Мир прошел долгий путь со времени Линн Минмей и Дженис Эм. 6 страница
За время длительного отсутствия Зора, дела на Тироли, ставшей жертвой собственных махинаций, шли всё хуже и хуже. С момента, как «Азтраф» покинул планету, и к тому моменту, как он вернулся обратно, там, казалось, всё перевернулось с ног на голову: те, кто обладал властью, теперь сидели в тюрьме, те, кто был им лоялен, считались предателями, те же, кто держался за мир, стали пламенными революционерами. Для поддержания воспроизводства населения использовались методы генной инженерии. А у штурвала рушащегося в бездну общества сидели Нимуул, Хепсис и Фаллагар – новые Старейшины.
Зор старался не обращать внимания на революции и перевороты. Он предпочёл игнорировать их, чтоб не поставить под угрозу свои исследования. Или, возможно, он думал, что новый вид энергии, которую он подарит Тироли (а на самом деле – всему Четвёртому Сектору), искоренит в ней все социальные и политические недуги.
До запуска «Азтрафа» другой тирезианский учёный по имени Кейблл уже исследовал проблемы обуздания биоэнергии, поэтому Старейшины не были особо впечатлены результатами работы, которые Зор представил Великому Совету. Но их пренебрежение только сильнее распалило его. И спустя год после его возвращения на Тироль ему удалось создать Протокультуру, мощнейший источник энергии, придающий свойства живого неживому, которая давала материальную возможность завоевательной кампании и воцарения почти бессмертной элиты.
|
|
|
Так началась Эра Роботек, чьими отличительными чертами были создание многомиллионной армии клонов, применение трансформируемых машин, война в масштабе, которого ранее никто даже представить себе не мог, уничтожение всей растительности на Оптере, и в конечном итоге перерождение Инвидов в мстительный Рой. Старейшины, чтоб гарантировать покладистость Зора, подвергли его особому психическому воздействию для подавления его воли. Со временем, Зору удалось преодолеть его. Он делал вид, что находится под воздействием Принуждения, хотя на самом деле он вёл собственное «Тихое восстание» против Старейшин и их иерархии Мастеров и Триумвиратов клонов. Он убедил Великий Совет в необходимости строительства космической крепости по своему проекту, чтоб найти ещё большие чудеса, чем Цветок Жизни – и в которую Зор тайком поместил единственную существующую Матрицу Протокультуры.
Старейшины не были осведомлены о том, что он совершил, пока не стало слишком поздно. Зор был достаточно умён, чтоб снабдить их достаточными запасами Протокультуры. И в то время, как они наслаждались властью над своей новопостроенной Империей, он засевал другие миры Цветком – чтобы вернуть изгнанникам-Инвидам их Райский сад, откуда он их поневоле выгнал. Хотя Занд подозревал, что существовала вторая, менее очевидная цель.
|
|
|
Что-то, как-то связанное с таинственным существом, известным как Хейдон, и грандиозным планом, в котором Тироль, Оптера, и Земля были только ничего не подозревающими фигурами.
– Я хочу вернуться к нашей предыдущей дискуссии о Матрице, – начал Занд, обращаясь к компьютеру. – Ты объяснил, как ты всё устроил, чтоб перенести Матрицу на свою крепость, которая находилась в тот момент на орбите Тироли. Но мне интересно, как тебе удалось сохранить это в тайне от Зентрейди, экипажа судна.
Сим, «одетый» в плотно застёгнутый комбинезон, самодовольно усмехнулся.
– Ни Долза, ни Бритэй не знали, что Матрица на борту. Об этом знало всего несколько Зентрейди. Намного раньше, посредством применения музыки, мне удалось вырвать их из-под воздействия Императива. Они стали моими личными тайными агентами и помогли не только в тайной транспортировке Матрицы на борт, но и направили корабль к его месту назначения.
– И где на борту ты спрятал Матрицу? – Занд весь подобрался, словно охотничий пёс, почуявший близость дичи.
