Версии военачальников: М.Б. Барклай де Толли и Л.Л. Беннигсен и их роль в последующей историографии Бородинского сражения.
Официальная версия: Бородинское сражение в отечественных военно-оперативных документах августа-сентября 1812 года.
Как восстановить более или менее правдоподобную картину Бородинского сражения и избавиться от труднообъяснимых «несообразностей» и очевидного «несходства в деталях», на протяжении многих десятилетий возникавших в описаниях «битвы гигантов»? На наш взгляд, нет иного способа исследовать причины противоречий и ошибок, вкравшихся в отечественную историографию, кроме как вернуться в исходную точку пути, которым следовали все историки и попытаться обнаружить, что и когда заставило их пренебречь сведениями источников, двигаясь в ложном направлении. Не менее важно дать убедительное объяснение этому историографическому повороту, вникнув в суть обстоятельств, сопутствующих возникновению устойчивой «канонической» историографической версии, пережившей века.
Прежде всего, следует проанализировать информацию о Бородинском сражении, содержащуюся в синхронных источниках, возникших во время пребывания соединенных русских армий при Бородине, то есть вечером 22 — утром 27 августа 1812 г., когда все события воспринимались «не как прошлое, а как свершающееся на глазах настоящее». Принципиально важно то, что в оперативной документации текущие события представлены пока что вне связи с таким значительным происшествием, как оставление Москвы, существенно повлиявшим на последующую оценку замыслов русского командования в сражении и способов их реализации, заставившим искать объяснение многим фактам, переиначивая их значение. Обратимся сначала к официальной переписке, в основном М.И. Кутузова и других военачальников, а также к письменным приказам и распоряжениям, отдаваемым накануне, в ходе и сразу после битвы.
|
|
|
* * *
Рапорт М.И. Кутузова от 23 августа 1812 г. давно введен в научный оборот, часто цитируется по частям, но не анализируется полностью.
Документ содержит информацию о планах и намерениях главнокомандующего в предстоящей генеральной битве, включая опасения по поводу причин, могущих повлечь за собой дальнейшее отступление. Кутузов сообщает императору об ограниченной численности войск, бывших у него под рукой ко дню сражения: «Прибыв к армии, нашел я оную в полном отступлении, и <...> полки весьма некомплектными». Главнокомандующий поставил императора в известность и о недостатках прибывшего подкрепления, лишь частично восполнившего потери: «По сей день вступили уже в полки кавалерийские и пехотные до 17000 из войск, формированных генералом от инфантерии Милорадовичем. Правда, что приведены они уже ко мне были полками одетыми и вооруженными, но, состоя вообще все из рекрут в большом недостатке штаб-, обер- и унтер-офицеров, было бы сие войско весьма ненадежно. И для того предпочел я, отправя обратно штаб-, обер- и унтер-офицеров, барабанщиков и проч. назад в Калугу к новому формированию, всех рядовых обратить к укомплектованию старых полков, потерпевших в сражениях. Завтрашнего числа [24 августа] поутру получу тысяч до 15-ти из Можайска Московского ополчения». Неудивительно, что при публикации рапорта в Прибавлении к «Санкт-Петербургским ведомостям», этот фрагмент, составляющий начальный абзац, был полностью изъят. Специалисты, указывая общую численность русской армии при Бородине, зачастую не учитывают качества ее состава, отраженного в этом документе.
|
|
|
Следующий фрагмент рапорта содержит характеристику Бородинской позиции: «Позиция, в которой я остановился при деревне Бородине, в 12-ти верстах вперед Можайска, одна из наилучших, которую только на плоских местах найти можно. Слабое место сей позиции, которое находится с левого фланга, постараюсь я исправить искусством». Кутузов сдержанно оценил условия местности среднерусской полосы, избранной для битвы, и, как явствует из текста, уже 23 августа обратил внимание на уязвимость левого фланга, выразив намерение укрепить его фортификационными сооружениями. Далее он ставит императора в известность, что готовится дать именно оборонительное сражение, и это его намерение вытекает, как само собой разумеющееся, из нехватки сил и качества пополнения, исключавших в той ситуации активные наступательные действия: «Желаю, чтобы неприятель атаковал нас в сей позиции, тогда я имею большую надежду к победе». В рапорте следует многозначительная фраза, заранее предваряющая Александра I о весьма вероятном, опять же с учетом условий местности, отступлении за Можайск, даже не вступая в столь ожидаемое всеми сражение: «Но ежели он [неприятель], найдя мою позицию крепкою, маневрировать станет по другим дорогам, ведущим к Москве, тогда не ручаюся, что может быть должен итти и стать позади Можайска, где все сии дороги сходятся, и как бы то ни было, Москву защищать должно». Из этой фразы явствует, в чем, по мнению главнокомандующего, состоит главный изъян Бородинской позиции: наличие угрозы охвата флангов. В рапорте Кутузов не уточняет, по каким именно «другим дорогам» станет маневрировать неприятель. Но его указание на «слабое место сей позиции, которое находится с левого фланга», позволяет сделать вывод, что 23-го августа он осознал опасность, которую представляла Старая Смоленская дорога, «склонявшаяся» в обход 2-ой Западной армии П.И. Багратиона в тыл боевого порядка русских войск. Фактически речь здесь идет только об одной дороге, так как Новая Смоленская дорога, пересекаемая правым флангом (1-я Западная армия М.Б. Барклая де Толли), в тексте рапорта не упоминается. Таким образом, упорное продвижение неприятеля по «Старой Смолянке» могло сразу же побудить Кутузова отступить за Можайск, где пересекались обе дороги, почти параллельные друг другу при Бородине. Александр I распорядился убрать при публикации в газете выделенные нами слова, явно указывающие на одолевавшие Кутузова сомнения. Заметим, что в дальнейшем историки делали акцент в основном на характеристике местности, прилегавшей к дер. Семеновское, полагая, что именно отсутствие здесь значительных природных препятствий и являлось главным недостатком позиции.
|
|
|
|
|
|
Рис. План позиции при селе Бородине, составленный капитаном Е. Траскиным (1812).
