Послание польскому королю Стефану Баторию 1581 года 8 страница
И мы ещо для кровопролитства хрестьянского в терпѣньи будучи, посылали есмя к тебѣ дворянина своего Григорья Офонасьевича Нащокина[14] з грамотою, а в грамоте своей к тебѣ писали есмя, чтобы ты по звыклому обычею послалъ к намъ пословъ своихъ. А рѣчью есмя с своимъ дворяниномъ к тебѣ приказывали, толко ты не похочешь по звыклому обычею послати к намъ пословъ своихъ, и ты б к намъ прислалъ на наши послы свою опасную грамоту подобную, а не такову какъ с Левою с Стремоуховымъ, и мы к тебѣ пословъ своихъ и через прежние обычеи часа того пошлемъ, а ты б нашихъ пословъ дождался в своемъ государьстве. И ты нашего дворянина Григорья к намъ отпустилъ, а с нимъ к намъ прислалъ еси свою грамоту и пословъ своихъ по звыклому обычею к намъ послати не похотѣлъ еси. А в своей грамоте писалъ еси, чтобы мы к тебѣ послали своихъ пословъ, да и опасную еси грамоту на наши послы прислалъ, а срокъ еси учинилъ нашимъ посломъ у себя быти, какъ не возможно не токмо что посломъ поспѣти, ни гонцу к тому сроку бывать. А самъ еси какъ отпустилъ нашего дворянина Григорья, хотя видѣти кроворозлитье хрестьянское, тотчасъ на конь сѣлъ, не дожидаяся нашихъ пословъ, пошелъ еси на нашу землю ратью. А тово при предкехъ твоихъ николи не бывало, что послы идутъ, а они бы ратью шли, — нолны послы чево не здѣлаютъ, ино то толды рать пойдетъ, да и тутъ не скоро. А ныне при тебѣ за мечемъ миритись, ино то которой миръ?
|
|
|
Но мы, все еще сохраняя терпение, чтобы не допустить пролития христианской крови, послали к тебе своего дворянина Григория Афанасьевича Нащокина с грамотой, а в грамоте своей писали тебе, чтобы ты послал к нам своих послов по прежнему обычаю. Устно же мы передали тебе с этим дворянином, чтобы ты, если не захочешь послать к нам послов по прежнему обычаю, прислал бы нам подобающую охранную грамоту для наших послов, а не такую, как с Левой Стремоуховым, и тогда мы к тебе тотчас же пошлем своих послов, хотя это и противоречит прежним обычаям, а ты бы дожидался наших послов в своем государстве. Ты отпустил к нам нашего дворянина Григория с грамотой к нам, но послать к нам по прежнему обычаю послов не пожелал. А в своей грамоте ты писал, чтобы мы прислали к тебе своих послов, и прислал на наших послов охранную грамоту, но указал такой срок для прибытия послов, что невозможно было не только послам поспеть, но и гонцу к такому сроку не бывать. А сам, желая пролития христианской крови, как только отпустил нашего дворянина Григория, тотчас же сел на коня, не дожидаясь наших послов, и пошел войной на нашу землю. А этого при предках твоих никогда не бывало, чтобы послы ехали, а война шла, — только когда послы чего-нибудь натворят, тогда начинали войну, да и то не сразу. А мириться с мечом в руках, как теперь при тебе, — какой же это мир?
