ПОЛИТИЧЕСКИЕ И ПРАВОВЫЕ УЧЕНИЯ ВОЗРОЖДЕНИЯ И НОВОГО ВРЕМЕНц

 

Весьма важным представляется разделение законов на полити­ческие и гражданские, иначе — на публичное и частное право. «По­добно тому как люди отказались от естественной независимости чтобы жить под политическими законами, они отказались и от естест­венной общности имуществ, чтобы жить под гражданскими закона­ми. Первые из этих законов дали им свободу, вторые — собствен­ность. Не следует решать по законам свободы... вопросов, которые должны решаться по законам собственности. Если говорят, что благо частное должно уступать благу общественному, то это лишь ложное умозаключение. Правило это имеет место только в том случае, когда дело идет о господстве гражданского общества, т. е. о свободе граж­данина; но оно неуместно в применении к вопросам собственности, потому что общественное благо всегда требует, чтобы каждый неиз­менно сохранял право на собственность, обеспеченное ему граж­данским законом» (с. 572). Иными словами, Монтескье подчеркивает равную ценность интересов общества и индивида и настаивает на адекватной их защите, причем законы политические (публичные) не подходят для регулирования частноправовых отношений, и наоборот.

Весьма значимы и формальные моменты, которые следует при­нимать во внимание, составляя законы. Этой проблеме Монтескье специально посвящает отдельную 29-ю книгу «О способе составле­ния законов». В ней он призывает законодателей к умеренности, го­ворит о том, что законы должны быть целесообразны, логически свя­заны между собой; слог их должен быть сжатым и простым, они не должны вдаваться в тонкости, быть стабильными, не должны требо­вать неисполнимого (противоречить чести, нравственности и рели­гии); наконец, Монтескье высказывает очень точную мысль о том, что бесполезные и неисполняемые законы весьма вредны для систе­мы законодательства в целом. «Подобно тому, — пишет он, — как бесполезные законы ослабляют действие необходимых законов, за­коны, от исполнения которых можно уклониться, ослабляют действие законодательства» (с. 653).

Таким образом, Монтескье завершил разработку концепции разделения властей и создал социологическую теорию позитивного права.

224

ГЛАВА 7. ЖАН ЖАК РУССО

Жан Жак Руссо (1712-1778) родился в Женеве, но большую часть жизни провел во Франции. В 1750 г. он написал свое первое политическое произведение, представленное на конкурс, объявлен­ный Дижонской Академией наук, — «Рассуждения на тему: "Спо­собствовало ли возрождение наук и искусств очищению нра­вов?"» (сохранилось только предисловие). Отрицательно ответив на этот вопрос, он получает первую премию. Собственно политические произведения по объему невелики, но их воздействие на политиче­скую и правовую мысль огромно, оно сказывается и по сей день. Перу Руссо принадлежат «Рассуждение о происхождении и осно­ваниях неравенства между людьми» (1754), «О политической эко­номии» (1755) и трактат «Об общественном договоре, или Прин­ципы политического права» (1762).

Политическое учение Руссо распадается на две части. Первая часть — критическая, она включает в себя оба «Рассуждения». Во вто­рой части, включающей статью «О политической экономии» и трак­тат «Об общественном договоре», обосновывается политическая утопия Руссо. Иначе говоря, первая часть содержит описание сущего, а вторая — должного.

i

Происхождение социального неравенства и государства

XVIII век — век Просвещения, расцвета наук и искусств и все­общего преклонения перед ними. Почему же, по мнению Руссо, воз­рождение наук и искусств способствовало не очищению нравов, как Думали многие, а напротив — их порче? Дело в том, что цивилиза­ция извращает естественную простоту человека, пусть грубую, но зато искреннюю и честную, а науки и искусства оказываются лишь ширмой, за которой скрываются многочисленные пороки, порожда­емые цивилизацией. «...Если бы житель каких-нибудь отдаленных стран попытался создать себе представление о европейских нравах, исходя из состояния наук в наших странах, из совершенства наших искусств, из благопристойности наших театральных представлений, ³ мягкости наших манер, из приветливости наших речей и из того, ^ак -чюди всякого возраста от утренней зари до заката солнца, каза­ть бы, только и делают, что наперебой стараются перещеголять

225

Раздел II/ ПОЛИТИЧЕСКИЕ И ПРАВОВЫЕ УЧЕНИЯ ВОЗРОЖДЕНИЯ И НОВОГО ВРЕМЕНИ

друг друга в услужливости, — то у этого чужеземца сложилось бы о наших нравах представление как раз обратное тому, что они собой представляют в действительности».⁷ Сказанное характерно не только для Европы. Это происходит везде, где появляется цивилизованный человек — лицемерный и лживый, будь то Греция, Рим, Египет или Китай.