Кутузов недвусмысленно указал на условия, позволяющие ему закрепить успех в том случае, конечно, если он будет достигнут: «Неизбежно, что от имеющих впредь быть сражений и самой осенней погоды последует убыль. Нужно содержать армию всегда в довольном комплекте, и для того должно Военное Министерство, не теряя времени, обращать рекрут из депотов [депо] второй линии как можно поспешнее к Москве. Между тем приказал я некоторым полкам, формированным князем Лобановым, подойти ко мне, и ежели их найду ненадежными действовать самим собою, то выну из них рядовых, для укомплектования старых полков <...>». Кутузов исключает возможность решить исход кампании одним победоносным сражением. К этой мысли он пришел не после сражения, а накануне, предвидя исход столкновения и исходя из нехватки сил. Хотя Кутузов и пишет об «убыли» в полках в будущем времени, но из рапорта явствует, что в армиях уже наблюдается «довольный некомплект». Полководец настаивает на скорейшем прибытии депо второй линии, скептически оценивая возможность новобранцев «действовать самим собою»: они могут явиться подспорьем лишь в том случае, если их раскассировать по старым полкам накануне битвы, а не после, когда потери среди старослужащих солдат еще более увеличатся.
Заканчивается рапорт припиской, которую император также приказал изъять из текста при публикации: «С того, что предписано мною генералу Тормасову, прилагаю при сем список». «Список» с отношения от 20 августа генералу от кавалерии А.П. Тормасову, главнокомандующему 3-й Обсервационной армией, содержал приказ «действовать на правый фланг неприятеля» и включал в себя аналогичное отношение к адмиралу П.В. Чичагову, главнокомандующему Дунайской армией. Именно эти две армии, а не «депоты второй линии», перехватив в тылу коммуникацию противника, могли обеспечить перелом в войне, оттянув на себя часть сил неприятеля.
Особую значимость для изучения событий при Бородине представляет документ, озаглавленный «Диспозиция для 1-й и 2-й Западных армий, при селе Бородине расположенных августа 24 дня 1812 г.», опубликованный М.И. Богдановичем, перепечатавшим этот текст из сочинения К.Ф. Толя без ссылки на источник. Специалисты почему-то обходили вниманием беловой оригинал «Диспозиции...», подписанный не Кутузовым, а начальником Главного штаба Беннигсеном, хотя разница в текстах обоих документов несущественна. Именно «Диспозицию...», подписанную Беннигсеном приводит в качестве оригинала в своих записках А.П. Ермолов. То обстоятельство, что важный документ был подписан «интриганом» Беннигсеном, по-видимому, отвращало от него внимание специалистов.
Начиная с М.И. Богдановича, специалисты рассматривают первый из названных вариантов «Диспозиции...» как основной источник, дающий представление о расположении русских войск в Бородинском сражении 26 августа. Именно так этот текст постоянно комментируется в публикациях. Однако комментарии обходят молчанием существенные детали и даже содержат грубейшие ошибки.
Главный вопрос, который возникает при анализе документа, всегда оставался открытым: когда именно он был создан и подписан. В «Диспозиции...», правда, содержится указание: «1812 г. 24 августа. Главная квартира двор Татаринова». Но день 24 августа, как известно, был насыщен событиями. В первой половине дня русские войска занимались укреплением позиции, а во второй половине дня войска 2-й Западной армии сражались при Шевардине, после чего в расположение войск левого фланга были внесены существенные изменения. Насколько соответствует «Диспозиция» этим изменениям, вносились ли они в нее вообще? Анализ текста этого источника позволяет придти к заключению: документ был подписан М.И. Кутузовым до появления армии Наполеона на Бородинском поле и нападения неприятеля на Шевардино. Так, в «Диспозиции...» значится: «2-й, 4-й, 6-й, 7-й пехотные корпуса и 27-я пехотная дивизия, находящаяся на левом фланге, составляют кор де баталь и расположены в две линии». В документе указываются начальники кор де баталь: «Левый фланг, из 7-го корпуса и 27-й дивизии, под командою генерал-лейтенанта Горчакова 2-го». В действительности же 26 августа 7-й пехотный корпус генерал-лейтенанта Н.Н. Раевского оборонял центральную высоту, а 27-я пехотная дивизия генерал-майора Д.П. Неверовского после «Шевардинского дела» находилась во второй линии за сводно-гренадерской дивизией генерал-майора М.С. Воронцова, о которой в «Диспозиции...» сказано: «<...> Сводные гренадерские батальоны 2-й армии становятся за 4-м кавалерийским корпусом и составляют резерв 2-й армии». Убедительным доказательством того, что «Диспозиция...» устарела ко дню сражения, служит упоминание о 3-м пехотном корпусе генерал-лейтенанта Н.А. Тучкова: «В центре боевого порядка: <...> в первой линии [находится] 3-й пехотный корпус, а за ним 5-й гвардейский». А.Н. Витмер не без основания называл «Диспозицию...» «расплывчатой и неопределенной»: к 26 августа документ уже утратил актуальность.
