Теория этнополитического действия Т. Гурра
Еще одна попытка построить комплексную теорию этнополитического конфликта была предпринята Т. Гурром в его книге «Меньшинства как группа риска» (125). Эта работа обобщила эмпирические данные одноименного проекта, посвященного сравнительному изучению политического поведения 233 этнических групп за период с 1945 по 1989 г. Предложенная Гурром теория этнополитического действия эксплицитно синтезирует два типа теоретических посылок, на которых основываются конкурирующие между собой политологические парадигмы анализа конфликта, — теорию относительной депри-вации и теорию коллективной мобилизации (об их различиях говорилось выше в этой главе; см. разд. 2.4). Центральное положение теории Гурра состоит в том, что этнополитическое действие мотивировано глубоко укорененным недовольством людей своим коллективным статусом в сочетании с ситуационно определяемым преследованием политических интересов, как они формулируются групповыми лидерами и политическими антрепренерами.
Основное содержание исследования Гурра заключается в попытке выявить эмпирические типы условий, которые способствовали политической мобилизации этнических групп в период 1945—1989 гг. Согласно выводам Гурра, эти условия включают: 1) дискриминационное отношение к этническим меньшинствам со стороны доминирующих групп, 2) соперничество этнических групп за доступ к власти в новых государствах, 3) эффект заражения этнополитическим активизмом извне, а также 4) модели государственной власти и политики, которые направляют мобилизованную этническую энергию либо в протест, либо в восстание. Гурр объединяет эти факторы в общую теорию эт-нополитического действия, которая может быть применима к широкому спектру ситуаций. Недовольство существующими политическими, экономическими и социально-культурными различиями групп и чувство групповой коллективной идентичности закладывают основу для мобилизации и типа выдвигаемых этническими лидерами политических требований.
|
|
Теория Гурра объясняет причинный механизм коллективного политического действия групп этнических меньшинств и форм, которые оно принимает (ненасильственный протест, насильственный протест или этническое восстание), как результат действия четырех групп факторов: (А) предпосылки формирования этнического недовольства и потенциал этнополитического действия; (Б) возможности этнических групп для политического действия; (В) влияние глобальных процессов и факторов международного контекста на интенсификацию этнического недовольства; (Г) влияние институциональных факторов на выбор стратегии этнополитического действия.
|
|
А. Предпосылки недовольства и потенциал этнополитического действия. Исходное положение теории Гурра состоит в том, что чувство недовольства этнических меньшинств и потенциал политического действия на основе этого недовольства групп формируются под действием четырех основных предпосылок (переменных), которые связаны с социальной и политической историей группы этнического меньшинства: 1) степени восприятия непривилегированности группового статуса, 2) степени политической актуализации этнического самосознания, 3) степени внутригрупповой сплоченности и уровня этнической мобилизации и 4) степени репрессивности контроля со стороны доминирующих групп.
Степень восприятия коллективной непривилегированности ( extent of collective disadvantage ) группового статуса по сравнению со статусом других групп выступает в качестве главного источника коллективного недовольства членов группы и возникающего у них интереса к групповому политическому действию. Под «непривилегированностью» группового статуса
понимается социально обусловленное неравенство группы в материальном благополучии своих членов или в степени их доступа к политической системе по сравнению с другими социальными группами. Гурр предлагает различать три измерения групповой непривилегированности: политические и экономические различия, групповую дискриминацию, а также испытываемый группой демографический и социальный стресс. Соответствующее этому политическое и экономическое недовольство группы является той площадкой, на которой политические лидеры разворачивают мобилизационные усилия. Таким образом, степень коллективного недовольства становится важной переменной, определяющей потенциал политической мобилизации группы.
|
|
Степень политической актуализации этнического самосознания ( salience of group identity ). Групповая идентичность является важной групповой ценностью, однако степень ее выраженности и политической актуализации (политизации) является переменной величиной. Она может варьировать во времени, а также в зависимости от типа этнической группы как субъекта политики. Групповая идентичность сильно развита у этнотерриториальных групп, но относительно слабо выражена у этнодиаспорных групп (этноклассов в терминологии Гурра), так как последние в большей мере испытывают воздействие процессов ассимиляции и поперечных социальных разделений, возникающих вследствие одновременного членства индивида в разных социальных группах. Кроме того, выраженность групповой идентичности может подвергаться эрозии под действием процессов внутриэтнической стратификации и сегментации. Для политико-конфликтологического анализа важно выявить те условия, при которых чувство общей идентичности и этническая солидарность становятся достаточно сильными для того, чтобы возобладать над более узкими видами идентичности (клановой, классовой локальной и др.) и связанными с ними видами коллективной солидарности. С точки зрения Гурра, на рост групповой идентичности влияют также три внешних условия: 1) степень групповой непривилегированности (низкостатусности) по сравнению с другими группами; 2) величина культурной дистанции (степень выраженности культурных различий) между этнической группой и другими группами, с которыми она взаимодействует, и 3) интенсивность прошлого и настоящего конфликта группы с другими этническими группами и с государством. В целом рост и политическая актуализация этнического самосознания влияют как на степень внутригрупповой сплоченности, так и на уровень этнополитической мобилизации.
|
|
Степень внутригрупповой сплоченности и уровень мобилизации ( extent of group cohesion and mobilization ). Внутри групповая сплоченность поддерживается при помощи сетей коммуникации и взаимодействия, а степень ее выраженности является функцией социальной, политической и экономической организованности группы как в прошлом, так и в настоящем. Под групповой мобилизацией понимается готовность членов группы поставить свои ресурсы и энергию на службу коллективному политическому действию во имя общих интересов членов группы.
