Расскажем теперь, как мы должны её называть. 7 страница
Вторая Венеция, которую мы имеем в водных лагунах, является, как можно увидеть, чудесным местом обитания, ибо нет в мире такой власти и такого флота – ни у императора, ни у королей, ни у прочих князей, какие есть в этом мире, – которые бы заставили нас бояться, что они нас захватят и завладеют нами. Наш флот, которым мы владеем, возит нас во всему миру, когда нам нужно достать необходимые припасы. Всё, о чем мы можем только помыслить, мы находим, и никто не может помешать нам находить всё это для себя в чужих краях. Но мы сами может мешать им в их собственных странах. Расскажем вам по порядку обо всём, что произошло между нами и Нарзесом. Нарзес, услышав подобное, решил с позволения герцога и одобрения добрых людей прийти в Венецию, чтобы то, что он обещал царьку Италии, его городу и вельможам, … 206 Если мне доведётся увидеть такое чудесное положение, то мы покажем его ему. Из того края Италии мы привели его в нашу землю – Венецию; и он как свои богатства, так и готскую добычу, которая досталась ему и отчасти нам, целиком передал нам. Вместе с нами и с римлянами он вёл войну с готами из-за их неверности империи. Всю эту добычу мы должны были целиком отдать ему, когда он придёт в нашу землю. Когда же он узнал о таком посланце и присланном императором письме, то побоялся оставаться в Италии; и пришёл с нами в нашу землю, и увидел [её] чудесное местоположение [посреди] воды; и мы показали ему все венецианские пределы, а также наш флот. Но он сказал так: «Если я смогу снискать милость у императора, то со всем его флотом не убоюсь ни одного врага империи. Вместе с тем здесь в Венеции во множестве имеются яблоки и прочие разного рода плоды, которые не прочь была бы добыть плодоносная Италия, и это может соблазнить их к попытке их добыть, если я вернусь в Константинополь». Всё же он остался в Венеции, и оказал герцогу и всем нам великую честь; он встретил у нас славный приём и, как и обещал королю Италии, всем князьям и городам, сделал смотр по всем землям Венеции – как епископов, так и церквей и священников, всех клириков и бедных, вдов и сирот. Он оказывал утешение всем, кто к нему обращался, и тут же подавал любую помощь. Мы знаем, что он – истинный почитатель Бога. Первый его замысел: он построил две церкви возле дворца герцога; да и сам дворец там был завершён за счёт его средств, которые он по мере сил выделил. Удивительное дело – видеть здесь ныне пышные дворцовые постройки. По его же предложению эти церкви оказались не вдали, но поблизости от дворца герцога. Одну он основал в честь святого мученика Феодора, предложив для украшения дорогие колонны и камни. Он велел создать и пышно расписать памятными текстами крипту (cuba) в честь герцога и епископа Оливольского, во времена которого она была основана 207. Эту крипту он украсил дорогими каменьями. Он не хотел освящать её согласно обычаям Италии или франков, так как обещал найти много мощей и положить их в алтарях этой церкви. Почтительно предложив план здания, он построил его в соответствии с ним. Герцог постановил ей быть часовней под властью и юрисдикцией всех герцогов. В церквях он, согласно надобности, поставил певчих и чтецов. Он пожаловал множество фунтов в разных сокровищах на эту церковь – герцогскую часовню – и передал её во власть герцога и венецианцев. В этой церкви святого Феодора расположился и сам Нарзес. Герцог вместе с нами встречался с ним каждый день, и мы проводили с ним дни и ночи. Он заботился о благополучии, преуспевании и чести нашей страны, и мы находили у него всяческие имеющие добро советы, что было на благо нашим душам и телам. Другую церковь возле дворца он основал в честь святых Мены и Геминиана. Последний был аббатом, провозвестником и поверенным всего венецианского народа; затем он был возведён в епископы своего города Модены и умер, окончив святейшую жизнь, 30 января 208. Герцог и епископ, когда услышали весть о смерти святого собрата Геминиана, распорядились с одобрения венецианцев освятить эту церковь в его честь. В здании этой церкви, которую построил Нарзес, он принёс всем свои поздравления. Далее, несомненно и то, что мы имеем у себя тело блаженнейшего евангелиста Марка; Нарзес заложил в честь его святейшего тела фундамент церкви, согласно тому образцу, который он видел в Иерусалиме у Гроба Господнего … если я вернусь в Константинополь. Оттуда он пришёл в Венецию, как и обещал. Герцог Венеции окончил у нас жизнь, после чего его кости были перевезены жителями Венеции вместе со всеми его родными в Константинополь».
