Рев: Не злюсь. Я вел машину. Ты в порядке?
Мое сердце неосознанно начинает трепетать.
– Кто такой Рев?
На долю секунды я забыла, что нахожусь в машине с Итаном.
– Что?
– Кто такой Рев?
Я не знаю, может ли он видеть экран моего телефона, или подслушал наш разговор с Кейт, но так или иначе, он ведет себя чересчур навязчиво.
– Просто друг.
– О. – В его голосе звучит раздражение.
Воздух в машине сгустился.
– Ты злишься из-за чего-то?
– Я не знаю, Эмма. – Он слегка усмехается. – Я не знаю, что думать.
Я сглатываю.
– Он просто парень из моей школы.
– Ты только что сказала, что он твой друг.
– Он друг!
– Тот самый друг, с которым ты провела тогда вечер?
Я непроизвольно медлю. Это все, что ему нужно.
Итан отводит взгляд от дороги, чтобы пристально посмотреть на меня.
– Кем ты себя возомнила? Какую игру ты ведешь?
– Я не веду никакой игры!
– Когда я тебе позвонил, ты делала вид, будто о тебе некому позаботиться, но едва залезла в машину, как тебе тут же звонят аж два человека.
– Но... – Я прерываюсь. Тут он прав.
Стоп. В самом деле?
Итан проводит рукой по своим коротким волосам.
– Ты знаешь, как много это для меня значит.
Каждый раз, как он что-то говорит, мой разум переосмысляет это дважды. Он говорит так, будто разговаривает сам с собой, а не со мной.
– Как много что значит для тебя?
– Это! – Он смотрит на меня. – Ты и я!
А затем я осознаю, что мы пропустили съезд на шоссе к Соломондс Айлендс.
|
|
|
Мое сердце превращается в кусок льда в моей груди.
– Куда мы едем? – спрашиваю я.
– Прости, – говорит он. – Ты меня расстроила. Я пропустил съезд.
Но он не замедляется. Он даже не меняет полосу.
– Тогда съезжай на следующем. Просто отвези меня домой.
– Сделаю, – рявкает он. – Просто подожди минуту, ладно?
Я жду минуту. Машина не меняет полосу. Мы проносимся мимо съезда на Дженнифер Роад. Затем на Рива Роад. Сердце колотится у меня в груди.
Я обхватываю пальцами телефон, чтобы ответить.
Эмма: Нет. Не в порядке.
– Ты прямо сейчас ему пишешь? – взрывается Итан. – В моей машине? Какая девушка делает такое, Эмма?
Та девушка, которая в данный момент пожелала бы быть где угодно, только не в его машине.
Я чувствую себя очень маленькой и одинокой на пассажирском сидении. Я молю о серых точках, сообщающих, что Рев печатает ответ.
Они не появляются.
Итан едет в левой полосе, проносясь мимо другого транспорта. Не похоже, что в ближайшее время он собирается съехать с шоссе. Я бросаю взгляд на спидометр. Он выжимает почти девяносто миль в час. (ок. 145 км/ч)
Мое сердцебиение утраивается. Может быть, нас заметит полиция и остановит его.
Никогда в жизни я еще так не мечтала о радаре.
|
|
|
Я сглатываю.
– Прости. Ты можешь съехать на следующем съезде, пожалуйста?
Итан ничего не отвечает. Он продолжает ехать. Машина продолжает лететь над асфальтом. Его челюсти сжаты, руки крепко обхватывают руль. Страх охватывает глыбу льда в моей груди.
– Итан? – Мой голос дрожит. – Пожалуйста, просто сверни на следующем съезде.
Я смотрю на свой телефон. Рев так и не ответил.
Мои пальцы порхают над экраном.
Эмма: с Итаном.
Кулак прилетает из неоткуда. Моя голова бьется об окно. Боль взрывается в моей голове с обеих сторон. Телефон вылетает у меня из руки и приземляется где-то между сидением и дверью.
Я чувствую кровь во рту.
Это плохо. Я такая глупая. Я дышу так часто, что готова задохнуться. Черные пятна пляшут перед глазами.
НЕТ. НЕТ. НЕТ. Мне нужно оставаться в сознании.
Я должна оставаться в сознании. Я приказываю темным пятнам отступить.
Уходит какое-то время, но они слушаются.
Я охаю у окна. Это больнее чем что – Либо, что я могу себе представить. Кажется, у меня шатается зуб, а челюсть чертовски болит. Мне следовало уделять больше внимания урокам Рева по самозащите, а не ощущению тепла его объятий.
Хуже всего всхлипывающие звуки, срывающиеся из моего горла.
|
|
|
– Не думал, что ты окажешься такой, – говорит Итан. – Я думал, ты другая.
Без шуток.
Я не хочу выпрямляться. Не хочу отвечать. Скорость машины действует на меня эффективнее, чем все остальное. Мой мобильник валяется прямо тут, у двери. На экране висит моя переписка с Ревом. Он все еще не ответил. Я тянусь за ним.
Я промахнулась. Он падает вниз.
НЕТ.
Может быть, я все еще могу дотянуться. Может быть.
Я могу дотянуться до экрана, но не могу обхватить корпус. Я выпрямляюсь, и мой средний палец касается маленькой «и».
Супер. Теперь на экране появились контактные данные Рева, вместо переписки.
Я бы все равно не смогла послать сообщения. Нижняя часть телефона слишком далеко. Это бесполезно.
Мне нужно подумать. Думай. Итан тяжело дышит рядом со мной. Он перестал говорить. Я не знаю, хорошо это или плохо.
Я пытаюсь дотянуться до кнопки, чтобы позвонить Реву. Она слишком далеко справа. Я вытягиваюсь как можно сильнее.
Все равно слишком далеко. Да и кто знает, ответил бы он. И как бы он меня нашел?
Стоп. Рядом с его контактами стоит ссылка. Я никогда раньше ей не пользовалась.
«Поделиться своим местонахождением».
Я тянусь, чтобы нажать ее.
Внезапно, моя голова резко отклоняется влево. Я вскрикиваю. Моя коса обвивает запястье Итана. Моя голова врезается куда– То вниз его живота. Это всего лишь его живот, но это ужасно. Я чувствую его запах, сочетание геля для душа и мускуса, от которого у меня скручивает желудок. Я вижу его ноги. Захват на моих волосах крепкий и болезненный. Его ладонь прижимает мое лицо.
|
|
|
– Что ты сделала? – рявкает он.
