СЕМЬ УНИВЕРСАЛЬНЫХ ПРИНЦИПОВ ИСЦЕЛЕНИЯ 3 страница

 

ИЗМЕНИТЬ ИСТОРИИ

 

Если наши истории столь неотделимы от нас истинных, тогда как изменить их, не утратив чувства идентичнос­ти? Как освободиться от их цепкой хватки, как выйти за пределы устоявшихся шаблонов мышления и поведения, которые нас сдерживают? Как избавиться от глубинных убеждений, порожденных нашими предрассудками, а так­же представлениями и мнениями других? И, наконец, как трансформировать те истории, которые заставляют нас бояться, следовать по пути наименьшего сопротивления и избегать риска — или же шагать в ногу со всеми даже тог­да, когда мы ну никак не втискиваемся в общий строй?

Перемены начинаются со взгляда на свою жизнь и воп­росов себе: создают ли истории, которые мы пересказываем десятки и сотни раз, окружение, в котором мы нуждаемся для ежедневного поддержания наших внутренних потреб­ностей? Даруют ли они нам то качество жизни, которого мы бы желали? Это поможет нам осознать, что только мы создаем пейзаж своей внешней жизни, ибо мы являемся од­новременно и художником, и полотном. Следует помнить: наши истории не должны управлять нами. Это мы должны направлять их, потому что их задача — служить катализато­ром перемен. И еще нам следует осознать, как мысли, эмо­ции, установки и верования управляют нашими повседнев­ными действиями и окрашивают события нашей жизни.

Помня о том, что все явленное во внешнем мире начи­налось с одной-единственной мысли, мы можем научить­ся управлять своим способом мышления. Мы приходим к пониманию: чем больше времени мы посвящаем какой-то мысли, тем сильнее эмоции, которыми мы ее сопровож­даем. Чем сильнее эмоции, тем крепче власть этой мысли над нами и тем больше влияния мы ей отдаем, усиливая другими идеями, которые впоследствии становятся на­шими историями.

Мы начнем жить в настоящем, потому что только так можем осознавать совершаемые выборы и слышать рассказываемые нами истории. Если они не наполняют жизнь страстью и радостью, у нас будет полное право — и достанет воли — их изменить.

Не позволяйте себе стать заложником своих исто­рий — они могут в одночасье лишить вас радости жизни и здоровья. Они способны исказить ваши представления, заставить вас отождествиться со своими болезнями и за­точить себя в нездоровом теле. Помните: вы, и только вы, обладаете ключами к свободе от ограничивающих мыс­лей и лишь вы способны изменить свои истории. Только вы можете исцелить себя.

Так чего же вы ждете?

 

ВСЕ ДЕЛО В ВОСПРИЯТИИ

 

История, которую я собираюсь рассказать, иллюс­трирует силу восприятия. Элис пришла ко мне на консультацию, чтобы провести интуитивное считывание, поскольку была недовольна собой, своей жизнью и окружавшими ее людьми. Жизнь представля­ла собой сплошную борьбу, сплошной кризис и наноси­ла душевные раны одну за другой. Элис призналась, что всегда была раздраженной, неудовлетворенной и жила в постоянном страхе, будто что-то вот-вот должно слу­читься. Даже если она и занималась чем-то приносящим удовольствие — например, шитьем, когда-то серьезно ув­лекавшим ее, — то все равно чувствовала, что не получа­ет былой радости. И очередной реализованный проект не приносил ощущения благополучия.

Она жаловалась, что все у нее получается недостаточ­но хорошо — как бы сильно она ни старалась, — ей каза­лось, что она все никак не может угодить людям, хотя в ее представлении она всегда делала все для других, даже в ущерб себе. Она пребывала в состоянии постоянного беспокойства и в большинстве случаев сама не могла по­нять, что ее тревожит. Единственное, что она понима­ла, — жизнь складывается не так, как ей бы хотелось. По ее ощущениям, над ней словно бы нависла темная туча, нагонявшая эту смутную, непрекращающуюся тревогу — прерывающую ее сон даже глубокой ночью.

