Послание польскому королю Стефану Баторию 1581 года 10 страница
А ты ничого иного не хочеш, толко бы тобе над нами вперед силну быти. И чимъ намъ тобе самим над собою силу давати? И коли еси силен и желателен крови хрестиянское, и ты силою проливая кров неповинную хрестиянскую емли. А и под Невлемъ панове твои рада посломъ нашимъ, столнику нашому и наместнику нижегородскому князю Ивану Василевичу Ситцкому Ярославскому с товарыщи, также жадая крови хрестиянское, говорили: толко мы тобе не поступимся всее Лифлянтское земли, и ты хочешъ тыхъ всих местъ доступати, которые от великого князства литовского къ московскому государъству отлучени, а на том тобе не переставывать и не успелося будеть, чого ныне доступити, и то и вперед не уйдеть. И коли такое твое и панов твоихъ рад непрестанное умышление и желание на неповинное крови розлитие хрестиянское, и тут которому миру быти и доброго дела ждати! Изначала же, тебя емлючи панове на государство, на том тебе к присязе приводили, что тобе всих давно зашлыхъ дел отъискивати, — ино на што было и послов посылати? Одною душею да двожды присегати: паном и земли ты присегал, что тобе того доступати, а послы, что тобе зделати с нами мир. И тобе уж на том присегати, что иных местъ намъ поступитися, что пригоже! Да на томъ присегати жъ, ино не ведомо будеть, которая присега крепчей, и самому тобе на той ли присязе быти, на чом еси земли присегал, или на той тобе присязе быти, что послы твои с нами зделают или наши послы с тобою зделають меж нас? Ино тутъ одной присязе которой-нибуд быти изрушеной, а тому статися не мочно, что присеги обе крепко держены были, а не изрушени; и тутъ которому доброму делу быти? И по тому межъ обеюх наших земел довека кровопролитству не перестать. А и то хрестиянским ли то обычаем делаетца, какъ еси ослободил нашимъ посломъ к намъ отпустити нашого сына боярского Микифора Сущова и твое панове рада велели тую грамоту, которую к намъ посылають, къ собе принести, да ее чли, а вели писати то жъ, что ты пишеш, и иново ничого не дали писати?[32] Ино то не ведомо послы, не ведомо полоняники, не ведомо твои люди, не ведомо мои люди, что жадного слова без твоего ведома не смеют писати. Иное то прамое вытеснение, а не такъ, какъ твои послы по своей воли зделали, и ты тое присягу изламал. Ино что послов и посылать, коли вы всею землею на кровопролитство устремилися? Сколко пословъ ни посылай, что ни давай, а ничимъ не утешишъ, а миру не бывать. А что твои жъ паны говорили, что они на том тобе и взяли, что давно зашлые дела исправити, да и самъ еси писалъ и приказывал с послы и с посланники и не одинова. И то къ которому доброму делу пристоить: с обе стороны не одинъ государъ извелся, и ты уже отошли на Божий суд, а ты болши за сто летъ изыскиваешъ. Ино то тые вси государи не умели того здумати, што за свое стоять, а которые при нихъ были бояре и паны рада, тые глупы были, что того не отыскивали никоторыми обычеи, не токмо что кровию? А ты тых всихъ предковъ своих дородней, а паны рада твои умнее отцовъ своихъ; чого отцы ихъ не умели отыскать, что они кровопролитством отыскивають! Дале жъ уже что и от Адама делалося, и того станеш отъискивати! И коли давно зашлые дела отъискивати, и тут опроче кровопролитства иного нечого ждати; и коли ты пришол крови проливать, и паны тебя взяли на государъство крови жъ розливать, ино на што было пословъ просити? Ведь ничимъ не утешить, доколева кровопролитства насытятца хрестиянского. Ино то знатъно, что ты делаешъ, предаваючи хрестиянство бесерменомъ! А какъ утомишъ обе земли, Рускую и Литовскую, такъ все то за бесермены будеть. И ты хрестиянин именуешъсе, Хрыстово имя на языци обносишъ, а християнству испровержения желаешъ.
