В любом случае по каналу связи вместо самой речи передают так или иначе выделенные и квантованные параметры предсказания, интервал и усиление ОТ, параметры возбуждения. 10 страница
В-третьих, информация о том, какую должность полиграфолог на момент производства экспертизы занимал (имел ли постоянное место работы либо временно не работал), в заключении отсутствует.
Но не только формальная сторона имеет значение при оценке компетентности эксперта. Экспертные ошибки могут быть связаны с определенными личностными особенностями полиграфолога. Не секрет, что в полиграфологии, как и любой иной области знания, нет единства мнений. Неудивительно, что некоторые, стремясь утвердить свой приоритет в применении нетривиальных методов решения экспертных задач, отличиться самобытностью суждений и неординарными выводами, перегибают при этом палку.
Так, взявшись за производство СПФЭ по уголовным делам, полиграфолог И.В.Н., указывая в своих заключениях, что используемые им "методика тестирования и исследования, как и аппаратные, и программные средства соответствуют наивысшему достигнутому в данной области специальных знаний уровню, общепризнанным фактическим стандартам, которые апробированы в криминалистической и судебной практике", ухитрился продемонстрировать полное непонимание этих самых стандартов и даже незнание современной литературы по полиграфологии, чему доказательством стали пять запросов на рецензирование составленных им заключений, поступивших от следователей и адвокатов в ГГЦСМиКЭ только за первое полугодие 2011 г. Более того, просмотр видеозаписи проведения И.В.Н. тестирования на полиграфе одного из подэкспертных (кассета, которая была приобщена им самим (!) к своему заключению) способен шокировать любого здравомыслящего человека: на 5-й минуте беседы с подэкспертным полиграфолог начинает набирать текст смс-сообщения, параллельно отвечает на поступивший звонок и далее на протяжении всего тестирования многократно принимает и отправляет смс-сообщения, демонстрируя явное неуважение к подэкспертному, зевает, потягивается, закуривает, сплевывает, а во время тестирования подэкспертного на полиграфе - еще и постоянно отвлекается, чтобы (деликатно выражаясь) прочистить носовые полости.
|
|
|
В связи с этим уместно будет напомнить о том, что, учитывая специфику психофизиологического исследования с применением полиграфа, ведение видеозаписи (не предусмотренное действующим законодательством при проведении судебных экспертиз) при производстве СПФЭ чрезвычайно важно, поскольку лишь при наличии видеозаписи у сторон есть реальная возможность оценить адекватность действий конкретного эксперта-полиграфолога единому научно-методическому подходу к экспертной практике в области полиграфологии.
|
|
|
Размещаясь в кабинете, где будет проводиться исследование, полиграфолог должен устанавливать видеокамеру таким образом, чтобы лицо подэкспертного и отображение его психофизиологических реакций на экране монитора компьютера были хорошо видны при просмотре видеозаписи, так как видеофиксация процедуры осуществляется прежде всего с целью синхронизации процессов озвучивания вопросов теста полиграфологом, ответов на них подэкспертного и особенностей его реагирования во избежание возможных сомнений третьих лиц относительно внесения изменений в запись данных после ее окончания. Кроме того, если видеозапись в ходе исследования не велась, то по заключению, составленному экспертом-полиграфологом, невозможно будет понять, действительно ли с подэкспертным проводилась предтестовая беседа, в ходе которой подлежат выявлению обстоятельства, препятствующие проведению исследования (например, обострение некоторых хронических заболеваний, употребление подэкспертным психоактивных веществ накануне тестирования и т.д.); субъекта знакомят с процедурой в целом и правилами тестирования на полиграфе, в частности: обсуждается событие и/или его детали, послужившие поводом для проведения СПФЭ. Сам по себе текст заключения в любом случае не позволяет оценить корректность проведения тестирования на полиграфе, в ходе которого вопросы следует задавать ровным, умеренно громким, монотонным голосом, избегая выделения каким-либо образом (в том числе интонационно или за счет внешнего шума) отдельных слов либо вопросов в целом; паузы между вопросами теста должны быть не менее 15 секунд, а каждый тест должен предъявляться не менее 2 раз во избежание появления ситуационно обусловленных реакций; и т.д.
|
|
|
Присутствие кого-либо при проведении исследования помимо подэкспертного и полиграфолога может (при необходимости) способствовать решению вопроса о том, не было ли допущено в отношении подэкспертного каких-либо действий, ущемляющих его права, унижающих честь и достоинство. Однако присутствие третьих лиц без ведения видеозаписи не позволяет объективно решить вопрос о том, были или не были соблюдены экспертом вышеперечисленные, а также иные существенные методические требования.