Я не знаю, успела ли я нажать ссылку. Не знаю.
Да даже если и да, что Рев станет с ней делать? Он понятия не имеет, что происходит.
– Пожалуйста, – охаю я. – Пожалуйста, Итан. Мне жаль. Пожалуйста, просто выпусти меня из машины.
– Нет. Я хочу, чтобы ты подумала о том, что сделала.
– Ты прав, – бормочу я. – Прав. Я действительно вела себя грубо. Прости.
Мои руки свободны, но если я схвачу руль, я разобью машину. Мы едем слишком быстро.
Мы так далеко отъехали от съезда, что я понятия не имею, где мы. Сейчас я гораздо больше боюсь, что он остановится.
– Пожалуйста, – шепчу я. – Пожалуйста, Итан. Я сделаю все, что ты скажешь. Просто отпусти меня.
– Все, что я скажу? – говорит он. Он нажимает поворот. – Звучит заманчиво.
Глава 40
Рев
Мой отец сидит в одном из двух кресел у окна, что застает меня врасплох. После осознания того, что я нахожусь в хосписе, я ожидал увидеть прикованного к кровати инвалида. На нем зеленый свитер и джинсы. Трубка капельницы тянется от его рукава, а пакет с прозрачной жидкостью висит за креслом. Пластиковая кислородная трубка окружает его лицо. Кроме этого, это могла бы быть любая другая комната.
Он ничего не сказал. Я тоже.
Джози встает между нами, внимательно проверяя его руку, проверяя показания монитора и баллон с кислородом. Тихие движения, чтобы не вставать у нас на пути.
Мне хочется умолять ее остаться в комнате.
В то же время мне хочется умолять ее уйти.
Все в нем указывает на истощение. Редкие, седеющие волосы. Тонкая кожа. Тонкий. Одежда на нем так и висит. Скулы выступают с его лица, заставляя его глаза выглядеть глубже, чем я помню. Ему должно быть около пятидесяти, но он выглядит на десять лет старше. Может быть, двадцать. Я мог бы поднять его и сломать.
Я задумываюсь о том моменте в кухне, когда я признался, что Мэтью заставляет меня нервничать, и то, как Дек сказал «Рев. Серьезно. Ты превосходишь этого парня как минимум на сорок фунтов», и я ответил, что Мэтью заставляет меня нервничать не в этом смысле.
То чувство идентично тому, что я чувствую сейчас.
Нет, не идентично. То, что я чувствую сейчас, сильнее раз эдак в миллиард.
Я не хочу его приветствовать. Не хочу заговаривать первым.
Мне хочется приложить к его лицу подушку и завершить то, что начал его организм.
Джози завершает свои процедуры и выскальзывает за дверь. Она закрывается с мягким щелчком позади меня.
– А, – произносит мой отец. – Теперь я вижу.
От его голоса мне хочется скрыться, и мне приходится заставить себя стоять смирно.
– Теперь ты видишь что?
– Я вижу мальчика, пытающегося быть мужчиной. Твое сообщение меня позабавило. – Он мягко усмехается. – Ты настаивал на личной встрече. Как будто ты хотел получить что-то, что я не готов был дать.
Мой телефон звенит сообщением. Я его игнорирую.
– Как ты узнал, где меня найти?
Он пожимает плечами.
– Это имеет значение?
– Да.
Я не думаю, что он собирается ответить, но он смотрит на дверь.
– Здесь была женщина. Бывшая судья. Мы подружились. Я говорил ей о том, как сильно хочу найти давно потерянного сына. И она навела для меня кое – какие справки.
«Здесь была женщина». Он убедил умирающую женщину оказать ему услугу. Мой отец, который убедил целый приход в своей благочестивости. Ну конечно.
– Почему ты хотел меня найти?
-«Прут и упрек дают мудрость, но ребенок, оставленный в одиночестве, приносит позор своему отцу». Ты остался один, Авраам?
Имя бьет меня, как пуля. Я вздрагиваю.
– Это больше не мое имя.
– Я дал тебе это имя. Оно твое, хочешь ты того или нет. – Он делает паузу. – Авраам.
Я снова вздрагиваю. Это имя воскрешает воспоминания где-то глубоко внутри. Я хочу упасть на колени и умолять о прощении. Инстинкт настолько сильный.
Но затем я задумываюсь над тем, что он сказал. «Ребенок, оставленный в одиночестве, приносит позор своему отцу».
Это строчка из псалма. Слова врезаются в сознание, терзая меня, пока я не осознаю, почему. Я смотрю на него.
– В этом стихе говорится, что ребенок, оставленный в одиночестве, позорит свою мать. – Я прерываюсь, думаю о маминой ладони у моей щеки прошлой ночью. «Ты вырос таким благородным, добрым молодым человеком».
Я сосредотачиваюсь на этом чувстве. Этого почти достаточно, чтобы прогнать влияние моего отца из моего сознания.
Он выглядит удивленным, что я поправил его.
– Я считаю, это вопрос интерпретации.
Конечно же, он так считает.
– Ладно. Интерпретируй, как хочешь. Я не опозорил своих отца или мать.
– Возможно, мне следует судить об этом.
– Ты мне больше не отец.
– Авраам, я все еще являюсь твоим отцом. А ты все еще мой сын. Ничто не может это изменить.
Я стискиваю зубы. На ум приходит другой стих, останавливая ярость, готовую сорваться с языка. «Мягкий ответ отвращает гнев, а резкое слово разжигает».
– Прекрати, – говорю я, но мой голос звучит слабо, а не мягко. – Перестань меня так называть.
– Тебя слишком долго не было, Авраам. – Его голос звучит мягко. – Я вижу, как мир давит на тебя. Подойди, присядь рядом со мной.
Мое сердце замедляется, только благодаря тону его голоса. Когда я был ребенком, я научился вымаливать его. Мягкий голос означал, что у меня был шанс исправиться.
Я ничего не могу сказать. Я боюсь, что если открою рот, то пообещаю ему все, что угодно.
– Подойди, – говорит он снова. Он не произносит моего имени. – Дай мне посмотреть, как ты вырос. Ты, очевидно, сохранил свои уроки. Я горжусь тобой.
