Теоретическая значимость исследования.
Теоретическое значение работы определяется тем, что в ходе диссертационного исследования был решен комплекс проблем, связанных с концепцией исправления ошибок в уголовном судопроизводстве; разработана научная база для определения понятия ошибки (следственной, судебной) и фундаментальной ошибки в уголовном процессе; исследованы стратегические вопросы уголовно-процессуальной политики в контексте организационно-правового механизма устранения ошибок в уголовном судопроизводстве, а полученные результаты внесли вклад в разработку нормативных рекомендаций по выявлению, исправлению и предупреждению ошибок в рамках предложенных автором уголовно-процессуальных механизмов.
Практическая значимость исследования.
Практическое значение диссертации состоит в том, что обосновываемые в ней положения, выводы и рекомендации могут быть использованы (учтены) в практической и правотворческой деятельности и при осуществлении реформы российского уголовного судопроизводства.
Апробация и внедрение результатов исследования.
Результаты диссертационного исследования нашли свое отражение в монографиях, пособиях и других научных печатных работах диссертанта.
Отдельные положения диссертации докладывались автором на заседаниях кафедр уголовного процесса и криминалистики Санкт-Петербургского государственного университета и Сибирского федерального университета, кафедры уголовного процесса, прокурорского надзора и правоохранительной деятельности Научно-исследовательского Томского государственного университета, а также на международных, всероссийских и региональных научно-практических конференциях.
|
|
|
Материалы диссертационного исследования использовались при проведении научно-практических занятий с судьями, прокурорами, следователями, адвокатами. Они внедрены в учебный процесс Юридического института Сибирского федерального университета, Института повышения квалификации адвокатов Адвокатской Палаты Красноярского края по курсам «Уголовный процесс» и «Правоохранительные органы», спецкурсам «Следственные ошибки в уголовном процессе», «Использование доказательств, полученных в ходе оперативно-разыскной деятельности».
Методические рекомендации автора и его коллег по кафедре уголовного процесса и криминалистики Юридического института Сибирского федерального университета, связанные с выявлением, исправлением и предупреждением ошибок следователями, направлены Главному следственному управлению Следственного комитета Российской Федерации по Красноярскому краю, Главному следственному управлению Главного управления МВД России по Красноярскому краю для изучения и практического использования следователям края.
|
|
|
Структура диссертации.
Диссертация состоит из введения, четырех глав, поделенных на параграфы, заключения, соответствующих целям и задачам исследования; библиографического списка и отдельного тома с приложениями.
ГЛАВА 1. ОШИБКИ КАК ФЕНОМЕН УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
Ошибки в уголовном судопроизводстве как предмет научного исследования
Если сделать краткий исторический экскурс, то в уголовно-процессуальной науке фундаментально к определению и исследованию следственной и судебной ошибки обращался определенный круг ученых-процессуалистов.
К примеру, в девятнадцатом столетии под редакцией известного российского ученого - специалиста в области уголовного права и уголовного процесса П.Н. Ткачева вышла книга о судебных ошибках, представленная в качестве наставления для присяжных заседателей. Проанализировав природу судебных ошибок и их типичность, авторы этой книги сделали ряд важных для целей настоящего исследования выводов, которые мы будем иметь в виду в дальнейшем:
- если есть «один шанс из пятнадцати быть невинно осужденным», то «невольно придется преклониться перед великой мудростью старой поговорки: лучше простить десять виновных, чем осудить одного невиновного»;
|
|
|
- компенсацией за ошибки может быть смягчение наказания (неслучайно авторы были противниками смертной казни, опять же, из-за возможности допустить судебную ошибку);
- при коллегиальном рассмотрении уголовного дела риск ошибки уменьшается[4].
В семидесятые годы двадцатого столетия в Федеративной Республике Германия фундаментальный труд по ошибкам написал известный немецкий правовед Карл Петерс. В своем исследовании ученый анализировал источники ошибок в уголовном процессе, и сделал важный для целей нашего исследования вывод, показав, что ошибки в уголовных делах неизбежны, постоянно повторяются[5].
В это же время в Советском Союзе впервые большой коллектив известных ученых-правоведов Института государства и права Академии наук СССР (М.А. Авдеев, В.Г. Алексеев, Г.З. Анашкин, А.Д. Бойков, Ю.А. Лукашов, К.С. Макухин, Т.Г. Морщакова, руководители коллектива – В.Н. Кудрявцев и И.Л. Петрухин) провел академическое исследование по проблемам судебных ошибок.
Размах исследования впечатляет: ученые проанализировали судебную статистику за несколько десятилетий, начиная с 30-х годов девятнадцатого столетия; по специально разработанным анкетам опросили, практически, одну треть всех судей СССР, более 2 000 осужденных; по специально составленным формулярам изучили более 1 700 архивных уголовных дел; применили самые современные для того времени способы обработки информации.
|
|
|
Результаты исследований были представлены в ряде фундаментальных монографий, в том числе с грифом «для служебного пользования» - настолько неожиданными были результаты и рекомендации ученых по искоренению ошибок в судебной деятельности[6]. Действительно, острый и необычный для советского времени характер исследования вызвал запрет на широкое распространение этих работ. Политическое руководство страны не приняло результаты исследования, а научные труды ученых не стали настольными для судей, прокуроров, следователей.
Исследователи показали распространенность, структуру, динамику судебных ошибок, пути их устранения. Ученые изучили влияние на эффективность правосудия: социально-психологических факторов, научной организации труда в народных судах, характеристики кадров судей, уголовной политики, судебной практики вышестоящих судов, позиций прокуратуры и адвокатуры[7].