|
|
|
|
|
|
|
|
|
После того как Лонгин выслушал все эти сведения, он сказал венецианцам: «Если всем вам, венецианцам, и вашему герцогу угодно и вы согласны, чтобы и я пришёл в Венецию, то, если вы пожелаете отправиться с вашим флотом в Константинополь, и Нарзес, и я отправимся вместе с вами. Поскольку вы знаете и уже слышали, что я обещал царьку Италии и городам, то, если хотите покориться империи, я добьюсь этого для вас без принесения клятвы верности. Но вы должны согласиться между собой называться верными [слугами] империи и дать обещание объявлять и вести по приказу своего императора войну с [его] врагами, и пусть герцог с вами всеми даст это обещание только мне. И пусть ваш герцог отправится вместе с нами в Константинополь, и обо всём, что вы хотите просить у императора, сообщите мне в письменном виде; и таким образом я уговорю императора утвердить эту запись и навсегда обеспечить вам право постоянно посещать торговые места. Когда бы вы ни пожелали прийти на своих кораблях с товарами в земли Антиохии, вы спокойно сможете ездить по всем землям, которые находятся под властью империи». Когда герцог со всем венецианским народом с любовью и приязнью услышали такое предложение, они обрадовались и ободрились; и поторопились его принять. Они просили через отправленных послов, чтобы Лонгин прибыл в Венецию. Герцог и Нарзес вместе с множеством трибунов и иных людей на разных судах вышли ему навстречу. Они ждали его под звон колоколов и такое громкое звучание флейт, кифар и органов, что и грома небесного не услышали бы во всём дворце герцога, когда прибыл императорский посол, словно это пришёл сам император a prolepsis 209. Когда он приблизился к церкви святого Феодора, к нему вышли 50 клириков, облачённых в церковные наряды и певших звонким голосом, и встретили его со всеми подобающими его должности почестями. Когда он вышел из церкви, то вместе с герцогом вошёл во дворец. Трибуны вместе с ним и со всеми прочими людьми предстали перед Лонгином, посланцем императора. И тот сказал им всем – герцогу и всем родам всего народа, которые собрались разом ради этого: «Я, конечно, слышал от вас самих и от других людей, что вы нашли чудесное [место], обладающее таким славным положением. Вы спокойно живёте тут в безопасности, ибо вам нечего бояться ни со стороны императора, ни со стороны иных светских князей, и я никого не могу назвать, кто мог бы бороться с вами по чьему-либо приказу, и нет такого флота, который мог захватить вас и ваши владения. Говорю вам: если вы хотите повиноваться императору, то изложите в грамоте всё, чего вы хотите, чтобы я добился от него от вашего имени. Положитесь на меня: всё это будет исполнено для вас императором». Герцог же обещал перед всеми собираться [в дорогу] вместе с ним, с одобрения всего народа Венеции. Таким образом все разом дали согласие на то, чтобы он собирался в путь. Когда корабли вышли, чтобы идти в Константинополь, герцог заявил Нарзесу, что он отправляется в Константинополь вместе с Лонгином, чтобы добиться от императора милости и всяческого мира. «Всё, что он попросит для тебя у его величества, он по праву заслужит для тебя добиться». Когда они вместе прибыли в Константинополь, то оказались среди благороднейших и мудрейших мужей, которых и отправили сообщить императору о своём прибытии. И он с любовью и приязнью почтительно их принял. Лонгин передал императору те сведения, что были записаны выше, и точно так же сообщил о заявлении венецианцев. Тот велел герцогу предстать перед собой, соглашаясь возвеличить венецианцев. Герцог и благороднейшие трибуны, которые с ним были, припали к его ногам, заявив, что отныне они будут зваться слугами святейшей Константинопольской и Римской империи, и будут в поте лица трудиться на благо империи под игом его приказаний и в его власти; их почтили среди всех послов и местом, и званием, и он дал им больше, чем всякому народу, пожаловав право всегда находиться под защитой и в безопасности по всему побережью всей империи, согласно утвердительной грамоте и в соответствии с тем, что святейший Константин объявил всему христианскому миру и утвердил грамотой за старой Венецией; и точно так же за новой.
|
|
|
О том, как Ираклий пришёл через Паннонию.
