Янус определяет сознание Будды 47 страница
В европейских армиях буллу заменил офицерский нагрудный знак. Сейчас на военной форме это петлицы. Христиане тоже носят на шее всю жизнь буллу в виде креста или образка.
Любопытный ряд дал также О. Сулейменов от латинского monīle, ожерелье: monole — ожерелье, бусина, бусы (тунгус.), monisto — 1) ожерелье, 2) нагрудник из монет (слав.), manik — бусина, manik-manik — бусы (индонез.), mani — драгоценность (др.-инд.), mončak, monšak, munčak, bunsak, — бусина, бусы, ожерелье (тюрк.), busa (bunsa) — буса, бусина (слав.).[1777]
Существует весьма обоснованное мнение, что торговый путь Индия — Каспий — Понт был менее опасен для купцов, чем другие пути, ведущие в Индию.[1778]
Греки освоились в Индии раньше римлян.[1779] С устранением Клеопатры в Египте им приходилось общаться с людьми Гая и греческо-еврейской прослойкой управленцев и наместников, а в Индии с самыми богатыми римскими невозвращенцами, беглецами, исход которых объединяла присяга сыну Цезаря, мертвому Цезариону.
И те и другие присягали ему, получив огромные богатства от Клеопатры и Антония. Прибыв в Западную Индию, они связались с соплеменниками, осевшими в Пакистане и Афганистане.
Новости беглецов о Риме и кровожадности Фурина, убившего дядю, настоящего сына Цезаря от красивой варварки, расстраивали стариков, дедушек из войска Красса и молодых, и зрелых, вкусивших казачьей вольницы пленников и дезертиров армии Антония, обеляя их плен и уход в собственных глазах. Это не возбуждало желания менять местную действительность на римскую.
|
|
|
«В скульптурных воспроизведениях, в том числе и в глубинной Индии (в святилище селения Мат, в Матуре), кушанские цари предстают как иноземные, неиндийские — по общему облику, и по одежде, и по вооружению. Тот же иноземный характер отображен в скульптурах Гандхары и Матхуры, показывающих представителей кушанской знати, кушанских воинов, а иногда и буддийских донаторов (вероятно из числа тех же кушанских вельмож и военачальников). Б. Н. Пури, опираясь на эпиграфические данные, отметил, что в отличие от деревенских старост все высшие административные посты в индийских владениях кушан занимали не индийцы, а ирано-язычные, судя по именам, иноземцы. При этом он полагал, что им принадлежали не только посты наместников-сатрапов (и махасатрапов) в Таксиле, Каписе, Кашмире, Матхуре и Бенаресе, но и должности данданаяка и махаданданаяка, соответствующие министрам, военачальникам, главам суда и полиции. В. А. Лившиц, касаясь этих ираноязычных имен, указал, что, хотя некоторые из них не могут быть точно привязаны к определенному диалекту, другие уже сейчас определяются как бактрийские, т. е. принадлежащие выходцам из Бактрии».[1780]
|
|
|
«Через бактрийские земли везли шелковую пряжу и ткани из Китая в Баригазы, крупнейший торговый порт в устье реки Инд. Клад золотых слитков с индийскими надписями письмом кхарошти и ювелирных изделий, сходных с гандхарскими. Владелец клада, живший в богатом доме на Дальверзин-тепе принадлежал к кушано-бактрийской военной знати; предметы могли быть военной добычей из Северо-Западной Индии.[1781] Столь же вероятно, что эти вещи принадлежали бактрийскому купцу или ювелиру , но в любом случае они свидетельствуют о контактах с Гандхарой. Найдены в Бактрии и предметы из Рима и римского Средиземноморья».[1782]
Гандхарский импорт обычен в Киргизии.[1783]
Указание Птолемея на Бактры как на царскую резиденцию связано с тохарами. Еще яснее пишет автор Перипла Эритрейского моря:[1784]
«За ними на восток, если держать океан по правую руку, и поплыть, оставив по левую руку остальные части, встречаются Ганг и Золотой [остров] — крайняя часть восточного берега, лежащая возле нее. Возле него есть река, называемая Ганг, и она, самая большая в Индии, опускается и поднимается, как Нил; на ней есть рынок Ганг, одноименный реке, через который везут малабатр, и ганги[ти]йский нард, и жемчуг, и тонкое полотно, самое роскошное, называемое гангитийским. Говорят же, что есть в этих местах и золотые шахты, и монеты из золота, называемые кальтис. Рядом с рекой есть океанский остров — крайняя часть ойкумены на востоке, под самым восходящим солнцем, называемый Золотой, имеющий наилучшую из всех мест по Эритрейскому морю черепаху.