– В отсеке рефлекторных печей, главной энергостанции крепости.
|
|
|
Занд подёргал себя за нижнюю губу. Это укладывалось в общую картину и логику. Занд отлично помнил день четырнадцать лет назад, когда он сопровождал Ланга при заключительном обходе разрушенной КСК-1 – один из тех редких случаев, когда Занд бывал на борту этого корабля. Ланг показал ему громадный отсек, где располагались рефлекторные печи, система свёртывания и протокультурные двигатели. Ланг тогда предположил, что Матрица исчезла вместе с системой свёртывания пилотируемой Людьми КСК-1, во время прыжка, который отправил её на орбиту Плутона.
– Входило ли в твой план, что система свёртывания исчезнет, если крепость попытается совершить прыжок?
– Да, – просто ответил «Зор». – Крепость должна остаться на Земле.
– Почему?
– Поскольку когда Матрица состарится, Протокультура станет семенами, и появятся Цветы. Сенсорная Туманность Инвидов обнаружит их, и Рой придет.
– И Земля станет их миром?
– Ненадолго. Они потом уйдут.
Занд почесал голову.
– Но как это произойдёт, если Матрица исчезла?
– Матрица никуда не исчезла.
Занд задумался. Вероятно, компьютер говорит абстракциями. Без неотъемлемого элемента времени гиперпространство нельзя было рассматривать как имеющее какие-либо фиксированные области – словно «нигде». Тем более принимая, что Матрица находилась в гиперпространстве.
|
|
|
Он вдруг вспомнил вопрос Ланга, когда тот интересовался, чувствует ли Занд какое-то присутствие в двигательном отсеке, что-то невидимое, словно исходящее от исчезнувших генераторов свёртывания и Матрицы. Если только… Если только устройство было спрятано не в системе свёртывания, а внутри рефлекторных печей. Он только открыл рот, чтоб задать прямой вопрос компьютеру, когда сим[18] перебил его.
– Тревога, попытка проникновения, – произнёс Зор с необычным ранее нажимом в голосе.
– Эти хакеры вообще хоть когда-нибудь спят? – риторически вопросил досадливо Занд.
– Проникновение по коду «Альфа»: наивысший приоритет.
– Ладно, давай по порядку: местонахождение источника сигнала?
– Источник зашифрован и мощно закодирован.
Занд приподнял бровь.
– О, так они поумнели? Твои наиболее вероятные предположения?
Отражая бурю в своих квантовых схемах, голограмма возбуждённо зашагала вперёд и назад, сжимая и разжимая кулаки.
– Крепость должна быть немедленно мехаморфирована в боевую конфигурацию. Приготовить главное орудие для открытия огня.
Занд наморщил лоб. Иногда проклятая штука не осознавала, что снята с корабля. Но в такой бурной реакции было что-то интригующее.
– Что толку от пушки, когда мы не определили источник. – Сказал он, решив подыграть симу.
– Источник определён.
Поток чисел пошёл перед голограммой и на нескольких экранах кабинета. Занд оказался сбит с толку потоком информации.
– Назови источник.
– Приблизительно в миллиарде километров от настоящей позиции планеты Нептун.
– КСК-3? – вдруг испугавшись, то ли спросил, то ли утвердил Занд.
Голограмма мотнула головой.
– Нет. Мастера.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Мой дорогой друг, меня всё больше и больше тревожат нравы нашей молодёжи – тех, кого в СМИ называют «поколением сирот» и «потерянным поколением». Они, кажется, или слишком близко принимают, или наоборот, просто отмахиваются от того, что происходит в мире. Всё это чрезмерное увлечение сексом, изменяющими сознание технологиями, пирсингом и татуировками... Они, так сказать, не испытывают никакой ответственности за себя и за будущее. Чтобы исправить эту ситуацию, я предлагаю скорректировать их поведение, вылепив героя или героиню, способного так работать с их желаниями и потребностями, чтоб они соответствовали нашим желаниям и потребностям. Подумай над этим и дай мне ответ. Я уверен, что Эдвардс бы это одобрил.
Председатель Вьятт Моран в письме к Лазло Занду.
Хопи Бушкрафт: «Два лика «Евы»».
