ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ 3 2 страница
Вообще-то, ничего очень уж необычного не случилось: администрация города в официальной прессе сообщила, что с такого-то числа тарифы на помывку вырастут на 15%, в том числе для льготных категорий. Неприятно, конечно, но что сейчас не растёт с такого-то числа на сколько-нибудь процентов? Дедушек, однако, коварство чиновников ввергло в праведный гнев. Из их дальнейших рассуждений и логических построений я узнал, что:
- демократы разворовали Россию,
- при Сталине цены снижались и порядок был,
- в городской администрации все жулики, особенно тот лысый, что за бани отвечает,
- за баню дерут, а пенсию не поднимают,
- без длительных точных расчётов новую цену на билет определить невозможно.
То ли от хорошего расположения духа (так с утра всё удачно складывалось), то ли из-за правильного воспитания (в аспекте уважения к старости), я допустил первый за этот день промах.
- Если вы сейчас платите за билет тридцать рублей, - произнёс я громко, - то надо будет платить тридцать четыре с половиной.
Деды синхронно вздрогнули и повернули ко мне головы; в парилке зависла длительная пауза. Весь накопленный человеческий опыт подсказывает: не просят - не лезь! Но что нам чужой опыт? Всё надо познать самому!
- Откуда знаешь? - наконец произнёс тот дед, который первым затеял метеорологические исследования. Видимо, он был главарём.
- Сами сказали, что на пятнадцать процентов повышают, - спокойно ответил я, - так ведь?
|
|
|
- Так. А откуда знаешь, что тридцать четыре с половиной рубля будет? - подключился второй метеоролог.
- Если тридцать рублей увеличить на пятнадцать процентов, то будет тридцать четыре с половиной, – четко произнося слова из уважения к возрасту, пояснил я.
Две пары стариковских глаз смотрели недоверчиво, с явным подозрением. Старые люди часто так смотрят, потому что привыкли проверять искренность говорящего взглядом.
Однажды наблюдал, как в большом магазине электроники по-деревенски одетая бабушка покупала сотовый телефон. Она задавала молодому парнишке-продавцу единственный вопрос: «Точно хороший?» - и смотрела вот так «подозрительно-недоверчиво». Чем дольше парень рассказывал бабуле про пиксели и прилагающуюся гарнитуру, тем подозрительнее - недоверчивее становился взгляд. В тот момент, когда паренёк окончательно раскраснелся от смущения, и бабка решила, что «тут нечисто, пора валить», я не выдержал, взял её шершавую ладонь и, глядя прямо в глаза, сказал: «Хороший телефон, у моей бабушки такой же». Понимаю, что врать нельзя, зато у той бабки теперь недорогая «Нокиа» с приличными наворотами... (и нужны они ей?)
Так вот, деды недоверчиво рассматривали меня, прикидывая, где я мог их надурить. Положение спасли четверо мужиков, которые, похоже, приняли не только «по первой», но уже и «по третьей». С замоченными в тазах вениками они шумно, с брызгами ввалились в парилку и тут же начали рьяно поддавать. С меня уже и так текло, для первого захода было достаточно, и я ретировался к своему шкафчику, где уже лежали чистые простыня и полотенце.
|
|
|
Обмотавшись, пошёл искать лавочку или топчан, чтобы расслабиться перед серьёзным заходом в парилку с веником. Топчан нашёл, но расслабиться не дали: как только я распластался спиной по прохладной поверхности и закрыл глаза от удовольствия, на соседний топчан приземлились метеорологи. Никакого желания объяснять решение задачи на тему «Проценты» не было, на контакт я не шёл, поэтому деды, немного выждав, взяли инициативу в свои руки.
- А вот говоришь, платить надо больше! А с чего это? Вот смотри... - дальше шёл стандартный перечень социально-пенсионных бедствий, расширенный особенностями местной климатической полосы.