Науки и искусства, с одной стороны, скрывают пороки, а с дру­гой — ими же и порождаются. Так, «астрономия родилась из суеве­рий; красноречие — из честолюбия, ненависти, лести и лжи; гео­метрия — из скупости; физика — из праздного любопытства, — все они, даже сама мораль вмести с ними, — из человеческой гордыни» (с. 19). Они питают стремление к роскоши, праздности, вызывают потерю времени и т. д. В конечном счете Руссо смягчает свою пози­цию и заявляет, что право заниматься науками и искусствами следует предоставить немногим. Он очень высоко оценивает роль этих не­многих в жизни обществ и разделяет идею о необходимости соеди­нения власти и знания: «...пусть первоклассные ученые получат при дворе почетный кров; пусть они получат там единственную достойную их награду: возможность содействовать своим влиянием счастью народов, которые они научат мудрости; лишь тогда увидят люди, на что способны добродетель, наука и власть, возбуждаемые духом бла­городного соревнования и действующие в согласии на благо чело­веческому роду. Но до тех пор, пока с одной стороны будет только власть, а с другой — только знание и мудрость, ученые редко будут думать о великих вещах, государи будут совершать хорошие поступки еще реже, а народы будут все так же порочны, испорчены и несчастны» (с. 29). Таким образом, Руссо вовсе не отрицает пользу просвеще­ния как такового.

Для того чтобы определить источник происхомодения неравен­ства между людьми, Руссо предлагает исходить из гипотезы естест­венного состояния и соответственно естественного человека. Он

полагает, что следует «выделить то, что врождено и что искусствен­но в теперешней природе человека, и вполне познать состояние, ко­торое более не существует, которое быть может никогда не сущест­вовало, которое, вероятно, не будет никогда существовать и о котором нужно все же иметь правильное представление, чтобы как следует судить о нынешнем состоянии» (с. 41). Вся первая часть «Рассуждения

7 Руссо Ж. Ж. Трактаты. М., 1969. С. 14.-даются в тексте главы. 226

• Далее ссылки на это издание

 

ЖАНЖАК РУССО

происхождении и основаниях неравенства между людьми» и по­священа описанию естественного состояния человека таким, каким руссо его себе представлял.

На первой стадии человек еще животное. «Я вижу, — пишет д .— утоляет оно свой голод под каким-нибудь дубом и жажду — из первого встретившегося ему ручья; как находит оно ложе свое под тем же деревом, что доставило ему пищу, — и вот уже удовлет­ворены все его потребности» (с. 47-48). В общем, это сильный и храбрый дикарь, не знающий болезней, с хорошо развитым зрением, слухом и обонянием; он еще зверь, поэтому ему не ведомы ни пороки, ни добродетели, он существо асоциальное, так как ни в чем и ни в ком не нуждается, все, что ему необходимо, — это «пища, самка и отдых», и все, чего он боится, — это «боль и голод» (с. 53).

Но это животное — дикарь отличалось от всех прочих животных тем, что имело способность к самосовершенствованию и, совершен­ствуясь, оно становилось человеком и постепенно приобретало все свойственные человеку пороки.

Тому, как это произошло, посвящена вторая часть «Рассужде­ния о происхождении и основаниях неравенства между людьми». Начинает ее Руссо сюжетом, ставшим впоследствии чрезвычайно знаменитым: «Первый, кто, огородив участок земли, придумал зая­вить: "Это мое!" и нашел людей достаточно простодушных, чтобы тому поверить, был подлинным основателем гражданского общества. От скольких преступлений, войн, убийств, несчастий и ужасов убе­рег бы род человеческий тот, кто, выдернув колья или засыпав ров, крикнул бы себе подобным: "Остерегитесь слушать этого обманщика;

вы погибли, если забудете, что плоды земли — для всех, сама она — ничья!"» (с. 72). Таким образом, поворотным пунктом в истории че­ловечества стало появление частной собственности. И, конечно, это ^cлyчилocь не в результате случайного обмана, как может показаться.