В то время он единовластно правил империей. Когда он осведомился и услышал об уничтожении городов, которые были разрушены тем кровожадным племенем язычников, и узнал, что [их жители] после этого бедствия собрались все разом и основали там город, со всех сторон окружённый водой, то Ираклий пожелал построить себе там дворец и позволил себе там осесть; августа Елена, мать Константина, доставила туда из Александрии кафедру, на которой сидел блаженнейший Марк, проповедовавший народу Александрии Христа словами своего Евангелия. Там он нашёл и другую кафедру, на которой сидел в Аквилее блаженный Гермагор; последний отправился к блаженнейшему Марку, блюстителю Александрийского престола, который [получил] от блаженного Петра, князя апостолов, Антиохию, где тот впервые основал выдающуюся церковь, и был её вторым викарием. Эта первая вселенская [церковь] имела первенство, ибо была основана камнем – Петром, и на этом камне создана его церковь, и врата ада не одолеют её 210. Бог поручил ему пасти агнцев и овец и хранить ключи от неба; и передал ему власть вязать и разрешать души. В Антиохии блаженнейший Марк, его крестный сын и возлюбленный ученик, согласно тому, что услышал от него 211 в Риме, продиктовал или написал по просьбе братьев Христовых в Риме Евангелие, и отправился вместе с ним 212 в Аквилею, и проповедовал там имя Христово. И взялся управлять уже третьей церковью; отправившись из Аквилеи в Александрию, он и там проповедовал слово Христово и имя Господне. А в той церкви 213 он поставил вместо себя викария 214 и ту кафедру, которую август Ираклий привёз с собой из города, что зовётся Гераклея, в город Новую Аквилею, который зовётся островом митрополией Градо. На нём была с великими почестями основана Градская церковь. Святейший Константин вместе со всеми западными епископами утвердил на вселенской соборе предписание – [считать] святую римскую церковь первой во всех христианских провинциях; она распространилась по всему миру после переноса святейшей империи в Константинополь, так что весь круг земной обратился к вере Христовой; и римская церковь была поставлена первой в мире и вселенской. Он постановил, чтобы прежде всего митрополией стала Аквилея, так как она была первым городом Италии; и пожаловал ей престол, поскольку князем апостолов Петром туда был направлен блаженнейший Марк. Он проповедовал Евангелие Христово народам Италии и Галлии, и обращал их к вере Христовой словами своего святого Евангелия. Так что второй после римской церкви он повелел быть церкви Аквилейской.
Предписание, что было передано императором и римским понтификом скриниарию, дабы сохраняться под властью римской церкви, было по установлению и указанию всех епископов провозглашено таким образом. Оно гласило, что всё, что является частью Запада, должно находиться под властью римской вселенской церкви. А то, что является Константинопольской империей, находится на границе с язычниками; предписано было знать свойства римского народа, из-за которых та часть называется западной. Так вот, они – убийцы (occissores) и храбрейшие воины на войне, украшены крепостью тел и мастера в изготовлении разных хитроумных и дивных изделий, выносливы на пирах и имеют красивую наружность; из-за этого та часть и зовётся Западной (Occidentem) 215. А теперь следует обратиться к народу, происходящему из той части, что зовётся Восточной, и вот что следует знать об особенностях его происхождения. Ведь святейший Константин был родом из восточной части; так как Бог обещал ему дивное разнообразие, он по повелению Божьему поставил во главе всего Востока город, велев назвать его по своему имени Константинополем. Ничто в мире нельзя назвать равным этому городу, ибо он получил фундамент, заложенный руками ангелов вдоль лошадиной тропы. Фундамент церкви точно так же заложили у знаков, которые, как можно прочесть, были поставлены у алтаря, где святейший император август велел вначале строить город и церковь у [его] подножия. Ночью ничего не было видно, и над тем, что зримо сломалось, утром потрудились вдвойне, пока не дошли до вершины. Тогда увидели и обнаружили, что вышли за рамки знаков, которые были там поставлены, и в длину, и в ширину, и в высоту. После того как они не нашли знаков, то ничего больше ни в городе, ни в церкви не возводили ввысь. Мастеру, который работал на верху, представили на обозрение всё, что