Янус определяет сознание Будды 6 страница
Юэчжи имели недостаток мужчин, истребленных в проигранной войне с хунну.[181] Тем более имело такой недостаток племя сэ китайских источников, земли которого в долине реки Или заняли юэчжи, вытолкнув бежавших после поражения сэ прямо на римлян.[182] Сачкам больше не надо было ездить в далекие и опасные путешествия в поисках мужа. Тысячи белых мужчин-женихов пришли к ним сами. Причем они считали себя рабами. Внимание женского пола должно было льстить рабам. Сношение с амазонками поднимать самооценку. Это потом об огромных лагерях женихов прознают девицы из других кочевых племен, да и женихи разберутся что к чему, но у сачек было преимущество во времени, которым они воспользовались сполна.
Обилие доступных женщин в дружественном племени по соседству способствовало миролюбию анахоретствующих пограничных стражей, а доступность вина сближению римлян с племенами сэ и юэчжи, созданию семей и рождению потомства. В этих потомках уже видели русских:
«Китайские исследователи выдвинули версию о том, что это были русские. Эта теория абсурдна, правда лишь в том, что современная Фергана в древности была частью государства усуней. Как бы ни назывался этот народ, упоминания о нем вскоре исчезли из китайских документальных источников, и он никогда не оказывал сколько-нибудь существенного влияния на историю Китая. Этот вопрос уместно будет обсудить, когда мы перейдем к рассмотрению взаимоотношений Китая со странами, расположенными к западу от Памира. Теперь же отметим только, что именно Лао-шань сокрушил могущественное государство Юэчжи и по древнему татарскому обычаю сделал из черепа их царя кубок»:
|
|
|
«Последний из греческих правителей Бактрии (область на сопредельных землях Узбекистана, Таджикистана и Афганистана между горной цепью Гиндукуш на юге и Ферганской долиной на севере, — Д. Н.), Гелиокл, умер примерно в это время, а юэчжи и парфяне, судя по всему, поделили между собой его царство. Постепенно империя Юэчжи разрослась и достигла Памира, Кашмира и Пенджаба. Забыв о кочевом образе жизни, юэчжи создали мощное государство, известное на Западе как империя хайталов, абдалов, эфталитов, или гефталитов. Европейские, персидские и китайские авторы в этом вопросе единодушны. Фактически, история государства, которым правила Маньчжурская династия, гласит, что сегодняшний Афганистан — это Ифтах V века, а Ифтах — это территория юэчжей. Их соплеменников, живших близ Кобдо, идентифицировать не так легко. Основываясь исключительно на сходстве звуков, некоторые европейские ученые называют этот народ евсениями, другие — эдонами».[183]
«До того времени, когда Лао-шань, шань юй (князь) хуннов, убил царя юэчжи (иранцев) и сделал чашу из его черепа, юечжи обитали между Дуньхуанем (ныне Ша-чоу) и Чи-лен (гора к юго-западу от Ганьчжоу-фу), но после поражения от хуннов бежали в далекую страну, пересекли ее западнее Юаня (Фергана), напали на Бактрию и завоевали ее. Позднее они обосновали столицу на севере Оксуса. Меньшая часть, отставшая от основных сил, нашла прибежище среди цянов (тибетцев) в Нань-шане и стала называться сяо-юе-чжи (малые юечжи)[184]».[185]
|
|
|
Римляне заводили новую родню с сэ и юэчжи еще более массово, чем в упоминаемой Горацием Мидии (северо-запад Ирана, — Д. Н.).[186] Не ранее чем через 30 лет после разгрома армии Марка Красса у античных авторов появляются упоминания о новом племени, появившемся в местах тесного общения пленных с юэчжи и явно выделяющемся среди прочих.
Племя, которое Птолемей называет великим народом Бактрианы, μέγα ἔθνος: тохары. У Птолемея это самое многочисленное племя в Бактрии в начале I века.