|
|
|
И мы видячи твое нежалѣнье о хрестьянстве, пословъ есмя своихъ к тебѣ послали наскоро, столника своего и намѣсника нижегородцкого князя Ивана Васильевича Сицкого-Ярославского, да дворянина своего думного и намѣсника елатмовского Романа Михайловича Пивова, да дьяка своего Фому Дружину Пантелѣева сына Петелина. А перед ними послали есмя к тебѣ парабка своего молодого Федьку Шишмарева[15] з грамотою, чтобы еси нашихъ пословъ подождалъ в своей землѣ. И тотъ нашь гончикъ встрѣтилъ тебя на дорозе блиско Витепска, и ты на тое нашу грамоту ни поглянулъ, а самъ еси пошелъ на нашу землю ратнымъ обычаемъ, ничего не опуская, не жалѣя крови крестьянские. И мы велѣли своимъ посломъ к тебѣ и в рать итти, чево нигдѣ не ведетца, что в рати посломъ быти. И мы и тутъ тебя тѣшили, да не утѣшили, и ты нашихъ пословъ не подождалъ и в Витепске и пошелъ еси на нашу землю ратью, а нашихъ пословъ велѣлъ еси за собою вести тихо. А в тѣ поры наши изратцы Велижъ и Усвятъ и Озерища по твоимъ жаловалнымъ грамотамъ твоимъ людемъ отдали,[16] а самъ еси пошелъ к Лукамъ, а нашихъ пословъ велѣлъ еси за собою вести. И, пришедъ к Лукамъ, учалъ еси приступати, а нашимъ посломъ велѣлъ еси в тѣ поры посолство правити, и туть которому посолству быти? Такая великая неповинная кровь хрестьянская розливаетца, а посломъ посолство дѣлати! А паны твои рада, к нашимъ посломъ приходя, говорили урѣзывая однымъ словомъ: любо здѣлай такъ, ино будетъ миръ, а не здѣлаютъ такъ, какъ паны говорятъ, ино миру нѣтъ. А и такъ которой миръ? Паны с послы в шатрѣ говорятъ о миру, а в тѣ поры по городу без престани бьютъ, о чомъ посломъ с паны с твоими дѣлати? А ты все то и поималъ, и посломъ ужь и посолствовати нѣчего, ано уже посолство ихъ все изрушилося! А к намъ еси прислалъ гонца своего Григорья Лазовицкого з грамотою и с нимъ отпущалъ нашего сына боярского Микифора Сущова, и тутъ писалъ еси неподобное дѣло, чему сстатися не мочно, а другово еси гонца своего Гаврила Любощинского прислалъ к намъ[17] з грамотою, что взялъ еси Луки, кабы грозя намъ и похваляяся. Да сроки чинишь неподобные, какъ поспѣть не мочно не токмо что нашимъ гонцомъ к тебѣ, ни твои гонцы к тѣмъ срокомъ к намъ не приезжаютъ; а ѣздятъ дорогами лениво, а в томъ невинная кровь хрестьянская розливаетца. И такой непобожности ни в бесерменскихъ государьствахъ не слыхано, чтоб рать билася, а послы посолствовали. Коли послы, и они посолство дѣлаютъ, а коли захотять воевати, и они что нибуди вставятъ, да посолство порвуть, да ратью пойдутъ.
|
|
|
|
|
|
И мы, видя, что ты не щадишь христианства, спешно послали к тебе своих послов — своего стольника и наместника нижегородского князя Ивана Васильевича Сицкого-Ярославского, и своего думного дворянина и наместника елатмовского Романа Михайловича Пивова, и дьяка своего Фому-Дружину Пантелеева сына Петелина. А перед ними послали к тебе своего молодого слугу Федьку Шишмарева с грамотой, прося, чтобы ты подождал наших послов в своей земле. И этот наш гонец встретил тебя на дороге вблизи Витебска, но ты даже не взглянул на нашу грамоту, а сам пошел на нашу землю военным походом, никого не пропуская и не жалея христианской крови. И мы велели своим послам идти к тебе в военный стан, хотя еще никогда не бывало, чтобы послы находились в войске. Мы и тут хотели тебя ублаготворить, да не ублаготворили, — ты и