Руссо полагает, что ко времени описанной им истории уже сло­жились объективные условия для появления частной собственности. Человеческий род множился, жизнь становилась все более сложной, человек постепенно начинает осознавать, в чем именно состоит его "лагополучие, и стремиться к нему. Когда же для удовлетворения "нтересов человека требовалась помощь других, то он старался по-•"учить ее, т. е. становился Социальным существом. А раз так, то ^он стал способен отличать те редкие случаи, когда общие интересы зволяли ему рассчитывать на содействие ему подобных, и те случаи,

227

Раздел III ПОЛИТИЧЕСКИЕ И ПРАВОВЫЕ УЧЕНИЯ ВОЗРОЖДЕНИЯ И НОВОГО ВРЕМЕНИ

еще более редкие, когда соперничество заставляло его их остере­гаться» (с. 74). Появляются и понятия о взаимных обязательствах и общий язык, меняется образ жизни — он становится оседлым, обра­зуются семьи и семейные жилища, распределяются обязанности между мужчинами и женщинами и т. д. Люди сближаются между собой. Они «соединяются в разные стада и, наконец, образуют в каж­дой стране отдельный народ, объединенный нравами и обычаями не какими-нибудь уставами и законами, а одинаковым образом жизни, одинаковым питанием и общим влиянием климата» (с. 76). Обще­ние делается все более и более тесным, люди присматриваются друг к другу, появляется любовь, а с ней и ревность, и «нежнейшей из страстей приносится в жертву человеческая кровь» (с. 77).

Особое значение приобретает уважение со стороны других:

«Тот, кто лучше всех пел или плясал, самый сильный, самый краси­вый, самый ловкий, самый красноречивый, становился наиболее уважаемым, — это и было первым шагом к неравенству и к пороку. Из этих первых предпочтений родились, с одной стороны, тщеславие и презрение, а с другой — стыд и зависть; и брожение, вызванное этою новой закваскою, дало в конце концов соединения, гибельные для счастья и невинности». Появляются понятия зла, обиды. «А так как каждый платил за презрение, ему оказанное, сообразно тому, насколько значительным он считал себя, то месть стала ужасною, а люди — кровожадными и жестокими» (с. 77).

Руссо подчеркивает, что человек жесток не от природы, как думал Гоббс, а становится таким по мере отдаления от естественно­го состояния. Вместе с тем он полагает, что именно этот период, «лежащий как раз посредине между безразличием первоначального состояния и бурной деятельностью нашего, должен был быть эпохой самой счастливою и самой продолжительною», что «это состояние является настоящей юностью мира, и все его дальнейшее развитие представляет собою, по видимости, шаги к совершенствованию инди­вида, а на деле — к одряхлению рода» (с. 78).

Начинается процесс разделения труда, появляются ремесла («искусство добывания и обработки металлов») и земледелие. Неиз­бежным следствием последнего стал раздел земли и соответственно установление частной собственности на нее. Следствием же част­ной собственности на землю оказывается потребность в «уставах правосудия». Естественное неравенство людей усугубляется и делает­ся более ощутимым. Наконец, появляются бедные и богатые, и вражда

228

д7 _____________________________________ЖАНЖ.АК РУССО

межДУ людьми достигает апогея. Вот тогда-то и начинается война между людьми. «Нарождающееся общество пришло в состояние самой страшной войны: человеческий род, погрязший в пороках и отчаявшийся, не мог уже ни вернуться назад, ни отказаться от зло­счастных приобретений, им сделанных; он только позорил себя, упот­ребив во зло способности, делающие ему честь, и сам привел себя

на край гибели» (с. 82).

Разумеется, что убытки от войны терпели прежде всего бога­тые. И в голове одного из них родился коварный замысел — создать государство якобы для защиты всех и ради общей пользы. «Давайте объединимся, — сказал он им (Руссо воспроизводит речь хитрого богача. — И. К.), — чтобы оградить от угнетения слабых, сдержать честолюбивых и обеспечить каждому обладание тем, что ему при­надлежит: давайте установим судебные уставы и мировые суды, с которыми все обязаны будут согласовываться, которые будут нелице­приятны и будут в некотором роде исправлять превратности судьбы, подчиняя в равной степени могущественного и слабого взаимным обязательствам. Словом, вместо того, чтобы обращать наши силы против себя самих, давайте соединим их в одну высшую власть, кото­рая будет править нами, согласно мудрым законам, власть, которая будет оказывать покровительство и защиту всем членам ассоциации, отражать натиск общих врагов и поддерживать среди нас вечное со­гласие» (с. 83-84).