Название Тохаристан (страна тохар) впервые засвидетельствовано в IV веке и получило распространение в раннее и развитое Средневековье.[187] Тохарский язык отражен в памятниках письменности III–VII века из Нии и Кучи в Восточном (Китайском) Туркестане. Представлен в более раннем и позднем виде (А и Б)[188] и неплохо изучен.[189]
|
|
|
Страбон и Юстин приписывают тохарам сокрушение Греко-Бактрийского царства в конце II века до н. э. совместно с ассиями, пасианами и сакарвалами.[190] На излишнем доверии к этому первому сообщению основаны нынешние умозрения (теории) о тохарах.
«Заимствования из иранских языков в тохарские могут быть точно датированы и относятся ко времени не ранее начала нашей эры».[191]
Не исключено, что тохарам-юэчжам принадлежит так называемая неизвестная письменность, обнаруженная за последние годы на обширном пространстве от Кабула до озера Иссык-Куль; наиболее ранний памятник датируется IV–V вв., а наиболее поздние VII–VIII вв. Письменность не прочитана.[192]
В перечне племен, населяющих Бактрию, Птолемей упоминает скордисков, чье название имеет очевидную аналогию с названием кельтского племени скордов, и два города: Маракодра и Галикодра.[193] Бактрийские ночи описывает Плиний в своей Естественной истории:
«В Бактрии в Кофантской [области], а также в Мидии и в Ситтакене, на персидском рубеже ночами пылают огненные смерчи».[194] Кофант отождествляют с Контагом в Таджикистане.[195]
|
|
|
Происхождение тохар не определено со времени А. Херрманна.[196] Но что мы знаем о них сейчас определенно?
Во-первых, установлена несомненная связь тохар с юэчжи. Ю. Н. Рерих, как и многие ученые в 30–50-е гг. XX века, пытался отождествить тохар с юэчжи.[197]
Во-вторых, несомненна решающая роль тохар в создании позже Кушанского царства.[198]
В-третьих, язык тохар был индоевропейским, оба известных по весьма поздним памятникам его варианта (А и Б) наиболее близко родственны итало-кельтским, а также анатолийским языкам.[199]
В-четвертых, совершенно необычен для данной местности внешний облик тохар. Это были блондины со светлой кожей и светлыми глазами. Наименование тохар в тибетском: tha-gar (белая голова). Оно хорошо передает восприятие внешности тохар на Востоке.
По сей день у местных уйгуров сильна доля европеоидности.[200]
Однако до сих пор Тохарский вопрос не решен.[201]
В попытках решить Тохарский вопрос не только археологи, но и лингвисты строили смелые предположения о том, как тохары оказались в Центральной Азии.
По господствующему в мире взгляду, «тохарские диалекты были, очевидно, первой, самой ранней (предшествовавшей и индо-иранским миграциям) миграционной волной в восточном направлении от ареала первоначального распространения праиндоевропейского языка».[202]
Авторы этой диалектно-волновой гипотезы изображают эпоху Бронзового века, где воинственные, общительные и безымянные тохары продвигаются в своих колесницах из лесов Восточной Европы, населенных носителями балтийских и финно-угорских языков, чтобы осесть в степях и пустынях поближе к Китаю.
На основании заимствования из тохарского в китайский язык пяти слов: бык, корова, свинья, мед и собака,[203] а также найденной археологами повозки-двуколки западноазиатского типа, датируемой иньским временем, Т. В. Гамкрелидзе и В. В. Иванов уточняют свою гипотезу так: «Характерно при этом, что проникновение в Китай иньского периода этого типа колесниц осуществилось, по мнению археологов, благодаря контактам с мощными группировками центральноазиатского населения, обладавшего колесницами раннеближневосточного типа. Эти племена должны были находиться на достаточно высоком уровне социально-экономического и государственного развития, что и позволило им пронести через всю Центральную Азию с Ближнего Востока новый способ военной организации».
