Юридические отношения, вызываемые обращением ценных бумаг
Литература. См. §§ 64 и 70. Кроме того: Poschinger, Befugniss zur Ausstellung υon Inhaberpapieren, 1870; Heymann, Die dingliche Wirkung der handelsrechtlichen Traditionspapiere, 1905 (Festgabe fűr Dahn); Meyer, Das Orderkonnossement als Traditionspapiere, 1903.
I. Исполнение по бумаге на предъявителя. Отличительная черта ценных бумаг - это тесная связь права, воплощенного в них, с документом. Само право может быть осуществлено обладателем документа, обещаемое действие исполняется в отношении предъявляющего документ и лишь в обмене на последний.
Если право стоит в зависимости от предъявления документа, то до этого момента должник не обязан к исполнению действия, на которое он дал свое согласие, он не может быть обязан к выполнению, потому что ему неизвестно лицо кредитора, будет ли обязательство воплощено в форму бумаги на предъявителя или приказной бумаги. Если он не может считаться обязанным к исполнению, то, следовательно, с его стороны нет и просрочки, если в назначенное время никто не предъявляет требования. Просрочка возникает только с момента предъявления документа и требования исполнения по нему.
Далее, от предъявления документа зависит и исполнение обещанного действия в отношении того, кто является обладателем документа в этот момент. В приказных бумагах должник встречается с совершенно неизвестным ему лицом, которого он не знал при выдаче документа. Однако он обязан в отношении его, если только он убедится, что это действительно то лицо, на которое указывает последняя передаточная надпись. Должник обязан проверить наличность этого соответствия, хотя и не углубляясь в исследование правильности ряда переходов документа, завершившихся обладанием со стороны того, кто документ предъявляет. В бумагах на предъявителя такой проверки нет. Должник исполняет в отношении того, кто предъявляет ему документ. Он вправе делать лишь такие возражения, которые касаются самой действительности документа, или вытекают из содержания документа или из отношения должника к предъявителю. Зато должник обеспечивает себя против всяких последствий тем, что в обмен на исполнение он требует возвращения ему документа.
|
|
|
II. Передача ценных бумаг. Вследствие тесной связи права с документом приобретение права, воплощенного в ценной бумаге, возможно только по получении документа. Поэтому для перенесения с одного лица на другое права по ценной бумаге необходима передача самой ценной бумаги. Приобретение права всегда предполагает передачу документа, но не всегда передача документа свидетельствует о переходе права. Передача документа может иметь своей целью перенесение фактического владения, предоставление пользования, напр., в процентных бумагах, отдачу на сохранение, в залог. В бумагах приказных цель передачи может быть выражена в надписи, но в бумагах на предъявителя она может обнаружиться только из всей обстановки сделки. Различие между бумагой на предъявителя и приказной бумагой в том, главным образом, и выражается, что по первой передача права совершается одним лишь вручением документа, тогда как по второй передача права, кроме вручения документа, требует и совершения надписи[186].
|
|
|
Передача ценной бумаги создает для цедента ответственность за действительность воплощенного в ней права, но не за осуществимость его. Цедент, по общему правилу, не отвечает за то, пожелает ли, будет ли в состоянии обязанное лицо выполнить лежащее на нем обязательство. Исключения из этого общего правила должны быть прямо указаны в законе. Таковы исключения, установленные по векселям[187], варрантам[188].
III. Виндикация ценных бумаг. Ценные бумаги, особенно выданные на предъявителя, предназначаются с самого начала к обращению. Если личность законного правообладателя приказных бумаг легко обнаруживается из самого документа, нельзя того же сказать относительно бумаг на предъявителя. Если принять в соображение, что ценные бумаги поступают на рынок массами однородного образца, то понятно будет, сколько затруднений представляет в каждом отдельном случае исследование, каким путем дошла та или иная ценная бумага к ее обладателю.
|
|
|
Торговый мир на Западе, испытывая эти трудности, настоял на устранении виндикации по отношению к бумагам на предъявителя еще в большей степени, нежели это принято в отношении движимых вещей, т.е. товаров в тесном смысле. Добросовестное приобретение их вполне обеспечивает обладателя от притязаний собственника, даже в том случае, когда бумаги были похищены или найдены, т.е. в том случае, для которого законодательства сохраняют начало строгой виндикации для движимых вещей. Всякое лежавшее на них вещное право, право собственности или залога теряет силу в отношении добросовестного приобретателя. Такова общая точка зрения западных законодательств[189].
