РАЗЛИЧИЕ РОЛЕЙ БУРЖУАЗНОГО И РАБОЧЕГО ГОСУДАРСТВА 7 страница
Напомним, что по замыслу инициаторов обвинение должно было распространиться и на автора этих строк. Многие, вероятно, помнят еще роль "латышского консула", агента-провокатора ГПУ, пытавшегося получить от террористов письмо "для передачи Троцкому". Один из наемников "Юманите" (его зовут кажется Дюкло) писал даже сгоряча, что участие Троцкого в убийстве Кирова "доказано". Все обстоятельства этого дела изложены в моей брошюре "Сталинская бюрократия и убийство Кирова". Почему же Ромэн Роллан не отважился повторить эту часть грубой и наглой термидорианской амальгамы? Только потому, что я имел возможность своевременно разоблачить провокацию и ее прямых организаторов: Сталина и Ягоду. Каменев и Зиновьев этой возможности не имеют: они находятся в тюрьме по заведомо ложному обвинению. На них можно клеветать безнаказанно. Но к лицу ли это Роллану?
В мнимой связи с делом Кирова бюрократия уничтожила десятки людей, беззаветно преданных революции, но неодобрительно относящихся к произволу и привилегиям господствующей касты. Может быть г. Роллан решится отрицать это? Мы предлагаем безупречную по составу интернациональную комиссию для расследования арестов, процессов, расстрелов, высылок и проч., хотя бы только в связи с одним делом Кирова. Напомним еще раз, что, когда мы судили в 1922 году социалистов-революционеров за террористические акты, мы допустили на суд Вандервельде, Курта Розенфельда и других виднейших противников большевизма. Между тем тогда положение революции было неизмеримо труднее. Примет ли г. Роллан наше предложение теперь? Сомнительно, ибо этого предложения не примет - и не может принять - Сталин. Те меры террора, которые применялись в первый, так сказать, "якобинский" период революции, вызывались железной необходимостью ее самообороны. Об этих мерах мы могли дать открытый отчет всему мировому рабочему классу. Террор нынешнего, термидорианского периода служит обороне бюрократии не столько от классового врага, сколько от передовых элементов самого пролетариата. Ромэн Роллан выступает таким образом, как адвокат термидорианского террора.
|
|
|
В самые последние дни советская печать возвестила о раскрытии нового заговора, в котором "троцкисты" объединились с белогвардейцами и уголовными элементами с целью... разрушения советских железных дорог. Ни один серьезный человек в Советском Союзе не поверит новому бесстыдному подлогу, который бросает свет на ряд предшествующих амальгам. Это не помешает, однако, сталинской клике расстрелять нескольких молодых большевиков, повинных в оскорблении величества. А как поступит г. Роллан? Может быть он станет убеждать сомневающихся пасторов в том, что "троцкисты" и впрямь разрушают советские железные дороги?
|
|
|
В области общих вопросов политики утверждения г. Роллана не менее категоричны и не более безупречны. С целью защиты нынешней политики Советов и Коминтерна Р. Роллан, согласно старому ритуалу, возвращается к опыту Брест-Литовска. Прислушаемся! "В 1918 году, в Брест-Литовске, - пишет он, - Троцкий говорил Ленину: мы должны умереть по-рыцарски. Ленин ответил: мы не рыцари, мы хотим жить и мы будем жить". Откуда у г. Роллана эти сведения? На самом деле Ленин вовсе не был в Брест-Литовске. Может быть разговор происходил по прямому проводу? Но все документы того периода напечатаны и, разумеется, не заключают той, скажем откровенно, глуповатой фразы, которую один из информаторов Роллана внушил ему для дальнейшего распространения. Как же все-таки у старого писателя не нашлось психологического чутья, чтоб понять карикатурно-фальшивый характер приведенного им диалога?
