Русское еврейство в начале XX века 3 страница
Как показали последующие события, роль эта была немалой, как во время войны, до февраля 1917 года, так, в особенности, после февраля и в годы гражданской войны, когда Красной Армией и Флотом командовал еврей — Бронштейн-Троцкий, а политической частью вооружённых сил заведовал и руководил еврей — Гамарник, не говоря уже о бесчисленных высших командирах — евреях.
Но, кроме евреев лояльных (хотя бы внешне) и евреев доблестно сражавшихся на фронте — немало было евреев, настроенных «пораженчески», но свои настроения державших про себя и ничем их не проявлявших, а, тем менее, о них говоривших.
Это — широкие малокультурные массы русского еврейства, которые традиционно — отрицательно относились к тому режиму, который, по их убеждению, их «преследовал», перенося отрицательное отношение и на все действия и мероприятия режима, включая сюда и оборону государства.
В их понимании Россия не была их родиной, а только временным местопребыванием до того момента, когда они вернутся в свою обетованную землю.
А потому, у них и не могло быть патриотического порыва и подъёма, свойственного тем, у которых прошлое, настоящее и будущее было неразрывно связано с Россией.
Была и ещё одна группа среди русского еврейства — открыто «пораженческая». Немногочисленная, но весьма активная, образованная, политически хорошо подкованная и умеющая вести пропаганду.
Это были евреи — члены революционных и социалистических течений, групп и партий. Значительная их часть пребывала или в ссылке, или в эмиграции и, до февральского переворота, выступать открыто не могла.
|
|
|
Но это не значит, что эта группа не имела влияния на настроения некоторой части русского еврейства, формально остававшейся в годы войны лояльной. И не только влияния на своих соплеменников, но и на многих русских — социалистов и революционеров, считавших, что, только в результате проигранной войны, можно надеяться на свержение режима.
Резюмируя всё вышеизложенное, можно без боязни впасть в ошибку, утверждать, что вся шестимиллионная масса русского еврейства в годы первой мировой воины была единодушна в своём отрицательном отношении к режиму Российской Империи и, если и поддерживала некоторые его начинания во время войны, то только постольку, поскольку эти начинания могли принести пользу еврейству в близком или более отдалённом будущем, всегда ставя интересы еврейства на первое место.
Настроения эти не были секретом для русского правительства и верховного командования и давали основание для сомнений в лояльности евреев, огромное большинство которых жило в черте оседлости, на территории каковой происходили военные действия.
|
|
|
Не имея возможности, в обстановке военного времени, разбираться в каждом отдельном случае и проверять лояльность евреев, живших в полосе военных действий, военное командование принудительно выселяло их из этой полосы, направляя в центральные русские губернии, где евреям до войны жительствовать не разрешалось.
Этими мероприятиями фактически была упразднена черта оседлости, но, с другой стороны, принудительное выселение десятков тысяч, нередко в тяжёлых условиях, с недостаточно организованным транспортом, питанием, медицинским обслуживанием в пути, было встречено евреями, как новая форма «преследований», а сомнение в их лояльности воспринималось, как незаслуженное и бездоказательное оскорбление, не только выселяемыми, но и всем русским еврейством, что усиливало только антиправительственные настроения.
Таково, в общих чертах, было положение во все годы войны, вплоть до февральской революции.
Еврейский вопрос
от февраля до октября 1917 года
В первый же месяц существования Временного Правительства, 21 марта 1917 года, были отменены все ограничительные для евреев законы и распоряжения.
Они, во всех отношениях, были уравнены со всеми остальными гражданами России и перед ними открылись широкие возможности для самого активного участия во всех без исключения отраслях общественной и культурной жизни страны и для занятия любых должностей в правительственном аппарате.
|
|
|
Евреи не заставили себя ожидать и по всем каналам устремились к руководящим позициям во всех, недоступных им раньше секторах общественной и политической жизни России, а также, административным постам.
Четыре еврея стали сенаторами: М. Винавер, Г. Блюменфельд, О. Грузенберг и И. Гуревич. Городским головой Петрограда — еврей Г. Шрейдер, а Москвы — еврей О. Минор. В Киеве в 1917 году мы видим заместителем городского головы еврея Гинсбурга.
На ответственном посту управляющего делами Временного Правительства в 1917 году находился еврей А. Гальперн. Крупные места в министерстве заняли евреи: С.М. Шварц, Д.Ю. Далин (Левин), И.М. Ляховецкий (Майский), Я.С. Новаковский — все социал-демократы — меньшевики-«бундовцы».
