Нам говорилось, что сейчас масса людей в этом мире — саморазрушающиеся существа прошлых эпох, многие из них, что касается их личной жизни, находятся на пути вниз. 31 страница
Почти в каждой жизни бывают бесплодные периоды унылой пустыни. Иногда мы проходим их в молодости, иногда позднее; но рано или поздно мы их должны пройти, пусть с пересохшими губами и утомлёнными ногами. Но будем благодарны Богу за оазисы в конце тягостных переходов и за воды жизни, обновляющие наши силы для следующего испытания. До последнего часа нашей смертной жизни память о тех страшных сражениях и битвах с силами тьмы остаётся с нами и переходит с нами в Безмолвие. Мы вспоминаем те часы с невольной дрожью в сердце и думаем об угрюмом запустении, уединении, непреступном одиночестве тех огромных высот, где человек впервые встречается лицом к лицу со своей душой и в безумном, беспричинном страхе перед собственным величием бросается прочь, но видит, что не может убежать от самого себя, ибо он — везде.
Материальное существование — это существование во тьме, унылой, мутной и холодной, окутанной пеленой невыразимого одиночества, через которую душа, нежный младенец, слепая и беспомощная как малое дитя, идёт неверной походкой всё далее и далее в поисках того чудесного голоса, что слышала однажды и больше не может забыть. Адом, да, адом являешься ты, тайна жизни! Телесная боль — ад, но кроме мучения в аду собственного страстного желания, что создаёт страждущая душа, адом для тела является и радость. Это пройдёт, да, это должно пройти, иначе душа, хоть и бессмертна, иссохнет в печи внешнего огня; и тогда падёт мир, добытый с таким трудом, мир Великого Братства душ. Потому учитесь ждать. У жизни нет более тяжёлого урока.
|
|
|
Душа человека подобна душе ожидающего смерти дерева, смерти, которая должна дать ей новую жизнь. Ветви дерева раскачиваются на ветру, вершина тянется к небесам, корни — в топкой глине. Твёрдо стоит оно долгие годы, выдерживая ураганы, сгибаясь до земли, но не ломаясь. И ожидает, всегда ожидает топора лесоруба, токарного станка, заботливых рук человека-творца и той руки Мастера, что возродит его к жизни в гармоничном ритме, тихом и страстном, громком и вдохновляющем, в тех тонах, что заставляют нацию плакать и зажигают армию патриотическим духом. В своей земной жизни, исполняя свои природные функции на своём месте, может ли дерево хотя бы мечтать о скрытых в нём возможностях? А мы разве мудрее хоть сколько-нибудь? Рука Творца возложена на нас, ослабленные струны нашей человеческой природы подтягиваются и настраиваются. То здесь, то там в великой мастерской мы ловим отдельные звуки почти завершённого инструмента; время от времени проносится над миром звучание октавы, произведённое немногими настроенными струнами; а руководитель великого оркестра, Мастер, всё ждёт, ждёт полного его звучания, которым сможет быть исполнена торжественная песнь всеобщего восхваления.
|
|
|
«Простые вещи, простые слова, простые дела ежедневной, ежечасной жизни содержат сокровище, цену которому не счесть, ибо в нём слабая тень, первый зачаток семени всех цветов духа — семени Жизни Вечной».
