Телеграмма морского отдела 12-й армии начальнику оперативного отдела Днепровской военной флотилии В.Е.Дьяченко о боевых задачах флотилии на Припяти 20 страница
В связи с ведомственной подчиненностью Витебского архива организация в нем публикаторской деятельности несколько отличалась от Виленской археографической комиссии. Здесь архивариус единолично определял состав публикуемых документов, составлял смету на их издание, большую часть в которой занимал собственный гонорар за выявление и обработку документов. С передачей же архива в ведение Министерства народного просвещения этот порядок претерпел существенные изменения и был унифицирован с тем, который имел место в Вильно.
Первые попытки реорганизации Витебского архива предпринимались начиная с 1890-х гг. в связи с деятельностью специальной комиссии, учрежденной при Министерстве народного просвещения для обсуждения вопроса о мерах по более эффективной деятельности центральных архивов в “западных губерниях”. 19 ноября 1893 г. из Департамента общих дел МВД в адрес витебского губернатора было направлено письмо, в котором отмечалось исключительное положение Витебского архива, имевшего общие назначение и организацию с аналогичными Виленским и Киевским, но подчинявшегося не МНП, а МВД. “Кроме того,--говорилось в письме,--архив этот помещается в таком городе, где нельзя предполагать достаточного числа лиц, интересующихся историческими изысканиями, и вызывает при существовании Центрального же архива в Вильне бесполезное раздробление материалов, относящихся до истории Северо-Западного края”.
|
|
|
Далее губернатор информировался о решении комиссии объединить Витебский и Виленский архивы с передачей первого в МНП. М.Л.Веревкин категорически возражал против такой реорганизации, ссылаясь при этом на положительные отзывы академика К.Н.Бестужева-Рюмина, профессора Киевского университета М.Ф.Владимирского-Буданова, выпускника Петербургского археологического института В.А.Лялина и др., данные ими на “Историко-юридические материалы”; наличие местных научных сил, в частности, А.П.Сапунова, издававшего “Витебскую старину”; наконец, сравнительно небольшие расходы на содержание архива. Архивариус не без оснований полагал, что с объединением двух архивов “витебские акты окажутся на заднем плане; очередь до них дойдет разве в отдаленном будущем”. “Кроме того,--писал он в ответе в департамент,--с перемещением архива в отдаленную Вильну возникнет немало затруднений и с административной точки зрения, т.к. явится затруднение в своевременном наведении разного рода справок, часто имеющих насущный интерес”
С учетом этих обстоятельств Веревкин предлагал оставить архив в Витебске, увеличив его штаты и финансирование, а “для привлечения местных ученых сил к участию в разработке и издании актов назначить таким сотрудникам вознаграждение сообразно с вознаграждением трудящихся на этом поприще в Виленской и Киевской археографических комиссиях”. Вероятно, данные соображения витебского архивариуса были приняты во внимание при решении вопроса о судьбе архива: во всяком случае, утвержденное 22 января 1896 г. мнение Государственного совета носило паллиативный характер—Витебский центральный архив древних актовых книг сохранял самостоятельность и лишь передавался в подчинение МНП с прежним финансированием.
|
|
|
Реформирование Витебского архива по времени совпало со смертью Веревкина (умер 20 февраля 1896 г.). По распоряжению губернатора 24 февраля была составлена комиссия под председательством помощника инспектора местной духовной семинарии, кандидата богословия Д.И.Довгялло (1868—1942), которая должна была провести ревизию архива и передать его в подчинение МНП. В комиссию вошли также секретарь губернского статистического комитета С.Г.Гарский и редактор “Витебских губернских ведомостей” И.И.Пилин. Временно исполняющим обязанности архивариуса был назначен преподаватель Витебской мужской гимназии, статский советник А.П.Сапунов, который и принял 14 марта 1896 г. от комиссии Довгялло архив, найдя его состояние “во всем согласным с настоящим актом”.
