Действие 30 - Обнадеживающее безразличие

АКТ 1

Я прильнула к теплу позади меня.

Хммм. Парень. Мягкая кожа. Вкусный запах.

Эдвард?

Рука обхватила меня, и я прижалась сильнее, памятуя о его губах и языке, и это разбудило меня изнутри. Тепло и покалывание, заставляющие меня желать большего.

Я положила руку на живот. Почувствовала там тугие мышцы. Так много мышц.

Подождите. Слишком много мышц.

И таких рельефных. Я спустилась вниз к его пупку.

- Сладенькая, если ты спустишься еще ниже, нам придется пересмотреть мою сексуальную ориентацию, а я не думаю, что любой из нас готов к этому прямо сейчас.

Я открыла глаза. Джейк лежал рядом со мной с одним из открытым журналов Каллена в руке.

- Знаешь, я всегда думал, что твои рассказы об этом парне были приукрашены обидой или горечью, но читать это? Просто удивительно, что он мог ходить вертикально и говорить одновременно. Тут такое серьезное самобичевание. У него действительно был свой собственный кнут? Или все это только в его мозгах?

Я попыталась схватить книгу, но он одной рукой удержал меня, а другой отвел книгу вне моей досягаемости.

- Не-не-не. Я слышал о его выходках все три года. Думаю, что я заслужил право заглянуть внутрь его съехавшей крыши. И, конечно, важный вопрос: откуда ты взяла эти журналы? Пожалуйста, только не говори мне, что ты их украла как сумасшедшая сталкерша.

Я потерла глаза. Было еще слишком рано для одного из допросов Джейка.

- Он сам дал их мне.

- Правда?

- Да.

- На репетиции?

- Нет.

- Тогда где?

- В своей квартире.

Он сделал паузу.

- А-ха. Значит, ты пошла туда, взяла их и ушла, да? Никакой романтической связи? Никаких воспоминаний о том, насколько ты одержима его членом?

- Джейкоб…

Он отстранился, чтобы впиться в меня взглядом.

- Нет, никаких «Джейкобов». Ты поклялась, что будешь продвигаться медленно с этим парнем, и я возвращаюсь домой этим утром, чтобы найти твое суперэротическое нижнее белье на полу, журналы этого красавчика на тумбочке, и следы от щетины на твоем лице. Сдается мне, ты перепутала само определение слова « медленно». Либо так, либо ты твердо решила забить на это, прежде чем даже дала ему шанс.

- Ничего не было.

- Мне что, проверить в огне ли твои штаны, мисс Лгунья? Потому что твое лицо выглядит как после пилинга песком.

- Ладно, ничего особенного. Мы целовались.

- Просто целовались?

- И... тискались у стены.

Он выдохнул.

- Это не ничего.

- Это не секс.

- Но и не медленно.

Я знала, что он был прав, но признать этого не могла.

- Что ты хочешь, чтобы я сказала, Джейк? Что это было глупо? Да, было. Жалею ли об этом? Не знаю. Знаю ли я, что, черт возьми, у меня с ним происходит? Нет, абсолютно. Были ли у меня порнографические сны о нем этой ночью? Черт, да. Это достаточно честно для тебя?

Я уткнулась в его грудь, и он обнял меня, прижав свою голову к моей.

- Би, я не пытаюсь быть мудаком. Я просто не хочу, чтобы все это снова скатилось в никуда. Я знаю, что он, вероятно, выворачивает тебя наизнанку и все ставит с ног на голову, но если ты будешь двигаться быстро, слишком быстро, то ты сделаешь то же самое, что и он: запаникуешь и слиняешь. А я уверен, что ни один из вас этого не хочет, верно?

- Да, но я понятия не имею, что делать. Я имею в виду, когда я с ним, все, что я вижу – это он, и это пугает меня. А когда мы не вместе, мне кажется, что, может быть, так нам лучше, и это тоже приводит меня в ужас.

Он потер мою руку.

- Страх – естественная реакция в этой ситуации, но суть в том, что ему нельзя позволить диктовать условия. Испуганные люди либо бросают бороться и избегают того, чего боятся, либо злятся и негодуют. Плохая новость для тебя и Эдварда в том, что вы уже пробовали оба из этих варианта, и ни один из них не был успешным. Главная трагедия, что с тех пор как вы встретились, вы были безумно повернуты друг на друге и потратили впустую слишком много времени, как упрямые ослы отрицая это.

Я закрыла глаза, недовольная тем, как от этого разговора стянуло мою грудь.

Джейк вздохнул. Он знал, что я вряд ли думаю о хорошем.

- Если тебя это утешит,- тихо проговорил он, - единственное, что эти журналы доказывают, что он всегда любил тебя.

Я рассмеялась.

- Даже когда разбивал мое сердце?

- Да. Даже тогда. Вот послушай:

Канун Нового года 2004. Я с трудом могу функционировать с таким количеством мыслей о ней, пробегающих через мою голову. Я чувствую себя ненормальным. Я продолжаю думать «Что, если она сможет исправить меня?» Если кому-то и было бы это под силу, то только ей. Но проблема в том, что никто не может исправить меня, кроме меня, а у меня нет никакой гребаной идеи, как это сделать. Тот образ, который я продолжал прокручивать сегодня, что она здесь, в моей постели, занимается со мной любовью, в то время как идет отсчет до Нового года. Я слишком часто мечтаю о том, чтобы быть внутри нее. Занимаясь с ней любовью, я был самым счастливым, чем когда-либо в своей жизни. Самым удовлетворенным. Самым влюбленным. И вот этого я с ужасом жду в 2005. Это будет гребаной шарадой притворства, что я не хочу ее. Я изнемог, просто думая об этом. Я едва смог удержаться от ответа, когда она написала мне на Рождество, а это было просто долбанным сообщением на моем телефоне. Как, черт возьми я смогу сопротивляться ей, когда она окажется прямо передо мной? Со своими грустными глазами и дрожащими губами, и разбитым сердцем. Часть меня в какой-то степени надеется, что когда я снова увижу ее, она сломается и будет умолять, чтобы я был с ней. Если она сделает это... Боже, не будет никакой возможности отказать ей. Пожалуйста, пусть она станет умолять меня. Нет, подождите, не надо. Ебать. Я ненавижу это. Я хочу содрать с себя кожу. С гребаным Новым годом.

Слышать о его прошлом смятении не помогло моему собственному, но, так или иначе, осознание, что он был так же несчастен, как и я, принесло мне, как ни странно, удовлетворение.

Джейк перевернул страницу.

- А вот его новогодние размышления уже в 2005-м:

Перестань думать о Белле. Хватит мечтать о Белле. Прекрати представлять Беллу, оседлавшую тебя, в то время как ты трахаешь свою руку. Будь добрее к своей матери и сестре. Постарайся не ударить отца по лицу каждый раз, когда он говорит что-то чертовски раздражающее. Бегай больше. Пей меньше. Будь лучше. Для Беллы.

Он положил книгу и посмотрел на меня.

- Ты должна признать, что, несмотря на все его проблемы, парень был абсолютно без ума от тебя.

- Это не может служить оправданием тому, что он сделал.

- Я не думаю, что он хочет, чтобы ты простила его. Думаю, он хочет, чтобы ты поняла, насколько он был запутан.

- И глуп.

- Ну, да, очевидно, что глуп. Я имею в виду, ты даже меня заставляешь захотеть напрыгнуть на тебя, а я добропорядочный активный гомосексуалист. Я понятия не имею, почему этот вспыльчивый правильной ориентации парень думал, что мог быть кем угодно, но только не одержимым тобой.

Он сжал меня, когда я улыбнулась, и продолжил листать страницы, но я больше не хотела ничего слышать. Я лежала и слушала его устойчивое сердцебиение, стараясь разобраться в моих двойственных чувствах к Каллену. Даже сейчас мне очень хотелось позвонить ему, просто чтобы услышать его голос, но страх перед тем, чтобы действительно обратиться к нему, настиг меня, и я схватилась за Джейка немного сильнее.

- Джейк?

- Хм?

- Как думаешь, это возможно, что родственные души, которые любят друг друга, на самом деле не должны быть вместе?

Он помолчал, а затем положил книгу.

- Я думаю, лучше спросить так: Как ты думаешь, возможно ли это?

Я не ответила ему, потому что, если я признаю, что это промелькнуло в моей голове, вся неправильность внутри меня будет кричать об том одном, что сделает это правильным. Как будто бы эта потребность уже не была достаточно громкой.

Когда мой телефон звякнул о пришедшем сообщении, я его игнорировала.

Я знала, что оно от Эдварда, а не могла сейчас справиться с этим. Джейк сказал, что страх приводит к избеганию или агрессии. Я слишком устала от агрессии, поэтому, полагаю, избегание это то, что надо.

На данный момент.

...

...

...

Января 2005

Две недели.

Две недели не разговаривая с ним. Две недели, где каждый взгляд был замаскирован и мимолетен.

Я не могла сказать, что его влияние на меня уменьшилось, но я, конечно, стала лучше игнорировать его.

И только когда я вынуждена была смотреть на него, весь мой контроль трещал по швам. Когда он стоял перед классом для выполнения задания. Когда глубокий клеточный магнетизм, что привлекал меня к нему, резко активизировался и пытался распороть мою решимость.

Это были те длинные, сюрреалистические моменты, когда все, о чем я могла думать, это как же я все еще хочу его, отчего чугун вокруг моего сердца угрожал согнуться. Сила пульсирующей потребности заставляла болеть все ребра и мышцы.

Но именно тогда плотная дымка моего презрения заслоняла мое видение и позволяла мне насмехаться вместо обморочного состояния. Я собрала свою горечь в соответствии с моим нежелательным возбуждением, и, вдруг, гнев – моя изоляция. Это позволяло порыву похоти стечь, будто грязной воде в ванне.

Его выступления были все как один хорошими, но я закатывала глаза, когда он продолжал сдерживаться, сохраняя те последние несколько хрупких частей себя безопасно скрытыми – подавленными от любого блеска или разрушения.

Когда он закончил, я похлопала вместе со всеми, аплодируя больше его самообману, чем мастерству.Браво, что притворился еще раз, Эдвард. Ты прекрасная поддельная копия настоящего актера.

...

...

...

Января 2005

Его волосы как всегда растрепаны, когда он взволнованно проводит по ним пальцами.

Глубокая складка между бровями, нависающими над глазами, которые показывают слишком много из того, что он чувствует.

Резкий угол челюсти, мягкий изгиб рта.

Его пальцы, ищущие и беспокойные, находят занятие в одергивании рубашки или щелкани суставов или запихиванию в карманы.

Его рот приоткрыт, когда он пристально смотрит на меня. Вспышка желания в глазах, когда мы стали слишком близки.

Как он чувствовал и пробовал, и любил, и пытался.

Это те вещи, которые мне нужно похоронить. Стереть. Забыть.

Страх, который сделал его таким, какой он есть, и то, как его глаза потухли утром, когда он порвал со мной? Те образы, которые мне нужно держать близко. Это топливо, что я буду использовать для сожжения нашей связи.

Это яд, что ослабит его мертвую хватку на моем сердце.

...

...

...

Февраля 2005

- Ты уже говорила с ним?

- Нет.

- Прикасалась к нему?

- Нет.

- Ударила по лицу?

Я вздохнула.

- Нет, Роуз.

Она кивнула.

- Я впечатлена.

- Я думала, что разобью голову об бетонный столб на днях.

- О, да?

- Аха.

- Почему?

- Я не знаю. Он так пялился на меня. Я была зла.

- Ничего себе. Круто.

Она наполнила мой бокал.

Я не стала говорить ей, что также мечтала о нем, трахающим меня у того же бетонного столба. Уверена, она бы понизила свою оценку «круто» на «тупицу».

...

...

...

Февраля 2005

Мы пели, громко. Вертелись и танцевали, и упивались тем, что курили доморощенную травку Джеймса. Урок только через полчаса, и я была рада этому, потому что давно так не смеялась, мне не хотелось, чтобы это заканчивалось.

- Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, ДЕТКА! И ЕСЛИ ВСЕ В ПОРЯДКЕ, ТЫ НУЖНА МНЕ, ДЕТКА...

Мы пели ужасно фальшиво, но часть груза, что я носила в груди после расставания, наконец снялась. Хайди крутанула меня к Эрику. Он подхватил меня и передал Джеймсу. Зафрина обняла нас обоих и погладила мои волосы. Джеймс крикнул Райли, а затем бросил меня в его объятия. Райли засмеялся, когда потерял равновесие, и мы вдруг оказались на полу и рассмеялись вместе со всеми.

Руки Райли сжимали меня, и в то время как я смеялась вместе с ним, его улыбка начала медленно спадать, как краска стекающая с холста.

Он пристально смотрел на меня, что-то выискивая глазами, и затем я тоже перестала смеяться. Его лицо было слишком близко. Выражение спрашивало о слишком многом.

- Ты просто слишком хороша, чтобы быть правдой, - пропел он, поглаживая меня по лицу. - Не могу оторвать глаз от тебя...

Несколько долгих секунд мне казалось, что он собирался поцеловать меня, но вместо этого он плюхнулся на спину и притянул меня ближе к своей груди. Люди танцевали и пели вокруг нас, будто мы были центром какого-то странного языческого ритуала, и даже если это ощущалось неправильным – быть в такой интимной позиции, – я осталась на месте, оценивая свою реакцию. Он был теплым и приятно пах, и мне нравилось, как нежно он гладил мою руку, но...

Я не хотела его.

Несмотря на то, что Каллен не хотел меня, я заполнила все дыры, что он после себя оставил, бетоном, крепким и непроницаемым. Это слишком сильно защищало меня от чувств, но сейчас это все, что у меня было. Нет места ни для чего или кого-либо еще.

- Ты как глоток рая. Оооо, я так сильно хочу тебя обнять...

Я закрыла глаза. И все, что я увидела – Эдварда.

Я почувствовала клаустрофобию.

- Эй, ты в порядке?

Райли был обеспокоен. Я тоже.

Его голос был не тем. Его лицо не то. Я хотела быть в других руках. Ощущать другое сердцебиение под моей рукой.

Я встала и, шатаясь, направилась к фонтанчику. Мой рот был сухим, и все мои части дрожали, угрожая рухнуть.

Я пила вечность, а затем просто дала потоку воды стекать по моим губам и языку. Я была обезвожена.

- Белла?

Райли. Конечно. Такой заботливый. Такой милый. Настолько другой.

- Ты в порядке?

Я кивнула и попыталась улыбнуться.

- Да, все хорошо. Просто... я не знаю. Немного кружится голова.

Кружится голова? Нет, это объяснение слишком простое. У меня полномасштабная эмоциональная пространственная дезориентация. Я полностью вывернута наизнанку. Душой и телом.

Неправильно.

Я ненавижу, насколько ненормально неправильно я чувствую себя без него.

Я позволила Райли приобнять меня за плечи и проводить на урок. Я позволила Каллену увидеть, как он обнимал меня, когда мы зашли. Я позволила себе улыбнуться, когда лицо Каллена превратилось в грозовую тучу самых мрачных тонов.

Хорошо. Пусть он вывернется наизнанку тоже.

По крайней мере, теперь у моей неправильности будет компания.

...

...

...

