Телеграмма морского отдела 12-й армии начальнику оперативного отдела Днепровской военной флотилии В.Е.Дьяченко о боевых задачах флотилии на Припяти 17 страница
Объективные условия сложились таким образом, что в течение почти столетия белорусская археография развивалась в теснейшей интеграции прежде всего с российской, а также украинской и польской археографией. Отсюда порой достаточно сложно (да и нужно ли?) разграничивать по национальному признаку объекты ее исследования. Белорус по происхождению М.В.Довнар-Запольский, обязанный Киевскому университету своим становлением как ученого, в результате работы в конце 1890-х гг. в Московском архиве Министерства юстиции подготовил и опубликовал ряд документальных сборников, полностью укомплектованных актами Метрики Великого княжества Литовского, разработал систему их описания. Выдающийся российский филолог и историк, академик А.А.Шахматов вместе с поляком С.Л.Пташицким издали в 1907 г.17-й том “Полного собрания русских летописей”, состоявший из белорусских и литовских летописей; тот же Шахматов инициировал деятельность Б.А.Тарашкевича по подготовке к публикации полоцких грамот, хранившихся в Рижском городском архиве, оказывал содействие польским историкам, оказавшимся с началом первой мировой войны без средств к существованию в занятом русскими войсками Львове. Подобные примеры могут быть значительно расширены и продолжены.
Возвращаясь к истории зарождения и становления белорусской археографии, отметим, что одним из первых археографических центров, начавших с 1820-х годов заниматься . планомерной работой по выявлению, описанию и публикации документальных материалов, был Виленский университет, в котором работали известные польские, белорусские, русские, украинские историки, юристы И.Лелевель, И.Данилович, И.Ярошевич, И.Онацевич, И.Лобойко и др. Все они помимо преподавательской вели активную археографическую деятельность, разыскивая в архивах белорусских церквей и монастырей, частных собраниях памятники белорусской письменности и культуры. Так, Даниловичем был обнаружен в библиотеке известного мецената и в прошлом государственного деятеля России графа Н.П.Румянцева, о котором будет идти речь далее, Судебник Казимира 1У 1468 г. (документ был передан в библиотеку в 1817 г. известным библиографом В.Г.Анастасевичем, который в свою очередь нашел список Судебника в Новгородской Софийской библиотеке). В 1826 г.Судебник был издан Даниловичем ( Statut Kazimierza Jagellonczуka , pomnik najdawneiszуch uchwal Litewskich z ХУ wieku, wуnalezionу i drukiem ogloszonу, staraniem Ignacego Danilowicza, professora w Cesarskim Uniwersуtecie Charkowskim .Wilnie, 1826. Вторично Судебник 1468 г. на языке оригинала был напечатан И.И.Григоровичем в 1-м томе “Актов Западной России”.Спб.,1846. Впоследствии этот памятник права Великого княжества Литовского неоднократно переиздавался, в том числе и в 1-м томе сборника документов “Белоруссия в эпоху феодализма” Мн., 1959.(по публикации Григоровича). В 1823 г И.Н.Данилович напечатал. в ”Dziennike Wilenskim” Супрасльскую летопись, выявленную профессором этого же университета М.К.Бобровским в Супрасльском монастыре. Уже после отъезда ученого в Харьков летопись была переиздана в 1827 г. А. .Марцинковским под названием “Летописец Литвы и Хроника русская, стараниями Игнатия Даниловича изданная” .
