Глава 1. Судебная власть как основа судебного правотворчества (философско-юридический аспект)
Понятие, основные признаки и особенности судебной власти
1. С античности до наших дней вопросы судебной власти неизменно занимали видное место в исследованиях юристов, философов, позднее - социологов и представителей других общественных и гуманитарных наук. В центре внимания отечественных и зарубежных ученых периодически оказывались вопросы понятия, содержания, социальной роли и назначения, а также многие другие проблемы, касающиеся судебной власти*(6).
Однако, несмотря на значительное внимание и огромные усилия, предпринимавшиеся исследователями разных стран, многие традиционные и вновь возникшие вопросы судебной власти остаются нерешенными.
Это вполне понятно и естественно, если иметь в виду, во-первых, сложность, многогранность и многозначность явления и отражающего его понятия, которые именуются "судебной властью"; во-вторых, динамизм и изменчивость представления, по мере развития общества, о данном явлении и отражающем его понятии, их исторический характер; и в-третьих, наличие появляющихся время от времени в юридической литературе политически коньюнктурных и иных, весьма своеобразных, мягко говоря, химерических произведений, отвлекающих от глубокого и всестороннего исследования реально существующей судебной власти.
В первом случае имеются в виду созвучные постсоветской полуофициальной идеологии, но бездоказательные повествования наподобие того, что понятие "судебная власть" "возродилось в российской правовой науке и законодательстве (гл. 7 Конституции РФ 1993 г.) только недавно - в начале 90-х годов" и что "при советском режиме судебной власти как таковой, в сущности, не было: ведь совокупность судов - еще не судебная власть"*(7).
|
|
|
Во втором случае речь идет о произведении, в котором развиваются идеи о божественной природе судебной власти и предпринимаются усилия для доказательства тезиса о трехтысячелетней истории развития теории разделения властей*(8). В научной литературе верно и весьма лаконично по данному поводу отмечалось, что "вряд ли стоит оспаривать эту точку зрения"*(9), поскольку речь идет о работе, написанной на рубеже XX-XXI вв., а не средневековом церковном произведении, рассчитанном на легковерных прихожан, склонных серьезно рассматривать повествования своих пастырей о божественном происхождении государства, власти, отдельного "богоизбранного" народа, нации и проч.
Среди нерешенных проблем судебной власти в настоящее время по-прежнему остаются вопросы, касающиеся общего понятия судебной власти, определения ее юридической природы и характера, установления свойственных судебной власти как родовому явлению и соответствующему ему понятию признаков и черт, вопросы определения характера и особенностей взаимоотношения судебной власти с другими ветвями государственной власти.
|
|
|
В научной литературе верно подмечалось, что отечественные исследователи недостаточно внимания уделяют "проблеме содержания судебной власти, тем более в современных российских условиях"*(10), и что преобладающее в настоящее время исследование судебной власти на отраслевом уровне, в рамках уголовного, уголовно-процессуального и других отраслей права, должно дополняться изучением ее на общетеоретическом уровне. Такое разностороннее изучение судебной власти, помимо всего прочего, "дает необходимую теоретическую базу для реформирования основных институтов судебной власти, что, в свою очередь, ведет к укреплению независимой судебной системы от других государственных властей и повышению роли суда как гаранта соблюдения законности в государстве"*(11).
Не затрагивая всех проблем, касающихся судебной власти, остановимся, прежде всего, на ее понятийном аспекте, а также на основных признаках и особенностях, характеризующих судебную власть.
|
|
|
2. В настоящее время, как известно, в юридической литературе нет недостатка в определениях и различных подходах к определению понятия судебной власти.
Анализ специальных научных источников, посвященных рассмотрению проблем судебной власти, показывает, что в одних случаях ее определяют в основном путем перечисления свойственных ей функций и назначения. Судебная власть при этом представляется как самостоятельная и независимая ветвь государственной власти, созданная "для разрешения на основе закона социальных конфликтов между государством и гражданами, самими гражданами, юридическими лицами; контроля за конституционностью законов; защиты прав граждан в их взаимоотношениях с органами исполнительной власти и должностными лицами; контроля за соблюдением прав граждан при расследовании преступлений и проведении оперативно-розыскной деятельности; установления наиболее значимых юридических фактов и состояний"*(12).