Февраля 2005

Спортивный зал кампуса.

Я была в этой школе больше шести месяцев, и только сейчас зашла внутрь.

Он был большим. Таким же, как и все остальное в этой школе.

Основную часть заполняли различные велотренажеры и силовое оборудование, а на втором уровне располагались зона свободного веса и различные специализированные залы для йоги, пилатеса, бокса. Там даже был корт для сквоша. Очевидно Саул Вайнштейн, чье имя было выбито над дверью, был чрезвычайно щедрым покровителем искусств.

Роуз сказала, что я должна опробовать зал для бокса. Снять стресс, как сказала она. Перестать быть депрессивной коровой, сказала она. Представить, что груша – глупое красивое лицо Каллена, сказала она.

Я предположила, что это не повредит, поэтому была здесь с совершенно новыми боксерскими перчатками в руке, твердо решившая это сделать. Определенно собравшаяся избавиться от эмоционального давления, что выстраивалось внутри меня весь прошлый месяц.

Сегодня вечер пятницы, поэтому спортзал был практически пуст. Конечно же, у большинства студентов колледжа были более интересные занятия в выходные, чем выбивать свое расстройство. Жаль, что я была одной из последних.

Когда я подошла к залу бокса, я услышала звуки, раздающиеся изнутри.

Черт возьми. Я не предполагала, что кто-то еще там будет.

Я дошла до двери и заглянула внутрь через стеклянную панель.

У меня сбилось дыхание.

Там был он.

Широкие плечи в майке, его накачанные руки, когда он бил по груше. Короткие быстрые удары и апперкоты перемежались ударами наотмашь. С его непокорных волос капал пот.

Каждый раз, когда он попадал по груше, он кряхтел, его лицо было интенсивным и злым. Снова и снова перчатки наносили удары. Я почти чувствовала эту мощь через дверь.

Холодок пробежал по моей спине.

Он выглядел отчаявшимся. Будто боролся за свою жизнь. Ударяя и ударяя, и ударяя, и не получая никакого удовлетворения от этого. Это должно было сделать меня счастливой, –видеть, как сильно он страдает, – но не сделало. Наоборот, мое горло сжалось от чувств, которые я абсолютно не хотела испытывать.

Он продолжал наказывать грушу, летающий снаряд, вращаясь телом, чтобы придать себе больше силы. Затем он пинал ее, ударял коленом. Используя так много сил, что я чувствовала вибрацию через пол. Он двигался все быстрее и быстрее, и издаваемые им звуки становились все более отчаянными, пока, наконец, он не остановился и не схватил грушу, задыхаясь, на его лице проступило выражение полного поражения.

- Ебать это, - простонал он, прижавшись лбом к логотипу Everlast. - Ебать, ебать, ебать, ебать, ебать.

Я сглотнула, отчаянно пытаясь узнать, что происходит в его голове. Мне очень хотелось сказать ему, что он все слишком усложняет. Что все могло быть легким и правильным между нами, если бы он просто сдался.

Но я знала, что он бы мне не поверил.

Во всяком случае, уже слишком поздно. Ущерб был нанесен. И на данный момент, между нами абсолютно точно нельзя ничего исправить.

Он сорвал свои перчатки и бросил их в стену. Я закинула свою спортивную сумку на плечо и ушла. Каждая часть меня стенала. Просила вернуться.

Я этого не сделала.

Каждый шаг от него – будто волочить мои ноги через бетон.

К тому времени, как я спустилась по лестнице, кряхтение началось снова.

...

...

...

Февраля 2005

- Мисс Свон?

Ирина наблюдала за мной с озабоченностью на лице. Я стояла возле ее стола, уставившись на распределение на группы, написанное на доске, и не могла осознать то, что она сделала.

Она знала обо мне и Эдварде. Да и как она могла не знать, когда все гудели об этом, как мухи на гниющей туше? Прошло уже больше месяца, и все же не было никакой возможности, что она не обращала внимания на острые ощущения ожидания, которые по-прежнему колебали воздух каждый раз, когда мы заходили в аудиторию вместе. Как будто все ожидали, что мы будем ссориться. Или трахаться. Или то и другое вместе.

Как она могла не понимать, что еще слишком рано? Невероятно рано? Неужели мое сфабрикованное безразличие так безупречно, что она считает, что есть хоть один шанс в аду, что я могу это сделать?

Она явно не в себе.

Я посмотрела на Каллена. Он смотрел на доску с аналогичным потрясенным выражением.

- Мисс Свон? - проговорила она громче. - Есть проблемы?

Большинство людей собрались и ушли, а те немногие, что остались, замолчали, словно испугавшись, что если они будут двигаться, то отпугнут драму, которая вот-вот случится.

- Ирина... Я просто… - Как я могла сказать это, не дав ему... понять, насколько я слаба? - Эти группы для работы в сцене... Я... я не уверена, что могу быть в этой группе.

Каллен сотворил себе лицо на секунду позднее, чтобы скрыть свою боль.

Джейн и Алек задержались около двери. Джеймс сделал вид, что возится со шнурком. Таня и Лорен уткнулись в свои телефоны, в то же время исподтишка наблюдая за нами. Ирина вежливо попросила их всех выйти.

Затем она обратилась к Эдварду:

- Может быть, вам стоит присоединиться к нам, мистер Каллен. У меня есть чувство, что это, возможно, придется решать вместе с вами.

Каллен напряг челюсть и развернулся на стуле. Когда он закинул рюкзак на плечо и направился к нам, каждый его шаг заставлял все больше мурашек покалывать мою кожу.

- Теперь, - проговорила Ирина, когда он встал настолько близко ко мне, как только мог, не делая меня похожей на переносчика чумы. - Почему именно вы не можете работать в группе, в которую были распределены, мисс Свон?

Она знала, и все же хотела, чтобы я это сказала. Перед ним. Иногда мне казалось, что она любила смотреть, как мы извивались от неловкости.

- Я просто не думаю, что я и... - Я не могла назвать его имя. Не могла. Он стоял рядом со мной, и если я скажу это, весь мой выстроенный фасад расколется пополам, и они оба увидят, насколько я все еще сохну по нему. - Я не думаю, что пребывание нас обоих в группе будет справедливо для остальных. Там будет... напряженность.

Ирина переводила взгляд с одного на другого. Я не смотрела на Каллена, но чувствовала его хмурый взгляд.

- М-р Каллен? Вы согласны с тем, что сказала мисс Свон?

Он сглотнул.

- Да. Там, несомненно, будет... напряженность.

- Итак, вы оба ожидаете от меня привилегированного отношения, потому что работать вместе вам было бы... неудобно?

Никто из нас не ответил. Это именно то, что мы ожидали, но эти слова заставили нас почувствовать себя эгоистичными задницами.

Ирина вздохнула.

- Я хочу вам пояснить, что во время вашей карьеры, вам придется работать с людьми, с которыми вы не хотите. Людьми, которые вам не нравятся. Людьми, которых вы хотели бы избежать. Но вы не можете каждый раз уклоняться, когда все станет трудным. Кроме того, вы просите меня об особом отношении только потому, что вы больше не встречаетесь. Если я это для вас сделаю, то создам прецедент, что, честно говоря, быстро станет основной болью в моей заднице.

Я знала, что все, о чем она говорила, было верно и логично, но мне все еще хотелось, чтобы она это сделала. Каллен и я ничего не сказали.

Наша молчаливая просьба говорила красноречивее многих слов.

Ирина снова вздохнула.

- Из-за сочетания персонажей, которых я обозначила в каждой группе, единственный человек, с которым бы я могла поменять мистера Каллена, это мистер Бирс. - Каллен напрягся. - Вас это устроит?

Каллен спросил:

- А какие сцены мы будем играть?

Ирина ответила:

- А это имеет значение? Или оставайтесь в группе мисс Свон или поменяйтесь с Райли. Ну, так что?

Я сказала «Поменяться», в то время как Каллен проговорил «Остаться». Тогда мы повторили это снова, громче. И просто, чтобы убедиться, что мы действительно выставили себя полными дураками перед нашим преподавателем по актерскому мастерству, мы сделали это снова.

Мы вели себя как пятилетние.

Каллен сердито посмотрел на меня, и я ответила ему тем же. Думаю, это первый раз, когда мы действительно смотрели друг на друга в течение последних четырех с половиной недель. Внезапно, вся моя изоляция оказалась незначительной и недействительной. Мое лицо и тело вспыхнули от неистового жара. От моего внимания не укрылось, что уши Каллена тоже стали ярко-розовыми.

- Прекрасно. Похрен, - проговорил он, махнув рукой. - Поменяйте меня с Райли. Сделайте все, что она захочет.

- О, нет, во что бы то ни стало оставьте Каллена в моей группе. То, что он хочет, гораздо важнее.

- Я не хочу этого, - сказал он, подходя ближе, - но мы оба знаем, что это к лучшему.

- Мы все еще говорим об актерских группах? Потому что если нет, то я не знаю ничего подобного.

Ирина закатила глаза и схватила со стола свою папку.

- У меня нет на это времени. Дайте мне знать о вашем решении к концу сегодняшнего дня или группы останутся без изменений.

Каллен и я были слишком заняты игрой «кто кого пересмотрит», чтобы даже заметить ее уход.

Он был слишком близко ко мне. Непроизвольное стремление моего тела прикоснуться к нему сделало меня еще более злой.

- Просто поменяйся и все, Каллен. Ты же знаешь, что мы не можем работать вместе.

- Ну да, действительно комфортнее работать с Бирсом вместо меня, не так ли?

- О чем, черт возьми, ты говоришь?

- Ты знаешь, о чем. Скажи, как долго он ждал, чтобы приударить за тобой, после того как он узнал, что мы расстались?

- Так в этом дело? Ты что, ревнуешь?

- Это были часы, верно? Я видел, как он парил над тобой как гребаный стервятник в первый же день, как мы вернулись с каникул. Каждый раз, когда я вижу его, он все время топчется рядом с тобой.

- Он мой друг! Вот и все. В отличие от других людей, он на самом деле заботится обо мне.

- Туфта! Он заботится о возможности того, чтобы ты оседлала его член. Ты слишком наивна, чтобы увидеть это.

- Почему тебя волнует, о чем заботится он? Это не твое дело! Ты расстался со мной, помнишь? Просто потому, что ты не хочешь меня, не означает, что другие мужчины не хотят.

Его лицо помрачнело, а голос понизился до хриплого шепота:

- Мой расставание с тобой не имело ничего общего с тем, насколько я хотел тебя. И ты знаешь это.

- Я ни черта не знаю. Ты сказал, что хотел меня, подразумевая, что любил, а затем меня бросил. Даже сумасшедшему это покажется ненормальным.

Он сердито уставился на меня.

Я тоже.

Полагаю, теперь мы ссоримся из-за нашего расставания. Я отчасти предполагала, что это произойдет, только раньше, но, все равно, была во всеоружии.

- Очевидно, тебе наплевать на всех остальных, кроме себя, Эдвард. Ты расстался со мной, чтобы защитить себя. Конец истории.

- Это чушь, и ты это знаешь. Если бы мы остались вместе, я бы причинил тебе боль.

- Какая новость! Ты все равно причинил мне боль!

- Я бы сделал тебе еще больнее!

- Не тебе это решать!

- Я пытался по-твоему! У меня не получилось!

- Да, и ты сказал, что расставаясь вот так, у нас есть шанс быть друзьями, и все же это первый раз, когда мы сказали друг другу два слова в течение месяца!

- Мы не сможем сейчас быть друзьями. Пока нет.

- И вот опять – ты делаешь предположения, смогу я или не смогу.

- О, правда? Ты думаешь, что сможешь справиться с нашей близостью? Прекрасно. Давай попробуем.

Выражение его лица стало хищным, и он придвинулся на шаг ближе. Я отступила.

- Ты всерьез полагаешь, что мы сможем сделать вид, что больше не хотим друг друга?

Он сделал еще шаг. Я опять отступила.

- Просто представь. «Эй, Белла. Сходим на обед?»

Он изо всех сил пытался сохранить нейтральное выражение на своем лице. Играя моего друга.

- Как насчет того, чтобы поучить вместе? Отработать реплики.

Моя спина уперлась в стену. Он был так близко, что мы почти соприкасались.

- Оу, ты плохо себя чувствуешь? Давай обнимемся. Это то, что делают друзья, верно?

Его тело опаляло жаром. Мою кожу покалывало от электричества.

Он оперся рукой на стену рядом с моей головой и наклонился. Его голос был тихим и мрачным.

- Как только мы обернем наши руки вокруг друг друга, нам не захочется их опустить. Ты знаешь, что не захочется. И тогда начнется лавина из «Поцелуй меня», «Прикоснись ко мне», «Засунь руку в мои штаны», «Разденься, чтобы я мог быть внутри тебя», «Пожалуйста, Боже, Белла, позволь мне трахнуть тебя»...

- Хватит. - Я не могла дышать. Просто не могла.

- Вот в чем проблема. Мы не остановимся. Мы будем продолжать дальше, и дальше, и дальше, и внезапно окажемся по горло в отношениях, где мои проблемы просто, блядь, задушат нас. Опять. Неужели это будет менее мучительно, чем то, через что мы проходим сейчас? Испытывая неловкость и избегая друг друга? Потому что не знаю как ты, но я предпочел бы ничего, чем маленькие кусочки, которые просто заставляли бы меня хотеть большего.

Я перевела дыхание и посмотрела ему в глаза.

- Тогда почему тебя волнует обмен с Райли?

Выражение его лица смягчилось, и он сделал шаг назад.

- Потому что единственное, что убило бы меня больше, чем прикосновение к тебе сейчас, наблюдать, как это делает кто-то другой.

Меня возмутило его лицемерие.

- Да, ну что ж, ты отдал свое право решать. И так как теперь все зависит от меня, а с тобой я работать не могу, то я выбираю Райли.

Я не поняла, как сформулировала слова, пока они не вылетели из моего рта, а к тому времени было уже слишком поздно. Он выглядел так, будто я его ударила.

Он сделал паузу, а затем сглотнул.

- Конечно, как пожелаешь. Прекрасно. Пойду и скажу Ирине.

Он схватил свой рюкзак и направился к двери. Когда он дошел до нее, он обернулся ко мне.

- Просто из интереса: а если я должен буду участвовать в любовной сцене с Лорен в моей новой группе, тебе будет все равно?

Теперь была моя очередь почувствовать удар кулаком. Мой живот вскипел и взволновался, но я не позволила ему это увидеть.

- Эдвард, я потратила весь прошлый месяц, приучаясь не волноваться каждый раз, когда видела тебя. И сейчас у меня очень хорошо это получается.

Он кивнул и горько улыбнулся.

- Тем лучше.

...

...

...

АКТ 2

Марта 2005

- Знаешь, он скучает по тебе.

Я не думала, что кто-то знал о моем тайном уголке для чтения около блока драмы, но, очевидно, у Элис нюх как у ищейки.

Я закрыла свою книгу, не зная, что сказать. Она помогла, плюхнувшись рядом со мной и заполнив молчание.

- Я знаю, ты думаешь, что он мудак или кто там, но... Я никогда не видела его таким сломленным как сейчас. Он как призрак того, каким он был, когда был с тобой.

Горький смех сорвался у меня с губ.