в Витебске не подождал наших послов и пошел на нашу землю войной, а наших послов велел вести за собою не спеша. А тем временем наши изменники по твоим жалованным грамотам сдали твоим людям Велиж, Усвят и Озерище, а сам ты пошел к Лукам, а наших послов велел вести за собой. И, придя к Лукам, ты начал приступ, а нашим послам велел тем временем вести переговоры, но какие же тут могут быть переговоры? Проливается столько невинной христианской крови, а послам вести переговоры! А твои паны, приходя к нашим послам, говорили, отрубая одним словом: либо сделай так, тогда будет мир, а не сделают так, как говорят паны, тогда мира не будет. Что же это за мир? Паны с послами в шатре говорят о мире, а в то же время по городу бьют непрерывно, — что ж тут послам с панами твоими делать? А когда ты все занял, тут послам уже и посольствовать нечего — тут уже всему их посольству конец! А к нам прислал ты своего гонца Григория Лазовицкого с грамотой и с ним отпустил нашего сына боярского Никифора Сущова, а предлагал при этом неподобающее дело, которое не может осуществиться, а другого своего гонца Гавриила Любощинского прислал к нам с сообщением, что взял Луки, как бы грозя нам и хвастаясь. А сроки ты устанавливаешь неподобающие, так что не только наши гонцы к тебе, но и твои гонцы к нам за такие сроки не могут приехать; ездят же они по дорогам лениво, а из-за этого льется невинная христианская кровь. И такого нечестия даже в басурманских государствах не слыхано, чтобы войска сражались, а послы тут же вели переговоры. Если послы — то они и ведут переговоры, а если хотят воевать, то выставляют какую-нибудь причину, прерывают переговоры и шлют войска.
И волочилъ еси нашихъ пословъ за собою осень всю, да и зиму всю держалъ еси ихъ у себя, и отпустилъ еси ихъ ни счѣмъ, а тѣмъ всемъ насъ укоряя и поругаяся намъ. А что твои паны рада говорили нашимъ посломъ под Невлемъ и на чомъ хотѣли толды дѣлати, да какъ у тебя были послы наши в Варшеве и паны твои рада по тому не захотѣли дѣлати. А в кою пору приходили твои паны рада к нашимъ посломъ с отвѣтомъ, и в ту пору с ними пришли твоихъ людей человѣкъ с сорокъ, а паны твои рада нашимъ посломъ сказали, что то твоя меншая рада. И тово ни при которыхъ твоихъ предкехъ не бывало, чтобы тутъ опричь пановъ радныхъ иншие люди были. И то знатно, что твои панове рада всю землю наводятъ на кроворозлитье хрестьянское, желаючи крови розливати хрестьянские. А то твои панове жалѣючи ли о крови хрестьянские нашимъ посломъ в Варшеве говорили: «Которые дѣла под Невлемъ мы с вами, а вы с нами говорили и чего есте просили, что против того объявили, и по тѣмъ мѣрамъ на покой хрестьянству статися не можетъ — а после того уж пролилося долгое время и наклады государю нашему и утраты починилися в воиньстве немалые: взялъ государь нашь у государя вашего после того Заволочье, а ныне уж почалъ государь нашь воинство свое збирати изнова, и то ведь не без накладу ж».[18] И то хрестьянское ли дѣло твои панове говорятъ, а о кровопролитстве хрестьянскомъ не жалѣютъ, а о накладе жалѣютъ? А коли тебѣ убытокъ, и ты Заволочья не ималъ, хто тебѣ о томъ билъ челомъ? А то не жаданье ли кровопролитства — пословъ у себя держий, а дѣла с ними не дѣлай, а от своего брата обсылки не ждий, а воинства изнова збирай, да то розчитай в накладъ? Хто тебя заставливаетъ такъ убычитца?