Как правило, выраженная внутригрупповая сплоченность бывает выше среди компактно расселенных в одном регионе членов этнической группы (например, среди курдов, проживающих в одном ареале, хотя и разделенных между сопредельными территориями Турции, Ирана, Ирака и Сирии, она выше, чем, например, среди дисперсно расселенных китайцев Малайзии). Кроме того, большая степень внутригрупповой сплоченности характерна для групп, в которых сохраняют значение традиционные структуры власти, представители которых контролируют автономные или региональные правительства (например, как это было в некоторых этнически определяемых республиках в составе СССР или Югославии или в таких автономиях с четким преобладанием этнического меньшинства, как Каталония, Шотландия, Страна Басков, Южный Тироль). Степень внутригрупповой сплоченности, напротив, значительно ниже среди тех этнических групп, члены которых разделены на конкурирующие между собой этнопо-литические организации.
В связи с этим Гурр высказывает гипотезу, что потенциал политической мобилизации этнических групп меняется в зависимости от масштаба и силы существовавших организационных сетей. Современные политические движения и партии являются наиболее распространенными средствами этнополитическо-го действия, однако чрезвычайно редко одна политическая организация способна объединить в своих рядах всех или даже большинство членов этнической группы. Ряд собственно неэтнических организаций (таких, как церковь или профсоюзы) могут предоставить в распоряжение этнополитического движения коммуникационные и организационные сети как основу для политической мобилизации. Такой, например, являлась традиционная роль церквей черных американцев по отношению к движе-
нию за гражданские права в США в 50-е гг. Эту же роль могут играть экономические ассоциации. Например, в Шри-Ланке важный инструмент политической активности — профсоюзы плантационных батраков, которые по этническому происхождению являются индийскими тамилами.
Эффективность политической мобилизации в разделенных на соперничающие фракции и организации движениях зависит от возможности образования межфракционных коалиций и достижения консенсуса между амбициями соперничающих этнических лидеров. Неспособность к строительству хотя бы минимальной политической коалиции снижает масштаб и политическое значение коллективных действий этнической группы и облегчает правительству деятельность по управлению эт-нополитическими движениями. Вместе с тем солидарные с эт-нополитическим движением этнические родственники из-за рубежа могут способствовать повышению групповой сплоченности и уровня этнополитической мобилизации, предоставляя внешнюю политическую и ресурсную поддержку (например, деятельность ирландской диаспоры в США по отношению к конфликту в Ольстере). Международная поддержка этнической группы может иметь целью улучшение условий ее проживания. Например, страны, поставляющие европейских рабочих-иммигрантов, как известно, проявляют озабоченность их статусом в принимающих государствах, что находило отражение в повестке дипломатических отношений между Францией и странами Северной Африки (особенно, Алжиром и Марокко), между Германией и Турцией. Сходный тип отношений может наблюдаться и у так называемых структурных меньшинств, которые образовались в результате распада многонациональных государств (например, внешнеполитические заявления России и Венгрии в поддержку соблюдения прав соответствующих меньшинств в постсоветских странах и Центральной Европе).
Степень репрессивности контроля со стороны доминирующих групп ( repressive control by dominant groups ) может оказывать неоднозначное влияние как на степень внутригрупповой сплоченности, так и на уровень этнополитической мобилизации этнических меньшинств. Несправедливо применяемая структурами социального контроля сила может вызвать как гнев, так и страх у недовольных меньшинств. Этнические группы, чей подчиненный статус поддерживается силой, обычно испытывают глубокое недовольство по отношению к доминирующим группам, однако до поры до времени (пока государственные институты многонационального государства не ослабеют в связи с политическими изменениями, например вследствие попыток демократизации) бывают сдержанны в своем политическом действии. Исследование Гурра показало, что в той степени, в которой непривилегированность группы является устоявшейся и поддерживается силой, групповое недовольство и стремление к идентичности интенсифицируются, но потенциал политической мобилизации снижается. Так, наблюдавшиеся на юге США до конца 1950-х гг. политическая апатия и смирение негров перед лицом дискриминации со стороны белого большинства или аналогичное поведение коренных американцев (индейцев) вплоть до 1970-х гг., по мнению Гурра, основывались на слишком хорошо усвоенном ими уроке о том, что сопротивление доминированию белых сопряжено с высоким риском. Культурные нормы осторожности и основанный на этой осторожности рациональный расчет служили сильным препятствием для широкой мобилизации этих групп в защиту своих гражданских прав или племенной автономии. Кроме того, военная и экономическая помощь, а также политическая поддержка извне способствуют поддержанию репрессивного контроля государства над этническими меньшинствами. В связи с этим Гурр приводит примеры роли, которую сыграла политика США в поддержании продолжающегося контроля Израиля над оккупированными территориями на Западном берегу Иордана и в секторе Газа.
