БЫТ, НРАВЫ И КУЛЬТУРА ТРАДИЦИОННОЙ КРЕСТЬЯНСКОЙ СЕМЬИ

⇐ ПредыдущаяСтр 6 из 10Следующая ⇒

При изучении крестьянского сословия и крестьянских семей невозможно обойти стороной вопрос о крестьянском быте, хозяйстве и способах их ведения.

Русское население Среднего Поволжья по своему происхождению является пришлым населением из других губерний России. Крестьяне стали осваивать этот регион еще в XVI в., но даже в первой половине XIX в. они не были полностью освоены и оставалось много свободных целинных земель, а на многие десятки верст не было ни одного селения. Только во второй половине XIX в. Среднее Поволжье было полностью колонизовано.

Крестьянам на новом месте пришлось заново строить дома и в первый раз поднимать целину. При этом на всей территории региона была выявлена следующая особенность у всех крестьян-переселенцев: на новом месте они старались сохранить быт, способы ведения хозяйства, язык, одежду тех губерний, откуда вышли. “Так, – отмечали офицеры Генштаба в 1853 г., – тульчане и рязанцы, рассеянные по Бузулукскому уезду, между чувашами и мордвой, сохранили свои костюмы и наречие”[369].

Вновь прибывшим во второй половине XIX в. приходилось гораздо сложнее, чем тем, кто переселился в край раньше, когда еще было много свободных земель. По приезду на новое место крестьяне сталкивались с серьезной проблемой нехватки жилья. В первые годы они жили в землянках, полуземлянках, в домах у чужих людей, так как не хватало средств на приобретение и строительство собственного жилья. Тем не менее, постепенно крестьяне приспосабливались и развивали свое хозяйство, обзаводились собственными избами, а некоторые и домами[370].

У разных категорий крестьян селения имели разную планировку. У государственных, а особенно у удельных крестьян, планировка селений отличалась тем, что была построена по определенным правилам и отличалась аккуратностью. У удельных крестьян селения были построены в одну или несколько линий, а в многолюдных посредине была площадь. Улицы были шириной не менее 10 саженей (21,3 м)[371], а переулки и проезды в 6 саженей (12,8 м). По сторонам улиц были проведены канавы или посажены деревья у домов. Церкви были построены на площадях, там же находились постоялые дворы и лавки для базаров. Кладбища находились позади селений на расстоянии от них в полверсты. Средняя величина удельных селений составляла от 30 до 80 домов[372].

У помещичьих крестьян селения были построены вдоль дорог, рек или ручьев и составляли почти сплошной ряд домов, дурно покрытых соломой. При таком расположении построек пожар разом уничтожал весь ряд домов, то есть половину деревни, а если ветер перебрасывал пламя через улицу, то сгорала целая деревня[373].

Дома у удельных крестьян также строились по Высочайше утвержденному плану. Величина изб была от 3 до 3,5 сажень (6,4-7,5 м). Избы были деревянные с каменным фундаментом и с печами. Для безопасности от огня, печи клались из кирпича и в отдалении от стен.

На дворе и вдоль улицы строились скотные сараи. На дворе они были шириной в 3 сажени (6,4 м), а длиной в 7 саженей (14,9 м). Амбары для хлеба строились шириной в 2 сажени (4,3 м), а длиной до 3 саженей (6,4 м). Сзади двора и огорода следовали коноплянники, или сады, и далее гумно с овином. Гумны и овины были от подворного строения не ближе 25 сажень (53 м)[374].

В качестве примера возьмем двор, хозяйство и быт уже упоминавшегося среднезажиточного крестьянина Анисимова Ивана Ефимовича, жившего в с. Баландино Бугурусланского уезда с 1860-х до конца 1940-х гг. Описание его хозяйства было составлено на основе воспоминаний его родственников и односельчан, а также по сохранившемуся двору одного из его сыновей. Здесь надо заметить, что планировка дворов крестьян одного села или деревни у всех оказывалась почти одинаковой (см. приложение № 12).

Двор Анисимова Ивана Ефимовича составлял 5 соток, огороженный плетнем, на котором располагались, прежде всего, жилые и хозяйственные постройки. Дом представлял собой деревянный сруб-пятистенник, крытый железом, в то время как избы и дома многих сельчан покрывались тесом. В доме была печь, топившаяся кизяками[375], и галанка, топившаяся только соломой. Все жилые помещения в степной части Самарской губернии топили соломой и кизяками.

По данным земской подворной переписи, проведенной в 1880-х гг., среди дворохозяев Самарской губернии жилые строения имело 326673 человека, при чем деревянные избы имело 77,1%, каменные (кирпичные) – 0,3%, из плитняка – 0,1%, из сырцового кирпича – 21%, землянки – 1,5%. Бездомных в губернии было 21242 человек, что составляло 6,1% к общему числу дворохозяев[376].

Внутреннее убранство избы не выделялось богатством. Ввиду того, что в больших семьях необходимо было сохранять много спального места, а в малых и бедных не было необходимости и возможности иметь много вещей, интерьер выглядел довольно просто. Посредине капитальной стены из сеней входная дверь, налево от нее лавка[377] в виде ларя, вдоль всей левой стены – красная лавка. В переднем углу киот[378] с иконами, а напротив него по диагонали – печь с челом к двери. Вдоль всей передней стены устроен закут – лавка, служащая кроватью. Под лавками стояли сундуки с одеждой. С нее же ступали на печь, а с печи на полати[379], устроенные аршином ниже потолка с опорой на специальную матицу. От печи вдоль правой стены располагалась судная лавка для утвари. Два окна прорубались в левой стене над красной лавкой и одно – над закутной. Стол (длина зависела от количества членов семьи) с табуретками стоял в переднем углу напротив киота. Таким образом, вся мебель в избе была расставлена по углам и вдоль стен, оставляя свободной середину комнаты. Если это был дом, то мебели было столько же, только была возможность поставить больше скамеек[380] и одну деревянную кровать для глав семьи. Ночью главы семьи спали на этой кровати, остальные же члены семьи спали на печи, палатях, лавках и там, где найдут свободное место (см. приложение № 13).

Все постройки, где содержались животные, располагались в дальних углах двора. Сарай для животных был сложен из бревен или из плетня, но обязательно обмазан глиной и утеплен. В этом сарае содержались коровы, овцы, лошади. К нему пристраивалась карда[381], в которой находились коровы и овцы в теплые зимние дни и летом. Лошади редко находились на карде, их обычно держали только в сарае. В зимнее помещение скот загоняли глубокой осенью, обычно после наступления постоянных холодов и выпадения снега[382].

На дворе строили теплые мазанки[383] из крупных кирпичей из соломы с глиной. Зимой туда помещали ягнят и телят. В морозы там же находились коровы. В очень сильные морозы телят и ягнят загоняли в дом, а иногда даже взрослых животных. Таким образом, в доме вместе с людьми жил скот[384].

Обязательными постройками на дворе считались хозяйственный амбар[385] с запасами продуктов питания и погребеца[386]. Погреба были глубокие. На лето в погреб набрасывали снег, который не таял до осени. Были просто сараи, где складывался, главным образом, мелкий сельскохозяйственный инвентарь.