Фундаментальные исследования судебных ошибок учеными академического Института позволили сделать важный прорыв в теории эффективности правосудия и оценке качества судебного разбирательства по уголовным делам[8]. Хотя, следует заметить, что парадигма исследования была таковой, что ставила в зависимое положение судью первой инстанции от усмотрений судей вышестоящих инстанций: именно вышестоящим судьям дозволялось официально идентифицировать судебную ошибку нижестоящих судей. Заданный этими учеными вектор на исследование эффективности правосудия нашел свое продолжение в научных исследованиях ученых, к примеру, в изучении эффективности следственных действий[9].
В конце 80-х – начале 90-х годов минувшего столетия исследование следственных и судебных ошибок провели ученые под эгидой ВНИИ Генеральной прокуратуры СССР[10]. Это было масштабное исследование по специальной методике и с привлечением административного ресурса по линии Генеральной прокуратуры СССР. Вполне естественно, что в открытые научные публикации попали лишь некоторые фрагменты этого ведомственного исследования.
Современный этап научного исследования судебных ошибок характеризуется расширением предметной области их совершения и индивидуальных проявлений: следственные и судебные ошибки изучаются в контексте и в привязке с экспертными и криминалистическими ошибками. К примеру, изучается такой вид ошибок, как организационно-тактические, связанные с планированием расследования, выдвижением версий, созданием группы следователей для расследования дела, проведением неотложных (первоначальных) следственных действий, применением технических средств, криминалистических учетов и др.[11] В контексте процессуального своеобразия следственных и судебных ошибок изучение экспертных и криминалистических, а также оперативно-разыскных, психологических, управленческих и иных ошибок актуально, но такие ошибки должны быть предметом самостоятельных исследований.
Таким образом, исторически сложившаяся природа и характеристика следственных и судебных ошибок позволяет нам в дальнейшем обосновать некоторые концептуальные подходы к изучению этого правового явления.
Всякая ошибка в общеупотребительном значении представляет собой неправильность, неточность, погрешность, ляпсус, недочет, промах, неверную мысль, неверный или ложный шаг, неправильное действие или бездействие и т.п. В словарях русского языка ошибка трактуется как неправильность в действиях, поступках, высказываниях, мыслях[12].
Ошибка – многомерное явление, которое встречается абсолютно во всех сферах практической и интеллектуальной деятельности. Научные подходы к пониманию ошибки различны: всё зависит от того, в какой сфере рассматривается данное явление – в философии (гносеологии), социологии, психологии, юриспруденции, медицине и т.д.
Для формулирования понятия ошибки в уголовном судопроизводстве автор в теоретическом аспекте в первую очередь опирался на научные исследования ученых, позиции которых не связывают ошибку с преступной деятельностью.
Теория ошибок является составной частью теории управления[13]. Исследователи под ошибкой понимают результат действия, совершенного неточно или неправильно, вопреки плану, но, самое главное, что результат, который получен, не соответствует намеченным или заданным. Ошибка рассматривается с ракурса теории деятельности, где она является фактом практики. Ошибка предполагает сопоставление результата и процесса, который привел к ошибочному результату, поскольку ошибочный результат был достигнут вопреки стремлениям субъекта, которые были направлены на положительный результат.
Таким образом, для нашего определения ошибки в уголовном судопроизводстве очень важным моментом является то, что субъекты, ведущие уголовный процесс, в своей деятельности нацелены на положительный результат, но по различным причинам этот результат в конечном итоге является ошибочным.
Причина возникновения ошибок заложена в деятельности субъекта, как физической, так и умственной. Деятельность для человека является формой активности, которая направлена на целенаправленное преобразование окружающего мира. В зависимости от потребностей личности или общества определяется и цель деятельности. Основными этапами деятельности, по его мнению, являются: осознание деятельности в виде мотива, оценка наличной ситуации, формулирование цели, выработка решения как цепи последовательных преобразований наличной ситуации в целевую ситуацию, выбор средств деятельности, реализация решения.
Именно на последнем этапе - реализации решения, возникают ошибки. Связано это в первую очередь с невозможностью в полной мере оценить наличную ситуацию при выборе средств деятельности. Субъект изначально закладывает неправильную цепь последовательных действий, что приводит к возникновению неположительного результата для него[14].
Изложенный подход в целом разделяется в юридической науке или, по крайней мере, на уровне общих представлений не вызывает возражений.
Так, классик уголовно-процессуальной науки И.Я. Фойницкий писал: «Как уголовное, так и гражданское производство стремится к достижению правильного разрешения дела…, причем, в основание кладутся общие логические приемы раскрытия истины»[15]. Другой классик уголовного процесса профессор М.С. Строгович связывал правильное разрешение дела с процессом доказывания (познанием фактов, обстоятельств уголовного дела), то есть их исследованием, которое происходит при помощи доказательств[16].
Уголовно-процессуальное доказывание – это особая, с заранее определенным алгоритмом, разновидность социального познания. Субъектам, ведущим уголовный процесс, адвокату приходится получать необходимые знания об обстоятельствах, связанных с рассмотрением информации об общественно-опасном деянии. Этот процесс проходит по общим законам познавательной деятельности, в том числе на эмпирическом уровне познания, в известных ему формах: чувствительной и рациональной. На основе особой психологической связи объекта с субъектом познания в него включены ощущение, восприятие, представление, память, теоретическое и практическое мышление[17].