- О, да? Ну, может, тогда он не должен был меня бросать.

Она пощипала траву рядом с ней.

- Он думал, что защищает тебя.

- Ну, он не прав.

- А что, если прав? - Она подняла руку вверх, чтобы оградить глаза от яркого света солнца. - Что, если бы он остался с тобой, и все его нерешенные проблемы, так или иначе, разрушили бы тебя? Это было бы менее или более болезненным?

Я пожала плечами.

- Думаю, мы никогда этого не узнаем, верно?

- Полагаю, нет.

Она помолчала, а потом сказала:

- Он не плохой человек, Белла. Он просто... поврежден. Напуган.

Я моргнула и пригладила траву, пытаясь успокоить тепло, поднимающееся вверх по моей шее.

- Я знаю. И теперь, благодаря ему, я знаю, на что это походит.

Она не ответила на это. Я и не ожидала. Это разговор убивал, и мы обе знали это.

Она встала.

- Ты, по крайней мере, скучаешь по нему?

Больше, чем по кому-нибудь или чему-нибудь в моей короткой и ничем не примечательной жизни.

- Я на самом деле очень сильно пытаюсь этого не делать.

- Ну и как получается?

- Паршиво.

- Мне очень жаль.

- Элис, тебе не из-за чего извиняться. В конце концов, он твой брат...

Она кивнула.

- Как думаешь, ты когда-нибудь сможешь простить его?

- Не в ближайшем будущем.

- Но в один прекрасный день?

- Не знаю. Я, честно, не знаю.

Это правда. Мне хотелось бы думать, что я смогу пройти через все это, но не знала, достаточно ли я сильна для этого.

- Я надеюсь, что так и будет, - проговорила она. - Вы двое должны быть вместе. Я чувствую это до мозга костей.

И больше всего меня расстраивало то, что я знала, что она была права. Я тоже чувствовала это до мозга костей.

Просто не видела, возможно ли это.

...

...

...

 

Марта 2005

Это день представлений.

Мы репетировали наши отрывки в течение пяти недель. Каллен и я не сказали и пары слов за все время.

Избегание стало формой искусства для нас обоих.

Моя группа играла сцену из «Трамвая Желание». Райли играл Стэнли. Я – Бланш.

Теперь я понимала, почему Ирина первоначально хотела, чтобы Каллен играл Стэнли. Он идеально подходил для этой роли – непростой характером, интенсивный, полный волнения и страсти, неуверенный в себе и агрессивной из-за этого. Райли играл хорошо, но Каллен был бы захватывающим.

Бланш являлась вызовом для меня. Стареющая красавица с юга. Обезумевшая после самоубийства мужа. Преследуемая мыслью о том, как она застала его, занимающегося сексом с мужчиной. Растерянная жестокостью неотесанного мужа ее сестры и боровшаяся со своим примитивным влечением к нему.

Пока мы готовились выйти на сцену, я украдкой заглянула в зрительный зал. Все наши однокурсники сидели там, а также актеры со второго курса. Я увидела Каллена, сжавшего челюсть и ерзающего в кресле, пытающегося выглядеть заинтересованным тем, что ему говорил Джеймс.

Как только Ирина объявила нашу сцену, Каллен встал и вышел из зала.

Даже при том, что это причинило мне небольшую боль, я также отчасти была освобождена. Теперь я могла вся выложиться в своем исполнении, не смущаясь тем, что он смотрит на меня с Райли, и не беспокоясь о том, что я могла его расстроить. И теперь я не чувствовала себя так плохо по поводу того, что я скрылась в туалете, когда он ранее играл любовную сцену с Лорен. Я не могла смотреть на них вместе. Я просто не могла. От одной мысли об этом у меня голова буквально взрывалась от ярости.

Да, безразличие друг к другу работало отлично.

...

...

...

Апреля 2005

Роуз указала на третьекурсника с лохматыми волосами.

- Поцелуй его.

- Нет.

Она кивнула на парня, которого я никогда не видела прежде, но поразительно похожего на Мэтта Дэймона.

- А с ним?

- Нет.

- Давай, здесь есть еще текила.

- Это не заставит меня хотеть целовать случайных парней.

- Заставит. Поверь мне.

Я вздохнула и плюхнулась на диван.

- Роуз, я никого не хочу целовать.

- Нет хочешь, да только того кретина, что бросил тебя несколько долбаных месяцев назад, и именно поэтому я решила стать посредником.

- Ладно, во-первых, притащить меня на вечеринку и напоить, чтобы потом свести с незнакомцами, это не посредничество.

- Ну, а у меня посредничество.

- А во-вторых, я НЕ хочу поцеловать Каллена.

Она закатила глаза.

- Конечно, не хочешь. Именно поэтому за эти четыре месяца после разрыва, ты даже не посмотрела на другого парня.

- Это неправда. Я смотрела.

- Да, просто держалась на расстоянии. - Она вскинула руки. - Белла, ты не понимаешь, что лучший способ забыть одного парня – заполучить другого?

- Я просто не хочу влезать во что-то опять, понятно?

- Я и не говорю, что ты должна занести его в быстрый набор или броситься выбирать китайский фарфор или что там. Просто веселись. Целуйся. Тискайся. Перепихнись. Это не обязательно должно быть с любовью всей твоей жизни. Тебе всего девятнадцать лет, ради Бога. Ты не можешь отречься от всех мужчин только потому, что с Калленом все кончилось неудачно. Мужчины, как вибраторы: только потому, что они члены, не значит, что ты не можешь их использовать, чтобы хорошо провести время.

Она протянула мне еще одну стопку текилы и я выпила ее, в основном потому что не могла больше с ней спорить.

Я начала чувствовать себя расплывчато. Будто комната наполнилась желе и от этого все двигались медленнее.

Роуз все еще что-то говорила, но я не обращала на нее внимания. Я не хотела быть здесь. Кроме того, я знала, что она была права. Я боялась, что мне снова причинят боль.

Как в то время, когда мне было двенадцать, и мама врезалась сзади в пикап. Она ехала слишком быстро, а дорога была скользкой, и хотя она нажала на тормоза, было уже слишком поздно. За секунду до того, как это случилось, я поняла, что мы попадем в аварию, поэтому схватилась за приборную панель. Но даже тогда я не оказалась готова к свирепости воздействия.

Это чудо, что мы остались относительно невредимы.

Мама получила травму шейного отдела позвоночника и массивный ушиб на ноге, где произошел удар в центральную консоль. У меня был огромный синяк на груди – там, где в мое тело врезался ремень безопасности.

В течение многих месяцев после этого я чувствовала знакомую боль в груди каждый раз, когда садилась в машину. Я всегда ожидала визга шин. Болезненного удара.

Часть меня хотела внять советам Роуз и подцепить кого-нибудь, просто чтобы почувствовать потребность в этом. Будто я привлекательна и желанна, а не пустое место, коим я себя чувствовала. Но я знала, что всегда буду ощущать фантомный ремень безопасности. Сдерживающий меня, поскольку я ждала неминуемой аварии.

Я встала.

- Я иду домой, Роуз. Прости. А ты оставайся. Желаю приятно провести время.

Она встала и обняла меня.

- Ну, то, что я хорошо провожу время, это данность. Мне просто хотелось помочь тебе забыть мистера Трахнименялицом.

Я рассмеялась.

- Я забыла его. Клянусь. Я не мечтала о том, чтобы ударить его или трахнуть, вот уже почти три недели.

Она отступила и в шоке посмотрела на меня.

- Серьезно?

- Да.

Она погладила меня по щеке.

- Оуууу, я так рада за тебя.

Я шлепнула ее по руке и обняла снова. Ее объятия были лучше всех в мире.

Я вызвала такси и направилась к двери. Только прежде чем туда добралась, я увидела знакомые очертания силуэта в коридоре, высокого и долговязого, с буйными волосами. Я замедлилась и прислонилась к стене для поддержки, когда оглядывала его, протискиваясь мимо.

К моему облегчению, я поняла, когда он обернулся, что это не Каллен. Это был парень, которого я никогда не видела прежде. Темные волосы. Темные глаза. Образец абсолютного великолепия. Он улыбнулся мне и попятился от стены, чтобы пропустить меня.

- Пожалуйста, скажи, что ты не уходишь, - проговорил он, очевидно, немного навеселе. - Это будет полным преступлением, если самая красивая девушка на этой вечеринке уйдет домой прежде, чем я получу шанс поговорить с ней.

Я пожала плечами.

- Извини. У меня есть важные дела. Я не могу тратить весь свой вечер, празднуя.

Он протянул руку.

- Я Пол, кстати. Третьекурсник с факультета изобразительного искусства.

Я вложила свою ладонь в его, и когда мы обменялись рукопожатием, я удивилась, ощутив небольшой трепет.

- Белла. Первый курс факультета драмы.

- Очень приятно познакомиться, Белла.

- Взаимно, Пол.

Он не отпустил мою руку, и я не убрала ее. Что-то в том, как он смотрел на меня, заставило меня почувствовать себя менее пустой. Я знала, что мы оба были немного пьяны, но все равно приятно было знать, что кто-то считал меня желанной. Эго – голодный зверь, и иногда его просто необходимо подкармливать.

- ПОЦЕЛУЙ ЕГО! - крикнула Роуз по коридору.

Я подняла свободную руку и закрыла лицо.

Пол посмотрел на Роуз, явно ошеломленный.

- Э-э... это твоя подруга?

- Уже нет.

Он рассмеялся.

- Она часто кричит, чтобы ты целовала людей, с которыми только что познакомилась?

- Да уж. Чаще, чем мне хотелось бы.

Он подошел ближе.

- Ну, она, кажется, очень милая. Не хотелось бы ее разочаровывать.

Прежде, чем я сообразила, что происходит, он наклонился и прижался губами к моей щеке. Мою кожу покалывало не таким уж и неприятным образом, и я инстинктивно вцепилась в его рубашку.

Он отступил и улыбнулся.

- Я надеюсь, все хорошо?

- Да, - проговорила я, моя голова немного кружилась. - Все хорошо.

Я ждала, что вина нахлынет на меня, и когда это произошло, то ее интенсивность оказалась гораздо менее мощной, чем я ожидала.

Может быть, в конце концов, я забыла Каллена. Или, возможно, это просто текила.

Независимо от причины, когда мое такси подъехало и оповестило об этом громким гудком, я попрощалась с Полом, чувствуя себя намного более уверенно насчет моего романтического будущего, чем до моего прихода сюда.

Быть отчасти увлеченной кем-то еще не значит, что я близка к тому, чтобы быть абсолютно равнодушной к Каллену, не так ли?

Не так ли?

...

...

...

Апреля 2005

Склад с костюмами располагался в цокольном этаже блока драмы. Там было тесно и пыльно, бесчисленные костюмы из сотен постановок были плотно развешаны на стойках, стоящих ряд за рядом от пола до потолка. Студентам разрешалось брать их с разрешения координатора объекта, но найти именно то, что хотелось, всегда было невероятно трудно.

Я искала что-то для моего монолога из «Двенадцатой ночи» уже почти час, и от спертого воздуха у меня кружилась голова.

Внезапно, все волосы у меня на затылке встали дыбом, и конечно же, обернувшись, я обнаружила Каллена, наблюдающего за мной.

- Я не знал, что ты здесь, - сказал он, казалось, раздраженно. Мое сердце учащенно забилось просто от одной его близости.

- Да, ну что ж, я тут.

Перестань. Ты равнодушна к нему, помнишь? Он больше не оказывает никакого влияния на тебя.

Он выдохнул и запихнул руки в карманы.

- Ты уже заканчиваешь?

Его тон вызвал у меня раздражение.

- Понятия не имею. А что?

- Мне нужен костюм. Думаю, я подожду, пока ты не уйдешь.

Я вздохнула и повернулась к стойке.

- Просто найди свой чертов костюм, Эдвард. Как будто меня заботит, что ты находишься в одной комнате со мной. У меня есть более важные дела, чем избегать тебя.

И все же, мои инстинкты кричали «Убирайся! Ты не можешь быть здесь с ним! Брось все!»

Я утихомирила их и напомнила, что мы равнодушны.

Я бегло просматривала костюмы, старательно игнорируя его.

Он пробормотал:

- Прекрасно. Похрен, - и исчез из моего прохода. Я слышала его в нескольких ярдах от меня, перемещающего вешалки так же агрессивно, как и я.

Еще через двадцать минут поисков, я обнаружила платье, которое, как я подумала, подойдет Виоле, и направилась в небольшую примерочную, чтобы попробовать его одеть. Когда я отодвинула занавеску, там оказался Каллен, без рубашки, наклонившийся к ширинке чего-то наподобие кожаных бриджей.

Он посмотрел на меня, стиснув зубы и потянув за молнию.

- Я не могу застегнуть эти гребаные штаны. Это все равно, что пытаться продеть нить в проклятую иглу с помощью банана.

Я бы посмеялась, если бы не была так опустошена и раздражена, увидев его полуголым и практически трогающим самого себя.

- А, ебать это, - бросил он, отказавшись от бесплодных попыток, и накинул соответствующую куртку. Стиль отчасти напоминал байкерский, отчасти камзол Елизаветинской эпохи. Эффект сногсшибательно сексуальный.

Он вышел из примерочной и жестом указал, что я могу войти.

- Заходи. Я могу бороться с этим тупым костюмом и здесь.

Я шагнула внутрь и задернула занавеску. Я бы солгала, если бы сказала, что не кинула быстрый взгляд на то, как сгибалась его грудь, когда он боролся с пуговицами на куртке.

Безразличие, черт возьми! Ты целиком и полностью равнодушна!

- Так чей монолог ты читаешь? - спросила я, оторвав от него глаза и сняв свою футболку.

Он в отчаяние проворчал.

- Гамлета. Клянусь Богом, эти пуговицы не подходят к этим отверстиям. Мне что, нужен диплом инженера, чтобы застегнуть этот чертов костюм?

Я воспользовалась моментом, чтобы отметить, что мы относительно нормально разговаривали. Это было странно, но и отчасти здорово. Может быть, мы действительно в один прекрасный день сможем стать друзьями.

Я натянула платье через голову и попыталась добраться до молнии.

- Гамлет немного очевидный выбор для тебя, не так ли? Переменчивый. Обеспокоенный. Саморазрушительный?

- Да, ну, я сейчас не в том состоянии, чтобы играть что-нибудь легкое и пушистое.

- А ты когда-нибудь был в таком состоянии, чтобы играть легкое и пушистое?

Он сделал паузу.

- Нет. Не совсем. Что ты хочешь этим сказать?

Я закинула руки за спину и потянула молнию, но она не поддалась.

- Чертово дерьмо.

- Дай угадаю: ты не можешь застегнуть молнию.

- Что не так с этими вещами? Будто они злятся на нас, что мы их одели.

Занавес отодвинулся, и он стоял там – в распахнутой куртке, с голой грудью и наполовину застегнутых штанах – с расширившимися глазами, когда увидел, насколько глубокий вырез у моего платья.

- Э-э... Ты хочешь, чтобы я?.. - Он показал пальцем, очевидно, пытаясь переместить глаза к моему лицу. Ему наполовину это удалось, прежде чем он опять уткнулся ими в мое декольте. - Э-э... помог с... э-э...

- Молнией?