В других случаях судебная власть определяется сквозь призму форм и принципов ее организации и деятельности. Характерным при этом является акцент на том, что судебная власть - "это особая форма деятельности государств, осуществляющая свои властные полномочия специально созданными государственными органами - судами, в строго установленной законом процессуальной форме в сфере защиты конституционного строя, прав и законных интересов человека и гражданина, государственных органов, предприятий, учреждений, организаций и иных объединений"*(13). Особо подчеркивается в такого рода подходах, что судебная власть осуществляется "путем гласного, состязательного, как правило, коллегиального рассмотрения и разрешения в судебных заседаниях споров о праве"*(14).
|
|
|
В третьих же случаях судебная власть рассматривается в виде "самостоятельного публично-правового образования", представляющего собой систему специальных государственных и муниципальных органов, "обладающих предусмотренными законом властными полномочиями, направленными на установление истины, восстановление справедливости, разрешение споров и наказание виновных, решения которых обязательны к исполнению всеми лицами, которых они касаются"*(15).
Помимо названных подходов к определению понятия судебной власти в научной литературе широко используются и другие им подобные по своему характеру подходы.
Сущность и содержание судебной власти определяются, в частности, одновременно через ее принципы, формы деятельности и стоящие перед ней цели и решаемые ею задачи. Судебная власть при этом позиционируется как самостоятельная ветвь государственной власти, осуществляемая "независимым судом в сотрудничестве с другими институтами государства и общества в установленной законом форме реализации - предоставленных полномочий в целях обеспечения охраны конституционного строя, защиты прав и свобод человека и гражданина, законных интересов общества и государства", путем правосудия и разрешения дел об административных правонарушениях, конституционного и судебного контроля над законностью действий и решений органов и должностных лиц публичной власти, "обеспечения исполнения приговоров и иных судебных актов, участия в деятельности судейских сообществ, организованного обеспечения деятельности судов и участия в совершенствовании законодательства с использованием права законодательной инициативы"*(16).
Судебная власть рассматривается также не только традиционно сквозь призму разрешаемых судами "споров о праве (правосудие)", но и под углом зрения установленного законом "внешнего контроля" судебной ветви власти "за другими ветвями власти" с целью "обеспечения правового режима их деятельности"*(17).
Рассматривая данные и иные им подобные подходы к определению понятия судебной власти и признавая за ними высокую теоретическую и научно-практическую значимость, тем не менее необходимо обратить внимание на то, что многие из них носят не общий, универсальный характер, как это нередко презюмируется в научной литературе, а частный характер. Соответственно и формируемые на их основе определения понятия судебной власти имеют не общий (всеобщий, универсальный), а частный характер.
Это обусловлено тем, что в них, как правило, отражаются не все стороны и аспекты судебной власти в виде свойственных ей признаков, функций, решаемых задач, форм и проч., а только некоторые из них. К тому же понятие судебной власти, зачастую a priori рассматриваемое в отечественной литературе как общее или всеобщее (универсальное) понятие, создается лишь на сугубо российской, внутригосударственной основе, без должного учета специфики судебной власти и особенностей представления о ней, скажем, в странах общего права, мусульманского права и других стран.
Разумеется, было бы в принципе неправильным преувеличивать национальные (внутригосударственные) особенности судебной власти и сформулированные на этой основе представления о ней. Тем более неверным было бы отдавать предпочтение какой-либо одной национальной судебной власти как наиболее "демократичной" и "цивилизованной" и соответственно - представлению о ней в противоположность другим национальным судебным властям и сформированным на их основе понятиям. Это, несомненно, было бы крайностью.
Однако другой, не менее пагубной для научного исследования судебной власти и выработки ее общего понятия крайностью было бы игнорирование любых социально значимых национальных (внутригосударственных) особенностей судебной власти, например, того, что если в системе общего права за судом не только признаются правотворческие функции, но и соответственно наличие их считается одним из признаков судебной власти, то в рамках российского права и некоторых других правовых систем правотворческая деятельность судебных органов и порожденный ею соответствующий признак судебной власти с официальной точки зрения пусть открыто не отрицается, но, по крайней мере, не признается.