Практичные хозяева имели мастерскую с различными инструментами необходимыми в хозяйстве (топор, пила, молоток, рубанок, фуганок, напильники, тиски), которые покупали в городе. Некоторые крестьяне имели кузницу, в которой старались изготавливать все, что могли сделать сами, не прибегая к покупкам в городе.

Бани и кузницы строились вне усадьбы, на берегу рек, озер и ручьев, где таковые имелись. У Анисимовых баня была построена в стороне от дворового участка, потому что это пожароопасная постройка, и близко к воде, чтобы можно было быстрее натаскать воды. Баня была в виде полуземлянки, деревянная и низкая. На крышу набрасывалась земля, и там росла трава. Топилась баня по-черному, регулярно каждую субботу. Поэтому так и говорилось: “Суббота – это работа”. В субботу чистили самовар, наводили порядок в доме, стирали белье. Под вечер шли в баню, после чего было чаепитие.

Помимо поля и дворового участка, в каждом хозяйстве был еще огород, который мог делиться на верхний и нижний. На верхнем огороде сажали картофель и сеяли коноплю, подсолнечник, просо. Он составлял 1 га. Здесь же располагался зерновой амбар, стоявший на крепких дубовых чурбаках с высоко поднятым полом от земли, чтобы меньше было мышей. В нем было несколько сусеков для каждого вида зерна. На нижнем огороде, непосредственно около воды, сажали огурцы, морковь, редьку, брюкву, свеклу, капусту[387].

Хозяйство крестьян было небольшим. В среднезажиточном имелось 4 лошади, 2 коровы, около двух десятков овец, свинья, а из домашних птиц – куры. Крестьяне бережно относились к своим животным, а также к сельскохозяйственным орудиям труда, инструментам, домашним вещам, одежде и обуви. Все экономилось, находилось в чистоте и вовремя ремонтировалось[388].

Главой семьи всегда был мужчина. Более того, главенство почти все мужчины приобретали в некоторый момент своей жизни. При этом пожилые отцы в возрасте свыше 60 лет старались отдать контроль за ведением хозяйства своим сыновьям. Таким образом, в большинстве случаев мужчина мог стать главой семьи с момента женитьбы в возрасте от 20 до 59 лет[389].

В больших семьях все родственники и свойственники – родители, дети, внуки и снохи – жили вместе в одном доме и совместно вели хозяйство. Вся работа по хозяйству распределялась хозяевами дома. Среди женщин женой главы семьи назначались дежурные, каждая выполняла свою работу. Снохи называли друг друга сестрицами. Так как в доме жило очень много человек, то для того, чтобы приготовить еду назначались две дежурные. Очень часто в качестве дежурной выступала сама жена главы семьи[390].

В крестьянских семьях Среднего Поволжья, также как и в других регионах, все выполняли посильную работу. Мальчики помогали мужчинам, девочки женщинам. Девочки с малых лет учились шить, вязать, вышивать, ткать, прясть, готовить пищу, воспитывать детей. Они с 5-6 лет начинали готовить себе приданое.

Самым главным в жизни любой крестьянской семьи являются непосредственно полевые работы, в которых участвовали все члены семьи. Труд землепашца был очень тяжелым. Трудоемкость полевых работ заставляла крестьянина и всех членов его семьи напряженно трудиться из года в год, с раннего утра и до позднего вечера. Особенно тяжело приходилось летом, в июле – августе, когда, не успев закончить одну работу, нужно было начинать другую. Не случайно этот период крестьяне называли страдой.

Когда начинались весенние полевые работы, пахать начинали в 12 часов ночи и до утра, пока не встало солнце, потом в жару отдыхали, а вечером снова продолжали работу. Пахали одним тяжелым плугом, в который запрягали 4 лошадей[391].

Во время страды крестьяне ночевали непосредственно в поле, уделяя сну не более 3-5 часов. Основные работы выполнялись одинаково мужчинами и женщинами (пахота, косьба, жатва, возка хлеба и т.п.). Можно говорить лишь о преимущественном выполнении тех или иных работ мужчинами или женщинами. Наравне со взрослыми работали подростки, а дети, не умевшие жать, таскали снопы к месту, где их укладывали.

На время сенокоса собирались целыми семьями и косили несколько дней. В это время спали прямо под открытым небом на кошме[392] и дерюгах[393]. Привозили и теплые вещи. В шалашах хранили вещи, продукты, орудия труда, посуду. Утром на работу поднимал глава семьи. Мужчины косили, а женщины собирали сено. Дети возили сено домой и привозили продукты, были на подсобных работах[394].

Зажиточные и богатые крестьяне отличались серьезностью, деловитостью, они были практичными и мастерами на все руки. Почти все, что было в доме, во дворе, крестьяне делали своими руками. Они владели многими профессиями необходимыми в хозяйстве. Они были строителями, кузнецами, ткали полотно, шили одежду, шапки, обувь и все остальное, что требовалось в быту[395]. Все были большими умельцами в любом деле. Одежда и постельные принадлежности были самотканые из конопли, льна и шерсти, делали также валенки[396], чесанки[397], бахилы[398] и лапти[399].

Посуда в доме была глиняная и деревянная, большей частью изготавливавшаяся самими крестьянами. Из дерева они делали лари, ящики, ложки. Ткали попонки[400] и дерюги, которые расстилались в сарае на полу для сушки урожая. Зимой ими в сильные морозы накрывали лошадей и коров. Дерюжки ткали разного размера и назначения. Хорошо выделывали кожу: из кожи коров шили обувь, из кожи свиней делали заплатки. Из щетины свиней делали щетки, кисти.

Особенным уважением в деревнях и селах пользовались печники. В уже упоминаемом с. Баландино Асекеевского района Оренбургской области до сих пор вспоминают Ивана Ефимовича Анисимова Старшего. Помимо обычной крестьянской работы в поле, на скотном дворе, он делал прочные и непротекаемые кадки[401], клал печи, которые были долговечными, быстро нагревались, подолгу сохраняли тепло и не дымили. Некоторые печи стоят до сих пор (около ста лет). Их по-прежнему топят кизяками, хотя в селе проведен газ. В них пекут пироги и хлеб. За свой неугомонный характер он был прозван дедом стальным[402].

Но крестьянская жизнь это не только работа в поле и в хозяйстве, это еще и духовная жизнь, нравственные устои, взаимоотношения между членами семьи и другими людьми и многое другое. Духовная жизнь, нравственность, воспитание, взаимоотношения между людьми у крестьян определялись традицией и во многом способствовали укреплению и умножению этой традиции. Большую роль в воспитании играла церковь, однако, немаловажное значение имело и домашнее воспитание.

У крестьян было особое отношение к женщине, на которых в большей степени ложилось воспитание детей и ведение домашнего хозяйства. Если в ведении всего хозяйства ведущую роль играл глава семьи, то в ведении домашнего хозяйства ведущую роль играла его жена. В обращении с детьми женщины были отзывчивыми и внимательными, умели успокоить ребенка, справлялись со всеми детьми, приучали их к труду, ладили со всеми родственниками. Женщины сами делали детям игрушки. Примечательно то, что у кукол не было лица. Крестьяне боялись, что через лицо куклы можно сглазить ребенка[403].