Распространение ценных бумаг на русском рынке, обнаружившееся со второй половины XIX века, поставило и у нас вопрос о виндикации их и о положении добросовестного приобретателя. Ценные бумаги приобретаются от банкирских контор, куда они попадают, как показывает практика, не всегда законными путями. Опасение за приобретенные права могло бы вредно отразиться на интересах кредитных учреждений. Неудивительно поэтому, что при поразительной отсталости русского законодательства, наша судебная практика стремится сама перенести к нам западноевропейские начала.
|
|
|
Так как приходилось признавать, что русский законодатель придерживается в отношении движимых вещей начал виндикации, то возможно было избегнуть их применения к бумагам на предъявителя только исключив бумаги из разряда движимых вещей. Так и поступила наша практика. "Бумаги на предъявителя существенно отличаются от других видов движимого имущества. Предназначаемые к постоянному и свободному обращению из одних рук в другие, расходясь в огромном количестве экземпляров, совершенно однородных по форме, они представляют особый вид имущества, более всего приближаясь к денежным знакам, и потому к ним не могут быть применимы общие правила об имуществах движимых"[190]. Нетрудно заметить, что в данном решении Сенат сошел с почвы законности и встал на почву целесообразности. Юридического различия между бумагами на предъявителя и движимыми вещами в приведенном решении не установлено. Из желательности же изъять бумаги на предъявителя от действия общих правил о движимых вещах не вытекает, чтобы такое ограничение согласовалось с действующими законами.
Дальше оставалось только отвергнуть сам принцип виндикации в русском законодательстве, признать, что вообще добросовестное владение движимыми вещами обеспечивает от притязаний собственника. В результате также получается, что бумаги на предъявителя составляют собственность их владельца и не могут быть отобраны от добросовестного приобретателя, хотя бы оказались крадеными, что когда бумаги на предъявителя будут в уголовном порядке отобраны у держателя их, не признанного приговором лично виновным, то бумаги эти по тому же приговору уголовного суда должны быть возвращены последнему держателю их, как законному собственнику[191]. Мы видели, однако, при рассмотрении юридических отношений, вызываемых обращением товаров, что стремление устранить виндикацию из действующего права не имеет твердой почвы.
Рассматривая вопрос с точки зрения догматической, а не политико-правовой, необходимо признать, что бумаги на предъявителя подлежат началу виндикации и потому могут быть отобраны у добросовестного приобретателя в пользу собственника[192].
IV. Значение бумаг для владения. Передача бумаг связывается с вопросом о переходе владения. Это относится в особенности к так называемым распорядительным бумагам, как дубликат накладной, коносамент. Торговый оборот стремится связать передачей документа представление о прекращении владения на одной стороне и возникновения его на другой. Распорядительные бумаги, устраняя необходимое для возникновения владения вручение вещи, заменяют его символической традицией. Передача товарной ценной бумаги потому равносильна вручению самого товара, что распоряжение товара обусловлено документом. Возможность распоряжения товарами, указанными в складочном свидетельстве, дубликате накладной или коносаменте[193], находится в непосредственной зависимости от обладания документом, потому с передачей последнего теряется фактически власть над товарами и переходит к лицу, имеющему бумаги в своих руках.
Весь этот вопрос имеет весьма важное практическое значение при многократных переходах ценных бумаг из рук в руки, а также при необходимости, в случае несостоятельности торгового предприятия, отделить чужие вещи из конкурсной массы.