А так завершают свои построения: «Более полную картину продвижения этих племен из Древней Передней Азии в Восточную Азию можно надеяться получить лишь в результате детального археологического изучения малообследованных обширных областей Средней Азии, являвшихся промежуточным регионом на пути передвижения древних индоевропейских племен в восточном направлении».[204]
Все основанные на этом умозрении построения до сих пор растут из словосочетания может быть:
«В этой связи представляет большой интерес введенная в русскоязычный научный оборот Т. В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Ивановым идея В. Б. Хеннинга о прототохарах в Центральной Азии и северо-западном Китае. Может быть, это им принадлежал пласт изобразительной мифологии, хорошо известный по комплексу т. н. окуневских стел и петроглифов на Енисее, каракольским росписям на Алтае и расписным наскальным рисункам Синцзяна? Может быть, их мифология и была носителем той, ещё более ранней традиции, в которой, в числе других, сложился образ Господина коней»?[205]
Л. М. Сверчков собрал все полученные за сто лет данные, которые можно толковать в поддержку теории Хеннинга-Гамкрелидзе-Иванова. Его вывод таков:[206]
«Возможно, генезис двух языковых групп по линии тукри-тохары и гутии-гунны-эфталиты кому-то покажется странным, но между конечными звеньями цепи прослеживается последовательность смены культур с постоянно сохраняющейся преемственностью. Исследователям, не понаслышке знающим археологию Средней Азии, изложенные выводы не покажутся принципиально новыми. Необходимость смещения акцентов с господствующей до сих пор теории индоиранской-иранской моноэтничности или каком-то ином моноэтническом единстве Центральной Азии назрела давно. Для этого достаточно было привести в соответствие новые археологические данные с уже имеющимися результатами предыдущих исследований и посмотреть, насколько все вместе они отвечают сложившимся концепциям. В археологии понимание «исторической концепции» может быть только одно — совокупность установленных фактов, и когда они вступают в противоречие с концепцией, ее не надо пытаться приспосабливать, ее надо видоизменять…
Тохары, прежде чем исчезнуть в этом мире, оставили нам замечательные памятники своего языка и тем самым создали острейшую «тохарскую проблему», без решения которой трудно было даже приблизиться к постижению «проблемы индоевропейской». Язык их исчез, но последние материальные признаки тохарской культуры обнаруживаются благодаря внезапно возродившейся в начале XI в. моде на лепную расписную керамику, отголоски которой дошли до наших дней в виде гончарной традиции отдаленных горных уголков Средней Азии».[207]
В предложении Л. М. Сверчкова об отголосках моды на керамику можно усмотреть горькую иронию. А его мысль о необходимости смены концепции безупречна: необходимо идти другим путем.
Представляется сомнительным искать прародителей тохар в воображаемых прародителях праиндоевропейского языка. Особенно имея расклад с достоверным появлением в местах будущего обитания тохар десятков тысяч римских пленных.
Парфяне, персы, с завидным постоянством и долгое время переселяли пленных римлян на Восток. Парфянский топоним Wek-Andiyỗk-Sabuhr Лучшая Антиохия Шапура — город, в который Шапур I переселил римлян. Шапур I (пехл. šhpwry (царевич), от авест. *xšayaθiya.puθra (царский сын), букв. царевич; королевич; император, царь царей (шахиншах) Ирана в 241–272 гг. из династии Сасанидов, сын Арташира I.[208]
Тремя веками ранее с 53 по 35 гг. до н. э. в Центральную Азию были перемещены с Запада несколько десятков тысяч мужчин цветущего возраста. В основном это были пленные италики, но были среди них кельты, уроженцы Сирии, Палестины и подвластной в то время Римской республике Малой Азии.
Важно помнить, что римская армия была многонациональной.[209] Даже языки италиков, служивших в ней в это время, еще сильно различались.