|
|
|
За этой страной, на самом севере, в одном из самых дальних мест, где море заканчивается, лежит в нем в глубине материка огромный город, называемый Тины, из которого в Баргиазу через Бактры везут шерсть, пряжу и тонкий серикский хлопок по суше, а в Лимирику — наоборот, по Гангу. До этой Тины добраться нелегко: ведь редко кто из нее приходит, [да и тех] немного. Лежит [это] место под самой Малой Медведицей, говорят же, что граничит с частями Понта и Каспийского моря, поворачивающими [от своего обычного курса], лежащее возле которого Меотийское болото изливается в Океан».[1785]
Название Тхина (Θῖνα) ныне выводят от названия династии Цинь. Его потом повторяет Клавдий Птолемей.[1786]
В товаре, скрытом за словом малабатр видят неизвестную пряность. В языке тамильских торговцев в Индии этим словом до сих пор именуют вид гашиша.[1787]
|
|
|
Настрой беглецов от Октавиана-Августа и греков против Ирода и евреев, поддержавших Августа, не мог остаться незамеченным невозвращенцами. Евреи в Индии были также. Новые материальные обстоятельства распаляли давнюю нелюбовь греков и евреев.[1788] Она исчезала лишь при осознании, подобном постигшему многих невозвращенцев. В Будде не было ни эллинов, ни иудеев.
Об одном из осознавших это евреев были написаны хорошие новости — евангелия.[1789] Подобные истории писались и устно распространялись долго и на Востоке, многие из них историчны: «монгольские источники связывают широкое распространение буддизма с именами апостолов Годана и Сакья-пандиты,[1790] причем о Годане в них говорится с большим уважением как о первом человеке, способствовавшем этому. Под титулом Сакья-пандиты, который присваивался исключительно образованным мужам, был известен в то время Палдан Тондуп; в Тибете, Китае, Монголии и Индии его знали под религиозным именем Кунга Джалцэна. Он появился при дворе Годана в 1247 г.; с его проповеднической деятельностью было связано действительное, настоящее знакомство монгольского двора с буддизмом. В это время монастырь Сакья, благодаря деятельности предыдущих иерархов и самого Сакья-пандиты, был одной из влиятельнейших школ буддизма и крупным феодальным владением. Это определило интерес монголов к Сакья. Пребывание Сакья-пандиты при монгольском дворе было недолгим, но за это время он успел приобрести большую популярность не только благодаря своей религиозной эрудиции, но и искусству врачевания. Монгольские источники утверждают, что он вылечил Годана».[1791]
Бань Гу в Истории ранней династии Хань помещает страну Ли-цзянь (Александрия) в Бактрии-Тохаристане (западнее Арахосии и Дрангианы, в южной части Афганистана).[1792]
Буддистам при кушанах хорошо жилось в Бактрии. «Многочисленные буддистские храмы, святилища, возможно, ступы Кара-тепе, Фаяз-тепе и Зурмалы предназначались, конечно, не только для постоянно живущих в этих буддийских постройках монахов (бхикшу), но и для буддистов-мирян (упасака) кушанского Термеза, близлежащих селений, может быть — для купцов и паломников из других мест и областей. Если судить по размерам построек, число посетителей было значительным. В надписях из Кара-тепе упоминается Буддашира, который в индийских надписях называется дхармакатхика, т. е. проповедующий дхарму, а в бактрийских — «тот, кто проповедует благое деяние». Этот Буддашира был по меньшей мере двуязычен, мог обучать языкам и письменностям. Во II–IV вв. проповедники в Бактрии переводили с комментариями буддийские тексты на китайский язык».[1793]
В буддистских обителях свежеиспеченные монахи жили на всем готовом.[1794]
«Именно в живописи Бактрии сцена под деревьями с Буддой и монахами, хотя в целом и повторяет гандхарские сцены и близка к аналогичной сцене в живописи Мирана, отражает известное своеобразие. В частности, Будда здесь наделен помимо трех своих основных отличительных признаков — пятен на лбу (урна), выпуклости на затылке (ушниша) и удлиненных мочек ушей, еще нимбом и ореолом вокруг тела — мандорлой. Мандорла (итал. Mandorla, миндалина) — в христианском и буддийском искусстве особая форма нимба, сияние овальной формы, вытянутое в вертикальном направлении, внутри которого помещается изображение Будды, Христа или Богоматери (реже святых). Мандорлу соотносят также с веретеном и мистерией числа восемь. В Средневековье мандорлу сравнивали с формой женского лона. В просторечии, среди художников, мандорлу именовали vesica piscis (лат. рыбий пузырь), что связано с христианской символикой изображения рыб».[1795]
Ушниша (санскр. uṣṇīṣa, тиб. gtsug tor) — шишка на макушке головы — символизирует просветленный ум Будды.