|
|
|
В ходе работы комиссия сличила все актовые книги с передаточными описями, установив при этом отсутствие лишь одной книги (Динабургского уездного суда за 1773 г.), а также наличие в них множества повреждений. Выяснилось, что имели место нарушения правил хранения архивных документов ( 9 книг обнаружили на квартире покойного архивариуса, что, очевидно, было обусловлено подготовкой им очередного тома серийного издания), отсутствовали передаточные описи на актовые книги и т.п.. С учетом всех, указанных в акте комиссии замечаний, попечитель учебного округа в июне 1896 г. поручил А.П.Сапунову устранить их.
10 апреля следующего года Сапунов информировал попечителя о завершении работы по ремонту здания архива, реставрации актовых книг. В ходе последней, которая велась с ноября 1896 по апрель 1897 г., были отремонтированы и заново переплетены почти все книги, за исключением находившихся в хорошем состоянии актов Могилевского магистрата.
В связи с переводом А.П.Сапунова на службу в Московский университет должность архивариуса Витебского архива с 1 июня 1897 г. занял выпускник петербургских Духовной академии и Археологического института, кандидат богословия Д.И.Довгялло, работавший до этого помощником инспектора местной духовной семинарии. С его именем связан заключительный и наиболее эффективный период деятельности архива вообще, археографической, в частности.
|
|
|
С приходом Довгялло существенным образом изменился характер публикаций. Он начал печатать более разнообразный материал, давать примечания, зачастую палеографического характера и, что особенно важно, передавать тексты, придерживаясь оригинала. Ко всем, составленным им томам (27—32), имеются предисловия, носящие историко-археографический характер, а также примечания и указатели.
Изменилась и организация работы по публикации документов. Теперь она строилась по аналогии с Виленской археографической комиссией. Перечень предполагаемых к опубликованию документов просматривался и утверждался попечителем округа. После издания очередного тома часть тиража (60 экз.) направлялась в адрес попечителя для “поднесения и рассылки разным почетным лицам”; из них—один экземпляр в бархатном переплете, шесть—в коленкоровом, 15—в папке, остальные—без переплета. Начиная с 27-го вып. архивариус уже не получал гонорара за подготовку издания. Об этом 11 декабря 1897 г. попечитель округа Н.А.Сергиевский информировал Д.И.Довгялло, ознакомившись с представленной последним сметой расходов на издание тома. Он, в частности, писал: “Что же касается ходатайства Вашего о назначении Вам гонорара за труды по изданию означенного тома актов, то к удовлетворению оного не представляется никаких оснований, так как издание древних актов входит в круг прямых Ваших обязанностей”. Попечитель рекомендовал оставшиеся 933 руб. из выделенных по смете 2 тыс. истратить на нужды архива, что и было впоследствии сделано архивариусом.
Руководство учебного округа взяло под пристальный контроль археографическую деятельность Витебского архива, требуя от архивариуса письменных объяснений причин невключения в тот или иной том издания ранее заявленных к опубликованию документов. Так было, например, с 27-м томом, куда не вошли предполагаемые акты из книги Оршанского уездного суда за 1683 г. и др. изданиями
Как уже отмечалось, довгялловские тома “Историко-юридических материалов” выгодно отличались от предшествующих как по характеру документов, так и по составу научно-справочного аппарата. Относясь с уважением к своим предшественникам, Д.И.Довгялло в качестве введения, открывавшего 27-й том, поместил очерк об истории Витебского архива. В следовавшем за ним обширном предисловии он представил источниковедческий анализ публикуемых в томе документов (приходо-расходных книг Могилевского магистрата за 1716 г., ревизий, инвентарей. люстраций Режицкого староства за 1538—1738 гг., актов Витебского гродского суда за 1722 г., Ушачской магдебургии за 1733—1764 гг. и др.), дал их палеографическое описание.