Универсальное (общее, всеобщее) понятие судебной власти, равно как и аналогичное ему понятие любого иного явления, формируется не иначе как на основе общих признаков и черт, свойственных всем национальным судебным властям, обладающим в сравнении с другими судебными властями как общими признаками и чертами, так и специфическими особенностями.
3. Не претендуя на выработку общего понятия судебной власти и исчерпывающий перечень и анализ формирующих ее элементов - общих для всех национальных судебных властей признаков и черт (ибо такая работа требует усилий многих отечественных и зарубежных авторов), ограничимся указанием лишь на некоторые исходные, отправные положения, касающиеся выработки общего понятия судебной власти, отдельных его особенностей, а также некоторых формирующих его признаков и черт.
Пытаясь проникнуть в суть такого емкого и весьма сложного юридического феномена, каким является судебная власть, а тем более - сформулировать его общее понятие, необходимо, как представляется, исходить из следующих посылок, выступающих в виде характерных для судебной власти независимо от ее "национальной принадлежности" общих признаков и черт.
Во-первых, весьма важным представляется иметь в виду то обстоятельство, что "судебная власть" - это, прежде всего, реальная власть, а не подобие власти, как это зачастую воспринимается отечественным общественным сознанием и нередко отражается в научной и учебной юридической литературе. Будучи одной из разновидностей социальной, а точнее - государственной власти, судебная власть обладает всеми родовыми признаками и чертами, которые свойственны любой иной социальной власти. В специальной политологической литературе, в частности в учебниках по политологии*(18) и формирующейся на основе весьма многочисленных и разнообразных взглядов на власть специальной дисциплины - кратологии, уделяется значительное внимание раскрытию данных признаков и черт*(19).
Аналогично обстоит дело и с самим определением понятия власти, которая рассматривается с самых разных сторон и под разными углами зрения*(20). В силу этого нет необходимости повторять общеизвестный, ставший хрестоматийным в отечественной и зарубежной литературе материал, касающийся общих признаков и черт, а также определения понятия власти.
Однако следует, как представляется, в плане рассматриваемой темы - судебной власти - обратить внимание на некоторые, непосредственно касающиеся ее моменты, а именно: а) власть как историческое социально-политическое явление рассматривается не только и даже не столько в статике, сколько в динамике как процессе; б) в содержание государственной власти включаются такие составные ее элементы, "объединенные в определенную структуру", как "волевой момент, отношения зависимости, насилие, принудительность, способность власти к упорядочению отношений между классами и суверенитет"*(21); в) при определении понятия власти в отечественной литературе основной акцент чаще всего делается на ее способности "подчинять своей воле, управлять или распоряжаться действиями других людей"*(22), а в зарубежной литературе - на способности власти "контролировать поведение людей"*(23); г) при рассмотрении процесса реализации власти акцент в равной мере делается на такие ее методы, как принуждение и насилие, с одной стороны, и убеждение - с другой*(24).
Нужно особо подчеркнуть, что при всей сложности и разноплановости определений понятия власти как таковой, одной из разновидностей которой является судебная власть, и при всем многообразии выделяемых ее признаков и черт на первый план неизменно выступает такая особенность государственной власти вообще и судебной власти в частности, как ее способность не только принимать те или иные касающиеся поведения людей акты, но и полностью реализовывать их в жизни.
Характеризуя власть как явление, зарубежные авторы не случайно, как представляется, указывают прежде всего на то, что любая власть, будучи своеобразным социальным императивом, должна обладать "способностью и полномочиями предопределять поведение людей, иметь возможность принуждать и контролировать их, добиваться их послушания, ограничивать при необходимости их свободу, предопределять направление их действий"*(25). Судебная власть при этом не является исключением.
Акцентируя особое внимание на государственной власти, исследователи ее не без оснований отмечают, что "власть государства значительно сильнее, чем власть любой иной организации или индивида на данной территории", поскольку она обладает огромными материальными и иными ресурсами, "контролирует систему права", осуществляет "монополию на законное применение силы"*(26).
Наличие данных и иных им подобных признаков у государственной власти свидетельствует, помимо всего прочего, о ее непререкаемости на той или иной национальной территории по отношению к любой иной власти, о ее верховенстве.