В христианскую иконографию образ попал из буддийского искусства через Персию и Армению.[1796]
«Еще А. Грюнвельд высказал предположение, что нимб и особенно ореол в буддийской скульптуре, видимо, является имитацией живописных изображений. Каратепинская стенная роспись, относящаяся ко времени, близкому царствованию Канишки, на монетах которого впервые зафиксирован образ Будды с нимбом и овальным ореолом, подтверждает это предположение. Возникает вопрос: не в кушанской ли Бактрии возник этот образ Будды, крайне редкий в искусстве Гандхары?
Общее число известных каменных капителей Бактрии (с учетом айрамских) достигает 50, около 40 из них датируются временем после воцарения Канишки. Большинство капителей двухпоясные, что сближает их с римскими и ранневизантийскими, но отличает от гандхарских».[1797]
«Как явствует из сочинений цикла Сангам (I в. до н. э. — II в. н. э.), в стране тамилов яваны, под которыми в это время имелись в виду римляне, селились в колониях, называвшихся Yavanappadi, Yavanarirukkai, Yavanacceri, в царских столицах и морских портах. Они пользовались славой жестоких войнов с наводящим ужас оружием, обладателей прекрасных лошадей и колесниц, репутацией прекрасных строителей, кузнецов, ткачей, царских телохранителей.[1798] Описывался их грубоватый язык и сварливый нрав. Часто они работали бок о бок с местными умельцами; это подтверждают многочисленные находки индийских подражаний изделиям греко-римских мастеров».[1799]
Об искусстве римских кузнецов свидетельстует кованный складной военный ножик, сделанный как современный швейцарский и датируемый между 201–300 гг.[1800] Работа не хуже чем ранее у кельтских мастеров или позже у тульских.[1801]
И у них были сыновья, росшие вместе с местными детьми. Б. Либих видит в санскр. kampana- заимствование из лат. campus. Заимствование этого слова из греческого в санскрит объяснять сложно.[1802]
Словосочетание «римское влияние» давно используется археологами для описания кушан в Северной Индии. Влияние это утверждалось римскими мечами вплоть до Индии Южной. Эти мечи (тип Помпеи) найдены там археологами. «Скульптура кушанского царя Канишки, ныне выставленная в музее Матхура, содержит два прямых меча».[1803] Эти мечи: римские spatha и gladius.[1804] Римское республиканское военное дело в условиях Индии породило военное дело кушан: пресловутое влияние (этимология глагола влиять неясная) прослеживается во всем их оружейном деле.[1805] Привычка японских самураев таскать с собой два меча также идет отсюда: все железные мечи, впервые появившееся в Японии еще в эпоху Яёй,[1806] имеют происхождение с материка.[1807]
Плиний пишет, что двумя товарами серов, в которых была крайне заинтересована Римская империя, были шёлк и сталь, причем последняя держала первенство (palma, ладонь, — Д. Н.[1808]) у любых других народов, чуть хуже мечи делали в Парфии:
Ex omnibus generibus palma Serico ferro est. Seres hoc cum vestibus suis pellibusque mittunt. Secunda Parthico, neque alia genera ferri ex mera acie temperatur, caeteris enim admiscentur.[1809]
Словом ferrum Плиний говорит о стальном оружии вообще и о мечах в наибольшей степени. Среди римлян, попавших в лагеря Тохаристана был или были выдающиеся кузнецы, в достижениях которых надо искать исток качества знаменитых японских дворянских сабель, одну из которых получил И. А. Гончаров в 1853–1854 гг., путешествуя на фрегате «Паллада»:
«Но самым замечательным и дорогим подарком была сабля, и по достоинству, и по значению. Подарок сабли у них служит несомненным выражением дружбы. Японские сабельные клинки, бесспорно, лучшие в свете. Их строго запрещено вывозить. Клинки у них испытываются, если Эйноске не лгал, палачом над преступниками. Мастер отдает их, по выделке, прямо палачу, а тот пробует, сколько голов (!?) можно перерубить разом. Мастер чеканит число голов на клинке. Это будто бы и служит у них оценкою достоинства сабли. Подаренная адмиралу перерубает, как говорил Эйноске, три головы. Сабли считаются драгоценностью у японцев. Клинок всегда блестит как зеркало; на него, как говорят, не надышатся. У Эйноске сабля, подаренная ему другом, существует, по словам его, около пятисот лет.