Н. А. Машкин: «В историческую эпоху население Италии в этническом отношении отличалось необычайной пестротой. Наиболее древним слоем принято считать лигуров, обитавших в северной части Италии, а также сикулов и сиканов, которые населяли в историческую эпоху Сицилию, но следы их находят и в Италии. Большинство жителей Италии в середине первого тысячелетия до нашей эры составляли италики. Характерной чертой их было сходство языков, но в культурном отношении у племен, относящихся к италикам, было немало отличий, указывающих на то, что различные племена образовались в результате слияния разных этнических групп (ровно как у славян: вятичи, кривичи, поляне, древляне, бодричи, пруссы и так далее, — Д. Н.). Основное значение имели среди италиков сабельские племена, умбры, оски и латины»:[210]
«Латины, как полагают, произошли из смешения сабинских племен колонистов-завоевателей с прежними обитателями страны, сиканамн и сикулами (часть последних заселила остров Сицилию и передала ей свое имя. На них, как на аборигенов Италии, указывает особенно Дионисий Галикарнасский в своих «Римских древностях»). Язык древних латинов довольно близок к языку древнегреческому; их религия и обычаи также были сходны. Главными божествами латинов были: Юпитер, Юнона, Минерва, Сатурн, Янус и Веста. Властитель неба Юпитер и его супруга Юнона соответствовали по своему значению греческим Зевсу и Гере. Сатурн впоследствии уподоблялся греческому Хроносу; древнейшие мифы латинян рассказывают, что он когда-то был царем в Италии, научил народ земледелию и общежитию, и время его царствования было золотым веком на земле. Янус, по этим мифам, первоначально является также благодетельным царем; как божество, он олицетворял собою солнце, а супруга его Яна (или Диана) луну. Он почитался хранителем городских ворот и изображался с двумя лицами, обращенными в противоположные стороны: так же как всякие ворота обращены наружу и внутрь. (По другому объяснению, это двуликое изображение произошло от того, что Янус почитался также богом времени и взором своим обнимал прошедшее и будущее.)…
Умбро-сабелльские народы занимали горы и долины центральных Апеннин, оба склона их к морю и большую часть Южной Италии. Родоначальником этих народов считается суровое воинственное племя сабинян. Многочисленность их колоний объясняется существовавшим у них обычаем так называемой «священной весны». Когда в какой-либо местности обнаруживалось излишнее многолюдство или народу грозила какая-нибудь опасность, тогда решали: все родившееся следующей весной, люди и домашний скот, по прошествии определенного числа лет должно оставить родную землю и искать другого места для поселения. Если колонистам удавалось приобрести себе новую родину, они образовывали там отдельную общину, независимую от своей метрополии. При таком способе колонизации племя сабинян распалось на многие мелкие народы (самниты, оски, марсы, френтаны, пицены, луканы, эквы, герники)».
В Италии жило также немало этрусков и греков.
«В начале Римской истории на Итальянском полуострове главное место занимали три народа: этруски,[211] латины и умбро-сабеллы».[212]
Гражданские войны всегда сопровождаются оттоком населения, эмиграцией. Среди первых перемещений мужчин из Италии на Восток выделяются три потока.
Первый — после разгрома войска Марка Лициния Красса весной 53 г. до н. э.
Второй поток — после разгрома войск легата Децидия Саксы одной из парфянских армий, захватившей Малую Азию вплоть до Ионии, и разгрома римских гарнизонов в Сирии и Палестине другой армией парфян в 40 г. до н. э. Главой разгромленной римской армии был кельт Сакса, а главой победоносной парфянской — римлянин Лабиен. То есть, римлянин во главе парфян разбил римлян во главе с кельтом.
Третий — после разгрома парфянами громадной армии Марка Антония в конце 36 г. до н. э. Авторы дают разные цифры. Ливий и Флор[213] говорят о 18 легионах Антония. Потери римлян — не менее 35 тыс. человек.
В сравнении с первым люди второго и третьего потоков пленных имели иной опыт сдачи неприятелю.