Воспитание детей ложилось на всех женщин семьи и отчасти на мужчин. Женщины должны были быть одновременно и хорошими матерями, и воспитателями. Женщины много знали сказок, легенд, былей, песен, прибауток, пословиц. Поэтому в образовании и воспитании детей большое значение придавалось устному народному творчеству. Некоторые крестьяне, особенно в пожилом возрасте, могли пользоваться заслуженным авторитетом сказителей.

Анисимовы имели особенные методы воспитания детей. Их воспитывали преимущественно словесными убеждениями, а не путем физического наказания. Мужчины и женщины были строгими, требовательными, но справедливыми, не любили повторять дважды. Слово старших было законом и не требовало повторения, так как все знали, что спросят конечный результат. Это воспитывало у членов семьи высокое чувство ответственности, долга и любви к труду. Детям прививалось понятие об уважении и любви к старшим с ранних лет, некоторых из них называли по имени и отчеству[404].

Вообще к старшим сохранялось особое уважение и почитание. Можно даже сказать, что в основе взаимоотношений между поколениями лежало уважение к старшим – к родителям, к дедам и прадедам. Уважительное отношение к родителям и к старшему поколению в целом прослеживается на всем протяжении XVIII в., хотя уже в конце XVIII в., а особенно в XIX в. отмечалось некоторое ослабление авторитета стариков. “Но общественное мнение резко осуждало лиц, позволивших себе непочтительное отношение к старшим”[405].

По словам М.М.Громыко, “крестьянская нравственность, все нормы поведения требовали безусловного уважения родителей на протяжении всей их жизни”[406], и крестьяне неукоснительно следовали этому и старались соблюдать это правило. Считалось, что сын или дочь не имеют права противоречить отцу и матери.

Дети до женитьбы находились в полной зависимости от родителей и должны были быть абсолютно им послушны под страхом наказания. При этом с 7 лет делами сыновей занимался отец, а дочерей – мать. На дочерей безусловная родительская власть распространялась до выхода замуж. Отец решал вопросы об отдаче сына в ученье, внаем, об отправке на сторону на заработки. Сын, а тем более – дочь не могли оставить отчий дом произвольно. Браки заключались по воле родителей и даже по принуждению, однако, это не исключало согласия самих молодых людей. В случае обоюдного согласия молодых, оно должно было непременно сопровождаться одобрением родителей[407].

Степень подчинения детей родителям резко менялась с выделением сына или выходом замуж дочери. Отец и мать практически теряли власть над ними, по крестьянским представлениям. Вот тут-то и выступала уже в чистом виде нравственная основа их отношений – уважение, любовь, забота, стремление поддержать и обеспечить старых и больных родителей. В этот период общественное мнение деревни и ее юридические обычаи тоже были на стороне родителей.

Религиозно-нравственная основа взаимоотношений двух поколений (родителей и детей) в семье особенно четко проявлялась в представлениях о значении родительского благословения и родительского проклятья.

Родительское благословение давалось перед свадьбой (когда начинали собираться в церковь, родители благословляли иконой), перед отъездом в дальнюю дорогу, перед смертью отца или матери (на всю оставшуюся жизнь детей). Его получали и просто перед каким-либо ответственным или опасным делом. Большое значение придавалось и молитве отца или матери за детей[408].

Человек же, получивший проклятье кого-либо из родителей, ожидал для себя тяжелые беды и несчастья. На проклятого родителями все смотрели как на отверженного. Широко ходили в народе рассказы, в которых даже почти случайно, по мелкому поводу, произнесенное матерью слово “проклятый” или “проклятая” отдавало того, кому оно относилось, во власть нечисти[409].

Благополучие молодого поколения зависело от его способности унаследовать опыт старших. Патриархальный уклад жизни семьи был основан на долголетнем опыте и традициях. Для него было характерно главенство мужа, половозрастное разделение труда, строгая иерархия в отношениях.

Почти все крестьянские семьи жили дружно. В них царило уважение, не было драк, семейных раздоров, во всем был порядок, сохранялись крепкие семейные узы. Святым считалось целомудрие и супружеская верность. Крестьяне старались не допускать лжи, воровства, обмана. Мужчины зажиточных семей были людьми трезвыми, некурящими, и всегда их видели только в труде. Много работы в таких семьях было и у женщин, к которым было особое уважение.

Зажиточные и богатые крестьяне отличались серьезностью, деловитостью, они были немногословными и практичными. Среди них осуждалось многословие и особенно неделовые разговоры. Такие крестьяне говорили редко, медленно и внушительно. Некоторые даже разговаривали только в необходимых случаях.

Крестьян отличает особое гостеприимство и доброжелательность. Дом Ивана Ефимовича Старшего стоял около большой дороги, ведущей в село Баландино и проходившей через него. Тем самым любой проходивший через село путник в любое время года и суток мог зайти к Анисимовым отдохнуть и переночевать.

Крестьянин всегда особое внимание обращал на свою одежду. Она была практичной и долговечной. Одежда разделялась на зимнюю и летнюю. Одежда русского крестьянина зимой включала овчинный некрытый тулуп или полушубок, иногда кафтан из черного домотканого сукна со сборками назади, теплую шапку с овчинным околышем, валенки. Летом одеждой служили халат, коротайка, шляпа, на ногах онучи[410], лапти, в сапогах щеголяли богатые. Крестьянки при почти той же одежде носили в будничные дни синие холщевые сарафаны с передниками (запон), на голове бумажный платок или набойчатый чехлик, на ногах белые онучи и лапти. Зимой крестьянки надевали кафтаны, крытые сукном или дубленые, сапоги[411].

Девушки выделялись непокрытой головой и неподобранной косой с вплетенными лентами. Серьги, кольца, булавки и прочие украшения были по большей части медные, хотя украшения крестьяне носили редко, так как они мешали во время работы.

Так как русские крестьяне Среднего Поволжья были представлены переселенцами из различных губерний Европейской части России, то на новое место они привезли свои наречия. При этом крестьяне старались сохранять специфику языка. Даже в настоящее время в деревнях и селах Самарской и Оренбургской областей можно услышать наречия южных или центральных областей России. Из-за специфичности наречий крестьян очень часто называли по месту их предыдущего жительства: тамбовские, орловские, синявские[412].

Зачастую крестьяне произносили слова рифмованными фразами, что придавало речи своеобразную поэтичность, например: “Торопиться – дело не годится”, “Что было – то сплыло”. Говорили вдумчиво, убедительно. Это легко воспринималось и хорошо запоминалось. К месту (очень часто) употреблялись пословицы и поговорки. Одновременно можно было услышать и особенные слова, присущие только тому или иному наречию, которые в настоящее время употребляются редко. Все это обогащало разговор народной мудростью, смыслом и наполняло его глубоким содержанием.

Крестьяне были очень религиозными: ходили в церковь, почитали иконы. В тоже время были очень суеверными: верили в разные приметы, чудеса, колдунов, берегли детей от черного глаза, на крещение святили воду и хранили ее за иконами. Например, у Ивана Ефимовича Старшего и его жены Марии Климентьевны долго не было детей. Мария Климентьевна как очень религиозная женщина пешком пошла в Киев к святым местам, после чего у них родилось шесть детей[413].