IV. Промышленные изобретения
Общее понятие
Литература: Renouard, Traité des breυets d'inυentions, 1865; Allart, Traité des breυets d'inυention, 1888; Pouillet, Traité des breυets d'inυention, 1905, Kohler, Handbuch des deutschen Patentrechts, 2 изд. 1901; Robolski, Theorie und Praxis des deutschen Patentrechts, 1890; Frost, Treatise on the Law and Practice relating to Letters Patent of Inυentions, 1906; Terrel, Law and Practice of Letters Patent, 4 изд., 1906; Thompson, Handbook of Patents Law of all Countries, 13 изд. 1905; Vidari, Corso di diritto commerciale, т. III, 1902, стр. 73-147; Bosio, Le Priυatiυe industriali, 1891; Пиленко, Право изобретателя, 2 тома, 1902-1903; Катков, О привилегиях на промышленные изобретения, 1902; Козлов, Привилегии на изобретения в их практическом значении ("Рус. Экон. Обозр." 1898, N 3).
I. Промышленное изобретение. Под именем промышленного изобретения понимается открытие новых хозяйственных благ или новых способов производства уже известных благ, имеющих существенное промышленное значение.
Промышленное изобретение сближается с научным открытием, насколько благодаря ему человек узнает то, чего он до сих пор не знал. Но между ними существенное различие. Научное открытие явления или закона природы обогащает человека новым знанием. Изобретение дает человеку возможность использовать свое знание с целью воспроизведения тех явлений, которые он признает полезными для себя, т.е. способными удовлетворить той или другой его потребности. Радий или х-лучи были открыты, а не изобретены, автомобиль или паровой молот были изобретены, а не открыты. В основе изобретений чаще всего лежит научное открытие. Сопоставление изобретения и открытия показывает, насколько несостоятельно заявление нашего закона, что привилегии не могут быть выдаваемы на изобретения, представляющие научные открытия или отвлеченные теории[194].
Изобретения возможны не только в области промышленности, но и в других сферах. Жидкий воздух есть изобретение, но не промышленное, а научное. Наука может обогатиться новыми способами сохранения препаратов, театральное искусство может выиграть от изобретения нового способа световых эффектов. Но промышленного значения подобные изобретения не имеют. Возможны изобретения, чрезвычайно полезные для промышленников, но все же не имеющие значения для промышленности. Таково, напр., рекламирование предприятия путем раздаваемых ресторанам спичечниц или привлечение покупателей путем раздачи премий. Промышленное изобретение должно иметь своим содержанием производство хозяйственных благ.
III. Юридическая природа права на промышленное изобретение. Современные законодательства предоставляют изобретателю в области промышленности юридическую защиту. Сущность права на промышленное изобретение заключается в запрещении всем, кроме изобретателя или его правопреемника, применять данное изобретение без дозволения субъекта права. Вопрос о конструкции настоящего права привел к различным точкам зрения на его юридическую природу.
1. Право на промышленное изобретение признается за право собственности[195]. Первым побуждением к такому сопоставлению является мнимое единство основания обоих институтов - труд. Если труд, осуществленный в материальном его продукте, лежит в основе права собственности, то и труд, выраженный в промышленном изобретении, должен иметь своим последствием право собственности на его результаты. Здесь прежде всего ошибочна мысль, будто в современном правовом строе право собственности основывается на трудовом начале. Но если бы даже эта мысль и была верна, то отсюда еще вовсе не следует, что юридические средства защиты того и другого вида трудовой деятельности должны быть одни и те же. Во-вторых, сближение права на промышленное изобретение с правом собственности вызывается неправильным житейским, а часто и законодательным, словоупотреблением[196], смешивающим собственность с принадлежностью. Собственность - это все то, что человеку принадлежит; так как изобретение принадлежит изобретателю, то, следовательно, оно его собственность (право собственности). В-третьих, сходство с правом собственности обнаруживается у права на промышленное изобретение в том, что как то, так и другое охраняются против всех, потому что нарушителем его может быть каждый. Из этого сходства следует, однако, только то, что оба института входят в одну группу, а именно в отдел абсолютных прав, но не вытекает еще отождествление их.