Деды явно готовились к встрече: их познания были глубоки, факты многочисленны, аргументация эмоциональна, а выводы могли бы порадовать любую оппозиционную партию. Даже через закрытые веки ощущалась энергичная жестикуляция и комсомольский блеск в глазах ораторов. Убеждать их в том, что я просто произвёл умножение 30 на 1.15, не имело никакого смысла. Перед дедами был оппонент(!), подтвердивший очередное изъятие денег из их карманов (непростительная глупость с моей стороны). Неважно, что оппонент молод, зато он, во-первых, уже лежит, во-вторых, глаза его закрыты, и, в-третьих, дедов больше, и правда на их стороне! А значит… а что, собственно, значит?
|
|
|
Я молча поднялся, вернулся к шкафчику, повесил простыню, взял из тазика веник и пошёл париться. Компания мужиков поддала пару так, что больше подкидывать было не нужно.
Забравшись на верхний уровень, я немного подождал сидя, встал и начал слегка похлопывать веником по спине, по шее, по груди, по бокам. Потом перешёл на ноги, вернулся к спине, но уже не похлопывал, а бил с оттяжкой. И так, с оттяжкой, сделал ещё один круг по телу. Потом снова сел и неспешно начал «обрабатывать» руки и плечи.
Очень мне это нравится – «обрабатывание» рук и плеч перед тем как закончить махать веником. Есть в этом что-то сродни закрыванию капота в автомобиле уже после того, как всё в нем отремонтировано; остаётся только сесть на гаражный верстак и полюбоваться машиной и собой, трудолюбивым. В парилке делаю аналогично: стоя намашусь, сяду, положу веник на колени и «ощущаю достигнутые результаты».
|
|
|
Ну и надо же, чтоб именно в этот момент пришли деды! У них тоже был веник, тоже немолодой и один на двоих. Теперь уже втроём они полезли наверх. Добравшись до меня, главарь решил продолжить прерванные прения.
- Что же это Вы (это так пишется - с большой буквы, но прозвучало с маленькой), молодой человек (человек тоже прозвучало с маленькой)! Наговорили и в кусты? Вы (тут буква стала крошечной) уж нам ответьте!
И здесь я совершил второй промах за день - не ответил. Во-первых, мне было хорошо и объясняться не хотелось. Во-вторых, я не помнил, на каком точно аргументе остановилась так неожиданно законфликтовавшая со мной сторона. В-третьих, мне пора было выходить из парилки. Поэтому я встал и вышел.
Что происходило в парилке дальше, не знаю. Лежал на топчане, завернувшись в простыню, и размышлял. Размышления были невесёлые: о демократах, разворовавших Россию, о том, что при Сталине был порядок, и даже о том лысом, который в администрации отвечает за бани.
И ещё о том, что деды не виноваты: ну, не учили они в школе эти проценты, и разговаривать их не учили, а учили спорить. И, вообще, жалко их, потому что веник один на двоих и «сами мы тоже такими станем», а я их обидел своим неответом.
На этом этапе размышлений стало очевидно, что баня удалась не очень, надо зайти в парилку ещё разок, помыться, посушиться и валить в гостиницу спать.
В ходе осуществления намеченного плана мною было замечено, что:
- компания параллельно отдыхающих стремительно входит в штопор, несмотря на приличную закуску;
- компания состоит из четырёх таксистов-профессионалов, которым «наконец-то день свободный обломился»; прибыли они сюда на том самом раздолбано - перераздолбанном такси-копейке, за коим я припарковался;
- отбывать компания собирается тем же такси; кто выпьет меньше - сядет за руль; за руль никто не хочет;
- осиротевшие без меня деды «перегорели» и активности в поиске «внешней и внутренней контрреволюции» не проявляют;
- сама тема подорожания помывки не иссякла; её основное развитие - округлят ли власти цену до тридцати пяти рублей или же оставят неокруглённой.
Но мысли, кто из мужиков всё же сядет за руль и что дедов реально жалко, были вытеснены размышлениями о том, в какой гостинице отоспаться. Поэтому у банщика была изъята распечатка адресов и телефонов гостиниц города на сером листочке (бесплатный бонус).
Пожелания всем остающимся «дальнейшего лёгкого пара» нашли отклик лишь у таксистов, предложивших «на посошок». Сглотнул слюну, но отказался.
Использованный веник бросил в большой пластиковый бак с надписью «Для мусора» на выходе; вместе с веником в банный мусор улетели и две белые полосочки на его ручке, и все грустные мысли.