С приходом Советской власти на церковь началось гонение. Дети, родившиеся после революции, не воспитывались в религиозном духе. В семьях были спрятаны иконы и святые книги, молились тайком. Родители боялись, что вера в бога отразится на дальнейшей судьбе детей, некоторые оставались не крещеными[414].

Самым почитаемым церковным праздником была пасха. К ней всегда заблаговременно готовились. Белили изнутри дом, проветривали его, стирали и сушили белье. Красили яйца, делали пасху, куличи не пекли. На пасху грех работать, но во второй половине дня уже все работали[415].

Крестьяне-переселенцы привозили с собой книги, среди которых были Библия, Священное писание, псалтирь, которые имели немаловажное значение в жизни русского человека. Они употреблялись и как книги богослужения, и как назидательные для домашнего чтения, а также были основными учебными книгами.

В первой половине XIX в. в Симбирской губернии в каждом удельном имении (их было всего 3) имелось сельское училище. Ежегодно в каждом из них обучалось 300 русских мальчиков и 80 русских девочек[416]. Помещики же не заботились о распространении грамотности среди своих крепостных. Громадное большинство из них считало полезным иметь только грамотных слуг, а об обучении крестьянских детей и не думало.

Во второй половине XIX в. в деревнях и селах губерний Среднего Поволжья было 2 типа школ: земские и церковно-приходские. Это были начальные школы с 4-летним обучением. Школы были не во всех сельских поселениях, да и крестьянским детям порой некогда было учиться. Учились в основном мальчики, как будущие главы семейств. Поэтому образование крестьян находилось на низком уровне. Грамотных (мужчин и женщин) во второй половине XIX в. было всего 6,8%. При этом мужчин было грамотных 8,6% от их общего числа, а женщин – всего 1,2%[417]. Конечно, были селения, где грамотность составляла около 50% от их общей численности жителей[418]. Здесь надо учитывать, что женщина по представлениям крестьян должна была, в первую очередь, заниматься домашним хозяйством. В конце XIX в. губернаторы в своих отчетах уже отмечали огромную тягу крестьян к образованию.

В Симбирской губернии во второй половине XIX в. состояние народного образования не отвечало даже самым насущным потребностям времени, но было значительно лучше, чем в Самарской. Среди крестьян грамотных мужчин было 35,3%, а женщин – 6,7%[419].

В 1920 г. ситуация почти не изменилась. Грамотных мужчин, по сравнению со второй половиной XIX в., стало меньше и составило 33,7%, а вот число грамотных женщин значительно увеличилось и их стало 14,35%. Но в целом уровень крестьянского образования в Симбирской губернии по‑прежнему продолжал оставаться низким – 22,8%[420], что было на уровне Саратовской губернии конца XIX в.

Образованность только русских крестьян была несколько выше. Так грамотных мужчин было 36,6%, грамотных женщин – 16,26%, а в целом грамотных русских крестьян было 25,09%[421].

Саратовская же губерния была одной из самых грамотных в Среднем Поволжье. По данным переписи 1897 г. грамотных мужчин было 323836 человек (31,76%), женщин 116937 человек (10,86%), а в целом грамотных было 440773 человека или 21%[422].

Перепись сельского населения 1920 г. показала тот же уровень грамотности среди крестьян, что и в конце XIX в.[423]

Таблица 27

Уровень грамотности сельского населения Среднего Поволжья

в начале 1920‑е гг.

Губерния	Мужчины		Женщины		Оба пола
Губерния	всего	в т.ч. грамотных	всего	в т.ч. грамотных	всего	в т.ч. грамотных
Самарская	1095930	336344 30,69%	1347151	189442 14,06%	2443081	525786 21,52%
Саратовская	1177290	445782 37,9%	1451038	274745 18,93%	2628328	720527 27,41%
Симбирская	624410	208914 33,5%	805326	112732 14%	1429736	321646 22,5%

Таким образом, грамотных крестьян по-прежнему было менее четверти всего сельского населения. Хотя, несомненно, грамотность возросла, как в целом у крестьян, так и мужчин и у женщин, но не намного.

В 1926 г., когда была проведена Всесоюзная перепись населения, ситуация с образованием в Среднем Поволжье сильно не изменилась. Сельское население этого региона по-прежнему было малограмотным. Менее трети крестьян были грамотными. В 1926 г. лидирующее положение по грамотности в Среднем Поволжье занимали Ульяновская и Саратовская губернии[424].

Таблица 28

Уровень грамотности сельского населения Среднего Поволжья в 1926 г.

Губерния	Русские			Грамотность
Губерния	м.п.	ж.п.	об.п.	м.п.	ж.п.	об.п.
Самарская	710204	812274	1522478 72,71%	364840	181078	545918 26,07%
Ульяновская	441177	510734	951911 78,22%	235228	124262	359490 29,54%
Саратовская	922716	1020146	1942862 79,15%	484586	234576	719162 29,3%

Как до Октябрьской революции, так и после, до начала посещения школы обучение крестьян было домашним. Старшие учили детей читать и молитвам посредством религиозных книг. Вечерами в семьях часто читали вслух Библию. В школе обучали: “чтению церковных книг, гражданской печати и рукописей; Закону Божию по краткому катихизису и Священной истории; чистописанию; четырем первым арифметическим действиям с употреблением счетов. Закон Божий преподавал приходской священник, прочие же предметы – учитель, отставной солдат или тот же священник”[425]. Как говорили сами крестьяне, в школе их учили читать, писать, считать и “Священному писанию”. Помимо указанных дисциплин священники подбирали девочек и мальчиков с хорошими голосами для церковного хора. Ученики, которые показывали при испытании надлежащие успехи, выпускались через три года, прочие оставались долее.

С 1917 г. Священную историю преподавать перестали. Такое образование вполне соответствовало нуждам крестьян для ведения хозяйства, но на дальнейшее образование они, конечно, рассчитывать не могли.

Надо отметить такую очень интересную деталь. У всех грамотных крестьян какого-либо села или деревни были очень похожие почерка с незначительными индивидуальными особенностями[426].

Частыми были случаи, когда не все дети заканчивали свое обучение. Оно могло прерваться на любой его стадии. Это было связано с сельскохозяйственными работами или с другими видами работ, где требовалось привлечение сил всех членов семьи. После их выполнения дети не всегда возвращались в школу. Причинами ухода учеников из школ могли быть и другие причины: отдача в заработки, отдаленность училища, неимение одежды и обуви, своя болезнь, болезнь и смерть родителей и др.

Среди Анисимовы тоже были случаи, когда не все заканчивали обучение. Гаврил Иванович Анисимов окончил всего 1-й класс школы. Дальнейшая учеба не сложилась из-за того, что батюшка ударил его линейкой по голове за не выученную молитву. Так получилось потому, что Гаврил не сначала учебного года пошел в школу во 2-й класс, а задержался на уборке урожая, помогая родителям. Свое образование он продолжил самостоятельно[427].