С теоретической точки зрения подведение права на промышленное изобретение под право собственности, конечно, неправильно. Право собственности есть понятие, связанное с определенными юридическими последствиями, вытекающими из материальности объекта права: таковы владельческая защита, давность, виндикация. Эти последствия чужды праву на промышленное изобретение именно вследствие нематериальности объекта. Сближение двух этих институтов может быть достигнуто только в ущерб научной точности и ясности представлений.
Неправильное с теоретической точки зрения рассматриваемое сближение объяснимо с исторической точки зрения. Когда велась борьба за само право, то признание его за право собственности действовало убедительно на тех, которые легко поддавались призыву к защите связанной собственности. Один из примеров общественного влияния слов!
2. Право на промышленное изобретение есть личное право[197]. Прежде всего необходимо признать, что представление о личном праве не может считаться ясным ввиду многозначности выражения[198]. Определение одного понятия другим, еще не определившимся, едва ли соответствует научным задачам. Сторонники рассматриваемого воззрения настаивают на личном характере права, исходя из мысли о необходимости защиты личности. И здесь так же, как в предшествующей теории, сущность права сводят к его целесообразности со ссылкой на священные интересы личности.
Однако право на промышленное изобретение, как оно поставлено во всех почти законодательствах, не защищает самых близких личности интересов. Идея изобретения не охраняется и, если бы изобретатель уступил свой секрет другому лицу, приобревшему патент, то все его заявления о принадлежности изобретения ему, а не обладателю патента, остались бы юридически бесплодными. Даже больше - право может повернуться против самого изобретателя. Он может оказаться нарушителем этого права, если он передал его другому, который, как субъект права, может преследовать изобретателя в уголовном и гражданском порядке за излишнее проявление своей личности.
3. Право на промышленное изобретение принадлежит к виду исключительных прав, которые, в свою очередь, входят составной частью в род абсолютных прав. Право на промышленное изобретение охраняет изобретателя против всех, так как каждый может быть его нарушителем. В этом отношении рассматриваемое право, как и родственные ему исключительные права, сходно с вещными правами и правами личной власти, различаясь от них по объекту. Право на промышленное изобретение создает монопольное положение своему субъекту тем, что всем и каждому запрещается применять данное изобретение[199].
Примечания:
[184] Герм. гражд. уложение, § 795.
[185] Уложение о наказаниях, ст. 11501.
[186] Т. XI ч. 2; Устав Кредитный, разд. I, ст. 73, 74; разд. II, ст. 26; разд. Х, ст. 25; разд. ХI, ст. 53.
[187] Т. XI ч. 2; Устав о Векселях, ст. 31, 99.
[188] Т. XI ч. 2; Устав Торговый, ст. 789.
[189] Франц. гражд. код., §§ 2279 и 2280; герм. гражд. код., §§ 932–935; итал. торг. код., § 57; швейц. обязат. закон, §§ 207, 208; австр. гражд. код., §§ 367, 371.
[190] Реш. Гражд. Кас. Деп. 1885 г., № 27.
[191] Реш. Гражд. Кас. Деп. 1886 г., № 33, реш. Угол. Кас. Деп. 1886 г., № 6.
[192] Этот же взгляд принимают: Нерсесов, О бумагах на предъявителя, стр. 176; Победоносцев, Курс гражданского права, т. III, стр. 252; Окс, Виндикация («Ж. Гр. и угол. пр.» 1874, № 3). Против этого Цитович, Учебник торгового права, стр. 192, Анненков, Система гражданского права, т. II, стр. 298–308, Дювернуа, Пособие к лекциям по гражданскому праву, изд. 1898, стр. 55.