было построено ранее, и он на виду у всех велел работникам спуститься вниз, и люди увидели, как те вошли в церковь. Как только они это увидели, так сразу спешно пришли сообщить об этом императору. Император велел передать, чтобы эти работники предстали перед ним для получения награды за их [труд]. Но, когда люди пришли к церкви и вошли в неё, то сколько ни искали, никого там не увидели. Тем, кто совершал поиски, попался маленький мальчик, который прятался в церкви. И ребёнок сказал этим представителям и чиновникам императора: «Тех, кого вы ищите, здесь нет; а если сюда придёт император, то и они поспешат прийти к нему в церковь. Ведь они часто бывают в церкви и, когда беседуют тут, сильно желают видеть лицо императора; но теперь их здесь нет, и далеко то время, когда они вернутся ко всем». То же самое он сказал императору. Когда император заволновался, он с множеством своих придворных почтительно пришёл в церковь; и они увидели издали, что ворота распахнуты, одна стена вынесена за ворота и поставлена прямо, а над алтарём – надпись греческими и латинскими буквами, которая гласит: «Сам Бог освятил её, согласно слову, позволяя обрести спасение всем, кто ищет убежище в церкви; ведь Бог – тело церкви, и служители у алтаря обращаются с телом Господним. Ибо каждый христианин, который призовёт Христа и имя Господне, спасётся. Те же, которые преследуют или убивают в церкви, считаются среди тех, которые схватили Иисуса и били его, которые плевали на него, отреклись от него и пригвоздили его к кресту. Равно как и те, которые дают и принимают подарки за рукоположение в церковный чин, ибо считают деньги за кровь Христову; так как и Иуда из-за денег предал Господа. Из тех же денег, которые полагали к ногам апостолов, блаженнейшие Пётр и Павел давали каждому, в чём кто имел нужду 216. А Симон Волхв причинил апостолам много вреда за то, что была осуждена ересь симония. И евангелист Матфей излагал в страстях Господних, говоря так: «Непозволительно положить их в сокровищницу церковную» 217, потому что это тело и кровь Христовы; и Иуда бросил серебряники в храме, считая их той самой ценой, ибо непозволительно класть в святилище то, от чего нельзя ждать ничего хорошего. Какую награду следует давать тому, кто продаёт и покупает Христа? Что они попросят при входе сюда, [как не то, что получил] Иуда, предатель Господа нашего Иисуса Христа? Когда он соучаствует с ним, то и получит иудину награду. Ведь что сказал апостол? «Даром получили, даром давайте» 218. Горе тем, кто получит за это награду! Лучше было бы им вообще не родиться на свет 219». В конце надписи было такое завершение: «Пусть никто не входит в эту церковь, если не приступит сперва к молитвам и через молитву к посту, чтобы оказаться достойным войти в неё». Ибо есть греческое слово «басилевс»; «господин» 220 на греческом языке значит «кир» (kire), а по латыни – «глава» (caput), ибо головой управляются члены. Христа следует полагать главой, ибо птицы небесные и четвероногие земные, вставая с рассветом, славят и прославляют Христа, поскольку Он – творец всего сущего во всём мире, создатель творений, ибо всё возможно верующему 221. Насколько более ценно то, что Бог создал после всего этого, ибо Бог, взяв от грязи земной, сказал: «Будь человеком», и сделался человек, и сотворил Он его по своему подобию. Человеку известно всё это, а также и то, что из-за греха женщины, который она изначально навлекла [на него], поскольку преступила заповедь Господа, и от того, что она отведала яблоко, всем из-за её укуса придётся вкусить смерти, и никому не дадут пощады. Бог не попрал для него смерть. Человек, который обладает разумом, должен узнавать, познавать и предвидеть, что хорошо и что плохо, посредством различных чувств, ибо людской природе присущи пять органов чувств: зрение, слух, вкус, обоняние и осязание. Зрение повинно в том, что касается греха и поиска выгоды; то, что видит глаз, приходит на сердце 222. Если красивая женщина видит издали мужчину, а мужчина – женщину, оба они предаются распутству, словно уже сотворили и совершили грех 223; или, если они видят золото, серебро либо нарядные одежды, говорят ли, беседуют ли, думают ли о них, они уже совершают грех, словно украли их. Ухо внимающего вводит в сердце для понимания речи тех, кто злобен по натуре и для кого злоба привычна и естественна. Сердце осуждает на основании