В первые годы Советской власти в деревнях и селах стали появляться органы ликвидации безграмотности (ликбезы). Стали открываться избы-читальни, красные уголки, клубы, народные театры, где крестьяне (взрослые и дети) учились читать и просвещались, а также новые школы и библиотеки. Весной 1924 г. в Самарской губернии действовало свыше 1300 школ, в которых обучалось 150 тысяч человек[428]. В итоге за период нэпа грамотность среди сельского населения Самарской губернии повысилась и составила к 1927 г. 33,5% по сравнению с 6,8% в 1892 г.[429]

Несмотря на постоянные сельскохозяйственные работы, промыслы и низкий уровень образованности некоторые крестьяне были очень творческими натурами. Например, после гражданской войны в своем родном селе Баландино Максим Иванович Анисимов организовал театр и стал его руководителем. Он был незаменимым оратором, знал русскую литературу и культуру античности, цитировал многих авторов (особенно стихотворения Н.А.Некрасова). Анисимов Максим Иванович писал стихи (см. приложение № 14).

Тип семьи зависел от брачного возраста, который в разное время значительно варьировал, но традиционным было женить сыновей или выдавать дочерей замуж по достижению ими определенного возраста. Так, в XVIII в. у крепостных и ясашных крестьян широко были распространены неравные браки (у женщин и мужчин), а также браки среди подростков (с 15 лет). Некоторые вступали в половую связь в 15 лет и рожали детей уже в 16 лет (мужчины и женщины).

Во второй половине XIX – начале XX вв. сыновей женили, когда им было от 18 до 21 года. К этому времени сыновья уже были готовы вести собственное хозяйство, а дом, в котором жила семья уже не мог вместить много людей. Поэтому родители старались женить сыновей именно в этом возрасте и отселить. Но очень часто сын все равно оставался в семье отца, экономически усиливая хозяйство. Что касается дочерей, то некоторые крестьяне, особенно зажиточные, вместо того, чтобы отпустить дочь из дому, предпочитали взять к себе зятя.

Девушек часто отдавали замуж в более раннем возрасте, даже с 16 лет. Существуют факты и более раннего установления брачного возраста. В 1777 г. кн. А.М.Голицын назначил для вступления в брак как парням, так и девушкам 15-летний возраст[430].

В 1923 г. Максим Иванович Анисимов женился Анне Никитичне Агибаловой, которой было 15 лет и 10 месяцев. Батюшка отказался венчать молодых в церкви села Баландино. За большое вознаграждение их обвенчали в церкви деревни Поповка. Потом ходили слухи, что якобы не было венчания, а просто объехали поповский лес и вернулись. Тем не менее, свадьба состоялась 1 июня 1923 года[431].

В таком раннем возрасте девушки не все еще умели делать, порой пытались уйти в родительский дом. Но в таком возрасте еще можно было воспитать сноху в традициях ее новой семьи и научить делать так, как это было принято в семье, и в дальнейшем избежать ссор и раздоров. Очень любили прилежных снох, их кроткий нрав и почитание старших.

Существовали специальные критерии для выбора подходящей невесты. Невесту выбирали, прежде всего, работящую и рукодельницу. Когда надо было женить сына, то собирался семейный совет, на котором обсуждали сельских девушек. В первую очередь во внимание брали умение вести домашнее хозяйство, выполнять всевозможную работу, рукоделие, нравственность. С чувствами молодых практически не считались, хотя и принимали во внимание их интересы. Случаи, когда сын противился воле родителей, были крайне редки. Система принуждения к браку, особенно по достижении известного возраста, была общепринятой.

Государственные и удельные крестьяне в середине XIX в. вступали в брак, не иначе как приобретая невесту, уплачивая ее отцу от 10 до 50 рублей серебром[432]. Офицеры Генерального штаба отмечали это как особенность симбирских русских крестьян, но оговаривались, что это соблюдается не везде.

Крепостные крестьяне, по сравнению с государственными или удельными, имели гораздо меньше свободы выбора жениха или невесты, а также в выборе сроков женитьбы. Помещики имели право вмешиваться в личную жизнь крестьян и только по его разрешению крестьяне вступали в брак. При этом они также должны были уплатить деньги за вывод невесты ее помещику, если жених был крепостным другого помещика. Например, по закону 1754 г. эта сумма равнялась 100 рублям, если муж не был беглым, и 10 рублям, если он женился будучи в бегах[433].

Помещики строго следили, чтобы количество тягол не сокращалось, и с этой целью заставляли молодых крестьян и крестьянок образовывать семьи. По достижении молодыми людьми определенного возраста помещик мог соединять пары по своему усмотрению или предоставлял это крестьянскому сходу. Помещикам нужны были лишние брачные пары, чтобы положить на них соответствующие повинности, тем самым в этом деле они руководствовались экономическими соображениями.

Часто бывали случаи, когда помещики не всегда разрешали крестьянину жениться на ком тот пожелает и даже нередко принуждали вступать в брак против его желания, а порой и вовсе не спрашивая о их желании. То есть помещики старались женить своих крепостных так, чтобы им эти браки были экономически выгодны.

Вотчинная администрация в имениях составляла списки женихов и невест, после чего помещик устанавливал сроки, в течение которых они должны были обвенчаться. Граф В.Орлов в правилах, составленных им для своих вотчин, в том числе и для тех, которые находились в Сызранском уезде Симбирской губернии, предписывал непременно отдавать в замужество девушек с 20 лет, а парней женить с 25 лет[434].

В.Орлов так объяснял обязательное вступление в брак: “Крайне нужно, чтобы девки, поспевшие к замужеству, и холостые, достигшие до зрелых лет, вступали в брак. Сие есть дело богоугодное, чрез что сохранятся нравы и пороки удалятся”[435].

Тех, кто не выполнял распоряжение помещика, обычно соединяли насильно, несмотря на возраст. Если же и это не удавалось, то мужчин, годных к воинской службе, отдавали в рекруты вне срока, а девушек штрафовали. Например, в тех же вотчинах Орлова-Денисова, ежегодный штраф составлял 25-50 рублей. По этой причине в одном только 1819 г. было взыскано 1275 рублей. Тех девушек, кто не в состоянии был выплатить штраф, отсылали работать на суконную фабрику[436].

Планируя семьи, помещики старались не допускать семейных разделов, чтобы не возникали малые или нуклеарные семьи. Они считали семейные разделы вредными для благосостояния крестьян. Впрочем, в Среднем Поволжье подобные стремления встречались не часто. Как можно видеть из ревизских сказок XVIII и XIX вв., среди крепостных крестьян подавляющее большинство занимали малые семьи и велико было количество нуклеарных семей.

В связи со свадьбой существовал традиционный свадебный обряд. Помимо этого крестьяне традиционно выбирали невест и женихов из своего же села или деревни или из поселений таких же категорий крестьян. Так государственные крестьяне старались не жениться на крепостных[437]. Поэтому часты были браки между троюродными родственниками, однако, двоюродным жениться считалось большим грехом. Младшие в семье не могли раньше старших жениться или выйти замуж. Со временем эти обычаи изживались и сглаживались.

Крестьяне старались жениться на девушках своей сословной группы, как правило, из своего же села, но были браки и с горожанами. Исключение составляли крепостные крестьяне, которые в основном женились только на девушках-крестьянках из своего же села, но нередкими были браки с девушками из других сел и других помещиков.