|
|
|
|
|
|
С именем же И.Н. Даниловича связаны попытки первого научного издания статутов Великого княжества Литовского 1529, 1566 и 1588 гг., предпринятые по инициативе так наз. Румянцевского кружка, членом которого был ученый. Войдя в 1822 г. в состав комиссии по изданию статутов, Данилович развернул активную деятельность по выявлению как можно более полного корпуса всех имевшихся списков и редакций статутов .Через год он имел сведения о 5-ти списках первого, 22-х—второго и одном—третьего статутов. С помощью максимального собрания списков ученый надеялся , как он сам говорил, ”собрать занимательнейшие разности” (т.е. варианты) и ”восстановить” первоначальные тексты статутов. Документы предполагалось публиковать на языке оригинала с параллельным переводом на русский язык, сопровождая их обширными историческими и текстуальными примечаниями. К сожалению, эта работа, требовавшая не только интеллектуальных, но и значительных финансовых затрат, не была завершена. Дело ограничилось копированием одного из списков статутов, находившихся в Публичной библиотеке, а также их описанием, опубликованным Даниловичем в “Dziennike Wilenskim” за 1823 год Впервые Статут Великого княжества Литовского 1529 г. на языке оригинала, но латинской графикой будет издан известным польским библиографом графом А. Дзялыньским в сборнике “Zbior praw litewskich od roku 1389 do roku 1529”.( Poznan, 1844).
|
|
|
Другим центром археографических изысканий в рассматриваемый период были Гомель, Полоцк, Мстиславль, другие белорусские города и местечки. В Гомеле, принадлежавшем А.П.и Н.П. Румянцевым, с 1814 г. жил известный государственный деятель России, покровитель и организатор археографических поисков гр Н .П .Румянцев. Именно с его деятельностью связано появление первого белорусского археографического сборника документов, что стало своеобразной точкой отсчета, от которой ведет свою родословную белорусская археография.
Государственный канцлер, председатель Государственного совета , министр иностранных дел России при Александре 1, Н. П. Румянцев (1754-1826) после своей отставки в 1814 г занялся активной археографической деятельностью, объединив вокруг себя блестящую плеяду ученых, преимущественно историков, получивших по имени своего руководителя название “Румянцевского кружка”. Однако, будучи еще министром иностранных дел, Румянцев в 1811 г. добился создания при Московском архиве Коллегии иностранных дел специальной комиссии для печатания государственных грамот и договоров. Итогом деятельности комиссии стало четырехтомное документальное издание под названием “Собрание государственных грамот и договоров”, украшенное родовым гербом Румянцевых с весьма примечательным девизом “Non solum armis” (“Не только оружием”) и увидевшее свет в московской типографии Н.С. Всеволжского в 1813—1828 гг.
|
|
|
Разыскивая документы для сборника, Румянцев и члены его кружка (а среди них были А.Х. Востоков, К.Ф.Калайдович, Н.Н.Бантыш Каменский, П.И.Кеппен, И.Ф.Крузенштерн, В.Г.Анастасевич, И.Н. Лобойко, И.Н.Данилович, П.М.Строев, И.И.Григорович и др.) не ограничивались обследованием лишь московских архивов, понесших значительные потери от наполеоновского нашествия, но обращались и к провинциальным хранилищам, в том числе и белорусским, хотя и пострадавших в ходе войны 1812 года, но тем не менее хранивших достаточно много ценных документальных памятников.
Корреспондентом “Румянцевского кружка” по восточно-белорусским архивам стал выходец из многочисленной семьи священника гомельской усадьбы Румянцева И.И.Григорович (1790—1852), “пенсионер” графа в Петербургской духовной академии . Окончив академию и переехав в начале 1820-х гг. в Гомель, Григорович по совету своего покровителя серьезно занялся изучением истории края. Уже первое его знакомство с местными архивами оказалось весьма успешным: поиски документов для “Собрания государственных грамот и договоров” привели к открытию многих интересных документов, носивших сугубо региональный характер. Мысль об их отдельном издании под названием “Белорусский архив”, вероятно, в равной мере принадлежала как Григоровичу, так и Румянцеву. Подобная публикация помимо сугубо научного могла иметь и идеологическое значение, поскольку она, по словам Григоровича, обнаруживала “дух папизма” и те притеснения от него, которые пришлось вынести в Беларуси православным. С последним соглашался и Румянцев, но, очевидно, как человек светский, а потому более веротерпимый, он считал целесообразным подобрать и прокомментировать документы “без всякой желчи и той ненависти, которую часто являли наши духовные особы к католической религии” .