Кроме перечисленных выше лиц, немало евреев в «февральский период» революции (до октябрьского переворота) заняли крупные посты в органах местного самоуправления.
Но не сенаторские кресла и высокие положения на государственной службе привлекали евреев, получивших все права.
|
|
|
Неустойчивость Временного Правительства, определившаяся с первых дней его существования, и его зависимость от самочинно возникших или оформившихся организаций чисто политических — революционных, предопределяла и ненадёжность, и непрочность постов и положений на государственной службе.
Революционные карьеры делались не в министерствах, а на митингах и заседаниях советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, быстро фактически присвоивших себе власть и законодательную, и исполнительную.
Туда и устремилось русское еврейство, со свойственной евреям энергией, настойчивостью и уверенностью, что они «всё знают и всё могут».
В то время, в первые месяцы Временного Правительства, на авансцене политической жизни подвизались, соперничая друг с другом, следующие революционные партии:
q Партия «Социалистов-революционеров», от которой вскоре отпочковалось её левое крыло, назвавшее себя «левыми социалистами-революционерами»;
q Партия «Социал-демократов-большевиков» (открытые «пораженцы»);
q Партия «Социал-демократов-меньшевиков», стоявшая на «оборонческих» позициях;
q «Бунд» — исключительно еврейские меньшевики — марксисты, не допускавшие в свою среду не-евреев, но сами весьма активно принимавшие участие в деятельности общероссийской партии социал-демократов-меньшевиков;
q «Анархисты» — последователи учения Кропоткина и Бакунина, требовавшие упразднения всякой власти вообще.
Все названные партии считались «революционными», в отличие от немногочисленных запуганных революционными событиями партий «буржуазных», к каковым причислялась и партия «конституционно-демократическая», переменившая своё название на «Партию Народной Свободы».
Среднее положение между партиями «революционными» и «буржуазными» занимала немногочисленная и мало влиятельная партия «народных социалистов».
Для одних она была не достаточно «революционна» — другие, исходя из её названия, причисляли её к партиям «социалистическим».
Группировки, партии и течения «правые», патриотические, были ошеломлены революцией и пребывали в небытии.
Здесь будет уместно вспомнить, как отнеслось к партиям русское еврейство в целом.
На конгрессе всех еврейских организаций, состоявшемся в первыемесяцы революции, было вынесено решение на предстоящих выборах (всеобщих, прямых, равных и тайных) не голосовать за партии правее Народных социалистов.
Таким образом, организованное русское еврейство отказало в поддержке партии «Народной Свободы», в составе которой, равно, как и в центральных партийных органах, было много евреев, образованных и культурных, но не разделявших революционные идеи и не поддерживавших революционные методы во внутренней и внешней политике.
В центральных комитетах всех шести революционных партий, перечисленных выше, евреи составляли подавляющее большинство: от 60 до 80%; а в «Бунде» не было ни одного не-еврея.
Поимённые списки членов центральных комитетов этих Шести партий приведены в части II настоящего труда, с обозначением народности каждого отдельного члена.
По причине многочисленных псевдонимов, переходов из одной фракции партиив другую (например, Бронштейн-Троцкий и Нахамкес-Стеклов из меньшевиков превратились в большевиков), а также, невозможности провести отчётливую, грань между «бундовцами» и меньшевиками, списки эти не могут претендовать на стопроцентную точность и возможны некоторые ошибки.
Но общую картину племенного состава руководителей революционных партий России 1917 года они дают достаточно убедительно.
Кроме своих Центральных Комитетов, все эти партии имели широкую сеть комитетов губернских, областных, уездных, в армии, в среде рабочих и принимали самое активное участие в политической жизни страны, а нарочито в разных многочисленных «советах депутатов»; рабочих, солдатских, крестьянских, а особенно, в общегосударственном Совете Рабочих, Солдатских и Крестьянских Депутатов, который, с первых же недель революции, стал вторым правительством, причём, более авторитетным в глазах масс, чем Временное Правительство, имевшее, в первые месяцы, в своём составе только одного социалиста — Керенского.
И евреи в этом, втором, правительстве играли руководящую роль, занимая ключевые позиции.
В первые же недели и месяцы революции все находившиеся в ссылке и в эмиграции революционеры возвратились в Россию и принялись «углублять и расширять» революцию.
Среди возвратившихся из эмиграции — подавляющее большинство составляли евреи, что видно из списков, публиковавшихся тогда (весной 1917 года), в русских газетах.
К моменту падения царского режима, эмигранты революционеры были сконцентрированы в Соединённых Штатах Америки и в Швейцарии.