Вступать с Ролланом в запоздалые споры по поводу брест-литовских переговоров было бы неуместно. Но так как Роллан доверяет сейчас Сталину почти так же, как раньше доверял Ганди, то мы позволим себе сослаться на заявление, которое Сталин сделал 1 февраля 1918 года, т.-е. в последние часы брест-литовских решений: "Выход из тяжелого положения дала нам средняя точка - позиция Троцкого". Я ссылаюсь не на свои воспоминания, а на официальные протоколы заседаний ЦК, изданные Государственным издательством в 1929 году. Приведенная цитата (стр. 214) покажется Роллану, вероятно, неожиданной. Но она должна бы убедить его, насколько неосторожно писать о вещах, о которых не имеешь понятия.
|
|
|
Г. Роллан поучает нас - меня в частности, - что советское государство может, в случае надобности, заключать соглашения и с империалистами. За таким откровением стоило ли ездить в Москву? Каждый французский рабочий вынужден каждый день заключать сделки с капиталистами, доколе они существуют. Рабочему государству нельзя отказать в праве, которое принадлежит каждому профессиональному союзу. Но если бы, заключив коллективный договор, вождь союза публично заявил, что он признает и одобряет капиталистическую собственность, то мы сказали бы о таком вожде, что он изменник. Сталин не просто заключил практическое соглашение, а сверх того и независимо от того, одобрил рост французского милитаризма. Каждый сознательный рабочий знает, что французская армия существует прежде всего для ограждения собственности горсти эксплуататоров и для поддержания господства буржуазной Франции на 60 миллионами колониальных рабов. Если под влиянием законного возмущения, вызванного в рабочих рядах заявлением Сталина, ныне делаются попытки, в том числе и через Роллана, разъяснить, что "почти" все остается по старому, то мы этому ни на йоту не верим. Добровольное и демонстративное одобрение Сталиным французского милитаризма предназначалось, надо думать, не для просвещения французской буржуазии, которая нисколько не нуждалась в поощрении и приняла его весьма иронически. Заявление Сталина могло иметь единственную цель: ослабив сопротивление французского пролетариата против собственного империализма, купить этою ценою доверие французской буржуазии к прочности союза с Москвой. Эта политика, несмотря на все оговорки, проводится неуклонно и сегодня. Крики "Юманите" против Лаваля нисколько не меняют того факта, что Коминтерн стал политической агентурой Лиги Наций, где распоряжается тот же Лаваль, или его кум Эррио, или его британский партнер Болдуин, который нисколько не лучше Лаваля.
|
|
|
С мало обоснованным авторитетом Ромэн Роллан декретирует, что новая политика Коминтерна остается в строгом соответствии с учением Ленина. Таким образом солидарность французской компартии с внешней политикой Леона Блюма, вчерашнего "социал-фашиста", который во всяком случае остался верен себе; ползание на брюхе перед Эдуардом Эррио, который отнюдь не склонен изменять французскому капиталу; поддержка компартией Лиги Наций, этого генерального штаба империалистических заговоров, - все это вытекает из учения Ленина? Нет, г. Роллану лучше бы снова заняться учением Ганди.
Очень умное, сдержанное и меткое предупреждение Марселя Мартинэ, к несчастью, не подействовало на Роллана. Вместо того, чтоб остановиться и критически оглядеться, он окончательно сполз в ряды официальных апологетов термидорианской бюрократии. Напрасно эти господа считают себя "друзьями" октябрьской революции! Бюрократия - одно, революция - другое. И для консервативного буржуа Эррио нарком Литвинов - "мой друг". Из этого не следует, что пролетарская революция должна считать своим другом Эдуарда Эррио.
Готовить завтрашний день революции нельзя иначе, как в непримиримой борьбе с режимом бюрократического абсолютизма, который превратился в худший тормоз революционного движения. Ответственность за террористические настроения советской молодежи ложится целиком на бюрократию, которая придушила свинцовой крышкой авангард рабочего класса и требует от молодежи лишь слепого повиновения и славословия по адресу вождей.
Бюрократия сосредоточила в своих руках грандиозные средства, в которых она никому не дает отчета. Эти бесконтрольные средства дают ей в частности возможность по-королевски принимать и одаривать кое-каких полезных "друзей". Многие из них по своему психологическому складу мало отличаются от тех французских академиков и журналистов, которые являются профессиональными друзьями Муссолини. Мы не склонны относить Ромэна Роллана к этому типу. Но зачем же он сам так неосторожно стирает разграничительную черту? Зачем берет на себя поручения, которые ему не к лицу?
Л. Троцкий.
31 октября 1935 г.
Бюллетень оппозиции (большевиков-ленинцев)
N 46.
Л. Троцкий.