Очевидно, такой процесс, если он подчинен общим «познавательным» законам и проведен в установленном юридическими законами порядке, можно назвать правильно организованным и ведущим к правильному результату.
Иначе говоря, правильно организованное доказывание (и шире - уголовно-процессуальная деятельность) позволяет избежать ошибочного результата и, тем самым, достичь правильного результата.
Под правильным результатом (в указанном выше смысле) уголовного судопроизводства обычно понимают истину, вопрос об установлении и характере которой является в юридической науке дискуссионным.
Если не принимать во внимание мировоззренческие установки авторов и разделяемые ими правовые ценности, расхождения в данном вопросе сводятся к следующему. Значительная часть исследователей полагает, что истина в судебном процессе может быть познана полностью. Другие отрицают возможность полного установления истины в судебной деятельности[18]. При этом необходимо отметить, что интерес к вопросу об истине в юридической литературе не ослабевает. Об этом свидетельствует, например, проводимая ранее на страницах журнала «Библиотека криминалиста»[19] дискуссия, вызванная представлением на суд научной общественности и практиков подготовленного Следственным комитетом Российской Федерации законопроекта о введении института установления объективной истины по уголовному делу[20].
Оставляя «за скобками» конкретную аргументацию участников дискуссии (достаточно серьезную с обеих сторон), следует заметить, что, так или иначе, все ученые высказывали (исходили, учитывали) озабоченность большим количеством ошибок, допускаемых дознавателями и следователями на практике.
Во всяком случае, несомненно, из этой дискуссии следует, что нарушения в установлении истины по уголовному делу (в какой бы форме ее не рассматривали различные ученые) могут привести к ошибкам в правоприменительной деятельности.
В данной связи необходимо отметить, что, с одной стороны, человеческая деятельность в силу различных причин объективно невозможна без совершения ошибок[21]. Однако, с другой стороны, феномен ошибки в том и состоит, что несмотря на их вечное присутствие, человеческая деятельность в идеальном своем виде должна стремиться к минимизации ошибок, в том числе и в сфере уголовно-процессуальных правоотношений. Только такая уголовно-процессуальная деятельность может рассматриваться как правильно организованная (нормальная), полностью соответствующая основополагающему принципу уголовного судопроизводства – принципу законности (ст. 7 УПК РФ). Именно поэтому ошибки, совершаемые на досудебных стадиях (следственные и судебные), и ошибки, совершаемые на судебных стадиях (судебные ошибки), представляют собой отклонения от этого принципа[22], означают дезорганизацию уголовно-процессуальной деятельности, влекут за собой (или могут повлечь) с точки зрения закона неправильный (ошибочный) результат и/или иные неправильные (ошибочные) последствия. По образному выражению М.С. Строговича, «… право на ошибку ниоткуда не вытекает ни в юридическом, ни в этическом отношении. Судебные ошибки были, имеются сейчас и с их возможностью приходится считаться в будущем. Но права судей на ошибку, равно как право на ошибку следователей и прокуроров при расследовании и разрешении уголовных дел не существует, такого права не было раньше, нет сейчас и не будет в дальнейшем. … «Право на ошибку» в уголовном процессе – это аморальное, безнравственное представление, и оно может породить только дальнейшие нарушения законности и нравственности»[23].
В уголовно-процессуальном законодательстве термины «следственная ошибка», «судебная ошибка» не употребляются. В научной литературе и в практической деятельности органов уголовной юстиции для обозначения ошибок предварительного расследования и суда употребляется множество терминов: «упущения предварительного следствия», «пробелы предварительного следствия», «недостатки предварительного расследования»[24], «ошибка»[25], «следственные ошибки»[26], «судебные ошибки»[27], «нарушения закона»[28], «нарушения норм права» (процессуального, материального), в том числе – «существенные нарушения...», «уголовно-процессуальные правонарушения», «отступления от норм закона», «процессуальные ошибки»[29], «заблуждения»[30] и т.д. Вне всякого сомнения, эти понятия неоднозначны. Тем не менее, в самом общем виде все они могут быть сведены к двум видам ошибок, обозначенных нами выше: следственным, то есть совершенным при досудебном производстве, и судебным, то есть совершенным на судебных стадиях и на досудебном производстве при осуществлении судебного контроля.
В ходе производства предварительного расследования допускаются различные следственные ошибки, связанные с пробелами предварительного расследования (односторонностью, неполнотой, необъективностью исследования обстоятельств дела), применением материального и процессуального законодательства.
Следственными ошибками являются и ошибки, допущенные следователем не в досудебных стадиях, а при расследовании по новым или вновь открывшихся обстоятельств (ст.ст. 413 - 419 УПК РФ). В ходе такого расследования могут производиться допросы, осмотры, экспертизы, выемки и иные необходимые следственные действия.
Ошибки на досудебных стадиях уголовного процесса допускают должностные лица: органов дознания (ошибки дознавателя, начальника подразделения дознания, начальника органа дознания); следственных ведомств (ошибки следователя и руководителя следственного органа); прокуратуры (ошибки прокурора, его заместителей и помощников), суда (ошибки судьи при осуществлении судебного контроля).
В нашем исследовании ошибки дознавателя (начальника подразделения дознания, начальника органа дознания) и следователя (руководителя следственного органа), мы будем называть следственными ошибками.
Ошибок прокурора[31] в настоящем исследовании мы не касаемся.
