ФРАНЦУЗСКАЯ ФИЛОСОФИЯ                                                                403 25 страница

468

ЦИ ЦЕРОН—ЦУЛУКИДЗЕ

 

ниях должен, по Ц., стать разум, воплощенный в ве­ликих учителях человечества — «гениях» (эмоции для Ц. являются, в противовес разуму, досадной отвлекающей помехой на пути к совершенству; отсюда его неприязнь к расслабляющему и анархнч. влиянию музыки). В числе «гениев» Ц. называл Будду, Сократа, Христа, мн. мыслителей и творцов нового времени.

Несмотря на противоречивость своих истоков, «кос-мич. философия» Ц. остается в истории человеч. мысли как первая попытка систематич. изложения проблем, характерных для начала «космической эры»: выяснение места разума и творчества в мировом целом, их связи с представлениями о смысле жизни.

Соч.: Собр. соч., т. 1—4, М., 1951 — 64; Избр. тр., М., 1962 (имеется библ.); Горе и гений, Калуга, 1916; Будущее Земли и человечества, Калуга, 1928; Любовь к самому себе, или истинное себялюбие, Калуга, 1928; Воля Вселенной. Неизвестные разумные силы, Калуга, 1928; Обществ, орга­низация человечества, Калуга, 1928; Растение будущего. Жи­вотное космоса. Самозарождение, Калуга, 1929; Ум и страсти, Калуга, 1928; Рукописные материалы К. Э. Ц., М., 1966 (Тр. Архива АН СССР, вып. 22).

Лит.: Брюханов В. А., Мировоззрение К. Э. Ц. и его научно-технич. творчество, М., 1959; Г в а й И. И., О малоизвестной гипотезе Ц., Калуга, 1959; К о л ь ч е н к о И. А. и Платонов К. К., Ц. как мыслитель, в кн.: Труды 2-х чтений, посвящ. развитию идей и изучению творч. наследия Ц., М., 1968; Кольченко И. А.,Ц. о судьбе человечества в Космосе, в кн.: Труды 3-х чтений..., М., 1969; Голованов Л. В., Ц. и Фёдоров, там же.

И. Родпяпская. Москва. (В статье использованы материалы И. Кольченко.)

ЦИЦЕРОН (Cicero), Марк Туллий (106—43 до и. э.) — рим. гос. деятель, оратор, теоретик риторики и философ. Учился у греч. эпикурейцев Федра, Фи­лона из Ларисы, стоика Дподота, с к-рым дружил, Антиоха, эпикурейца Зенона и ритора Деметрия. Наиболь­шее влияние оказал на него Посидоний. В 44, после убий­ства Цезаря, былфактнч. гла­вой респ. Рима, но в 43 цеза-рпанцы взяли верх п убили Ц. Противник эпикурейско­го атомизма, Ц. был сторон­ником стоич. учения о целе­сообразности и провидении. Бессмертие души для него совершенно несомненно. Гл. внимание Ц. уделял пробле­мам этики. Наперекор стои­ками скептикам Ц. отстаивал идею непосредств. достоверности и всеобщей врожден­ности моральных понятий. Поскольку аффекты души представляются Ц. слишком хаотическим и сумбурным явлением, он считает, что лучше избавиться от них. Ц. сознает, однако, что этот идеал редко осуществляет-

ся в реальной жизни; он удивляет своим совмещением чувства слабости и неустойчивости человеч. судьбы и в то же время убежденности в абс. характере мора­ли. При этом Ц. нисколько не стремится к после­довательности п твердости своей аргументации.

Большое значение имеют сочинения Ц. как источник для истории философии, их широко использовал Маркс в своей докторской диссертации (см. К. Маркс и Ф. Энгельс, Из ранних произв., М., 1956, по имен, указат.). Политпч. идеал Ц.— соединение монархии, аристократии и демократии. Субъективная взволно­ванность и красноречивость Ц. сделали его популяр­ным писателем в новое время.

С о ч.: М. Т. Ciceronis scripta quae manserunt omnia, I — XVII, Lipsiae, 1914 (c 1964 г. начато новое издание); в рус. пер.: Об обязанностях к сыну М. Д., М., 1877; Туску-ланские беседы к М. Бруту, кн. 1—5, К., 1888—89; О природе богов, «Гимназия», 1892, № 2—3, с. 1—71; 1893, № 1, с. 1—16; 1894, № 5, с. 17—32; № 6, с. 33—48; № 10, с. 49—80; 1895— 1896, JSE 2, с. 1—8; 1899, № 2, с. 9—24; Яг 3, с. 25—48; Филос. трактаты о старости и дружбе, М., 1893; О наилучшем роде ораторов, «Гимназия», 1895, J\° 6—7; Речь «О дивинации», К., 1896.