Подводя итог, надо признать, что в спорах между профессионалами может родиться истина, но для такого рода дискуссий есть цивилизованные условия при организации научных изысканий, подготовке методических документов, проведении научно-практических конференций и т.п. Когда при производстве по уголовному делу решается судьба человека, СПФЭ не повод для проявления личных амбиций. Лишь при условии строжайшего соблюдения научно обоснованных и апробированных практикой стандартов применения полиграфа заключение эксперта-полиграфолога может быть признано допустимым доказательством по уголовному делу.
|
|
|
7. ОШИБКИ В СУДЕБНО-ПСИХИАТРИЧЕСКОЙ ЭКСПЕРТИЗЕ
Т.В. КЛИМЕНКО
В практике судопроизводства, несмотря на то что заключение судебно-психиатрической экспертизы должно исследоваться наряду с другими доказательствами по делу, оно нередко без должной оценки берется судами за основу принимаемого ими решения. Судебная практика вынесения решения о вменяемости/невменяемости исключительно на основании заключения судебно-психиатрического эксперта (комиссии экспертов), возможно, послужила основанием для того, чтобы Пленум Верховного Суда в п. 6 Постановления от 29 апреля 1996 г. N 1 "О судебном приговоре" указал: "...Суд в приговоре или ином решении должен привести мотивы, по которым он согласился с одним из заключений и отверг другие". Но суд не должен ни с кем соглашаться или не соглашаться, он не должен следовать ничьим рекомендациям и мнениям, в том числе и заключениям экспертов, которые являются для суда предметом для анализа, и не более того. Суд выносит все свои решения и решение о вменяемости/невменяемости, недееспособности и сделкоспособности в том числе, исключительно на основании собственного анализа всех имеющихся по данному делу доказательств. При этом судебное решение может совпасть с мнением эксперта, а может не совпасть, что не является обязательным. Более того, при наличии нескольких экспертных решений, например о невменяемости обвиняемого, суд вправе считать его вменяемым, но это решение суда, как и любое другое, должно быть мотивированным.
Заключение судебно-психиатрической экспертизы включает следующие разделы: 1) введение; 2) сведения о прошлой жизни; 3) описание физического, неврологического и психического состояния; 4) мотивировочную часть; 5) заключительную часть.
Во введении приводятся формальные данные об экспертах, месте, времени и виде экспертизы; об органе, назначившем экспертизу, и вопросах, поставленных на ее разрешение; о существе уголовного или гражданского дела и личности испытуемого (подэкспертного).
Во втором разделе акта излагается анамнез жизни и психического расстройства (если оно имеется) с приведением в основном данных, имеющих значение для формулирования выводов. Здесь приводится также описание поведения испытуемого, в период совершения инкриминируемого ему деяния со ссылками на источники информации (листы дела, фамилии свидетелей и т.д.). Последнее имеет особое значение, когда речь идет о возможности временного расстройства психической деятельности в период, относящийся к совершенному деянию.
Третий раздел посвящается результатам исследований, полученным при проведении экспертизы. Здесь также излагаются в основном данные, имеющие значение для экспертных выводов, но особое внимание уделяется, естественно, описанию психического состояния лица. В этом разделе приводятся не оценочные понятия, а фактические данные, на основании которых можно сделать определенные выводы о состоянии испытуемого.
Мотивировочная и заключительная части во многих современных руководствах рассматриваются как единое целое. В самом деле, речь идет о выводах или ответах на поставленные вопросы (заключительная часть) и их обосновании со ссылкой на фактические данные, приведенные в предшествующих частях акта (мотивировочная часть). Обычно делается вывод о наличии или отсутствии у испытуемого психического расстройства, квалификации последнего; затем дается заключение о выраженности этого расстройства и его влиянии на способность лица выполнять ту или иную социальную юридически значимую функцию (быть вменяемым, дееспособным свидетелем и т.п.). Эти выводы обосновываются данными анамнеза и собственных обследований. В дальнейшем следуют ответы на другие, более частные вопросы, поставленные перед экспертами, а также их обоснование. Выводы должны быть максимально четкими и определенными. Допускаются предположительные ответы лишь на некоторые специальные вопросы, не имеющие определяющего значения для оценки способности к выполнению юридически значимой функции, по поводу которой назначена экспертиза. Документ составляется в двух экземплярах, один из которых остается в архиве, другой - направляется в учреждение, назначившее экспертизу. Документы заверяются печатью экспертного учреждения.