Его слова достигают своей цели. Я сажусь в другое кресло.
Он протягивает руку и кладет ладонь поверх моей. Моя рука дрожит, но я не отдергиваю ее.
– Ты знаешь, почему я выбрал это имя? – спрашивает он. – После того, как твоя мать проиграла свою схватку со злом, я знал, что тебе придется быть сильным, чтобы преодолеть эти муки. Я знал, что ты будешь подвергаться испытаниям снова и снова. Так что я назвал тебя Авраамом.
Конечно же, я это знаю. Он постоянно мне об этом рассказывал.
Я читал историю целиком. Окончательный тест был тогда, когда Бог попросил Авраама убить своего собственного сына, и тот действительно пошел, чтобы сделать это, надеясь, что Бог вступится.
Каждый раз, когда я читал этот отрывок, я задавался вопросом о подобном уровне веры.
Мой отец продолжает говорить.
– Я знал, что ты будешь подвергаться испытаниям снова и снова. Когда тебя забрали у меня, я знал, что это будет для тебя самым большим испытанием из всех. Я знал, что ты вернешься ко мне. И ты вернулся.
Я не возвращался.
Но я не могу произнести этих слов. Потому что он прав. Я вернулся. Я здесь.
Мне хочется закрыть глаза и думать о Джеффе и Кристин.
Маме и папе.
Не Джеффе и Кристин. Маме и папе.
Я делаю легкий, дрожащий вдох. Мама была права. Я ни в коем случае не должен был сюда приходить.
Он больше, чем просто человек. И всегда был.
– Чего ты хочешь? – спрашиваю я.
– Я хочу умереть, – говорит он просто.
Я таращусь на него.
– Я не понимаю.
– Не понимаешь? – Он поднимает руки. – Разве ты не видишь? Разве ты не видишь, что со мной стало?
Я все еще не понимаю.
– Эта боль. Это мое испытание, Авраам. Эта агония. Это мое наказание за то, что отпустил тебя. А теперь ты вернулся.
Его руки падают, и он снова кладет ладонь поверх моей руки. И слегка ее сжимает.
Я гадаю, знает ли он, что его ладонь покоится точно над ожогом от плиты.
Может быть, знает. Мой отец ничего не делает просто так.
Если это сделано преднамеренно, то это ошибка. Это напоминание. Необходимое напоминание.
«Ты был так напуган».
Моя рука превращается в сталь.
Мой отец все еще смотрит на меня, его глаза почти преследуют меня.
– Ты вернулся. Мой мальчик. Это знак. Дар. Ты здесь, чтобы прекратить мои страдания.
У меня уходит мгновение, чтобы понять, что он только что сказал. Шок приковывает меня к месту. Мое дыхание становится прерывистым.
– Что? – шепчу я.
– Твое предназначение здесь. Ты пришел, чтобы положить конец моим страданиям.
Всего мгновение назад я в самом деле обдумывал мысль задушить его подушкой.
Теперь же меня тошнит от этой мысли.
– Мои легкие пропитаны раком, – говорит он. – Это не потребует больших усилий. Всего лишь твоя рука. Всего лишь на мгновение.
Не знаю, хочет ли он, чтобы я его задушил или сломал ему шею или чего-то еще, чего я даже не могу представить, но я вскакиваю с кресла и отшатываюсь от него.
– Нет.
– Да. «Так было суждено судьбой, чтобы Авраам покорился». Разве ты не видишь?
Я ничего не вижу. Я все вижу. Я яростно качаю головой.
– Нет.
– Мне так больно. – Его голос срывается. – Как ты можешь игнорировать такие страдания?
Время останавливается. Его слова ранят меня, словно тысяча кинжалов. Бьют, словно тысяча кулаков. Словно удар молнии. Вспышка огня.
– Как ты мог? – ору я. – Как ты мог игнорировать такие страдания? Ты хоть понимаешь, что ты со мной сделал? Ты хоть представляешь?
– Я воспитал тебя, – говорит он мягко, но теперь в его голосе слышна сила.
– Ты предал меня.
– Я создал тебя.
– Мне плевать. – Я все еще ору. Я бы хотел, чтобы здесь был папа, чтобы сдержать меня. – Ты мне не отец.
– Я твой отец. И я здесь потому, что ты подвел меня. И ты сделаешь это для меня.
Дверной замок щелкает. Джози просовывает голову в щель.
– У вас тут все в порядке?
– Нет, – говорю я.
– У нас все хорошо, Джози, – мягко говорит отец. – Мой сын расстроен. Сама понимаешь.
– Конечно, – шепчет она. Она исчезает. Дверь закрывается со щелчком.
Все всегда делают то, что он хочет.
– Сделай это сам, – говорю я хриплым шепотом. – Делай это сам.
– Ты знаешь, я не могу. Я хочу войти в царство вечности с чистой...
Я бью кулаком в стену.
– Я НЕ СТАНУ ЭТОГО ДЕЛАТЬ!
Боль поднимается от моего запястья. Хорошо. Она отрезвляет.
Я не знаю, что я здесь делаю. Я не знаю, чего я ожидал. В этой комнате нет завершения.
Я хватаюсь за дверную ручку.
– Пожалуйста, – произносит отец. Его голос снова срывается, и в этом я слышу боль, которую он, должно быть, испытывает. Несмотря ни на что, его боль задевает что-то внутри меня.
Отчасти это сочувствие. Отчасти нет.
Я знаю эту боль.
– Пожалуйста, – повторяет он, и его слова срываются на всхлип. – Сын мой. Пожалуйста. Я умираю.
– Хорошо.
С этим я захлопываю за собой дверь и выхожу из здания.
* * *
Я срываюсь с парковки. Мне нужно убираться отсюда. Моя нога вдавливает педаль газа в пол. То-то Деклан обрадуется завтра, узнав, что сейчас я буквально срываю рычаг коробки передач, бешено переключая скорости.
Когда я достигаю знака остановки в конце улицы, я задыхаюсь. В машине невыносимо жарко.
Я прижимаюсь к обочине и включаю аварийные огни. Мне нужно взять себя в руки.
Я срываю через голову свитер. Тру лицо.
«Это не потребует больших усилий.
Всего лишь твоя рука.
Всего лишь на мгновение».