ОЩУЩЕНИЕ И СОПРИКОСНОВЕНИЕ
Одно из важнейших правил эзотеризма — «Искорени ощущение». Обычному чело-веку это очень трудно понять: как правило, он соглашается, что убить ощущение значит убить жизнь, так как вся жизнь — это в первую очередь контакт и ощущение, без которых не могло бы быть сознания. Но в вышеприведённом правиле ощущение означает тот неизменный способ однообразного движения, что привязывает и удерживает человечество на одном и том же уровне вибрации и не позволяет людям перейти к тем неисследованным областям более высокого движения, где существует подлинная жизнь. Ощущение через пресыщение принуждает человека возвращаться вновь и вновь на те же самые избитые тропы, которыми он ходил с тех пор, как был дан первоначальный импульс, положивший начало вибрации его обособленной от других жизни, пока она не была исчерпана, после чего личность погружается, подобно промокшему листу, на дно потока. Ощущение нужно использовать для развития, но не злоупотреблять им, иначе это приведёт к вырождению. Каждое ощущение нужно исследовать и наблюдать с безличностной точки зрения, то есть человек должен заставить своё сознание отстраниться от чувств и смотреть на каждое из своих ощущений так, как он мог бы смотреть на чувства другого, будь у него способность к такому анализу. Всё, что человек дорого ценит как удовольствие или наслаждение, имеет аналог или соответствие на других планах бытия. Они постепенно утончаются и очищаются от шлака, который всегда сопутствует низшим планам проявления. И когда человек достигает равновесия, безличностного момента, урок, усвоенный им из наблюдения за этими низшими формами чувств, послужит ему, когда придётся свыкаться с новым излучением, новым вибрационным уровнем, посредством которого начнётся реализация его самого как одного из сознательных творческих действующих факторов или сил Вселенной. Ни слабый, ни преисполненный чувствами низших порядков человек не сможет поднять покрывало Изиды и взять из её рук Ключ к Вратам Храма. Потребуется эпикуреец, в наивысшем смысле этого слова, хотя бы для того, чтобы осознать существование высот, на которые он взберётся, когда накопит силы для такой попытки.
|
|
|
Многие, изучающие Мистицизм, взяли это правило (искоренить ощущение. — Ред.) как ориентир в развитии и преуспели лишь в подавлении в своей собственной природе токов силы, которая, когда приходит суровое испытание, прорывает все плотины и ввергает их в водоворот безумной страсти или разрушает органы чувств в их физических телах. Ни один обычный мужчина или женщина в настоящее время не может следовать этому правилу без серьёзной опасности, хотя, в принципе, это возможно и правильно. Запомните, говоря это, я не даю вам добро на порок; но прошу о естественной жизни. Повсюду, подобно ступам Востока, пирамидам Египта, возвышаются имена людей, которые благодаря тяжкому труду взобрались на огромные высоты; ибо как ни парадоксально это звучит, удовольствие достигается через боль и наоборот.
|
|
|
Эти великие души оставили, для руководства нам, вехи вдоль пути, по которому они восходили, и на одной из вех огненными буквами начертано: «Бесстрашие». Пока душа человека, борющегося за высшее развитие, будет парализована страхом, он не сможет сделать ни шага вперёд. Когда человек впервые осознаёт существование вдали высот, которые усеяны останками тех, кто тщетно пытался взобраться на них, чувство смертельного страха обрушивается на него, подобно лавине, и он поворачивается, словно преследуемый олень, и летит назад на низшие уровни, где он так долго ощипывал побеги, что они стали бесплодными для взора его души; или же он становится как сосна на краю обрыва, пустившая свои корни глубоко в почву, хотя её ствол гнётся и дрожит при каждом порыве бури. Но если человек одиноко стоит, уверенный в своей силе, то он увидит, что буря понемногу утихает, и тогда в один прекрасный день, подобно глубоководной реке, мир войдёт в его душу, наполняя его сознанием всех сотворённых вещей.
Он сделал только один шаг вверх по лестнице жизни, но этот шаг продвинул его далеко вперёд по сравнению с окружающими; они перестают понимать его язык или действия, и он стал одиночкой. Чувства страха больше не существует для него; его вибрационный тон изменился и стал «Бесстрашием». Он увидел другую веху, на которой начертано «Действие», и, набросив на плечи свою мантию чистоты, он выступает из тени в сияние жизни. Он больше не удерживает свой взор, он видит свет в глазах женщины, которую он любит, и знает, что сияние исходит от чистой души, находящейся в ней, и, оставляя позади себя страсть, до этого препятствовавшую им обоим, он берёт её за руку и говорит: «Следующий шаг мы сделаем вместе». Чувство вожделения превратилось в чистую любовь, и он встретился лицом к лицу со своей собственной душой. Ибо только любовь может привести к святилищу, где обитает душа человека. Любовь есть соприкосновение, и она стучится в двери Вселенной. Ощущение отвечает и распахивает эти двери.