Причем непререкаемость и верховенство государственной власти как ее имманентные признаки и свойства фокусируются и проявляются не только в законотворческой деятельности парламента и других представительных органов, олицетворяющих собой законодательную власть, как это традиционно утверждается в научной и учебной литературе. Эти признаки, хотя и в разной степени, свойственны всем без исключения ветвям государственной власти, в том числе судебной власти, образующим во взаимосвязи и взаимодействии единую, интегрирующую в себя все эти ветви или разновидности власти, консолидированную государственную власть.
Однако следует заметить, что, будучи наделенной общеродовыми признаками и чертами государственной власти, судебная власть в то же время обладает своими собственными, отличающими ее от других ветвей и разновидностей власти*(27) особенностями, такими как наличие особого источника формирования и развития; формирование ее для решения специальных задач и осуществления особых государственных функций; наличие определенных органов, обладающих необходимыми властно-принудительными полномочиями, позволяющими исполнять принимаемые решения; осуществление судебной власти не иначе как в соответствующих процессуальных формах и при использовании специальных процедур и др.*(28).
Во-вторых, при рассмотрении основных черт и особенностей судебной власти, равно как и при разработке ее общего понятия, представляется обязательным исходить из того, что судебная власть в силу своей природы и назначения имеет не только частноправовой, но одновременно и публично-правовой характер.
Это означает, что в качестве проводников и носителей таковых выступает создаваемая и обусловливаемая характером судебной власти иерархическая система судебных органов и что эта власть проявляется не только в форме правоприменительной, но и правотолковательной, а отчасти - и правотворческой деятельности.
Соответственно, в функциональном плане судебная власть выступает не только как источник индивидуальных норм, рассчитанных на конкретное лицо (лица) и отдельные институты, но и как источник многих общих норм, касающихся неопределенного круга лиц и создаваемых ими институтов.
Подвергая сомнению сложившееся представление о том, что правотворческой деятельностью могут заниматься в основном только представительные органы, и определяя законодателя (правотворца) как орган, "уполномоченный создавать общие правовые нормы", Г. Кельзен резонно замечал по этому поводу, что "в современной политической реальности фактически никогда не возникает такой ситуации, когда бы общие нормы, формирующие национальный правовой порядок, создавались бы только одним каким-либо органом, выступающим в качестве законодателя"*(29). Нет такого порядка в современных государствах, - продолжал автор, - при котором бы судебная и административная (исполнительная) власти исключались бы из процесса создания общих норм, т.е. из правотворческого процесса, ибо этот процесс осуществляется не только на основе действующих законов (статутов) и обычного права, но и непосредственно на базе существующей Конституции*(30).
В самом деле, в реальной действительности весьма трудно, если вообще возможно, найти такой "национальный правовой порядок", где в правотворческом процессе - процессе формирования общих норм участвовала бы только такая разновидность государственной власти, как законодательная власть, и была бы полностью устранена из этого процесса другая разновидность публичной власти - исполнительная власть. В противном случае это был бы ущербный, недееспособный и нежизнеспособный "правовой порядок", при котором исполнительная власть, будучи лишенной правотворческих прерогатив, имела бы не публично-правовой, а частноправовой характер и соответственно ее влияние, в отличие от законодательной власти, распространялось бы только на отдельных лиц или группу лиц, но не на все общество в целом.
Аналогичным образом обстоит дело и с "национальным правовым порядком", при котором и судебная власть представляется как частноправовой", а не публично-правовой феномен, каковой она является в действительности.
Публично-правовая, или публичная, власть потому и является "публичной", что она характеризуется не только открытостью, гласностью и широкой доступностью, как об этом говорится в толковых и иных словарях*(31), но и принадлежностью публичным, в данном случае государственным институтам в лице законодательных, исполнительных и судебных органов, позволяющих ей оказывать императивное воздействие как на отдельных лиц, так и на все общество в целом.
Публично-правовой характер судебной власти и ее воздействие на поведение людей и общественные отношения проявляются двояко. А именно - с одной стороны, с помощью решений (индивидуальных актов - актов применения), принимаемых судебными органами по конкретным делам и касающихся лишь отдельных лиц и институтов, а с другой - с помощью актов (прецедент, судебная практика, акты толкования, правовая позиция), содержащих в себе общие правовые нормы и распространяющихся на все общество или значительную его часть.