Я не могу дышать. Это я чувствую удушье.
Но вдруг я могу дышать свободно. Воздух врывается в мои легкие.
Я сказал «нет». Я сказал «нет».
Он был просто человеком. Ужасным человеком.
И он не смог подчинить меня своей воле.
Мое запястье все еще болит от удара о стену. Я сгибаю и разгибаю руку, затем удивленно смотрю на свои пальцы.
«Это не потребует больших усилий.
Всего лишь твоя рука».
Он хотел, чтобы я убил его.
После всего, что он со мной сделал, это не должно меня шокировать – но шокирует. Он хотел, чтобы я убил его. Он думал, что я сделаю это из-за моего детства? Потому что теперь мы чужие?
Или он думал, что я сделаю это просто потому, что он мне приказал?
Может быть, все вместе.
Я прижимаю пальцы к вискам. У нас с Декланом был разговор в машине по поводу мыслей о насилии. Я был полностью уверен, что однажды последую им.
Но я сказал «нет». Я сказал «нет» своему отцу. Человеку, который заслужил всю мою ярость и насилие.
Я сказал НЕТ своему ОТЦУ. Впервые... в жизни я ощущаю контроль.
У меня кружится голова. Я задыхаюсь. Дрожу.
Мне нужно позвонить Деклану. Должно быть, он пялится на свой телефон последние полчаса. Я провожу рукой по волосам, чтобы убрать их с лица, затем копошусь в складках свитера в поисках мобильника.
На экране меня ждут сообщения. Деклан даже не мог подождать.
Но затем мои глаза сосредотачиваются на отправителе. Это не Деклан.
Эмма.
Эмма: Нет. Не в порядке.
С Итаном
«Эмма Блю поделилась с вами своим местоположением».
Мое сердце перестает биться. Когда она послала эти сообщения? Я смотрю.
Двадцать минут назад.
Двадцать минут.
«С Итаном».
Как? Как это произошло?
Она поделилась своим местоположением. Папа раньше делал это случайно, когда был расстроен и начинал нажимать кнопки, назначение которых не знал. Но Эмма технический гений. Если она поделилась своим местоположением, она хотела, чтобы я об этом знал.
«Нет. Не в порядке».
Ох, Эмма.
Я перестаю размышлять и звоню ей. Звонки продолжаются и продолжаются и переходят на автоответчик.
Я ничего не знаю об этом Итане, кроме имени. Знаю, что он играет в компьютерные игры. Я понятия не имею, где он живет. Исходя из моего разговора с Эммой, не думаю, что она сама знает о нем больше.
Меня охватывает вина. Мне следовало написать ей раньше. Я был слишком взвинчен мыслями об отце.
Стоп. Вина подождет. Вернемся к сообщениям.
Под строчкой, сообщающей о том, что Эмма поделилась своим местоположением, появляется крохотная карта. Я нажимаю на нее. Она на другой стороне Южной Реки. Может быть, в десяти минутах езды отсюда.
А еще она движется. Направляясь на восток. От меня.
Она в машине.
ЭММА. ЧТО ТЫ НАДЕЛАЛА?
Я переключаю скорость.
Стоп. Я переключаюсь на переписку с Декланом. И посылаю ему свое местоположение. Затем отправляю сообщение, чтобы позвонил мне.
Затем снова переключаюсь на карту и прикрепляю телефон к держателю на приборной панели.
Мне нужно вернуться на шоссе. Я снова вдавливаю в пол педаль газа.
Деклан тут же мне звонит. Я нажимаю на громкую связь.
– Позвони в полицию, – говорю я.
Должно быть, он слышит нетерпение в моем голосе. В его собственном звучит тревога.
– Что случилось? Ты ранен?
– Дело не во мне. В Эмме. Она с одним типом в машине. И что-то не так.
– Погоди. Что? – В его голосе звучит потрясение. – Рев. А что насчет твоего отца..?
– Позже, Дек. Позже. Помоги мне.
– Ладно. – Я слышу шуршание. – Мне нужно больше информации. Что за тип? Где она?
– Не знаю. Его зовут Итан. Она познакомилась с ним по Интернету.
– Где она?
– Не знаю. Она прислала мне свое местоположение. Я пытаюсь добраться до нее.
– Ты... Рев, что ты делаешь?
– Не знаю! Но я не знаю, что еще сделать! – Я пролетаю на желтый свет светофора как раз когда он сменяется на красный. Я в одной миле от шоссе. Точка Эммы продолжает двигаться.
– Ладно. Остынь. Погоди. – Деклан тяжело дышит. – Черт возьми, Рев. Я должен был поехать с тобой.
– Что ты делаешь?
– Мамы и Алана нет дома. У меня нет другого телефона. Я бегу к тебе домой.
Я слышу распашную дверь. Я хочу сказать ему, что мы теряем время и ему нужно позвонить в полицию.
В то же время я понимаю, что это невозможно. У нас нет никакой информации. Я даже не знаю, на какой машине он ездит.
Что Деклан им скажет? «Скажите им, чтобы искали машину с сидящей в ней девушкой в очках»?
– Рев. Я в твоей кухне. Включаю громкую связь. Расскажи Кристин все, что знаешь.
Я так и делаю.
Все это время я наблюдаю за точкой, движущейся по шоссе. Сейчас я на Шоссе 50, и еду слишком быстро. Должно быть, он тоже превышает скорость, но мне кажется, будто я его нагоняю.
У Кристин куча вопросов, ни на один из которых я не могу ответить. Знаю ли я имя мамы Эммы? А ее отца? Знаю ли я хоть что-нибудь об Итане, вроде где он живет и в какую школу ходит? Знаю ли я, где живет Эмма?
Нет. Нет. Нет. Нет.
Страх зарождался в моем желудке как крохотный росток, но перерос во что-то зловещее.
– Рев, – говорит Кристин. – Как думаешь, может быть, она просто драматизирует?
Я думаю об Эмме, о тех стенах, которые она выстроила вокруг себя, и которые ничуть не уступают по толщине моим собственным. Она не стала бы посылать такое сообщение, если бы это не было серьезно. Она не стала бы без особой причины присылать свое местоположение.
– Нет, – говорю я.
Точка покидает шоссе.
– Они на другой стороне реки Северн, – говорю я. – Они только что направились на север по Шоссе Риччи.
