Общие замечания о механизмах, вызывающих терапевтический прогресс в психоанализе 4 страница
лежащие в его основе инстинктивные силы будут канализированы в нарциссический перенос и, таким образом, станут доступны для систематического процесса переработки, оно должно быть сперва интегрировано с центральным сектором психики.
2. Вторую форму открыто проявляемых нарциссических
требований также можно определить в структурно-динами
ческих терминах. В этих случаях мы имеем дело с ненадежно
огражденной (за счет горизонтального расщепления) гран
диозной структурой центрального сектора личности, спазма
тические прорывы которой прерывают на более или менее
короткое время преобладающую хроническую симптоматику
нарциссического истощения. Поскольку эти прорывы выли
ваются в целом в нарушение психоэкономического равно
весия (например, в гиперстимуляцию), их следует расце
нивать как травматические состояния.
3. Очевидные нарциссические установки могут, нако
нец, проявляться в форме защитного нарциссизма, нередко
подкрепляющего (постоянно или в качестве временной
крайней меры) защиты от требований гораздо более глу
боко расположенных архаичных нарциссических конфи
гураций. Сюда, например, можно отнести проявлявшееся
иногда высокомерие мистера К., когда при переносе акти
визировались требования его архаичной грандиозно-экс
гибиционистской самости и он рассказывал о своих
привычках во время бритья. Опять-таки наиболее под
ходящим ответом аналитика является здесь динамическая
интерпретация и генетическая реконструкция. Но когда
на хроническую защитную грандиозность вторично насла
ивается система рационализации (подобно тому, как ма
скируется фобия при помощи рационализирующей систе
мы идиосинкразических предпочтений и вкусов, а также
предубеждениями и т.д.), то тогда действительно необхо
димо оказать некоторое воспитательное давление, чтобы
не допустить изменения Эго в этой области.
|
|
Обсудив неуместные этические или преждевременные реалистические (в смысле пропаганды успешной адаптации) реакции аналитика на нарциссизм анализанда, выражаемые, в частности, в форме открытого или завуалированного осуждения или морализаторства, я хочу обратить-
ся теперь к рассмотрению второй ловушки, в которую можно попасться при анализе этих расстройств, то есть когда интерпретации аналитиком нарциссического переноса становятся слишком абстрактными. Эту опасность можно значительно уменьшить, если не пасть жертвой широко распространенной путаницы понятий «объектные отношения» и «объектная любовь». Как я уже отмечал ранее, «антитезой нарциссизма являются не объектные отношения, а объектная любовь. Изобилие объектных отношений у человека, если говорить с позиции наблюдателя социального поля, может скрывать нарциссическое восприятие им мира объектов; а кажущаяся изоляция и одиночество человека могут быть обрамлением для богатства его текущих объектных вложений» (Kohut, 1966а, р. 245). Поэтому мы должны иметь в виду, (а) что наши интерпретации, касающиеся идеализирующего переноса и зеркального переноса, являются утверждениями об интенсивности объектных отношений, несмотря на то, что объекты инвестированы нарциссическими катексиса-ми; и (б) что мы объясняем анализанду, каким образом сам нарциссизм создает у него повышенную чувствительность к некоторым специфическим особенностям и действиям объекта, то есть аналитика, которого он воспринимает нарциссически. Если аналитик осознает, что в проявлениях развертывающегося психоаналитического процесса грансферентная мобилизация нарциссических психических структур происходит в форме нарциссических объектных отношений, то тогда он сможет продемонстрировать пациенту на конкретных примерах не только то, как он реагирует, но и то, что его реакции в данный момент фокусируются на аналитике, чьи установки и действия он воспринимает как оживление важных нарцис-< ически переживаемых ситуаций, функций и объектов из проо!лого. Кроме того, поскольку мысли и действия пока еще недостаточно отделены от патогномоничных уровней регрессии, которые мобилизуются при анализе нарциссических нарушений, аналитик должен также научиться хладнокровно принимать то, что выглядит как повторяющееся «отыгрывание», и отвечать на него как на архаичное средство коммуникации.