Лит.: Б у а с ь е Г., Ц. и его друзья. Очерк рим. обще­ства во времена Цезаря, М., 1880; Гордиевич О. И., Главнейшие черты практич. этики Ц., К., 1899; Черня-е в П. Н., Филос. воззрение Ц. по «De divinatione», «Варшавск. унив. изв.», 1911, Л"» 2, с. 1 — 32; История философии, т. 1, М., 1940, с. 362—67 (имен, указат.); Утченко С. Л., Учение Ц. об «идеальном гражданине», «Вестник древней ис­тории», 1954, Ле 3; Фомина Т. К., Филос. терминология Ц. (на основе анализа трактата «De finibus bonorum et malo-rum»), M., 1958 (Автореф. дисс); Ц., 2000 лет со времени смерти. Сб. ст., М., 1959; Hirzel R., Untersuclrangen zu Cicero's philosophischen Schriften, Tl 1—3, Lpz., 1877—83; Schink W., Cicero als Philosoph, «Neue Jahrbucher fur das klassische Altertum», 1914. Bd 34, S. 513—22; Z i e 1 i ri­sk i T h., Cicero im Wandel der Jahrhunderte, 4 Aufl., Lpz.— В., 1929; О k s a 1 a P., Die griechischen Lehnworter in den Prosaschriften Cicero's, Hels., 1953; Hairy A., L'ironie et Г humour chez Cicero, Leiden, 1954. А. Лосев. Москва.

ЦУЛУКИДЗЕ, Александр Григорьевич (1876-1905) — груз, политич. деятель, один из основателей . большевистских орг-цпй и теоретиков марксизма на Кавказе. В формировании мировоззрения Ц. гл. роль сыграли идеология рус. шестидесятников, а так­же труды Маркса, Энгельса и Ленина. В своих теоре-тич. работах («Мечта и действительность», «Отрывки из полптич. экономии», «Из истории экономич. нау­ки», «Борьба сознат. пролетариата» и др.) Ц. подверг критике субъективную социологию Лаврова и Михай­ловского, а также их ученика А. Джорджадзе и выдви­нул марксистскую теорию в качестве единственной научной и последовательно революц. теории, адекват­но отражающей действительность и направленной на ее прогрессивное изменение.

Соч. в рус. пер.: Сочинения, Тб., 1945.

Лит.: Эбаноидзе Л. Е., А. Цулукидзе (1876—1905). (Биогр. очерк), Тб., 1965; Килаберия М. Н., Вопросы историч. материализма в трудах А. Ц., Тб., 1959 (на груз.яз.).

М. Килаберия. Тбилиси.

ЧААДАЕВ, Петр Яковлевич (27 мая 1794—14 апр. 1856) — рус. философ и политич. мыслитель. Род. в дворянской семье. Учился в Моск. ун-те (1808—11), где познакомился с А. С. Грибоедовым, будущими дека­бристами — И. Якушкиным, А. И. Тургеневым, братьями Муравьевыми. Участвовал в Отечественной войне 1812. В 1814 вступил в масонскую ложу. В 1821 вышел в отстав­ку и был принят Якушкиным в тайное декабрист, общество. В 1823—26 путешествовал по Европе; был знаком с Шеллингом. В 1828—30 на­писал трактат «Философичес­кие письма» (8 писем); после публикации первого письма («Телескоп», 1836, т. 34, № 15) был «высочайше» объявлен су­масшедшим. После снятия медиц. надзора и домашнего ареста Ч. участвовал в идейной жизни Москвы, полеми­ке западников и славянофилов, много писал,но, ввиду запрета, до конца жизни ничего не напечатал. Боль­шинство его работ издано после смерти, важнейшие (напр., пять из восьми «Философических писем») — лишь в сов. время, а многие не изданы и до сих пор. В творчестве Ч. можно наметить три гл. периода: де­кабристский (до 1826); период создания и публикации «Философич. писем» (до 1836); последующий период. 0 филос. взглядах Ч. п е р в о г о периода почти нет сведений, хотя по переписке с Якушкиным изве­стно, что они придерживались в то время «оледеняю-щего деизма» и в целом Ч. держался декабристских идей. Во второй период Ч., разочаровавшись в рево-люц. программе обществ, преобразований, а также в деистич.-материалистич. философии, выступил как пред­ставитель идеалистич. направления рус. Просвещения. Определяющей в мировоззрении Ч. с конца 20-х гг. является мысль о том, что человечество нездорово и что его болезнь происходит от нарушения того орга-нич. единства рода человеческого, наций и индиви­дов, к-рое присуще им «по природе» и к к-рому челове­чество должно вернуться. Эта мысль находила свое обоснование в тотальной идее единства, пронизываю­щей все части его философско-историч. системы. В концепции рус. историч. процесса она выступала как необходимость единения России с др. народами; в философии истории — как идея единства человеч. рода, идея всеобщей (единой для всех наций и людей) необходимой историч. закономерности; в этике — как антииндивидуалистич. идея нравственно совершенной личности, составляющей органич. элемент нации, а через нее и рода человеческого; в социальной уто­пии — как идея общества, основанного на этих прин­ципах философии и этики; в философии — как онто-

