НОВЫЙ ГОД В ЭКВАТОРИАЛЬНОЙ ГВИНЕЕ 39 страница
– Вова! Во-он Александр с Антониной идут. Встречай!
Володя сопровождает Юру с Галей в гостиную:
– Проходите, будьте как у меня дома. Чувствуйте себя расслабленно. Осваивайтесь, а я побёг Саньку с женой встречать.
Володя идёт к входной двери. Александр с Тоней под ручку подходят на малой скорости к подъезду. Александр задирает голову вверх, и его лохматые белые брови взлетают вверх: он замечает над дверью табличку с надписью «Подлец № 5». Табличка «Подъезд № 5» разбита кем-то так, что на шурупе остались лишь часть таблички – «Под» и кусочек стекляшки с «№ 5». Между стекляшками, на фанере, чёрным фломастером приписали «лец». В итоге вся табличка чётко читается как «Подлец № 5».
Александр тычет пальцем в направлении таблички и говорит жене:
– Смотри, что сотворили тинейджеры. Не поленились добраться до такой верхотулины.
Они смеются, входят в подъезд. Александр галантно открывает дверь перед Тоней, слегка постанывая:
– Тяжела дверь! Ой, тяжела! Зачем такой тугой пружин здесь установили? Непонятно. Мы же не спортсмены, чтобы растягивать.
Володя выходит из квартиры, чтобы встретить гостей. Дверь на площадку уже открыта. Там Володя видит Евгения Степановича, который мокрой шваброй скоблит цементный пол.
Сосед улыбается Володе:
– Сволочи все эти демократы, все эти либералы, все эти дерьмократы, как я их называю. Конечно, не все. Разворовали, растащили всю страну. Ну всё за границу вывезли: деньги, заводы, секреты. Всё! И золото, и валюту. Всё, что можно и нельзя. А олигархи все эти чёртовы? Конечно, не все. Я вот всю жизнь пахал на химических заводах в Сибири, на морозе, в жару. Астму себе заработал, а пенсия – тьфу! На лекарства не хватает, не то что на нормальное стационарное лечение. Разве я не прав?
|
|
|
Володя дипломатично уходит от ответа:
– Сейчас, Евгений Степанович, минуточку. Гости ко мне идут. У меня сегодня день рождения.
180
Володя заканчивает, перебивая Инну:
– Белый, а точнее – красный, букет!
Юра кланяется и расшаркивается.
– Будя, чай, не на балу у генерал-губернатора.
А Инна уже на кухне с цветами, смотрит в окно и кричит Володе:
– Вова! Во-он Александр с Антониной идут. Встречай!
Володя сопровождает Юру с Галей в гостиную:
– Проходите, будьте как у меня дома. Чувствуйте себя расслабленно. Осваивайтесь, а я побёг Саньку с женой встречать.
Володя идёт к входной двери. Александр с Тоней под ручку подходят на малой скорости к подъезду. Александр задирает голову вверх, и его лохматые белые брови взлетают вверх: он замечает над дверью табличку с надписью «Подлец № 5». Табличка «Подъезд № 5» разбита кем-то так, что на шурупе остались лишь часть таблички – «Под» и кусочек стекляшки с «№ 5». Между стекляшками, на фанере, чёрным фломастером приписали «лец». В итоге вся табличка чётко читается как «Подлец № 5».
|
|
|
Александр тычет пальцем в направлении таблички и говорит жене:
– Смотри, что сотворили тинейджеры. Не поленились добраться до такой верхотулины.
Они смеются, входят в подъезд. Александр галантно открывает дверь перед Тоней, слегка постанывая:
– Тяжела дверь! Ой, тяжела! Зачем такой тугой пружин здесь установили? Непонятно. Мы же не спортсмены, чтобы растягивать.
Володя выходит из квартиры, чтобы встретить гостей. Дверь на площадку уже открыта. Там Володя видит Евгения Степановича, который мокрой шваброй скоблит цементный пол.
Сосед улыбается Володе:
– Сволочи все эти демократы, все эти либералы, все эти дерьмократы, как я их называю. Конечно, не все. Разворовали, растащили всю страну. Ну всё за границу вывезли: деньги, заводы, секреты. Всё! И золото, и валюту. Всё, что можно и нельзя. А олигархи все эти чёртовы? Конечно, не все. Я вот всю жизнь пахал на химических заводах в Сибири, на морозе, в жару. Астму себе заработал, а пенсия – тьфу! На лекарства не хватает, не то что на нормальное стационарное лечение. Разве я не прав?
|
|
|
Володя дипломатично уходит от ответа:
– Сейчас, Евгений Степанович, минуточку. Гости ко мне идут. У меня сегодня день рождения.