Предисловие знакомило читателей с принципами, которыми руководствовался составитель, отбирая документы для публикации. “При выборе этих документов для печати,--писал Довгялло применительно к материалам книги Ушачской магдебургии,-- мы руководствовались уже не одними интересами историческими. Означенная книга сильно подверглась тлению и многие документы еле могут быть разбираемы, а некоторые уже и безвозвратно утрачены. Чтобы сохранить что можно из тронутого тлением, мы и решили напечатать предлагаемые документы из означенной книги”. Здесь, как видим, налицо учет составителем архивоведческого фактора при решении вопроса о выборе объекта публикации.
Публикацию постановления Витебского сеймика о подтверждении дворянского происхождения А.В.Слепородова-Занковича (11 февраля 1722 г.) составитель сопроводил примечанием, крайне важным для исследователя, изучающего историю архивного дела в Беларуси в первой четверти ХУ111 в. В нем, в частности, говорилось: “Таким образом, Витебская Благовещенская церковь служила архивом всех имущественных и сословных документов, которые в 1708 г. были сожжены московским войском. В одном из документов Витебского гродского суда от 16 января 1714 г. прибавлено, что этот ужасный пожар, повредивший весь город, был произведен отрядом русских под началом капитана Соловьева 28 сентября 1708 г. и что актовые книги Витебского гродского суда сгорели в склепу Благовещенской церкви” .
Еще более удачным по составу документов оказался 28 том “Историко-юридических материалов”. План его был представлен на рассмотрение попечителя учебного округа в ноябре 1898 г. Довгялло предполагал включить в том Гербовник дворян и шляхты Оршанского повета ХУ1—ХУ111 вв., а также “наиболее важные в историко-юридическом отношении отдельные записи и явки из актовых книг” Витебского, Оршанского земских судов за 1645, 1683 гг., Мстиславльского и Полоцкого гродских судов за 1666,1668 гг. и др. Особое значение архивариус придавал публикации “гербовника”: “Что же касается гербовника Оршанского дворянства, то он представляет выдающийся по редкости экземпляр, т.к. в нем сохранились рисунки гербов каждой фамилии. В настоящую пору, когда в геральдической науке особенное внимание обращено на гербы, издание имеющегося в Витебском центральном архиве гербовника будет несомненно иметь громадную важность и значение. Текст гербовника имеет быть издан с рисунками гербов”.
И действительно, помещенный в 28-м томе “Оршанский гербовник” представляет научное значение как для специалистов-геральдистов, так и для археографов. Имеются сведения, что им заинтересовались известные польские историки Ф.Пекосинский, В.Меницкий и др. Для удобства пользования “гербовником” гербы в нем располагались в алфавитном порядке по фамилиям владельцев; правда, по техническим причинам они выполнены в одном цвете.
Проблема отбора и группировки публикуемых документов и далее оставалась в центре внимания Д.И.Довгялло. Об этом он сообщал попечителю округа, приступая к подготовке очередного, 29-го тома. “Означаемый выпуск…,--писал он 27 июля 1899 г.,-- я намерен посвятить исключительно лишь инвентарям, явленным в актовых книгах б[ывшего] Полоцкого уездного суда…и таким образом ввести некоторую систему в издание “материалов” Витебского центрального архива”.
В ставших заключительными 30 и 32-м томах “историко-юридических материалов” Д.И.Довгялло применил прием сплошной публикации документов отдельных книг (дел), характерный, как известно, для пофондовых изданий, относящихся к высшему типу археографической продукции—научным изданиям. На этот раз объектом публикации стала 1-я книга Могилевского магистрата за 1577-1578 гг.
Таким образом можно говорить о достаточно высоком научном уровне “довгялловских” томов “Историко-юридических материалов”, выгодно отличавшихся от предыдущих как по составу документов, так и по уровню их археографической подготовки, объему и качеству научно-справочного аппарата и т.п.