Самый подробный комментарий к «Диспозиции...» содержит досадную ошибку: его автор не задавался вопросом, что означает слово «кор де баталь» или «кор де баталия». Термин этот означает первую линию построения пехотных корпусов в генеральном сражении. Текст «Диспозиции...» гласит: «Правый фланг, из 2-го и 4-го корпусов, под командою генерала от инфантерии Милорадовича». А вот чем начальствует М.А. Милорадович в Бородинском сражении согласно комментарию: «Правое крыло соединенных армий. Командующий генерал от инфантерии М.А. Милорадович». Из-за пропуска всего одного слова «кор де баталь», показавшегося несущественным, полностью изменилось понимание круга обязанностей военачальника, которому в битве, согласно комментарию, приписаны, кроме 2-го и 4-го пехотных корпусов, «правый наблюдательно-охранительный отряд, командир полковник М.Г. Власов 3-й <...>, Масловский оборонительный отряд под командованием генерал-майора П.П. Пассека <...>, Бородинский передовой отряд под командованием полковника К.И. Бистрома <...>» и даже «2-й резервный кавалерийский корпус генерал-майора Ф.К. Корфа: 24 эскадрона, 10 конных орудий». Генерал от инфантерии Д.С. Дохтуров, по мнению историков, начальствовал в сражении, кроме своего 6-го пехотного корпуса, составлявшего центр «кор де баталь», еще и 3-м резервным кавалерийским корпусом, что вообще выглядит нелепо, так как термин «кор де баталь» не распространяется на кавалерийские корпуса.
На левом фланге, согласно давней традиции, войсками 2-й армии и линией «кор де баталь» безраздельно начальствовал князь Багратион. Фактическое «исчезновение» Горчакова из начальников «кор де баталь» в комментариях не объясняется так же, впрочем, как и появление 7-го корпуса Раевского в центре Бородинской позиции. 2-я сводно-гренадерская дивизия Воронцова продолжала числиться в резерве левого фланга, хотя 26 августа она была уже в первой линии. Источник не содержит сведений о перемещениях войск, произведенных ко дню битвы, их действительном расположении и подчинения отдельных воинских частей.
Ценность документа в другом: с его помощью можно составить представление об особенностях размещения русской армии до событий при Шевардине 24 августа, хотя и без «привязки» к местности. Так, еще И.П. Липранди резонно указывал на необъяснимое отсутствие упоминания 8-го пехотного корпуса генерал-лейтенанта М.М. Бороздина 1-го: «Почему 8-й пехотный корпус, стоявший на левом фланге 7-го корпуса, не обозначен на плане, подобно всем другим корпусам, хотя все дивизии его: 27-я пехотная, сводно-гренадерская (Воронцова), показаны как продолжение левого фланга 7-го корпуса, а 2-я гренадерская тут же за ними, как бы во второй линии или в резерве; но обозначения корпуса на плане нет <...>». Отметим, что корпуса этого нет не только на плане, но и в тексте «Диспозиции...» (где, кстати, не уточняется, каким воинским соединением командует и один из начальников «кор де баталь» Горчаков). Эта загадочная ситуация не вызывала у историков интереса, хотя ее разъяснение, как и правильное толкование термина «кор де баталь», позволяет разобраться в особенностях расположения войск на позиции и их перемещениях в ходе битвы.
Сопоставим текст «Диспозиции...» с другой оперативной документацией, отметив, что по сравнению с расписанием войск на начальный период войны структура воинских соединений накануне Бородина претерпела важные изменения. Особенно это касается 2-й армии П.И. Багратиона. В июне 1812 г. в состав упомянутого 8-го пехотного корпуса Бороздина 1-го входили: 2-я гренадерская дивизия генерал-майора принца Карла Мекленбургского, 2-я сводно-гренадерская дивизия генерал-майора графа Воронцова и даже 2-я кирасирская дивизия генерал-майора О.Ф. Кнорринга. Затем к 2-й армии присоединилась на марше 27-я пехотная дивизия генерал-майора Неверовского. Генерал-лейтенант князь Горчаков 2-й, получивший назначение в армию Багратиона незадолго до Бородина, принял в командование 27-ю пехотную и 2-ю сводно-гренадерские дивизии, составившие «потерянный» в историографии корпус Горчакова, как лишь недавно удалось установить по документам РГВИА. Следовательно, при Шевардине Горчаков начальствовал участком «кор де баталь», куда входили и войска его корпуса. Однако на этом командные перемещения во 2-й армии не закончились. Накануне Бородинского сражения прибыл генерал-лейтенант князь Д.В. Голицын 5-й, по ошибке названный в приказе Кутузова и в «Диспозиции...» князем Голицыным 1-м; ему следовало в отсутствие вакансий обеспечить назначение в соответствии с его чином и старшинством. 22 августа Багратион вверил ему в командование приказом всю кавалерию 2-й армии, то есть 24 августа в подчинении Голицына 5-го уже находился 4-й кавалерийский корпус генерал-лейтенанта К.К. Сиверса и 2-я кирасирская дивизия генерал-майора И.М. Дуки, назначенного вместо умершего Кнорринга. Это кавалерийское соединение было изъято из подчинения Бороздина 1-го, фактически сохранившего на день сражения под своим командованием лишь частный резерв левого фланга — 2-ю гренадерскую дивизию. В то же время Голицын по «Диспозиции...» получил в командование еще и 1-ю кирасирскую дивизию из 1-й армии Барклая де Толли: «Генерал-лейтенант князь Голицын 1-й командует 1-ю и 2-ю кирасирскими дивизиями, кои соединить вместе в колонну за 5-м корпусом».