слышанного ушами, сеет слухи в народе; ибо весьма приятно слушать и возводить хулу на всех. Или вкус: не то, что входит в уста, оскверняет человека, но то, что выходит из уст, оскверняет человека 224. Ещё ли не понимаете то, что Господь сказал через Евангелие: что всё, что в нас входит, проходит в чрево и извергается вон? А исходящее из уст – из сердца исходит – сие оскверняет человека. Ибо из сердца исходят злые помыслы, убийства, прелюбодеяния, любодеяния, кражи, лжесвидетельства, хуления – это оскверняет человека 225. Ибо человек смотрит на лицо Господа, который на небесах, понимая добро и зло; и осмысливает в сердце всё, что относится к целости греха. И, если он знает, что это – грех, то не совершит его и не будет упорствовать в нём; или будет вынужден бедствиями признать правильность во всём свидетельства, что для всякого христианина, ведущего мирскую жизнь и приступающего к будущей, стыдно упорствовать в том, что обрекает его на погибель в геенне огненной, где один день, как тысяча лет, и тысяча лет, как один день 226. Ведь если согрешил в мелочи, странно было бы не грешить, но упорствовать в дурном. Ибо каждый достоин получить награду по своему труду 227; чтобы добрым воздавали добром за то хорошее, что они совершили, с изложением правосудия, а злым – злом, ибо они до конца упорствовали в нём, сохраняя всё, что присуще беззаконию.
Х.
Герцог Арнульф родил Ангиза; герцог Ангиз родил герцога Пипина; герцог Пипин родил герцога Карла. Тот в повозке родился и в повозке был произведён на свет. Карл родил Пипина, который был первый помазан в короли. Тот происходил из рода армян и греков 228. Король Пипин родил императора Карла Великого. Карл родил императора Индоита 229. Он постановил, чтобы римский и константинопольский император получал корону от римского апостольского престола, и у константинопольских императоров был обычай приходить в город Эмилии 230 и восседать там на третий или на пятый год. Все города Италии, что были подчинены судебной власти константинопольского императора, он точно так же подчинил власти королей франков, по условию договора удержав за ними звание императорского консула, то есть должность римского патриция и префекта. Герцог Венеции и все старейшины венецианцев договорились с Карлом Великим, королём франков, галлов и Италии, по поводу защиты имений, которые принадлежали им по замкам и городам всей Италии, что по праву была владением Карла, и этот герцог вместе со всеми теми венецианскими старейшинами, которым принадлежали эти имения, [добились] по условиям заключённого договора, чтобы ценз, который каждый год поступал с них этим старейшинам, чьим владением они были, оставался за ними. Тогда же герцогом и всем венецианским народом было утверждено и признано, что 50 венецианских фунтов должны уплачиваться в качестве дани каждому из королей. По условиям этого договора император Карл утвердил правила ведения торговли и прочих дел между областями Италии и Венеции. Два монастыря, которые были учреждены и построены теми венецианскими старейшинами: один – в Брондоло, где находится церковь в честь архангела Михаила и ещё одна – в честь Пресвятой Троицы, которой подчинён монастырь; а другой монастырь – в честь святого Илария, который расположен на материке; города Альтино и старая Аквилея, которые разрушены язычниками, вместе со всеми их владениями; эти имения, в том числе другая часть Истрии и города Далмации, и от места захваченной старой Венеции до пределов Паннонии, должны по древнему обычаю остаться под властью венецианцев; всё это император Карл Великий взял под свою защиту. Тут, однако, он просил о разрешении прийти в Новую Венецию; но все ему в этом решительно отказали. Когда он услышал, что ему не разрешили прийти, то возмутился и тут же выступил со всем своим войском, чтобы захватить все земли Венеции. Все маламоккцы, увидев и услышав подобное, оставили опустевшими все свои жилища и со всем своим скарбом прибыли на Риальто, чтобы чувствовать себя в безопасности, ибо уже услышали от него, что он завладел островом Маламокко до того, как лангобарды снарядят корабли. На Маламокко не осталось никого – ни мужчин, ни женщин, кроме множества старух, в том числе одной, которая была замечательной дамой; её – удивительное дело! – допускали на советы мужей, чтобы услышать от неё то, что послужило бы чести и спасению всех венецианцев 