Здесь Руссо достаточно точно изложил договор об образова­нии государства, разработанный в русле либеральной традиции. Однако расценивает он договор не более как обман, как заговор бо­гачей. На самом деле созданное таким образом государство никогда не защищало слабых, не сдерживало честолюбивых и уж, конечно, никогда не обеспечивало равенства перед законом и судом. Создан­ные законы «наложили новые путы на слабого и придали новые силы богатому, безвозвратно уничтожили естественную свободу, навсегда Установили закон собственности и неравенства, превратили ловкую Узурпацию в незыблемое право и ради выгоды нескольких често­любцев обрекли с тех пор весь человеческий род на труд, рабство и нищету» (с. 84).

Образование государства завершилось установлением магист­ратур, т. е. публичная власть была вручена отдельным лицам. Они Д°лжны были бы быть лишь служителями закона и стремиться общей пользе. На деле же все происходило наоборот: честолюбие

229

Раздел III ПОЛИТИЧЕСКИЕ И ПРАВОВЫЕ УЧЕНИЯ ВОЗРОЖДЕНИЯ И НОВОГО ВРЕМЕН^

магистратов неизбежно приводило к злоупотреблениям. Вскоре власть сделалась наследственной. «И таким образом, правители, став наследственными, привыкли рассматривать свою магистратуру как семейное имущество, а самих себя — как собственников Государ­ства, которого они первоначально были лишь должностными лицами-называть сограждан своих своими рабами, причислять их, как скот

к вещам, им принадлежащим, и называть самих себя богоравными и царями царей» (с. 92).

Процесс происхождения неравенства состоит, таким образом из нескольких этапов все большего и большего закабаления людей. «Если мы проследим поступательное развитие неравенства во вре­мя этих разнообразных переворотов, — пишет Руссо, — то обнару­жим, что установление Закона и права собственности было здесь первою ступенью, установление магистратуры — второю, третьего же и последнею было превращение власти, основанной на законах, во власть неограниченную» (с. 92). При этом существует еще чет­вертый вид неравенства — неравенство между частными лицами, т. е. между бедными и богатыми. И именно этот вид неравенства по сути дела является определяющим, и, более того, все эти виды неравен­ства «сводятся в конце концов к богатству, ибо оно самым непосред­ственным образом определяет благосостояние, его легче всего пере­давать и поэтому с его помощью можно легко купить все остальное» (с. 93-94).

Так был достигнут последний предел неравенства. Здесь от­дельные лица вновь становятся равными, «ибо они суть ничто...» (с. 95). Круг замкнулся. Человечество прошло путь от естественного равенства к равенству в рабстве, свойственному деспотическому государству. Однако Руссо отнюдь не анархист, не в государстве как таковом, и даже не в собственности как таковой, а в предрассудках и пороках, порождаемых неправильной организацией государства и неправильным распределением собственности, видит он вселенское зло. Он не призывает вернуться в первобытное состояние, как это показалось некоторым, в частности Вольтеру. Нет, Руссо подчерки­вает необходимость и полезность государственной организации об­щества. И эта необходимость понималась людьми, поэтому-то обман и удался. Государство необходимо. Но какое? Посвящая «Рассуждение о происхождении и основаниях неравенства между людьми» гражда­нам Женевской республики, Руссо описывает то государство, в кото­ром хотел бы жить: «Я желал бы родиться в стране, где у суверена

230

Гм»а7^.___________________________________ЖАНЖАК РУССО

у народа могли бы быть только одни и те же интересы... Я хотел бы жить и умереть свободным... Я бы хотел, чтобы никто в Государстве не мог ставить себя выше Закона... Я попытался бы найти страну, где право законодательства принадлежало бы всем гражданам...»

(с.32-33).

Каким же образом должно быть организовано это государство,

какова должна быть его конституция? Этой проблеме Руссо посвя­щает свой самый знаменитый трактат «Об общественном договоре, или принципы политического права», в котором сформулирована его политическая утопия.

Политическая утопия

Руссо убежден, что человек по природе своей свободен и что его несвободное состояние есть некое извращение. «Человек рождается свободным, но повсюду он в оковах», — так звучит первая строка пер­вой главы «Общественного договора» (с. 152). Это положение совер­шенно ненормальное, не могут люди, находясь в здравом уме, отка­заться от своей свободы. По этому поводу он вступает в полемику с Гроцием, полагавшим, что народ может заключить любой договор, в том числе и договор о передаче себя в рабство. «Отказаться от своей свободы — это значит отречься от своего человеческого достоин­ства, — пишет Руссо, — от прав человеческой природы, даже от ее обязанностей. Невозможно никакое возмещение для того, кто от все­го отказывается. Подобный отказ несовместим с природою человека;

лишить человека свободы воли — это значит лишить его действия какой-либо нравственности. Наконец, бесполезно и противоречиво такое соглашение, когда, с одной стороны, выговаривается неограни­ченная власть, а с другой — безграничное повиновение» (с. 156). Ра­зумеется, человека и даже целый народ можно лишить свободы си-яои, но этот факт не может породить обязанности подчиняться. Сила не порождает право. «Но что же это за право, — вопрошает Руссо, — второе исчезает, как только прекращается действие силы?.. Отсюда ьидно, что слово право ничего не прибавляет к силе. Оно здесь просто иичего не значит». Поэтому «сила не творит право», «люди обязаны повиноваться только властям законным» (с. 155).