|
|
|
|
Если интерпретации аналитика не являются осуждающими, если он может объяснить пациенту на конкретных примерах смысл и значение его (часто отыгрываемых) сообщений, его внешне иррациональной гиперчувствительности и постоянных приливов и отливов катексиса нарциссических позиций и, в частности, если он может продемонстрировать наблюдающему и анализирующему себя сегменту Эго пациента, что эти архаичные установки понятны, адаптивны и ценны в контексте всей стадии развития личности, частью которой они являются, то тогда зрелый сегмент Эго не отвернется от грандиозности нар-циссической самости или от внушающих благоговейный трепет особенностей переоцениваемого, нарциссически воспринимаемого объекта. Снова и снова в небольших, психологически легко управляемых порциях Эго будет бороться с разочарованием, вызванным пониманием того, что требования грандиозной самости нереалистичны. В ответ на это переживание Эго либо будет печально изымать часть нарциссического катексиса из архаичного образа самости, либо с помощью недавно приобретенной структуры будет пытаться нейтрализовать взаимодействующие нарциссические энергии или канализировать их в сдержанные в отношении цели действия. И снова и снова в небольших, психологически легко управляемых порциях Эго будет бороться с разочарованием, вызванным пониманием того, что идеализированный объект самости является недоступным или несовершенным. В ответ на это переживание оно будет изымать часть идеализирующего катексиса из объекта самости и усиливать соответствующие внутренние структуры. Словом, если Эго сначала научится принимать наличие мобилизованных нарциссических конфигураций, то затем оно постепенно будет интегрировать их в свою область, и аналитик станет свидетелем установления господства и автономии Эго в нарциссическом секторе личности.
|
|
Травматические состояния
Ввиду того, что у подавляющего большинства пациентов с нарциссическими нарушениями личности базисная нейтрализующая структура психики является недостаточно
развитой, эти больные не только склонны сексуализиро-вать свои потребности и конфликты, но и обнаруживают множество других функциональных дефектов. Их легко задеть и обидеть, они быстро возбуждаются, а их страхи и тревоги, как правило, распространяются на многие сферы жизни и не имеют границ. Поэтому неудивительно, что в процессе анализа (равно как и в повседневной жизни) эти пациенты постоянно подвержены психическим травмам, особенно в ранних фазах лечения. На этих стадиях в фокусе анализа временно — и чуть ли не исключительно — оказывается перегруженность психики, то есть имеющееся нарушение психоэкономического равновесия. Разумеется, некоторые из этих травматических состояний обусловлены внешними событиями. Поскольку эти провоцирующие факторы относятся ко всему, что вызывает тревогу, озабоченность, беспокойство и т.п. у каждого человека, здесь нет надобности обсуждать их отдельно; следует разве что подчеркнуть, что важными для этого психического состояния являются чрезмерность реакции, интенсивность душевного расстройства и временный пара-:ич психических функций, а не содержание самого провоцирующего события. Есть, правда, одно специфическое провоцирующее событие, которое я должен кратко упомянуть, поскольку оно прекрасно иллюстрирует избыточность нарушения и психологическую особенность пережи-нания — речь идет ofauxpas ™. Нередко (особенно на ранних стадиях анализа нарциссических личностей) пациент приходит на сеанс исполненный чувств стыда и тревоги из-за, faux pas , который, как ему кажется, он совершил11. Он, например, пошутил, но, как оказалось, совершенно не к месту, слишком много говорил о себе в компании, неподобающим образом был одет и т.д. При детальном
" Промах, оплошность (фр.). — Примечание переводчика.
'' Противоположную склонность к чрезмерной чувствительности и чрезмерной критичности к реальным или воображаемым недостаткам других людей (таким, как демонстративное поведение или вульгарный наряд) обычно можно встретить у людей с незавершенной интеграцией их собственной грандиозности и эксгибиционизма.
рассмотрении болезненность многих таких ситуаций можно понять, если выяснить, что пациент был отвергнут — внезапно и неожиданно — именно в тот момент, когда он был особенно чувствителен к непринятию, то есть когда он ожидал проявления симпатии и в своих фантазиях предвкушал овацию. (Чувство стыда, испытываемое человеком, который обмолвился или совершил какое-нибудь другое ошибочное действие, похоже на чувство, возникающее после совершения faux pas . Отчасти оно вызывается неожиданным, нарциссически болезненным пониманием того, что нечто вышло из-под контроля в той самой области, в которой он считал себя бесспорным хозяином — в своей собственной психике [см. Freud, 1917b].) Нарциссический пациент склонен реагировать на воспоминание о faux pas чрезмерным чувством стыда и самобичеванием. В уме он снова и снова возвращается к болезненному моменту, пытаясь устранить реальность неприятного происшествия с помощью магических средств, то есть исправить сделанное. Вместе с тем пациент может в ярости желать покончить с собой, чтобы хотя бы таким способом стереть мучительные воспоминания.