- Да. Именно. Я помогу тебе, если ты поможешь мне. Если бы разочарование имело форму, оно бы выглядело как эта куртка. Ее труднее застегнуть чем брюки, если это вообще возможно.

Я повернулась и почувствовала его шаги позади меня. Он с усилием застегнул молнию до середины моей спины, а затем теплые пальцы коснулись моей шеи, когда он перекинул мои волосы через плечо. Я уверена, что слышала, как он сглотнул. Молния протестовала, пока он застегивал ее, но он все-таки это сделал.

Лиф был настолько плотным, что я едва могла дышать. Делая неглубокие вдохи, я повернулась и обхватила руками мою талию.

- Боже, как женщины носили такое каждый день? Я чувствую себя так, будто мои внутренние органы слиплись вместе.

Молчание.

Я подняла глаза.

Каллен уставился на меня.

От вожделения на его лице мое тело пронзила дрожь.

- Аха.

Он шагнул ко мне, и теперь это было не платье, от которого было так трудно дышать. Я сверлила глазами его шею, потому что на самом деле была сейчас не в состоянии смотреть на его лицо. Изучая рисунок его щетины и проглядывающую через нее гладкую кожу. Даже сейчас, после всех этих месяцев, я ясно помнила, какова она на вкус. И как он стонал, когда я посасывала и покусывала ее.

- Белла?

- Хммм?

- Пуговицы? Твои пальцы должны быть более ловкими, чем мои.

О. Верно. Я должна помочь.

Я взяла края куртки и потянула их друг к другу. Его грудь была слишком широкой, так что это было нелегко, и он оказался прав – пуговицы, кажется, были большеватыми для дырок. Я сражалась с плотной тканью и застегнула нескольких нижних, прежде чем начались проблемы.

- Ты прибавил в весе?

- Немного. Я тренируюсь.

- Бокс?

Он сделал паузу.

- Да. Откуда ты узнала?

Я пожала плечами.

- Просто предположение.

Я потянула края снова и попыталась всунуть пуговицу в отверстие. Безуспешно.

- Дерьмо. У меня не получается.

- Оставь тогда, - проговорил он низким голосом. - Все нормально.

Мне не хотелось сдаваться, поэтому я попыталась снова, дергая за края, стараясь просунуть пуговицу.

- Почти... - Я стиснула зубы и потянула сильнее, решив не позволить этому победить меня. И снова пуговица соскочила. - Проклятье!

- Свон... - Он положил свои руки поверх моих. - Ради Бога, просто... остановись.

Я замерла. Время замедлило ход.

Он прикоснулся ко мне.

Эффект был мгновенным и изнурительным. Мое сердце пустилось вскачь, наращивая темп, когда у него вырвался рваный вдох. Я уставилась на его руки, лежащие поверх моих. Такие чужие. Такие знакомые. Правильное и неправильное скручивалось вокруг друг друга и в моем животе. Я наблюдала в болезненном очаровании, как он медленно потирал большим пальцем костяшки моих пальцев. Я хотела отойти, но не могла. Я не могла смотреть на него, потому что боялась того, что могла сделать. Или того, что мог он. Даже через толстую кожу куртки я чувствовала как бешено колотилось его сердце: быстрее, чем мое. Его грудь поднималась и опускалась слишком быстро, и я знала, что все, что произойдет в ближайшие несколько секунд, может разом уничтожить последние четыре месяца культивируемой отчужденности.

- Белла...

Его голос напоминал стон. Он прижал мои руки еще сильнее к своей груди, и у меня не осталось сил – ни в моих руках, ни в ногах, ни в голове или сердце. Мне хотелось распахнуть куртку и прижаться ртом к его коже. Попробовать его теплоту на вкус, прежде чем перейти к его шее. Он тоже хотел этого, потому что схватил мои руки и переместил их под ткань, выпустив длинный выдох, когда мои ладони прижались к его голой груди.

Я закрыла глаза и стала искать в себе силы остановиться. Я должна была их найти. Я не могла опять быть в этом снова – отчаянии и потребности. Вне контроля. Потому что ничего не изменилось. Особенно он.

Он не хотел вернуть меня назад. Просто он меня хотел. И я хотела его. Биение сердец и голодная кожа, и гормоны, кричащие, чтобы мы просто поддались примитивному желанию.

Я скользнула руками по его коже, и почувствовала под ними учащенный пульс. Отыскивая повод, чтобы позволить этому случиться. Чтобы разрешить себе иметь его тело без претензии на что-то большее. Чтобы облегчить ноющее сексуальное расстройство, которое преследовало меня день и ночь с тех пор, как мы расстались. Чтобы оправдать прикосновение его рук там, где я фантазировала все эти месяцы.

Но не было никаких оправданий. Никакой альтернативной реальности, в которой можно было бы себе это позволить, не сделав все неизмеримо хуже.

Я сжала пальцами его мышцы, прежде чем резко вернуться к реальности. Найдя в себе невесть откуда взявшиеся силы, я убрала руки и отступила, мое смущение подпитывало мое раздражение. Я ненавидела, что была практически без костей от желания. Что одно лишь мимолетное его прикосновение еще могловот так влиять на меня.

Я уставилась на него и попыталась обрести дар речи.

Он уставился в ответ, по-видимому, тоже потрясенный тем, что случилось.

- Что, черт возьми, это было? - Я чувствовала себя так, будто только что избежала апокалипсиса. Адреналин бушевал в моих венах, делая меня разгоряченной и неустойчивой.

Он моргнул и покачал головой. Злой. На себя? На меня? Я понятия не имела.

- Я не… Иисус, я понятия не имею. - Его челюсть напряглась, и он склонил голову. - Это было блядски глупо. Я... я не должен был...

- Нет, не должен.

Он вскинул голову, чтобы посмотреть на меня. Определенно разозлившись на меня на этот раз.

- Я не заметил, чтобы ты так уж быстро отстранилась. Ты дышала так же тяжело, как и я.

- Это не значит, что ты можешь... что мы можем… - Я запустила пальцы в мои волосы. - Черт побери, Каллен, к этому времени у нас, как предполагается, все должно быть уже в прошлом, и я не должна чувствовать себя так, когда…

- Когда что?

- Когда ты рядом со мной! Когда ты прикасаешься ко мне! Ты не можешь... делать это со мной! Это несправедливо!

- Поверь мне, я знаю это чувство.

- Тогда не своди меня с ума!

- Я перестану, если перестанешь ты!

- Я ничего не делала!

- А тебе и не нужно! Просто твоего гребаного существования достаточно, чтобы полностью уничтожить меня!

Серьезность в его тоне заставила меня остановиться, но это не сделало меня менее злой. Я могла бы возразить, что если не быть со мной для него такая пытка, он не должен был просрать наши отношения, но знала, что он приведет те же старые аргументы, а я, откровенно говоря, была сыта ими по горло.

- Все равно, - проговорила я, пытаясь расстегнуть мое платье. - Забудь об этом.

Он снял куртку и сказал:

- Какого черта ты думаешь, я пытался сделать весь этот год?

Лиф платья, казалось, стянул меня, словно питон, сжимая почти до удушья.

- Твою мать! Расстегни это чертово платье!

Я повернулась, чтобы он мог открыть молнию, и когда он это сделал, я зашла в примерочную. Сорвала с себя платье и натянула мою футболку, собрала мои вещи, и откинула занавеску.

Он стоял там, наблюдая за мной, будто собирался извиниться или что-то типа этого.

Я остановилась.

Мы уставились друг на друга.

Никакого извинения так и не последовало.

Конечно, нет.

Что и следовало ожидать.

- О, привет, ребята.

Мы оба повернулись и увидели Йорки, державшего целую охапку костюмов.

- Оу, я помешал? Хотите, чтобы я ушел? Вам нужно уединение? Или презервативы?

Я издала звук отвращения и протолкнулась мимо него.

- Заткнись, Эрик.

Когда я была у выхода, то услышала как Йорки сказал:

- Чувак, ты все еще делаешь вид, что целиком и полностью не у нее под каблуком? Кого ты пытаешься обмануть?

Я открыла дверь, когда Каллен ответил:

- На этот раз, я согласен с Беллой, Йорки. Заткнись, нахрен.

Час спустя, когда я вернулась домой, мои руки все еще помнили покалывающие ощущения от кожи его груди. Они жаждали почувствовать ее снова. Хотели узнать больше. Так же как и остальная часть моего тела.

Я простонала и свернулась в клубочек на своей кровати, разочарованная сверх всякой степени.

Безразличие? Да уж, как же.

Я, очевидно, абсолютно без понятия, что означает это слово.

Моим единственным утешением было то, что он не знал тоже.

...

...

...

2010

Когда я вышла из душа, Джейкоб уже освободил мою кровать. Он также оставил один из журналов Каллена открытым на моей подушке. Его утонченный способ указать мне на то, что, как он полагал, я должна была прочитать.

Я плюхнулась на кровать и посмотрела на запись. От увиденной даты, мой живот сделал сальто. Конечно, он выбрал именно этот день, чтобы показать мне. Это страшно, насколько хорошо он знал меня.

Среда, 20 апреля 2005

Я сделал что-то действительно чертовски глупое сегодня. Я коснулся ее. Удержал ее руки. Передвинул на свою кожу и позволил напалму ее пальцев сжечь меня до костей.

Это был момент слабости. Она была так близко, прямо здесь, передо мной – место, где ее не было очень долгое время. Каждый раз, когда она тянула за отвороты куртки, она становилась немного ближе, пока я пялился сверху вниз на ее губы и блокировал все мои суставы, чтобы не провести по ним пальцами.

То, что я сделал, было достаточно плохо, но это чудо, что я смог воздержаться и не сделать что-то гораздо хуже.

У меня не было оправданий. Я был слаб. Я скучал по ней. Не только по прикосновениям, или поцелуям, или занятиям любовью. Просто... по ней. По ее чертам. Ее запаху. Ее смеху, по тому как она хмурится и кидает яйцедробильные взгляды. Я скучал по всему этому.

Каждое утро я просыпаюсь с мыслью, что сегодня день, когда я забыл ее. Что я прекращу истекать слюнями каждый раз, когда она облизывает губы. Что я не буду трястись от ревности каждый раз, когда другой парень заговорит или прикоснется к ней. Что мне не будет так чертовски тяжело, когда она будет проходить мимо меня по коридору. Что меня не будет накрывать чувство вины каждый раз, когда я увижу, что она реагирует так же как я в подобных ситуациях.

Сегодня был не тот день.

Сегодня я понял, что никогда ее не забуду. Пока я буду жить, она будет главным сожалением моей похеренной жизни.

Есть лишь некоторые люди, которые должны быть частью вас, и если это не так, по какой бы то ни было причине, останется боль точно по их размеру и форме, что будет жить внутри вас. Иногда боль уменьшится, а иногда вы будете слишком отвлечены, чтобы заметить это, но она всегда там будет.

Всегда.

Лучшее, что вы можете сделать, это научиться лучше ее игнорировать. Держать достаточную дистанцию между вами и причиной боли, чтобы она не ослабила вашу решимость остаться в стороне от нее.

Сегодня я почти поцеловал ее. Боже, я так ужасно хотел этого. Я мог почти попробовать ее. Почувствовать ее губы моим языком.

Так что, теперь, я думаю, все опять вернулось к тому, что было. Четыре месяца пониженной чувствительности были спущены в унитаз.

Я все еще чувствовал отпечатки ее ладоней на моей груди, как будто она ими меня заклеймила. Ее пальцы татуировались в кожу и кости, покрывающие мое сердце.

Ебать.

Я ненавижу это чувство, что принадлежу ей. Я никому никогда не принадлежал. Даже Карлайл и Эсме получили меня бывшим в употреблении. И да, я имею в виду «бывшим в употреблении», а никаким не «заранее любимым». Этот термин – куча дерьма. Если бы люди любили кого-то так сильно, как они утверждают, они бы не отдавали их, не так ли? Они бы не отказывались от них, будто они обычный мусор.

По крайней мере, я избежал этого с Беллой. Это единственный чертов плюс во всем этом гребаном фиаско. Я оставил ее первым. Главное достижение. Причинив боль, прежде чем ее причинили мне. Оставив, прежде чем оставили меня. Отказавшись, прежде чем отказались от меня. М-да, я редкий экземпляр. Правда.

А что насчет сегодня? Моя ошибка? Как я помешаю этому случиться снова? Потому что знаю, что если бы я мог вернуться назад во времени и иметь шанс уйти прежде, чем коснуться ее, я бы им абсолютно точно не воспользовался.

Зная это? Признавая как главную неоспоримую истину? Это заставило меня понять, насколько слабым она меня делала.

Прикосновение к ней было пыткой и экстазом, и если у меня был шанс, я бы сделал все это снова, и даже больше.

Очевидно, я монументальный идиот.

...

Я потерла глаза и вздохнула. Меня отчасти удручало, как он ясно формулировал все то, что я в настоящее время чувствовала. Это запись отражала мои мысли о том, что произошло вчера вечером. Это походило на один из тех ужасных фильмов, где герои не могут по-настоящему понять друг друга, пока не обмениваются телами и не проживают жизнью друг друга.

Беда в том, что я понятия не имела, как не быть такой, какой я была, и если у нас с Эдвардом был хоть какой-то шанс, мне действительно необходимо было меняться. Так же, как это делал он.

- Интересно, да? Уверен, нынешняя-Ты может извлечь некоторые уроки из Его-прошлого.

Я подняла глаза, чтобы увидеть Джейка, опирающегося на дверной проем.

- Заткнись.

- Ты всегда говоришь мне заткнуться, когда знаешь, что я прав.

- Дважды заткнись.

Он рассмеялся и повернулся, чтобы уйти.

- Я сделаю тебе завтрак.

- Я люблю тебя.

- Я знаю.

Я шлепнулась на кровать и открыла телефон, чтобы проверить сообщение, что Эдвард послал мне ранее.

«Сомневайся в том, что звезды – огонь, сомневайся в том, что солнце движется, сомневайся в том, что истина не есть ложь; но не сомневайся в моей любви».

Я улыбнулась. Это была цитата из Гамлета. Одна из моих любимых.

Дело не в том, что я больше не сомневалась, что он меня любит. Я просто сомневалась, что любви будет достаточно.

Я закрыла глаза и не ответила ему. Я действительно не знала, что сказать.

Во всяком случае, пока не знала.

Избегание – вот мой друг, даже если безразличия нет и в помине.

...

...

...

 

Глава 31 – Страсть.

АКТ 1

Люди – странные существа. Мы проживаем большую часть нашей жизни, показывая людям лица, которые они хотят видеть, говорим слова, которые они хотят слышать, и будучи тем человеком, которым они хотят, чтобы мы были, где-то в процессе наша истинная неразбавленная суть теряется. Размытая пересекающимися целями желаний, но не желающая, чтобы люди увидели насколько, а затем отчаянно нуждающаяся во взаимности.

Настоящая правда в том, что не осознавая этого, люди лгут каждый день тысячами разных способов. Наиболее распространенная ложь: «все нормально».