Каково же законное основание для повиновения и как, пови-Уясь, оставаться свободным? Вот вопрос вопросов. Надо, полагает

231

Раздел HI ПОЛИТИЧЕСКИЕ И ПРАВОВЫЕ УЧЕНИЯ ВОЗРОЖДЕНИЯ И НОВОГО ВРЕМРнц

Руссо, «найти такую форму ассоциации, которая защищает и отражает всею общею силою личность и имущество каждого из членов ассо­циации и благодаря которой каждый, соединяясь со всеми, подчиня­ется, однако, только самому себе и остается свободным, как и прежде» (с.160).

Итак, проблема свободы переводится Руссо в контекст подчи­нения, а именно подчинения самому себе: свободен тот, кто руко­водствуется своей собственной волей. А что касается равенства, то оно означает некое равенство условий, соблюсти которое можно только в том случае, если все заключающие соглашение в равной степени отказываются от всех своих естественных прав. Поэтому суть дого­вора об образовании ассоциации заключается в том, что происходит «полное отчуждение каждого из членов ассоциации со всеми его правами в пользу всей общины; ибо, во-первых, если каждый отдает себя всецело, то создаются условия, равные для всех; а раз условия равны для всех, то никто не заинтересован в том, чтобы делать их обременительными для других». Полнота отчуждения прав — обя­зательное условие, ибо, если кто-то сохранит какие-либо права, то естественное состояние будет продолжаться. «Наконец, каждый, подчиняя себя всем, не подчиняет себя никому в отдельности, и так как нет ни одного члена ассоциации, в отношении которого остальные не приобретали бы тех же прав, которые они уступили ему по отно­шению к себе, то каждый приобретает эквивалент того, что теряет, и получает больше силы для сохранения того, что имеет» (с. 161).

Таким образом, создается некое «условное коллективное Целое», имеющее «свое общее я, свою жизнь и волю». Строго говоря, соб­ственно государство у Руссо представлено сувереном — носителем общей воли и правительством — институтом, ее исполняющим. До­говор об образовании «коллективного целого» есть договор об обра­зовании суверена. Звучит он так: «Каждый из нас передает в общее достояние и ставит под высшее руководство общей воли свою лич­ность и все свои силы, и в результате для нас всех вместе каждый член превращается в нераздельную часть целого» (с. 161). Понятие общей воли — основное во всей политической теории Руссо, оно

имеет конституирующее значение. Но какой же смысл вкладывается в него?

Общая воля — это не воля всех и даже не воля большинства, что, казалось бы, следует из смысла слов. Для Руссо это скорее не­кий объективно существующий интерес, который может осознаваться

232

ЖАНЖАК РУССО

всеми или большинством в каждом конкретном случае (чаще всего так и бывает), но может и не осознаваться, что, собственно говоря, на содержание общей воли не влияет. Пытаясь объяснить, что же представляет собой общая воля, Руссо проводит различие между обшей волей и волей всех. Последняя есть не более «чем изъявление частных воль». Для того чтобы из суммы противоречивых частных воль вывести значение общей воли, достаточно отбросить крайности. «Но отбросьте, — пишет он, — из этих изъявлений воли взаимно уничтожающиеся крайности; в результате сложения оставшихся рас­хождений получится общая воля» (с. 170).

Конечно, Руссо не столь наивен, чтобы заменять политику ариф­метикой. Да и не в арифметике здесь дело, а в том, что индивид вы­ступает у Руссо в двух ипостасях: как член суверена, т. е. как граж­данин, представляющий наравне с другими общую волю, и как частное лицо, т. е. носитель частной воли, которая может и не совпадать с об­щей. Аналогично и народ в целом может выступать в качестве суве­рена и носителя общей воли и в качестве совокупности частных лиц, никакого отношения к осуществлению власти не имеющей; в данном случае люди являются не гражданами, но подданными, обязанными выполнять решения общей воли.