Ошибки, допущенные судом (судьей) по уголовным делам в досудебных (при осуществлении судебного контроля) и судебных стадиях уголовного процесса (судами первой инстанции, апелляционной, кассационной и надзорной инстанций), в стадии исполнения приговора, мы будем называть судебными ошибками[32]. Судебные ошибки также связаны с пробелами судебного следствия (односторонность, неполнота, необъективность в исследовании обстоятельств предмета доказывания по уголовному делу), применением материального (в том числе связанного с назначением наказания) и процессуального законодательства. По справедливому мнению С.Л. Лоня, судебные ошибки необходимо разграничивать со злоупотреблениями в деятельности судьи[33]. Об этом важном моменте мы еще скажем далее. Также в дальнейшем исследовании мы покажем, что в подавляющем большинстве случаев ошибка судьи предопределяется первоначальной ошибкой дознавателя, следователя, которую «пропустили» (не заметили) начальник подразделения дознания, начальник органа дознания, руководитель следственного органа, прокурор.
Как и ученые ВНИИ Генеральной прокуратуры РФ, мы не относим к следственным и судебным ошибкам умышленные действия следователя, направленные на привлечение заведомо невиновного лица к уголовной ответственности (ст. 299 УК РФ), незаконное освобождение от уголовной ответственности (ст. 300 УК РФ), незаконное задержание, заключение под стражу или содержание под стражей (ст. 301 УК РФ), принуждение к даче показаний (ст. 302 УК РФ), фальсификацию доказательств (ст. 303 УК РФ), а также уголовно-наказуемые злоупотребление следователем или судьей своими должностными полномочиями (ст. 285 УК РФ), превышение ими своих должностных полномочий (ст. 286 УК РФ), получение взятки (ст. 290 УК РФ), служебный подлог (ст. 292 УК РФ), уголовно-наказуемая халатность (ст. 293 УК РФ) и др.
Подобные действия (или бездействие) следователя и судьи есть ни что иное как совершение преступления против правосудия, государственной власти, интересов государственной службы и др. Мы не считаем ошибкой даже совершенные по неосторожности преступные халатные действия (бездействие) субъектов, ведущих уголовный процесс: дисциплинарная, но не преступная халатность может быть ошибкой. Полагаем, что «водораздел» между ошибкой и преступлением (умышленным, неосторожным) должен быть - природа этих явлений иная: у ошибок она исходит из просчетов по службе, которые наказываются дисциплинарно, а для преступлений существуют предписания УК РФ, связанные с уголовным наказанием – степень общественной опасности дисциплинарного проступка лица, допустившего ошибку, иная, нежели степень общественной опасности должностного лица, совершившего преступление, связанного с осуществлением им уголовно-процессуальной деятельности. На это правильно обращал внимание еще А.Б. Соловьев, полагая, что существенным признаком следственной ошибки является непреступная мотивация действий следователя[34].
Разумеется, преступления, совершаемые субъектами, ведущими уголовный процесс, также влекут за собой дезорганизацию процессуальной деятельности, могут приводить (или не приводить) к неправильным (незаконным, несправедливым) результатам, но, все же, они имеют иную природу, нежели вышеперечисленные ошибки, и потому не включаются в предмет нашего исследования.
Ошибки, связанные с уголовным судопроизводством, допускаются и в иных сферах, которые соприкасаются с уголовно-процессуальной деятельностью. Ученые пристально изучают экспертные, криминалистические, психологические, оперативно-разыскные и иные ошибки[35].
А.А. Кириллова в своих работах предлагает «объединительное» определение следственной ошибки, охватывающее уголовные, уголовно-процессуальные и криминалистические аспекты ошибок. Она считает, что «под следственной ошибкой следует понимать отступление следователя от требований уголовного, уголовно-процессуального закона и различных, в том числе криминалистических, научных рекомендаций при проведении процессуальных и иных действий, а равно не проведение нужных по обстоятельствам дела процессуальных, иных действий, не использование тактических приемов и тактических операций, повлекшие за собой принятие решений, противоречащих закону, не достижение оптимального результата или утрату потенциальных возможностей в ходе предварительного расследования и/или судебного разбирательства»[36].
Безусловно, влияние экспертных, криминалистических, психологических, оперативно-разыскных и иных ошибок на следственные и судебные ошибки, взаимосвязь между ними есть, но специфика указанных выше ошибок не составляет предмет нашего исследования.
В научных исследованиях, посвященных проблемам следственных и судебных ошибок, можно увидеть совершенно разные подходы и взгляды на этот феномен. Для полноты картины этих воззрений приведем самые разные позиции, чтобы в конечном итоге представить свое видение этого феномена.
Н.Л. Гранат, на наш взгляд, достаточно узко определяла ошибку в уголовном судопроизводстве как погрешность, неправильность, неверность, промах или действие, не приводящее к достижению поставленной цели. При этом она полагала, что ошибка – это такого рода искажение в познании или отклонение от цели, которые допущены непреднамеренно. То есть ошибка для нее всегда является результатом добросовестного заблуждения[37]. Это не так, поскольку ошибка может быть связана с недобросовестным отношением к обязанностям, выражаться в преднамеренных, но не преступных нарушениях законов.