Некоторые люди считают, что актеры просто профессиональные лжецы, которым платят за выработку эмоций и мотивов, которые не были нашими собственными. Мы создаем характеры из нашего воображения, интерпретируем чужие слова, одеваем чужую одежду, чтобы стать другим человеком на несколько часов, дней, месяцев. Мы хорошо убеждаем людей. Одурачиваем их. Мы менее искусно одурачиваем сами себя. Говоря о нашей невиданной самоуверенности: после всего, самое дерьмовое то, что мы не имеем понятия, сколько из выпущенных из нас недостатков и внутренних демонов для спектакля вернется обратно в их клетки.. Мы так заняты, будучи кем угодно, кроме нас самих, что иногда приходим к осознанию ужасной истины, что мы не можем на самом деле быть вообще никем.

Из-за этого наше эго голодное и ненасытное, и любой исполнитель, который говорит обратное, вводит в заблуждение самого себя. Иначе зачем мы делаем то, что мы делаем? О, конечно, страсть к этому виду искусства, но бросьте. В какой еще профессии вы закончите свой рабочий день в зале, полном аплодирующих людей? Ни в одной из тех, что я знаю. И так после каждого спектакля, даже если он дерьмовый. Мы ожидаем этого. Нуждаемся в этих поздравлениях. Если мы их не получим, то будем думать, что все провалили. Что мы этого недостойны.

Аплодисменты и возможное преклонение – наше признание. Наша награда. Вот почему каждый год непрофессиональные артисты тратят сотни часов, делая спектакли, за которые им никогда не заплатят. Это похлопывание по спине мы получаем за то, что залезаем в чужую шкуру и выворачиваем их ум для развлечения других.

Лучшие актеры – это те, кто может поднимать и опускать стены своего воображения по желанию, пробираясь через самые темные тени, купаясь в ярком солнечном свете, превращая то, кем они являются, в то, кем они должны быть, будь то убийца, святой, бухгалтер или Бог. Они держат все части себя в маленьких коробках и извлекают их на бесконечный показ в различных комбинациях, все время пытаясь сохранить каждую часть реальной и спонтанной, и правдивой. На сцене, во всяком случае.

С тех пор как я встретила Эдварда Каллена, все мои отсеки были сбиты с толку, стали ненадежными и беспокойными, угрожая переполниться и перепутаться между собой. Стремясь показать ему каждую версию себя и получить его одобрение. Получить его аплодисменты за то, что я чувствую к нему. Желая увидеть, что все это взаимно.

Теперь я знала, что этого не произойдет, и поэтому предприняла шаги, чтобы защитить себя от разочарования. В шкафу, где я держала свои чувства к нему, ящик, помеченный «любовник», был надежно заперт. Как и «парень». Ящик «друг» грохотал и пытался распахнуться, но придавленный «болью» и «обидой» был практически закопан.

Я больше не говорила о нем. Ни с Роуз. Ни с мамой. Ни даже с Элис, которой я открылась больше, потому что она всегда вытягивала это из меня. Разговоры о нем и о том, что произошло между нами, укрепляли крошечные трещины в моей решимости, всегда заставляя сомневаться, ощетиниваться и желать.

Поэтому так было лучше.

Легче.

Я спрятала свою страсть под замок. Поместила в сейф и залила бетоном.

Мы ходили на уроки, делали нашу работу, избегали друг друга, когда это было возможно, и делали вид, что нас не существует друг для друга, когда не могли. В большинстве дней я позволяла своей обиде вырываться на волю, потому что ее было слишком много, чтобы держать внутри себя. В те моменты я знала, что делала ему больно. Я говорила неприятные, резкие вещи. И странно, но, думаю, это давало ему некоторое облегчение от вины. Потому что это предоставляло ему возможность огрызнуться в ответ. Переложить часть вины на меня. Я это воспринимала нормально. Было легче, когда я тоже на него злилась. У нас не было терпения для платонических версий себя. Ни у одного из нас.

Делать вид, что мы в порядке, было далеко за пределами нашего мастерства.

Даже сейчас, более чем через год после нашего расставания, наши сердца и тела боролись с дистанцией и подавлением, и мы давали им отпор. Все молекулы, которые вибрировали и просили, когда мы оказывались близко, были связаны с заткнутым ртом. Они все еще пытались сподвигнуть нас к действиям, но мы привыкли отказывать им. Я действительно могла теперь находиться рядом с ним, не превращаясь в одержимую похотью нимфоманку. Конечно, похоть все еще была там, бурлящая как кислота под поверхностью моей кожи, но скорее как белый шум. То, что могло быть проигнорировано.

Мы сейчас были на втором курсе, и до сих пор не играли вместе. Думаю, Ирина отказалась от попыток стать посредником. Споры и вражда – это было слишком для нее.

И вот так мы ходили вокруг да около друг друга. Разнашивая нашу «Все безразлично»-обувь, одевая «Меня ничего не волнует»-одежду и прячась за нашими «Ты не влияешь на меня»-масками. Делая в этом успехи. Обучаясь искусству притворства. Оттачивая наше мастерство лгать другим так же умело, как мы лгали самим себе.

И каждое утро, первое, что мелькало в моей голове, когда я его видела: «Все нормально».

...

...

...

Января 2006

Ирина облокотилась на стол.

- Весь этот семестр мы с вами сосредоточимся на страсти. Всех видах страсти: романтической, сексуальной, подавленной, жестокой, артистичной. Я буду каждому из вас задавать выдержки, предназначенные для того, чтобы поставить вас лицом к лицу с проблематикой и бросить вам вызов. Некоторые темы заставят вас испытывать неловкость. Я ожидаю, что вы превратите эти чувства в то, что вы сможете использовать. Многие из пьес являются спорными и содержат темы чувственного характера, и я ожидаю, что вы подойдете к ним со всей зрелостью. М-р Йорки, обратите внимание, я смотрю на вас.

Эрик выдал свое лучшее «На кого, на меня?» выражение, и все рассмеялись.

- Выдержки разумно короткие, поэтому у вас всего лишь четыре недели, чтобы их отрепетировать. Вы будете показывать их за неделю до Дня президента. (п.п.: обычно проводится во второй понедельник февраля) Вопросы?

Эрик поднял руку.

- М-р Йорки?

- Скажите, пожалуйста, что вы дали мне что-то из «Эквус». У меня всегда была слабость к лошадям.

Люди засмеялись.

- На самом деле нет. Вы будете выступать с Зафриной в небольшом отрывке под названием «Легкая мишень». Это весьма спорно. И сексуально.

Эрик потер руки.

- Ох ты, расскажите мне побольше.

Ирина подавила усмешку.

- Речь идет о мужчине, который получает наслаждение, когда его любовницы насилуют его своим гигантским страпоном.

Лицо Эрика мгновенно вытянулось.

- Что?

Ирина раздавала списки, в то время как Эрик повернулся к Джеймсу и проскулил:

- Она пошутила, верно? Это же была шутка?

Я взяла список и просмотрела, чтобы найти мое имя.

«Убийство сестры Джордж».

Белла – сестра Джордж, без конца курящая алкоголичка и лесбиянка. Бывшая звезда мыльных опер. Психологическая садистка.

Джейн – любовница Джордж, Малышка. Пассивная. Простушка.

Я уже нервничала, смогу ли потянуть это.

Я посмотрела на список других пьес. Все они имели скандальные или запретные моменты. Оказывается, Ирина не шутила об отрывке Эрика. Он будет играть женатого бизнесмена, который платил доминатриксам, чтобы они регулярно шлепали его, унижали и насиловали. Когда я посмотрела на Эрика, то увидела, что он немного позеленел. Зафрина, наоборот, ухмылялась с необычно садистским ликованием. Она часто говорила Йорки, что ей очень хотелось отшлепать его. Теперь она получила свой шанс.

Хайди, Алек и Анджела должны были исполнять что-то под названием «Иллюстрации окон», где люди влюбляются в неодушевленные предметы. Джеймс и Лорен достался отрывок из «Раздень меня» – пьесы, в которой семейная пара наслаждается переодеванием в одежду друг друга, а Каллену и Райли из...

Я чуть не рассмеялась вслух. И так достаточно плохо, что Ирина поставила в пару двух парней, которые в значительной степени ненавидели друг друга, но это еще и была трогательная история любви о солдате-гее, который примиряется со своей гомосексуальностью.

О, мой Бог.

Райли должен был играть замкнутого солдата-гея. Эдвард – опытного и заботливого объекта его любовного интереса, который убеждает его, что любить другого мужчину – не грех.

Мой Бог, о, мой Бог.

Я нашла эту концепцию отчасти будоражащей. На самом деле я посчитала вероятность того, что Каллен осилит персонаж, у которого любовь и терпение являются главными составляющими, серьезно натянутой. Кроме того, он постоянно смотрел на Райли так, будто хотел разбить ему лицо. Убедить зрителей, что его влечет к нему? Ирина не могла придумать ему более трудной задачи.

Я кинула на него взгляд. Он, нахмурившись, впивался взглядом в лист бумаги так, будто мог заставить сказать его что-то другое, если он просто сконцентрируется достаточно сильно.

Резкий смешок вырвался из меня. Он поднял глаза и поморщился. Я прикусила внутреннюю сторону щеки, чтобы остановить свое кудахтанье.

О, этот семестр будет веселым.

...

...

...

6 февраля 2006

Ирина потерла лоб и вздохнула.

- Мисс Свон, вы должны перестать смеяться. Мы теряем время.

- Простите, - проговорила я, пытаясь остановиться, но срываясь снова. - Я просто... когда мне неловко... Я смеюсь.

Я лежала на полу, а Джейн оседлала меня, и каждый раз как я смеялась, она подпрыгивала вверх-вниз, что заставляло меня смеяться еще больше.

- Мисс Свон!

Хихиканье стихло, и я сделала глубокий вдох и постаралась успокоиться.

- Простите. Я готова.

- Вы должны сосредоточиться, Белла. Это трудно для всех, но вы не можете срываться каждый раз, как я попрошу вас сделать что-то конфронтационное. Пожалуйста, сконцентрируйтесь.

- Ладно. Хорошо.

- Отлично. Давайте попробуем еще раз. Помните, что это один из действительно интимных моментов в пьесе. Тут мы видим краткий проблеск уязвимой стороны Джордж. Насколько она действительно заботится о Малышке, несмотря на то, как обращается с ней. Мы должны почувствовать сексуальное напряжение между вами. Химию. Вам ясно?

- Да. Ясно.

Это не сделало мою задачу легче. Играть любовную сцену с Калленом было достаточно сложно. А с другой девушкой совершенно вне моего опыта. Тем не менее, это то, чему весь этот семестр, как предполагается, должен научить нас: что страсть – это страсть, независимо от кого к кому.

Моя страсть отчасти заржавела. Может, поэтому я испытывала такие затруднения.

- Хорошо. Встаньте и займите первоначальную позицию. Воспользуйтесь моментом, чтобы сосредоточиться.

Я встала напротив Джейн и закрыла глаза. Вдыхая воздух. Обрабатывая это так же, как и любой другой персонаж. Представляя, что я – Джордж, чтобы понять ее мотивацию. Принять с точки зрения ее поведения, а не моего собственного. Она имела опыт с женщинами. С Малышкой. Она любит ее, хотя и мучает.

Мы начали сцену. Я взволнована, но Малышка меня успокаивает. Поглаживает мое лицо. Впервые, она сделала первый шаг. Нежно целует меня, а затем отступает, сомневаясь в том, как я буду реагировать. Я потрясена тем, насколько она продвинулась, и хотя моим первым инстинктом было наказать ее, она смотрит на меня с такой надеждой, что я не могу заставить себя сделать это.

И я целую ее в ответ, страстно. Она такая красивая. Наивная. Настолько наивная, насколько я испорченная.

Мы упали на колени и продолжили целоваться. Затем, в акте неслыханной смелости она толкнула меня на спину, села на меня и стала раскачиваться, запустив пальцы в мои волосы. Я расстегнула на ней рубашку и обхватила ее груди прежде, чем перевернуть ее на спину, снова став агрессором. Она обвила ноги вокруг меня, когда я поцеловала ее в шею.

Мы произнесли последние несколько реплик, тяжело дыша в кожу друг друга.

Сцена закончилась, и Джейн и я встали, ожидая замечаний Ирины.

- Ну, дамы, это было…

- Охеренно ВОСХИТИТЕЛЬНО! - вскочил на ноги Эрик и дико зааплодировал. - Лучшая игра из ВСЕХ!

- М-р Йорки!

- Нет, серьезно, Ирина. Могут девушки играть эту сцену оставшуюся часть года? Потому что... да. Это серьезно... стимулирует. Так возбуждает.

- Чувак, - прошептал Джеймс. - Не хочешь присесть, а? Довольно очевидно, насколько тебе понравилось.

Йорки сразу прикрыл свою промежность и сел. Все рассмеялись.

- Заткнись, сученыш. Горячие цыпочки тискались передо мной. Что ты ожидал? Уверен, каждый нормальный парень в этой аудитории в настоящее время щеголяет стояком. Эй, Каллен. Давай посмотрим размер твоей палатки.

Каллен закатил глаза и показал ему средний палец, но я заметила, что его ноги были скрещены так, что его промежность была скрыта от посторонних глаз.

Он на мгновение взглянул на меня, прежде чем отвести взгляд и поерзать на сидении.

Страсть, которую я только что извлекла для сцены, теперь уползала к нему, желая притянуть его ко мне, чтобы увидеть, насколько я подействовала на него.

Я запихнула ее обратно. Она сопротивлялась. Это было все равно, что пытаться засунуть подушку в обувную коробку.

Глупая страсть.

Вот почему мы больше не друзья.

...

...

...

10 февраля 2006

- Хорошо, давайте остановимся.

Каллен опустил голову и отступил от Райли. Они работали над этой частью сцены последние сорок пять минут, и она не становилась лучше. Они оба симулировали эмоции. Играли их, а не жили.

Они оба были разочарованы, так же как и Ирина.

- Это урок для всех вас, - сказала она, вставая и выходя на сцену. - Будет время, когда вы должны будете играть с людьми, которые не привлекательны для вас, но вам все равно нужно будет найти способ, чтобы заставить это работать. Если вы разделяете естественную химию – это здорово, но если нет, вы должны тренироваться производить ее.

- Легче сказать, чем сделать, - пробормотал Каллен.

Ирина проигнорировала его.

- Такого рода сцены особенно трудны для мужчин, потому что гетеросексуальное воспитание подразумевает, что если ты гей, то, значит, не настоящий мужчина, и позвольте мне сказать вам, что это абсолютно не так. Эта история о гомосексуалистах, которые положили свои жизни на границе своей страны. Которым ежедневно грозила смерть. И написал ее человек, который пережил это.

Она повернулась к Каллену и Райли.

- Поэтому вы должны отбросить всю свою мачо-фигню, что удерживает вас от близости друг с другом, и понять, что иногда вы не можете выбирать, в каком теле обитает ваша родственная душа. Любовь – это любовь. Страсть – это страсть. И люди, которым повезло почувствовать это, должны хвататься за нее обеими руками. Вот о чем эта пьеса. А не о том, как дают в зад, хотя и об этом тоже есть немного.

Каллен переступил с одной ноги на другую и потер шею. Он, казалось, был в полном недоумении, как заставить это работать. Так же как и Райли.