логич. принцип единства мира, единства духовного и физич. миров, их единой и необходимой обусловлен­ности, как гносеологич. идея тождества субъекта и объекта, обусловливающего принципиальную воз­можность и практич. целесообразность познания мира.

В истолковании Ч. рус. и с т о р и и ее резкая критика связана в целом с уверенностью в ее великом будущем. В «Философических письмах» преобладает критика России. Осуждая совр. ее состояние (в осо­бенности крепостничество — см. «Лит. наследство», № 22—24, М., 1935, с. 23), Ч. искал объяснение его в рус. истории — в отсутствии связи между ее этапа­ми, отсутствии социальных и культурных традиций и отказе России от принципов европ. цивилизации. Россия как бы отпала от человеч. рода в значит, мере вследствие изоляционистской политики православия, в противоположность католицизму, сумевшему объ­единить разнородные нац. культуры. Не абсолютизи­руя достоинств зап.-европ. цивилизации (см. Соч. и письма П. Я. Чаадаева, т. 2, М., 1914, с. 116, 122, 123), Ч. видел задачу России в воссоединении с др. нац. культурами и с человеч. родом в целом. Мучит. сознание отсталости крепостнич. России определило элементы нац. нигилизма в концепции Ч. (позднее сам Ч. говорил о «преувеличениях» в «Философических письмах»; см. там же, с. 229).

В общей концепции философии истории Ч., сохраняя ряд декабристских идей (построение справедливого общества в России, в к-ром будет до­стигнута «общая польза», критика крепостничества и пороков дворян, общества, внимание к проблеме нац. культуры и др.), пересматривал в то же время распро­страненные в среде декабристов теории естественного права и общественного договора, идею верхушечного насильственного переворота и др. При этом Ч. учиты­вал развитие в это время идей утопического социализ­ма (Ч. прямо ссылался на Сен-Симона и христианский социализм Ламенне, см. там же, с. 180) и нем. клас-сич. идеализма (идеи об историч. необходимости, единства необходимости и свободы и др.), а на рус. почве — идеи любомудров (Веневитинов).

История человечества, по Ч., есть необходимый процесс, осуществляемый провидением через посред­ство мнений и идей (см. там же, с. 121, 122). Историч. необходимость Ч. трактовал в диалектич. единстве со свободой (см. там же, с. 124—29 и «Лит. наследство», № 22—24, с. 34, 43 и ел.); последняя, будучи ложно понята, может препятствовать осуществлению необ­ходимости. Напр., ложное представление об абсо­лютной независимости человека от необходимости (свобода «дикого осленка») приводит, по Ч., к пагуб­ным результатам, хотя в конце концов необходимость возвращает человека и нации в свое лоно.