Элис не желала открываться близким из-за боязни, что они подумают, будто она не такая сильная, какой хотела казаться в их глазах. Она переживала, что они разочару­ются в ней и, что еще хуже, попросту ее бросят. И вот она зарыла поглубже свой гнев, подавила эмоции, продолжа­ла ставить потребности других людей выше своих соб­ственных и молча страдала, в то время как все, чего ей хо­телось, — быть любимой и чувствовать по отношению к себе такую же заботу других, какую она дарила им сама.

Если это было то, чего она действительно хотела, то почему она так боялась открыто об этом сказать? Все бла­годаря своей истории и гневу, которым она ее напитала. История раздулась до небес, исказив ее восприятие себя настолько, что она уверовала: любое проявление эмоций будет воспринято как порок.

Но тут случилось нечто, и история эта сильно сказа­лась на ее здоровье. У Элис случился нервный срыв, и она угодила в реабилитационный центр с тяжелейшей де­прессией. В душе она возложила вину за случившееся на близких и потому решила, что лучше всего будет уйти в себя. Стоило произойти этому перелому в мышлении, как она осознала, что ей нравится находиться подальше от их притязаний. Ей доставляло удовольствие пребывать среди людей, которые понимали ее беду, заботились о ней, вы­слушивали ее и сами прошли через нечто подобное в сво­ей жизни. Впервые в жизни ей говорили, что чувствовать то, что чувствует она, — нормально, просили поведать ее историю и вытащить на поверхность глубокие эмоцио­нальные травмы, которые она тщательно схоронила внут­ри. Любопытно, но всякий раз, когда врачи предлагали ей выписаться, болезнь внезапно обострялась вновь.

Некоторое время спустя Элис поставили диагноз «ма­ниакально-депрессивный синдром», и с ней тут же про­изошли перемены. На этот раз она могла отправиться домой, так как теперь могла объяснить людям, почему чув­ствовала то, что чувствовала. Врачебный ярлык давал ей новое представление о себе — вместе с новой историей. Она стала прикрываться болезнью как идентичностью и так сжилась с ней, что позволила болезни управлять со­бой — а не наоборот.

Ей назначали один препарат за другим в попытке отыс­кать средство, способное обеспечить ей эмоциональную стабильность, в которой, по ее утверждению, она очень нуждалась. Дозировки лекарств все росли — она счита­ла, что прежние больше не действуют. Затем она обвини­ла врачей в том, что они неправильно подобрали мето­ды лечения, и перестала принимать лекарства вообще... и вспышки гнева возобновились. Однако вместо того, чтобы подавлять эмоции — как она это делала раньше, — она закатывала истерики, чем повергала окружающих в недоумение: чем же они могли ее так разгневать? Близкие стали сторониться ее и избегать с ней общения, дабы не вызвать новых припадков ярости. Как только это слу­чилось, она принялась ругать свою болезнь и докторов, оказавшихся бессильными ее вылечить, — вместе с тем прекрасно отдавая себе отчет в том, что делает.

Она использовала болезнь, чтобы добиться внимания к себе и получить возможность выражать эмоции. В ее восприятии такое состояние не было чем-то плохим, по­скольку давало ей все, в чем она нуждалась. И потому, когда я предложила ей попробовать избавиться от исто­рий и ложного восприятия, скрытого за маской болезни, она не согласилась. Она предпочла остаться замкнутой в своем мирке под прикрытием недуга.

 

СВЯЗЬ МИФОЛОГИИ С БИОЛОГИЕЙ

 

Взаимосвязь жизненных историй с телесным здоровь­ем — идея не новая. Древние врачеватели и метафизики Египта, Греции и Китая изучали эту связь, чтобы понять причины болезни человека и запустить процесс исцеле­ния. Даже Гиппократ обращал внимание на связь мифо­логии с биологией, когда диагностировал и лечил недуги. Он считал: о чем человек думает, тем и становится. Со­ответственно, он оценивал состояние мыслей человека, чтобы понять его физическое состояние.