Эти моменты могут быть очень важными при анализе нарциссических личностей. Они требуют терпимости аналитика к постоянному возвращению пациента к болезненной сцене и к его мучительным переживаниям, часто вызываемым, казалось бы, тривиальными событиями. В течение долгого времени аналитик должен проявлять эмпатическое участие к пациент)', страдающему от психического дисбаланса; он должен демонстрировать понимание болезненных проблем пациента и его раздражения из-за того, что происшедшее нельзя отменить. Затем постепенно можно будет подойти к динамическим аспектам ситуации и — опять-таки в приемлемых терминах — объяснить потребность пациента в восхищении и фрустри-рующую роль его детской грандиозности и эксгибиционизма. Однако детскую грандиозность и эксгибиционизм также не следует осуждать. С одной стороны, аналитик должен показать пациенту, каким образом вторжение неизменных детских требований в этой сфере приводит его к реальным проблемам, но, с другой стороны, он дол-
жен также с сочувствием принимать оправданность этих стремлений, которые выявляются в эмпатически реконструированном генетическом контексте. Благодаря подобным предварительным инсайтам становится возможным дальнейший прогресс в направлении к генетическому пониманию сильнейшего гнева пациента и отвержения им самого себя. Соответствующие воспоминания могут возникать наряду с желанием довершить и скорректировать предварительные реконструкции. Они часто относятся к ситуациям, в которых законные требования ребенка одобрения и внимания со стороны взрослых не нашли своего ответа и в которых ребенок оказался унижен и осмеян в тот самый момент, когда он был особенно горд собой и хотел себя показать.
Разумеется, в полном объеме аналитическую работу в этом секторе личности нельзя проделать в ответ на какое-то определенное внешнее событие, такое, как специфический faux pas (пли в ответ на определенное сходное неприятное происшествие в контексте клинического переноса). Только благодаря постепенному систематическому анализу повторяющихся травматических состояний подобного рода вопреки сильнейшему сопротивлению становятся понятными давние грандиозность и эксгибиционизм, которые лежат в центре этих реакций и к которым теперь Эго может относиться терпимо, без чрезмерного чувства стыда и без страха оказаться отверженным пли осмеянным. Но только после того, как они находят доступ к Эго, оно становится способным создать те соответствующие специфические структуры, которые трансформируют архаичные нарциссические влечения и мыслительные содержания в приемлемые устремления, адекватную самооценку и удовольствие, получаемое человеком от своих действий.
Существуют некоторые другие травматические состояния, обычно возникающие в середине и даже на поздних стадиях анализа нарциссических личностей, причем, как ни парадоксально, очень часто в ответ на правильные, основанные наэмпатии интерпретации, которые должны содействовать (и в конце концов содействуют) терапевтическому прогрессу. На первый взгляд эти реакции можно
было бы объяснить как проявление бессознательного чувства вины, то есть предположить, что они представляют собой негативную терапевтическую реакцию (Freud, 1923). Однако в силу разных причин обычно такое объяснение не является верным. В целом нарциссические личности не склонны поддаваться чувству вины (то есть чрезмерно реагировать на давление, оказываемое их идеализированным Супер-Эго). Их доминирующая тенденция заключается в том, что ими часто овладевает чувство стыда, то есть они реагируют на прорыв архаичных аспектов грандиозной самости, прежде всего на ее не подвергшийся нейтрализации эксгибиционизм.
Следующий пример травматического состояния второго типа (возникающего в основном после начальных фаз анализа) взят из аналитического лечения мистера Б. Как уже отмечалось, эти состояния психоэкономического дисбаланса (зачастую тяжелого) и их психическая конкретизация (а) провоцируются корректными интерпретациями и (б) поддерживаются временной неспособностью аналитика понять природу реакции пациента.