Многие, считающие себя эзотериками, думают, что обязаны порицать, не делая никаких различий, любое ощущение, любую эмоциональность, тем самым они ввели в заблуждение многих изучающих, которые не могут примирить такие учения с их собственным интуитивным знанием того, что ощущение есть жизнь. В самой попытке последовать туда, куда ведёт такое предположение, таится неисчислимый вред, так как либо органы чувств временно атрофируются, либо наступает инертное состояние, из которого обычное чувственное восприятие может вывести их лишь в очень ограниченной степени. Естественный человек найдёт каплю яда в повторной чаше любого удовольствия, которое его привлекает; но в этом яде благодаря тщательному поиску, он найдёт и противоядие, а также ключ к получению более высокого удовольствия с соответствующей ему болью.
«О, все вы, страдающие, знайте же, что вы страдаете от самих себя!» Покончите с заблуждением, что ваша боль вызвана другими. Внутреннее «Я», правитель каждого существа, признаёт ту истину, что боль и усталость столь же важны для роста, как и их про-тивоположности; оно берёт великий инструмент и извлекает из него ноту, которая должна создать диссонанс; оно вызывает вспышку цвета, который не может гармонировать в ауре с другими вибрациями, и потому в ней появляется мрачный блёклый оттенок. Оно обращает слово или переводит взгляд на какой-нибудь другой фрагмент её, но всё же слишком часто обращается к тому, дисгармоничному, с ложным обвинением, ибо не всегда сознаёт, что лишь его жажда ощущений является первопричиной и следствием его собственного эксперимента.
ВЕЧНАЯ ЛЮБОВЬ
Однажды может наступить для нас день, когда наша голова будет покоиться на груди того, кого любим и кто любит нас, тогда глаза души откроются на краткий миг и мы уловим проблеск Вечной Любви. Мы не останемся такими же, какими были. Мы коснулись струны арфы любви, а во всём остальном — диссонанс. Может быть, этот единственный короткий проблеск есть всё, чего мы удостоены в одной жизни, но этого достаточно, чтобы вытянуть нас с избитой колеи низших уровней и поставить на верхнюю тропу, ведущую к вечной жизни. Этот единственный проблеск в чистую и безмятежную область души делает нас с той поры подобными ребёнку, вопиющему в пустыне, — но ребёнку, который знает, что он видел лицо своего Отца и что когда-то где-то он обретёт свой дом и мир.
О, как это прискорбно! — Если человек, ищущий, борющийся, сражающийся за то, что он считает реальностями жизни, закроет единственную ведущую к душевному восприятию дверь — воображение; если он поспешно схватит запачканные одежды и прильнёт к ним с неистовой энергией, полностью забывая, что подлинное Эго не есть одежда и всегда невидимо.
Сердце того, кого вы любите больше всего, неизвестно вам; вы воспринимаете его по собственной мерке, приписывая ему свои самые высокие представления о красоте, истине, непоколебимости и чистоте.
Когда внешняя форма — тело — отставлено в сторону, внутреннее Эго остаётся и не претерпевает изменения; вы не прекращаете любить ваш идеал, душу, которая есть и всегда будет. Эта душа никогда не заявляла вам о себе через чувства; тем не менее, она — наиболее живая из всех существующих реальностей для одинокого, стерегущего покину-тый гроб. Изорванная и испачканная одежда не была душой; она была лишь внешней оболочкой, которую та носила. Самые одинокие, самые печальные часы, которые вам когда-либо предстоит провести, наступят тогда, когда — из-за неверного мотива, сомнения, недоверия или подозрения, что вы приписали той душе качества, которыми она не обладает, и вы любили лишь нереальное творение вашей собственной фантазии, — вы сами закроете дверь, через которую уловили первый проблеск единственной вечной реальности — подлинного и совершенного бытия — и обнаружите, что что-то, чего вы не вернёте вновь — сила идеализации, сила любви, ускользнуло из вашей собственной души.