[193] Т. XI ч. 2; Устав Торговый, ст. 794; т. XI ч. 2; Общий Устав Российских Железных Дорог, ст. 78 и 86; т. XI ч. 2; Устав Торговый, ст. 398.
[194] Т. XI ч. 2; Устав Пром., по Прод. 1906 г., ст. 1981.
[195] Взгляд, особенно распространенный среди французских юристов. Неудивительно, что этой точки зрения держались немецкие философы, Фихте, Гегель и Шопенгауер, странно то, что ее долго поддерживали и германские юристы.
[196] Т. Х ч. 1, ст. 420, прим. 1. В Уставе о промышленности, изд. 1893, ст. 167 гласила: всякое открытие, изобретение или усовершенствование какого-либо общеполезного предмета или способа производства в искусствах, мануфактурах и ремеслах есть собственность того лица, кем оно сделано, и это лицо для обеспечения прав своих на эту собственность может испросить себе от правительства исключительную привилегию.
[197] Самым видным представителем этого воззрения является Gierke, Deutsches Privatrecht, т. I, 1895, стр. 748–769, 848–861.
[198] Личное право в противоположность вещному праву; личное право – в противоположность имущественному праву; личное право – право личной власти.
[199] По нашему действующему закону, рассматриваемое право называется правом исключительного пользования изобретениями.
До сих пор за этим правом сохраняется совершенно несоответствующее и двусмысленное выражение "привилегия". Если каждый изобретатель может стать субъектом исключительного права на свое изобретение при соблюдении некоторых, указанных в законе, условий, то привилегии уже нет. Налицо обыкновенное гражданское право.
Право это возникает, однако, не с момента изобретения, т.е. не с момента, когда идея пришла в голову изобретателю, и даже не с момента, когда он решился ее осуществить, а со времени соблюдения формальных условий, преподанных в законе. До этого момента есть только факт изобретения, а не право на изобретение. Поскольку изобретателю удается сохранить свое изобретение в секрете, постольку он обеспечен, что никто, помимо его, не приобретет право на это изобретение.
III. Социальное значение. Исключительное положение, создаваемое в пользу изобретателя предоставленным ему правом, ставит его в особо выгодное положение по сравнению с другими производителями. Это обстоятельство и заставляет оценивать данную монополию с точки зрения народнохозяйственной.
Необходимо в этом вопросе отвергнуть стремление поставить успехи промышленности в связь с действием закона о патентах. Невозможно доказывать, что высокий уровень промышленности в одной стране зависит от совершенства действующего в ней закона, а жалкое состояние промышленности в другой стране обусловливается недостаточностью законной защиты прав изобретателя. Можно указать на С.-Американские Соединенные Штаты и Германию, где развитие промышленных сил шло параллельно с развитием патентного законодательства. Но с другой стороны мы знаем государства с высоко развитой промышленностью, как Швейцария и Голландия, из которых первая до недавнего времени, а вторая и до сих пор не знали исключительного права на промышленные изобретения.
Страх перед словом обнаруживается и здесь. Достаточно назвать право изобретателя монополией, чтобы вызвать неблагоприятное о нем представление. В общественном строе, основанном на началах экономического либерализма, защита монополии - дело весьма неблагодарное. Однако с научной точки зрения оценка права на изобретения по монопольному признаку не имеет значения. Если монополия выгодна для народного хозяйства, то существование ее достаточно оправдывается, тем более, что в юридическом строю немало монополий, скрывающихся лишь под другим названием, напр., священной собственности.
Противники права на промышленные изобретения указывают на то, что оно служит не столько изобретателям, чьей мысли обязано изобретение своим существованием, сколько фабрикантам, чьим капиталом изобретение приведено в действие. Весь барыш, если не считать исключений в роде Эдисона, приходится на долю не изобретателей, а предпринимателей, приобретающих у первых плод их, может быть, многолетнего творчества. Действительно, если смотреть на патентное право, как на защиту интересов изобретателей, можно придти только к отрицательному заключению. Но нужно считаться с тем, что право на промышленные изобретения имеет своей задачей обеспечить интересы не изобретателей, духовных творцов изобретения, а интересы предприятий, изыскивающих все новые средства для конкуренции. В этом отношении право на изобретения ничем не отличается от права на фирму, на товарный знак. Только с этой точки зрения и можно оценивать народно-хозяйственное значение рассматриваемого права.