Ирина обратилась к ним:

- Я могу только предложить вам закрыть глаза и вспомнить человека, с которым вы имели сильную эмоциональную и сексуальную связь. Мысленно представьте себе этого человека. Позвольте чувствам овладеть вашим телом. Управлять вашими эмоциями. Взволновать вашу кровь. - Они оба закрыли глаза и задышали. Их позы немного расслабились. - Удалось почувствовать?

Они кивнули.

- Остановите этот момент. Пусть чувственная память этой связи пробудится в вас.

Я почувствовала руку на моем плече и обернулась, чтобы увидеть, как Йорки наклонился ко мне и прошептал:

- Было бы странно, если бы они оба думали о тебе, а? Как думаешь?

Он улыбнулся и сел обратно, а я попыталась подавить стремительный трепет в моем животе.

Да, это было бы очень странно. Слишком странно.

Райли был одним из моих лучших друзей, но я время от времени ловила его взгляд, который вряд ли можно было назвать платоническим. Каллен смотрел на меня в эти дни совсем редко. И мне стыдно признаться, что из-за этого мне было немного грустно.

Ирина подготавливала парней еще несколько минут, а затем поставила на исходную позицию, чтобы начать сцену заново.

Каллен закрыл глаза и несколько раз глубоко вдохнул, и когда он открыл их, все его поведение изменилось. Выражение его лица смягчилось. Голос понизился. И когда он заговорил, то стал медленно приближаться к Райли.

- Ты хочешь меня, Тай. Ты можешь отказаться от всего, что тебе угодно. Но это не сделает это неправдой. - Он был так спокоен. Уверен в себе.

Райли ответил его спокойствию едва скрываемой паникой.

- Я действительно отказываюсь.

- Когда чьи-то глаза говорят так красноречиво как твои, то, что говорит их рот, не имеет значения. - Каллен приблизился к Райли.

Райли пересек авансцену, увеличив дистанцию между ними.

- Это имеет значение! То, что я хочу, имеет значение! То, что я думаю, имеет значение! Мы не просто безмозглые животные, привязанные к столбу и справляющие какие бы ни то ни было гормональные отклонения, заражающие наши тела! Мы умные, волевые существа. Мы контролируем наши действия, а не наши действия контролируют нас. Не смей говорить мне, что я должен или не должен хотеть! У меня было двадцать три года независимого мышления. И у меня нет намерения менять это сейчас. Ни для тебя. Ни для кого-либо еще.

Каллена это не отпугнуло. Он продолжил свое медленное преследование.

- Ты можешь говорить это себе, но это не изменит того факта, как ты смотришь меня. Ты не можешь помочь себе. Ты не хочешь, но все равно смотришь.

Даже сейчас Райли не отвел от него глаз. Завороженный.

- Я не смотрю.

- Смотришь. Я не сумасшедший. Мне это нравится. Мне нравится знать, что наблюдение за мной делает с тобой. Ты ненавидишь то, насколько хочешь меня, но это не то, что ты можешь контролировать. Я пробудил тебя. Все во мне заводит тебя. И это пугает тебя до смерти, и поэтому ты кричишь и злишься, и отталкиваешь меня, но это ничего не меняет. Ты можешь прожить сто жизней и никогда не найти то, что у тебя есть со мной. И ничего из того, что ты скажешь или сделаешь, не изменит этого.

Они действительно заполнили сцену. Став своими персонажами. Каллен полностью преобразился. Стал таким пылким. И это хорошо. Так хорошо, что все беспорядочные эмоции, которые я не могла понять или остановить, вскипели. Мое сердце начало биться быстрее, а в моих ушах стоял гул.

- Злись на все, что хочешь. Кричи на меня. Проклинай мое имя. Ударь меня. Сделай вид, что вся эта страсть исходит из ненависти, но я знаю лучше. Твоя страсть ко мне душит тебя. Наматываясь и умножаясь, и обертываясь вокруг тех мест, которые, как ты думал, были в безопасности. Шепча и умоляя и крича на тебя, чтобы ты выполнил ее волю. Говоря тебе, что ты кто-то другой. Призывая тебя быть более мужественным, чем та маленькая коробочка, куда ты запихнул себя. Смеясь над твоей неистовствующей неуверенностью и тем, как ты отчаянно пытаешься скрыть ее под агрессией.

То как Каллен произносил слова – было слишком много. А затем он прикоснулся к Райли. Любовно. С благоговением. Освобождая его ум и убеждая его, что то, что у них есть – это правильно. Райли колебался в нерешительности. Приходя в ужас от их очевидной связи.

Что-то примитивное шевельнулось внутри меня. Животное и рычащее. Оно хотело то, что видело. ЭтогоКаллена. Сильного и храброго. Того, что смотрел на Райли и говорил слова, которые проникали через все мои слои.

- Это не работает, не так ли? - проговорил Каллен, поглаживая Райли по лицу. - Ты несчастен. Неудовлетворен. Опустошен и страстно жаждешь лишь одного, что заставит шепот желания заткнуться раз и навсегда.

- Нет…

Каллен прижался к его губам, и Райли закрыл глаза и выдохнул.

- Да. И самое печальное, что ты ЗНАЕШЬ, что чем больше ты это отрицаешь, тем более несчастным ты становишься, и, тем не менее, ты отчаянно продолжаешь притворяться, что ты меня не хочешь? Не нуждаешься во мне?

- Эрик…

Затем Каллен шагнул к нему и обхватил руками лицо Райли. Наклонился так, что их губы почти соприкасались. Я не могла дышать. Ревность воспламенилась в моем животе, вырываясь наружу и опаляя мои артерии, поднимая огненную бурю под моей кожей.

- Тай, то, что мы чувствуем – это не враг. Ты не можешь выследить это и уничтожить. Это всегда будет там. Почему ты продолжаешь с этим бороться?

- Я знаю, как с этим бороться. Я делал это всю свою жизнь.

- Не пора ли обрести мир?

- Я...

- Я собираюсь поцеловать тебя сейчас. Если ты этого не хочешь, просто скажи мне остановиться.

- Я... это... неправильно.

- Просто скажи, чтобы я остановился.

- Я не такой, как ты думаешь.

- Никаких оправданий. Всего одно слово.

- Ты просишь слишком многого.

- А ты ожидаешь слишком малого. Скажи это.

- Я... не могу.

- Хорошо.

И как в замедленной съемке, они придвинулись ближе, обнимая друг друга. Затем Каллен поцеловал Райли. Они оба вдохнули, и мне хотелось отвернуться, но я не могла. Челюсть Каллена напряглась, а потом он поцеловал его снова, и мои легкие стали гореть от недостатка кислорода. Внутри меня что-то кричало.

Мое лицо пылало, когда я мучительно сжала руками подлокотники. Я не могла смотреть на это. Действительно, действительно не могла.

Я встала и, спотыкаясь, вышла в проход. Игнорируя людей, которые ругались и шикали на меня, когда я пробиралась мимо.

Я уже была у выхода и распахнула дверь, когда класс взорвался аплодисментами. Я продолжала слышать крики и свист, когда бежала в туалет.

...

...

...

- Еще!

- Белла…

- Заткнись, Роуз. Ты всегда пыталась напоить меня и прикладывала к этому усилия, и вот, наконец, я хочу этого, а ты мне говоришь сбавить обороты? Заткнись и налей мне еще одну гребаную порцию.

Она покачала головой, но сделала это.

- Ты пожалеешь об этом завтра, ты ведь знаешь это?

Я выпила и задышала, когда напиток обжог рот.

- Пофиг. Оно того стоит. Еще.

Она подчинилась.

- Что произошло с тобой сегодня? Таня сказала, что ты вылетела как ошпаренная из класса. Это из-за того, что Каллен целовал парня?

Я схватила бутылку и налила еще добавку.

- Не хочу говорить об этом.

- Почему нет? Что случилось?

- Понятия не имею. Какая разница. Давай еще выпьем.

- Нет. - Она схватила бутылку и убрала ее подальше от меня.

- Роуз!

- Я не дам, пока ты все не расскажешь мне.

Я махнула ей.

- Да похрен. Я буду танцевать.

Я, шатаясь, направилась на танцпол. Музыка была громкой и низкочастотной, и я закрыла глаза и стала раскачиваться в такт. Люди окружали меня. Руки касались меня и вертели. Я не знала, чьи они. Мне было все равно. Я просто хотела чувствовать музыку. Чувствовать себя частью этого. Частью хоть чего-нибудь.

Ритм эхом отозвался во мне. Ну конечно, как же иначе. Шум сильнее отражается внутри больших, полых пространств.

Одна песня перешла в другую. Руки обвились вокруг меня. Нос прижался к моей шее.

- Эй, красавица.

Я открыла глаза. Это Пол. Мы иногда флиртовали с ним. Несколько раз ходили на свидания. Обменялись парой посредственных поцелуев и легкими ласками.

Это никогда не зайдет дальше. Мой выбор, а не его.

Почему он продолжал возвращаться? Разве он еще не врубился?

Я – проигранное дело.

Тем не менее, он хорошо пах и удерживал меня в вертикальном положении. Я раскачивалась вместе с ним.

Он поцеловал меня в шею. Я задрожала, но не в хорошем смысле, и отвернулась. Он обхватил мое лицо и поцеловал меня. Меня чуть не вырвало. Не от него, а потому что комната вращалась.

Я отступила и закрыла глаза. Не помогло.

- Белла?

- Я в порядке.

- Действительно, потому что у тебя такой вид, будто тебя сейчас вырвет.

- Севпорядке.

- Хочешь, чтобы я отвез тебя домой?

- Нет, иди, развлекайся. Япйду в убрную.

- Тебе помочь?

- Нет. Сехоршо.

Я протолкнулась через толпу и направилась в прихожую, но остановилась, не дойдя, когда увидела там Каллена с лицом, как грозовая туча.

Он все чаще и чаще появлялся на вечеринках в последнее время. И, конечно же, был здесь сегодня. И как раз в этот вечер я действительно не хотела его видеть.

Все мои контролирующие системы были сбиты с толку. Дисфункционировали. И то, что он был здесь, не помогало этому.

Я проскочила мимо него и ринулась в туалет. Внутри я побыстрее добралась до унитаза, прежде чем большая часть текилы захотела выбраться наружу.

...

...

...

Через десять минут я вышла из туалета, все еще нетрезвая, но уже более контролирующая. Каллен исчез. Несмотря на то, что мне на самом деле не хотелось быть одной, я нехорошо себя чувствовала, поэтому нашла Роуз и сказала ей, что ухожу.

- Хочешь, я отвезу тебя?

- Нет. Я лучше пройдусь.

- Серьезно? Там холодно.

- Да. Я хочу подышать свежим воздухом. Проветрить голову.

- Ты уверена? - спросила Роуз. - На это уйдет сорок минут.

- Я не собираюсь куда-либо еще идти.

Или с кем-нибудь.

- Ладно, но держи телефон близко и позвони мне, когда доберешься домой.

- Ладно. Увидимся позже?

- Скорее всего, нет. Видишь большого парня в углу? Уверена, он пригласит меня домой сегодня вечером.

- А разве ты не спала с ним раньше?

- Да. Но он определенно стоит повторения. Причиндалы, как у коня, но нежный, как ягненок.

Я рассмеялась и схватила свою сумочку.

- Ну, тогда увидимся завтра.

- Возможно.

Я была почти у входной двери, когда рука обхватила мое запястье.

- Эй, ты ведь не уходишь? - Пол обнял меня, и я почувствовала запах алкоголя в его дыхании. - Почему мне всегда кажется, что ты убегаешь от меня, Белла Свон?

Я вздохнула, слишком уставшая для притворства.

- Не убегаю. Просто иду домой.

- Позволь мне отвезти тебя. Я мог бы... зайти. Укрыть тебя одеялом. - Его тон предполагал, что он подразумевал гораздо большее.

- Не сегодня, Пол. - Или никогда. Да, конечно, горячий парень хочет переспать со мной. Естественно, я полностью незаинтересована. Просто блеск. - Я устала. Серьезно.

Он вздохнул и прижался своим лбом к моему.

- Ладно, хорошо. Но позволь, по крайней мере, поцеловать тебя на ночь.

- Наверное, это не самая лучшая идея. Меня недавно вырвало.

- Твое дыхание пахнет мятой.

- Ну, да, я воспользовалась жидкостью для полоскания рта, но все равно…

- Достаточно хорошо для меня.

Он поцеловал меня, и хотя я на самом деле ничего к нему не чувствовала, я попыталась поцеловать его в ответ. Я действительно не понимала, почему он не возбуждал меня. Он был довольно приятным. Симпатичным. Прилично целовался. У него было хорошее чувство юмора. Но независимо от того, как сильно я старалась что-то почувствовать, просто ничего не было. Никакой страсти. Это как будто вы анализируете текстуру языка, вместо того, чтобы удивляться, как стремительно желание охватило ваше тело – знаете, когда недостает химии.

Было такое ощущение, будто крошечный Каллен сидел у меня на плече и шептал: «Он – не я. Он никогда не сравнится со мной. Сдавайся или признай, что всю оставшуюся часть твоей личной жизни никто и близко не заставит тебя почувствовать то, что мог дать я».

И самое печальное, что я знала, что крошечный Сатана-Каллен был прав. И это угнетало меня как ад.

Я должна была просто сказать Полу, что между нами ничего не получится, чтобы он мог двигаться дальше с кем-то еще. Он заслуживал страсти. Моя в настоящее время была недоступна.

Прежде, чем я смогла что-то сказать ему, он засунул свой язык мне в рот и прижал меня к стене. Я отступила, но он схватил меня за лицо и поцеловал снова.

- Давай, Белла, - проговорил он, прижимаясь ко мне своими бедрами. - Мы ходили вокруг да около друг друга несколько месяцев. Позволь мне сделать так, чтобы тебе стало хорошо.

- Пол, остановись…

Он просунул мою руку между нами и прижал к себе.

- Просто прикоснись ко мне. Пожалуйста. Иисус, я был таким твердым из-за тебя с тех пор, как мы впервые встретились.

- Пол…

Вдруг рука схватила Пола за плечо и оттащила его от меня.

- Она сказала, остановись, мудак. Ты что, блядь, глухой?

Это был Каллен, нахмурившийся и злой. Он встал передо мной и поедал глазами растерявшегося Пола.

- Кто ты, черт возьми?

- Тот, кто может сказать с другого конца комнаты, что она не заинтересована. Больше гребаного уважения.

- Эдвард, все хорошо.

Пол рассмеялся.

- Так теперь парню не разрешается поцеловать свою девушку рядом с тобой?

Каллен и я отреагировали в унисон:

- ЧТО?

Каллен повернулся ко мне.

- Ты его девушка?

- Пол, я не твоя девушка.

- Белла, да ладно. Мы встречаемся.

- Не совсем, - сказала я. - Я имею в виду, мы несколько раз ходили на свидания, но и все. Это степень наших отношений.

Каллен вспыхнул.

- У тебя отношения с этим придурком?

- Нет!

- Да.

- Пол, заткнись!

Пол вскинул руки.

- Белла, что, черт возьми, здесь происходит? Кто, блядь, этот парень?

- Он... мой бывший. - Эти слова все еще чувствовались настолько неправильными.

- В самом деле? Он ведет себя не как бывший.