Где бы ни «соединялись вместе в колоннах» две кирасирские дивизии перед битвой, можно было заранее предвидеть, где они окажутся в ходе самой битвы. Прежний приказ Багратиона, вверявший Голицыну всю кавалерию 2-й армии, никто не отменял. Более того, с прибытием Кутузова Барклай де Толли утратил все преимущества, которые до этого, пусть формально, но позволяли ему отдавать распоряжения Багратиону. Теперь Багратион обладал преимуществом старшинства в чине, и было ясно, кому будет повиноваться князь Голицын, используя свое формальное право. (Неудивительно, что утром 26 августа Барклай де Толли не обнаружил целой бригады своей 1-й кирасирской дивизии, без его ведома вступившей в бой на левом фланге).
«Диспозиция...» наглядно свидетельствует о переизбытке полных генералов (генералы от инфантерии М.И. Кутузов, П.И. Багратион, М.Б. Барклай де Толли, М.А. Милорадович, Д.С. Дохтуров и генералы от кавалерии Л.Л. Беннигсен и М.И. Платов) и генерал-лейтенантов, что создавало для Кутузова значительные трудности в управлении войсками. С этой точки зрения «Диспозиция...» — очень важный документ эпохи, указывающий на реалии того времени, проясняющие многое из того, что происходило на Бородинском поле. Так, прибытие без команды генерала от инфантерии Милорадовича заставило Кутузова передать в его подчинение 2-й и 4-й пехотные корпуса, создав сложную систему одновременного подчинения этих корпусов: Милорадовичу, как начальнику «кор де баталь» правого фланга, Барклаю де Толли, как главнокомандующему армии, куда входили эти войска, и, наконец, самому Кутузову как главнокомандующему соединенными армиями, не считая Ермолова как начальника Главного штаба армии Барклая и Беннигсена как и.о. начальника Главного штаба соединенных армий, облеченных согласно «Учреждению...» властью, почти равной главнокомандующему.
Определение к должности Милорадовича неизбежно повлекло за собой назначение начальником «кор де баталь» центра генерала от инфантерии Дохтурова, которому, однако, не подчинялся командир 7-го пехотного корпуса 2-й армии генерал-лейтенант Раевский. Таким образом, назначение Дохтурова распространялось в центре лишь на войска 1-й армии. Но в день битвы и это было не актуально потому, что Дохтуров отсутствовал в центре во время боевых действий, получив назначение на левый фланг, но и там он, как выяснилось, оказался по недоразумению. Вот что писал по этому поводу Дохтуров своей супруге: «... Я во время последнего сражения командовал 2-ю армиею наместо князя Багратиона, какой был ранен; после же сражения, когда Кутузов узнал, что я моложе Милорадовича, то он очень передо мной извинялся, что должен армию, как старшему препоручить ему. Я не был сим нимало оскорблен, ибо по старшинству сие следует». Отметим, что в данном случае речь идет о старшинстве в чине, по возрасту же Дохтуров был чуть моложе Кутузова.
Судя по «Диспозиции...», Дохтурову был подчинен и 5-й гвардейский корпус генерал-лейтенанта Н.И. Лаврова, составлявший главный резерв, по распространенному мнению историков, подчинявшийся напрямую Кутузову. Эта явная ошибка, которая возникла, вероятно, из-за невнимательного прочтения и неправильной атрибуции документа, называемого «Приказом Барклая де Толли войскам 1-й Западной армии накануне сражения 25 августа». На самом же деле это не что иное, как приказ начальника штаба 1-й армии Ермолова, составленный по распоряжению Барклая, опубликованный в качестве приложения к запискам генерала. В документе имеется следующая фраза: «Общей [так в тексте] же армии резерв, иначе как по воле самого Главнокомандующего никуда не употреблять». Специалисты полагают, что в этом случае под главнокомандующим подразумевается Кутузов, но из текста очевидно, что речь здесь идет именно о самом Барклае, от лица которого издан приказ. Барклай вовсе не собирался передавать свои войска в подчинение кому-либо, что не противоречило приказу Кутузова от 18 августа 1812 г., где сказано: «Власть каждого из гг. Главнокомандующих армиею остается при них на основании «Учреждения больших действующих армий».
Версии военачальников: М.Б. Барклай де Толли и Л.Л. Беннигсен и их роль в последующей историографии Бородинского сражения.
Зачем Толю, авторство которого не вызывает сомнения, понадобилось прибегать к подобной «делопроизводственной» мистификации, и когда именно возникло сочинение, составленное от лица Кутузова? Думается, что объяснение этому явлению, как и его датировке, следует искать в эпистолярной активности М.Б. Барклая де Толли.