Сел в машину и стал по сотовому производить «многоуровневое маркетинговое исследование» гостиничного сервиса незнакомого города. Через 10 минут «двухсполовинойзвёздочный» номер был любезно «забронирован только у нас только для вас» с условием, что «бронь действительна в течение получаса». Но получаса «не получилось», так как тут-то самое интересное и началось.
Сначала из бани вышли таксисты. Хотя слово «вышли» не может отразить произошедшего действа. Несмотря на всё богатство русского языка, нет в нём того глагола, который мог бы адекватно передать появление на крыльце русской бани четверых весёлых крепких русских мужиков, столь же крепко поддавших в этой самой бане. Какое слово может описать перемещение тел из точки во времени в точку пространства: из бани до машины?
Именно тогда я понял, что под словосочетанием «был в бане» следует понимать указание и на место, и на время, и даже на то состояние, в котором человек пребывал.
Короче, таксисты добрались до своего «средства производства» и все сели «не за руль»! Это правда - место водителя осталось свободным! Моё удивление переросло в уважение, когда к припаркованной копейке подкатила точно такая же, с точно такими же шашечками. В ней было два человека. Человек с пассажирского места подъехавшего такси переместился на водительское сиденье такси, заполненного распаренным квартетом. Похоже, что тут же все «местные» таксисты выпили за здоровье коллег-спасителей, обе копейки взревели дырявыми глушителями и откатили.
Сразу после этого потрясающего зрелища из бани вышли деды! Для них глагол применён правильно - просто вышли. Но что-то при этом выходе «цепляло» своей нелогичностью.
Какое всё же удачное словосочетание - «при этом». Потрясающее словосочетание - может совершенно изменить смысл всего описанного прежде: «Произошла ужасная авиакатастрофа: лайнер с двумястами пассажирами на борту рухнул с высоты десять тысяч метров… при этом никто не пострадал» или «Вынесен смертный приговор убийце… при этом суд счел возможным назначить наказание условно».
Так о чём это я? Да, из бани вышли деды. При этом в руках у каждого было по венику! При этом один веник очень радовался спасению из мусорного бака – на его ручке весело белели две пластиковые полосочки.
Я смотрел на стариков и думал: всё же, наверное, зря с ними не поговорил. Просто так, без «объяснялок», по-человечески. Побухтели бы они на «несмышлёную молодёжь», с меня-то не убыло бы. Ну, несчастные же люди, коль с чужим веником в следующую баню пойдут... а им ведь теперь ещё до дома добираться… а они распаренные… а на улице прохладно…
Я начал опускать стекло, чтоб предложить старикам развести их по домам (куда мне, собственно, спешить?). Хорошо, что опустить не успел, потому что случилось то, чего ожидать я никак не мог.
Деды крепко пожали друг другу руки, достали из карманов обшарпанных курточек брелочки с ключиками и нажали на брелочках кнопочки. Два джипа, припаркованные под знаком, бодро моргнули фарами, мелодично продублировав приветственное моргание весёленьким «ку-ку».
Деды засеменили к джипам, бодро побросали пакеты и веники (прощайте, родные полосочки!) в багажники своих стальных коней, махнули друг другу напоследок и полезли на водительские сиденья.
Сказать, что я оторопел, было бы неверно; напротив, много чувств одновременно бушевало во мне. Чувств и мыслей. Мыслей о том, что демократы разворовали Россию, при Сталине был всё ж таки порядок, и тот лысый, который в администрации отвечает за бани, несомненно, жулик.
А потом джипы тронулись. Тот, что стоял впереди, поехал назад, а тот, что стоял сзади, тронулся вперёд. БУМ получился громкий!
Может, дед, который был в переднем авто, просто перепутал скорость? Не знаю. И что приятели говорили друг другу через минуту – не знаю. И как вдвоём потом объясняли гаишникам причины ДТП – не знаю. И где искали свидетелей столь нелепой аварии – тоже не знаю.
Может, и не так уж хорошо я воспитан (в аспекте уважения к старости)? А, может, решил, что на сегодня промахов хватит? Или просто пора было спать? Наверное, всё вместе. Я уехал. И в гостинице сразу заснул. И мне снились сны. Сны о том, что демократы разворовали Россию, что при Сталине был порядок, и даже лысый приснился - тот, который… ну, вы уже знаете.