|
|
|
|
|
|
А ты ничего иного не хочешь, только бы тебе впредь быть сильнее нас. И зачем нам давать тебе силу против самих себя? А если ты силен и жаждешь крови христианской, так ты приди, пролей неповинную христианскую кровь и возьми. Ведь и под Невелем твои паны, тоже желая христианской крови, говорили нашим послам, стольнику и наместнику нижегородскому князю Ивану Васильевичу Сицкому-Ярославскому с товарищами, что если мы тебе не уступим всей Ливонской земли, то ты будешь отвоевывать все те области, которые отделены от великого княжества Литовского к Московскому государству, и не перестанешь делать этого, а если теперь чего-нибудь и не успеешь отвоевать, так оно и потом не уйдет. Если таково твое и панов твоей рады непрестанное стремление и желание кровопролития, тогда какого ж тут ждать мира и доброго дела! Ведь уже сначала, когда паны брали тебя в государи, они привели тебя к присяге, что ты добудешь все давно отошедшие области; чего же было и послов посылать? Одною душой, а дважды ты присягал: панам и земле ты присягал, что будешь добывать земли, а послы твои присягали, что ты заключишь с нами мир. И ты тогда присягни-ка еще уступить нам какие-нибудь места получше! Присягнешь и на этом — и совсем будет непонятно, какая присяга крепче и держаться ли тебе той присяги, которую давал земле, или той присяги, которую давали твои послы, или той, о которой договорятся наши послы? Видно, одной какой-нибудь присяге придется быть нарушенной, нельзя и две присяги вместе соблюсти и не нарушить; какое же тут может быть доброе дело? И поэтому между обоими нашими землями вечно не будет конца кровопролитию. А это по христианскому ли обычаю было сделано, когда ты разрешил нашим послам отправить к нам нашего сына боярского Никифора Сущова, а паны твоей рады велели ту грамоту, которую они к нам посылали, принести к себе, прочли ее и велели им написать только то, что ты пишешь, и ничего иного не дали писать? Неизвестно, послы ли они, пленники ли, неизвестно, твои ли люди или мои, если ни единого слова без твоего ведома не смеют написать. Это прямое притеснение, а ведь твои послы поступали по своей воле, и ты ту присягу нарушил. Так зачем же и послов посылать, если вы всей землей стремитесь к кровопролитию? Сколько послов ни посылай, что ни давай, ничем вас не удовлетворишь и миру не бывать. А твои паны писали, что для того тебя и взяли, чтобы разрешить давние споры, да ты и сам об этом писал и заявлял с послами и посланниками, и неоднократно. Это к добру не приведет: за это время с обеих сторон не один государь умер и предстал на Божий суд, а ты взыскиваешь больше, чем за сто лет. Видно, все те государи не могли придумать, как за свое стоять, а бояре и радные паны у них глупы были, что не взыскивали это никаким образом, а не то что кровью? А ты, видно, всех своих предков лучше, а паны твоей рады умнее своих отцов; чего отцы их не умели добыть, они с кровопролитием добывают! Скоро начнешь взыскивать и то, что при Адаме потеряно! Если давно прошедшие споры разбирать, так тут, кроме кровопролития, ждать нечего, а если ты пришел кровь проливать и паны взяли тебя в государи тоже для того, чтобы кровь лить, то зачем было и послов приглашать? Их ничем не удовлетворишь, пока кровью христианской не насытятся. Оно и видно, что ты действуешь, предавая христианство басурманам! А когда обессилишь обе земли — Русскую и Литовскую, все басурманам и достанется. Называешь себя христианином, Христово имя поминаешь, а хочешь ниспровергнуть христианство.