Я не знаю толку в саблях, но не мог довольно налюбоваться на блеск и отделку клинка, подарка Кавадзи. Ножны у ней сделаны, кажется, из кожи акулы и все зашиты в шелк, чтоб предостеречь от ржавчины. Старик Тсутсуй подарил дорогие украшения к этой сабле, насечки и т. п. Подарок знаменательный, особенно при начале дел наших! Полномочные сами не раз давали понять нам, что подарок этот выражает отношения Японии к России. Оно тем более замечательно, что подарок сделан, конечно, с согласия и даже по повелению правительства, без воли которого ни один японец, кто бы он ни был, ни принять, ни дать ничего не смеет. Один раз Эйноске тихонько сказал Посьету, что наш матрос подарил одному японцу пустую бутылку. "Ну так что ж?" — спросил тот. "Позвольте прислать ее назад, — убедительно просил Эйноске, — иначе худо будет: достанется тому, кто принял подарок". — "Да вы бросьте в воду". — "Нельзя: мы привезем, а вы уж и бросьте, пожалуй, сами".
Каков народ! какова система ограждения от контрабанды всякого рода! Какая бы, кажется, могла быть надежда на торговлю, на введение христианства, на просвещение, когда так глухо заперто здание и ключ потерян? Как и когда придет всё это? А придет, нет сомнения, хотя и нескоро».[1810]
Меч является одной из трёх древних регалий японского императора и имеет особое значение в японском обществе.[1811]
В эпосе Махабхарата, Великая [битва] бхаратов, состоящем приблизительно из ста тысяч двустиший-шлок, разделённых на 18 книг,[1812] меч является оружим царей.
«Санджая сказал:
И вот царский сын Духшасана, вступивший в жаркую схватку (с Пандавой), совершил невозможное: стрелою-«бритвой» рассек лук Бхимы, а шестью (другими) стрелами настиг его возницу. Затем великий духом (воин) множеством отборных стрел стремительно поразил Бхимасену, но тот, истекая (кровью), словно слон — мадой, метнул в него в битве свою палицу. Бхимасена мощно покрыл ею (расстояние) до Духшасаны в десять дханвантар, и сраженный той быстрой палицей Духшасана, содрогаясь, рухнул на землю. (Палица Бхимы) на лету сразила его коней и колесничего, обратила в прах его колесницу, а сам (Духшасана), доспехи, убранство, одежда и венок которого были растерзаны, недвижимый, громко кричал от боли, о Индра людей!