Для дальнейших разысканий материалов И.И.Григорович привлек к сотрудничеству архивариуса Полоцкой греко-униатской духовной консистории Кунцевича, полоцкого архимандрита И Шулякевича, переводчика Могилевского магистратского суда Н Г..Горатынского, смотрителя полоцких уездных училищ А.М.Дорошкевича, служащего полоцкого уездного казначейства И. Сыщанко и др.. Участие в последующем редактировании сборника принимал и помощник Румянцева по археографической деятельности, известный историк и археограф К.Ф.Калайдович .
Обращает на себя внимание тщательность, с которой помощники Григоровича описывали грамоты или снимали с них копии. При этом они, вероятно, руководствовались методикой описания рукописей, специально разработанной Григоровичем. Наше предположение о ее существовании подтверждает обнаруженный доктором филологических .наук Н. В. Николаевым в Отделе рукописей Российской государственной библиотеки (Москва) документ, составленный И. И. Григоровичем в Гомеле 19 октября 1821 г. и названный им “Наставление, как поступать при отыскании харатейного Евангелия, для показания его древности”.( Опубликовано в 3-м выпуске “Беларускага археаграфічнага штогодніка). О снабжении И.И.Григоровичем Н.Г.Гортынского с двумя писцами инструкцией по археографичекой обработке рукописей пишет и Д.Л.Яцкевич в статье “Мікалай Рыгоравіч Гартынскі—гісторык і археограф”, помещенной в вышеуказанном издании. Так, все описания сделаны по единому формуляру, который включает следующие позиции: 1)номер по порядку; 2) время и место издания;3) содержание; 4) приметы; 5) для отметок.
Приведем в качестве примера описание грамоты Стефана Батория о пожаловании г. Могилеву магдебургского права и герба одной башни, данной 28 января 1578 г. в Быдгощи (опубликована в “Белорусском архиве” под № 12), сделанное Н.Г. Гортынским и присланное в адрес И.И.Григоровича.. В графе “приметы” читаем: “Привилегия писана на большом пергаментном листе по латине: первая строка имени Господня наведена золотом, в средине письма , в четвероугольнике продолговатом изображена для герба одна башня и наведена пестро золотом—в конце с левой стороны подписался король “Stephanus Reх”, а с правой—скрепа подканцлера Остафея Воловича. А висящая печать с шнурками и частью пергамента отрезана, чем несколько и письмо отнято.При чинении сей описи найдена в жестяной коробочке в сундуке с привилегиями одна малая Великого княжества Литовского печать с шелковыми шнурками—на коей поелику усмотрено в окружной надписи Stephanus и пр., а кроме прописанной привилегии от его короля более никаких не имеется, то оная печать и привешена к сей привилегии” .
К маю 1820 г. И.И.Григорович предоставил Н.П.Румянцеву копии с десяти актов, хранившихся в Могилевском архиве и описание редких книг Оршанского Кутеинского, Могилевского братского монастырей и нескольких церквей. В конце 1823—начале 1824 гг. он со своими помощниками описал и скопировал в архиерейском и магистратском архивах Могилева, библиотеках Мстиславского и Оршанского монастырей несколько десятков актов ХУ11—ХУ111 вв. Вскоре эти материалы были дополнены копиями с грамот, находившихся в Виленском кафедральном соборе и присланных И.Григоровичу И.Н.Лобойко. Преподаватель Виленского университета ксендз Сосновский передал Григоровичу копии еще четырех грамот, разысканных им в виленских церквах и монастырях.
Собранные таким образом И.И.Григоровичем с помощью местных любителей старины материалы должны были по замыслу инициаторов издания составить три тома сборника документов “Белорусский архив древних грамот”. Позитивное отношение к этой идее обладавшего значительными финансовыми средствами гр. Н.П.Румянцева создавало благоприятные условия для ее реализации. К сожалению, смерть в январе 1826 г. просвещенного мецената не дала возможности Григоровичу издать второй том “Белорусского архива”, фактически уже подготовленный им к этому времени .
Двумя же годами раньше, 6 апреля 1824 г.(это была Пасха) Н.П.Румянцев писал из Москвы, где печатался первый том “Белорусского архива” , в Гомель И.И.Григоровичу: ”Примите вместо красного яйца первый отпечатанный лист “Архива белорусских грамот”...” .