Суд оценивает заключение экспертов в совокупности с другими доказательствами и на основании этого анализа выносит заключение о вменяемости/невменяемости обвиняемого. При анализе судебно-психиатрического заключения суд не вправе оценивать правильность установленного экспертами психиатрического диагноза (медицинский критерий формулы невменяемости), поскольку медицинские познания находятся вне юридической компетенции. При установлении психиатрами-экспертами психиатрического диагноза суд принимает данное экспертное решение без каких-либо дополнительных разъяснений. Но констатация медицинского критерия формулы невменяемости или недееспособности в виде психиатрического диагноза является обязательным, но не единственным условием для вынесения решения о невменяемости обвиняемого или о недееспособности гражданина. Согласно ст. 21 УК не все лица с психическими расстройствами являются невменяемыми, а только те, которые в результате этого психического расстройства не могли в период инкриминируемого им деяния осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими. Такой же подход применяется в гражданском законодательстве, которое утверждает, что для признания лица недееспособным необходимо доказать, что имеющееся у лица психическое расстройство лишает его способности понимать значение своих действий и руководить ими (ст. 29 ГК). Критерий, указывающий на отсутствие у обвиняемого способности осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими (у обвиняемого) обозначается как юридический, и его определение входит в компетенцию суда. В гражданском судопроизводстве неспособность лица с психическими расстройствами понимать значение своих действий и руководить ими также обозначается как юридический критерий формулы невменяемости и также относится к компетенции суда. Именно юридический критерий, а не медицинский является определяющим при вынесении судом решения о невменяемости или о недееспособности. Поэтому суд, не подвергая сомнению сформулированный психиатрами-экспертами медицинский критерий формулы невменяемости (или недееспособности), на основе комплексного анализа материалов уголовного дела, среди которых заключение экспертов является одним из доказательств по данному делу, формулирует юридический критерий невменяемости (или недееспособности). Констатация юридического критерия только в совокупности с медицинским критерием является достаточной для вынесения решения о невменяемости (или недееспособности).
В судебной практике суды обычно не используют предоставленное им законом право самостоятельного вынесения решения о невменяемости и недееспособности и принимают данное решение на основании заключения эксперта (комиссии экспертов). Оценив экспертное заключение, суд либо признает его выводы полными и достоверными, а установленные экспертами доказательства кладет в основу принимаемых решений, либо назначает повторную экспертизу. В случаях, когда в материалах дела имеется несколько экспертных заключений, содержащих различные выводы по одним и тем же вопросам, суд "выбирает" с его точки зрения наиболее обоснованное и достоверное и берет его за основу при вынесении решения о вменяемости/невменяемости.
Такой алгоритм вынесения судами решения о вменяемости/невменяемости, о недееспособности и сделкоспособности противоречит логике уголовного и гражданского законодательства, согласно которой суд должен самостоятельно на основании внутреннего убеждения принимать свои решения, в том числе и решение о вменяемости/невменяемости, недееспособности и сделкоспособности. Заключение экспертов для суда является доказательством по делу, которое оценивается наравне с другими доказательствами, и только на основании такого совокупного анализа суд самостоятельно выносит соответствующее решение.
7.1. Экспертные ошибки при производстве
судебно-психиатрической экспертизы по уголовным делам
7.1.1. Формулирование в экспертном заключении
отсутствующего в законе определения вменяемости и
подмена понятия вменяемости категорией вины
При проведении судебно-психиатрической экспертизы в уголовном процессе одной из наиболее типичных процессуальных ошибок является формулирование в заключении экспертов понятия вменяемости как способности подозреваемого или обвиняемого осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими в период инкриминируемого данному лицу противоправного деяния. Данная формула вменяемости, которой в законе нет, экспертами-психиатрами выводится по простой логике альтернативы. В соответствии с данной логикой, если вменяемость является альтернативой невменяемости, следовательно, если невменяемое лицо в период инкриминируемого ему деяния не осознавало фактический характер и общественную опасность своих действий и не могло ими руководить, лицо вменяемое, наоборот, сохраняло способность к осознанию и руководству своими противоправными действиями.
Ошибочность или даже неправомерность формулирования понятия вменяемости связана с тем, что юридическая практика имеет отсылочный характер и в практической юриспруденции недопустимо формулировать утверждение, которого в законе нет. Кроме того, сама формула вменяемости является абсолютно неверной, что связано со следующими обстоятельствами. В современном УК определение вменяемости отсутствует. Вменяемость российским уголовным законодательством презюмируется, что означает, что под вменяемостью понимается отсутствие невменяемости. Наличие двойного отрицания в этом определении ("отсутствие отсутствия вменяемости") заставляет некоторых ученых относиться к нему критически.