РЕВОЛЮЦИОННЫЕ ПЛЕННИКИ СТАЛИНА И МИРОВОЙ РАБОЧИЙ КЛАСС
Письма и документы, опубликованные за последнее время т.т. Таровым и Цилигой, чрезвычайно оживили внимание к репрессиям советской бюрократии против революционных борцов. Через 18 лет после Октябрьской революции, когда в СССР, согласно официальной доктрине, "окончательно и бесповоротно" победил социализм, революционеров, беззаветно преданных делу коммунизма, но не признающих догмата непогрешимости сталинской клики, заключают на годы в тюрьму, запирают в концентрационные лагери, вынуждают к принудительным работам, подвергают, при попытке сопротивления, физическим истязаниям, пристреливают, в случае действительного или мнимого побега, или намеренно доводят до самоубийства. Когда сотни заключенных, в виде протеста против невыносимых издевательств, прибегают к страшному средству голодовки, их подвергают насильственному питанию, чтобы затем поставить их в еще худшие условия. Когда отдельные революционеры, не находя других способов протеста, вскрывают себе вены, агенты ГПУ, т.-е. агенты Сталина, "спасают" самоубийц, чтобы затем с удвоенной свирепостью показать им, что действительного спасения для них нет.
Элемент особого трагизма вносит в эту и без того страшную картину рассказ тов. Цилиги, одного из бывших руководителей югославской секции Коминтерна. Существовавшие в руководстве этой партии разногласия при всяких других условиях были бы разрешены дискуссией, съездом, в крайнем случае - расколом. Не то в Коминтерне. Та часть национального ЦК, которая в данный момент выполняет поручения московской клики, обращается к последней с ходатайством избавить ее от оппозиции. Сталин вызывает оппозиционеров в Москву, где их, после короткой попытки "убеждения", подвергают аресту, заключению в изоляторы и другим видам расправы. Среди сотен убитых "в связи" с делом Кирова, т.-е. в подавляющем большинстве своем без всякой связи с этим делом, расстрелян был ряд болгарских и других иностранных оппозиционеров. Право убежища для революционных эмигрантов обусловлено, таким образом, обязательством с их стороны отказаться от всяких прав на самостоятельную мысль. Вызов в Москву "на совещание" означает сплошь да рядом предательскую ловушку. Если "преступник" неуловим, захватывают его жену, дочь или сына. В этих случаях агенты Сталина действуют методами, достойными самых квалифицированных американских гангстеров.
Так называемые коммунистические партии не только прикрывают эти неслыханные злодейства г.г. маршалов и сверхмаршалов против революционеров; злодейства, в которых вожди отдельных секций Коминтерна принимают прямое участие, - печать Коминтерна пытается сверх того повернуть самое острие обвинения против жертв. Дело идет, видите ли, вовсе не о простых оппозиционерах, не о большевиках, возмущенных самоуправством Сталина или патриотическим падением Коминтерна. Нет, дело идет о "террористах", о заговорщиках против священной особы вождя или одного из маршалов, наконец, об агентах иностранной разведки, о наемниках Гитлера или микадо. Зиновьев и Каменев уличены в страшном преступлении: они критиковали (в четырех стенах!) авантюристские темпы коллективизации, которые привели к бессмысленной гибели миллионов людей. Подлинно пролетарский суд, разобравши дело, посадил бы несомненно в тюрьму авантюристов-коллективизаторов. Суд Сталина и Ягоды посадил на 10 лет в тюрьму Зиновьева и Каменева по обвинению... в террористическом акте, к которому они не имели и не могли иметь ни малейшего отношения!
Еще два года тому назад социал-демократическая, лейбористская и тред-юнионистская пресса охотно подхватывала разоблачения не только действительных, но и мнимых преступлений советской бюрократии, чтобы компрометировать таким образом Октябрьскую революцию в целом. Сейчас по этой линии, по крайней мере, в Европе, произошел полный поворот. Политика социал-патриотического "единого фронта" превратилась в заговор взаимного укрывательства. Даже в тех странах, где единого фронта, из-за ничтожества компартий, нет, реформистские организации предпочитают не ссориться с кремлевской верхушкой, которая теперь, когда она написала на своем знамени защиту Лиги Наций и демократических отечеств, несравненно ближе им, чем преследуемые ею революционеры-интернационалисты. Благовидным оправданием для замалчивания преступлений сталинской бюрократии является, разумеется, "защита СССР".