Миса брела сквозь Кабуки-тё куда ноги несут, опустил глаза долу и засунув руки в карманы шаровар.
Погода была характерна для начала сентября – жаркая и влажная, и она для такой погоды была слишком тепло одета. Большая часть её чистой летней одежды осталась в квартире, в которой сейчас тусовались её киберупоротые дружбаны.
В который уже раз.
Жить в надземном Токио означало быть «невозвратной». «Окагэ» – вот слово для тебя, которое обозначает подгоревший рис на конфорке плиты, а так же применялось когда-то к женщинам, живущих с гомосексуалистами. Теперь он обозначал жертвенные отказы общества. Власть, богатство, и постоянство находились под землёй, в Геосети, которая занимала важнейшее место в восстановлении Токио после Дождя. Планы по пирамидальной или вулканообразной форме города, ультравысотные здания и многофункциональные кварталы-образования были отклонены как неосуществимые фантазии ушедшей эпохи.
Проблемы двадцатимиллионного Токио-до-Дождя, загромождённого домами, задыхающегося от перенаселения и постоянных коллапсов дорожного движения, радикально решил Долза. Теперь поверхность Токио была передана на нужды промышленности, а также застроена акведучными автострадами, по которым перемещались товары, снабжавшие ненасытные Подземелья. Учёные-социологи сравнивали современный Токио с перевернутым Дисней-лендом, в котором выставлялись напоказ служебные коридоры и магистрали, а все аттракционы и павильоны были скрыты от глаз. Внизу же был новый нетронутый мир: ежечасно товары и обслуживающий персонал поднимались и опускались на лифтах, чтобы чудесным образом появиться в магазинах, гостиницах и ресторанах. Отходы и испортившиеся вещи, собирались незаметными подразделениями коммунальных служб и возвращались на поверхность, где они сортировались, перегружались на грузовики и отправлялись на переработку или на свалку к остаткам острова Мечты[19], поднимающимся из бухты.
Циклопические заводы, которые возникли из обломков небоскребов и роскошных высотных зданий, были свободны извергаться в небо, очищенное аннигиляционными молниями Дождя. Загрязнение атмосферы больше никого не волновало. Земля 2029 года была миром с несравнимо меньшим количеством машин, коров и рисовых полей[20], отравляющих воздух, мир с несравнимо меньшим количеством людей, рубящих деревья, истощающих океаны, выкачивающих всё больше и больше нефти из недр в качестве топлива для своих ненасытных автомобилей или сырья для гор одноразовых пластиковых упаковок. Никого не заботили права животных: с учётом того количества видов, что истребил Дождь, не имело значения, что вымрут ещё несколько в процессе технического перевооружения Человеческой цивилизации.
Чтоб озаботиться такими вещами, ты должен был быть либо заядлым слушателем «Евы», либо членом Народной Армии. Большая часть сверстников Мисы не имела представления о Земле в целом, так можно ли было от них ожидать, что они будут чувствовать хоть какую-то привязанность к тому, что им представлялось лишь абстракцией? Осиротевшие, без родителей или бабушек с дедушками, которые могли бы рассказать им о мире и правилах, принятых в нём, и уж тем более никто из них не испытывал этих норм старого мира на себе. Они были полностью предоставлены самим себе…
В начале Всеобщей войны, район Кабуки-тё, к западу от Императорского дворца, был посвящён разнообразным развлечениям сексуального характера: борделям, «салонам подглядывания», стриптиз-клубам, саунам, массажным салонам, «гостиницам для влюблённых» с номерами размером с очень большой гроб… Это был типичный район обитания городских извращенцев, пирсингистов, гангстеров и художников. После того, как комплекс городской мэрии переехал ближе, район был «облагорожен», эротизм приручили – ответ, в частности, японских семей, наконец-то научившихся отдыхать. Прощайте, «мальчишники», бухания ночь напролёт, караоке заплетающимися языками, инструкции, что делать в случае «кароши» («внезапной смерти от переутомления») очередного трудоголика. Внезапно семьи начали заниматься всякими делами вместе, будь то альпинизм в Никко или Чичибу, путешествия в чужие края, посещения парков аттракционов, таких как «Дисней Токио» и «Сигайя». «Hi - ho ! Hi - ho ! Shinpai nai u tai tsuzukeyo!»[21]
Потом случился Дождь. И теперь, когда мэрия – трёхэтажное здание в стиле дворца эпохи Эдо из цвуцветного гранита и стекла – остался только в памяти, Кабуки-тё вернулся к тому, чем он был раньше: грязный район для отверженных.