Они сдавались в плен армии, которой руководил римлянин, в которой сражались римляне, в которой римляне достигли высоких командных постов:
«Антоний с тринадцатью легионами двинулся в Армению, а затем в Мидию, направляясь через эти земли на парфян, навстречу их царю. Сначала он потерял два легиона вместе с обозом, осадными орудиями и легатом Статианом, при этом с великой опасностью для войска он часто попадал в такое критическое положение, что терял надежду на спасение, и, когда он лишился не менее четверти воинов, его спас советом и верностью некий пленник (однако римлянин родом). Этот человек попал в плен во время поражения войска Красса, но с изменением его положения не изменился его дух: он пробрался ночью к римскому караулу и предупредил, чтобы вместо намеченного пути римляне пробирались другим, через лес. Это оказалось спасением для Антония и стольких его легионов. Но, как мы сказали выше, была потеряна четвертая часть воинов, третья часть обозных служителей, а от обозов едва ли что осталось. Но поскольку Антоний ушел живым, он назвал свое бегство победой. Вернувшись через два года в Армению, он хитростью захватил царя Артавазда, но, чтобы не лишать его почестей, заковал в золото».[214]
Рассказ Веллея Патеркула с разными деталями повторяют другие:[215]
«О безграничная людская гордыня! Из желания прочитать под своими статуями имена Аракса и Евфрата, без повода, без плана и даже без формального объявления войны (как будто сохранение тайны также относится к искусству полководца) он, оставив Сирию, совершил нападение на парфян. Этот народ, опытный в военных делах, изобразил притворную панику и бегство в свои равнины. Антоний сразу же стал преследовать их как победитель. Но уже к вечеру на них, уставших от долгого пути, неожиданно обрушилась, как вихрь, небольшая часть вражеского войска и два легиона были засыпаны пущенными отовсюду стрелами. Ни одно из поражений нельзя было бы сравнить с тем, которое угрожало на следующий день, если бы не вмешалось сочувствие богов. Некто, уцелевший от разгрома Красса, подскакал к лагерю в парфянском наряде и, обратившись с приветствием на латинском языке, что само по себе придавало веры, сообщил об угрозе: "Уже приближается царь со своими силами. Вы должны отступить и достигнуть гор. Но, возможно, даже и там вы не уйдете от врага". В результате за отступающими последовала меньшая часть врагов. Но все-таки враги были. Остальное войско было бы уничтожено, если бы воины, когда на них градом посыпались стрелы, случайно, но словно по наущению, не упали навзничь и, накрывшись шитами, не произвели впечатление убитых. И парфяне опустили луки. Но когда римляне снова поднялись на ноги, это показалось варварам настолько удивительным, что один из них подал голос: "Идите добром, римляне. Молва заслуженно называет вас победителями народов, если вы избежали оружия парфян".[216] Потерь от трудностей перехода было не меньше, чем от врагов. Прежде всего потому, что в этой местности было опасно пить воду. Кое-кому была очень вредна соленая вода. И даже пресная приносила вред ослабленным и пьющим с жадностью. Не в меньшей мере способствовали эпидемии жара Армении и снега Каппадокии, а также внезапный переход от одного климата к другому. Так что от шестнадцати легионов осталась едва одна треть (! — Д. Н.). Всю серебряную посуду разбили топорами; прославленный полководец не раз просил у своего телохранителя смерти, и в конце концов ему пришлось бежать в Сирию. Там он в результате какого-то невероятного безрассудства сделался еще более неукротимым, словно его спасение было победой».[217]
Со времени разгрома македонцев и Греции и до похода Красса, войны с инородцами рассматривались военными как опасное, но выгодное предприятие. Трудно представить, что творилось из-за этого в головах дерущихся друг с другом римлян, римлян дерущихся под знаменами врага, и римлян, следивших за этим из лагерей Тохаристана.
В 31–30 гг. до н. э. в Западную Индию прибыл четвертый поток римских эмигрантов, беглецов из Александрии, поток, обладавший значительными материальными ценностями. В 30 до н. э., когда войска Октавиана подходили к Александрии, Клеопатра отправила Птолемея-Цезариона с большим богатством на юг страны, откуда он должен был отплыть в Индию. Экспедиция готовилась грандиозная.
После битвы при Акции «Антоний хотел покончить с собой, но друзья помешали ему и увезли в Александрию, где он встретился с Клеопатрою, занятой большим и отчаянно смелым начинанием. В этом месте, где перешеек, отделяющий Красное море от Египетского и считающийся границею между Азией и Африкой, всего сильнее стиснут обоими морями и уже всего — не более трехсот стадиев, — в этом самом месте царица задумала перетащить суда волоком, нагрузить их сокровищами и войсками и выйти в Аравийский залив, чтобы, спасшись от рабства и войны, искать нового отечества в дальних краях. Но первые же суда сожгли на суше, во время перевозки, петрейские арабы, а вдобавок Антоний выражал надежду, что сухопутные силы при Актии еще держатся, и Клеопатра отказалась от своего замысла и выставила сильные сторожевые отряды на главных подходах к Египту».[218]
Дата добавления: 2019-09-02; просмотров: 139; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!