Красота, сила, чистота, мужество — все эти качества, вдохновляющие любовь, — лишь символы реальностей пребывающей души; но просто чувственное или эмоциональное признание их, холодная интеллектуальная оценка — не более, чем идолопоклонство. Тот, кто хочет узнать их значение, должен читать глазами воображения. Мы более склонны быть введёнными в заблуждение очарованиемвнешних проявлений, подобием Реального, чем быть очарованными тем, что мы часто рассматриваем с недоверием как воображаемое, как нереальные призраки, вызванные к жизни способностью воображения души. Любовь может казаться лишь чарами; тем не менее, хотя любовь может и считаться слепой в этом мире, она сама является светом, освещающим все миры, делая все предметы ясными внутреннему взору.
Мужчина в большей степени есть тот, кем он является в глазах любящей его женщины, чем тем, кем он считает себя сам.
Она никогда не заблуждалась на его счёт; тайна заключается в том, что женщина любит его, несмотря на всё то, что ей трудно полюбить в нём, и этим подобна отцу, который может печалиться о блудном сыне, но выбегает встретить его поцелуем при возвращении. Только женщина может улыбаться перед лицом устрашающего Будущего — ведь это лицо Отца — с возвышенной невозмутимостью. И всё же какими незначительными выглядят женщины, когда мы видим их хлопочущими и копошащимися в своих домах.
В своём эгоизме мужчина забывает, что любовь женщины указывает путь к любви Бога. Ибо женская сторона Божественного есть душа.
Женщина никогда не забывает путь, ведущий к сути её Существа, — а мужчина часто делает это; но если он прошепчет хоть одно слово, которое действительно вышло из глубин его души, то насколько бы женщина ни отклонилась от подлинной жизни, она вновь направит свои шаги по той таинственной тропе, которую она не забыла, и вынесет из неисчерпаемого запаса любви слово или взгляд такой же чистый, как и подаренный ей мужчиной. Ибо всё время её душа стоит на пороге, ожидая зова другой души. Ни одно действие принципа Любви или Желания не породило столько споров и не было причиной такого любопытства и воображения, как поцелуй между смертными. Предполагают, что это чисто человеческая функция, но это большая ошибка. Неописуемая дрожь, пронизы-вающая всё естество при касании губ любимого человека, есть первое действие Божественного Духа-Субстанции на материю. Никакое физиологическое описание, никакое вскрытие задействованных органов не дадут удовлетворительного объяснения этому; не является это явление и функцией страсти.
Страсть набирает силу и пользуется ею, — как и любым другим объектом, который она может схватить, — в своих собственных целях; но это никоим образом не является необходимым атрибутом страсти. Она берёт начало от чистейшего истока, и христианам меньше всего следовало бы умалять или осквернять этот термин, поскольку их Библия полна упоминаний об этом. Поцелуй первых двух чистых эманации породил перворождённого Сына — Свет; поцелуй Любви и Надежды породил Веру; Поцелуй Веры и Надежды породил Действие; ибо именно через поцелуй Творческий Огонь привёл всю материю в проявление. Этот огонь относится к женскому началу и принадлежит душе. Вследствие вырождения и осквернения он стал функцией страсти; но если он чист, то рождается в душе, а не в человеческом теле.
Ибо, в конце концов, любовь в действительности есть активизация всеобщей творческой силы, тонкого огня, скрывающегося в каждом атоме проявленной жизни. Как стихия, которая поглощает и разрушает, она становится огненным змием, пожирающим чудовищем человеческой страсти. Если смотреть на неё только в этой низшей фазе её действий, она отвратительна; но пусть знают те, кто, уклоняясь от скверны животной похоти, запечатывают свои сердца от любви и дружбы, ища убежища в холодном аскетизме и эгоизме, что раньше или позже подавленная природа станет добычей похоти. Любовь очищенная ведёт к подлинному аскетизму; подавляемая, она превращается в страсть. Эта пламенная, созидательная сила сворачивается змеёй вокруг того, кто опрометчиво обращается в бегство; она затягивает сопротивляющуюся душу своей силой притяжения в центр своих колец и удерживает её там, пока душа не признает свою собственную божественность и силой этой божественности не трансформирует страсть в сострадание. Желание при этом не убивается, в том смысле, как мы понимаем это слово. Оно меняется от славы к славе — то есть от высоты потворства своим желаниям к высоте самоотречения.