Судебная власть, таким образом, будучи публично-правовым явлением, выступает не только в традиционной для нее правоприменительной и тесно связанной с ней правотолковательной форме, но и в нормотворческой форме. При этом, как было отмечено, речь идет не только и даже не столько о формировании так называемых индивидуальных норм, содержащихся в решениях судебных органов и распространяющихся на отдельных лиц или отдельные случаи (акты правоприменения), сколько о принятии актов, содержащих общие нормы. Во многих западных странах это наряду с прецедентами акты высших судебных органов, принимаемые в связи с реализацией конституционно закрепленных за ними контрольных прерогатив по отношению к нормативным актам, принимаемым законодательными и исполнительными органами. Это акты, исходящие от высших судебных инстанций, осуществляющих, согласно доктрине судебного контроля, или судебного надзора, судебного пересмотра (judicial review), текущий контроль, а в случае противоречия действующей Конституции - и соответствующий "пересмотр" такого рода актов, исходящих от законодательных и исполнительных органов.
В зарубежной юридической литературе подобные контрольные, или надзорные, прерогативы судебных органов, а также возможность и способность судов принимать в процессе их реализации общеобязательные акты неизменно ассоциируются не столько с частноправовым, сколько с публично-правовым характером судебной власти.
Характеризуя судебную власть (на примере США и ряда других стран*(32)) как одну из наиболее влиятельных и в то же время самых противоречивых ветвей власти, "юридическая природа которой, по мнению исследователей, недостаточно четко закрепляется в конституционном порядке"*(33), западные авторы неизменно именуют ее наряду с законодательной властью публичной властью. Суть ее усматривается, с одной стороны, в способности судов создавать общеобязательные нормы, содержащиеся в исходящих от них прецедентах, а с другой - формировать общеобязательные нормы, составляющие содержание актов, принимаемых высшими судебными инстанциями в порядке конституционного надзора.
В отличие от России и некоторых других стран, где судебное нормотворчество пока не получило официального признания и в связи с этим в недалеком будущем в силу практической значимости фактически содержащих общие нормы судебных решений неизбежно встанет вопрос о таком признании, в США и других странах общего права, где судебное правотворчество является общепризнанным, встают иного плана вопросы. А именно - вопросы, касающиеся пределов судебного правотворчества, а вместе с тем - пределов судебного контроля и надзора; вопросы соотношения правотворческих функций судебных органов с аналогичными функциями законодательных органов, имея в виду, что в некоторых случаях, как отмечают американские авторы, судьи выходят за рамки конституционного контроля и подменяют присущие им контрольные и надзорные функции законодательными; и др.*(34)
Такая подмена, констатирует Ч. Вольф, возникает тогда, когда судьи, пользуясь своими весьма широкими полномочиями в сфере конституционного контроля, забывают, что судебная власть по своей природе "весьма существенно отличается от законодательной власти", и пытаются рассматривать ее "в виде своеобразного варианта законодательной власти"*(35). Однако это скорее отступление от общего правила, нежели само правило, суть которого заключается в том, что в США, равно как и в других странах англосаксонского права, судебная власть, имея публично-правовой характер и обладая в связи с этим прерогативами на принятие общеобязательных решений, тем не менее не подменяет собой законодательную власть, а постоянно сосуществует и взаимодействует с ней.
Что же касается отечественной судебной власти, а также судебной власти тех стран, где способность суда создавать общеобязательные нормы и тем самым быть носителем и выразителем ее публичности официально не признается, то в этой области за последние годы наметились прогрессивные изменения. Основной смысл их заключается в том, что официальное непризнание правотворческих функций судебной власти как одного из проявлений ее публично-правового характера все в большей мере компенсируется их возрастающим неофициальным, а точнее - академическим признанием.
Это проявляется в следующем. За последние постперестроечные годы заметно выросло количество научных работ, в которых не только уже "никто не выражает сомнений в наличии у суда государственно-властных полномочий или в современных условиях - публично-властных"*(36), но и отстаивает "правотворческие позиции" суда. Причем речь идет как о соответствующих полномочиях судов общей юрисдикции, так и специальной юрисдикции, под которой понимается "сфера административного (рассмотрение административных споров и дел) и конституционного права"*(37). Последнее выражается, в частности, в том, что при рассмотрении сущности и содержания административного судопроизводства в число его основных функций наряду с функцией осуществления правосудия, контрольно-надзорной функцией, функцией нормоконтроля и другими нередко включается также "функция осуществления административного нормотворчества"*(38).