Не смотря на некоторые барьеры в возможности породниться между семьями различных категорий крестьян, охотно роднились семьи крестьян различного имущественного состояния, а также с другими сословиями. Наиболее доступным сословиям для крестьян, особенно для государственных, было купеческое. Купцы Самарского Заволжья были тесно связаны с деревней посредством своей специализации в торговле различными продуктами сельскохозяйственного производства. Многие из них имели земельные участки. Были зафиксированы случаи родства крестьянских и казачьих семей.

Подавляющее большинство девушек из всех категорий крестьян придерживалось нравственного поведения. Однако некоторые еще до замужества могли иметь внебрачные связи и даже родить одного или двух детей. В среднем подобных случаев было 2-3 на деревню и их количество с каждым годом увеличивалось. Во всех семьях, в которых были указаны незаконнорожденные дети, они жили в этих семьях (при дядях или братьях). В большинстве случаев источники не сообщают судьбу их матерей. Только в двух случаях есть указания на то, что матери незаконнорожденных детей жили вместе с отцами и своими незаконнорожденными детьми[438]. Обычно родители отрекались от дочери и внука, и она вынуждена была переезжать на жительство в другое место[439].

В общей массе рожденных детей незаконнорожденных было немного, но их число постоянно увеличивалось. В Самарской губернии в 1893 г. число законнорожденных детей было 99,2%, а незаконнорожденных – 0,8%. В 1894 г. законнорожденных детей стало – 99,15%, а незаконнорожденных – 0,85%[440].

Крепкие семейные узы в крестьянской среде формировались не только благодаря родственным связям. В тех российских условиях нельзя было выжить в одиночку силами членов только своей семьи. Поэтому крестьян отличает взаимопомощь друг другу и взаимовыручка в случае беды. Приведем несколько примеров из жизни рода Анисимовых.

Однажды у Ивана Ефимовича Анисимова – Ванюры украли четырех лошадей. Без них возделывать поле невозможно. Иван Ефимович Старший – его брат попросил других братьев, Петра и Михаила, помочь Ванюре материально, чтобы он мог купить лошадей.

Когда Иван Ефимович Старший вернулся из армии, то ему все вместе купили дом и отселили его. Срубы покупали в Бузулукском уезде, перевозили их в разобранном виде и всей семьей или деревней собирали вновь. В голодный 1921 г., когда многие крестьяне, особенно бедняки, за бесценок продавали свои избы, инвентарь, надворные постройки, купили дом Андрею Ивановичу Анисимову за краюшку хлеба и поставили рядом с домом его отца – Ивана Ефимовича Старшего.

Повседневную крестьянскую жизнь Среднего Поволжья отличает не только терпение и почитание старших, взаимовыручка и относительно высокая нравственность. Все крестьяне этого региона как мужчины, так и женщины очень здоровые, крепкие, сильные и выносливые. Средняя продолжительность жизни в семье Анисимовых составляет 75 лет, но есть представители, которые прожили дольше – до 93 лет.

Чтобы показать свою богатырскую силу, крестьяне не только демонстрировали ее в праздники или во время отдыха, но и в обычные рабочие дни. Анисимовы ради развлечения бросали через баню двухпудовую гирю и ловили ее на лету. Уже при советской власти Артемий Ефимович Анисимов, работая на элеваторе, кидал на верхние этажи чиляк[441] с пшеницей, в то время как остальные носили. Весной и осенью Яков Ефимович Анисимов часто вытаскивал телегу из грязи, когда лошадь не в силах была это сделать, и приговаривал сочувственно: “Где тебе, милая, вывезти, я и то чуть вывез”[442].

На протяжении всей жизни крестьяне почти не болели тяжелыми и длительными болезнями. До глубокой старости никто не носил очков, даже считали это странным. К врачам обращались редко, поэтому интересны способы лечения в случае болезни. В XVIII в., да и в XIX в., вследствие низкого уровня развития здравоохранения, нехватки квалифицированных врачей, в селах и деревнях по-прежнему практиковали знахари, целители и повитухи. В губерниях Среднего Поволжья, при отсутствии квалифицированной медицинской помощи крестьяне при заболеваниях либо занимались примитивным самолечением, либо обращались за помощью к знахарям. В том и в другом случае они опирались на практический опыт народной медицины. Если болели, то пользовались для лечения травами, святой водой, печью и баней.

В начале XX в. ситуация с медицинским обслуживанием населения в губерниях Среднего Поволжья продолжала оставаться на низком уровне. “В 1913 г. в Симбирской губернии насчитывалось лишь 204 лечебно-амбулаторных учреждения, в которых трудилось 119 врачей”[443]. Фактически значительная часть жителей – это крестьянское население – рассчитывать на медицинскую помощь не могла.

Немаловажное значение в жизни сельских жителей играли целители и врачеватели. Ими являлись в основном люди старшего поколения (женщины и мужчины), имеющие большой жизненный опыт и пользующиеся большим авторитетом и уважением. Эти люди лечили не только членов своей семьи, но и жителей всего села или деревни. Врачеватели излечивали радикулит, искусно и безболезненно языком извлекали любые соринки из глаза, были костоправами, удаляли зубы, избавляли от расстройства желудка, останавливали кровотечения, облегчали боли[444]. Среди Анисимовых можно назвать Марию Климентьевну, Михаила Ефимовича, Андрея Ивановича.

Были и такие люди, которые не только лечили болезни, но и снимали сглаз, порчу, заговоры или, наоборот, наводили их. Знахари или целители нередко обставляли процесс лечения таинственными действиями – чтением молитв, заговорами, всевозможными манипуляциями, беседовали с больным или нуждающимся, что-то шептали. Точно, как они лечили, не знал никто. Из‑за этого их считали людьми необычными, знающимися с “колдовскими силами”, и относились к ним настороженно. Из жизни они уходили очень тихо[445].

Для того, чтобы понять, почему крестьяне были такими здоровыми, сильными и долгожителями, обратимся к рациону питания. Рацион питания был весьма однообразен. Пища русских крестьян зависела от достатка, а также от установленного церковного чередования постных и скоромных дней. В первом случае она обыкновенно состояла из щей без приправы с серой капустой, полбенной каши, гороха, рыбы, кислой капусты, кваса, конопляного масла, редьки, репчатого и зеленого лука. Во втором случае – из щей и картофельной похлебки с приправами, говядиной, и чаще с бараниной или свининой, гречневой и полбенной каши с маслом или салом, яиц, молока. В праздничные дни жарили в сале говядину, готовили баранину, свинину, кур, гусей, пироги с кашей, рыбой, курицей (курник), ватрушки или гречневые блины. В страду, отправляясь в отдаленные поля, брали с собой хлеб, пшено. Варили кашицу, сливали отвар и хлебали как суп, а потом ели саму кашу. Эти два кушанья составляли обычно весь походный стол крестьянина. С его помощью русский мужик зимой преодолевал сотни степных верст, не потратив ни копейки за обед и ужин на постоялых дворах[446].