Первый том сборника открывался жалованной грамотой короля Казимира могилевским боярам Ильиничам на Семенчинскую церковь ХУ в. Она публиковалась по списку ХУ11 в., хранившемуся в библиотеке Могилевской семинарии. Последним из помещенных в сборнике документом была грамота короля Станислава Августа епископу Белорусскому Г.Конисскому на устройство в Могилеве греко-латинского училища и типографии (датирована 18 апреля 1768 г.). Она публиковалась по подлиннику, хранившемуся в архиерейском архиве Могилева. Среди помещенных в сборнике 57 документов были фундушевые грамоты о пожертвованиях в монастыри и церкви, уставы о вольностях, акты о введении нового календаря, привилеи, грамоты русских, польских, белорусско-литовских правителей и др. Они публиковались на старобелорусском, русском, польском и латинском языках, причем документы на двух последних давались с параллельным переводом на современный изданию сборника русский язык.
В небольшом историко-археографическом предисловии, написанном И.И.Григоровичем 15 августа 1823 г., обращалось внимание на то, что не только Московский архив Коллегии иностранных дел, но “и отдаленные частные архивы во многих городах и монастырях имеют также свои исторические сокровища” . Далее составитель, как бы оправдываясь за свой “регионализм” (имея в виду то обстоятельство, что не все из включенных в сборник грамоты относятся прямо к истории государства Российского, равно как и не все могут быть интересны), указывал, тем не менее, что “они [т.е. грамоты—М.Ш.] служат источником для истории Белоруссии, церковной и гражданской,--и в сем отношении содержат в себе много важного и любопытного”.
Вероятно, И.И.Григорович прислушался к совету своего сановного покровителя, рекомендовавшего составителю проявлять большую веротерпимость при отборе документов для включения в сборник. На это указывает как содержание последнего, так и декларация Григоровича в предисловии: “ Здесь найдем те права, кои предоставлены были в Польше и Литве исповедующим православную веру,[подч. мною—М.Ш.] среди их гонений и озлоблений ”. ( Попутно Н.П. Румянцевым была решена и проблема с цензурой, возникшая из-за включения в рукопись сборника буллы папы Клемента У111 и сообщения о Брестском соборе 1596 г. Разрешение на издание книги было получено в обмен на изъятие текстов обоих документов из набора ).
Заключительная часть предисловия носила ярко выраженный археографический характер: здесь составитель излагал принципы систематизации документов в сборнике и передачи их текстов, отмечал наличие примечаний, легенд и т.п.
В археографическом отношении “Белорусский архив” даже превзошел документальное издание, в рамках которого он готовился, а именно—“Собрание государственных грамот и договоров”. В нем отмечались подлинность или копийность публикуемых документов, почерки, которыми они были исполнены, приводились описания печатей (на с. 39, например, помещался рисунок герба г. Могилева., пожалованного городу в 1578 г.), воспроизводились подписи и образцы почерков (в частности, на с.59—короля Сигизмунда и канцлера Великого княжества Литовского Л.Сапеги 1588 г.; на с.111—патриарха московского Никона 1658 г.).
Характерной особенностью сборника, выгодно отличавшей его от “Собрания государственных грамот и договоров”, являлось наличие в нем легенд к каждому документу (в серийном издании указание на место хранения публикуемых документов вынесено в заголовок: “Собрание государственных грамот и договоров, хранящихся в Государственной коллегии иностранных дел”). В них указывались места хранения публикуемых документов, наличие предшествующих публикаций (если таковые имелись) и т. д. В конце сборника приводились подробные исторические примечания, касавшиеся содержания публикуемых источников.
По оценкам современных белорусских и российских археографов это небольшое документальное издание можно признать вполне образцовым для первой половины Х1Х в. .
Сам Григорович придавал большое значение изданному сборнику. Такой вывод можно сделать из его письма брату вскоре после появления книги . В нем он с удовлетворением отмечал: “Теперь и наша Белоруссия не совсем исчезнет с лица земли, но да ведает свет, что были времена, когда она была славнее и добродетельнее, нежели ныне” . В предисловии к оставшейся неизданной второй части “Белорусского архива” Григорович продолжал: “Появление в свет первой книжки “Архива”, разрушив многие преграды и предубеждения, по крайней мере объяснило истину, еще новую в здешнем крае, истину того, что собирание старинных документов имеет особенную цену и пользу для исследователя истории и языка” .