|
|
|
|
|
|
А что вечным миром хочешъ з нами миритисе, ино и преж сего при твоих предках перемирие крепчей бывало миру: перемирия нихто не рушивал, а миры вечные всегда рушилися; а ныне и поготову нечому верити по тому, что тобе присяга ни во что порушити за игры места: что послы твои на чом намъ присегали на грамоте, и ты тую присягу порушил, да кровъ проливать почал. Ино нечому верити, коли за присягнение нетвердо держишся, и по тому вечному миру межъ нас быти с тобою нелзя, что нечому верити. А город Себежъ,[33] который есмя з Божею волею еще не в звершеные свои лета въ свое имя поставили при старшемъ Жикгимонте короли, и он з своей побожности, не хотя видети кроворозлитъства во крестиянстве, какъ естъ государъ хрестианъский, хотя покою видети во крестиянстве, того местца намъ поступился, а за то с нами кровопролитства во хрестиянстве не велъ. И тот бы городъ самъ любо зжечи или розволочити велел, а землю бы намъ тобе тое к Полоцку поступитисе; а ты пришлец, а того просишъ, что не пригодитца к делу; ино тутъ какъ доброму делу быти, коли твое такое прошение неподелное? А что ты писал в своей грамоте, что есмя посылали къ тобе послов своих, и что послы нашы великие, дворанинъ нашъ и наместникъ муромъский Остафей Михайлович Пушкин, да дворанин нашъ и наместник шацкой Федор Анъдреевич Писемъской, да диякъ Иван Андреевъ сын Трифанова, до тебе пришли з листомъ нашымъ верущим, и в томъ листе пишеть, чтобъ ты имъ веру дал, что они именемъ нашим учнуть тобе говорити; ино то во всякомъ опасномъ листе пишется такъ, и что будеть тобе не в обычей, что в той земли делалося до тебя, и ты, старых панов спрося, про то уведай. А что они тобе объявили, что они полную науку имут, а зсылаешъсе на ихъ грамоту, и по сей твоей грамоте, что к намъ послы наши писали, ино ты о всемъ о томъ паномъ своимъ приказовал посломъ нашымъ говорити, и по тому, как послы нашы к намъ писали, что твои у нас запросы, доброму делу статися не возможно. А что намъ дати полная наука посломъ своимъ, ино полнее того какъ наука давати! И так тебе послы наши поступалися болшей семидесятъ городов — Полоцка и с пригороды и из нашие вотчины из Лифлянтские земли городов оприч Курлянъские земли, а Курлянская земля к тобе к тому наддатка, а в ней естъ городов с тридцат. А того ни в которых государствах не ведетца, чтобъ городовъ поступилися; нихто никому ни одного города не поступится, а мы тобе столко городов поступалися, а тебе на доброе дело не могли привести! А что они просили у тебе в нашу сторону из нашие отчины и Лифлянтские земли Новгородокъ, Сыренескъ, Адежъ и Ругодевъ, а ты и того намъ не хочешъ поступитися! А что они просили у тебе нашые извечъные вотъчины, что ты поималъ, и та наша отчина прародителей наших, и намъ было какъ тобе той своее отчины поступатися, то наша отчина извечная от прародителей нашыхъ! И ты того всего делати не похотел, а хотел ихъ отпустити без дела; и они тебе просили, чтобы еси имъ позволил с нами обослатися, а ты имъ объявил, каковым обычаемъ межъ нами приязни статися пригоже, и намъ бы вглянувши в писание своих пословъ, во всих тыхречахъ науку имъ достаточную и моц полную дати.
Ты предлагаешь нам заключить вечный мир, но ведь прежде при твоих предках перемирие было крепче мира: перемирий никто не нарушал, а вечный мир всегда нарушался; а ныне и подавно верить нечему, потому что присяга тебе нипочем, ты, играя, нарушаешь ее: нарушил то, в чем послы твои присягали, начал кровь проливать. Но нечему верить, если ты присяги не соблюдаешь, и невозможно заключить вечный мир между нами, если нечему верить. А крепость Себеж, поставленную нашей властью по Божьей воле в годы нашего детства, при короле Сигизмунде-старшем, он, по своему благочестию, не желая кровопролития как государь христианский и стремясь к миру в христианстве, нам уступил и благодаря этому избежал пролития христианской крови между нами. И ты требуешь теперь от нас самих или сжечь, или разобрать эту крепость, а землю уступить тебе вместе с Полоцком; сам пришелец, а просишь невозможного; какое может быть соглашение, если твое предложение ни с чем несообразно? Ты писал в своей грамоте, что мы послали к тебе послов и что наши послы — дворянин наш и наместник муромский Астафий Михайлович Пушкин, дворянин наш и наместник шацкий Федор Андреевич Писемский и дьяк Иван Андреев сын Трифонов пришли к тебе с верительными грамотами, где говорилось, чтобы ты доверял их словам, сказанным от нашего имени; так ведь такие слова пишутся во всякой охранной грамоте; если же тебе неизвестно, что делалось в этой земле до тебя, спроси старых панов и узнаешь. Говорили они тебе также, что имеют достаточные полномочия, но на тех условиях, о которых нам писали наши послы и которые ты приказал своим панам сказать нашим послам, соглашение заключено быть не может. А на что давать полные указания нашим послам, — полнее этого какие можно дать указания! И так наши послы уступили тебе более семидесяти городов — Полоцк с пригородами и города из нашей вотчины, Ливонской земли, не считая Курляндской земли, а Курляндская земля тебе в придаток, а в ней городов с тридцать. А этого ни в каких государствах не водится — уступать города, никто никому ни одного города не уступит, а мы тебе сколько городов уступили и все-таки не смогли побудить тебя к соглашению! А они просили тебя оставить нам из нашей вотчины, Ливонской земли, Новгородок, Сыренск, Адеж и Ругодив, но ты и этим не хочешь поступиться! Просили они тебя также оставить нам наши извечные вотчины, которые ты захватил; это вотчина прародителей наших, и как же мы можем уступить тебе эти извечные вотчины! И ты обо всем этом договориться не пожелал и решил отослать их не договорившись; а когда они попросили разрешения снестись с нами, ты сообщил им, как между нами могут быть установлены добрые отношения, чтобы мы, ознакомившись с их сообщением, во всех этих делах дали им достаточные указания и полномочия.