231. Таким образом эта старуха всем давала славный совет. Так она делала, а когда произошли перемены, к ней и к прочим вместе с ней стали по прибытии императора Карла относиться с презрением: ибо все юноши и отроки, молодёжь и седые старцы, увидев их, когда те предстали перед ними, стали плеваться, глядеть свысока и весьма насмехаться над ними, [видя, как] одна поддерживает другую при ходьбе. Когда они пробыли там уже полгода, заняв все жилища маламоккцев, – некоторые, помимо этого, расположились в палатках по всему острову Маламокко, другие – на острове Мерседес, – они увидели, что прибыли корабли, снаряжённые венецианцами. Когда те обложили их по кругу, то, бросив изначально хлеб и жареных морских устриц (cluces), сильно тревожили их, и катапульты венецианцев поражали их в грудь. Люди были сильно удивлены; и говорили, что им всего изрядно досталось за этот день. Когда все они уже [долгое] время непрерывно стояли там, император велел тем старым женщинам предстать перед ним. И император спросил у них совета: возможно ли с их помощью придумать что-нибудь, «чтобы я мог найти, как мне добиться результата». И та славная и полная мудрости женщина, который была искусна в [разных] вопросах и имела наилучший план, сказала императору: «Поскольку мы в преклонных летах, достигли старости и не можем стоять прямо, сыновья, дочери и родные держат нас в бедности; мы изгнаны и выброшены ими всеми из всего, что нам принадлежит, в том числе из принадлежавших нам имений, и нет никого, кто оказал бы нам помощь или проявил милосердие; этот наглый венецианский народ [грешит] против Бога и ближнего». На глазах у императора эта старая женщина и прочие вместе с ней распростёрлись у его ног, ища у него милосердия по поводу их имений; и сказали ему: «Если бы мы могли найти лодку, и меня бы отвезли два малоценных мужа, то более сотни сильных мужей, которые прозябают в бедности, с уверенностью пришли бы сюда к вам, если их служба в течение одной ночи будет щедро оплачена с вашей стороны. Утром, когда рассветёт, я сделаю так, что вы захватите всю страну и их всех, пока они не оправились от сна; тем самым и воины все до единого останутся целы. Найдя множество досок с венецианских судов, из которых венецианцы настелют прочную деревянную дорогу вдоль каналов и речек до твёрдой земли, и притом весьма широкую, пехота и рыцари смогут по ней пройти». Император Карл поверил; а старая советчица и прочие вместе с ней получили от императора много даров благодаря ей; но она получила во сто крат больше. Как старая женщина сказала, так она и сделала. Когда настал вечер, она пришла к императору со ста молодыми мужами; и они получили от него много денег. Как она в соответствии с замыслом сказала, что венецианцы погибнут от неё, старухи, так и юные мужи с прямотой, твёрдостью и непритворной искренностью обещали императору [всё] устроить. Женщина поручилась честным словом. Юные мужи подтвердили ему [это] присягой. И они стали укладывать немалых размеров корабельные снасти и большие бочки, скрепив их длиннющими досками достаточной величины, которые были положены сверху, как мост, и в течение всей ночи пройдя на лодках вдоль каналов до самого Оливольского епископства. Другие из этих венецианцев свернули в сторону острова Мерседес и пришли к Маламокко. Когда эти люди уже собрались воедино, та женщина преклонных лет, получившая благодать Божью и пылавшая благом премудрости, почему и Венеция была спасена ею по милости Божьей, спешно и непоколебимо поплыла на судне вместе с наиболее юными мужами, и другие женщины, спрятав судно, тайно привели их ради безопасности в Риальто. А она, перед тем как рассвело, поспешно [приплыла] к императору на быстроходном судёнышке примерно с 25 мужами и сказала, чтобы рыцари и пехота, все как один, выступили, причём не раздельно, а всей массой. Люди, не зная и не ведая о том, что было сделано, взнуздав лошадей и проскользнув все до одного, начали по приказу императора идти всей массой, чтобы захватить тех спящими в их постелях, как императору посоветовала та пожилая женщина. Луна покрылась мраком, и ничего не было видно. Когда рыцари и пехота стали все разом идти по мосту, что был наведён над глубоким каналом, то бутыли, бочки и сосуды под досками разошлись по всей длине канала, а корабельные снасти – по его ширине, и раскатились вокруг; когда же дрогнули доски, то