В связи с этим, «поскольку каждый выступает в двояком каче­стве, решение, принятое всем народом, может иметь обязательную силу в области отношений всех подданных к суверену, но не может по противоположной причине наложить на суверена обязательства по отношению к себе самому... следовательно, если бы суверен пред­писал себе такой закон, от которого он не смог бы себя освободить, — это противоречило бы самой природе Политического организма» (с. 162). Получается, что суверен свободен от каких-либо обязательств по отношению к поданным, они же, напротив, по отношению к суве­рену имеют одни лишь обязанности. Причем именно такое положение идет всем на пользу, и даже более того, именно так обеспечивается свобода каждого индивида.

Кажется, Руссо впадает в неразрешимое противоречие. Но это "б так. В русле своей логики он совершенно последователен. Ведь и "одданные, и граждане, образующие суверена, — это одни и те же чца, поэтому суверен не может иметь отдельного от них интереса и ^е может нанести вред кому-либо в отдельности, ибо это означало, ^чт0 он наносит вред самому себе. «Суверен, — утверждает Руссо, — уже оилу того, что он существует, является всегда тем, чем он должен

233

Раздел III ПОЛИТИЧЕСКИЕ И ПРАВОВЫЕ УЧЕНИЯ ВОЗРОЖДЕНИЯ И НОВОГО ВРЕМЕНИ

быть» (с. 163). Он действует всегда прямо, честно, справедливо и к общей пользе. Индивид, подчиняясь его решениям, делается действительно свободным, «ибо поступать лишь под воздействием своего желания есть рабство, а подчиняться закону, который ты сам себе установил есть свобода» (с. 165). При этом обязанность подчиняться распростра­няется и на тех, кто остался в меньшинстве.

Собственно, Локк, Монтескье и другие либералы думали также однако у Руссо совершенно другая аргументация и принципиально иные выводы. Интересы меньшинства для Руссо всегда ошибочны решения же большинства всегда правильны, вернее, ближе всего к истинному значению общей воли: «Чем ближе мнение к полному единодушию, тем явственнее господствует общая воля» (с. 230). Полное же единодушие необходимо только при заключении договора об образовании ассоциации, в остальных же случаях мнение боль­шинства обязательно для меньшинства. Ведь обязательство подчи­няться всем законам, принятым большинством голосов, — одно из условий договора, причем основополагающее. «Гражданин дает со­гласие на все законы, даже на те, которые принимаются вопреки его желанию, и даже на те, которые карают его, если он осмеливается нарушить какой-либо из них. Непременная воля всех членов Госу­дарства — это общая воля; это благодаря ей они, граждане, и свободны. Когда на собрании народа предлагают закон, то членов собрания спрашивают, собственно говоря, не о том, одобряют они это предло­жение или отвергают, а о том, сообразно оно или нет с общей волей, которая есть их воля. Каждый, подавая свой голос, высказывает свое мнение по этому вопросу, и путем подсчета голосов определяется изъявление общей воли. Если одерживает верх мнение, противное моему, то сие доказывает, что я ошибался и что то, что я считал об­щею волею, ею не было. Если бы мое частное мнение возобладало, то я сделал бы не то, чего хотел, вот тогда я не был бы свободен» (с. 231).

Иначе говоря, оказавшийся в меньшинстве не просто должен по процедурным мотивам подчиниться принятому большинством решению, сохраняя при этом право продолжать отстаивать собствен­ную точку зрения. Он обязан признать свои заблуждения и примк­нуть к большинству, причем ради собственной пользы и свободы. Ибо, строго говоря, речь идет не о большинстве и меньшинстве, а об общей и частной воле, и только подчинившись первой, человек де­лается свободным.

234

ЖАНЖАКРУССО

Глав

Отсюда становится понятной идея Руссо о «принуждении быть гвободным». Упорствующего в своих заблуждениях ради него самого следует заставить отказаться от них и признать правоту общей воли. «Если кто-либо откажется подчиниться общей воле, — пишет Руссо, — то он будет к этому принужден всем Организмом, а это означает не что иное, что его силою принудят быть свободным» (с. 164). Но не приведет ли это к ничем не прикрытой тирании? Руссо полагает, что

ни в коем случае.

Во-первых, общая воля всегда действует справедливо и в инте­ресах всех, даже тех, кто этого не понимает; во-вторых, общая воля имеет объективные границы, определяемые общим интересом, по­этому все, что касается частных интересов, не является объектом общей воли. Однако по этой же причине государство, являясь неким коллективным «я», обладает всей полнотой власти над своими чле­нами. «Подобно тому, как природа наделяет каждого человека неогра­ниченной властью над всеми членами его тела, общественное со­глашение дает Политическому организму неограниченную власть над всеми его членами...» (с. 171).