М.Е. Пучковская, следуя в том же направлении, что и ученые ВНИИ Генеральной прокуратуры РФ, определяла следственную ошибку как «непреступное неправомерное действие или бездействие лица, проводящего предварительное расследование, противоречащее нормам уголовно-процессуального или уголовного права, которое привело или могло привести к принятию незаконного или необоснованного решения, либо к непринятию необходимого решения»[38]. Данное определение нам также представляется недостаточно полным, не охватывающим всего спектра следственных ошибок, в частности, пробелов предварительного расследования, связанных с неполнотой, односторонностью и необъективностью в установлении всех элементов предмета доказывания по уголовному делу.
Нами в целом разделяется позиция известного ученого-процессуалиста А.Д. Бойкова, который в качестве следственной ошибки понимал «любое незаконное или необоснованное решение, вызванное неправильным действием или бездействием»[39]. В число ошибок им включались грубые процессуальные нарушения, совершаемые вполне осознанно, и неправильное применение уголовного закона, незаконность и необоснованность которых констатирована соответствующим должностным лицом или органом. Указание в определении таких признаков ошибки (каждого самостоятельно), как «незаконность» и «необоснованность» решения, имеет значимость, поскольку позволяет различать ошибки по характеру их образования и точно устанавливать способ их исправления. Однако нам представляется, что неправильные незаконные и необоснованные действия или бездействия, влекущие незаконные и необоснованные решения, также следует рассматривать в качестве ошибки. Равным образом в качестве ошибки следует рассматривать неправильные действия и решения, вызванные неосведомленностью соответствующего должностного лица.
На это верно в свое время было обращено внимание коллективом ученых ВНИИ Генеральной прокуратуры СССР[40], давшим следующее определение следственной ошибки: «незаконные и необоснованные действия следователя по привлечению к уголовной ответственности и заключению под стражу граждан, приостановлению, прекращению, передаче прокурору с обвинительным заключением для направления в суд уголовных дел, которые по ошибочному представлению следователя являлись правомерными и якобы были направлены на обеспечение задач уголовного судопроизводства»[41].
Как впоследствии отмечал руководитель этого коллектива А.Б. Бойков, следственная ошибка имеет два существенных признака: ошибочная оценка следователем своих действий как правомерных и направленных на решение задач уголовного судопроизводства; существенность причиненного ошибкой вреда[42].
Близкую нам позицию занимает известный исследователь проблем следственных и судебных ошибок С.А. Шейфер, который определяет следственную ошибку как «констатированное соответствующим процессуальным актом управомоченного субъекта умышленное или неумышленное отступление следователя, вследствие ложно понимаемых целей расследования, от требований уголовно-процессуального закона и научных рекомендаций при собирании, проверке и оценке доказательств, принятии промежуточных и итоговых процессуальных актов, а равно непроведение нужных по обстоятельствам дела процессуальных действий, повлекшее за собой принятие решений, противоречащих закону и препятствующих достижению целей судопроизводства»[43].
Вместе с тем, оба приведенных выше определения следственных ошибок нуждаются, на наш взгляд, в определенных уточнениях, чтобы четко понимать весь сущностный спектр следственных ошибок.
Но прежде, чем перейти к этим уточнениям, рассмотрим понятия «процессуальная ошибка», «правоприменительная ошибка», «уголовно-процессуальное нарушение», употребляемые рядом авторов вместо понятия «следственные ошибки» в сходных ситуациях.
Понятие «процессуальная ошибка» применяется в широком и узком подходах.
Так, Ю.В. Деришев, понимает под процессуальной ошибкой «любые упущения предварительного следствия: неточности, пробелы и погрешности, неверные или ложные шаги, заблуждения, вызванные разночтениями в толковании закона различными правоприменителями, их недостаточным образовательным и профессиональным уровнем, низкой эффективностью прокурорского надзора и процессуального руководства предварительным следствием»[44]. Как видно из этого определения, понятие процессуальной ошибки рассматривается данным автором слишком широко. Для него процессуальная ошибка связана не только с конкретными нарушениями норм процессуального закона (они лишь подразумеваются), но и с другого рода отклонениями от правильно организованной деятельности.
Напротив, А.М. Баранов дает слишком узкое определение процессуальной ошибки. С его точки зрения, под процессуальной ошибкой следует понимать «непреднамеренное нарушение процессуального закона, выразившееся в неисполнении или ненадлежащем исполнении его требований следователем либо иным процессуальным органом и признанное таковым компетентным субъектом в соответствующем правовом акте»[45]. Иначе говоря, за пределами используемого им понятия остаются преднамеренные нарушения закона (если они не являются преступными), которые, по мнению совершившего их должностного лица, соответствуют закону и/или назначению уголовного судопроизводства. За пределами данного понятия остаются также нарушения закона, выявленные и исправленные допустившим их должностным лицом, но официально не признанные таковыми в специальном правовом акте.
Вне всякого сомнения, в данном контексте избранное нами понятие следственной ошибки – более точное и определенное, нежели понятие процессуальной ошибки.
Понятие «правоприменительная ошибка» применяется в подходе близком к нашему пониманию следственной ошибки.
Так, по мнению Н.Н. Вопленко, правоприменительная ошибка есть результат властной деятельности специальных субъектов правоприменения, противоречащий нормам материального или процессуального права, не достигающий истинных целей правового регулирования, квалифицируемый компетентным органом в качестве ошибочного. Определением Н.Н. Вопленко охватываются такие признаки правоприменительной ошибки, как нарушение закрепленных законодательством норм материального и процессуального права; несоответствие целям правового регулирования; наличие решения, действия или бездействия не любого субъекта, а только наделенного властными полномочиями специального субъекта правоприменения; констатация подобной деятельности как ошибочной компетентным лицом либо органом[46].