В США — в Нью-Йорке, где находились такие известные евреи-революционеры, как Бронштейн-Троцкий, Коген-Володарский, Радомысльский-Урицкий и многие другие.
Они успешно вели пропаганду против русского правительства, внимательно следили за ходом войны и готовились к участию в назревавшей в России революции.
Ещё за год до революции, 14 февраля 1916 года, в Нью-Йорке состоялась закрытая конференция эмигрантов-революционеров, в которой приняло участие 62 человека, из них 50 были «ветераны революции 1905 г.», а остальные — вновь принятые члены-сотрудники.
Участники конференции были люди интеллигентных профессий или «профессиональные революционеры».
Среди делегатов был огромный процент евреев. Материальную поддержку эта группа имела от банкира Якова Шифа, что неоднократно говорилось присутствовавшими на конференции её участниками.
Через год с небольшим из США отплыли два парохода с эмигрантами, возвращавшимися в Россию после февральского переворота.
Подавляющее большинство пассажиров этих пароходов составляли евреи, в своё время бежавшие из России, что не трудно было установить, взглянувши на списки пассажиров.
Возвращались все, как «политические эмигранты», хотя между ними было немало просто дезертиров, бежавших из России, чтобы уклониться от воинской повинности.
Теперь обстоятельства сделали этих дезертиров «жертвами царизма». И они, как победители, ехали в Россию, чтобы принять участие в революции.
По прибытии в Россию они рассеялись по всем её просторам, начиная с Владивостока и кончая Петроградом, и сразу же приняли самое активное участие в событиях.
В Петрограде осело этих, прибывших из США евреев (как подлинных политических эмигрантов, так и просто дезертиров, примазавшихся к своим единоплеменникам), 265 человек, о чём свидетельствует в 1919 году перед комиссией сената США методистский священник, доктор Джордж А. Симонс, который был много лет настоятелем Методистской церкви в Петрограде.
В записях (протоколах показаний), 439 и 469, 65-й сессии Сената США записано следующее:
«среди агитаторов были сотни евреев из Даунтауна (нижней части) восточной окраины Нью-Йорка, а в 1818 году правительственный аппарат в Петрограде состоял из 16 настоящих русских и 371 евреев, причём, 265 из этого числа прибыли из Нью-Йорка».
Возвращение эмигрантов из второго центра — Швейцарии — произошло так.
Проехать в Россию из Швейцарии обычным путём — через Австрию или Германию — не было возможно, т.к. эти государства были в состоянии войны с Россией и все, попадавшие на их территорию русские подданные, немедленно интернировались.
Путь через Францию, а затем морем, был опасен, благодаря действию германских подводных лодок и военных кораблей, а кроме того и Франция, зная настроения тех, кто хотел ехать в воюющую ещё Россию, не обнаружила никакого желания помочь этим эмигрантам, из которых значительная часть были активные «пораженцы», которые бы несомненно развили свою пропаганду в России, бывшей тогда союзницей Франции в мировой войне.
Выручили немцы. Они повезли через германскую территорию в запломбированных вагонах 224 революционера-эмигранта в Швецию, откуда они, через Финляндию, направились в Россию. Из пассажиров «пломбированных» вагонов 170 были евреи, почти все — «пораженцы».
Встречены они были в Петрограде торжественно, хотя Временное Правительство и было отлично осведомлено, как о их политических установках («пораженческих» во время ведущейся войны), так и о способе их проникновения в Россию.
Газеты были полны приветственных статей. Печатались списки прибывших, из которых легко можно было установить племенной состав пассажиров пломбированных вагонов.
Перечислять их здесь нет никакой надобности. Это только бы затруднило читателя. Желающие же всё проверить могут это сделать, просмотревши Петроградские газеты за апрель 1917 года.
При этом, возможно, будут удивлены, найдя там имена не только тех, кто, вскоре по приезде, принял участие в создании власти советов, но и тех, кто десятилетиями в эмиграции был противником «сталинизма», как, например, известный лидер меньшевиков Р. Абрамович.
Сконцентрировавши указанными выше путями все свои активные силы, евреи-революционеры очень быстро заняли ключевые позиции во всех конкурирующих и претендующих на власть партиях тогдашней России.
Но, в аппарат власти исполнительной — на государственную службу — они не стремились, предпочитая играть роль и влиять на судьбы России, пребывая вне правительства на положении депутатов, делегатов и лидеров в разных советах и комитетах, каковые, как уже упомянуто выше, в то время представляли собою второе правительство России.