Вредное влияние права на изобретения усматривают в том, что оно препятствует широкому распространению технических идей в промышленности. Став монополистом, торговое предприятие ограничивает количество выпускаемых новых продуктов условиями своего производства. Другие предприятия могли бы, подхватив новую идею, удовлетворить поднявшемуся спросу, но они бессильны перед запрещением. В результате страдает вся масса потребителей, потому что монополия не дает цене товара упасть до уровня тех издержек, которые определяются новым способом производства. Нельзя отрицать правильности соображения, что при отсутствии права изобретателя цены должны понизиться, если бы изобретение могло применяться всеми конкурирующими предприятиями. Однако остается открытым вопрос: стало ли изобретение общедоступным, если бы не было исключительного права? Тогда фабриканты старались бы юридическую монополию заменить фактической и держать изобретение в глубоком секрете. От этого получилось бы два невыгодных последствия. Во-первых, открывался бы широкий простор для неблаговидного добывания чужих промышленных секретов, и в этой борьбе все преимущество было бы на стороне недобросовестных конкурентов. Во-вторых, сохранение секрета производства, не ограниченное временем, оставляло бы очень долго изобретение недоступным для промышленности, а нередко и совершенно погребало бы тайны техники. При существовании патентного права само изобретение становится общеизвестным и по истечении срока действия монополии - общедоступным.
Другое соображение, выдвигаемое против права на промышленные изобретения, заключаются в том, что оно является тормозом в развитии промышленной техники. Огромное количество патентованных изобретений ставит фабрикантов в затруднение при усовершенствовании условий производства. При всякой попытке ввести в свое дело какое-нибудь техническое изменение они испытывают опасение, что нововведение, может быть, нарушит чье-либо исключительное право. Обнаруживается, что крупные предприятия имеют особых лиц, обязанных следить за тем, чтобы предполагаемые нововведения на фабрике не задевали чьих-либо прав. Основательности этого соображения нельзя отрицать. Но, с другой стороны, фабриканты весьма часто решаются на значительные затраты, связанные с опытами над изобретениями или с применением их только при уверенности, что исключительное право обеспечивает их против немедленных подражаний.
IV. Историческое развитие. Потребность в защите интересов изобретателя возбуждается тем важным значением, какое приобретает промышленное изобретение как одно из орудий борьбы в экономическом строе, основанном на началах свободной конкуренции. Следовательно, история права на промышленные изобретения начинается с укрепления капиталистического хозяйства.
Однако, по исключению, обеспечение интересов изобретателя путем предоставления ему исключительного права обнаруживается и ранее. В эпоху господства цеховой системы применение какого-либо изобретения могло быть допущено лишь с согласия цеха. Или цех, одобрив нововведение, принимал его для всех членов, или же отклонял полностью, не позволяя кому-нибудь одному применять такие способы производства, которые обостряли бы конкуренцию. Но в отдельных случаях короли, исходя из представления о том, что труд есть un droit royal, оказывали милость и особым актом освобождали того или иного новатора от цеховых уз. Разрешением отдельному лицу того, чтó запрещалось всем прочим, создавалось для него привилегированное положение. Эти привилегии, исходившие от верховной власти, как акты королевской милости, зависели вполне от ее свободного усмотрения. Привилегия выдавалась не потому, что ее требовал предъявитель нового изобретения, а потому, что таково было благорасположение к данному лицу.
Этот случайный характер выдаваемых привилегий на промышленные изобретения долго затемнял истинную природу права, начинавшего складываться в сознании общественном. Ненависть к монополиям и привилегиям, щедро раздаваемым за деньги королями старого времени, распространялась и на привилегии изобретателей. Однако в Англии в 1624 году[200], одновременно с общим запретом всяких монополий, сделано было исключение в пользу изобретателей, чем впервые была подчеркнута особенность их юридического характера, их независимость от королевской милости.