Б. Спасенников считает, что включение в уголовный закон определения вменяемости, ее признаков и критериев "выступило бы гарантом законности при решении вопроса о привлечении лица к уголовной ответственности, логически и юридически завершило бы законодательную формулировку важнейшего принципа уголовного права - принципа вины", и определяет вменяемость как "способность лица к осознанному волевому поведению" <1>.
--------------------------------
<1> Спасенников Б. Вменяемость как категория уголовного права // Уголовное право. 2003. N 2. С. 76.
Аналогичной позиции придерживается и Н.С. Таганцев, который отмечает, что "физическое лицо только тогда, в смысле юридическом, может быть виновником преступления, когда оно совмещает в себе известную сумму биологических условий, обладает, употребляя техническое выражение доктрины, способностью к вменению" <1>. Он же предлагает следующую формулировку вменяемости: "способность лица сознавать во время совершения преступления фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) и руководить ими, обусловливающая возможность лица признаваться виновным и нести уголовную ответственность за содеянное, т.е. юридическая предпосылка вины и уголовной ответственности" <2>. Однако в этом определении авторы путают два различных понятия - понятие вменяемости и понятие виновности.
--------------------------------
<1> Таганцев Н.С. Русское уголовное право: лекции. Часть Общая. М.: Юристъ, 1994. Т. 1. С. 151.
<2> Там же. С. 145.
Термин "вменяемость" происходит от слова "вменять", в смысле "вменять в вину". Это означает, что субъект уголовного преследования не освобождается от вменения ему вины в связи с совершенным правонарушением и может нести ответственность перед законом за свои противоправные действия. Однако то, что он может нести ответственность перед законом, еще не означает, что он обязательно эту ответственность понесет. Для этого необходимо доказать его вину как субъективную сторону состава преступления.
В УК не сформулировано общей формулы вины, но уголовно-правовой доктриной выработана психологическая теория вины, рассматривающая ее как субъективное (внутреннее, психическое) отношение лица к своим общественно опасным и противоправным действиям и их общественно опасным последствиям. Согласно данной концепции каждое противоправное действие вменяемого человека считается волевым и сознательным, а значит, оно мотивировано и целенаправленно.
Сопоставление изложенной в УК формулы вины с предлагаемой Н.С. Таганцевым формулы вменяемости показывает их практически полную идентичность, и смысловую, и семантическую. Таким образом, автор подменяет понятие вменяемости понятием вины, что ни в коем случае недопустимо. Содержание понятия вменяемости более широкое, чем содержание понятия вины или виновности. Вменяемость действующим УК рассматривается как презюмирующая категория, которая не требует, в отличие от категории невменяемости, доказывания. Согласно такому презюмирующему принципу вменяемыми являются все субъекты уголовного преследования до тех пор, пока их невменяемость не будет доказана в соответствии с критериями ст. 21 УК.
Не давая общего понятия вины, УК ограничивает субъективное отношение лица к совершаемому им уголовно-противоправному деянию двумя формами - в виде умысла и в виде неосторожности, для которых вина является родовым понятием. Путая или даже уравнивая два разнородных понятия вменяемости и вины, некоторые авторы рассматривают в качестве признака невменяемости отсутствие в действиях психически больного лица признаков умысла или неосторожности <1>.
--------------------------------
<1> Протченко Б.А. К понятию невменяемости // Советская юстиция. 1987. N 17. С. 21 - 22.
В связи с этим принципиальной оказывается расшифровка понятия умысла, тем более что именно в этой категории задан оптимальный объем законодательных требований к виновному лицу, определяющих его способность нести ответственность (уровень свободы воли преступника) <1>.
--------------------------------
<1> Дмитриева Т.Б., Ткаченко А.А., Харитонова Н.К., и др. Судебная психиатрия: Учеб. пособие. М.: ООО "Медицинское информационное агентство", 2008. С. 280.
Первым общим признаком обоих видов умысла (прямого и косвенного) согласно ч. ч. 2 и 3 ст. 25 УК является осознание лицом общественной опасности своих действий (бездействия). Применительно к умышленной вине понятие общественной опасности употребляется в номинальном значении, когда лицу достаточно лишь в общих чертах осознавать, что совершаемое им действие причиняет вред личности, собственности, общественному порядку и другим общественным отношениям, охраняемым уголовным законом. УК прямо не включает в формулу умысла осознание уголовной противоправности, которая является юридическим выражением общественной опасности. Поэтому само незнание уголовного запрета не освобождает правонарушителя от уголовной ответственности, так как, с одной стороны, осознание противоправности не является юридически значимым элементом вины, а с другой - уголовное право исходит из старой презумпции римского права ignorantia legis neminem excusat (незнание закона никого не извиняет).
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 139; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!