Всю осень таскал ты за собой наших послов, да и всю зиму продержал их у себя, а отпустил их ни с чем, за все это укоряя и ругая нас. А о чем паны твоей рады говорили нашим послам под Невелем и о чем сговорились, от всего этого паны твоей рады отказались, когда послы наши были у тебя в Варшаве. Когда же паны твоей рады приходили к нашим послам с ответом, вместе с ними пришло человек с сорок твоих людей, а твои паны сказали послам, что это твоя младшая рада. Ни при каких твоих предках не бывало, чтобы при переговорах были иные люди, кроме панов рады. Видно, твоя рада, желая лить христианскую кровь, всю твою землю склоняет к пролитию христианской крови. Пожалели ли твои паны о христианской крови, когда они говорили нашим послам в Варшаве: «На тех условиях, о которых мы с вами, а вы с нами сговорились под Невелем и о которых вы просили и получили ответ, христианский мир заключен быть не может, — ведь после этого прошло долгое время и наш государь понес большие расходы и утраты на войско: взял наш государь у вашего государя Заволочье, а теперь начал снова собирать войско, тут уж без расходов не обойтись». По-христиански ли твои паны говорят: проливать христианскую кровь не жалеют, а о расходах жалеют? А если тебе убыток, так ты бы Заволочья не занимал, кто тебе об этом бил челом? А это ли не жажда кровопролития — послов у себя держи, дела с ними не делай, от брата своего послов не дожидайся, а войско снова собирай, да все это еще засчитай в убыток? Кто тебя заставляет так расходоваться?
А какъ отпустилъ еси к намъ пословъ нашихъ, и ты с ними к намъ приказывалъ, толко мы с тобою похотимъ доброго дѣла, ино есть ещо коли пословъ намъ к тебѣ послати. И мы ещо в терпѣньи будучи, а чаючи того, что ты узнаешься и безмѣрье отставишь и на мѣру сойдешь, и послали есмя к тебѣ другихъ пословъ, дворянина своего и намѣсника своего муромского Остафья Михайловича Пушкина с товарыщи. И ты и тутъ на подобную мѣру не пришелъ, высокою мыслью обнялся, приказывалъ еси с паны радами своими к нашимъ посломъ, что тебѣ инако с нами не мириватися без всеѣ Лифлянские земли и без наряду, что в тѣхъ городѣхъ; да Сѣбежа бы намъ тебе ж поступитися, а Велижъ и Невль готовы у тебя, а Луки и Заволочье и Холмъ, то за хрептомъ покинуто, и Озерища и Усвятъ. Да к тому бы ещо намъ тебѣ заплатити твой подъемъ, какъ еси наряжался на нашу землю, а тово четыреста тысячь золотыхъ червонныхъ, а помиритца бы вѣчнымъ миромъ. А будто ты присягалъ на томъ, что тебѣ отыскивати у насъ Лифлянские земли и иныхъ давно зашлыхъ дѣлъ, которые ещо при великомъ государе блаженные памяти Иванне, дѣде нашемъ, и при Александре королѣ дѣла дѣлалися.
Отпуская к нам наших послов, ты передавал с ними, что если мы захотим с тобой соглашения, то можем послать к тебе еще послов. И мы, еще сохраняя терпение и надеясь, что ты придешь в себя, откажешься от безмерных требований и проявишь умеренность, послали к тебе других послов, дворянина своего и своего наместника муромского Остафия Михайловича Пушкина с товарищами. Но ты, не зная меры и охваченный заносчивостью, и тут не пошел на приемлемые условия и передал нашим послам через радных панов, что ты с нами не помиришься, пока мы не уступим всю Ливонскую землю со всеми крепостями и снаряжением; кроме того, мы должны уступить тебе Себеж; Велиж и Невель уже у тебя, а Луки и Заволочье и Холм оставлены при отступлении, как и Озерище и Усвят. Да к тому же мы должны еще уплатить тебе за твои сборы, когда ты снаряжался на нашу землю, — всего четыреста тысяч золотых червонцев, и заключить вечный мир. А ты будто присягал, что будешь добывать у нас Ливонские земли и разрешишь другие давние споры времени великого государя блаженной памяти Ивана, деда нашего, и короля Александра.