180
– А, тогда другое дело. Тогда поздравляю. Тогда не буду вам мешать. Потом домою.
Сосед берёт ведро с водой, швабру и, уходя, говорит Володе:
– Я олигархам зла не желаю. Им ведь тоже рано или поздно придётся на химических заводах, как и я, астму себе на старость зарабатывать. Их понять можно. Поэтому и хапают, и разворовывают, пока здоровье есть. Пожить-то хорошо хочется, ничего не производя и не создавая. Конечно, не все. Есть и такие, кто вкалывает, с противниками стреляется, производство производит.
Двери лифта открываются, и появляются Александр с Тоней.
– Ой, кого я вижу! – бросается к Саше Володя. – Наш главный врач-невропатолог!
Саша потряхивает головой, щека у него дёргается, один глаз непроизвольно всё время мигает. Нервный тик – производственная травма.
Александр говорит Володе и подходящей Инне:
– Ой, ребятки! Еле до вас дошёл: остеохондроз, артрит, колит. Там болит и здесь болит. Склероз вот начинается, почти уже в самом разгаре. Ну ваш дом и запрятали! Еле нашли вас. Прямо как в песне о матросе Железняке поётся. Помните? «Я шёл на Одессу, а вышел к Херсону».
|
|
|
– Не надо было выходить к Херсону. И ты тоже в засаду попал? С Тоней.
Александр хохочет:
– В засаду не попали, а ушли в совсем другую сторону. Крюк сделали, – он охает. – Теперь вот и ноги разболелись. Прямо шатает всего. А кто это у вас в подъезде подлец номер пять?
– А, табличку у входа увидели? Не знаю, никто на себя такую ответственность не берёт, не признаётся. Стесняются, наверное.
Володя с Инной, пятясь, отступают к своей двери. Так они входят на площадку перед квартирами.
Все видят, как Евгений Степанович снимает с себя пару своих чёрных разношенных мозолистыми и подагровыми ногами ботинок и ставит на коврик у своей двери. Оглядываясь на гостей, Евгений Степанович снимает синие носки и кладёт их в ботинки. Вытирает о половичок голые ноги, на цыпочках входит в квартиру и захлопывает за собой дверь.
Все четверо наблюдают за этой процедурой, как бы оцепенев. Затем все приходят в себя.
Александр, вспомнив о цели своего прихода, спохватывается. Он открывает коробочку:
181
– А, тогда другое дело. Тогда поздравляю. Тогда не буду вам мешать. Потом домою.
Сосед берёт ведро с водой, швабру и, уходя, говорит Володе:
– Я олигархам зла не желаю. Им ведь тоже рано или поздно придётся на химических заводах, как и я, астму себе на старость зарабатывать. Их понять можно. Поэтому и хапают, и разворовывают, пока здоровье есть. Пожить-то хорошо хочется, ничего не производя и не создавая. Конечно, не все. Есть и такие, кто вкалывает, с противниками стреляется, производство производит.
Двери лифта открываются, и появляются Александр с Тоней.
– Ой, кого я вижу! – бросается к Саше Володя. – Наш главный врач-невропатолог!
Саша потряхивает головой, щека у него дёргается, один глаз непроизвольно всё время мигает. Нервный тик – производственная травма.
Александр говорит Володе и подходящей Инне:
– Ой, ребятки! Еле до вас дошёл: остеохондроз, артрит, колит. Там болит и здесь болит. Склероз вот начинается, почти уже в самом разгаре. Ну ваш дом и запрятали! Еле нашли вас. Прямо как в песне о матросе Железняке поётся. Помните? «Я шёл на Одессу, а вышел к Херсону».
– Не надо было выходить к Херсону. И ты тоже в засаду попал? С Тоней.
Александр хохочет:
– В засаду не попали, а ушли в совсем другую сторону. Крюк сделали, – он охает. – Теперь вот и ноги разболелись. Прямо шатает всего. А кто это у вас в подъезде подлец номер пять?