В связи с этим складывается нечто похожее на систему взаим­ных обязательств между сувереном и подданным: «Все то, чем граж­данин может служить Государству, он должен сделать тотчас же, как только суверен этого потребует, но суверен со своей стороны не мо­жет налагать на подданных узы, бесполезные для общины; он не может даже желать этого, ибо как в силу закона разума, так и в силу закона естественного ничто не совершается без причины». Однако, как видно, со стороны суверена это обязательство имеет не юриди­ческое, а метафизическое значение. Ведь из рассуждений Руссо сле­дует лишь то, что любые узы, накладываемые сувереном на поддан-иых, необходимы и справедливы. Юридическое же значение имеет тот факт, что суверен властвует лишь одним способом — законода­тельствуя, т. е. он принимает решения общего характера, а не каса-^ЮЩиecя кого-либо в частности; «подобно тому как частная воля не Может представлять волю общую, так и общая воля, в свою очередь, изменяет свою природу, если она направлена к частной цели, и не может, как общая, выносить решение ни в отношении какого-нибудь

еловека, ни в отношении какого-нибудь факта». Иными словами, Решения суверена могут иметь только всеобщий характер. Таким разом, реализуется принцип равенства, «всякий акт суверенитета,

•^е- всякий подлинный акт общей воли, налагает обязательства на

235

Раздел III ПОЛИТИЧЕСКИЕ И ПРАВОВЫЕ УЧЕНИЯ ВОЗРОЖДЕНИЯ И НОВОГО времени

всех граждан или дает преимущества всем в равной мере; так что суверен знает лишь Нацию как целое, и не различает ни одного из тех, кто ее составляет» (с. 172-173).

Соответственно дается и определение закона: «Когда весь на­род выносит решение, касающееся всего народа, он рассматривает лишь самого себя, и если тогда образуется отношение, то это — от­ношение целого предмета, рассматриваемого с одной точки зрения к целому же предмету, рассматриваемому с другой точки зрения, — без какого-либо разделения этого целого. Тогда сущность того, о чем выносится решение, имеет общий характер, так же как и воля, выно­сящая это решение. Этот именно акт я и называю законом» (с. 177).

Итак, по Руссо, люди как граждане творят законы для себя же, но уже в качестве подданных. Они же, образуя народ, являются но­сителем суверенитета, который по сути свой заключается в праве законодательствовать, и это право народ не может передать кому-либо. В связи с этим Руссо является решительным противником пред­ставительства. Поскольку суверенитет неотчуждаем, он не может быть представлен. Депутаты, полагает Руссо, могут быть не более чем уполномоченными народа и ничего не могут решать окончатель­но. «Всякий закон, если народ не утвердил его непосредственно сам, недействителен; это вообще не закон. Английский народ считает себя свободным: он жестоко ошибается. Он свободен только во время выборов членов Парламента: как только они избраны, он ничто» (с. 222). Кроме того, суверенитет неделим, ибо при его разделении мы имеем уже не одну общую волю, а по меньшей мере две частные, не обладающие правом законодательствовать.

Вместе с тем в решениях народа не всегда находит свое выра­жение общая воля. Во-первых, этому мешает наличие «частных ас­социаций», т. е. общественных организаций, которые отстаивают свой особый интерес (с. 170-171), и соответственно когда частные интересы при голосовании берут верх над общими, тогда вместо того, чтобы своим говорить: «выгодно Государству, он говорит: выгодно такому-то человеку или такой то партии, чтобы прошло то или иное мнение» (с. 229). Сказанное означает, что главное заключается не в способе голосования, хотя и это важно, а в том, соответствует или не соответствует решение объективно существующей общей воле. При этом принципиально важно отличать народ от толпы, которая не спо­собна совершить ничего положительного. «Как может слепая толпа, которая часто не знает, чего она хочет, ибо она редко знает, что ей на

236

ЖАНЖАК РУССО

Глава

пользу, сама совершить столь великое и столь трудное дело, как соз­дание системы законов? Сам по себе народ всегда хочет блага, но сам он не всегда видит, в чем оно. Общая воля всегда направлена верно и прямо, но решение, которое ею руководит, не всегда бывает просвещенным» (с. 178). Однако Руссо не призывает к просвещению народов и правителей, как это делали многие его современники. Выход он видит в другом. Народ нуждается в поводыре — в Зако­нодателе, человеке необыкновенных качеств.