В целом же в издании Витебского центрального архива древних актов было опубликовано, в большинстве своем впервые, свыше 3 тыс. документов, не считая помещенных в первых 10-ти томах приходо-расходных книг Могилевского магистрата. Это были акты витебских магистрата, земского и гродского судов, аналогичных могилевских, полоцких, оршанских, мстиславских, кричевских и др. учреждений. Здесь было помещено значительное количество привилеев городам Восточной Беларуси на магдебургское право, инвентарей, документов социально-экономического характера. До сих пор не утратили своего научного значения опубликованные в серийном издании Витебского архива материалы об иезуитах в Беларуси (т.18—21), данные о метрологии (т.1, 4, 12, 13), топонимике, исторической географии, архивах (т.17, 27 ) и др.
Всего лишь 40 лет просуществовал первый исторический архив Беларуси—Витебский центральный архив древних актовых книг. 24 ноября 1902 г. было принято “мнение” Государственного совета “Об утверждении временного штата Центрального архива древних актовых книг”, второй пункт которого гласил: “Упразднить с того же срока[т.е. с 1 января 1903 г.--М.Ш.] Витебский центральный архив древних актовых книг с передачей всех хранящихся в нем актов в Виленский центральный архив” .
На перевозку документов архива было ассигновано 1,1 тыс. руб. Организацией этой работы занимался назначенный исполняющим обязанности помощника архивариуса Виленского центрального архива Д.И.Довгялло. К началу 1903 г. упаковка актовых книг была завершена. Вместе с ними в Вильно передавались и нераспроданные книги серийного издания (около 6 тыс. экз,). Библиотека архива распределялась между витебскими статистическим комитетом и мужской гимназией; наиболее ценная ее часть передавалась Виленской публичной библиотеке.
Несмотря на сравнительно небольшой объем архива его перевозка затянулась и продолжалась до 1908 г. В 1906 г. был издан заключительный, 32-й том серийного документального издания теперь уже бывшего Витебского центрального архива древних актовых книг.
Лекция 4. Создание и деятельность Виленской археографической комиссии (1864—1915 гг.)
Другим археографическим центром, хотя и находившимся за пределами этнографической Беларуси, но имевшим отношение к изучению ее истории (как по характеру публиковавшихся им документов, так и по составу сотрудников), является Виленская археографическая комиссия. Ее учреждение в значительной мере обусловлено теми общественно-политическими событиями, которые имели место в белорусских и литовских губерниях, а также в Польше в 1860-е годы.
Подавив восстание 1863 — 1864 гг., одной из главных задач которого являлось восстановление Речи Посполитой в границах 1772 г., царская власть решила, что действенным доказательством необоснованности притязаний поляков на Беларусь, Литву, а также Правобережную Украину может стать публикация “нужных” исторических документов. Одновременно они должны были служить доказательством “законности” господства царизма на этих землях. По тогдашнему представлению власть предержавших понятие “православный” идентифицировалось с понятием “русский”. Поэтому следующей важнейшей задачей, которая ставилась перед архивно-археографическими учреждениями и организациями Беларуси и Литвы, являлось издание документов, показывающих наличие здесь в прошлом православных церквей и монастырей, а также имевшие место гонения и притеснения, которые православным пришлось терпеть от католиков и униатов, начиная с конца ХVI в.