Гиппократ полагал, что ум и тело являются копией и импринтом друг друга, потому то, что влияет на одно из них, влияет и на другое. Он делил целительный процесс на два этапа. Первый этап требовал изменить текущий образ мыслей, ибо если этого не сделать, то ум возвратит­ся к прежним шаблонам мышления, все действия чело­века будут вновь склоняться в сторону нездоровых при­вычек и предпочтений, а в теле усугубятся хронические немощи. Второй этап предполагал создание новых моде­лей мышления. Это позволит появиться новым выборам, новым моделям поведения и новому образу жизни — це­лительному как для ума, так и для тела. Вся его деятель­ность доказывает важность здорового состояния ума для исцеления и поддержания здоровья.

Зигмунд Фрейд также подчеркивал важность здорово­го образа мыслей и в своем подходе к пониманию причин возникновения болезней обращался к взаимосвязи ми­фологии с биологией. Он считал, что вскрытие историй, спрятанных в глубинах человеческой психики, благотвор­но скажется на теле. Для этого он придумал «лечебную беседу» — человек говорил и говорил, выговаривал свое прошлое, высвобождая обиды, которые стали причиной нездорового мышления. Фрейд верил, что, если истории остаются спрятанными глубоко внутри, они станут тер­зать человека и множиться, словно зараза. В конечном счете его подход к исцелению сводился к тому, чтобы вы­тащить истории наружу и восстановить таким образом связь «ум — тело». Но если бы это действительно было так, то мы все были бы здоровы, ибо рассказывание сво­их историй — в самой человеческой природе.

Хотя подход Фрейда в теории вполне здрав — и в са­мом деле приносит некоторое облегчение, — он не гаран­тирует, что истории или душевные раны сами исчезнут даже спустя годы психотерапии. Отчего же? Есть две скрытые причины. Первая — он не затрагивает того, как мы используем свои рассказы, и цели, которой те служат.

Вот что я имею в виду. Не замечали ли вы, что чем больше говорите о своих бедах, тем несчастнее себя чув­ствуете... и чем хуже вам становится, тем больше хочет­ся окружить себя людьми, столь же несчастными? Это и есть хорошо известный синдром сбывающегося предска­зания.

Мы используем истории собственных несчастий, чтобы оправдать свое уныние, и подпитываем его, окружая себя обществом таких же унывающих, как мы. В конце концов, если они несчастны, значит, и с нами все в порядке.

Вот еще пример: что скажете об историях о том, как нас обидели люди, утверждавшие, будто мы им небезраз­личны? Не доводилось ли вам чувствовать, что чем боль­ше вы перемалываете свои трагедии, тем крепче они в вас врастают? Разве погружение в них не подпитывает бо­язнь создать новые отношения? В этом случае мы исполь­зуем истории, чтобы объяснить, почему боимся любить и почему избегаем ситуаций, которые могут разбередить былые раны. А если и завязываем новые отношения, то прибегаем ко все тем же байкам для объяснения нашей нездоровой зависимости. И в той и в другой ситуации ис­ториями мы пользуемся для защиты.

Вторая причина, по которой лечебная беседа не всег­да оказывается лечебной, — в том, что другие не могут заставить рассказанное нами исчезнуть. Наибольшее, что им под силу, — сочувственно выслушать и, если это специалисты, дать профессиональный совет. Они могут помочь нам в том лишь случае, когда мы хотим помочь себе сами. Иначе говоря, мы должны делать это сами, по собственному почину. Лишь в нашей власти изменить прежние представления и отпустить идентичности, ко­торые из-за них возникают.

Это значит, что в какой-то момент нам следует пре­кратить пересказывать направо и налево свои истории, особенно те, что полны жалости к себе, ибо вместо по­иска выхода они только усугубляют проблему. Вместо того чтобы освободить нас от прошлого, они удержива­ют нас заложниками привычного и хорошо знакомого. В итоге наши повествования диктуют будущее, а мы попа­даем в непрерывный порочный круг рассказов-переска­зов, рано или поздно проявляющийся на поверхности в виде диабета, болезней сердца, хронической усталости, аутоиммунных расстройств и некоторых разновиднос­тей рака.