И мы писанъе своих пословъ вычли гараздъ и вси твои объявления вразумели; ино таковое твое объявление, не токмо намъ меж себе приязни статися не пригоже, и доброе пожитие и покой хрестиянству разораеть и на кровопролитъство наводить, но и потомком нашымъ на многие лета не возможно в приязни быти, развее на долгий час межъ себе кровопролитъство вести безъпрестанное. А науку намъ достаточную и моц полную болшей того какъ давати? А что пишешъ о своемъ войску, что будуть близко наших границ, ино от того убытокъ будеть, ино то давно ведомо, что ты завсе прагнешъ на кровопролитъство хрестиянское! А что город Себежъ намъ разрушити, а землю его тобе поступитися, ино то к доброму делу не пристоить; и коли бы ты хотелъ покою въ християнъстве, и ты бъ к городу к Полоцку не ходил и его не ималъ, ино бы то все была одна земля, ино бранитися не о чом. А и тутъ похочешъ правды держати, ино Себежъ с Полоцкомъ при старшемъ Жикгимонъте короли и при новомъ Жикгимонте Августе короли перемирие былъ, а брани ни о чомъ не бывало, а ты нынеча все зъ задоромъ пишешъ. А что твои панове рада говорили, что ты против Себежа велиш Дрис зжечъ — ино такъ младенъцовъ омыляють,[34] какъ твои панове то говорили; а намъ в томъ которой прибытокъ? Мы Себежъ велим зъжечи, а ты велишъ Дрис зъжечи, а обе земли у тебя будуть! И ты, зжогши, да опятъ велишъ поставить. Ино то твоих пановъ ухищрение, а не дело! А что пишешъ в своей грамоте, чтобъ намъ миритися межи себе такъ, какъ бы доброе дело непорушно утверъжалося на добро хрестиянъское, а межи бы насъ приязнь множиласе, а малымъ бы деломъ болших делъ порушити не хочешъ, — и ты пишешъ, чтобъ было дело доброе непорушно, а сам же всякими обычаи доброе дело разрушаешъ, а малым бы делом болших не порушити, и ты ни малого ни болшого дела въ крепости не поставишъ, толко одно то, чтобъ воевати!
Мы внимательно прочли послание своих послов и уразумели все твои предложения, но эти предложения не только не могут привести нас к соглашению, и ты ими не только разрушаешь дружбу и мир между христианами и приводишь к кровопролитию, но делаешь невозможным на долгое время мир между нашими потомками, — им остается только на долгие времена продолжать беспрестанное кровопролитие. А сверх тех подробных указаний и полномочий, которые мы уже дали, что мы можем еще дать? Ты пишешь, что если твое войско будет близко к нашим границам, то от этого будет убыток; так ведь давно известно, что ты всегда жаждешь пролития христианской крови! А разрушить крепость Себеж и землю ее уступить — на это согласиться невозможно; а если бы ты хотел мира среди христиан, так ты бы к Полоцку не ходил и его не забирал, все бы это и была одна земля, не из-за чего было бы и воевать. Если же ты стремишься поступать по закону, то по перемирию, которое было при короле Сигизмунде-старшем и при короле Сигизмунде-Августе новом, Себеж и был вместе с Полоцком, а войны не из-за чего не было; а ты нынче пишешь, только чтобы ссору затеять. Твои радные паны говорили еще, что в обмен за Себеж ты велишь сжечь Дриссу, — таким способом только младенцев надувают; а нам от этого что за прибыль? Мы Себеж велим сжечь, ты велишь Дриссу сжечь, а обе земли у тебя будут! И ты сожжешь, а потом снова велишь поставить. Это ведь ухищрения твоих панов, а не дело! Ты пишешь еще в своей грамоте, что нам нужно мириться так, чтобы на благо христиан доброе дело укрепилось нерушимо, а дружба между нами усиливалась, и что ты не хочешь малым делом разрушать большие, — пишешь о нерушимости доброго дела, а сам всеми средствами доброе дело разрушаешь, опасаешься малым делом разрушить большие, а сам ни большого, ни малого не укрепляешь — только бы воевать!