Важность чистоты ума и тела никогда не должна недооцениваться; но к этому нужно подходить очень внимательно, чтобы в старании очистить свою природу не исказить или не разрушить её.
Часто необходимо тонкое различение, и если кто-либо не обладает им, ему лучше положиться на спонтанные, нормальные процессы эволюции. Душа человека, ведущего естественную жизнь, лишь в малой степени подвержена воздействию его низменных страстей и не развращается ими. Золотое Древо Жизни, корни которого покоятся в подземном царстве, а крона касается небес, распускает свои почки, подобные драгоценным камням, в бурю и ураган. Его ствол не раскачивается от бури, обрушивающейся на него, а стоит прямо в одиноком величии. Эти почки — первое проявление сущности души, ожидающей утро воскресения, когда первая же вспышка духовного огня раскроет их тесно сомкнутые лепестки и они распустятся в своей божественной красоте и мощи.
БОЛЬ И ЖЕРТВА
В каждом союзе присутствует великая тайна — божественный Инициатор, Учи-тель, священнослужитель, исполняющий церемонию соединения. Этот закон безупречно проявляется в молекуле, звезде, Вселенной. Если я целую брата своего, то имеются мой брат, я сам и трепет любви, который охватывает нас обоих и является не страстью, а, в соответствии со степенью величия в этом брате и во мне самом, просто любовью; в действие вступает божественный закон: в поцелуе приносится в жертву трепет любви. Если я поцелую вновь, это будет не тот же самый поцелуй и не та же самая вибрация этой силы. Старая восточная аксиома гласит, что удовольствие и боль равны. Это верно до некоторой степени, но не буквально: ибо хотя боль может перерасти в радость или удовольствие, сама радость не может стать болью, боль могут причинять лишь последствия радости. Радость положительна, боль отрицательна. Радость — естественное состояние, боль — неестественное. Только на низших планах бытия необходимы они оба. Но на этих планах боль более необходима, ибо создаёт условия для проявления радости. Боль вызывает лихорадку, повышает температуру, и в тепловых вибрациях низшие, более грубые молекулы разрушаются творящими огнями; или, вернее, они переходят в другое, критическое состояние, когда посредством соединения с другой силой, также огнём, возникает иной план, другое состояние — одно из тех состояний, которые в значительной мере участвуют в формировании материи, распознаваемой органами чувств. Это лишь одна из тайн боли, и она вводит в действие помощника боли — жертву.
Не может быть высокоорганизованной жизни без жертвы. Один должен умереть, чтобы могли осуществиться два в одном. Так называемый язычник, принося жертвы Богам, понимал этот закон. О боли и жертве часто говорят как о двух аспектах одной реальности. Это справедливо на высших планах, но не отражает истинного положения дел на внешних планах дифференциации; ибо духовная воля преображает низший аспект боли в жертву, смешиваясь с болью, то есть становясь одним целым с ней, обмениваясь с ней неким элементом, которого жертвенное действо вызвало к жизни. Именно свежая примесь этого элемента и есть подлинная жертва, а не пожертвованный предмет, жертвенный камень или действие жертвоприношения.
В истолковании восточного учения была сделана очень большая ошибка. Многие так называемые учителя Оккультизма совершили быстрый скачок от низших дифференцированных планов существования к однородному состоянию Беспредельного Единого. Хотя необходимо утверждать эту истину и доносить истинное понимание предельного состояния всей материи до ограниченного сознания, ещё более необходимо акцентировать внимание на промежуточных уровнях, так как именно на этих уровнях или планах проходит всё наше существование. Когда предельное состояние достигнуто, все индивидуальности сливаются в Едином; а жертвенные ритуалы исполняются именно на низших планах.
Дата добавления: 2018-11-24; просмотров: 232; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!