Связь «мифология — биология» помогает понять: если человек считает, будто у его болезни есть цель, чувствует, что она восполняет глубинную эмоциональную потреб­ность, и присваивает ее себе, отождествляясь с ней, то он становится своей болезнью. Мы понимаем, что все дело в представлениях.

 

ПРЕДСТАВЛЕНИЯ. ЖИЗНЕННЫЙ БАГАЖ

 

Представление — это сочетание мыслей, эмоций, ус­тановок и верований, слагающих образ мыслей или со­стояние сознания. При частом повторении они становят­ся истинами, окрашивающими наш взгляд на мир. Они влияют на наше поведение, устанавливают глубинные убеждения, сказываются на качестве жизни и взаимоот­ношениях с другими, определяют то, как мы преодолева­ем жизненные трудности, и кардинально воздействуют на общее здоровье и благополучие. Представления — ос­нова наших историй, они определяют, от каких из них мы не можем отделаться. Их нужно считать жизненным ба­гажом, ибо в них заключено все происходящее с нами с раннего детства до зрелой поры.

Вспомним метафору «Жизнь — это путешествие», и тогда станет понятно, почему у нас появился весь на­личный багаж и откуда он взялся. Он скопился в ходе странствия — нам вовсе не выдали его при рождении. Мы действительно приходим в этот мир с метафоричес­ким пустым чемоданом — умом, сконструированным так, чтобы вместить весь опыт и события нашей жизни. Он изначально оснащен чертами личности, диктующими, как мыслить и как добраться туда, куда бы мы хотели по­пасть. Он хранит священное соглашение с самим собой, состоящее в том, чтобы дать намерениям души физичес­кое выражение через мысли, слова и действия. Однако в ум от рождения не заложены страх, боль или страдание. Эти чувства приходят позднее как результат обусловлен­ности и принятия чужих истин за свои. И тогда чемодан наполняется, становясь багажом, а сформировавшиеся представления расходятся с побуждениями души.

Кто-то может не согласиться с этим: им внушили, будто мы рождаемся на свет уже отягощенные кармой, страданием, гневом, виной, разочарованием и отчаяни­ем. Карма в этом понимании включает в себя действия и незавершенные дела в нынешней и предыдущих жизнях, влияющие на судьбу и не позволяющие человеку реализо­вать свободную волю. И тогда, согласно таким представ­лениям, обрести счастье или радость жизни невозможно до тех пор, пока не освободишься от кармы, — и точно так же невозможно исцелиться. Так в них утверждается вера, будто чем больше они страдают и чем больше рабо­тают, тем выше их шансы построить желаемую жизнь и воссоздать здоровье.

При таком мировоззрении благая карма почти не­возможна — лишь дурная. Впрочем, и здесь некоторые отыщут лазейку. Можно обвинить плохую карму во всем происходящем в жизни и своей несостоятельности, ею же можно оправдать свое дурное поведение. Подобная позиция объясняет и то, почему кто-то просто смиряется с болезнью и готов препоручить исцеление кому-то дру­гому, а не пытаться исцелиться самому.

Итак, возвращаясь к метафоре «Жизнь — это путе­шествие», — мы появляемся на свет с пустым чемоданом. Впоследствии мы кладем в него мысли, забрасываем эмо­ции для их подкрепления и аккуратненько упаковываем установки — на случай, если вдруг подвернется что-то, бросающее вызов нашим представлениям. Уверенные, что запаслись всем, мы готовы защелкнуть чемодан и двинуться в путь.

И тут мы вдруг вспоминаем, что забыли свои веро­вания. Как же без них распознать: истины, ведущие нас по жизни, наши или чужие? Мы довольны, что вовремя о них вспомнили, и вздыхаем облегченно — они у нас есть! — потому что глубоко внутри знаем, что они убе­регут нас в наших зонах комфорта и шаблонах привыч­ного поведения. Мы всегда можем рассчитывать, что они дадут толковое объяснение тому, почему мы не можем или не хотим преодолеть страхи. Тут наш ум говорит, что мы теперь готовы отправляться в дорогу — багаж наш включает все необходимое, чтобы прекрасно вписаться в структуры общества и семьи.