Пол расправил плечи, приготовившись дать отпор Каллену. Они были примерно одного роста и телосложения. В борьбе они были бы равны, но для меня не было абсолютно никакой конкуренции.

И в этом была вся проблема.

Каллен сгруппировался, но не отступил.

- Чувак, ты прилип к ней как гребаный репей. Я должен был просто тебе это позволить?

- Ты преследуешь всех своих бывших девушек, или только Беллу?

- Да, ну, по-видимому, ее кретин-радар сломался. Кто-то должен присматривать за ней.

Я вздохнула. Все, чего мне хотелось сегодня вечером, это напиться и забыть о своих глупых эмоциях. Теперь я застряла посереди какого-то мачо-состязания между потенциальным парнем и моим бывшим.

С меня довольно.

- Мне действительно нужно идти. Но сделайте одолжение, продолжайте спорить. Похоже, вы, двое, наслаждаетесь этим.

Пол шагнул ко мне.

- Я отвезу тебя домой.

Каллен ощетинился.

- Нихрена ты ее не отвезешь.

- Нет, я пойду пешком. И Пол, я не думаю, что мы должны больше встречаться. Ты лип ко мне как репей, а меня это не устраивает.

Пол не выглядел счастливым.

Каллен кивнул.

- Чертовски прямо.

- Эдвард, замолчи. Мне жаль, что я больше не встречаюсь с тобой, но моего мнения не спрашивали, верно?

Я пошла к куче пальто возле входной двери и стала рыться, пока не нашла свое. Тогда я надела его и ушла.

И только добралась до тротуара, как услышала шаги позади меня.

- Белла, подожди.

Я продолжила идти. Почему сегодня? После всего этого времени, почему он выбрал сегодняшний вечер, чтобы нарушить наше негласное правило держаться друг от друга подальше?

- Эй. Остановись.

Он прикоснулся рукой к моей руке, и я засунула ее в карман, в то время как он обошел меня и встал передо мной.

- Здесь чертовски холодно. Позволь мне отвезти тебя домой.

- Я в порядке.

- Ты дрожишь.

- Как и ты.

- Да, но я заберусь в свою чрезвычайно теплую машину, а ты отморозишь свою задницу. Давай, со мной ты будешь дома через пятнадцать минут. Не будь упрямой.

- Ха! Ты называешь меня упрямой?

- Ну, я бы сказал «охеренно упрямой», но я пытаюсь, блядь, перестать употреблять гребаные ругательства.

- Забавно.

- Спасибо.

- Почему ты налетел и пытался спасти меня сегодня? Я не нуждаюсь в тебе.

Его рот дернулся.

- О, не волнуйся. Я понял это. Ты абсолютно ясно все объяснила.

- Тогда почему ты все еще беспокоишься?

Он поправил свою куртку и опустил глаза.

- Я не знаю. Я просто... Я полагаю, что самое время нам начать быть вежливыми друг с другом. Ты выглядела... расстроенной сегодня вечером, и немного навеселе. Мне действительно не наплевать, если ты замерзнешь, и уже поздно, а вокруг много пьяных мудаков. Я ухожу в любом случае. И это не имеет большого значения. Почему бы тебе не позволить мне отвезти тебя домой?

Я могла придумать тысячу причин, но он был прав – я заморожу свою задницу. Полагаю, я не смотрела на термометр, прежде чем задумала весь этот дойду-до-дома-пешком план. Тем не менее, мысль о времени с ним наедине посылала нежелательные острые импульсы предвкушения через меня, и я вдохнула холодный воздух, чтобы потушить огонь.

- Прекрасно. Без разницы. Отвези меня домой.

Он улыбнулся мне настолько искренне, как я давно не видела.

Огонь внутри меня разросся.

Так же как и мое напряжение.

...

...

...

 

АКТ 2

Плохая идея.

Такая плохая идея.

Его машина была как герметичная камера с Эдвард-эссенцией. Я была достаточно трезва, чтобы понимать, насколько это влияет на меня, и достаточно пьяна, чтобы меня это не волновало. Я откинула голову назад и закрыла глаза.

Вдох.

Дрожь.

Выдох.

Сопротивление тому, чтобы смотреть, как он водит машину.

- Ты в порядке?

- Полном.

- Ты выглядишь... горячей.

Я повернулась к нему.

Он сглотнул и уставился на дорогу.

- Из-за температуры, а не... - Он покачал головой. - Не бери в голову.

Он сильнее схватился за руль. Я снова закрыла глаза, чтобы не пялиться на его руки. Или бедра. Или челюсти. Или губы.

Тупая текила. Снизила мою обороноспособность. Сделала меня возбужденной.

Мы ехали молча. Было неловко. И возбуждающе. Мы не были так близки друг с другом довольно долгое время. Странно мазохистским образом это удовлетворяло во мне что-то, чего сильно не хватало.

Когда мы оказались перед моим домом, мне почти не хотелось уходить. Энергия пульсировала между нами. Та самая, которую мы оба подавляли в течение длительного времени. Я провела так много времени, приучая себя быть оцепеневшей, что волновалась, что это все, чем я когда-либо буду. В некотором смысле было даже облегчением почувствовать это снова. Будто кто-то, кто боялся, что он никогда больше не сможет ходить, вдруг ощутил покалывание в пальцах ног.

Я уже собралась неохотно выйти из машины, когда Каллен выключил двигатель.

Я кинула на него взгляд. Он по-прежнему сжимал руль и смотрел прямо перед собой. Напряжение всегда выглядело у него сексуально как ад.

Он посмотрел в мою сторону, фактически не глядя на меня.

- Итак, ты встречалась с этим парнем Полом?

- Вроде того.

- Я не знал.

- С чего бы тебе знать? Мы не разговаривали.

Он помолчал, откинувшись на спинку сиденья, и посмотрел на часы на приборной панели. - Ты спала с ним?

Прошло немного времени, прежде чем я осознала вопрос, но когда до меня дошло, мои руки сжались в кулаки.

- Что это, черт возьми, за вопрос?

- Такой, где я хочу, чтобы ты сказала мне, трахалась ли ты с ним.

- С кем я трахаюсь или не трахаюсь не твое дело.

- Я знаю это, но…

- Так вот что было сегодня вечером? Ты решил быть членообломщиком?

Он повернулся ко мне.

- Ты всерьез полагаешь, что я настолько мелочный? Я пытался защитить тебя, или, может, тебе было хорошо с ним, пихающим твою руку к себе в штаны и игнорирующим твои просьбы остановиться?

Я возилась с пуговицей на пальто, очень хорошо осознавая, что он смотрел на меня. Я просто предпочитала делать из него плохого парня. Это позволяло легче игнорировать то, что сейчас пульсировало между нами.

Он вздохнул и хрустнул костяшками пальцев.

- Забудь об этом. Ты не должна мне ничего говорить. То, что ты делаешь, это твое дело. Глупо было с моей стороны спрашивать об этом.

Он не сказал «прости», но его тон был достаточно примирительным, чтобы заставить меня захотеть сказать ему правду.

- Я не спала с ним.

- Никогда?

- Нет.

Он выдохнул, и облегчение, появившееся на его лице, было почти смешным.

- Хорошо. Он оказался придурком. Лучше жить в целибате, чем спать с кем-то недостойным.

- Я не говорила, что живу в целибате.

Он моргнул.

- Что?

- Ты спросил, не спала ли я с ним. Я не спала. Но не живу в целибате.

Его брови нахмурились.

- И что? Ты спишь с кем-то еще?

- Да. - Я не должна была его так мучить, но мне действительно хотелось.

Слово повисло в воздухе между нами на несколько секунд.

- С кем?

- Его зовут Базз. Он сводит меня с ума несколько раз в неделю. Иногда несколько раз в день.

Даже в тусклом свете фонаря, я увидела, как он побледнел. Он немного сильнее схватился за руль.

- Он студент?

- Нет.

- Как давно ты... встречаешься с ним?

- Около восьми месяцев.

Мышцы его челюсти сжимались и разжимались как сумасшедшие.

- Что за черт, Белла? Ты трахалась с этим мудаком Баззом, в то время как встречалась с приставучим Полом?

- Ну, конечно. Я имею в виду, Пол приятный и все такое, но между Баззом и мной просто секс, - проговорила я, стараясь не смеяться.

Он выдохнул и уронил голову на руль.

- Иисус Христос.

- Разве ты не хочешь узнать, как мы встретились?

- Нет.

- Роуз познакомила нас.

- Я не хочу знать.

- В секс-шопе.

- Пожалуйста, прекрати говорить.

- Она знала, что только лишь взгляд на него может заставить меня кончить.

- Блядь... Белла. Пожалуйста...

- Какое-то время я думала, что ты единственный, кто может довести меня до оргазма.

- ... прекрати...

- Но как только я выяснила, что у него несколько режимов скоростей, он полностью меня покорил, и с тех пор я не могла остановиться.

Он застонал и закрыл глаза. Затем он замер, открыл глаза и повернулся ко мне.

- Подожди... несколько режимов скоростей?

- Да. Базз – мой вибратор.

Он уставился на меня. Не моргая.

- Твой... э-э...

- Вибратор. Стимулирующий клитор. Вагинальный оргазмодаватель на батарейках.

Он снова закрыл глаза.

- Да, можно подумать, от того, что ты не трахаешься с другим парнем, будет легче, но на самом деле это не так. Ты... доводишь себя до оргазма... вибратором. Я не могу даже... Боже…

Я бы солгала, если бы сказала, что не наслаждалась его дискомфортом.

- Ну, раз мы так мило болтаем и все такое... как насчет тебя?

Он протер глаза.

- У меня нет вибратора.

- Ты знаешь, что я имею в виду. Ты спишь с кем-нибудь?

- Нет.

- Встречаешься?

Он издал звук, почти похожий на смех, но только похожий.

- Нет.

- Почему нет?

- Потому что если бы я был способен встречаться с кем-нибудь, то зачем, блядь, я бы расстался с тобой?

Машину окутала тишина. Вот что происходит, когда вы обращаетесь к слону в комнате и даете ему имя.

Очевидно, его зовут «Неловкость».

Тишина затвердела между нами. Было такое чувство, будто нам так много нужно сказать, после того, как мы долго не говорили друг другом, но ни один из нас знал, с чего начать.

Наконец, он придумал что-то подходящее.

- У тебя есть алкоголь в квартире?

- Да. Текила. Или вино.

- Могу ли я войти?

- Зачем?

- Мне нужно выпить. Кроме того, мне... мне не очень хочется идти домой. Если мне опять придется провести еще одну ночь в моей квартире одному, я... - Он покачал головой. - Но если ты не хочешь, чтобы я заходил, то все нормально.

Я подумала про все те дни, когда он сидел за ланчем отдельно от всех. То, как он обособлялся в большинстве социальных ситуаций. Даже когда он начал приходить на вечеринки снова, он держался замкнуто. Был ли он там просто, чтобы быть с людьми? Чтобы избежать своего одиночества?

На протяжении всего того, что происходило между нами, у меня, по крайней мере, были люди, которые поддерживали меня. Роуз, мама, мои однокурсники. Черт, даже его сестра.

А кто был рядом с ним?

Моя гордость злилась на меня за то, что я почувствовала жалость к нему, но я ничего не могла с собой поделать.

- Я тоже могла бы что-нибудь выпить. Ты можешь зайти, я думаю. Если хочешь. Я подразумеваю.

Он кивнул и попытался скрыть свою полуулыбку.

- Хорошо, я зайду, но, пожалуйста, не умоляй. Это довольно смущающе.

- Ну, что я могу сказать? Я не люблю пить в одиночку.

Он повернулся ко мне, его глаза были почти черными в тени машины.

- Я тоже.

Воздух между нами стал удушающим. Сумасшедше густым.

- Один напиток, и затем я уйду.

Порхание щекотало мой живот, а затем передвинулось ниже.

- Ладно.

...

...

...

Я так сильно смеялась, что едва могла дышать. Каллен испытывал те же трудности. Он фактически сипел как мультипликационный персонаж. Я даже не знала, над чем мы смеялись. Это просто нереально. После более чем года горечи и игнорирования, как, черт возьми, мы опять сидим вместе?

Я свалилась набок и столкнулась с его плечом. Он откинулся на спинку дивана, а я с удивлением смотрела, насколько он потрясающий, когда счастлив. Моя голова скатилась по его руке и приземлилась к нему на колени. Мы продолжили смеяться. Моя голова отскакивала от его живота. Это заставило меня смеяться еще больше. Я звучала как ненормальная.

Он пролил часть своего напитка и слизал жидкость с пальца и предплечья, прежде чем она бы капнула на ковер. Я замерла от движения его языка. Мне хотелось узнать, был ли он на вкус как текила.

Он откинул голову назад и сказал:

- Я думаю, мы пьяны.

- Да, я думаю, ты прав.

Постепенно наш смех затих, и я перевернулась на спину и оставила мою голову на его бедре. Ощущалось странно – быть в таком положении с ним. Будто это наши версии самих себя из альтернативной вселенной, в которой все совершенно по-другому, и мы оба счастливы. Прикасаться к нему с такой непринужденностью после всего этого времени чувствовалось больше как дежа-вю, чем то, что я на самом деле ощущала прежде.

Я закрыла глаза и позволила себе наслаждаться этим. Я знала, что это украденный момент, но отчасти сейчас мне это было нужно.

Я почувствовала пальцы на лбу, поглаживающие мои волосы около лица, и открыла глаза, чтобы увидеть, как он смотрел на меня сверху вниз. Весь смех ушел с его лица. Там было столько интенсивности, что это заставило мурашки покрыть всю мою кожу. Он пропустил пряди волос через свои пальцы, и все, казалось, замедлилось. Стало гуще. Наполнилось дополнительной тяжестью.

Ожиданием.

За три секунды его пальцы завели меня больше, чем Пол всем своим телом.

Коробка, в которой я заперла свою страсть, взорвалась, расколовшись на жалкие мелкие кусочки.

Он облизнул губы.

- Я начинаю думать, что это была, вероятно, плохая идея. Быть наедине.

Я как завороженная следила за движением его рта, пока он говорил.

- Да. Наверное.

- Легче, когда вокруг другие люди. Они отвлекают меня, знаешь? Когда только мы... это...

- Да. Труднее.

Выражение его лица смягчилось. Пальцы проследовали вниз по моей щеке.

- Ты так чертовски красива, - прошептал он, будто боялся, что я услышу. - Каждый день я думаю об этом, но никогда не могу сказать тебе.

Его прикосновение было мягким, но каждое поглаживание впитывалось в мои кости. Я вдохнула с усилием.

- Почему говоришь сейчас?

- Потому что я слишком пьян, чтобы остановиться. И потому, что ни один из нас, вероятно, не вспомнит это завтра.

Его грудь поднималась и опускалась, делая неглубокие вдохи. Глаза были полуприкрыты. Глубокие и нуждающиеся.

Одинокие.

Печальные.

- Я скучаю по тебе, Белла.

Я сглотнула. Я так много раз хотела это услышать, и теперь, когда он это сказал, я понятия не имела, как реагировать.

Он все еще поглаживал мое лицо. Изучая меня. Пытаясь держать себя в руках.

Увидев его вот таким, меня мгновенно разорвало на части.

Я отвернулась.

Он вздохнул.