Разумеется, имея дело с таким сложным и противоречивым явлением, как судебная власть, было бы весьма опрометчивым и наивным ожидать единодушия в оценке ее публичного характера и ее способности к правотворческой деятельности. В научной литературе констатируется, что "судебная власть обладает сложной юридической природой" и что она выступает как "непосредственное слияние власти и права"*(39).
В силу сложности и противоречивости судебной власти в отечественной и зарубежной литературе сложился значительный набор самых разнообразных точек зрения, согласно которым одни авторы считают, что судебная власть и ее становление как публично-правового явления есть "результат самоограничения государства, допускающего контроль над собой со стороны независимого и могущественного органа - суда"*(40). Другие, наоборот, оспаривают подобное представление о природе и происхождении судебной власти, считая, что ни государство, ни суд не способны к самоограничению. Более того, суд в таких "национальных право-порядках", которые существуют в США и других странах общего права, по мнению исследователей, всегда выступал и выступает в различных сферах жизни общества как больше последовательный "активист", нежели как институт, склонный к "самоограничению" (self-restrained)*(41).
Далеко не совпадающие позиции занимают авторы и по другим, в том числе ключевым вопросам, касающимся судебной власти. Так, если одни из них исходят из твердых убеждений в том, что власть, будучи публично-правовым институтом, способна творить право и что "судебная практика как источник права позволяет говорить о нормотворческой деятельности судов"*(42), то другие a priori полагают, что "для признания за судебной властью России правотворческих функций нет теоретико-правовых оснований" и что судебная власть обладает только "правотолковательными и правоприменительными функциями"*(43).
Существуют и другие разноречия по проблемам судебной власти и ее функциональных возможностей. Наличие их обусловлено, как было отмечено, сложностью, многогранностью и противоречивостью судебной власти, т.е. самой исследуемой материи.
В-третьих, при рассмотрении характерных для судебной власти признаков и черт, а также при разработке ее общего понятия весьма важным представляется исходить из того, что судебная власть как явление и понятие неразрывно связана, постоянно соотносится, но никогда не отождествляется с такими явлениями и понятиями, как источник этой власти, с одной стороны, и ее носитель - с другой.
Судебная власть, квинтэссенцией которой является ее возможность и способность принимать и проводить в жизнь не только частные по своему характеру, но и общие, социально значимые решения, будучи одной из ветвей, или разновидностей, государственной власти, своим источником имеет, согласно официальной, конституционно закрепленной в России и других странах версии, народ*(44).
Именно народ, а не "аристократия", олигархия или клики, кланы, реально во многих странах, включая современную Россию, формирующие и определяющие природу и характер государственной, в том числе судебной власти, в течение ряда последних столетий с момента победы великих буржуазных революций и установления господства демократии (читай - массократии или охлократии) в формально-юридическом плане считается первопричиной и первоосновой всего того, что называется государственной властью вообще и судебной властью в частности.
В действующей Конституции РФ в связи с этим говорится, что "единственным источником власти в Российской Федерации является ее многонациональный народ"*(45).
Что же касается носителя судебной власти, то в качестве такового выступает судебная система, которая применительно к России несколько пространно характеризуется как "система судов", состоящая из федеральных органов судебной власти (Конституционный Суд РФ, Высший Арбитражный Суд РФ) и органов судебной власти субъектов Российской Федерации (конституционные (уставные) суды и мировые судьи субъектов РФ), "судебные учреждения, которые различаются между собой предметной компетенцией и объемом судебной власти, кругом полномочий по отношению к отдельным подразделениям самой системы"*(46).
В научной литературе существует несколько различных мнений и суждений, касающихся понятия, содержания и функционального предназначения судебной системы как таковой вообще и российской судебной системы в частности.
Некоторыми авторами, например известными специалистами в этой области С.В. Бородиным и В.Н. Кудрявцевым, оспаривается тезис о единстве судебной системы России*(47), зафиксированный в ст. 2 Федерального конституционного закона "О судебной системе Российской Федерации" (1996 г.).