Появление “Белорусского архива” было встречено весьма позитивно, прежде всего в научных кругах, однако, присутствие в нем документов на старобелорусском языке, далеко не всем понятном, ограничивало круг потенциальных пользователей сборником. С учетом этого обстоятельства И.Н.Лобойко предложил составителю присоединить к очередному тому сборника “словарь неудобопонятных белорусских слов”. На необходимость такого словаря указывал и Н.П.Румянцев в письме к И.И.Григоровичу в апреле 1824 г.: “Я не скрываю, что чрезвычайно желал, чтобы Вы до “Белорусских грамот” присоединили словарь белорусских слов, для нас непонятных, и постарались бы их объяснить. Нет сомнения, что этот словарь придал бы большую цену тому изданию, над которым Вы сейчас работаете и поставил бы Ваше имя в ряд тех, кто занимается действительным образованием” . К сожалению реализовать эти пожелания Григорович не смог. Лишь в 1847 г. по предложению министра народного просвещения П.А.Ширинского-Шихматова (одновременно он возглавлял и Петербургскую археографическую комиссию, в которой едва ли не с момента ее создания в 1837 г. работал И.И.Григорович) он приступил к работе над ”словарем белорусского наречия”, но смерть в 1852 году прервала ее Фрагменты рукописи словаря хранятся в коллекции Григоровичей в БГАМЛИ. (См. также: Ватацы Н.Б. Ці друкаваўся “Слоўнік” І.Грыгаровіча?[Ответ на вопрос Н.Н.Улащика о словаре белорусского языка И.И.Григоровича] // В кн.: Ватацы Н.Б. Шляхі. Мн., 1986. С.147—153).
Приступая к подготовке второго тома сборника, И.И.Григорович находился в несомненно лучшем положении, сравнительно со временем работы над первым томом. К этому времени, как отмечал он в вышеупоминавшемся предисловии, “открылась возможность рассмотреть архивы почти во всех городах Белоруссии”. Обнаруженные в полоцких, витебских, мстиславских хранилищах “важные памятники старинной письменности”, а также передача Григоровичу некоторыми учеными отдельных ”любопытных грамот” допускали возможность выбора документов при подготовке их к публикации. Последнее обстоятельство было отмечено составителем в предисловии ко второй части “Белорусского архива”: “Поелику при богатстве нового запаса грамот открылась необходимость разделить оный на две части, то вторую книжку “Архива” надлежало начать снова помещением в ней древнейших грамот, чтобы чрез то в следующей дать место и позднейшим. Таким образом в сей второй части заключаются грамоты с половины Х111 до окончания ХУ1 века” .
Том открывался буллой папы Иннокентия 1У епископу Кульмскому об обращении в христианскую веру литовского князя Миндовга (датирована 15 июля 1252 г.). Затем следовали три аналогичные буллы—17 августа 1252 г.(две) и 25 июля 1253 г., ранее уже публиковавшиеся. Среди других документов, предполагавшихся к изданию во втором томе, находились письма русских и литовских князей, польских королей, уставные и жалованные грамоты великих князей и королей, запись очевидца о “нечаянном нападении на Гомель московского войска и о сожжении оного” (6 мая 1681 г.) и др. В примечаниях приводилась родословная таблица князей мстиславских с правками, сделанными рукой Григоровича .
Что касается археографического оформления данного тома, то оно было идентично предшествовавшему: документы давались на языке оригинала с параллельным переводом (для писаных на польском и латинском) на русский язык, приводились описания печатей, факсимиле отдельных почерков и т.д. Тексты снабжались легендами, указывавшими на подлинность документов и место их хранения. Содержание второго тома “Белорусского архива” представляло собой важный источник и по истории архивного дела в Беларуси, поскольку многие. его документы, извлеченные из конкретных церковных и монастырских архивов, свидетельствовали о существовании последних в первой четверти Х1Х в.
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 151; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!