А.Г. Тартаковскому в монографии «Неразгаданный Барклай» удалось не только определить точную датировку «Оправдательных писем» полководца, но и проследить судьбу каждого письма, сопоставив различные редакции. Ученый полагал, что первым из этих посланий, направленных на самореабилитацию, было «Примечание» Барклая де Толли на Рапорт Главнокомандующего армии генерал-фельдмаршала князя Голенищева-Кутузова, помещенный в газете «Северная почта» (№75), адресованное 8 октября министру внутренних дел О.П. Козодавлеву. В нем генерал отвергал какую-либо связь между оставлением Москвы и потерей Смоленска. Однако А.Г. Тартаковский не упомянул еще один документ, созданный Барклаем в это же время — «Замечания на «Официальные известия из армии от 27 августа», авторство которых было установлено В.И. Харкевичем еще в начале XX века. В бывшем фонде ВУА историк обнаружил письмо Барклая де Толли к К.В. Нессельроде, датированное также 8 октября и отправленное из Владимира (таким образом мы можем заодно установить и место, откуда было отправлено вышеупомянутое «Примечание»). К этому письму Барклай приложил «quelques observations sur le nouvelle de l’armee du 27 aout». «Замечания» текстуально почти полностью совпадают с другими сочинениями Барклая о Бородинской битве, включая рапорт, поданный им Кутузову.
«Замечания» являются первым по времени документом, где подробно изложен ход сражения, хотя Барклай ставил перед собой ограниченную задачу — отразить участие в бою войск, сражавшихся в центре. В отличие от рапортов Кутузова повествование Барклая носит пространный характер. В «Замечаниях» он сделал то, на что не хватило времени у Кутузова, пока им, по его собственному выражению, «водили обстоятельства» военного времени. Барклай же с октября по декабрь 1812 года находился в отставке и располагал своим временем более свободно. У официальной, пусть очень краткой версии, созданной штабом Кутузова, появился серьезный оппонент, отстаивавший, в противовес версии о значимости событий на левом фланге, главную роль всего, происходившего в центре. «Замечания», так же, как и «Примечание» носили остро полемический характер, были направлены против Кутузова и затрагивали все аспекты минувшего сражения. Барклай разобрал каждый абзац «Официальных известий», составив свой параллельный текст.
| «Официальные известия» «Князь Кутузов, как только прибыл на позиции, собрал генералов и приветствовал войска». | «Замечания» «В армии через сию статью узнали только, что генералы были собраны и войска приветствованы 26-го числа». |
И другие замечания носят очевидную направленность против Кутузова, что легко объясняется раздраженным состоянием Барклая после смещения с поста военного министра, отрешением от командования армиями и вынужденной отставкой. К себе Барклай явно некритичен, что снижает впечатление от «Замечаний» в целом, но заставляет прислушаться к приводимым в них фактам. Особое внимание Барклая привлек в «Официальных известиях» абзац, относящийся к выбору позиции и возведению Шевардинского редута.
Он писал: «Редут, о котором здесь идет дело, был назначен к прикрытию левого фланга, поставленного сначала весьма невыгодно в прямой линии с центром, не имеющим никакой подпоры. После сего сделалась сия ошибка очевидною, и левое крыло направилось на село Семеновское, где построены были довольно сильные укрепления. В рассуждении же сего редута, не оконченного и удаленного от армии, по крайней мере на расстояние 1 и 1/2 версты, он остался занятым 27-ю дивизиею и 3-мя пушками. Неприятель напал на редут; с нашей стороны его защищали, и, таким образом, 2 армия вступила без всякой причины в сражение довольно бесполезное, стоившее нам многих тысяч человек». В «Замечаниях» Барклая впервые появилось мнение о неудачно избранной позиции левого фланга, где Шевардинский редут первоначально считался главным опорным пунктом.
Все в «Официальных известиях» вызвало протест Барклая де Толли и нуждалось, с его точки зрения, в исправлении. Первое нападение «исполнилось» не на левый фланг, а на «центр правого крыла к деревне Бородино», занимаемого его войсками. Но то был отвлекающий удар, так как «легко было предвидеть, что левое крыло будет главным предметом действий неприятеля». В этих словах — упрек Кутузову, который, по мнению Барклая, слишком растянул правый фланг, обрекая армию Багратиона на сопротивление без поддержки. Барклая задело повествование о героической обороне войск 2-й армии; поэтому он посчитал нужным сообщить, что Багратион в самом начале сражения потребовал подкрепления, и ему отправили весь 2-й корпус 1-й армии, «который присоединился к войскам, состоящим под начальством генерала Тучкова (также из 1-й армии). Вскоре после того князь Багратион был подкреплен тремя гвардейскими полками, тремя полками 1-й кирасирской дивизии, и несколькими ротами артиллерии из 1 армии». Из текста явствует, что Кутузов допустил промах, разместив основную массу войск слишком далеко от места нанесения главного удара, да и Багратион в «Замечаниях» выглядит не лучшим образом, так как Барклай не упомянул о трудностях «Второго Главнокомандующего». Напротив, Барклай, сообщая о сильных укреплениях на левом фланге, не знал или делал вид, что не знал о том, о чем ведали в армии все, от генералов до нижних чинов: левый фланг был значительно слабее правого. Не упоминая об огромном численном превосходстве неприятеля против левого крыла, Барклай сообщил о посланных им Багратиону подкреплениях. Из текста следует, что все они прибыли разом. Но «в 10 часов утра вся вторая армия была уже опрокинута, все редуты и несколько артиллерии взяты неприятелем». Барклай повествовал о подвигах вверенных ему войск в центре, по-прежнему не церемонясь в отношении многострадальной 2-й армии: «24 дивизия [1-й армии] приступом взяла у неприятеля укрепленную высоту, с коей сбил он 26 дивизию». Речь идет о батарее Раевского, о которой лишь к вечеру 25 августа стало известно, что она тоже включена в линию обороны 2-й армии, что явилось, очевидно, полной неожиданностью для Багратиона. 2-й армии, по численности более чем вдвое уступавшей армии Барклая, надлежало защищать оба ключевых пункта позиции — и Семеновское, и центральную высоту. О том, что это решение было принято внезапно, свидетельствует «Диспозиция», где говорилось, что за оборону центра отвечают войска Дохтурова. Предполагалось, что в центре будут находиться войска 1-й армии. Барклай прошел мимо этого обстоятельства, истолковав ситуацию в свою пользу.