лошади поломали себе ноги; люди не видели этого, но шли скопом в ночном мраке, ибо не было в них света Божьего. Старая женщина на малом и быстроходном судёнышке торопливо плыла рядом с ними и, словно увидев, что может наткнуться на что-то, отплыла подальше от них, ободрившись, что вышло так, что не надо идти дальше, и что никто не уцелел. А те шли один за другим, и оказывались под досками; если кто и оставался цел, то никто не слышал его голоса, так что и те, кто уцелел, задохнулись. Утром, когда рассвело, в первый час дня, император Карл и немногие, которые остались вместе с ним, обнаружили, что все рыцари и его люди утонули все до единого. Они увидели, что в воде плавают канаты, сосуды и бочки катались вокруг и весь канал наполнился досками и телами мёртвых возле острова. Поскольку весь народ с большим и малым флотом снаружи и внутри известили и оповестили по улицам в течение всей этой ночи, венецианские суда были приведены в боевую готовность и выступили смело и с большой отвагой, зная о том, что случилось. Ужас и горе охватили императора, когда он увидел [всё это] перед своими глазами, а также страх – когда он увидел, что пришли эти суда, так что он не знал, что ему делать. Когда те приблизились и окружили его по всей длине острова, ни один человек не вышел к нему с кораблей. Император спросил, находится ли на каком-либо из судов герцог. Тогда появился герцог Беат, брат Обелерио; и император открыл им всем, что это именно он 232подал ему этот совет 233. Благороднейшие венецианские мужи, которые там были, когда герцог Беат, его брат, промолчал, пожалуй, могли бы его схватить. Император сидел верхом на огромном, сером и резвом коне; точно так же и некоторые мужи, которые остались вместе с ним. На острове стояло множество взнузданных лошадей без седоков. Император с большим смирением [обратился] к герцогу Беату и ко всему венецианскому народу и, сетуя, смиренно [сказал] им: «Я пришёл поклониться гробу с телом блаженного евангелиста Марка, которого недавно доставили к вам из Александрии 234. Но хочу здесь заявить, что я, как и обещал вам всем помощь, так и [ныне] обещаю всегда быть покровителем, помощником и защитником ваших имений в Италии. Поскольку я узнал, – сказал император, – и увидел, что город и край спасён ею, то посредством тела святого евангелиста Марка, которое находится у вас, и посредством женщины мне открылась истина: этот евангелист всегда будет заступником перед Господом за землю Венеции. Поэтому вы, люди, будете спасены, взывая к его телу». Когда герцог Беат и венецианцы средней руки, которые сошли на сушу со своих судов, услышали это, они все запели псалом. Герцог и все они бросились к ногам императора Карла Великого, умоляя его прийти [к ним]. Император держал в руке большое копьё и, протянув руку вправо, дал всем поцелуй мира. То, что он сказал на словах, следовало подтвердить правой рукой посредством правдивого обещания. Когда он сказал, что собирается уйти во Францию, то обещал тотчас же послать за своим сыном Людовиком и возвести его в короли Италии, чтобы он был защитником всего народа и земли Венеции. Император сошёл с коня, на котором сидел. Герцог просил, чтобы он позволил ему получить его и сесть на него, и все, которые сошли там на землю, получили от него в дар коней других. Император просил, чтобы ему точно так же позволили сесть на коня, и следующим ударом для него было то, что он, император, сел на маленького и невзрачного коня, а его возмущённые люди, все до единого, вообще остались без ничего. Когда он приблизился к морю, то, поскольку в руках и в сердце императора была большая мощь, он, размахнувшись, с огромной силой бросил этот трофей в морскую пучину и сказал перед всеми так: «В знак того, что ни вас, ни кого-либо из людей в мире я не потревожу, я бросил в морскую пучину это копьё, чтобы как оно никогда не покажется на свет, так и в мире никогда бы не появился тот, кто причинит вред венецианскому государству; а если таковой придёт без всякого страха, то пусть его поразит молния и обрушится на него и на его людей гнев Божий, как он обрушился на меня и на всех моих людей; Бог и тело блаженнейшего евангелиста Марка явили мне в откровении, что Бог рассеет по его ходатайству всё, что появится во вред вам и Венеции».
Дата добавления: 2019-02-26; просмотров: 138; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!