Причиной Мисы стараться как можно меньше находиться в квартире в течение последних нескольких дней была очередная ссора с Сенсусом и Ко по поводу их постоянных попыток влезть в ОИРП. Жертва первого раунда – дорогущая системная плата – сгорела после их крайней попытки проникнуть в хозяйство Лазло Занда через телефонную сеть. Тогда только на Дисконте были очки, и теперь он, с примочками на обоих глазах, лежал, подключённый к какому-то энцефалографическому аппарату в бесплатной клинике на Ясукуни-Дори.
Миса обвиняла в этом Джибли. Бывший «кибернавт в законе» утверждал, что существует гарантированный путь в сердце компьютера КСК-1, о котором ему сказал какой-то бывший техник, тоже уволенный из конторы, когда там стал заправлять Занд. И притом комп этот восстановлен в самом лучшем виде с помощью частей, которые привезли из Танегасимы. Миса припомнила, что ещё в подростковом возрасте что-то слышала о возвращении экспедиции с Плутона, но если бы ей не сказали, что эти новости напрямую связаны с компьютером КСК-1 или ОИРП, она бы решила, что это просто очередной «челнок» с фабричного спутника или с космической станции «Свобода», которая висела на геостационаре там, где её не было видно с Японских островов.
Итак, она и Сенсус разругались снова. Поводом в этот раз стали расходы, которые были намного больше, чем их объединённые пособия могли покрыть – не для медицинской помощи для Дисконта (которую оплачивал Минсоц[22]), а для замены системной платы, разумеется, и ещё чтоб набрать побольше всяких ништяков на чёрном рынке программ, что позволит ребятам залезать в другие думающие машины. А где на всё это набрать ньюйен[23]? Конечно, за счёт нелегальных проникновений в банки данных корпораций. Что, если не соблюдать крайнюю осторожность, может кончиться тем, что их всех кусками мяса увезут на свалку в каком-нибудь мусоровозе.
Это была постоянная нервотрёпка, не говоря уже об реальной опасности, и Миса хотела завязать.
Кроме того, все деньги, что она тайно присваивала от своего пособия, копя на покупку какого-то глупого браслета, грозились уйти на лапу хозяину дома, чтоб он не настучал о нелегальном подключении к волоконно-оптическому кабелю: контратака Занда не только уделала Дисконта, но и спалила распределительный щиток здания.
Кстати, о браслете: это был простой ремешок из чёрной кожи (натуральной!), украшенный семью серебряными медведями. Вообще-то это нехорошо – хотеть вещь больше, чем то, что президент Мицуи, по доброте сердечной, припас для тебя. Тебе нужно отбросить зависть, уметь доверять, чувствовать ответственность перед будущим, поддерживать Ва – гармонию – осознавая свою роль в жизни и находясь на своём месте, всё время показывая чистоту помыслов, честность, доброжелательность, уверенность в себе, и самоотверженность в каждом жесте. Но в крайние пять лет начал проявляться новый привилегированный класс, и иногда было трудно совместить то, во что тебя учили верить в общинном доме, и то, с чем ты сталкиваешься в реальности. В особенности – «внизу».
Бредя по Кабуки-тё и отстранённо размышляя об этих вещах, Миса пришла к месту назначения. Даже если она не может кутнуть, она хотя бы посмотрит.
Рядом со станцией Синдзюку[24] был вход в лифт в геосеть Тайсей-Симизу, и она поспешила к нему, сразу перестав обращать внимание на жару и влажность. Внутри разгромленной станции она направилась к одной из стеклянных кабинок, перепрыгнула через турникет и проехала тридцать уровней вниз в прохладный комфорт Подземелья.
