Первые попытки созыва Всеправославного Собора
Первое решение о созыве «Святого и Великого Собора» было принято при отсутствии большинства Поместных Православных Церквей в 1923 году на «Всеправославном конгрессе» в Константинополе, возглавленном патриархом Мелетием Метаксакисом - известным благодаря чудовищному и непоправимому расколу, который он спровоцировал в Церкви с совершенно незаконным решением навязать григорианский календарь.
Затем начался процесс составления списка тем, которые должны были рассматриваться на Соборе. Первоначально их цель состояла в том, чтобы созвать новый «Вселенский собор» в 1925 году в 1600-ю годовщину первого Вселенского Собора, состоявшегося в Никее в 325 году. В конце концов, это было признано невозможным, что стало еще одним примером несогласия и возражений, которые окружали этот Собор с самого начала. Затем Собор обсуждался в рамках «Межправославной православной комиссии» в 1930 году на Святой Горе Афон. Эта встреча, опять же, закончилась без каких-либо результатов.
Начало второй половины XX века привело к резкому распространению и расцвету экуменизма, связанному с конкретными людьми и событиями. Следует отметить создание Всемирного Совета Церквей (ВСЦ) в 1948 году и восхождение на престолы Рима и Константинополя двух человек, ранее знакомых друг с другом, с особой предысторией, которые имели общие цели и одинаковый стиль общения. Это кардинал Анджело Ронкалли, известный как Иоанн XXIII, который был избран Папой в 1958 году, и архиепископ Америки Афинагор, который был избран Вселенским Патриархом в 1948 году.
|
|
|
Именно в этот период политика, а особенно американский фактор, оказывали особенно сильное влияние на дела Церкви. Именно в этот период «холодная война» достигла кульминации, и Соединенные Штаты Америки начали активно укреплять Фанар, чтобы противодействовать возможному влиянию СССР через Русскую Церковь на православные страны Восточной Европы. В рамках этих событий западные правительства поддерживают и поощряют «экуменический диалог», а также попытки «сближения отношений между Церквами Востока и Запада».
В 1948 году Патриарх Максим V принудительно покинул Вселенский Престол из-за обвинения в пророссийских настроениях и действиях. США начинают действовать решительно и стремятся водворить на Фанаре сильную, заслуживающую доверия личность, подходящую для удовлетворения вышеупомянутых потребностей и достижения ряда конкретных целей.
Во время избрания нового Патриарха турецкое правительство вычеркнуло из списка кандидатов всех архиереев Постоянного Священного Синода Константинопольского Патриархата, и при согласии правительства США и Греции патриархом был избран архиепископ Америки Афинагор.
|
|
|
Искусственное навязывание православию «Первого»
С того времени США предоставляли – как средство нейтрализации российского влияния – свою поддержку Фанару, настойчиво стремившемуся к внедрению «первенства» или «примата» и на православном Востоке. Ведущие представители Вселенского Патриархата вели систематическую пропаганду в этом направлении. Митрополит Прусский Элпидофор даже дошел до того, что осудил как еретиков всех, кто противостоит навязыванию «примата» в Православной Церкви.
В частности, он писал:
«Отказ признать за кем-либо первенство в Православной Церкви, первенство, которое может воплотить «protos» [первый], то есть епископ, имеющий привилегию быть первым среди своих братьев-епископов, представляет собой ересь. Обычное утверждение о том, что единство среди православных может быть обеспечено либо их общей верой и обрядом, либо Вселенскими Соборами в качестве института, является неприемлемым. Обе эти модели безличны, в то время как в нашем православном богословии принцип единства – всегда личность. Действительно, как на уровне Святой Троицы, принцип единства – не в божественной сущности, а в личности Отца («монархия» Отца); точно таким же образом и на экклезиологическом уровне, в Поместной Церкви, общей точкой является не священное собрание или общность обряда, а личность епископа. Следовательно, на всеправославном уровне принцип единства не может основываться на идее или институте, но на конкретном человеке, если мы действительно хотим оставаться последовательными в нашем богословии». [24]
|
|
|
Очевидно, что взгляды митрополита Прусского перекликаются с богословствованием митрополита Пергамского[3] относительно человека. По этому поводу митрополит Навпактский[4] сказал следующее: «Не боясь быть уличенным в нагнетании обстановки, могу с уверенностью утверждать, что спекуляции на тему проблематики личности являются ересью, продолжением арианства, монофелитства, созданной под влиянием экзистенциальной философии» [25]. «Церковь, по учению святого апостола Павла, есть Тело Христово, основной принцип Церкви – христоцентричность, а не триадоцентричность, поскольку Христос «Единый от Троицы» воплотился, то есть воспринял человеческую природу и обожил ее.