Ч. с позиции антииндивидуалистич. идеала нравст­венно совершенной личности, свободной в смысле ее сознат. приобщения к задачам общечеловеч. прогрес-

470

ЧААДАЕВ

 

са как история, необходимости, подверг критике как волюнтаристский, так и фаталистич. взгляд на исто-рич. процесс (см., напр., Соч. и письма, т. 2, с. 154— 155). Концепция необходимости и свободы примени­ма, по Ч., не только к индивиду, но и к нации, как некоей нравств. единице (см. там же, с. 131, 134—35). Индивидуальное лицо нации определяется целью, поставленной перед ней провидением, п улавливается великими представителями данного народа (см. там же, с. 116, 120). Однако нация — лишь элемент челове­чества как целого организма. Через достижение кон­кретных нац. целей движется вперед и весь род чело­веческий (см. там же, с. 135). В целом концепцию «Философических писем» нельзя считать пессимистиче­ской, хотя отд. высказывания первого письма в отры­ве от других, неизвестных в 19 в., писем и давали осно­вания Герцену и Плеханову говорить о пессимизме Ч. Исходя из этих идей, Ч. строил свою социальную утопию. Будущее общество Ч. представлял как во­площение единства рода человеческого, гармонии лич­ных и обществ, интересов, свободы личности. Осн. по­рок современности, по Ч.,— нарушение этого един­ства, отрыв субъекта от объективности, трагпч. ра­зобщенность людей и народов, глядящих на мир «...через призму своего искусственного разума» («Лит. наследство», № 22—24, с. 34). Преодоление этого позволило бы человеку обрести подлинную свободу: «Тогда исчез бы теперешний его отрыв от природы и он бы слился с нею. Ощущение своей собственной во­ли выделяет его теперь из всеобщего распорядка и делает из него обособленное существо; а тогда в нем бы проснулось чувство мировой воли, или, говоря иными словами,— внутреннее ощущение, глубокое соз­нание своей действительной причастности ко всему мирозданию» («Лит. наследство», № 22—24, с. 34). Совершенству и единению отд. личностей будут соот­ветствовать совершенство и гармония наций, к-рые, «освободившись от своих заблуждений и пристрастий», выработали бы «истинное национальное сознание» (Соч. и письма, т. 2, с. 134), «... и мы увидели бы, может быть, народы, протягивающие друг другу руку в правильном сознании общего интереса челове­чества, который был бы тогда ничем иным, как верно понятым интересом каждого отдельного народа» (там же, с. 134). Переход к «прекрасному существова­нию»,— писал Ч.,— «...всецело зависит от нас и не требует выхода из мира, который нас окружает» («Лит. наследство», № 22—24, с. 34). Средством этого перехода Ч., не принявший выступления декабристов и революции 1830 во Франции, видел в воспитании нравственно совершенной и образованной личности.

В общефилос. плане Ч. рассматривал че­ловека как объективное единство физического и ду­ховного миров. Тождество бытия и мышления истол­ковывалось Ч. то как их «параллелизм», то как их «единство». Мир физический состоит из атомов и моле­кул — «элементов материальных» (там же, с. 40, 49); их совокупность образует все тела. Тела существуют в пространстве, к-рое Ч. понимал как объективную фор­му внешнего мира, и во времени, к-рое, напротив, субъективно (там же, с. 34—35). Движение в фнзпч. мире Ч. понимал механистически — как геометриче­ское, т. е. сообщенное, что связывалось с идеей движу­щего первоначала — бога. Механпстнч. модель фп-зич. мира служила Ч. для релпг. объяснения созна­ния, как не подчиненного механич. законам природы и понимаемого Ч. как результат божеств, творчества.

Ч. различал два вида познания: опытное и познание через откровение. Опытное познание постигает фнзпч. мир (см. там же, с. 26). Оно протекает как в эмппрпч., так и в рацион, формах («через рассуждение» — см. там же, с. 32). Логика рассуждения определяется ло­гикой природных явлений, к-рые сами по себе «... есть

силлогизм с большей и меньшей посылками и выводом» (там же). Поэтому в естеств. науках ум и достигает «высочайшей достоверности» (см. там же, с. 39), позво­ляющей удовлетворять материальным нуждам челове­ка (см. там же, с. 38, 24). Однако опытное познание бессильно в мире духовном, объекты к-рого беско­нечны и обладают свободой. Специфпч. формой позна­ния духовного мира является, по Ч., откровение.