БОМЖ
Вот всегда, когда просят заехать куда-нибудь «на пять минут», начинаешь нервничать. А зачем заезжать именно сейчас? Были же совершенно другие планы. И совсем ведь не по пути. Да и, понятное дело, никакие не пять минут, а все два часа. А уж про то, чтоб там нормально припарковаться, и речи быть не может! Короче, дорогая, давай в следующий раз?
Но в воскресенье придумать повод, чтоб не заехать на рынок, - и не мечтай! «Сначала в храм - свечки поставим, записочки подадим; там рядом рынок – много чего по мелочи купить надо, чтоб всю неделю из магазина не таскать. Тебе же всё равно в баню с мужиками, вот заодно (отличная логика!) и заедем, да?» И что? Скажешь «нет», так объясняй потом, чему ты это «нет» сказал: храму, рынку или бане… «Угу, давай заедем…»
Удивительно, но к «воскресному заходу» в храм отношение с годами не стало формальным. Во-первых, всё равно «слегка виноват» - не к началу же прибыл. Заходишь такой весь опрятный и внимательный под осуждающе взгляды бабушек на скамеечке. Эти бабушки в любом храме есть. Вот был маленьким, они на скамеечке около моего подъезда сидели и точно так же смотрели, когда после уроков не домой идёшь, а как раз покурить с пацанами. Потом открыли церкви, и они пересели в притворы и к свечным ящикам. Наверное, так осуждающие взгляды приобретают более веский характер.
Но по ходу службы про бабушек забываешь (да и они к тебе привыкают), начинаешь думать, о чём положено. А если читают и поют внятно, да ещё нашёл местечко, где не сильно толкаются, то наступает то самое состояние «соборной молитвы», когда ты не один «и сердцем, и головой, и чем-то тем, что над головой»… Это было «во-вторых».
В-третьих, уже служба закончилась, к Кресту приложился, всех помянул и свечи за них поставил, выходишь настолько честный и правильный, что даже сплюнуть просто так стесняешься. А ещё на выходе в протянутые руки мелочь из карманов раздал и всё - грехи свои реструктурировал. Надолго, до следующего раза! Садишься в таком состоянии в машину… и тут на тебе – «на рынок»! Только что ангелы по голове гладили (ну так, хоть помечтаешь), только что был таким великодушным и милосердным, и сразу за кусок сала торговаться?
Короче, «Нет, не пойду я (чистенький весь пока)! Возле входа, где парковаться нельзя, остановлюсь и подожду тебя, дорогая. Нет, пойти не могу: а вдруг мусоровозка за баками приедет, а мы ей перекрыли? Нет, не отмазался: там ты лучше меня сделаешь… а я лучше тут сделаю… жду…» Всё, можно посидеть, подумать, глядя на мусорные баки, о смысле жизни.
Настроение хорошее. Всё в мире упорядочено и имеет смысл, временно понятный даже тебе. И суета за окном понятна и логична: ты из храма - тебе хорошо, кто-то из торговых рядов с сумками - ему тоже хорошо. Только тебе легко, а ему тяжело. У тебя лицо светится, а у него лицо… как пакеты: перегруженно - деформированное. А вот зачем я кого-то осуждаю?
Не буду, короче, смотреть! Всё, включил радиостанцию первопопавшуюся, глаза закрыл, откинулся на подголовник. Кому проехать мешаю – сигнальте. Ну, надо же, не сигналят – прямо в окно стучат! Открыл глаза – за окном бомж. Как в немом кино: беззвучно что-то обосновывает относительно материального вспоможения и рукой в стекло тычет. Опускать стекло не стал, отрицательно головой помотал и отвернулся. Иди с Богом, не марай моего чистого ангельского состояния…
Интересно, ушел? Да ладно, какая разница? А вроде как, и видел я его уже где-то. На кого-то похож он. И какой у меня может быть знакомый бомж? Надо приглядеться. Повернулся к боковому окошку – вот он, уже спиной ко мне, неторопливо ковыряется в баке. Методично, со знанием дела, осматривая и оценивая, выбирает что-то из отбросов. Где же я его видел?