Констатируя, что "тезис о единстве судебной системы является, безусловно, правильным и заслуживающим скорейшей реализации", поскольку существуют "трудности функционирования всех трех судебных организаций, с одной стороны, разобщенных, а с другой - конкурирующих между собой" в лице Конституционного Суда РФ и конституционных (уставных) судов субъектов Федерации, Верховного Суда РФ с системой нижестоящих судов общей юрисдикции и Высшего Арбитражного суда с системой нижестоящих арбитражных судов, авторы в тоже время утверждают, что "никакого единства в действительности нет" и что тезис о единстве является не более чем декларацией*(48).
Противоположного мнения по данному вопросу придерживаются другие авторы, полагающие, что "отсутствие единого органа, который осуществлял бы судебный надзор за деятельностью всех судов РФ и вырабатывал бы единообразную практику применения федерального законодательства на всей территории РФ, не является основанием к установлению этого факта"*(49). Единство построения и функционирования судебной системы заключается, с их точки зрения, в "общем подходе к правовому регулированию основ судебной власти, известной унификации источников этого регулирования, в закреплении федеральным законодательством главных условий образования и функционирования судебной системы"*(50).
Однако какие бы мнения ни высказывались по поводу понятия, структуры, содержания или иных сторон и аспектов судебной системы, требующих отдельного рассмотрения, в плане исследуемой темы важно отметить лишь, что независимо от того, как понимается судебная система и как воспринимается ее характер, в своем функциональном назначении она никогда не отождествляется с судебной властью; неизменно выступает как ее носитель, но не как сама власть. В этом смысле несомненно правы те авторы, которые утверждают, что "судебная власть - это не совокупность (система) судов и не отдельные представители судебного корпуса (суды) ее осуществляющие"*(51), а "функция по реализации деятельности, основанной на полномочиях, которыми она обладает"*(52), и что "нельзя судебную власть сводить к суду, нельзя называть судебной властью должностных лиц судебных учреждений; они только государственные служащие, но не судебная власть"*(53).
В-четвертых, при рассмотрении основных признаков и черт судебной власти, равно как и при определении ее общего понятия, весьма важным представляется исходить из того, что в современных государствах судебная власть, как и другие ветви власти, не существует вне нормативного регулирования, а опосредуется с помощью различных правовых актов и в первую очередь - конституционных и текущих законов.
В странах общего права в систему нормативного опосредования судебной власти помимо соответствующих законодательных актов самым непосредственным образом "вписывается" прецедент*(54). В религиозных правовых системах - соответственно, религиозные догмы, содержащиеся в Коране, Талмуде, Библии и других священных писаниях и в их многочисленных толкованиях. В странах романо-германского права судебная власть опосредуется главным образом с помощью конституционных и текущих (специальных) законов.
В конституциях большинства стран содержатся статьи или разделы под названием "Судебная власть", "О судебной власти", "Суды", "Правосудие" и т.п., в которых излагаются и закрепляются основы судебной власти, ее структура, принципы построения и функционирования ее носителей - судебных органов, характер соотношения судебной власти с иными видами государственной власти и др.
Конституции, как правило, избегают вопросов, касающихся природы и характера самой судебной власти, а тем более ее определения. Вместо этого основное внимание сосредоточивается на ее носителях - судах, а также на отдельных принципах и функциях судебной власти.
Характерным примером может служить Конституция Франции, где в разд. VIII под названием "О судебной власти" закрепляется принцип гарантированности "независимости судебной власти" ("Президент Республики является гарантом независимости судебной власти") и одновременно указывается, что судебная власть выполняет роль "хранительницы личной свободы", обеспечивая тем самым "в соответствии с условиями, предусмотренными законом", соблюдение другого принципа, согласно которому "никто не может быть произвольно лишен свободы"*(55).
В Конституции России (гл. 7 - "Судебная власть") утверждается: 1) правосудие как одна из функций судебной власти "осуществляется только судом"; 2) "судебная власть осуществляется посредством конституционного, гражданского, административного и уголовного судопроизводства"; 3) "судебная система Российской Федерации устанавливается Конституцией Российской Федерации и федеральным конституционным законом. Создание чрезвычайных судов не допускается" (ст. 118).