Единственное исключение делалось для милиции, заменившей прежнюю полицию. Туда евреи охотно шли с первых дней революции. Разумеется, не лидеры и руководители, а попроще, не претендующие на водительство дальше своего квартала или города.
Они почувствовали себя если не «властью», то, во всяком случае, органами власти и блюстителями «революционного порядка».
С повязкой милиционера на рукаве и с шашкой на боку, а нередко и с револьвером на поясе, они суетились, носились по городам и, по-соломоновски, разбирали мелкие происшествия и столкновения на улице или на базаре, руководствуясь «революционной совестью и революционной же справедливостью».
Конечно, на постах, как прежние городовые, они не стояли, а предпочитали заниматься тем, чем раньше занимались околоточные надзиратели и полицейские пристава.
С той разницей, что околоточные и пристава раньше «распекали» и «внушали», не без успеха поддерживая порядок, а новые их заместители больше «уговаривали», взывая к «сознательности» граждан.
В результате, быстрыми шагами шло разложение страны и угасание того патриотического духа, которым была охвачена Россия в начале войны и который всегда спасал её в минуты опасности для государства.
Призывы продолжать войну до победного конца никакого отклика в массах не находили — все мечтали об окончании войны и возвращении домой.
Воззвать же к патриотизму русского народа было некому. Ни Временному Правительству, состоявшему из людей для которых слово «патриотизм» было синонимом реакционности и «контрреволюции», чего они боялись больше всего, ни тем менее Совету Депутатов, в котором задавали тон люди, которым было чуждо, непонятно и даже враждебно самое Слово «русский патриотизм».
Ведь, Россия не была их родиной, а только временным местопребыванием и территорией, на которой предоставилась им возможность производить свои интернационалистическо-социалистические эксперименты без какого бы то ни было сопротивления коренного населения, предки которого, путём тяжёлых жертв создали и отстояли своё государство в прошлом и своё будущее неразрывно связывали с будущим России.
Не встречая никакого отпора, возглавители и руководители, бывших тогда на политической авансцене революционных партий (в подавляющем большинстве — евреи) почувствовали себя хозяевами положения и начали себя вести соответствующим образом, не считаясь ни с кем и ни с чем.
Тон всему в то время (лето 1917 года) задавали Бронштейн-Троцкий и Нахамкес-Стеклов.
Заняв руководящие положения в Совете Рабочих и Солдатских Депутатов в Петрограде, эти два марксиста-меньшевика, к тому времени превратившиеся в большевиков, со свойственной их племени энергией, темпераментом и целеустремлённостью, занялись разрушением правопорядка и хотя бы минимальной законности, которую хотело, но не могло сохранить Временное Правительство.
За Троцким был ореол бывшего вице-председателя Совета Рабочих Депутатов в 1905 году, который сумел провести решение о вооружённом восстании, вопреки желанию председателя Хрусталёва-Носаря и «пострадавшего» за свободу («страдал» он, сидя в Нью-Йорке до самой революции).
У Нахамкеса никакого ореола не было и дальше революционных кругов он известен не был.
Огромного роста, грузный, бородатый, с громоподобным басом, неопрятный и неряшливый внешне, Нахамкес, с первых же дней революции, выдвинулся в первые ряды революционных деятелей и проявил исключительную, напористость и нахальство в своей политической деятельности.
Насколько силён был ореол Троцкого и бессильно Временное Правительство красноречиво свидетельствует следующий эпизод.
В июле 1917 года, после подавления восстания большевиков, к Троцкому, в числе других главарей восстания, прокурором Петроградской Судебной Палаты Каринским было предъявлено обвинение по статьям 51, 100 и 108 уголовного уложения за организацию вооружённого восстания и измену.
Обвинение обоснованное, юридически безупречное, грозившее, в военное время, смертной казнью.
Главари, к которым было предъявлено это обвинение, бежали и скрылись. Но Троцкий не бежал и не скрывался, а рассылал иронические письма, спрашивая, когда же его арестуют...
В Совдепе он стучал по трибуне и кричал им: «Вы обвиняете большевиков в измене и в восстании?.. Сажаете Их в тюрьмы?.. Так ведь, я же был с ними, я же здесь!.. Почему вы меня не арестуете?»... — Члены Совета Депутатов молчали. (Они были противники восстания, большевики тогда были в меньшинстве.)
Весть о приказе об аресте Троцкого так взволновала Совдеп, что, через несколько часов после подписания приказа, несколько членов Воинской секции Совета появились в штабе Петроградского Военного Округа и между ними и генерал-квартирмейстером произошёл следующий разговор:
Дата добавления: 2019-02-22; просмотров: 184; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!