И коли тому такъ быти, ино то что за миръ? Ныне казну у насъ взявши, да обогатѣвъ, а насъ изубытчивши, да на нашу казну людей нанявши, а землю нашу Лифлянскую взявши, да в ней наполня своими людми, да немношко погодя, да собрався того силнеѣ, да насъ же воевать, да и досталное отнять! Ино и не миряся то же дѣлати и невинная кровь крестьянская розливати! Ино то знатно, что хочешь без престани воевати, а не миру ищешь; мы б тебѣ и всеѣ Лифлянские земли поступилися, да ведь тебя не утѣшить же, а после того тебѣ кровь проливати же! Во се и ныне у первыхъ пословъ нашихъ чего еси не просилъ, а с нынешними с нашими послы и ты прибавилъ Сѣбежъ, и ты, тебѣ дай то, и ты възмѣришься, да иного запросишь, да ни в чомъ мѣры не поставишь, да не помиришься. Мы ищемъ того, какъ бы кровь хрестьянская уняти, а ты ищешь того, какъ бы воевати, да кровь хрестьянская неповинная проливати. Ино чѣмъ намъ с тобою помиритца, а ведь не помиряся тому же быти. А то все ныне при тебѣ дѣлаетца не по хрестьянскому обычею! А писали есмя к тебѣ о томъ и не одинова, чтобы еси к намъ прислалъ своих пословъ по прежнимъ обычеемъ, ино бы ранеѣ кровопролитство неповинное хрестьянское унялося. А нашимъ посломъ мирново постановенья не умѣть здѣлати по тому: мы с которымъ дѣломъ к тебѣ пословъ своихъ пошлемъ, и ты по тому не похочешь дѣлати, да иное дѣло вставишь, да порвавъ, да воевать; да х тому ещо пословъ просишь, а самъ завсе на конѣ готово сидишь, а сроки покладываешь с бесеременского обычея, какъ не мошно поспѣти. Во се и ныне мы то уже чаяли, тебя утѣшили, и послали пословъ своихъ со всѣмъ с тѣмъ, какъ тебѣ надобно, и ты того всего не полюбилъ, да вставя которому дѣлу не пригоже дѣлатися, да дѣла не дѣлавши, самъ еси на конь сѣлъ, да пошелъ на нашу землю ратью. Ино по тому такъ и ссталося, какъ мы к тебѣ писали, что нашимъ посломъ николи у тебя доброва дѣла не здѣлати.
И если это так будет, то что же это будет за мир? Взяв теперь у нас казну, разбогатев, нанеся нам убыток, да на наши же деньги наняв людей и взяв нашу Ливонскую землю, наполнив ее своими людьми, немного погодя собрав еще больше силы, да на нас же напасть и остальное отнять! Можно ведь и не мирясь все это делать и невинную христианскую кровь проливать! Видно, ты хочешь беспрестанно воевать, а не мира ищешь; мы бы тебе и всю Ливонскую землю уступили, да ведь тебя и этим не успокоить, и после этого все равно ты будешь лить кровь! Вот и теперь — чего только ты у прежних наших послов не просил, а с нынешними нашими послами ты еще прибавил Себеж, а дай тебе его — возгордишься безмерно и иного запросишь и ничем не удовлетворишься и не помиришься. Мы добиваемся, как бы унять кровопролитие христиан, а ты добиваешься, как бы воевать и лить невинную христианскую кровь. Так чем нам с тобой мириться, можно и не мирясь то же делать. Не по христианскому обычаю ныне все это у тебя делается! Мы писали к тебе о том и не однажды, что если бы ты прислал к нам своих послов по прежнему обычаю, то пролитие неповинной христианской крови прекратилось бы скорее. Послы же наши не могут добиться мира потому, что когда мы посылаем к тебе наших послов с каким-нибудь делом, ты на него не соглашаешься, а выставляешь новое требование и, прервав переговоры, принимаешься воевать; да просишь прислать еще послов, а сам все время сидишь на коне наготове, а сроки указываешь по басурманскому обычаю такие, чтобы поспеть было нельзя. Вот ведь и теперь: мы уже надеялись, что тебя ублаготворили, и послали своих послов, согласившись на все, что тебе надобно, а тебе и это не полюбилось, и ты, выставив неприемлемые требования и не сделав дела, сел на коня и пошел на нашу землю войной. Потому-то так и получилось, как мы к тебе писали, что нашим послам никогда не добиться от тебя доброго дела.