Они по меньшей мере в восьми милях от меня, но я все еще нагоняю их. Теперь мы направляемся в сторону Арнольда и Парка Северна. На Шоссе Риччи полно светофоров и время близится к часу пик, так что я смогу немного их нагнать. Надеюсь.
Я осознаю, что на линии какое-то время повисла тишина. Деклан и Кристин позволяют мне ехать. Я позволяю им думать.
Затем Кристин произносит:
– Рев, что ты делал там все это время?
Ее голос такой тихий, такой осторожный, и я понимаю, что она знает.
Эмоции захлестывают меня так сильно и так внезапно, что я чуть не срываюсь.
«Это не потребует больших усилий.
Всего лишь твоя рука.
Всего на мгновение».
Мне нужно все ей рассказать.
– Позже, – говорю я, и у меня срывается голос. Я делаю глубокий вдох и успокаиваюсь. – Позже, мам. Ладно?
– Ладно, – говорит она. – Но Рев. Пожалуйста, скажи, что с тобой все в порядке.
– Я в порядке. Мам. Я в порядке. – Я делаю паузу. Мне нужно сосредоточиться. – Я на выезде. Выезжаю на Риччи. Они все еще движутся на север.
– Когда они остановятся, – говорит она, – назови мне адрес. – Ее голос звучит твердо. – Припаркуйся подальше. Дождись полиции. Ты меня понял?
У нее такой серьезный голос.
– Да.
– Ты не знаешь ситуации, Рев. Все, что у тебя есть – это одно сообщение. Ты...
– Я знаю. Знаю.
Точка сворачивает влево.
– Они свернули!
– Куда?
– На Шоссе Арнольда. – Я вижу его, в паре кварталов отсюда. – Там аптека.
– Я знаю, где это. – Она мгновение молчит. – Там позади большая парковка.
Большая парковка. Страх в моей груди растет.
– Эй. – Голос Деклана. – Она на связи с полицией. Я слежу за тобой по карте. Ты в порядке?
– Ага.
Точка останавливается. Я застрял на светофоре на Шоссе Арнольда.
– Они остановились, – говорю я. Я сглатываю. – Всего в миле от меня. С правой стороны.
Деклан повторяет это Кристин.
Этот светофор горит красным целую вечность.
Деклан, должно быть, выключил громкую связь, потому что внезапно его голос звучит тихо и отчетливо.
– Рев. Ты ничего не знаешь об этом парне. Я вроде как шутил, когда говорил, что у твоего отца может быть оружие, но...
– Знаю, Дек. Знаю. Я подожду.
– Обещай, Рев.
– Обещаю.
Затем свет меняется, и я сворачиваю, чтобы продолжить преследование.
Глава 41
Эмма
Мы ехали целую вечность.
Итан так и не отпустил мою косу. Он так сильно стискивает волосы, что я чувствую, как некоторые пряди отходят от моего скальпа.
Это больно. Очень.
Я продолжаю кричать в его рубашку. Я стараюсь этого не делать, но это невозможно.
Автострада сменилась улицами милю назад, но мое лицо прижато вниз, почти на коленях у Итана, и я понятия не имею, где мы. Между его кулаком в моих волосах и его рукой, прижимающей меня к нему, Итан так сильно сдавливает мою голову, что я едва могу дышать. На первом светофоре я сопротивлялась изо всех сил и отчаянно пыталась надавить на клаксон, пытаясь высвободиться из его хватки и привлечь к себе внимание проезжавших мимо машин.
Итан впечатал меня лицом в центральную консоль. Кровь стекает мне откуда– То в глаз.
Теперь он давит мне на лопатки, удерживая мою голову внизу. Сперва я думала, что он пытается прижать меня к своей промежности, но потом осознаю, что он просто пытается скрыть меня от посторонних глаз, теперь, когда мы оказались в более плотном траффике. Солнечный свет льется сквозь окна машины. Снаружи прекрасный день. Внутри же полный кошмар.
– Не могу поверить, что ты делаешь это со мной, – говорит он. – Не могу поверить, что ты это сделала, Эмма.
– Я ничего с тобой не делаю.
– Делаешь. Ты попросила меня о встрече, а теперь ведешь двойную игру.
– Пожалуйста, Итан. Пожалуйста, просто выпусти меня...
– НЕТ. – Он так резко дергаю мою косу, что моя шея выворачивается в сторону. Перед глазами вспыхивают искры. Машина резко сворачивает, и я полностью теряю равновесие. Мое лицо врезается в его промежность. Меня чуть не рвет на него.
Затем еще один поворот. И еще. Машину трясет, когда мы проезжаем по нескольким кочкам.
А затем мы останавливаемся. Он глушит мотор.
Мне не стоит думать о том, чтобы что-то глушить.
Мы в тени. Где-то под сенью деревьев. Я слышу траффик, но он далеко.
Внезапно, мое дыхание звучит громко.
Его тоже.
А затем я осознаю, что он плачет.
– Я не знаю, что я делаю, – говорит он мягко. – Я не знаю, что делаю.
– Все нормально. – Я подавляю собственные слезы. Мой голос дрожит. – Все в порядке. Итан, просто выпусти меня.
Он не отпускает. А только сжимает мои волосы еще сильнее.
– Ты мне так нравилась.
Мне хочется ударить его в промежность, но у меня нет опоры. Я не хочу, чтобы он снова меня ударил. Но если он будет говорить, он не причинит мне вреда. Мне нужно время подумать.
– Ты мне тоже нравишься. Мне нравится с тобой играть.
– Но это все, что ты ко мне испытываешь. Просто партнер по игре.
– Нет, – говорю я. Мой голос полон слез. – Мы друзья.
– Я нашел этого Nightmare для тебя. Я сделал это для тебя. Разве это ничего не значит?
Вдалеке раздается гул сирены.
О, пусть это будет из-за меня.
Я знаю, что это невозможно.
К первой присоединяется еще одна сирена.
Ну, пожалуйста. Пожалуйста.
Кажется, они становятся громче. Ближе.
Может быть, кто-то нас заметил. Может быть, Рев все-таки получил ссылку с моим местоположением.
Может быть. Может быть. Может быть.
Итан замирает.
Сирены становятся оглушительными... затем проносятся мимо. Они не останавливаются.