Конечно, сравнительно небольшой слой зажиточного крестьянства имел более разнообразную пищу, но и она всегда была далека от изысканности. Но в любой семье на столе всегда были молочные продукты, каши, овощи, а летом ягоды.

Совершенно особое место в жизни русского крестьянина занимал хлеб, что нашло отражение в пословицах и поговорках: “Без хлеба все приедается”, “Будет хлеб, будет и обед”, “Держись за сошенку, сей хлеб – не спи”, “Калач приестся, а хлеб – никогда”, “Кто сам хлеба не печет, тому взаймы не дают”, “Хлеб всему голова“, “У кого хлеб родится, тому и веселиться”[447]. Из хлебных изделий ели пшеничный и ржаной хлеб, калачи, бублики, пироги и многое другое.

А.П.Щапов в XIX в. отмечал: “Мясо для русских не заменяло хлеба. Они почти нисколько не ценили естественное изобилие животной пищи и только хлеб считали главизною всего, и “самой животины”. В случае неурожая или какого-нибудь недостатка хлеба, русские испытывали страшные бедствия, несмотря на изобилие животной пищи”[448].

Итак, на протяжении XVIII в. крестьянские хозяйства Среднего Поволжья значительно окрепли после переселения. Этому способствовали большое количество свободных целинных земель и благоприятные климатические условия. На новое место крестьяне перенесли передовую агротехнику – трехполье, но в местных условиях были созданы комбинированные формы землепользования.

Большое количество свободных земель давало возможность к существованию неразделенных семей, а на каждую душу мужского пола приходилось много десятин земли. Однако к середине XIX в. фонд свободных земель почти закончился и крестьянские наделы стали уменьшаться. Произошло ухудшение почв из-за экстенсивного ведения хозяйства, причем без применения удобрений. На фоне снижения плодородия почв климатические условия стали оказывать негативное влияние на урожайность, которая сильно упала. К тому же увеличилось количество неурожайных годов. Значительно выросшие крестьянские семьи по этим причинам не могли сохранить на высоком уровне свои хозяйства и разорялись. Одновременно происходил процесс естественного разделения семей, в результате чего крестьянские хозяйства мельчали. К концу XIX в. из-за увеличения населения сократились земельные наделы крестьян. Тем самым, средневолжские губернии к началу XX в. перестали быть настолько хлебородными, как прежде.

С другой стороны, во второй половине XIX в. в условиях развития капитализма имели преимущество и были конкурентоспособными только те семьи, в составе которых было значительное число взрослых работоспособных мужчин и женщин. Появился значительный слой зажиточных семей, владевших крупными участками купленной земли. Таким образом, благосостояние хозяйства определялось уже не надельной, а купленной или арендованной землей.

В конце XIX – начале XX вв. крестьянское хозяйство Среднего Поволжья стояло на грани разорения. Положение основной массы крестьянства характеризовалось малоземельем и безденежьем. Еще сильнее их хозяйства были подорваны в результате мероприятий Советской власти в годы гражданской войны и во время голода 1921-1922 гг. При этом хозяйства и семьи сократились до производственного минимума. Последующее развитие сельское хозяйство Среднего Поволжья получило в годы нэпа. Со второй половины XIX в. в средневолжской деревне стремительно стала развиваться социальная дифференциация. Несмотря на все происшедшие изменения, сельское хозяйство Среднего Поволжья до 1930‑х гг. продолжало оставаться отсталым.

Само крестьянское хозяйство Среднего Поволжья в XVIII – начале XX вв. даже у зажиточных семей, а особенно в степных уездах, было небольшим. Быт также не отличался изысканностью. Все в хозяйстве и быте было подчинено практичности и экономии. Материальный быт почти полностью воспроизводился в кругообороте каждого хозяйства, имевшего многоотраслевой характер. Лишь изредка крестьяне прибегали к покупкам недостающих продуктов, строевого материала, одежды и обуви.

Быт, нравы крестьянских семей Среднего Поволжья, их жизненный уклад складывались на протяжении всего времени проживания в этом регионе (с XVIII по начало XX вв.) и сохранялись до коллективизации. Причем крестьяне старались сохранить те особенности, которые сложились в местах их прежнего жительства. Основной чертой семейного строя была патриархальность. В семьях поддерживался авторитарный и иерархический порядок. Внутрисемейные отношения строились в атмосфере подчинения (власть мужчин над женщинами, родителей над детьми, старших над младшими). Однако отношения в семьях были проникнуты теплом и уважением. Быт, нравы очень тесно были связаны с крестьянским трудом и религией. В совокупности они воспитывали взаимопомощь, ответственность и обязательность перед своими близкими и другими людьми.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

На основе большого и разнообразного массива документов впервые было предпринято исследование истории русских крестьянских семей Среднего Поволжья, включая лесостепное и степное Заволжье, на протяжении XVIII – начала XX вв. Также в рамках темы диссертации впервые было проведено генеалогическое исследование отдельного крестьянского рода, проживающего в степном Заволжье.

В ходе исследования на основании сохранившихся источников было установлено, что крестьянская семья являлась не только основной хозяйственно-производящей единицей в районах устоявшегося земледельческого хозяйства. Она была важнейшей составляющей миграционных и колонизационных процессов, ее состояние непосредственно сказывалось на хозяйственном освоении новых земель.

Русские крестьяне появились в Среднем Поволжье в результате переселения из центральных, южных и северных районов России. В XVIII – первой половине XIX вв. русское население продолжило активное освоение этого региона, в том числе степного Заволжья. В переселенческое движение включились также крестьяне Казанской губернии. В XVIII в. Среднее Поволжье заселялось в основном в процессе частновладельческой колонизации и бегства крестьян. В первой половине XIX в. сюда переселяются уже легальные мигранты, состоявшие в основном из государственных крестьян. Таким образом, в переселенческом процессе участвовали почти все категории крестьян. За этот период население региона резко увеличилось, в первую очередь выросла численность русского православного населения.

Главными причинами переселения являлись тяжелые феодальные повинности, налоги, малоземелье. В Среднем Поволжье крестьян привлекали обширные незаселенные плодородные земли в совокупности с благоприятным климатом для ведения сельского хозяйства.

Установлено, что в XVIII-XIX вв., когда русское население вело активное освоение Средневолжского Правобережья и степного Заволжья, складывалась типология и структура крестьянской семьи, отражавшая динамику сложных демографических и социально-экономических условий этого региона. Были установлены основные социально-демографические характеристики семей: общее количество человек в семье, количество работников, число поколений, соотношение мужчин и женщин. Эти показатели тесно связаны с ее имущественным состоянием и развитием хозяйства и позволяют определить тип семьи.

В период переселения на новое место жительства, как правило, сначала приезжал глава семьи. Через некоторое время семья восстанавливалась и функционировала как малая семья. В ходе естественного прироста, переселения других родственников семья становилась большой неразделенной. Эти два типа семьи являлись преобладающими в Среднем Поволжье.

Малая семья является естественным типом семьи. Неразделенные же семьи складывались под влиянием низкого уровня сельскохозяйственных технологий и сложных природных условий, как реакция крестьян на фискальную политику государства и стремлением выжить на новом месте жительства после переселения. Подобные условия для существования неразделенных семей сохранялись на протяжении длительного времени.