По сути дела, такое определение правоприменительной ошибки в целом согласуется с нашим понятием следственной и судебной ошибки, хотя и не по всем признакам (исключая материально-правовые нарушения и нарушения, выявленные и исправленные тем субъектом, который их допустил).
Понятие «уголовно-процессуальное правонарушение» близко нашему пониманию следственной ошибки.
Так, А.Т. Дугин полагал, что «правомерным является такое уголовно-процессуальное действие, которое произведено органом расследования своевременно, при наличии достаточных оснований и в порядке, установленном нормами уголовного и уголовно-процессуального права вне зависимости от полученного при этом результата». В понятие «уголовно-процессуального правонарушения» А.Т. Дугин вкладывал следующий смысл: «...это посягающее на уголовно-процессуальный порядок общественно-опасное либо вредное виновное действие, исполненное вопреки требованиям уголовных и уголовно-процессуальных норм без достаточных оснований или несвоевременно, или с несоблюдением установленного порядка, а равно противоправное бездействие, когда имелись достаточные основания для производства необходимых процессуальных действий»[47].
Нам представляется, что А.Т. Дугин, не используя понятия следственных ошибок, тем не менее, имел их в виду, когда в спектр уголовно-процессуальных правонарушений включал допущенные следователем нарушения норм УПК РФ, УК РФ, пробелы предварительного расследования. В то же время А.Т. Дугин в понятие уголовно-процессуальных правонарушений включал и преступные действия следователя, что, как отмечалось выше, не может рассматриваться в качестве следственных ошибок.
Здесь следует упомянуть еще одного автора – С.Г. Олькова, который не воспринимал термин «ошибка» вообще, оперируя понятием «уголовно-процессуальное правонарушение». С его точки зрения, ошибка – не нарушение закона, не действие или бездействие, а отношение субъекта к объекту, определяемое в правовой науке через категорию вины. «Термин «ошибка»… не уместен в правоведении, где все по возможности, и особенно там, где речь идет об ответственности, должно быть предельно конкретным и точным»[48]. Возможно, С.Г. Ольков в подобном отрицании термина «ошибка» видит особый смысл, оправданный в рамках разработанной им теории уголовно-процессуальных нарушений. Однако, на наш взгляд, с учетом наследуемой нами научной традиции использования названного термина[49], скорее, речь идет об авторском предпочтении одного термина другому. Что касается уголовно-процессуального правонарушения, то под ним С.Г. Ольков понимал «выразившееся в нарушении норм (нормы) уголовно-процессуального права, прямо закрепленное (не просто запрещенное) в законе, виновное, общественно-вредное (или общественно-опасное - для преступлений) деяние деликтоспособного субъекта, влекущее меры восстановления правопорядка, ретроспективной юридической ответственности и негативных санкций как уголовно-процессуальной, так и отраслевой принадлежности. Такое правонарушение является единицей (завершенным элементом) уголовно-процессуальной правонарушаемости как социально-правового явления[50]. То есть, по сути, позиция названного автора смыкается с позицией А.Т. Дугина (по крайней мере, в рассматриваемом нами контексте).
Кроме того, как и С.А. Шейфер, И.М. Зайцев[51], мы не можем согласиться с отношением С.Г. Олькова к термину «ошибка» и по некоторым другим соображениям.
Во-первых, дефекты в результатах предварительного расследования могут быть порождены не только уголовно-процессуальными правонарушениями, но и нарушениями (пренебрежением) криминалистических рекомендаций и рекомендаций судебной психологии (хотя они и не включаются в предмет нашего исследования) при формально безупречном соблюдении закона.
Во-вторых, вряд ли можно трактовать ошибку лишь как отношение субъекта к объекту. Ошибка – это не только неправильность мысли, но и неправильность действия, порожденного ошибочностью мысли. Если же трактовать ошибку как результат неправильного действия (для чего также есть логические основания), то становится ясным, что следственные ошибки не тождественны правонарушениям, а находятся с ними в сложных причинно-следственных связях. В одних случаях ошибка – причина, в других - следствие правонарушения.
Иначе говоря, правонарушение, как ошибка в процессуальном действии (или в пренебрежении криминалистическими, психологическими рекомендациями), порождает ошибочный результат, равно как и ошибка в мысли (к примеру, ошибочный вывод о достаточности доказательств) приводит к ошибочности процессуального действия (или действий) (например, к необоснованному привлечению лица в качестве обвиняемого по делу)[52].
Природа судебной ошибки во многом схожа с природой следственных ошибок.
По мнению А.С. Кобликова, судебная ошибка – это, прежде всего, «решение суда о виновности или невиновности подсудимого и о мере наказания, не соответствующее действительным обстоятельствам дела, принятое непреднамеренно». То есть, судебная ошибка не может быть допущена судом умышленно[53].
В.А. Давыдов полагает, что «под судебной ошибкой по уголовному делу следует понимать установленное вышестоящим судом в предусмотренном порядке нарушение судьей (судом) норм процессуального и (или) материального законов при производстве по уголовному делу, допущенное вследствие добросовестного заблуждения, по небрежности либо ввиду совершения судьей (судом) преступления при рассмотрении данного уголовного дела, а также ввиду преступных действий других участников процесса, о которых не было известно суду, либо вследствие неосведомленности суда об обстоятельствах, имеющих значение для правильного разрешения уголовного дела, если это повлекло отмену или изменение приговора, определения, постановления суда вышестоящим судом. Судебная ошибка имеет место как в случае нарушения закона судом, так и в случае вынесения неправосудного судебного акта вследствие неосведомленности суда об обстоятельствах, имеющих значение для дела»[54].