А что писалъ еси о купецкихъ людехъ, ино тые задержаны по тому, что учинилася межъ нас розмирица, а держать их во всякомъ покое, а не якъ вязней, и товары ихъ вси у нихъ не поотниманы, на тых же у нихъ дворехъ стоять, на которых дворех они стоять, а не отпустимъ ихъ для того, чтобъ они, пришедши к тобе, вестей не сказывали, что они в нашемъ государстве ведають, по тому жъ, какъ ты для вестей и за нашимъ прошениемъ наших вязней не выдаешъ на окупъ и на отмену для того, чтобъ намъ про тебе и про твою землю ведома не было. А коли Богъ дасть, межъ нас доброе дело будеть, и мы их тогды отпустим со всими ихъ маетностями без всякое шкоды; а подлинъно есмя к тобе о том особную свою грамоту послали. А чтобъ намъ твоего дворанина Крыштофа Держка не задержавъ к тобе отпустити к тому сроку, какъ еси нашим посломъ объявил, и мы его отпустили, как намъ успелося. А тот твой дворанин Крыштофъ Держко приехал к нам за трынадцать ден от того сроку, и ему было к тобе к тому сроку не поспети же; а хоти бы мы его и поборжей того отпустили, и к тому бы сроку хоти и поспел, и тобе было нам тым не утешить же, и от кровопролитства не унять же; поспееть ли, не поспееть ли, мир ли, не мир ли, а однако кровопролитству быти! А предки твои вси всего того дожидалися на своихъ на столечных местех, а не в ратном походе, ни на пограничных местех. И мы к тобе его отпустили какъ ся вместило. А что подъему просиш, и то вставлено з бесерменского обычая: такие запросы просят татарове, а въ хрестиянских государствах того не ведется, чтобъ государъ государу выход давал; того во крестиянехъ не ведется, то ведеться в бесерменех, а в хрестиянъских государствах нигде того не сыщешъ, чтобъ межъ себя выходы давали; да и бесермены межъ себе выходов не емлют, развее на хрестиянех емлют выходы. А ты зовешъся государем хрестиянскимъ, почто на хрестиянех просишъ выходу з бесерменъского обычая? А за што намъ тобе выход давати? Нас же ты воевал, да такое пленение учинил, да на насъ же правъ убытокъ. Хто тебе заставливал воевать? Мы тобе о томъ не били чоломъ, чтобъ ты пожаловалъ воевалъ! Правъ собе на томъ, хто тебе заставливалъ воевать, а нам тобе не за што платити. Еще пригоже тобе намъ тые убытки заплатити, что ты напрасно землю нашу приходя воевал, да и людей всихъ даромъ отдать. Да и то по хрестиянски ли у тебе делается, что ходя к тобе послы наши и посланники и гонцы по твоим опасным грамотам, и которых они людей от себе отворочають назад и подводы, и твои украинные люди, оршане и дубровляне и иныхъ многих городов, тых наших людей и проводников, которых отворочивають послы наши и гонцы, ихъ самых грабять и обыскивають военънымъ обычаем и лошади у них отнимають? Да что много писати, коли устремился еси на такое кровопролитство и гордыню, а побожность хрестиянскую на сторону отложа, и в такое безмирие и высость взялся еси, кабы хочеш вдруг поглотити, и фалишъся яко Амаликъ и Сенахиримъ или якожъ при Хоздрое Сарваръ[35] воевода, хваляся на царствующий град, глаголет: «He блазнитеся убо о Бозе, в Онже веруете, утре бо градъ вашъ, яко птицу, рукою своею возму!». Мы жъ положихомъ Вышняго прибежище собе и уповаем на силу животворащаго креста, и ты воспомяни Максемтея в Риме, како силою честнаго и животворащаго креста погибе; и вси гордящеися и висящеися николи жъ без погибели не бывають (...) И коли ужъ такъ, что все кровопролитие, а миру нетъ, и ты бъ наших послов к намъ отпустил, а православънаго хрестиянства кровопролитства и нас з тобою Богъ разсудить.
Дата добавления: 2018-11-24; просмотров: 131; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!