После реформ 1860-х гг. большие семьи в результате разделов стали распадаться. Однако этот тип семьи не исчез, а стал выступать как средство выживания семьи и поддержки каждого ее члена в условиях капиталистических отношений. Его существование обуславливалось экономическими выгодами ведения хозяйства коллективами с большим числом рабочих рук. Труд всех членов семьи с большим количеством работников, в том числе женщин, детей и стариков, позволял иметь экономически сильное хозяйство, достаточно высокое материальное благополучие, а в случае экстраординарных событий и природных катаклизмов сохранить хозяйство на высоком уровне и быть конкурентоспособным в конкретно-исторических условиях Среднего Поволжья XVIII – начала XX вв. Неразделенные семьи имели больше возможностей и для внеземледельческих занятий.

На социально-демографическую характеристику семьи большое влияние оказывал комплекс многочисленных факторов: уровень сельскохозяйственных технологий и развития хозяйства, фискальная политика государства, экономическая конъюнктура, природно-климатические условия. Имелись взаимосвязи между типом семьи и размерами ее хозяйства, хозяйственными возможностями и благосостоянием, между числом мужчин или работников и величиной земельного участка, а также зависимость истории семьи от общего хода социально-экономических процессов. В свою очередь структуру, численный и поколенный состав семьи определяют ее родственные связи.

Таким образом, на территории Среднего Поволжья протекали те же процессы эволюции семейной организации крестьян и существовал целый спектр связей между типом семьи и различными социально-экономическими и политическими факторами, что и в ряде других регионов России.

Проведенное исследование доказало, что на основе сочетания различных письменных источников с материалами устной истории возможно решение сложной и казавшейся до поры неразрешимой задачи, каковой является восстановление прошлого отдельной крестьянской семьи на протяжении длительного хронологического периода протяженностью почти в два века. Впервые в историографии была прослежена генеалогия крестьянского рода бывших переселенцев на протяжении восьми поколений. Семья Анисимовых обосновалась в Бугурусланском уезде будущей Самарской губернии во второй половине XVIII в., перебравшись сюда из Тамбовского Черноземья. С генеалогией и историей этой семьи переплетаются различные стороны процесса переселения крестьян в степное Заволжье. Был прослежен ход воссоздания на новом месте жительства семейных традиций и быта, способов хозяйствования и культуры.

Основным видом деятельности русского населения Среднего Поволжья и Заволжья было сельское хозяйство. Дополнением к нему были скотоводство, огородничество, рыболовство и различные промыслы как домашнее производство, так и отходничество. После переселения в XVIII в. в ходе хозяйственного освоения земель крестьянские хозяйства Среднего Поволжья значительно окрепли. Этому способствовали большое количество свободных целинных земель и благоприятные климатические условия. На новое место крестьяне переносили свой общинный строй и весь уклад хозяйственной жизни, сложившийся в местах выхода, в том числе передовую технологию землепользования – трехполье. Однако в местных условиях были созданы комбинированные формы агротехники.

На протяжении XVIII в. большое количество свободных земель давало возможность к существованию неразделенных семей, а на каждую душу мужского пола приходилось много десятин земли. Однако к середине XIX в. фонд свободных земель почти закончился и крестьянские наделы стали уменьшаться. Произошло ухудшение почв из-за экстенсивного ведения хозяйства, причем без применения удобрений. На фоне снижения плодородия почв климатические условия стали оказывать негативное влияние на урожайность, которая сильно упала. К тому же увеличилось количество неурожайных годов. Значительно выросшие крестьянские семьи естественным образом стали разделяться на малые, которые в силу различных причин не могли полноценно поддерживать свои хозяйства и разорялись. К концу XIX в. из-за увеличения населения сократились земельные наделы крестьян. Тем самым, средневолжские губернии к началу XX в. перестали быть настолько хлебородными, как прежде.

Вместе с тем, во второй половине XIX в. в средневолжской деревне в условиях развития капитализма более быстрыми темпами стал идти процесс социальной дифференциации. В сложившихся экономических условиях имели преимущество и были конкурентоспособными те семьи, в составе которых имелось значительное число взрослых работоспособных мужчин и женщин. Появился значительный слой зажиточных семей, владевших крупными участками купленной земли. Благосостояние хозяйства стало определяться уже не столько надельной, сколько купленной или арендованной землей.

В конце XIX – начале XX вв. положение основной массы крестьянства Среднего Поволжья характеризовалось малоземельем и безденежьем. Еще сильнее его хозяйство было подорвано в результате мероприятий Советской власти в годы гражданской войны и во время голода 1921-1922 гг. При этом сами семьи и их хозяйственные возможности сократились до производственного минимума. Последующее развитие сельское хозяйство Среднего Поволжья получило в годы нэпа. Тем не менее, до 1930‑х гг. уровень этого развития был явно недостаточным для XX века.

Само крестьянское хозяйство Среднего Поволжья в XVIII – начале XX вв. даже у зажиточных семей, а особенно в степных уездах, было небольшим. Быт также не отличался изысканностью и комфортом, и в семьях было только самое необходимое. Все в хозяйстве и быте было подчинено практичности, экономии и бережливости. Материальный быт почти полностью воспроизводился в рамках каждого хозяйства, имевшего многоотраслевой характер. Все что можно было крестьяне делали своими руками. Поэтому они были трудолюбивыми, в совершенстве владели многими профессиями. Они прибегали только к покупкам недостающих продуктов, строевого материала, инструментов, некоторых видов одежды и обуви.

Нравы русских крестьянских семей Среднего Поволжья, их жизненный уклад складывались на протяжении всего времени проживания в этом регионе и сохранялись вплоть до коллективизации. Причем крестьяне старались сохранить те особенности, которые сложились в местах их прежнего жительства. Основной чертой семейного строя была патриархальность. В семьях поддерживался авторитарный и иерархический порядок. Внутрисемейные отношения строились в атмосфере подчинения (власть мужчин над женщинами, родителей над детьми, старших над младшими). Однако отношения в семьях были проникнуты теплом и уважением. Быт, нравы очень тесно были связаны с крестьянским трудом и религией. В совокупности они воспитывали взаимопомощь, ответственность и обязательность перед своими родственниками и другими людьми. В семьях на высоком уровне была взаимопомощь и взаимовыручка, сохранялось глубокое уважение к труду, женщине, церкви. Однако уровень грамотности и медицинского обслуживания у средневолжских крестьян до начала 1930-х гг. оставался низким.

Комплексное исследование крестьянских семей рассмотренного региона с привлечением широкого круга источников, включая устную историю и генеалогические сведения, позволило углубить наше понимание истории российского крестьянина, открыло новые возможности исследования. Основным выводом можно считать то, что в сложнейших природных, экономических, социальных и демографических условиях российской окраины XVIII – начала XX веков тесная взаимосвязь членов семьи, четкое распределение семейных ролей и статусов, уважительное отношение друг к другу являлись основой стабильности и воспроизводства российского крестьянства в целом, и той его важной части, которая заселяла и осваивала Среднее Поволжье и Заволжье.

Дата добавления: 2019-01-14; просмотров: 985; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 9 10 Следующая ⇒

Мы поможем в написании ваших работ!