Мы во многом можем согласиться с подходом В.А. Давыдова, кроме его позиции о том, что судебные ошибки допускаются вследствие «совершения судьей (судом) преступления при рассмотрении данного уголовного дела»: на наш взгляд, это уже не ошибка, а преступление против правосудия, о чем мы уже вели и далее еще будем вести речь.
Как считает З.Ф. Коврига, следственная и судебная ошибка – это «непреднамеренно искаженное познание объективной действительности»[55].
Это определение ошибки ограничивается только познавательной деятельностью и не охватывает собой существенных нарушений уголовно-процессуального и уголовного закона.
В.В. Афанасьев полагает, что рассматриваемый термин применяется в юридической литературе в двух интерпретациях: «В широком смысле любая ошибка суда - это судебная ошибка. Однако более распространено толкование понятия судебной ошибки в узком смысле: как осуждение невиновного»[56].
Другими словами, наиболее распространенным пониманием термина «судебная ошибка», по мнению указанного автора, является «результат неправильно вынесенного по делу решения». Совершенно очевидно, что на самом деле речь идет не об ошибке (ошибочном решении и/или предшествующих ему ошибочных действиях), а об ее последствии.
И.Л. Петрухин, Г.П. Батуров, Т.Г. Морщакова полагали, что «судебная ошибка – это, прежде всего, не соответствующая целям и задачам правосудия деятельность судьи либо последствия такого действия. В этой связи не может не возникнуть вопрос о целевых установках судопроизводства. Для определения целенаправленности используют термины «задачи» и «цели», различая цели, достигаемые в судебном разбирательстве, и те, достижению которых судопроизводство способствует. В качестве задач выступают правильное и быстрое рассмотрение и разрешение дела. Специфика целей правосудия заключается в том, что они нормативно установлены, обращены к суду и подлежат реализации при рассмотрении и разрешении конкретных дел. Невыполнение указаний закона, установившего цели, неправомерно и служит основанием для применения соответствующих процессуальных санкций»[57].
Следуя приведенной выше логике рассуждений известных ученых, значение целей в регулировании судопроизводства состоит в том, что они: заключают в себе идеальную модель правосудия, обусловливают комплекс правовых средств, предоставляемых в распоряжение суда, ориентируют всех участников процессуальной деятельности на достижении конечных результатов судопроизводства, определяют требования к судебной деятельности и ее актам. В этом смысле, если суд не реализует цели и задачи судопроизводства (имеет иные установки), то, значит, совершает судебную ошибку, выражающуюся в неправильных действиях (бездействиях) и/или решениях (ошибочном поведении), не соответствующих заданным правовым ориентирам (существенно отклоняющихся от них). Такое поведение ошибочно потому, что не отвечает установленным законом требованиям, не соответствует принятым образцам, эталонам или иным нормативно определенным условиям правомерности процессуальной деятельности.
Отсюда следует, что неправильные (ошибочные) действия (бездействия) и/или решения суда всегда объективно противоправны, и это, на наш взгляд, существенная черта анализируемого понятия (не только судебной ошибки, но и следственной).
В данной связи существенным является и то, что содержание судебной ошибки предопределяет юридическую характеристику меры ее устранения. Как правило, такие нарушения не влекут процессуально-правовой ответственности и ликвидируются различными мерами процессуально-правовой защиты (путем отмены ошибочного акта, восстановления нарушенного положения и др.), которые направлены на организацию законного и обоснованного разбирательства дела. Ведь каждая допущенная ошибка негативно влияет на интересы правосудия, отражается на качестве рассмотрения и разрешения дел, препятствует достижению целей судопроизводства.
Вот почему объем понятия «судебная ошибка» несколько иной, нежели объем понятия «основание к отмене (изменению) приговора», и включает все неправильности, допускаемые в процессе (любое нарушение юридических предписаний ошибочно - независимо от порядка его исправления).
Можно согласиться с Э.В. Казгериевой, что понятие судебных ошибок должно включать в себя следующие существенные признаки:
- совершаются субъектами процессуальной деятельности, управомоченными рассматривать и разрешать дела, пересматривать и исполнять судебные постановления;
- представляют собой несоблюдение целевых установок судопроизводства;
- являются нарушением требований, определяющих правомерность процессуальной деятельности и судебных актов;
- всегда объективно противоправны;
- устраняются правовыми средствами, которые реализуются в процессуальном порядке.
Можно согласиться в целом (в контексте вышеприведенных рассуждений) и с ее определением судебной ошибки (исключив из него признак непреднамеренности), как объективно-противоправной деятельности суда, которая не соответствует установленным законом требованиям, в результате чего не достигаются цели судопроизводства, влекущей в случае установления наступление определенных юридических последствий для его участников[58].
Иногда, в контексте судебной ошибки употребляется понятие «логическая ошибка», под которой понимается несоответствие выводов суда требованиям материального и процессуального законодательства, нравственным нормам; непреднамеренный алогичный результат, не соответствующий цели правоприменения, где в основе лежат добросовестное заблуждение либо неосторожность в деятельности субъектов правоприменения[59]. В целом такое понимание не противоречит приведенной выше позиции и с учетом сделанных нами замечаний может быть принято.