НЕТ. О, Боже. Нет.
Но теперь Итан стал тише. Более осторожным.
– Ты можешь меня отпустить? – У меня дрожит голос. – Мы можем поговорить. До сих пор у нас не было шанса поговорить.
Долгий момент он не двигается. Я беспокоюсь, что сказала что-то не то.
– Ладно, – говорит он. – Ладно. Да.
Он отпускает мои волосы. Я выпрямляюсь на сидении.
Мы на старой парковке, окруженной лесом. Я больше ничего не вижу. Я замираю. Обдумываю свое положение. Обдумываю его.
А затем хватаюсь одной рукой за дверной замок, другой за ручку, и вырываюсь из машины.
– Помогите! – кричу я. – Помогите мне!
Это заброшенная парковка посреди леса. Шоссе Риччи находится в пятистах шагах отсюда. По другую сторону линии деревьев мимо проносятся машины.
Здесь никого нет.
Никого, кроме Итана, который быстро двигается для кого-то его размера. Я ожидала, что он будет медленным и ленивым, но, возможно, скрываясь в комнате своей матери от внешнего мира, у него было предостаточно времени для занятий спортом.
Он сбивает меня на землю. Он такой тяжелый. Я врезаюсь в асфальт. Я борюсь, чтобы откатиться в сторону, но он переворачивает меня на спину.
Асфальт впивается мне в кожу.
И тогда и только тогда – я таки вспоминаю кое-что из того, что говорил мне Рев. Его голос будто звучит у меня в голове. «Оставайся близко. Дистанция дает противнику преимущество, чтобы навредить тебе».
Когда Итан отклоняется, я обхватываю рукой его шею. Другую руку протягиваю под его рукой. Я вцепляюсь в него.
Я чувствую его удивление. Он пытается меня сбросить, но я впиваюсь в него ногтями. Прижимаю свое лицо к его лицу. Я цепляюсь за него, словно за жизнь.
Снова звучат сирены. Снова приближаясь.
Я нахожусь под Итаном, но внезапно чувствую, будто преимущество на моей стороне. Я не могу дышать под его весом, но он не может меня ударить, когда я так близко к нему. Я достаточно тяжелая, что он не может удержать равновесия, чтобы подняться. И я не позволяю ему сбросить свою руку с его шеи.
Тогда он пробует другую тактику. Он отклоняется назад и со всей силы шмякает меня об землю.
Затылком я впечатываюсь в асфальт. Я не могу удержаться. Не могу видеть. Меня сейчас вырвет.
Он хватает меня за плечи. Поднимает меня.
Он снова собирается шарахнуть меня об асфальт. Мой череп этого не выдержит. Последнее, что я увижу в своей жизни, будет его ужасное лицо, плачущее о том, как мы были друзьями, прежде чем он разметет мои мозги по асфальту.
И тут его вес просто... исчезает. Он поднялся.
Нет, его оттолкнули от меня.
А затем Рев отводит кулак и бьет Итана прямо в лицо.
Глава 42
Рев
Теперь сирены повсюду, но они опоздали.
Я сам чуть не опоздал. Я пытался ждать, но не мог.
Он бы ее убил. Я мог это видеть, когда он повалил ее. Он бы ее убил.
Мой первый удар чуть не сбил самого Итана наземь. Мне бы хотелось, чтобы у меня было достаточно импульса, чтобы сбить его с ног, но я сам потерял равновесие, когда пытался стащить его с нее. Я хорошенько ему врезал, но он, тем не менее, в сознании.
Он быстр, и обхватывает меня за талию.
Итан не то, что Мэтью. Он довольно крепкий, а ярость служит хорошим мотиватором. Он сбивает меня с ног. Я больно ударяюсь об асфальт, особенно, когда он приземляется на меня сверху.
Но затем он отклоняется, чтобы ударить меня. И сам при этом широко раскрывается.
Каждое движение такое четкое, как будто происходит в замедленной съемке. Мои мысли не затуманены неуверенностью в себе. Только кристальная ясность.
Я не могу ударить его с земли. Преимущество на его стороне. Я бросаюсь наперерез его движению и обхватываю его талию. Врезаюсь головой в его плечо. Поджимаю одну ногу и переворачиваю его.
Теперь я сверху. Я контролирую его.
Я никогда не бил кого-то из этой позиции. Я жду, когда мое сознание представит это, зайдет слишком далеко, ударит его слишком сильно, ломая кость и разбивая его лицо. Я жду, что в силу вступят страх и неуверенность.
И пока я жду, в действие уже вступила выучка. Я ударил его дважды. Он не шевелится. Кровь повсюду на его лице, на моих руках, на асфальте.
Ох. О нет.
Я думаю о своем отце.
«Это не потребует больших усилий.
Всего лишь твоя рука.
Всего на мгновение.»
Но грудь Итана поднимается. Он дышит. Он жив.
Мой кулак болел до того. Теперь же, он просто пылает. Мое предплечье словно охвачено пламенем.
Я смотрю на Эмму. Слезы превратили ее макияж в две мокрые дорожки на щеках. На одной стороне лица уже проступил огромный синяк. Ей больно, но она таращится на меня.
– Ты в порядке? – спрашиваю я. Я хочу подойти к ней, но не хочу оставлять Итана на случай, если он очнется.
Она быстро кивает. И смотрит на меня с некоторым удивлением.
– Ты меня нашел.
– Да, – говорю я. – Я тебя нашел.
Она давится рыданиями и трет лицо обеими руками.
– Я делала то, о чем ты говорил. Пыталась держаться за него.
– Знаю. Как я и говорил – Бесстрашная.
Эмма выдавливает смешок.
Полицейские машины врываются на парковку. Сирены оглушают. «Скорая» тоже здесь, и Эмму тут же окружают парамедики.
Полиция арестовывает Итана.
Меня они тоже арестовывают.
Деклан был прав. Это ужасно.
Глава 43
Эмма
Пока я еду в машине «скорой помощи», какая-то маленькая глупая часть меня верит в то, что мои родители воссоединятся в больнице и осознают, как сильно нужны друг другу. Я продолжаю слышать голос Рева в голове, говорящий: «События происходят, если им суждено произойти», и гадаю, значит ли это, что мне суждено было вынести все удары от Итана для того, чтобы мои родители не развелись.