В то же время где-то на заднем плане раздается еле слышный голосок — голос души, — вопрошающий, так ли уж в самом деле нам все это нужно. Он интересуется, по­чему мы не высказываем собственных истин и почему не упаковали счастье, радость, веселье, игру и любовь к себе. Он говорит: «Если ты не положил в чемодан ничего из это­го, как же ты изменишь представления, отыщешь радость жизни, испытаешь восторг и удивление от чего-то ново­го — сотворения новых мыслей, высвобождения старых обид и шествия своим уникальным путем? Как ты узна­ешь, на что способен? Как построишь жизнь в согласии с побуждениями души? И, самое главное, как исцелишься?»

Голос просит возвратиться к самому началу путе­шествия, когда у нас еще не было никакого багажа и все имущество состояло из чемоданчика с несколькими мыс­лями и чувствами. В нем не было никаких установок и верований, обрывающих ручки своей тяжестью, не было никаких представлений, мешающих двигаться вперед. Он напоминает, какими свободными мы были, какими спонтанными, гибкими, приспосабливаемыми, как легко было плыть по течению. Голос просит нас припомнить, как каждый день был приключением, каждое событие даровало возможность учиться, расти и испытать что-то новое. Он освежает в памяти, что мы были словно детво­ра в магазине сладостей — верили, что можем получить все это, и желали получить то, во что верили, — реши­тельно и воодушевленно.

Голос не молчит и о том, как мы изменились за эти годы. Чем старше мы становимся, тем тяжелее наша кладь — пока в один прекрасный день не обнаружива­ем, что чемодан набит доверху — его даже закрыть не­возможно. Он так тяжел, что нести его просто нет сил. Голос втолковывает нам, что если продолжить попытки, то ум истощится от перегрузки и мы впадем в смятение и нерешительность. Он обращает наше внимание, что тело очень страдает от постоянного поднятия, упаковывания и перекладывания с места на место одних и тех же уста­ревших представлений, от таскания их за собой — так, что уже болит спина, устали и распухли ноги, а иммунная система ослабла и истощилась, открыв доступ всяческим хворям. Он говорит, что из-за своего багажа мы забыли, кто мы, и позволяем представлениям других уводить нас от задач нашей души.

Голос души просит вспомнить, что путь к здоровью на­чинается с переоценки взглядов и изменения их, пока они не стали неподъемным грузом. Он уверяет, что лучший способ начать исцеление — пересмотреть представления о болезни, ибо они определяют, как мы будем восприни­мать свое состояние и станем ли с ним отождествляться, а также в какого рода лечении будем нуждаться. Повлияет это и на нашу готовность участвовать в целительном процессе: станем ли мы искать, кто бы исправил все за нас, или примемся за дело сами.

 

ПРЕДСТАВЛЕНИЯ О БОЛЕЗНИ

 

Можно выделить четыре основные разновидности представлений о болезни:

♦ Ментальные: ум знает, что в теле что-то не так, но не может определить, что именно.

♦ Физические: тело подбрасывает определимую бо­лезнь, которую можно четко идентифицировать по симптоматике или по результатам анализов.

♦ Психологические: болезнь воспринимается как на­рушение связи «ум — тело»; она отражает то, как ментальное состояние влияет на физическое.

♦ Психодуховные: болезнь оценивается холистически — как трансперсональный кризис души, ума и тела; в таком свете исследуется нарушение в работе, взаимосвязях и поддержке этими системами друг друга, а также то, как все это сказывается на здоро­вье и общем самочувствии.

К сожалению, именно последний, четвертый пункт, не слишком часто принимается во внимание при появлении незначительных болей. О нем задумываются лишь в том случае, когда врачебный диагноз неутешителен, но даже тогда аллопатическая медицина не придает ему большого значения, потому что врачебная система не понимает его либо его целительных свойств. Это происходит главным образом из-за невозможности произвести объективные измерения или подсчеты: как измеришь побуждения души, да и вообще саму душу с ее энергетической при­родой — двойным слепым методом? Как подсчитать пси­хологический ущерб, причиненный мыслями, эмоциями, историями и прочим багажом?

---

Дата добавления: 2019-01-14; просмотров: 134; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!