– А, табличку у входа увидели? Не знаю, никто на себя такую ответственность не берёт, не признаётся. Стесняются, наверное.
Володя с Инной, пятясь, отступают к своей двери. Так они входят на площадку перед квартирами.
Все видят, как Евгений Степанович снимает с себя пару своих чёрных разношенных мозолистыми и подагровыми ногами ботинок и ставит на коврик у своей двери. Оглядываясь на гостей, Евгений Степанович снимает синие носки и кладёт их в ботинки. Вытирает о половичок голые ноги, на цыпочках входит в квартиру и захлопывает за собой дверь.
Все четверо наблюдают за этой процедурой, как бы оцепенев. Затем все приходят в себя.
Александр, вспомнив о цели своего прихода, спохватывается. Он открывает коробочку:
181
– А вот тебе, Вовчик, наш подарочек. А цветы? Тонь, где наши цветы?
Тоня помахивает букетом:
– Да вот же они.
– Ну хорошо, – успокаивается Александр.
Он достаёт из коробки настенные часы.
Володя деланно ахает:
– Какие оригинальные! Чувствуется, что со вкусом выбирали. Большое спасибо!
– Я десяток магазинов облетел, пока такие нашёл, – говорит Александр Володе. Затем, поворачиваясь к Инне, продолжает: – Они будут отсчитывать ваши счастливые уходящие минуты и часы жизни.
Тоня толкает Александра в бок:
– Вечно твой медицинский юморок.
– Что делать, Вовчик! Годы-то какие! А времена? Времена не выбирают. В них живут и умирают. Все там будем, – и показывает пальцем вверх. – Но главное достоинство смерти в том, что она лучше всех показывает равенство людей.
Тоня сердится на мужа:
– Хватит! Ты зачем в гости пришёл, чтоб о смерти твердить?
Александр не успокаивается:
– В Париже дорога к центральному городскому кладбищу Сент-Женевьев-де-Буа называется «Дорогой равных».
– Перестань, Саша! Надоел своим нытьём. Ноет и ноет. Хватит чушь нести! Только людям настроение в такой день портишь. Инночка, ласточка, прими от нас эти скромные цветы. Саша, на, вручай!
Саша получает от Тони букет хризантем и вручает их Инне, а коробку с часами – Володе.
Гости раздеваются.
Саша видит Юру с Галей в гостиной и машет им:
– Юрастик, сейчас, сейчас! Мы к вам идём. Вот только разденемся. Как ты?
– Всё в порядке.
– А Галя?
– И Галя в порядке.
– Сейчас, руки только помою после улицы…
182
– А вот тебе, Вовчик, наш подарочек. А цветы? Тонь, где наши цветы?
Тоня помахивает букетом:
– Да вот же они.
– Ну хорошо, – успокаивается Александр.
Он достаёт из коробки настенные часы.
Володя деланно ахает:
– Какие оригинальные! Чувствуется, что со вкусом выбирали. Большое спасибо!
– Я десяток магазинов облетел, пока такие нашёл, – говорит Александр Володе. Затем, поворачиваясь к Инне, продолжает: – Они будут отсчитывать ваши счастливые уходящие минуты и часы жизни.
Тоня толкает Александра в бок:
– Вечно твой медицинский юморок.
– Что делать, Вовчик! Годы-то какие! А времена? Времена не выбирают. В них живут и умирают. Все там будем, – и показывает пальцем вверх. – Но главное достоинство смерти в том, что она лучше всех показывает равенство людей.
Тоня сердится на мужа:
– Хватит! Ты зачем в гости пришёл, чтоб о смерти твердить?
Александр не успокаивается:
– В Париже дорога к центральному городскому кладбищу Сент-Женевьев-де-Буа называется «Дорогой равных».
– Перестань, Саша! Надоел своим нытьём. Ноет и ноет. Хватит чушь нести! Только людям настроение в такой день портишь. Инночка, ласточка, прими от нас эти скромные цветы. Саша, на, вручай!
Саша получает от Тони букет хризантем и вручает их Инне, а коробку с часами – Володе.
Гости раздеваются.
Саша видит Юру с Галей в гостиной и машет им:
– Юрастик, сейчас, сейчас! Мы к вам идём. Вот только разденемся. Как ты?
– Всё в порядке.
– А Галя?
– И Галя в порядке.