Геосеть представляла собой группу взаимосвязанных подземных куполов, которая простиралась под территорией от Императорского дворца до «Большой Птицы» (как называли аэропорт Ханэда-Нарита[25]), не переживших Дождь. Это было что-то вроде 13000 км2 магазинов, офисов, жилых домов, спортивных комплексов, кабаре, свадебных часовен, и казино – «Сик Бо» и «Пай Гау», очень популярных в этом году. Гигантские атриумы, наподобие того, что венчал Синдзюку, световые колодцы для освещения садов, в которых росли пальмы, храмы, где можно было пообщаться с синтоистскими священниками и сделать удар в ритуальный колокол, или получить благословение на только что приобретенное программного обеспечение или paso - con – персональный компьютер. В других местах волоконная оптика передавала солнечный свет сквозь небольшие отверстия в потолочных решётках. Но везде искусственное освещение изменяло и цвет, и интенсивность, имитируя естественный свет соответствующего часа дня. «Ева» была вездесуща, транслируясь на огромных экранах в маленьких будках-терминалах, как и безконечно разнообразные роботы, снующие повсюду. Под землей robotto okoku – царство роботов – стало реальностью.
Миса никогда не делала покупки в Геосети. Она пришла просто поглазеть. Кожаный браслет, на который она положила глаз, был не здесь, а на торговой улице вверх в Уэно[26], в одном из магазинчиков, зажатый между лавками с лапшой и тофу[27]. Она смотрела на роботов и кинетические скульптуры, на рыб в прудах, на песчаные и каменные сады, на дисплеи престижных торговых центров «Вако» и «Такасимайя», пестрящие фирменными знаками «Матсусита» и «Сони», жемчуг «Микимото», мужские костюмы «Comme Des Garcons», на видеофильмы середины прошлого века, транслирующиеся на больших уличных экранах высокого разрешения.
Но в основном она пришла, чтоб поглазеть на людей. Как обычно, Миса устроилась на скамейке возле водопада в своем любимом парке, и смотрела, как «успешные женщины»-карьеристки грызут свои дорогие обеды, спеша в мьюсик-холлы. Она видела, как отставные мужья выводят своих жен на выставки скверного искусства – для таких людей существовало слово nureha, что означало лежащие на дороге мокрые опавшие осенние листья. Она смотрела, как дети, едва покинув школу, бежали в свои безконечные кружки, и, конечно же, на стиляг, так называемую «совремённую молодёжь», в модных облегающих комбинезонах милитари-стиля и всякими гаджетами, выполненными в виде украшений для волос.
Иногда она досадовала на несправедливость, что у некоторых из её сверстников столько много вещей, хотя она знала, что так думать было неправильно. В основном это были дети, чьи родители пережили Дождь, или из общинных домов, которые были взяты или усыновлены влиятельными семьями. Миса обнаружила, что ей очень трудно представить себе, каково это – знать всего один «комплект» родителей, поскольку в общинном доме было очень много взрослых, которых она называла «мама-сан»[28] или «папа-сан». Она видела фильмы, в которых было только двое родителей, но она не могла сопоставить смысловое наполнение того, что происходило на экране, с тем миром, который она знала.
В общинных домах у тебя практически нет личных вещей: все разделяли всё, даже твои мысли. Когда ты хочешь уединения, ты просто поворачиваешься лицом к стене, и все понимают и не тревожат тебя. Но хранить секреты невозможно. Если у тебя возникает какая-то проблема, или на ум тебе пришло что-то, в чём ты не можешь разобраться, тебе приходиться искать поддержки со стороны смотрителей дома или своих братьев и сестёр, а не держать это внутри себя. Но к тому времени, когда тебе наступало тринадцать или около того, поддержка, как правило, сводились к сексу, а когда тебе исполнялось пятнадцать, все в доме уже хоть раз да переспали друг с другом. «Как эскимосы», – однажды сказал по этому поводу кто-то Мисе. Можно было оценить качество общинного дома по тому, со сколькими людьми ты делишь постель и сколько дней в неделю у тебя есть еда.
Дата добавления: 2019-01-14; просмотров: 138; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!