Затем стремительный Бхимасена соскочил с колесницы и, помня о распре, затеянной твоими сыновьями, пешим направился (к Духшасане), вперив в него тяжелый взгляд. Обнажив свой острый, заточенный по краям меч, он наступил на горло лежащему на земле в судорогах (врагу), рассек ему грудь и принялся пить еще теплой его кровь. Он пил жадно и долго, бросая вокруг свирепые взгляды, пил и приговаривал: «Превыше всего я ценю этот напиток из добытой мною сегодня крови — превыше молока из материнской груди, чистого масла с медом, (превыше) чтимого напитка из мадхуки, питья из небесной влаги и даже лучшего (из напитков) — молока, смешанного с простоквашей!»[1813]
Бхимасену еще именуют Врикодара (Волчебрюхий) и Бахушалин (Долгорукий).[1814]
Основное значение в изучении Махабхараты 200 лет имело сравнение ее с поэмами Гомера. «Большинство ученых, занимавшихся проблемами древнеиндийского эпоса, в оценке его сознательно или бессознательно опирались на современные им представления о гомеровских поэмах, и можно сказать, что развитие науки о Махабхарате вплоть до нашего времени во многом определялось сменой различных теорий при разрешении гомеровского вопроса». А. Вебер предполагал, что Одиссея оказала значительное влияние на сюжет Рамаяны.[1815]
Данные тамильской литературы надежно подкрепляются археологическими свидетельствами: раскопки в Кодуманале выявили высокий уровень металлургических навыков римлян и кельтов, проживавших в этом городе и выплавлявших орудия труда из стали и железа, рядом с которым — в 20 км, в Сеннималай — находятся залежи высококачественной железной руды. Продукция этих сталеваров из Музириса переправлялась в Рим. Строители яваны работали на возведении роскошного города Каверипаттинам,[1816] где можно предполагать наличие римского поселения (yavanarirukkai[1817]). Понятия плотник или каменщик даже передавалось как yavanatachar. Любопытна вторая часть слова: -tachar, тахар. Судя по данным Сангама, сочинениям античных авторов и археологическим находкам, среди предметов вывоза из Лимерики в Рим имелись специи (перец и кардамон), благовония, хлопок, жемчуг, драгоценные и полудрагоценные камни, шелк.[1818] И маргариты.
Unum id est[1819]
Взаимная неприязнь евреев и египтян еще более старая, чем у евреев и греков. Греки узнали о пути в Индию от египтян. Им этот путь был известен давно.[1820] В Риме о нем толком узнают после захвата Египта. Важность топографии и карт для продумывания военных замыслов сомнений не вызывает.
Это понимал уже Гай Юлий Цезарь, знакомясь с будущим ТВД[1821] лично. В начале зимы 57–56 гг. до н. э. он покинул Галлию и отправился в Иллирию (Балканы), «желая посетить и эти племена и познакомиться с их страной, как вдруг в Галлии вспыхнула война». О том, как войска остались в нынешней Франции без вождя, Цезарь писал Сенату сам:
«Молодой Публий Красс (погибший позже с отцом при Каррах, — Д. Н.) зимовал с 7-м легионом у самых берегов Океана, в стране андов.[1822] Так как в этих местах было мало хлеба, то он разослал по соседним общинам за провиантом нескольких командиров конницы и военных трибунов. Между прочим, Т. Террасидий был послан к эсубиям, М. Требий Галл — к куриосолитам, Кв. Веланий с Т. Силием — к венетам.
Это племя пользуется наибольшим влиянием по всему морскому побережью, так как венеты располагают самым большим числом кораблей, на которых они ходят в Британию, а также превосходят остальных галлов знанием морского дела и опытностью в нем. При сильном и не встречающем себе преград морском прибое и при малом количестве гаваней, которые, вдобавок, находятся в руках именно венетов, они сделали своими данниками всех плавающих по этому морю. Они начали с того, что задержали Силия и Велания в уверенности, что через них они вернут своих заложников, выданных ими Крассу.[1823] Их примеру последовали и их соседи: со свойственной галлам наклонностью поспешно и внезапно принимать решения, они задержали с той же целью Требия и Террасидия, немедленно разослали повсюду послов и через своих князей дали друг другу клятву — делать все не иначе как сообща и всякую участь делить вместе. Кроме того, они подняли на ноги и другие общины, убеждая их лучше оставаться верными свободе, унаследованной от предков, чем выносить римское рабство. Таким образом, они быстро склонили на свою сторону население всего морского побережья и затем сообща отправили к П. Крассу посольство с предложением вернуть им их заложников, если он желает получить назад своих людей.
Дата добавления: 2019-09-02; просмотров: 147; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!