– Сейчас, руки только помою после улицы…
182
Саша с Тоней входят в гостиную и смотрят по сторонам. Александр, полноватый мужчина, с седыми волосами и бровями, с выпученными глазами, огромным лбом, враскорячку, кряхтя, с трудом передвигает ноги по гостиной. За ним следует его жена Тоня, высокая стройная женщина лет 52. Одета как провинциалочка. Чувствуется, что приросла она крепко своими корнями к деревне и никак никто эти корни ей не отрубит.
Поприветствовав в гостиной Юру и Галю, Тоня направляется с Инной на кухню. Саша – в туалет. Юра с Галей продолжают обходить гостиную, разглядывая всё вокруг. Раздаётся трель звонка.
– Какая райская птичка! – Тоня реагирует на звонок. – Ушеподавляющая.
– Да уж, райская, а орёт, как в аду. Никак не соберёмся звонок входной сменить, чтобы звучало что-то такое высокое, одухотворённое.
– Вагнер, Фауст, Шекспир или Бетховен, да?
– Конечно, ты права. Фауст всё-таки лучше звучит, чем это «райское» пение.
Володя выходит из квартиры. Открывает дверь к лифту. В нос ударяет резкий запах краски. Он зажимает нос ладонью... Видит Евгения Степановича, красящего мусоропровод, и тут же – стоящего у двери Лёню с ветками тополя в одной руке и с авоськой – в другой.
Длинный худой Лёнчик слегка сутулится. У него длинные волосы, спадающие на плечи, узкие губы, прямой длинный нос, добрые с хитрецой глаза.
Евгений Степанович, обращается к Володе и входящему в дверь Лёне:
– Сволочи все эти думцы, депутаты, заседатели, мать их! Конечно, не все. Только о своих льготах и неприкосновенности думают. Лоббируют всё подряд. Лучше б о народе вспомнили.
Лёнчик, оборачиваясь к Евгению Степановичу:
– Утром мажу бутерброд, сразу мысль: а как народ?
Евгений Степанович замыкается в себе, а Лёнчик бросается на Володю, обнимает его и целует:
– Вовчик, салют! Buenos días, как говорят испанцы. Ты ещё не забыл свой испанский? Поздравляю тебя от всей души! Прими от моих щедрот.
Лёнчик достаёт из авоськи шампанское и несколько упаковок активированного угля:
– Вовчик, дорогой. Сам знаешь, сколько времени я был без работы. Правда, буквально месяц-другой назад пристроился я на одну фирму.
183
Саша с Тоней входят в гостиную и смотрят по сторонам. Александр, полноватый мужчина, с седыми волосами и бровями, с выпученными глазами, огромным лбом, враскорячку, кряхтя, с трудом передвигает ноги по гостиной. За ним следует его жена Тоня, высокая стройная женщина лет 52. Одета как провинциалочка. Чувствуется, что приросла она крепко своими корнями к деревне и никак никто эти корни ей не отрубит.
Поприветствовав в гостиной Юру и Галю, Тоня направляется с Инной на кухню. Саша – в туалет. Юра с Галей продолжают обходить гостиную, разглядывая всё вокруг. Раздаётся трель звонка.
– Какая райская птичка! – Тоня реагирует на звонок. – Ушеподавляющая.
– Да уж, райская, а орёт, как в аду. Никак не соберёмся звонок входной сменить, чтобы звучало что-то такое высокое, одухотворённое.
– Вагнер, Фауст, Шекспир или Бетховен, да?
– Конечно, ты права. Фауст всё-таки лучше звучит, чем это «райское» пение.
Володя выходит из квартиры. Открывает дверь к лифту. В нос ударяет резкий запах краски. Он зажимает нос ладонью... Видит Евгения Степановича, красящего мусоропровод, и тут же – стоящего у двери Лёню с ветками тополя в одной руке и с авоськой – в другой.
Длинный худой Лёнчик слегка сутулится. У него длинные волосы, спадающие на плечи, узкие губы, прямой длинный нос, добрые с хитрецой глаза.
Евгений Степанович, обращается к Володе и входящему в дверь Лёне:
– Сволочи все эти думцы, депутаты, заседатели, мать их! Конечно, не все. Только о своих льготах и неприкосновенности думают. Лоббируют всё подряд. Лучше б о народе вспомнили.