В лпт-ре о Ч. было много споров о теоретич. источ­никах и религ. характере «Философических писем». Философию Ч. считали прежде всего религиозной, а ее гл. источник усматривали в католнч. мысли — иде­ях де Местра, де Бональда, Балланша, христианского социализма (Ламенне). Действительно, эти идеи ока­зали формирующее воздействие на систему Ч., ког­да в условиях кризиса метафизпч. материализма мн. передовые философы искали ответа на вопросы, по­ставленные современностью, в религии, видя в ней, в частности, средство обществ, преобразования. Но интерес Ч. к религ. идее, к католнч. литературе никог­да не становился для него самоцелью, но всегда был лишь одним из средств решения социальных и филос-пспхологпч. проблем. Строя свою систему, Ч. широко использовал идеи класспч. философии — от античности до утопического социализма 19 в. и Шеллинга. «...Моя религия,— писал он в письме к А. И. Тургеневу,— не совсем совпадает с религией богословов... Если бы в те времена, когда я искал религии, я встретил бы... го­товую, я наверное принял бы ее; но не найдя таковой, я принужден был принять исповедание Фенелонов, Паскалей, Лейбнпцов и Беконов. Вы, между прочим, были неправы, когда определяли меня, как истинно­го католика» (Соч. и письма, т. 2, с. 202—03). Герцен характеризовал религиозность Ч. как «революционный католицизм» (см. Поли. собр. соч. и писем, т. 13, П., 1919, с. 130; ср. т. 3, П., 1919, с. 40—41), а Чернышев­ский писал о ней как об «облачении его идей» (см. Полн. собр. соч., т. 4, 1950, с. 595). Даже бого­слов Г. Флоровскнй видит в Ч. «идеолога», а не «...ре­лигиозно настроенного человека» («Пути рус. богосло­вия», Париж, 1937, с. 247).

В третий период жизни и творчества Ч. про­исходит смещение акцентов в его концепции рус. исто­рии; резко крнтпч. отношение к ней периода «Филосо­фических писем» сменяется характерной для 2-й пол. 30-х — нач. 40-х гг. уверенностью в будущем России. Отсутствие культурных традиций, аморфность рус. духа, его непрпобщенность к всемирно-историч. про­цессу —все это теперь представляется Ч. уже не недо­статками, а преимуществами России, к-рые позволят ей быстро овладеть достоинствами и достичь уровня зап.-европ. цивилизации, избежав при этом прису­щих ей пороков. Однако со 2-й пол. 40-х и в нач. 50-х гг. в настроениях Ч. вновь возобладали критич. мотивы, что объясняется, во-первых, демократизацией его воззрений п углублением отрицат. отношения к абсолютизму и, во-вторых, распадением идеализма его исторпч. концепции, в' частности его попыткой понять рус. историю с т. зр. географпч., экономпч. и социальных факторов. Ч. резко критикует право го­сударя «превращать в рабов целое поколение свобод­ных людей» как «отвратительное злоупотребление самодержавной власти в самом зловредном для на­рода ее проявлении, в развращении его обществен­ного сознания» (афоризм 190; цит. по неопубл. работам Ч., хранящимся в Ин-те рус. лнт-ры в Ленинграде, на франц. яз.; рус. пер. Д. Шаховского, по к-рому они ниже цитируются, — в Ин-те мировой лит-ры имени М. Горького в Москве). С обостренной неприязнью относится Ч. к дворянско-помещичьей России: «Бед­няк, стремящийся к малой доле достатка, которого вам девать некуда, бывает иногда жесток, это верно, но никогда не будет так жесток, как жестоки были ваши

ЧААДАЕВ

471

 

-отцы, те именно, кто сделали из вас то, что вы есть, кто наделил вас тем, чем вы владеете» (афоризм 219). Контрастом к антиреволюц. п религ. пафосу «Филосо­фических писем» воспринимается написанная Ч. вско­ре после 1848 прокламация к крестьянам, в к-рой он, не призывая их прямо к революции, указывал им на революц. средства, с помощью к-рых европ. народы пытались устранить угнетение (см. «Лнт. наследство», № 22—24, с. 680 и комментарий Д. Шаховского к прокламации). Относясь, очевидно, отрицательно к социалистич. доктрине, Ч. считал, однако, что «со­циализм победит не потому, что он прав, а потому, что неправы его противники» (афоризм 213). Не раз­деляя взглядов революц. демократов, Ч. вместе с тем требовал радикального преобразования России, ее перехода «на новые пути» (см. «Звенья». Сб. док-тов и мат-лов, М.—Л., 1934, [т.] 3—4, с. 380).

---

Дата добавления: 2019-01-14; просмотров: 199; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!