Движения такие знакомые: неспешные, основательные. И среди этой суетливой толпы он как-то «достойно» выглядит. Так обычно среди «понаехавших» выглядят «местные». В голове внезапно всплыл термин «хозяйствующий субъект». Ну вот, ничего от возвышенного настроения после храма не осталось. Ладно, понаблюдаю дальше, может, вспомню бомжа.
Собака вот к помойке подошла. Тоже «местная»: неторопливая и настороженная. Соски оттянуты и болтаются под животом гирляндами. Взгромоздилась на кипу сплющенного разваливающегося картона и пристроилась к баку с другой от бомжа стороны. Вот оно – место примирения человека с животными, слияния, так сказать, с природой. И чего ехидничаю, когда грустно?
Всё, не буду смотреть и портить настроение окончательно! Только бомж сейчас развернётся, разгляжу его в лицо. И чего не поворачивается? Что он там такое нашёл? Осматривает, аккуратно стряхивает грязь с какого-то куска. Есть, что ли, собрался? Фу!
Бомж неторопливо развернулся, оглядел идущих людей и поднёс кусок ко рту. Но в последний момент, зажатый в чёрных пальцах сплющенный кусок торта, недоеденный кем-то и выброшенный на ходу в мусорный бак, замер. У меня к горлу подкатил неприятный комок, и в этот же момент я узнал бомжа, отчего другие ощущения отошли на задний план.
Конечно, так сразу, если бы не эти движения, и не узнал бы, будь он даже в обычной одежде. А видел ли я его когда-нибудь в костюме, брюках или там в рубашке? Может, и видел, но запомнил только в спортивной форме. В советской, простенькой такой: синей шерстяной, с белыми кантиками на рукавах. Это был мой школьный учитель физкультуры! Как его звали-то? Валерий Петрович? Владимир Петрович? Василий Петрович?.. не помню точно.
Да все его просто Петровичем и звали, даже мы, ученики. Он не обижался, потому что это звучало уважительно. В школе человек, который лучше всех играет в футбол, быстрее всех бегает и больше всех подтягивается, всегда имеет авторитет. А Петрович при столь явных в глазах подростков достоинствах ещё и не давил этим авторитетом, а раз за разом спокойно объяснял, что требуется от непослушной толпы. И никогда не орал. И эти неторопливые уверенные движения – от бесконечных «делай, как показываю».
И замирание перед тем как что-то откусить – тоже «профессиональное». Так в походе было, когда после девятого класса на байдарках ходили: поднесёт кусок ко рту, посмотрит, все ли подопечные едят, откусит сам. Он тогда рассказывал, что привычка эта - с армейских времён, когда старшиной служил, пока не комиссовали. Сколько лет я его не видел? Двадцать? Двадцать пять? Он нам уже в школе пожилым казался, а сколько же ему сейчас? И что с ним случилось? На встрече класса пять лет назад говорили, что, мол, у нашего Петровича жена умерла, спивается мужик. Да, понятно, что тяжело. Но чтоб вот так? Голодный и на помойке?
Мысли в голове мелькали, а бомж… нет, теперь уже не бомж – теперь снова Петрович - стоял с поднесенным ко рту сплющенным куском торта.
Я задумчиво наблюдал, поэтому даже не сразу осознал, что происходит. А происходило следующее: Петрович смотрел на собаку, а собака смотрела на него. Бездомные собаки часто смотрят так: дашь – хорошо, не дашь – ничего страшного… но ты ведь дашь?
И кусок торта переместился в собачий в рот. Опытный зверь ловко проглотил его, не разжёвывая, пока кормящий не передумал. Петрович, убедившись, что подопечное существо «продолжило приём пищи», неторопливо потрепал собаку по голове. И оба они так же неторопливо вновь развернулись к баку и продолжили прерванные поиски.
…Сзади сигналила подкатившая мусоровозка, её водитель, свесившись из кабины, что-то орал; водители, припарковавшиеся правильно, руками показывали нужную мне траекторию отъезда. Открылась задняя дверь, на сиденье плюхнулись пакеты с покупками. Вместе с ними ворвался рыночный шум, дверь захлопнулась.
Дата добавления: 2019-07-17; просмотров: 111; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!