Лёнчик, оборачиваясь к Евгению Степановичу:
– Утром мажу бутерброд, сразу мысль: а как народ?
Евгений Степанович замыкается в себе, а Лёнчик бросается на Володю, обнимает его и целует:
– Вовчик, салют! Buenos días, как говорят испанцы. Ты ещё не забыл свой испанский? Поздравляю тебя от всей души! Прими от моих щедрот.
Лёнчик достаёт из авоськи шампанское и несколько упаковок активированного угля:
– Вовчик, дорогой. Сам знаешь, сколько времени я был без работы. Правда, буквально месяц-другой назад пристроился я на одну фирму.
183
Рекламой ведаю. Но всё равно у меня пока, как говорится, в одном кармане вошь на аркане, а в другом – блоха на цепи. В общем, честно говоря, хожу я в костюме пейджера известной фирмы, как в футляре, по улицам. Только руки свободны. Ну, с приятелем пивка выпить. Но шеф мной доволен. Очень, говорит, я убедительно хожу… А это уголёк. Не простой и не золотой, а активированный. Это просто сказка, чудо! Если уголёк принять до или после этого дела, – он бьёт себя по шее тыльной стороной ладони и щёлкает пальцем по шее, – то ничем буквально не отравишься. Ни едой, ни питьём. А если и отравишься, то не на совсем. Откачают.
– Спасибо. Но мы как-то к доброкачественным продуктам с Инкой привыкли.
– Не скажи. И на старуху бывает проруха.
– Это точно. Бывает. И ещё какая проруха. Спасибо за презент. Пошли. Все уже в сборе. Юрастик и Санёк уже пришли. Только тебя и ждём.
Володя заводит друга в квартиру. Лёнчик целует руку Инне:
– Инночка! Рад тебя видеть, моя прелестница.
– Так уж и твоя?
Инна смахивает пыль с курточки Лёнчика. Курточка эта ещё с Олимпиады-80 в Москве у него сохранилась.
Володя громко обращается ко всем гостям:
– Проходите, гости дорогие! Чем богаты, то и прячем!
– Вот тебе, Инна, тополиная веточка с почками, но без печени, – шутит Лёнчик. – Распустится такая зелёная, липкая и пахучая будет, душистая. И стоит долго. Вон те цветы?- он показывает на вазу с гвоздиками на кухне,- и неделю не простоят. А мой букет долго будет стоять, залюбуешься.
Юра, Саша, Тоня и Галя со всех сторон приветствуют Лёнчика, а он – их.
– Лёнчик, привет, – Юра из глубины гостиной машет ему.
– Привет, Юра, – машет ему в ответ Лёня.
– Лёнчик, how do you do? – Саша выходит из туалета под звук спускаемой воды.
– Дую, дую.
– Лёня, рада тебя видеть, – Тоня из кухни шлёт ему воздушный поцелуй.
– И я рад. Очень! – отвечает ей Лёня.
– Леонид! Давненько не виделись!
184
Рекламой ведаю. Но всё равно у меня пока, как говорится, в одном кармане вошь на аркане, а в другом – блоха на цепи. В общем, честно говоря, хожу я в костюме пейджера известной фирмы, как в футляре, по улицам. Только руки свободны. Ну, с приятелем пивка выпить. Но шеф мной доволен. Очень, говорит, я убедительно хожу… А это уголёк. Не простой и не золотой, а активированный. Это просто сказка, чудо! Если уголёк принять до или после этого дела, – он бьёт себя по шее тыльной стороной ладони и щёлкает пальцем по шее, – то ничем буквально не отравишься. Ни едой, ни питьём. А если и отравишься, то не на совсем. Откачают.
– Спасибо. Но мы как-то к доброкачественным продуктам с Инкой привыкли.
– Не скажи. И на старуху бывает проруха.
– Это точно. Бывает. И ещё какая проруха. Спасибо за презент. Пошли. Все уже в сборе. Юрастик и Санёк уже пришли. Только тебя и ждём.
Володя заводит друга в квартиру. Лёнчик целует руку Инне:
– Инночка! Рад тебя видеть, моя прелестница.
– Так уж и твоя?
Инна смахивает пыль с курточки Лёнчика. Курточка эта ещё с Олимпиады-80 в Москве у него сохранилась.
Дата добавления: 2019-09-08; просмотров: 36; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!