- По шкале от одного до желания ударить меня по яйцам, насколько ты ненавидишь меня за то, что я бросил тебя? Будь честной.

Я поковыряла внешний шов его джинсов.

- Несколько дней я ненавидела тебя очень сильно. В большинстве дней, вообще-то.

- А в другие дни?

Я провела ногтем по строчке вниз, не обращая внимания на то, как его бедро напряглось под моей головой.

- В некоторые дни... - Он провел пальцами вниз по моему затылку и обратно к моей голове. Это заставило волну дрожи пройти через мое тело. - Иногда мне вовсе не хотелось ударить тебя по яйцам.

- А прямо сейчас?

Я повернулась к нему лицом, борясь с ожогом, который разрастался по моей груди и шее, и болью желания, что пульсировала глубоко внизу.

- Прямо сейчас я понятия не имею, как себя чувствую.

Он долго смотрел на меня, а затем кивнул и глотнул спиртного. Он, нахмурившись, смотрел на свой стакан.

Я села и ждала, когда он что-то скажет. Он этого не сделал.

- О чем ты думаешь?

Он покачал головой.

- Я думаю, насколько хочу поцеловать тебя, но не могу. - Он издал короткий смешок. - На самом деле это то, о чем я довольно часто думаю каждый день. Такой жалкий, мечтающий об этом. Ты думала, что я забуду тебя к настоящему моменту. Однако это не так.

Его слова поразили меня. Такие честные и неожиданные. Настолько похожие на те мысли, о которых я себя заставляла не думать.

Я не могла ответить. На этот раз он был храбрее, чем я.

Я не была уверена, что мне нравились перемены.

Он выпил снова и выглядел так, будто ждал ответа. Он будет очень разочарован.

В конце концов, он сдался.

- Так ты не хочешь рассказать мне, почему ушла сегодня с урока по актерскому мастерству?

Вопрос застал меня врасплох.

- Не особенно.

- Не понравилась сцена?

- Это было замечательно.

- Я думал, мы довольно хорошо справились, в конце концов.

- Очень хорошо. Ты был потрясающим.

- Так почему же ты ушла? Ты выглядела разозленной.

- Я такой и была.

- Почему?

Я остановилась и подумала об этом. Ответ не так-то просто было найти, но когда я это сделала, он был настолько очевиден.

- Какое-то время я пыталась убедить себя, что мы расстались, потому что ты был не в состоянии быть по-настоящему близким. Позволить себе потерять бдительность. И вот сегодня... в этой сцене с Райли ты сделал это. Ты был всем, чем я знала, ты можешь быть, даже больше. Ты был страстным. Храбрым. Любящим. Терпеливым. И таким открытым и сильным. А я никогда не видела тебя таким со мной. Никогда. И я так... ревновала. И была зла. Я не могла справиться с этим. А что злило меня еще сильнее, так это то, что ты мог быть таким с парнем, которого ненавидишь, и который, вероятно, ненавидит тебя точно так же, и все же ты не мог быть таким со мной.

- Белла, я играл.

- Нет, ты жил этим. Ты думаешь, я этого не понимаю? Я видела, как ты сдерживал себя на каждом уроке по актерскому мастерству после нашего разрыва. Сегодня все было по-другому. Ты сделал прорыв. Огромный.

Он выпил остатки своего напитка, вытянул ноги и перекрестил их перед собой. Затем он направил на меня самый честный взгляд, который я когда-либо у него видела.

- Ты хочешь знать, почему эта сцена так хорошо работала сегодня? Я был... - Он покачал головой. - Иисус, если бы я не был пьян, не было бы никакой возможности, чтобы я сказал тебе это. - Он вздохнул. - Она работала, потому что я представлял, что был тобой, разговаривающей со мной.

Мне потребовалось время, чтобы осмыслить то, что он сказал, и даже тогда я подумала, что неправильно поняла.

- Что?

Он провел рукой по своим волосам.

- Я вспомнил те времена, когда ты говорила со мной об этих вещах. Попытался одолжить твою силу. Отчасти это представлялось целесообразным, учитывая текст, что у меня был. Если ты думаешь, я был потрясающим сегодня, то это потому, что я представлял, что был тобой.

Он покачал головой и стал теребить край своих джинсов.

- Самое смешное, что я никогда не думал, что у меня хватит смелости быть таким. Открытым для боли, и наплевательски относиться к этому. Но когда я сделал это сегодня... - Он медленно поднял свои глаза к моим. - Я смог увидеть, насколько все было бы по-другому для меня, если бы я был таким. Насколько лучше бы все было.

Он не сказал «С тобой», но, клянусь Богом, я услышала это в моей голове.

- Я хочу быть таким, - тихо сказал он. - Таким сильным. Мне блядски стыдно, насколько я слаб. И вообще о стольких вещах.

Я ошеломленно молчала. Мой сердечный ритм и дыхание были слишком быстрые. Он смотрел на меня. В ожидании реакции. Он был так близко, но мне хотелось, чтобы был еще ближе. Таким честным я хотела держать его здесь, в этой бесконечной реальности, и задавать ему бесчисленные вопросы.

Секунды шли. Время тянулось.

- О чем ты думаешь? - спросил он, наклоняясь вперед. Наши ноги соприкасались. Два слоя джинсов не помогли изолировать меня от эффекта его тела рядом с моим. Лица были так близки. Так легко двинуться вперед. Прижаться к его губам. Увидеть, такой ли он до сих пор сладкий на вкус, как я помнила.

- Белла... - Темная грань в его голосе не помогла моей сдержанности. Как будто он тонул и умолял меня спасти его.

- Я думаю, одному из нас, вероятно, следует уйти из этой комнаты, прежде чем мы сделаем что-то глупое.

Он наклонился вперед и вдохнул. Затем на секунду закрыл глаза и сказал:

- Да. Думаю, ты права.

Со стоном разочарования он отодвинулся, встал и, пошатываясь, подошел к столу. Затем поставил свой стакан рядом с бутылкой текилы. Я последовала его примеру.

Он провел рукой по волосам.

- Я не могу вести машину. Нормально будет, если я посплю на диване?

Убирайся, пока я не взобралась на тебя.

- Конечно.

Я пошла к бельевому шкафу и взяла запасные одеяло и подушку, и положила их на диван. Он поблагодарил меня.

- Без проблем.

Мы какое-то время стояли в недоумении относительно того, что делать. Мы оба знали, что это плохая идея. Что мы чувствовали? Почти непреодолимое притяжение друг к другу? Вот в чем причина, почему мы избегали друг друга с момента расставания. Конечно, в настоящее время мы специалисты в подавлении наших желаний, но постоянно так жить? Усмиряя нашу страсть? Это утомительно.

Душиуничтожительно.

Хотя сегодняшний день танцевал на канате между позвоночника-покалывающим волнением и стихийным бедствием, потенциал для того, чтобы отправиться в ад, был по-прежнему очень большой. Это было в каждом задерживающемся взгляде, каждом прикосновении, каждом желании и рывке тела и сердца.

Мой страх говорил мне бежать, пока не стало слишком поздно, но часть меня была в эйфории от этого. Адреналин, который вырабатывался из-за него, заставлял меня чувствовать себя более живой, чем за все эти месяцы. Опасность его – часть этого. Осознание, сколько он может причинить мне боли, добавляло остроту ощущениям. Вот почему люди прыгают с самолетов и плавают с акулами. Чтобы почувствовать этот мышцесодрогающий прилив.

Судя по тому, как Каллен уставился на меня, думаю, он чувствовал то же самое.

- Мне надо идти спать.

Он кивнул, но не отвернулся.

- Да. Уже поздно.

- Да. Ну так... хорошо тебе отдохнуть.

- Тебе тоже.

Я сделала лишь три шага, как теплые пальцы сомкнулись вокруг моей руки.

- Белла...

Он потянул меня за руку. Едва ли там было давление, но я двигалась, будто он притягивал меня стальным тросом. Я шагнула к нему и, когда он обнял меня, прижалась щекой к его груди.

Он выдохнул, рвано и дрожаще. Уткнувшись лицом в мою шею. Впитываясь в меня как мед на теплом тосте.

Таком теплом, что он расплавил меня.

Наши сердца громыхали друг против друга, и сейчас была только одна мысль, крутившаяся в моей голове.

Эдвард.

Ублюдок Эдвард. Прекрасный Эдвард.

Мой Эдвард.

Навсегда мой, независимо от того, вместе мы или нет.

- Как думаешь, мы уже готовы быть друзьями? - прошептал он в мою кожу.

- Нет. - То, что я чувствовала к нему, находилось далеко от дружеской Вселенной.

- Я тоже так думаю.

- Когда-нибудь?

- Странные вещи случаются.

- Правда?

Он рассмеялся.

- Нет, навряд ли.

- Мы могли бы притвориться, - проговорила я, не желая отпускать его.

Он коснулся носом моего уха.

- Что, как ты думаешь, мы делали все это время?

Я кивнула.

- Да.

Он сжал меня сильнее. Дыша в мою шею.

- Я в последнее время часто думал о том, чтобы обнять тебя. Я думал, что это будет чувствоваться иначе, чем раньше, но это не так. Ты все такая же.

- Я уже другая.

- Я знаю.

Он стиснул руки, и я не могла удержаться, чтобы не поддразнить его.

- А вот ты другой. Такой твердый.

- Да, не обращай внимание. Я такой с тех пор, как ты и Джейн потискались в понедельник.

- Я имела в виду твои новые мышцы.

- О. Верно. Ну конечно. Забудь, что я упомянул возбуждающее лесбиянство.

- Тебе понравилось?

- Нет, мне понравился этот фрагмент. Будто религиозные ощущения. Это единственный случай, когда я полностью согласен с Йорки. Вы двое должны тискаться почаще.

Он отпустил меня, и я отстранилась. Мне сразу захотелось обнять его снова.

- Не уходи, - проговорил он и взял меня за руку. - Давай еще выпьем, один раз. Пожалуйста. Я слишком взбудоражен, чтобы спать. Обещаю держать свои руки при себе и сидеть на другом конце дивана.

Я схватила бутылку и стаканы со стола.

- Я думаю, еще один раз можно. Мы уже пьяные. Что еще плохого может случиться?

...

...

...

Даже прежде, чем открыть глаза, я почувствовала, что они болят. Медленно пульсируя позади моих век. Мой желудок скрутило, и я прижалась к теплу рядом со мной в поисках облегчения.

Тепло простонало.

Я задержала дыхание.

Теплый.

Большой.

Покрытый человеческой кожей.

Совершенно определенно голый.

Я открыла глаза, чтобы увидеть Каллена, спящего и беззащитного, его руки обхватывали меня, ноги перепутались с моими, части его тела уже проснулись и проявляли заинтересованность, хотя он еще дремал.

Нет.

Боже, нет.

Мы этого не сделали.

Мы не настолько глупы.

Это была текила с чертовой лоботомией.

Я бы никогда...

И он, безусловно, бы никогда...

Каллен простонал снова и потер эрекцию.

- Хмммм. Белла.

Нет, нет, нет, нет.

Я постаралась не кинуться в полноценный приступ паники.

Это не реально.

Этого не может быть.

Мне надо еще поспать.

Я закрыла глаза и задышала.

Это не помогло.

Комната пахла им. И мной. И сексом.

Большим количеством секса.

Картинки прошлой ночи проникли обратно в мой похмельный мозг.

Темнота и свет. Медленные вспышки и нежные прикосновения. Пальцы. Ладони. Едва ощутимые. Осторожные и нереальные.

Волосы между моими пальцами. Горячее дыхание на моей шее. Затем его рот.

О, Дева Мария. Его рот.

Шелковые губы и стремительный язык. Такой мягкий вначале, а потом голодный. Высасывающий яд месяцев колкостей и язвительных замечаний. Очищая все резкие слова с моего языка. Изгоняя каждый кусочек сдержанности, пока все, что осталось у любого из нас, не стало первобытным и отчаянным, и терзающим.

Бедро прижимается между моих ног, и я потираюсь... и потираюсь... и потираюсь. Об него, твердого и набухшего.

Мы в экстазе. Парящие в облаках от алкоголя и ощущений. Больше открытой кожи. Снимающие одежду. Полуобнаженные и приостановившиеся.

Задыхающийся вдох у моего уха, упрашивающий, чтобы я сказала ему остановиться. Призывая к стойкости. Умоляя быть внутри меня.

Его вес, тяжелый и электрический. Натягивающий все мои синапсы. Преобразуя все, к чему он прикасался, в ненасытную плоть. Рот и пальцы, пылающие на моей коже. Вызывающие у меня головокружение. Сумасшествие. Безумие от неправильности, и «Боже, да», и пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.

А потом он внутри меня.

Я с трудом могу постигнуть удовольствие.

Я говорю с Богом. Повторяю его имя, снова и снова. Вздыхая и тяжело дыша и чуть не плача.

Он нежен. Все еще не двигающийся и ругающийся. Тоже разговаривающий с Богом. Сказавший Ему, насколько хорошо я чувствуюсь.

Молясь Ему через мою кожу. Он кусает меня за плечо. Потом целует. Стонет так, будто совокупившись с ангелом, низверг себя в пучину ада.

Я не могу насытиться.

Боже, пожалуйста, двигайся.

Толчок.

Позволивший мне почувствовать его идеальную глубину. Скользнувшую туда, где ждали, и наслаждающуюся мной.

Дав мне теплую плоть вместо холодного пластика.

Его сильные руки и низкие стоны, и как он может так потрясающе ощущаться после всего этого времени? Он идеально соответствует моему телу. Играя его ритмом. С каждым толчком делая его сверхпроводимым и поющим.

Диван, пол, прихожая, стенка, кровать. Снова и снова он заполняет и заполняет меня. Направляя меня через каждый вид экстаза. Показывая мне все свои задыхающиеся формы. И только я думаю, что мы закончили, он прикасается ко мне снова, и огонь возрождается к жизни.

В конце концов, истощение берет верх. Я засыпаю, улыбаясь. Отказываясь думать о том, что принесет утро.

Я открыла глаза и посмотрела на Каллена.

И вот уже мою грудь стянуло.

То, что мы сделали... что разделили вчера вечером, ничего не исправит. Ни одну из его проблем.

В любом случае, усложнит еще больше.

Мы пытались подавить нашу страсть, но в конечном итоге она обвела нас вокруг пальца. Она подождала, пока мы не стали уязвимы. Невидимая, преследовала нас. Вскрыла нашу тоску и одиночество. Лишила нас гнева и здравого смысла, и окунула в похоть.

Потом зажгла спичку и танцевала, пока мы горели.

Даже сейчас, где бы он ни прикасался ко мне, все воспламенялось к жизни. Я должна подняться с постели и смыть все его следы. Постараться забыть, как невероятно он чувствовался.

Но я не могла двинуться. Не могла оторваться.

Затем он открыл глаза и посмотрел на меня, запаниковав. Он оглядел себя, голого и твердого, лихорадочно схватил одежду, разбросанную на полу и кровати, и нахмурился, когда увидел кучу оберток от презервативов, разбросанных по всей тумбочке. Он долго смотрел на них, прежде чем понимание и неверие отразилось в его налитых кровью глазах.

- Ебать, Белла.

- Ну, кажется, ты был здесь, делая это.

...

...

...

 

---

Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 78; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!