С падением цехового строя и укреплением начал нового экономического порядка, построенного на свободе труда и промыслов, промышленное изобретение, как продукт умственного труда, стало признаваться собственностью изобретателя, независимой от усмотрения и милости королей. Французский закон 7 января 1791 года провозгласил: toute dėcouverte ou nouvelle invention dans tous les genres d'industrie est la propriėtė de son auteur. Право на изобретение рассматривается как общее гражданское право, приобретаемое при наличности определенных в законе условий. В общественном представлении оно вполне гармонировало с правом каждого на имущественные продукты своего труда. В результате все страны обеспечились законами, направленными к охране интересов изобретателя. Во Франции соответствующий закон был издан 5 июля 1844 года, который и продолжает действовать с дополнением 31 мая 1856 года. В Англии в настоящее время действует закон 25 августа 1883 года, дополненный в 1885, 1886 и особенно 1888 годах. В Германии права изобретателя были весьма мало обеспечены вследствие многочисленности законов и крайней ограниченности пределов их действия. Попытка объединения прав на изобретения, проявленная вслед за таможенным объединением (1883), потерпела неудачу. Появление единого закона стало возможным только со времени объединения Германии и ближайшим поводом к его изданию послужила Венская выставка 1873 года, которая обнаружила отсталость германской промышленности. Это было приписано отсутствию в Германии защиты прав на изобретения. Вследствие этого движения издан был закон 25 мая 1877 года о патентах, довольно существенно видоизмененный новеллой 7 апреля 1891 года. Австрия до сих пор остается под действием устарелого закона 15 августа 1852 года. Один из новейших и лучших законов о привилегиях - это швейцарский закон 25 июня 1888 года.
Однако право на промышленные изобретения должно было одно время выдержать сильный натиск со стороны тех самых принципов, из которых оно выросло. Если свобода промышленности требовала обеспечения за каждым результатом его труда, то, с другой стороны, та же свобода не согласовалась с монополиями. Отсюда в половине XIX века, в эпоху высшего расцвета экономического либерализма, обнаруживается во всех странах Западной Европы, во Франции (М. Шевалье), в Англии (Армстронг), в Германии (Бемерт) сильное течение против прав изобретателя. Но оно скоро ослабевает и уступает место общему признанию необходимости обеспечить интересы, связанные с промышленными изобретениями, в виде ли права собственности, или в виде исключительного права.
В России привилегии начинают выдаваться отдельным лицам, по усмотрению власти, с половины XVIII столетия. Такая привилегия, напр., была выдана в 1752 году Ломоносову на делание разноцветных стекол, бисера и стекляруса, "дабы он, Ломоносов, как первый в России тех вещей секрета сыскатель, за понесенный им труд удовольствие иметь мог"[201].
Первый закон о привилегиях издан был в России в 1812 году[202]. В появлении его сыграл роль Сперанский, который проводил взгляд на право изобретателя как на собственность. Привилегии выдавались как на собственные, так и на привозные из-за границы изобретения на срок 3, 5 и 10 лет. Предварительного рассмотрения ходатайства не производилось; довольствовались явкой, предоставляя каждому заинтересованному оспаривать привилегию судебным порядком.
В 1833 году появляется новый закон о привилегиях, которым введена была система предварительного рассмотрения вместо явочной системы. Все дело по выдаче привилегий сосредоточено было в министерстве финансов, откуда направлялось через Государственный Совет на Высочайшее утверждение. В 1870 году отменена была Высочайшая санкция и привилегии стали выдаваться от имени министра финансов[203].
Наконец, 20 мая 1896 года был издан ныне действующий закон о привилегиях на изобретения и усовершенствования.
Дата добавления: 2019-03-09; просмотров: 248; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!