Далее Барклай, красноречиво описывавший разгром 2-й армии, ни словом не обмолвился, что редут был в четвертом часу занят неприятелем. Напротив, он полон оптимизма в отношении войск своей армии: «Таким образом, позиция была удержана до самой ночи. Из сего очевидно, что сильнейшие нападения направлялись на центр, по разбитии левого крыла». На наш взгляд, к концу сражения левое крыло и центр, находившиеся в неразрывной связи, были в одинаковом положении, то есть пребывали в руках французов, оттеснивших русские войска на этом участке фронта примерно на версту, что и подтверждается последующими документами. Хотя Барклай утверждал, что замечания составлены им лишь «с целью выяснить участие в бою войск, сражавшихся в центре», слишком прозрачным является его намерение подчеркнуть свою распорядительность и компетентность в ущерб действиям всех других военачальников. Зачастую показаниям Барклая не хватает логики. Так, показывая 2-ю армию «совершенно расстроенной», он в то же время в качестве доказательства успеха своих войск приводит понесенные ими потери - «более чем 18.000 человек».
Впоследствии почти каждый военачальник отметит свои предвидения в отношении центральной высоты. Барклай же, описывая общий ход событий в центре, ни словом не упомянул о ней. В начинающей складываться легенде о Бородинской битве пока еще не нашлось места для этого важного пункта оборонительной линии, с которым было связано так много событий. Барклай не упоминал о действиях войск по защите деревни Семеновское, полностью «выпал» сюжет с рейдом кавалерии Уварова и Платова, который так же предоставлял возможности для толкования его целесообразности.
«Замечания», попавшие в поле зрения Толя могли заставить последнего взяться за перо, приняв на себя защиту Кутузова, да еще от его собственного лица, что, кстати, не противоречило существовавшей в то время литературной традиции.
А.Г. Тартаковский в монографии «Неразгаданный Барклай» тщательным образом проследил за всеми этапами борьбы Барклая за восстановление чести своего имени. Нельзя не согласиться с мнением ученого, что борьба эта была «беспрецедентной». На наш взгляд, дело здесь было даже не в том, что Барклай апеллировал к «прогрессивным кругам общественности», публикуя многочисленные редакции своих апологий «не от имени своего» и широко распространял свои сочинения, «презревшие печать». Акцент следует сделать на том, что любой современник гонимого полководца, сочувствовал он ему или нет, осознавал, что ударная сила «оправдательных» писем кроется не столько в их содержании, сколько в том, что их адресатом является император, вернувший в армию «своего человека», Барклая, после непродолжительной отставки. Книга А.Г. Тартаковского имеет неоспоримое достоинство, которое сразу не бросается в глаза: она позволяет определить благодарную аудиторию, восприимчивую к откровениям друга императора. Это, безусловно, военная молодежь (Тартаковский часто использует термин «прогрессивная молодежь»). Для нее Александр I, несмотря ни на что, «обожаемый ангел», получающий от своего генерала необычные по форме и содержанию письма, волновавшие умы тех, кто был далек от командования армиями в начале кампании 1812 г. Старшие соратники Барклая смотрели на эти письма более трезво. В частности Н.И. Лавров высказался по поводу одного из писем Барклая: «К нам циркулярно написал письма (корпусным), на кои трудно отвечать, ибо так мало славы приобрели с ним мы, что назовут нас еще и льстецами, если мы что в похвалу его напишем». Но для человека непосвященного все, написанное Барклаем, воспринималось как безусловная истина, учитывая высокий пост сочинителя, используемый им в целях самозащиты.
В книге А.Г. Тартаковского перечислен ряд публикаций и названы имена авторов, прибегнувших к скрытому и, можно сказать, сплошному цитированию «оправдательных» писем в публицистических сочинениях. Самым значительным явлением среди сочинений с «пробарклаевской концепцией» (выражение А.Г. Тартаковского) стала книга полковника Д.И. Ахшарумова «Историческое описание Отечественной войны 1812 года». К сбору материалов для нее автор приступил еще в начале 1813 г., как утверждал Михайловский-Данилевский, «по воле князя Кутузова». Основная же работа была проделана сочинителем уже после смерти Кутузова; большая часть этой книги была создана Ахшарумовым во время Плейсвицкого перемирия в Рейхенбахе, где находилась Главная квартира возвратившегося к армии Барклая де Толли. Там военачальник передал Ахшарумову свое «Оправдание», составленное для царя в декабре 1812 г. Текстуальный анализ, проведенный А.Г. Тартаковским, позволяет утверждать, что в руки сочинителя попал «документ личной и далеко не беспристрастной защиты», содержащий резкие выпады в адрес Кутузова, затрагивавший в том числе и события Бородинской битвы.