Должно быть, у меня бред... что вполне вероятно, учитывая то положение, в которое я сама себя загнала.
Но моим фантазиям не суждено сбыться. Мой отец не приезжает в больницу.
Я говорю с ним по телефону, и он говорит мне, что пытается сохранить место работы, и худшее, что он сейчас может сделать – это отступить.
– Твоя мама ведь рядом с тобой, верно? – спрашивает он.
И да. Она рядом.
Она сидит рядом с моей койкой в отделении неотложной помощи. Все это время она держала меня за руку и отпустила только тогда, когда меня повезли на томографию. Мы находимся здесь уже несколько часов, но она продолжает задавать мне один и тот же вопрос. И говорить одно и то же.
Теперь она знает все. О Nightmare. Об Итане.
О том, что я так четко видела перед собой одну угрозу, что совсем не обратила внимания на другую.
После того, как она выслушала все это дважды, она надолго задумывается.
– Мне нужно кое-что понять, – говорит она наконец.
Я чувствую себя помятой, сломанной. И только отчасти из-за травмы головы.
– Что?
– Почему ты ничего не сказала мне об этих сообщениях? От этого Nightmare? – Она делает паузу. – Или... по крайней мере, своему отцу...
– Я пыталась. – Я сглатываю. – Я начала рассказывать папе, но он был слишком занят...
Она вздыхает, звук полный разочарования.
– Эмма. Мне так жаль.
– Я хотела сама все исправить. Это ведь очень мужская индустрия. – Я отвожу взгляд. – Я просто... это происходит с каждым. Я не хотела, чтобы это выглядело, будто я не могу принять удар.
Мама снова вздыхает.
– И, очевидно, я действительно не смогла, – говорю я с отвращением. – Если Итану пришлось все исправлять ради меня.
Теперь она выпрямляется, и ее лицо выглядит яростным.
– Он ничего не исправлял, Эмма. Он мог тебя убить. Ты даже не знаешь, исправил ли он твою игру на самом деле. Он просто так тебе сказал.
Она права.
Она так права. Я такая идиотка.
Мама снова вздыхает.
– Позволь мне кое-что сказать тебе о медицинской школе.
Мои глаза наполнились слезами, и я до сих пор зациклена на том, что так легко доверилась Итану. Это не похоже на прелюдию к нравоучению, и я озадачена.
– Ты... хочешь поговорить о медицинской школе?
– Да. – Она делает паузу. – Мне пришлось пережить то же самое.
– Что-то же самое?
– Сексизм. Женоненавистничество. Мир мужчин.
– Не думаю, что медицинская школа похожа на компьютерную игру.
Она продолжает, будто не слыша меня.
– Однажды, когда я была еще интерном (студент или молодой специалист, работающий в больнице или школе и живущий при ней), там было два врача – мужчины, которые смотрели порнуху прямо в моем присутсвии. Когда же я попросила их выключить, они начали дразнить меня, что я не способна смотреть на обнаженную натуру. Я чувствовала себя идиоткой. Я слишком долго это терпела, потому что верила, что это лишь часть того, через что приходится проходить женщинам.
Я таращусь на нее. Не знаю, что сказать.
– Все в твоей голове, Эмма. – Еще одна пауза. – Тебе позволено играть в игру, не подвергаясь всему этому. Тебе позволено создать компьютерную игру, и не подвергаться домогательствам и издевкам. Тебе позволено идти по жизни без необходимости мириться с этим, не важно, в какой именно сфере. Ты не слабая потому, что не хочешь смотреть порно или потому, что не хочешь, чтобы тебя называли... тем самым отвратительным словом, которое он использовал. Я в ужасе от того, что ты думала, что должна мириться со всем этим.
Я смахиваю новые слезы.
– Прости, мам.
– Нет, ты меня прости. Мне жаль, что твой отец позволил тебе поверить, что все это приемлемо.
– Он не...
– Эмма, думаю, нам нужно прийти к соглашению.
– Какому?
– Я не стану возражать против игр, – говорит мама.
– Ты – что?
Должно быть, меня слишком сильно накачали обезболивающим, потому что это вовсе не похоже на мою мать.
– Но мне нужно знать, чем ты занимаешься. И с кем.
– Мам...
– Ты должна согласиться. – Ее глаза тоже наполняются слезами. – Эмма, ты должна согласиться. Я не могу потерять и тебя тоже.
Я начинаю плакать.
– Ладно, мам. Договорились.
Женщина в полицейской форме стучит в стену, затем осторожно заглядывает за занавеску. Ей около тридцати, волосы стянуты в строгий хвост.
– Эмма? Я Дженнифер Стоун. Я офицер из Полицейского Департамента Округа Энн Арундель. Как думаешь, ты сможешь ответить на пару вопросов?
Я быстро тру лицо.
– Да. Да. Я в порядке.
Она входит и пожимает руку моей маме, а потом и мне. Мама предлагает ей стул, но офицер Стоун отмахивается. Она прислоняется к стене между нами и достает блокнот.
– Не расскажешь мне, как ты познакомилась с мистером Нэшем?
У меня уходит мгновение, чтобы понять, что она говорит об Итане. То, что она называет его «мистер Нэш» делает всю ситуацию более серьезной.
Но, конечно же, все это серьезно.
Я снова прокручиваю все подробности нашего знакомства в голове. OtherLANDS. Гильдия Воинов. Сообщения Nightmare и то, как Итан помог мне найти его. По мере того, как я говорю, я снова осознаю, что даже не знаю, в самом ли деле Итан нашел Nightmare, или же он по прежнему там, ожидая возможности нанести еще больший урон. Офицер обещает это проверить.
Мой голос срывается, когда я говорю о разводе и обмене номерами телефонов, особенно когда мама цыкает на меня.
– Он сказал, что его мама с папой тоже разведены, – говорю я. – Он сказал, что живет с матерью. Мы говорили о том, как это тяжело. Я думала, мы друзья.
Офицер Стоун делает пометку в блокноте.
– А сколько лет мистеру Нэшу? Он не говорил тебе?
– Он сказал, что учится в Олд Милл.
– Значит, он сказал, что учится в старшей школе?
– Это... это было в его профиле на 5Core. – Я сглатываю. – Я думала, он выпускник.
Она делает другую пометку.
– Ты не против, если мы заберем твой телефон, чтобы переснять все сообщения?