При всей важности и социальной значимости судебной власти, ее различных сторон и проявлений в конституциях и специальных законах большинства стран все же особое внимание уделяется ее нормативно-правовой регламентации, а точнее - ее конституционно-правовым основам*(56).
Так, в Конституции Бельгии (1831 г.) в связи с этим говорится, что "никакой суд, никакие судебные разрешенные тяжбы не могут быть установлены иначе как в силу закона" (здесь и далее курсив мой. - М.Н.)*(57). В Основном законе ФРГ (1949 г.) указывается, что судебная ("юрисдикционная") власть, которая "вверяется судьям", "осуществляется Федеральным конституционным судом, федеральными судами, предусмотренными в настоящем Основном законе, и судами земель"*(58). В Конституции Португалии (1976 г.) устанавливается, что "судебные решения выносятся только на основе казусов и формулировок, содержащихся в законе" и что только "закон регулирует условия исполнения судебных решений, относящихся к любым органам власти, и устанавливает санкции, которые надлежит применить к тем, кто несет ответственность за неисполнение судебного решения"*(59).
Аналогичные положения, касающиеся конституционно-правовых основ судебной власти и определяющие ее юридическую природу и статус, содержатся также в конституциях и специальных законах других стран. Помимо всего прочего они свидетельствуют, что судебная власть, будучи неразрывной составной частью государственной власти, с точки зрения позитивного права существует и функционирует не иначе как на основе закона и в рамках закона. В связи с этим нельзя не согласиться с мнением, что в силу своей "связанности материальным законом и специальными процедурами" судебная власть имеет подзаконный характер, который выражается в том, что "суды действуют на основе законов и судьи в своей деятельности не вправе отступить от его требований"*(60).
Само собой разумеется, судебная власть, равно как и другие ветви государственной власти, вместе с исходящими от нее нормосодержащими актами-решениями не может быть выше закона, тем более - Конституции и других конституционных законов. В этом случае применительно к России и другим не признающим официально судейское правотворчество странам такое положение является вполне логичным и естественным.
Но как быть с подзаконным характером судебной власти в тех национальных правовых порядках, где наряду с законом судебная власть устанавливает свои собственные нормативные основы и определенные рамки деятельности для других ветвей власти с помощью прецедентов и иных содержащих общеобязательные нормы и правовые принципы актов? Будет ли она по-прежнему рассматриваться в виде подзаконной или же будет просто именоваться законной властью наряду с законодательной и исполнительной?
Естественно, дело заключается не в терминологии и не в названии, а в правовом статусе и содержании судебной власти. Ведь любая ветвь власти имеет, точнее, должна иметь "подзаконный" характер в том смысле, что она не может быть выше закона или вне закона. Более того, сама государственная власть в целом как состоящая из различных подзаконных ветвей в этом отношении не может не быть подзаконной.
Однако не преувеличиваем ли мы при этом возможности права и не преуменьшаем ли реальную значимость государственной власти? Наконец, не выдаем ли желаемое за действительное, называя власть подзаконной?
Несомненно, прав был венгерский ученый А. Шайо, когда писал, что "правовое регулирование призвано держать общество в таком состоянии, чтобы в нем не было ни частного, ни государственного произвола", однако "не стоит преувеличивать возможности права", ибо "правовое регулирование ограничивает свободу проявления власти лишь до степени ее выносимости"*(61).
И последнее замечание по поводу "подзаконности" судебной власти. Для того чтобы быть логичным и последовательным, характеризуя судебную власть как "подзаконную", которая в формально-юридическом плане представляется в виде самостоятельной ветви власти (ст. 10 Конституции РФ), необходимо аналогичным образом характеризовать и все иные ветви власти. В противном случае будем иметь дело в практическом и формально-юридическом плане не с декларируемой самостоятельностью, а с жесткой иерархичностью властей.
4. Наряду с названными посылками и подходами при выделении основных признаков и черт судебной власти, а также при определении ее общего понятия существует целый ряд и других, не менее значимых для ее понимания подходов. Будучи обусловленными специфическими особенностями судебной власти, ее местом и ролью в жизни общества, характером отношений судебной власти с другими государственными и негосударственными властями, они требуют отдельного самостоятельного рассмотрения.
Дата добавления: 2019-09-13; просмотров: 548; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!