Когда Церковь характеризуется как «образ» или «по образу Святой Троицы», то, со строго богословской точки зрения, происходит смешение богословия и Божественного домостроительства, смешение тварного и нетварного. Более того, из определения Церкви как образа Святой Троицы проистекают многие проблемы, которые касаются отношений между Церквами и ипостасных свойств Лиц Святой Троицы». [26]
|
|
|
Следует также отметить, что, богословствуя о человеке, а также о Церкви как образе Святой Троицы, и используя это богословие для навязывания примата, митрополит Пергамский превосходит даже папских богословов! На заседаниях Смешанной международной комиссии по диалогу[5] в Аммане (Иордания) в сентябре 2014 года он удивил даже представителей папизма. «Представители со стороны католиков во время перерывов между заседаниями [Смешанной международной комиссии по диалогу] беседовали с представителями Поместных Православных Церквей, и, в итоге, заявили, что Римо-католическая церковь никогда не поддерживала примат Папы такими аргументами, как те, что выдвигались митрополитом Пергамским! Римо-католики отметили, что они считали Папу преемником святого апостола Петра по власти в Церкви, но никогда не высказывали мнение, будто Папа занимает в Церкви такое же место, что и Бог Отец во Святой Троице, а Митрополит Пергамский высказывал это мнение касательно Рима и Константинополя!». [27]
К сожалению, текст Окружного послания Критского «Собора» в главе 1, озаглавленной «Церковь: Тело Христово, образ Святой Троицы», содержит взгляды митрополита Пергамского. С самого начала одной из целей «Собора» было, в частности, провозглашение Вселенского Патриарха в качестве «первого без равных» в Православной Церкви. Односторонняя деятельность Вселенского Патриархата в вопросах экуменизма - уклонение, осуждение, унижение и маргинализация всех других Поместных Православных Церквей - создала и утвердила de facto эту позицию превосходства для Фанара. Представители Фанара, следуя односторонней стратегии систематического и настойчивого навязывания своего выбора и решений, превысили полномочия Вселенского Патриархата в качестве координатора в богословских диалогах и на Всеправославных конференциях. Они спровоцировали, таким образом, оправданную реакцию со стороны других Православных Церквей.
Возвращаясь к событиям прошлого, мы обнаруживаем, что Элладская Церковь всегда оказывала ожесточенное сопротивление интригам Фанара, отказываясь принять или каким-либо образом признать монополию, которую он пытался установить на институциональном уровне над другими Православными Церквами. Другими словами, она отказалась признать навязывание «Первого», не среди равных, а без равных; введение примата власти, а не примата чести в пределах Православной Церкви.
Чтобы проиллюстрировать нашу точку зрения, нам достаточно вспомнить сильное сопротивление Элладской Православной Церкви тому рвению, с которым Патриарх Афинагор спешно созвал Всеправославную конференцию 1963 года, и его попытке навязать свое первенство власти другим Поместным Православным Церквам.