А что о нашей вотчине о Лифлянской землѣ, и то сставлено не по правде, что она твоя, и николи тово не можешь указати — от Казимера ни при которыхъ предкехъ твоихъ — чтоб она была х коруне Полской и к великому княжеству Литовскому. А будетъ у тебя тому писмо есть или какое утверженье, и ты пришли к намъ, и мы тово посмотримъ, да по тому учнемъ дѣлати какъ пригоже. И тебѣ того не умѣть указать! Развее какъ люторство въ твоей землѣ учинилося, ино о Лифлянской землѣ началъ воевода виленской панъ Миколай Яновичъ Радивилъ[19] и иные паны рада для кровопролитства хрестьянского. От лѣта семь тысячь шездесятъ семаго, какъ присылалъ король Жигимонтъ Августъ пословъ своихъ, воеводу подляшского пана Василья Тишкевича с товарыщи, а с ними к намъ приказывалъ о лифлянтехъ, кабы о чюжой землѣ, что государь ихъ им поручилъ не толко межь собою и нами постановенья учинити, но и все хрестьянство в покое радъ видѣти; а вѣдаючи то, что мы валку ведемъ з закономъ Рѣши Немецкие земли и Лифлянские, чево не опустятъ цѣсарь и Рѣша Немецкая, а к тому, что княже Брандоборский Вилгеръ, арцыбискупъ Рижский, кровный его, для которого кривды на ту землю прошлого году тягнулъ, докуды ся узнали в своемъ выступе и его просили, и онъ, привернувши князя арцыбискупа во все прежнее его достоинство, и ихъ просбу принялъ, а ихъ земли не казячи, что крестьяне суть, про то и насъ напоминаетъ, чтобы есмя стерегли кровопролитья хрестьянского, а лутчи со княземъ арцыбискупомъ Рижскимъ, с кровнымъ его, покойне ся заховать. И ты б посмотрилъ тово, коли бы та Лифлянская земля была х коруне Полской и к великому княжеству Литовскому, и онъ бы еѣ припомянулъ, а то еѣ не припомянулъ ничѣмъ и своею еѣ не назвалъ, приказывалъ об ней кабы чюжой; а и на нихъ ходилъ войною не для своего покоренья, для своего кровного, арцыбискупа Ризского Вилгерма, что его лифлянты поизобидили, и онъ за его обиду ходилъ, а не за то, чтоб ему повинны были. А и самъ написалъ, что «ихъ земли не казячи», — памятуй же на то, что «ихъ земли», а не своей. А после того прислалъ к намъ король Жигимонтъ Августъ лѣта семь тысячь шестдесятъ осмаго своего посланника Мартына Володкова, и с нимъ к намъ приказывалъ о Лифлянской землѣ, что она издавна предкомъ его от цысарства хрестьянского подданна ко отчинному панству ихъ, к великому княжеству Литовскому, под мочь и в оборону. И ты б, Стефанъ король, розсудилъ, пригоже ли такъ государемъ неодностайные рѣчи[20] говорити: с послы своими приказывалъ кабы о чюжой землѣ, а тутъ уже приказалъ, что будто ему от цысарства поддана, да и почалъ еѣ своею называти! А в грамоте своей писалъ, что княжате, мистръ Кетлеръ и иные, втеклися припадаючи до маистату его. И такое неправое дѣло панове рада коруны Полские и великого княжества Литовского удѣлавши и почали называть Лифлянскую землю своею подданною и вослали в неѣ своихъ ротмистровъ баламутовъ. И коли бы то правда была, ино бы одно слово было, а то розными словы ухищряючи говорили и писали, чѣмъ бы приметатися к Лифлянской землѣ и неповинная кровь хрестьянская проливати.
Дата добавления: 2018-11-24; просмотров: 124; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!