Сеанс анализа мистера Б., о котором здесь идет речь, состоялся сразу после выходных в конце первого года лечения. Мистер Б. спокойно говорил о своей возросшей способности выносить разлуку. Например, он мог заснуть, не успокаивая себя мастурбацией, даже во время расставания с аналитиком на выходные и несмотря на отсутствие доброй и понимающей любимой девушки, недавно уехавшей в другую часть страны. Затем пациент начал размышлять об особых «потребностях маленького мальчика», что, по-видимому, являлось причиной его тревожного одиночества. Он говорил, что его мать, очевидно, не любила свое собственное тело и чувствовала отвращение от физической близости. И здесь аналитик сказала пациенту, что его беспокойство и напряжение были связаны с тем, что из-за внутренней позиции своей матери он не научился воспринимать себя как «привлекательного, любящего и осязаемого». После небольшой паузы пациент ответил на утверждение аналитика следующими словами: «Черт побери! Вы попали в самую точку!» За этим восклицанием последовало уточнение некоторых деталей его
любовной жизни. Затем он снова вернулся к матери (и своей бывшей жене), которая заставляла его чувствовать себя «подонком или подлецом». Наконец он замолчал; сказал, что все это его ужасно расстроило; его глаза наполнились слезами, и он безмолвно проплакал до конца сеанса.
На следующий день он пришел на сеанс в состоянии полного душевного смятения, которое сохранялось у него в течение всей недели. Он пожаловался, что аналитические сеансы слишком короткие, сообщил, что не мог ночью заснуть и что, когда, наконец, он совсем обессиленный все же заснул, сон не принес ему успокоения — ему снились тревожные и возбуждающие сновидения. Ассоциации привели его к гневным мыслям о лишенных эмпа-тии женщинах; у него появились неприкрытые сексуальные фантазии об аналитике; ему грезились еда, женские груди, угрожающие орально-садистские символы (жужжащие пчелы); он сказал, что чувствует себя неживым, и сравнил себя с радиоприемником, который не работает из-за того, что все провода перепутались. И — это настораживало больше всего — он начал подробно рассказывать причудливые фантазии (подобные тем, что раньше встречались только в самом начале лечения), например о «груди в светлых впадинках» и т.п. Аналитик, которая была в полной растерянности из-за травматического состояния пациента, попыталась ему помочь, упомянув его не проявлявшую должной эмпатии мать, но безуспешно. И только по прошествии какого-то времени ретроспективно (но последовательно опираясь на аналогичные эпизоды) аналитик пришла к пониманию важности этого события (и, таким образом, стала способной помогать пациенту быстро справляться со своим возбуждением, когда он входил в похожее состояние).
В сущности, травматическое состояние пациента было обусловлено тем, что он реагировал гиперстимуляцией и возбуждением на правильную интерпретацию аналитика. Его уязвимая психика не могла обеспечить удовлетворение потребности (или исполнение желания), которая существовала с детства — потребности в правильной эмпати-ческой реакции со стороны самой значимой фшуры из его окружения. Детское желание (или скорее потребность)
эмпатического физического ответа его матери внезапно оказалось интенсивно стимулированным, когда аналитик облекла его в слова. В частности, использование ею слов «любящий и осязаемый» пробило брешь в его хронических защитах. В результате его психику переполнило возбуждение, а внезапно усилившееся нарциссическое либидиноз-ное напряжение привело к резкому ускорению психической активности и явной сексуализации нарциссического переноса. Однако в конечном счете возбуждение объяснялось базисным психологическим дефектом пациента: его психика не обладала способностью к нейтрализации орального и (орально-садистского) нарциссического напряжения, которое было спровоцировано интерпретацией аналитика, и у него отсутствовали структуры Эго, которые могли бы позволить ему трансформировать это напряжение в более или менее сдержанные в отношении цели фантазии и желания ласки, в романтические идеализации или даже в творчество и профессиональную деятельность.
Содержание этих зачастую очень болезненных реакций широко варьировало и, разумеется, определялось не только общей структурой личности пациента, но и конкретным событием, вызывавшим психоэкономический дисбаланс и беспомощность Эго (которая в свою очередь обусловливается относительной недостаточностью его регуляторных функций). Некоторые пациенты в таких условиях начинают вести себя так, словно являются «сумасшедшими» — в том смысле, в котором истерик может внешне вести себя так, словно страдает странным неврологическим заболеванием. У человека, наблюдающего подобные временные состояния психического дисбаланса, возникает приводящее в замешательство впечатление, что пациент ведет себя, как душевнобольной, но при этом он и не сумасшедший, и не симулянт. Явно аномальное поведение пациента может включать в себя также опасные действия, совершаемые вне аналитической ситуации. В целом, однако, в самой психоаналитической ситуации эта острая форма психопатологии, как правило, проявляется только в вербальной сфере, то есть обычно пациент обладает достаточным чувством реальности, чтобы предотвратить социально опасное отыгрывание. Однако в ана-
Дата добавления: 2019-07-17; просмотров: 106; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!