Архиерейский собор Элладской Церкви «единодушно осудил то, каким образом, без всякого уважения к каноническому порядку, проходит организация Межправославной конференции, т.к. Священные Каноны не позволяют признать единовластие за каким бы то ни было предстоятелем Церкви» [28] Обращаясь к Патриарху Афинагору, Архиерейский собор заявил, что «пришел к необратимому решению воздержаться от участия во Всеправославной конференции, принятому единолично Его Божественным Всесвятейшеством, последствия которого направлены на уничтожение нашей Всесвятой Церкви». [29]
5. Патриаршее правление Афинагора – соглашение об «объединении»
Патриаршее правление Афинагора было отмечено непредсказуемыми и невероятными «экуменическими инициативами», непередаваемым и возмутительным презрением и попранием Священных Канонов и устоев Церкви, дерзким и чрезмерным сближением с папистами, «без пределов и границ», как он сам это описывал, невероятными трагикомическими сценами и неукротимым словоблудием на тему любви[6] во время их совместных встреч, а также применением коммуникативных технологий и борьбой за влияние. Все перечисленное выше, а также непрекращающиеся провокации против нравственности и традиций Православной Церкви, как и следовало ожидать, не получило одобрения других Поместных Православных Церквей.
В рамках своей обширной экуменической деятельности Патриарх Афинагор стремился к возобновлению процесса созыва Православного Собора. Таким образом, мы видим очевидную и непосредственную взаимосвязь между так называемым Великим Собором и целями, и задачами экуменизма.
После восхождения на Константинопольский престол Патриарх Афинагор стал инициатором как официальных, так и конфиденциальных контактов с Ватиканом. «В последующие года Афинагор проводил закулисные переговоры с Ватиканом об организации встречи с Папой. Посредниками в организации встречи стали разные деятели католического мира, в частности архимандрит Скрима, выдающийся румынский богослов». [30]
Тесные отношения и контакты, поддерживаемые в течение многих лет с кардиналом Анджело Ронкалли, впоследствии Папой Иоанном XXIII, привели к соглашениям, направленным на продвижение «объединения церквей». Для Папы Иоанна «объединение станет объединением сердец, объединением молитвы: плодами поисков друг друга», [31] которое должно основываться на принципах Французской революции. «Если девиз Французской революции - свобода, равенство, братство - не будет преобладать, не будет ни мира между народами, ни объединения между Церквами». [32]
Это тайное соглашение между Фанаром и Ватиканом о продвижении «объединения Церквей» спровоцировало ряд действий и инициатив огромного символического значения, среди которых была сенсационная встреча Патриарха Афинагора с папой Павлом VI в Иерусалиме (1964 год). Это беспрецедентное и непредсказуемое решение Патриарха Афинагора в одно мгновение совершило переворот всех устоев Православной Церкви, включая Священные Каноны, соборный строй, святоотеческие традиции, догматическое и экклезиологическое сознание и многое другое. Подумать только: все это было сделано одним-единственным человеком, в одиночку, без какого-либо предварительного общеправославного соглашения! Элладская Церковь осудила и эти действия: «Вышеизложенные взгляды Вселенского Патриарха ... произвели неправильное впечатление ... было необходимо, чтобы этот решительный и непредвиденный шаг [Вселенской] Патриархии стал предметом всеобщего обсуждения, и чтобы для его оценки было принято решение среди всех святых Православных Церквей». [33]
Для встречи Папы и Патриарха целенаправленно создавался определенный имидж, подчеркивалось её символическое значение и влияние на массы. Главными особенностями этой пресловутой встречи стало применение особых коммуникативных тактик, сенсационные заявления и неукротимое словоблудие на тему любви, как это признавал и сам Патриарх Афинагор. В то же время, такая встреча подразумевала и особые, частные визиты и заключение тайных соглашений между Папой и Патриархом: «Мы вдвоем зашли рука об руку в его комнату и провели частное обсуждение наедине. О чем мы говорили? Кто знает, о чем могут беседовать две души во время такой встречи? Кто знает, о чем говорят два сердца, которые делятся друг с другом чувствами любви... О чем мы говорили? Мы составили общий план с абсолютным равноправием и без каких-либо различий [во власти]». [34]