Таким образом, уже сам по себе факт многолетнего научного изучения следственных и судебных ошибок подтверждает, что они представляют собой феномен уголовно-процессуальной деятельности (о чем уже упоминалось выше). Еще раз подчеркнем, что в идеале в уголовном процессе, основанном на строгом соблюдении субъектами, ведущими этот процесс, принципа законности, ошибок не должно быть. Но они всегда были, есть и, к сожалению, будут. В этом и состоит феномен ошибок в уголовном судопроизводстве. Причем, конечно, это негативный феномен.
Учитывая подобный характер ошибок в уголовном судопроизводстве, с научной точки зрения нельзя ставить вопрос о полном их искоренении. Ошибки можно и нужно выявлять, устранять. Ошибки можно минимизировать. Многие из них можно избежать, предупредить, а некоторые – и прогнозировать, чтобы не допустить.
Отправной точкой изучения феномена ошибок с концептуальной точки зрения, если следовать в заданной выше логике, является точное определение понятия ошибки.
На наш взгляд, с учетом проведенного выше анализа различных взглядов, позиций и подходов ученых, для определения понятия «следственная и судебная ошибка» важно иметь в виду следующее:
Во-первых, процессуальный статус ошибки (условно – «официальные» ошибки) имеют лишь те отступления от принципа законности в уголовном судопроизводстве, которые зафиксированы субъектами, ведущими уголовный процесс, в процессуальных документах (к примеру, в приговоре суда и др.).
Иные участники (защитник, потерпевший, обвиняемый и др.) могут, в том числе и процессуально, реагировать на ошибки, указывать на них, но до тех пор, пока властный субъект, ведущий уголовный процесс, официально не отреагирует и в процессуальном документе не укажет на ошибку, о процессуальном статусе ошибки говорить не приходится.
Конечно, каждый ученый, изучая уголовное дело, по-своему определяет – допущена ошибка или нет, исходя, в том числе, из собственных представлений о надлежащем качестве расследования преступлений и судебного разбирательства уголовного дела. Факт ошибки по делу может быть констатирован исходя из субъективных суждений исследователя (они тоже могут оказаться ошибочным). Поэтому в научном исследовании субъективный подход в констатации ошибки в уголовном деле должен как бы преломляться через официальную версию ошибки, констатированной соответствующим процессуальным решением.
Таким образом, необходимо помнить, что феномен ошибки связан с реальным существованием:
- ошибок, официально констатированных (и юридически признанных) в процессуальных документах субъектов, ведущих уголовный процесс;
- иных ошибок (в том числе – латентных).
Во-вторых, очень важно, особенно в контексте разграничения ошибки и уголовно-процессуального правонарушения, всегда разделять саму ошибку (конкретного действия/бездействия или решения, совершенного или принятого с нарушением требований закона к их форме и содержанию) и последствия, которые она вызвала или могла вызвать[60].
Чтобы дать собственное определение ошибок и сформулировать его наиболее полно и точно, необходимо сделать несколько важных обобщений.
Мы подчеркивали, что появление в уголовном деле ошибок тесно связано с нарушениями субъектами, ведущими уголовный процесс, принципа законности в уголовном судопроизводстве[61]. На наш взгляд, можно выстроить определенную шкалу этих нарушений:
1. Преступления субъектов, ведущих уголовный процесс, связанные с расследованием и судебным разбирательством по уголовным делам.
2. Процессуально-значимые нарушения принципа законности, включающие в себя неполноту, односторонность и необъективность исследования обстоятельств уголовного дела; несоблюдение конституционных прав и свобод человека и гражданина, а также международных стандартов справедливого правосудия[62]; существенные нарушения уголовно-процессуального закона; неправильное применение уголовного закона.
3. Иные нарушения принципа законности (технические и иные подобного рода ошибки)[63].
Преступления не входят в предмет нашего исследования, поскольку имеют свою особую природу (о чем мы уже говорили). Иные нарушения субъектами, ведущими уголовный процесс, принципа законности (технические и иные подобного рода ошибки) не являются предметом нашего исследования, так как они существенно не посягают на выполнение назначения уголовного судопроизводства и объективно в меньшей степени препятствует его достижению.
Предметом нашего исследования является вторая группа нарушений принципа законности - процессуально-значимые нарушения этого принципа, которые объективно препятствуют выполнению назначения уголовного судопроизводства. При этом мы будем вести речь об ошибке, как правило, в ситуации: неправильное действие/бездействие (ошибка) – неправильный результат или возможность его наступления (ошибка) в их взаимосвязи. То есть как правило, не будем рассматривать вполне возможные ситуации: неправильное действие (ошибка) – правильный результат; правильное действие – неправильный результат (ошибка); формально правильное действие – формально правильный, но объективно неправильный результат.
На основании вышеизложенного можно дать следующее развернутое определение ошибки в уголовном судопроизводстве:
ошибка (следственная, судебная) – это не содержащее признаков уголовно-наказуемых деяний незаконное или необоснованное действие или бездействие субъектов, ведущих уголовный процесс, выразившееся в неполноте, односторонности и необъективности исследования указанными субъектами обстоятельств уголовного дела, несоблюдении конституционных прав и свобод человека и гражданина, а также международных стандартов справедливого правосудия, существенном нарушении уголовно-процессуального закона, неправильном применении уголовного закона, соответствующее их субъективному отношению к назначению уголовного судопроизводства и объективно препятствующее его нормативно-заданному достижению в виду получения (или возможности получения) неправильного процессуального результата (решения).
Дата добавления: 2018-11-24; просмотров: 406; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!