Каждый народ нуждается в человеке, способном предложить ему основные законы, конституцию государства, ибо сам народ соз­дать ее не может. Ликург— вот образец Законодателя. Перед тем как дать законы своему народу, он отрекся от власти, и это принци­пиально важно для Руссо. Роль учредителя республики особая, она не имеет отношения к власти над людьми — это власть высшая:

власть над законами. И эти две власти — власть над людьми и власть над законами — не могут находиться в одних и тех же руках. «Ибо если тот, кто повелевает людьми, не должен властвовать над законами, то и тот, кто властвует над законами, также не должен повелевать людьми. Иначе его законы, орудия его страстей, часто лишь увеко­вечивали бы совершенные им несправедливости; он никогда не мог бы избежать того, чтобы частные интересы не искажали святости его создания» (с. 180).

Положение Законодателя весьма сложное. Он мудрец, он видит и понимает гораздо больше простого народа, которому не дано осознать грандиозность его замысла. Ведь «очень широкие планы и слишком далекие предметы равно ему (народу. — И. К.) недоступны». Наси­лие же Законодателю использовать не пристало, поэтому единствен­ным средством убедить народ в правильности законов становится обращение к Богу. Точнее, как пишет Руссо, они (отцы наций, осно­ватели Республик, Законодатели) наделяют «своею собственной муд­ростью богов» (с. 181).

В подтверждение своей мысли он ссылается на Макиавелли. Ссылка вполне уместна. И у Макиавелли, и у Руссо религия стано­вится средством политики. Но как бы ни был мудр законодатель, Успех не всегда гарантирован, ибо не все народы способны воспри­нять даруемые законы. Одни еще не созрели, другие уже развраще-

^ы- Примером народа, еще не вступившего в пору зрелости, служат Русские. Руссо поэтому отрицательно оценивает петровские рефор-

ы. «Русские никогда не станут истинно цивилизованными, так как

237

Раздел III ПСМИТИЧЕСКИЕ И ПРАВОВЫЕ УЧЕНИЯ ВОЗРОЖДЕНИЯ И НОВОГО времени

они подверглись цивилизации слишком рано. Петр обладал талантами подражательными, у него не было подлинного гения, того, что творит и создает все из ничего... Он понимал, что его народ был диким, но совершено не понял, что он еще не созрел для уставов гражданского общества. Он хотел сразу просветить и благоустроить свой народ, в то время как его надо было еще приучить к трудностям этого. Он хотел сначала создать немцев, англичан, когда надо было начать с того чтобы создавать русских» (с. 183).

Впрочем, и на Европу Руссо смотрит весьма пессимистично. Лишь корсиканцы, по его мнению, — народ, способный воспринять правильные законы. Это народ, находящийся в периоде юности. Он, «будучи уже объединен в каком-либо союзе происхождением, выго­дой или соглашением, вообще еще не знал на себе подлинного ярма законов»; у него «нет ни глубоко укоренившихся обычаев, ни глубоко укоренившихся предрассудков... Трудность создания законов опреде­ляется не столько тем, что нужно устанавливать, сколько тем, что нужно разрушать» (с. 177, 178).

Вообще же, цель законодателя заключается не просто в том, чтобы дать законы, а в том, чтобы создать идеальное, с точки зрения Руссо, общество и государство. Причем здесь явно прослеживаются плато­новские сюжеты. «Одним словом, нужно, — пишет Руссо, — чтобы он (Законодатель. — И. К.) отнял у человека его собственные силы и дал ему взамен другие, которые были бы для него чужими и которы­ми он не мог бы пользоваться без содействия других. Чем больше эти естественные силы иссякают и уничтожаются, а силы, вновь приоб­ретенные, возрастают и укрепляются, тем более прочным и совершен­ным становится также и первоначальное устройство; так что если каж­дый гражданин ничего собой не представляет и ничего не может сделать без остальных, а сила, приобретенная целым, равна сумме естественных сил всех индивидуумов или превышает эту сумму, то можно сказать, что законы достигли той самой высокой степени со­вершенства, какая только им доступна» (с. 179-180). Итак, совершен­ное государство предполагает максимально возможное единение граждан при господстве законов, выражающих общую волю.

238

ЖАНЖАК РУССО

 

1 Дата добавления: 2019-09-08; просмотров: 338; Мы поможем в написании вашей работы! Поделиться с друзьями: ⇐ Предыдущая30313233343536373839Следующая ⇒ Мы поможем в написании ваших работ! . . © 2014-2024 — Студопедия.Нет — Информационный студенческий ресурс. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав (0.064)