Знал ли обо всем происходившем любимый ученик и сподвижник Кутузова генерал-майор Толь, назначенный генерал-квартирмейстером в штаб армии австрийского фельдмаршала Шварценберга? Думаем, что да. В курсе исторических трудов Ахшарумова был весь так называемый «Рейхенбахский кружок литераторов» или «прогрессивно настроенные военные литераторы», имена которых А.Г. Тартаковский называет в своей монографии: А.И. Михайловский-Данилевский, братья А.А. и М.А. Щербинины, М.Х. и П.Х. Габбе. Обратившись к запискам А.А. Щербинина, мы встретим уже знакомые нам фамилии: «В феврале 1813 года, во время бытности Главной квартиры в Калише, Карл Федорович [Толь] пил <...> чай в своей канцелярии, как с особенным ударением любил называть ее, и которую составляли квартирмейстерские офицеры: <...> Габбе, брат мой и я». Из этого источника видим: трое «рейхенбахцев» - это бывшие офицеры «канцелярии Толя», которого А.А. Щербинин, в частности, просто боготворил, с годами решившись создать его жизнеописание. Если вспомнить, что среди «прогрессивно настроенных военных литераторов» был и Михайловский-Данилевский, которого Ахшарумов держал в курсе своей работы, то можно предположить, что Толь недолго оставался в неведении по поводу того, каким «эксклюзивным» материалом располагал Ахшарумов и куда именно клонилась работа последнего. Однако, создавая исторический труд, особенно в части, касающейся Бородина, обойтись без лиц, приближенных к Кутузову, было невозможно. В числе тех, к кому обратился Ахшарумов с просьбой предоставить материалы, был, как установлено А.Г. Тартаковским, Толь. О высокой степени доверия к своему бывшему ученику и, соответственно, столь же высокой степени его осведомленности обо всех планах и распоряжениях Кутузова могли поведать Ахшарумову те же братья Щербинины и Михайловский-Данилевский.
По-видимому, именно в этот же период Плейсвицкого перемирия, продолжавшегося с 23 мая фактически до 1 августа 1813 г., Толь, используя тексты рапортов военачальников и ставшие к тому времени известными немногочисленные источники противной стороны, создал первый вариант «Описания Бородинского сражения» в виде черновика рапорта Кутузова. Однако первое издание книги Ахшарумова не содержит подробного описания Бородинской битвы: события ограничиваются приездом Кутузова к армии и рассуждениями о ходе военных операций, что наводит на мысль, что Толь или сразу не отозвался на просьбу Ахшарумова, или, что более вероятно, передал сочинителю материал слишком поздно. Вторая версия кажется предпочтительнее, так как в более позднем сочинении Ахшарумова этот вариант «Описания» Толя появился.
Тогда же в руки Толя могло попасть и другое, прямо-таки одиозное сочинение Барклая, составленное также в форме письма Александру I и являвшееся по существу «первым мемуарным источником о войне 1812 года». Там содержался подробнейший разбор всех событий Бородинского сражения. Это было «Изображение военных действий 1-й армии», составленное в ноябре 1812 г. Копия с него неосторожно была передана в декабре 1812 г. вместе с сопроводительным письмом Александром I Э.Ф. де Сен При, бывшему начальнику Главного штаба армии Багратиона. Документ возмутил пылкого француза, и он передал его другому, не менее преданному Багратиону сподвижнику, также «рейхенбахцу» Н.А. Старынкевичу. Так секретный документ пошел гулять по рукам. А.Г. Тартаковский констатировал: «Совершенно исключительный размах приняло рукописное распространение «Изображения военных действий 1-й армии в 1812 году» - самой «закрытой» из оправдательных записок Барклая». Он насчитал 15 выявленных им копий 1810-х годов и полагал, что эти копии являлись лишь верхушкой айсберга. Историк делает вывод: «Изучение в этом плане Барклаевской записки находится ныне у самых своих истоков». (Среди первых владельцев был и сослуживец Толя Д.П. Бутурлин).
У самых истоков находится и степень изученности влияния этого документа на мемуаристику и отечественную историографию Бородинского сражения; кроме скрытого цитирования в те же 1810-е годы наблюдалась уже и скрытая полемика с известным каждому, но не называемым по имени автором. Происходило это по причине, объясненной Ермоловым в письме А.А. Закревскому от 17 апреля 1818 г.: «Ты уведомляешь меня об описании военных 1812 года действий, составленном Барклаем, и не прежде соглашаешься доставить оное ко мне, как взяв прежде от меня слово, что я не пущусь в дружескую с ним переписку. Если сочинение сие не печатное и не выпущенное в публику <...>, то я и не смею тебя выдавать нескромностию моею». Ермолов полагал, что возражать можно лишь на сочинения, появившиеся в печати за подписью автора, чего с письмами Барклая не случилось.