Для этой же цели требовалось издание материалов, свидетельствовавших, что многие аристократические или просто дворянские фамилии, ставшие в середине ХIХ в. католическими и польскими, в средние века были православными и, следовательно, русскими. В том, что публикации Виленской археографической комиссии оправдали возлагавшиеся на нее со стороны официальных органов надежды, нетрудно убедиться, обратившись к отзывам на них, появлявшимся в российских исторических журналах, а также к отдельным трудам российских историков. Так, познакомившись с документальными изданиями комиссии и Витебского центрального архива, заведующий Московским архивом Министерства юстиции проф. Д. Я. Самоквасов писал: “Изучение юридических актов, составляющих содержание древних актовых книг центральных архивов, выяснило факты, радикально изменяющие понятия историков первой половины ХIХ ст. о древнем Литовском государстве, составе его народонаселения, судебно-административных учреждениях, отношениях к Польше и России и т. д. Между прочим доказан факт чрезвычайно важного научного и практического значения, по которому на всем пространстве западных губерний России ХIV — ХVII ст. жил православный русский народ, говоривший языком Начальной Русской летописи и Русской Правды; а в среде этого народа литовское племя не составляло и десятой доли государственного народонаселения. До конца ХII ст. все юридические акты в Литве были писаны на русском языке, а личные топографические имена в актовых книгах являются русскими именами: не было Радзивиллов, Бобржинских, Добржинских и т. д., а были Радивилы, Бобринские, Добринские и т. д. Только со времени политического соединения Западно-Русского края с Польшей полонизируется его исконное русское народонаселение, русское православие соединяется с католицизмом и русский юридический язык в актовых книгах заменяется языком польским”.
Принимая во внимание вышеуказанные политические и идеологические мотивы, сопровождавшие создание Виленской археографической комиссии, было бы в то же время некорректным, на наш взгляд, однозначно негативно оценивать ее лишь как учреждение, выполнявшее сугубо официально-охранительные задачи. При всей тенденциозности отбора документов для издания, недостатках их археографической обработки, комиссия, по нашему глубокому убеждению, внесла позитивный вклад в формирование источниковой базы для изучения истории Беларуси.
На оценку ее деятельности с полным основанием можно распространить мнение известного белорусского историка и археографа Н. Н. Улащика, высказанное им применительно к учреждениям, занимавшимся в ХIХ в. в Беларуси публикацией документов. Не отрицая определенной политической заданности, имевшей место в публикаторской деятельности, ученый вместе с тем писал: “При всей тенденциозности публикаторов результатом их деятельности было издание массы разнообразнейших источников, представляющих огромное культурное богатство. Изданные документы живут сами по себе, нередко утверждая совсем не то, что хотели доказать составители и редакторы, готовя том к печати”. Памятуя об этом, и следует, на наш взгляд, рассматривать деятельность Виленской археографической комиссии.
С другой стороны, изучение истории создания и итогов полувековой деятельности комиссии должно рассматриваться в контексте исследования работы аналогичных учреждений, возникших примерно в это же время или несколько ранее в России, Украине, на Кавказе.
Как известно, в 1864 г. была создана Кавказская археографическая комиссия для издания материалов по истории Кавказа; значительно расширили свою деятельность Петербургская и Киевская археографические комиссии, существовавшие с 1834 и 1843 гг. и приступившие в конце 1850-х—начале 70-х гг. к изданию документальных серий “Архив Юго-Западной России” , “Русская историческая библиотека” и др. В 1866 г. наряду со старейшим Московским обществом истории и древностей российских возникло Русское историческое общество, занявшееся публикацией документов преимущественно послепетровского периода. В 1860 — 1870-е годы активно заявляет о себе журнальная археография: с 1863 г. начинает выходить журнал “Русский архив”, с 1870 — “Русская старина”, в которых публикуются в основном повествовательные источники.
На фоне такой заметно усилившейся археографической работы в России во второй половине ХIХ в. вполне логичным выглядело и создание Виленской археографической комиссии, которому предшествовал длительный подготовительный период. Дело в том, что в 1850-е — первой половине 1860-х годов в Вильно при Музее древностей, созданном по инициативе и на средства Е. П. Тышкевича, действовала Археологическая комиссия, одной из важнейших задач которой являлась публикация документов. Годы работы комиссии по времени совпали с подъемом революционного движения в России и национально-освободительного-- в Польше. Последнее получало широкую поддержку среди шляхты Беларуси, Литвы и Правобережной Украины. Эти обстоятельства не могли не оказать влияния на направление и характер деятельности комиссии.
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 149; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!