В связи с этим надо еще упомянуть особую категорию профессиональных "друзей" Кремля: интеллигентов, ищущих безубыточного идеала, писателей, оценивших преимущества Госиздата, адвокатов, жаждущих рекламы, наконец, просто любителей бесплатных проездов и юбилейных банкетов; эта паразитическая, в большинстве своем, публика охотно распространяет затем в обоих полушариях те вымыслы и наветы, которые агенты ГПУ внушают своим "друзьям" во время героических ужинов в честь Октябрьского переворота. Достаточно сослаться хотя бы на непристойную роль такого выдающегося писателя, как Ромен Роллан!
Братание верхов выродившегося Коминтерна с верхами Второго Интернационала, вызывает, однако, и спасительную реакцию. У все большего числа передовых рабочих открываются глаза. Такие "социалистические" нравы, как постоянное ползание на животе перед "вождями", как византийская лесть, как создание касты "красных" полковников, генералов и маршалов, как реакционный культ мелкобуржуазной семьи, вплоть до возрождения рождественской елки, заставляют мыслящих рабочих всех стран догадываться, насколько глубоко успел прогнить правящий слой Советского Союза. На почву пробужденного критического сознания падают ныне сообщения о зверствах бюрократии против тех революционеров, которые покушаются на ее священные привилегии, упорно отказываясь принимать евангелие Димитрова, Литвинова и Лиги Наций.
Число таких "преступников" неизменно растет. В течение одной только последней чистки правящей партии СССР (вторая половина 1935 г.) исключено, насколько можно судить по официальным данным, от 10 до 20 тысяч одних только "троцкистов". Все исключенные такого рода, по общему правилу, немедленно арестуются и ставятся в условия царской каторги. Об этих фактах надо рассказать рабочему классу всего мира!
Правда, и теперь нередки еще на Западе деятели рабочего движения, которые искренно спрашивают себя: не повредят ли такого рода разоблачения Советскому Союзу? Нет ли опасности, что вместе с грязной водой можно выплеснуть из ванны и ребенка? Такие опасения не имеют, однако, под собой реальной основы. Могут ли разоблачения сталинских зверств над революционерами повредить советскому правительству в глазах буржуазного мира? Наоборот: вся буржуазия, в том числе и белая эмиграция, в истребительном походе Сталина против большевиков-ленинцев и других революционеров видит лучший залог "нормализации" советского режима. Серьезная и ответственная капиталистическая печать всего мира дружно аплодирует борьбе против "троцкистов". Немудрено: ведь Литвинов, бок о бок с представителями мировой реакции, заседает в Женевской комиссии по борьбе с "терроризмом". Дело идет, конечно, не о борьбе с правительственным террором против революционных рабочих, а о борьбе с одиночками-мстителями, посягающими на коронованных и некоронованных угнетателей. Метод индивидуального террора марксисты, как известно, непримиримо отвергали и отвергают. Но это не мешало нам быть всегда на стороне Вильгельма Телля, а не австрийского деспота Гесслера. Советская дипломатия, наоборот, совместно с Гесслерами обсуждает сейчас, как лучше истреблять Теллей. Участием в международной облаве на террористов Сталин как нельзя лучше дополняет свою собственную террористическую облаву на большевиков. Ясно, что в глазах Лиги Наций, в глазах американского правительства, даже в глазах Гитлера, наши разоблачения только укрепят и без того уже широкий кредит Сталина.
Что касается реформистской рабочей бюрократии буржуазных стран, то за нее опасаться также нет оснований. Факты сталинских репрессий ей известны хорошо, но за последние два года она сознательно и злостно замалчивает их. В глазах Леона Блюма, Отто Бауэра, сэра Ситрина, Вандервельде и Ко, наши разоблачения во всяком случае не нанесут урона советской бюрократии: здесь дело идет о дружбе по расчету, и эта дружба направлена прежде всего против левого, революционного крыла.