– Но... но мне нужен...
– Эмма, – цыкает мама. – Конечно же, они могут его забрать. Все, что понадобится, чтобы запереть этого человека в камере.
Я сглатываю.
– Ладно. Он был в машине Итана. Упал под сидение.
Еще одна пометка в блокноте. Куча пометок.
– Можно мне спросить? – спрашиваю я.
Офицер перестает писать и смотрит на меня. Ее глаза холодные и расчетливые, но в них сквозит и сострадание.
– Конечно.
– Сколько лет ему на самом деле? Вам можно мне сказать?
Она пролистывает блокнот на пару страниц назад.
– Ему двадцать девять лет.
Мое сердце трепещет. Мне приходится приложить руку к груди. Рядом со мной мама делает то же самое.
Офицер Стоун снова смотрит в свои записи, затем встречается со мной взглядом.
– Он живет один, в квартире. Без матери. – Пауза. – Он работает в компании Информационных Технологий Округа Энн Арундель. Вот почему у него был доступ к их серверам.
«И. Нэш. Информационные Технологии».
Это в буквальном смысле висело прямо передо мной. А я была слишком глупа, чтобы поверить, что речь идет о его матери.
– Ему уже не раз были предъявлены обвинения в домогательствах и преследовании, – говорит офицер.
– Эмма. – Мама снова начинает плакать.
Я не плачу. Я слишком потрясена.
– Но... но...
Я почти что говорю «Он был слишком добр. Он был моим другом».
Он не был добр. И он не был моим другом.
– Такое часто происходит, – говорит офицер Стоун. – Эти парни умны. Они берут что-то, что вы сказали, и обставляют дело так, что вы чувствуете связь. Дальше дело за малым. – Она медлит. – Тебе очень повезло, что все не закончилось иначе.
– Он говорил, что они с его мамой ходят в церковь Святого Патрика, – шепчу я. – Он говорил, что она его постоянно контролирует и строга с ним.
Мама подавляет всхлип.
– А что ты ему рассказывала обо мне?
Я так многое ему рассказывала. Чем больше я задумываюсь над нашими разговорами, тем больше осознаю, что выкладывала ему то, что ему было нужно.
Мне хочется провалиться сквозь землю. Я чувствую себя такой дурой. Такой доверчивой. Лучше бы они меня посадили в тюрьму.
Офицер Стоун кладет руку мне на плечо.
– Не кори себя слишком сильно. Как я и сказала, они очень умны. Он делал это не в первый раз. И тебе повезло. Я слышала о том, что ты поделилась своим местоположением. Хотела бы я, чтобы побольше людей знало, как это делается.
Рев.
– С Ревом все в порядке?
– Его арестовали...
– Что? Почему?
Она вскидывает руку.
– Совершенно очевидно, что это была самозащита, а на парковке есть камеры наблюдения. Если твоего друга еще не допросили и не отпустили, то скоро должны это сделать.
Глава 44
Рев
К тому времени, как меня выпускают из полицейского участка, наступила ночь, а боль в моем запястье превратилась из огня в пламя. Кожа опухла и покраснела под рукавом. Я стискивал зубы последний час, но был в ужасе от того, что меня могут обвинить в нападении, так что я держал рот на замке и старался быть незаметным.
Я гадаю, придется ли мне звонить маме с папой, но офицер выводит меня в передний холл и они оба ждут там. Мэтью с ними нет.
Папа даже не дожидается, пока я заберу свои вещи. Он тут же меня обнимает.
Мама тоже пытается меня обнять.
– Я же просила тебя подождать, – говорит она. Ее голос полон эмоций. – Рев, я же просила тебя ждать.
Мне хочется обнять их в ответ, но любое движение терзает мою руку, и боль такая сильная, что я беспокоюсь, что вместо этого меня на них вырвет.
– Я тоже тебя люблю. – Мой голос напряжен. – Но мам? Кажется, мне в самом деле нужно сделать рентген.
* * *
Мое запястье сломано. Снова.
Не знаю почему, но это кажется очень символичным. Будто символ избавления от моего отца.
На этот раз навсегда.
Я сижу в приемной ортопеда вместе с мамой и папой. Я рассказал им все, что он мне сказал. И они не сердятся, что я с ним виделся.
Они сердятся из-за того, что я не сказал им, куда поехал.
Я услышал столько всевозможных вариантов «что если», что по ним можно было бы написать книгу.
Но я выслушиваю их все. Я слушаю их и позволяю их любви и тревоги наполнить меня.
Они привозят меня домой.
И я засыпаю, как убитый.
Глава 45
Рев
Когда я просыпаюсь, то застаю в своей комнате Мэтью. Он сидит на кушетке, читая книгу. Солнечный свет льется в окна, наполняя комнату светом.
Свет? Я жмурюсь и бросаю взгляд на часы на прикроватной тумбочке. Сейчас десять часов утра.
– Эй, – говорит Мэтью. – Посмотрите, кто проснулся.
Я приподнимаюсь, чтобы сесть, и мое запястье тут же напоминает мне обо всем произошедшем. Гипс похож на кирпич, тянущиеся от пальцев к локтю. И все это ужасно болит.
Я снова валюсь в кровать.
– Как насчет школы сегодня? – спрашиваю я Мэтью.
– Кристин сказала, что тебе не нужно идти.
– А тебе?
Он пожимает плечами и бросает взгляд на дверь туалета.
– Я сказал, что хочу с тобой увидеться, когда ты проснешься.
Должно быть, мама была в восторге, но я уж точно ни на минуту на это не куплюсь.
– Ты просто не хотел видеться с теми парнями, которые тебя доставали. – Я делаю паузу. – Деклан мог бы за тобой присмотреть. Я же тебе говорил.
– Не сегодня. – Еще одно пожатие плечами. – Его мама родила ребенка сегодня рано утром. Он ушел около четырех.
– Утра? Он был здесь?
Мэтью кивает.
Я тру глаза здоровой рукой, затем снова пробую сесть.
– Мне нужно пару минут. Не знаешь, у нас еще остался кофе?
Он закладывает страницу и опускает книгу.
– Могу приготовить.
На моем телефоне висит непрочитанное сообщение. Вообще– То, их три.
Дата добавления: 2019-09-13; просмотров: 119; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!