Этот «общий план» реализуется постепенно, шаг за шагом, даже сегодня. «Объединение» было предрешено и предварительно согласовано еще тогда. Было четкое соглашение об «объединении вокруг общей Чаши», о чем обе стороны диалога свидетельствовали, как о своем главном желании. «И мы сказали, что встретились на пути к Эммаусу, – продолжает Патриарх Афинагор, – и мы собираемся встретиться с нашим Господом вокруг общей Святой Чаши. В ответ Папа подарил мне святую Чашу. Он не знал, что я буду говорить о Святой Чаше, как и я не знал, что он мне ее подарит! Что же это? Символ будущего». [35]
Важным шагом на пути к этому «объединению вокруг общей Чаши» была попытка постыдного «снятия анафем» между Ватиканом и Фанаром, произошедшая в конце 1965 года, которая было единоличным решением Вселенской Патриархии. Реакция Элладской Церкви была показательной: «С величайшим негодованием было сообщено об инициативе Вселенского Патриарха Константинополя Его Божеств. Всесвятейшества Афинагора. Никто не имеет права продвигать подобные инициативы. Это право принадлежит только всей Православной Церкви». [36]
В латинской версии документа о «снятии анафем» используется термин excommunicatio (прекращение церковного общения), тогда как в официальном переводе Вселенской Патриархии этот термин переводится «анафемы». [37] То есть, на самом деле, в документе говорилось о «возобновлении церковного общения». Как сообщает нам приснопамятный прот. Иоанн Романидис, газета «Нью-Йорк таймс» сообщила о совместном заявлении Ватикана и Фанара от 7 декабря 1965 года касательно возобновления церковного общения[7] на первой полосе газетных изданий, как о конце раскола 1054 года и восстановлении общения в таинствах, которое было прервано в то время. Совершенно ясно, что греческая версия, где говорится о снятии анафем, преднамеренно вводит читателей в заблуждение. Этот вариант предназначался для защиты от возможных негативных реакций со стороны других Поместных Православных Церквей». [38]
Соглашение, в результате которого было отменено отлучение от церкви, подтверждает тот факт, что «Папа Иоанн Павел II перед посещением Фанара (30.11.1979) ... выразил уверенность в том, что единство было восстановлено в результате этого действия (In Tat war der wiederhesteung der Einheit der Christen)». [39]
Патриарх Афинагор был глубоко убежден, что «объединение вокруг общей Чаши» не заставит себя ждать, и что последует «объединение всех христиан», а затем союз между людьми всех религий, всерелигия Новой Эры. «Я верю, что это произойдет. Невозможно, чтобы этого не случилось, потому что все уже начинается. Потому что в Америке вы уже многих объединили вокруг Святой Чаши, и это было успешно! И я сам, когда ко мне приходят католики или протестанты, которые стремятся к единству, предлагаю им Святую Чашу! То же самое происходит и в Риме, и в Англии, и во Франции. Это происходит само по себе. Но это не должно делаться руками мирян и священников. Церковная иерархия и богословы также должны прийти к общему соглашению. По этой причине мы стремимся к союзу с богословами, чтобы достичь этой великой цели, всехристианства. И вместе с этим великим событием настанет день нашей мечты – пангуманизм». [40]
Показательно, что со все решения, принятые во время приватных встреч и переговоров между представителями двух сторон (Ватикан и Фанар), мы увидим в дальнейшем в различных проектах, которые будут постепенно внедряться в жизнь с помощью соответствующих методов и действий. Об этом говорят все сторонники экуменизма, которые подтверждают, что «в действительности, за последние десятилетия руководители наших Церквей, в том числе Папа Франциск и Патриарх Варфоломей, не только на словах выражали намерение исполнить заповедь нашего Господа восстановить единство Церквей, но и приступили к вселяющим надежду, братским действиям, в духе любви и взаимного уважения – к действиям, демонстрирующим искренность и честность их намерений». [41]
Для «согласия между Иерархами и богословами», о котором говорил Патриарх Афинагор, требовалось время, чтобы желаемое «объединение» могло реализоваться, получить официальное одобрение и утверждение на Всеправославном Соборе. Для достижения этой цели, параллельно с «диалогом любви», были запланированы два «Великих Собора», один из которых был созван православными, а другой – папистами (Второй Ватиканский собор). Оба этих «Собора» были необходимы для создания на институциональном уровне необходимых условий и изменений, которые должны были бы произойти для того, чтобы «объединение» могло состояться.
Дата добавления: 2019-02-22; просмотров: 200; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!