Остаются рабочие массы. В большинстве своем они искренно и честно преданы Советскому Союзу, хотя и не всегда знают, как эту преданность выразить на деле. Массам тем труднее найти в этом вопросе правильную дорогу, что над ними высятся бюрократические аппараты, которые неутомимо и искусно обманывают их. Дело сводится таким образом к простому вопросу: должны ли и мы, со своей стороны, обманывать массы, или же обязаны говорить им правду? Для марксиста поставить этот вопрос, значит ответить на него. Революция не нуждается в слепых друзьях, или в союзниках с повязками на глазах. Рабочие не дети. Они способны оценить одновременно и грандиозность завоеваний Октября, и тяжесть исторического наследства, которое сгустилось на ее теле в виде страшного бюрократического нарыва. Никуда не годится революционер, который боится сказать массам то, что знает сам! Предоставим двойную бухгалтерию патриотическим парламентариям, салонным идеалистам и попам. "Друзья СССР" и прочие филистеры скажут, может быть, что нами руководит "фракционное" и даже "личное" озлобление? Конечно, скажут. Но мы еще не разучились - благодарение природе! - презирать филистеров и их общественное мнение. Прикрашивая настоящее, нельзя подготовлять будущее. Верность Октябрьской революции требует беспощадного разоблачения, а если нужно, то и выжигания ее язв. Ложь есть орудие имущих классов. Она стала ныне также орудием и советской бюрократии. Угнетенным нужна правда. Рабочие должны знать всю правду о Советском Союзе, дабы грядущие события не застигли их врасплох.
Надо как можно шире через посредство всей честной печати распространить сведения о тех подлых репрессиях, которым подвергаются безупречные пролетарские революционеры в Советском Союзе. Главная и ближайшая задача при этом: облегчить участь десятков тысяч жертв бюрократической мстительности. Необходимо придти им на помощь всеми способами, какие вытекают из обстановки и из горячего желания спасти героических борцов. Выполняя эту задачу, мы поможем вместе с тем трудящимся Советского Союза и всего мира сделать новый шаг вперед на пути своего освобождения.
Л. Троцкий.
Бюллетень оппозиции (большевиков-ленинцев)
N 48.
Л. Троцкий.
ЗАЯВЛЕНИЯ И ОТКРОВЕНИЯ СТАЛИНА
ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА
ЧЕМУ УЧИТ ОПЫТ С МОНГОЛИЕЙ?
В интервью Сталина с Рой Говардом самым существенным, под практическим углом зрения, является предупреждение о неизбежности военного вмешательства СССР в случае нападения Японии на Монгольскую народную республику. Правильно ли это предупреждение по существу? Мы думаем, что да. Не только потому, что дело идет о защите слабого государства от империалистского хищника: если бы руководствоваться только этим соображением, то СССР должен был бы непрерывно воевать со всеми империалистскими странами мира. Для такой задачи Советский Союз слишком слаб, и в этой слабости, прибавим тут же, единственное оправдание "пацифизма" его правительства. Но вопрос о Монголии есть вопрос о ближайших стратегических позициях Японии в войне против СССР. Здесь надо твердо решить, до какой черты отступать. Несколько лет тому назад Советский Союз уступил Японии Восточно-китайскую железную дорогу, тоже в высшей степени важную стратегическую позицию. Тогда этот акт воспевался Коминтерном, как добровольное проявление пацифизма. На самом деле это был вынужденный акт слабости. Коминтерн загубил китайскую революцию 1925-1927 годов при помощи политики "народного фронта". Это развязало руки империалистам. Уступая крайне важную стратегическую магистраль, советское правительство тем самым облегчило Японии ее захваты в северном Китае и ее нынешние покушения на Монголию. Сейчас и для слепого должно быть ясно, что при уступке дороги дело шло не об абстрактном пацифизме (в этом случае он был бы просто глупостью и предательством), а о неблагоприятном соотношении сил: китайская революция была разгромлена, а красная армия и красный флот не были готовы к борьбе. Сейчас положение в военном смысле очевидно настолько изменилось к лучшему, что советское правительство считает возможным прибегнуть к категорическому вето в вопросе о Монголии. Можно только приветствовать укрепление позиций СССР на Дальнем Востоке, как и более критическое отношение со стороны советского правительства к способности раздираемой противоречиями Японии вести большую и длительную войну. Надо отметить, что советская бюрократия, очень смелая по отношению к собственным трудящимся, легко впадает в панику пред лицом империалистских противников: мелкий буржуа не церемонится с пролетарием, но боится крупного буржуа.
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 175; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!