Толь, интересовавшийся всем, относящимся к кампании 1812 г. и, по свидетельству Клаузевица, пользовавшийся в армии репутацией самого начитанного офицера, не мог пропустить мимо себя такие брошюры, как «Рассуждения о войне 1812 года» П.А. Чуйкевича (СПб., 1813), «Краткое обозрение знаменитого похода российских войск против французов 1812 года» А.И. Барклая де Толли, племянника полководца (СПб,. 1813), книгу Д.И. Ахшарумова «Историческое описание войны 1812 года» (СПб., 1813). В начале 1814 г. в журнале «Сын отечества», присылаемом в действующую армию, под названием «Народная война 1812, 1813, 1814 годов. Отрывок первый. О первой эпохе войны 1812 года» было анонимно опубликовано ничто иное, как вторая редакция «Оправдания» Барклая, которую он передал в рукописном варианте для работы Ахшарумову. Толь понял все происходящее: когда кампания 1812 г. шла к победоносному завершению, Барклай де Толли избрал беспроигрышную линию защиты. Он предложил императору представить начальный ход войны в качестве тщательно спланированной операции, где Александру I отводилась главная роль, а самому Барклаю - исполнителя. Какая же роль отводилась Кутузову Барклаем, покинувшим армию вскоре после Бородина, где он, по его собственным словам, «спас армию и государство»? Сдав власть Кутузову, Барклай писал: «Здесь оканчивается первая эпоха сей войны. Всё, что произвела она далее, до начатия 1813 года, есть следствие распоряжения и действия Главного полководца нашего князя Кутузова-Смоленского, который очень благоразумно держался в точности первоначатого, с благотворительною заботливостью Государем утвержденного плана кампании». Барклай лукавил: утвержденного плана не существовало. Написанного Барклаю показалось недостаточно: «... Я давал бы сражения, я засыпан был бы наградами и милостями, тем более, если бы, следуя примерам своих товарищей, тешил бы Вас и публику блестящими реляциями <...> Когда я дошел до конца этого плана и готов был дать решительный бой, князь Кутузов принял командование армией <...> Впрочем, пусть князь Кутузов наслаждается своими трофеями, пусть он утешается мыслью, что обратил в ничтожество того, кто подготовил ему их, ибо он только слепо и, надо сказать, вяло следовал за нитью событий, вытекающих из предшествовавших действии».
Таким образом, Барклай предлагал «Бородино без Кутузова», давая понять, что преждевременный приезд последнего помешал ему, Барклаю, одержать победу при Цареве-Займище. Более того, Кутузов при Бородине своей нерешительностью все испортил: «Там 26-го августа показали мы врагу нашему и целому свету, как можем мы защищать себя!... Известно, что он, отраженный от всех пунктов с бесчисленною потерею, удалился с места сего, можно сказать, беспримерного сражения. Одному только высшему начальству известны причины отступления победоносных наших армий при Бородине <...>. Какие предстояли нам над ним выгоды с удержанием места сего!» (от себя заметим, что более оптимистичного отзыва об итоге Бородинского сражения среди участников битвы, пожалуй, не существует. Жаль, что Барклай де Толли оборвал свою мысль восклицательным знаком, так и недосказав, какие именно выгоды нас ожидали «с удержанием места сего» без подкреплений, перед лицом неприятеля, в действительности и не думавшего «удаляться с места сего»).
Сообщая сведения об «удалившемся неприятеле», Барклай использовал все тот же текст «Официальных известий», которые он подверг едкой критике. В данном же случае генерала, похоже, не интересовало, насколько правдоподобна эта информация. В целом всё, написанное Барклаем, вызвало одобрение Александра I. Репутация царя в то время нуждалась в поддержке. Не случайно сестра императора вел. кн. Екатерина Павловна обратилась к нему со словами: «...Я Вам предоставляю возможность самому судить о положении вещей в стране, где презирают вождя». Однако царь дал понять своему генералу, «задним числом предельно рационализировавшему свои действия», чтобы он не слишком увлекался самооправданием: «Так как в ваши планы входило дать неприятелю рано или поздно генеральное сражение, то не все ли было равно, дать его у Смоленска или у Царева-Займища?» Поверить в возможность «Бородина без Кутузова», а главное, без подкреплений, которые присоединились к армии накануне Бородинской битвы, Александр I отказался. Он так и не дал разрешения на обнародование в печати писем Барклая. И не потому (как считал А.Г. Тартаковский), что он его предал, а потому что в армии еще оставалось достаточное число людей, которые могли аргументировано возразить и по поводу «скифского плана», и по поводу Бородина. Поэтому Барклай, «неразгаданный, потаенный», с его рукописями, «презревшими печать», в этой ситуации был гораздо полезнее и безопаснее для Александра I по причинам, указанным Ермоловым: нет публикаций - некому и возражать.
В числе людей, которые и могли, и знали, как следует возразить, был и Толь. Роль доверенного лица Кутузова заслоняет собой то обстоятельство, что ту же самую, и не менее важную роль Толь играл и при Барклае, так как он в период отступления 1-й армии от Немана и до Царева-Займища был генерал-квартирмейстером армии Барклая. Через его руки шла вся оперативная документация. Более того, пользуясь авторитетом и доверием императора, Толь был приглашаем на все военные совещания, поэтому он как никто другой знал и про «скифские планы», и про «согласованные действия». Барклай де Толли, помянув недобрым словом в «Изображении» окружение Кутузова, почему-то воздержался от замечаний в адрес Толя, от самоуправства которого он более всего и пострадал при Бородине. По-видимому, Барклай не стал задевать Толя сознательно: его бывший подчиненный был для Барклая неудобным свидетелем, к тому же еще и дерзким в поступках. Толю же предстояло сделать выбор, кого из своих бывших начальников поддержать в общественном мнении - покойного Кутузова или же вновь восходящего по служебной лестнице Барклая.
Толь был человеком, по отзывам, честолюбивым, амбициозным, резким, грубым, упрямым; но искательным и неблагодарным он не был. Если у Барклая уже существовала версия событий 1812 г., включая битву при Бородине, то Толю следовало ее создать, причем в отсутствии того, ради кого Толь и взялся за перо - умершего Кутузова. И главный документ, на который в связи с этим Толь обратил внимание, было, конечно же, «Изображение».
Дата добавления: 2019-09-13; просмотров: 436; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!