Б. Возможности для политического действия. Гурр обращает внимание на то, что процессы преобразования этнического недовольства и трансляции мобилизационного потенциала в этнополитический протест и восстание имеют весьма сложный и контекстуально обусловленный характер. Некоторые эпизоды деятельности этнополитических движений можно отнести к реактивному типу поведения, например негритянские бунты в Лос-Анджелесе в 1965 и 1992 гг., каждый из которых во многом был прямо или косвенно спровоцирован использованием полицейской силы против сопротивляющихся аресту, протестующих индивидов. Однако большинство этнополитических конфликтов, в том числе все массовые кампании протеста и этнического насилия («этнические восстания» в терминологии Гурра), формируются на основе стратегических оценок ситуации и принимаемых лидерами и активистами тактических решений, т.е. отличаются уже организованным и наступательным (проактивным), а не спонтанным и реактивным характером.
С точки зрения Гурра, для анализа этнополитического действия большое значение имеет понятие «политическая возможность». К внутригрупповым факторам возможности политического действия он относит степень этнического недовольства, уровень политизации этнической идентичности, а также наличие организационных сетей, объединяющих членов группы. Кроме того, на политические возможности этнических групп влияют и факторы макрополитического уровня, такие, как тип правления, институциональная и ресурсная сила государства, наличие или отсутствие у группы этнических родственников. К непосредственным ситуационным факторам, которые определяют политические возможности группы, Гурр относит изменения во властных структурах государства, в этнически значимых приоритетах публичной политики, в перспективах привлечения политических союзников из другой этнической группы, а также в доступности моральной или ресурсной поддержки из-за рубежа. Именно эти непосредственные факторы в наибольшей степени влияют на время политических событий, типы предъявляемых этническими группами требований к государству и выбор ими конкретных тактик группового политического поведения.
В. Влияние глобальных процессов и факторов международного контекста на интенсификацию этнического недовольства. Рассматривая макрополитические факторы, определяющие стратегию, тактику и форму этнополитического действия, Гурр специально останавливается на процессах, способствующих интенсификации этнического недовольства меньшинств и его актуализации. Особое внимание он обращает на роль крупных трансформаций, происходивших в послевоенный период на глобальном уровне, таких, как становление современной системы государств и глобализация экономики. Они образуют соответственно политическое и экономическое измерения процесса модернизации, который стихийным образом усиливает недовольство многих этнических групп и подталкивает их к реактивному или же к наступательному этнополитическому действию в форме этнического протеста или восстания.
Политическое измерение модернизации: экспансия современного государства. Гурр отмечает, что практически все новые и постреволюционные государства в мировой системе привержены политике консолидации и экспансии власти, следуя примеру достигших успеха в развитии государств индустриального Севера. Неотъемлемой составной частью развития современного государства является национальное и государственное строительство. Этим можно объяснить стремление молодых независимых государств подчинить этническую идентичность и особые этнические интересы меньшинств государственной концепции национальной идентичности и национального интереса. Почти повсюду в «третьем мире» государственное строительство сопровождалось проведением политики, направленной на ассимиляцию членов этнических групп, ограничение или элиминацию их исторической автономии, использование их ресурсов (через налоги или национализацию) для нужд государства. Хотя ряд этнических групп (например, большинство китайской диаспоры в странах Юго-Восточной Азии) смогли получить определенную долю участия во власти и богатстве постколониальных государств, а ряд этнических групп в странах Африки (где сила влияния государственных институтов остается весьма ограниченной) смогли удержать в государственных границах фактическую местную автономию, происходящие в мире процессы государственного строительства в целом способствовали значительному росту недовольства среди тех этнических меньшинств, которые не смогли ни получить значимого участия во власти, ни защитить свою исторически существовавшую автономию.
Экономическое измерение модернизации: развитие глобальной экономической системы. Развитие глобальной экономики сопровождалось значительной неравномерностью, которая обернулась благами для одних этнических групп и нанесла ущерб другим. Так, рост экономических возможностей часто благотворно влиял на этноклассы (группы этнических мигрантов) в индустриально развитых странах, некоторые из них смогли мобилизоваться в попытке преодолеть установленные этническим большинством дискриминационные барьеры, ограничивавшие возможность роста благосостояния. Коренные малочисленные народы по всему миру, напротив, испытали негативное воздействие экономической глобализации. Часто их ресурсы и труд оказывались вовлеченными в национальные и международные сети экономической деятельности помимо их воли. В силу преобладания среди них традиционных форм хозяйствования коренные малочисленные народы повсеместно оказались непривилегированными по условиям своей интеграции в глобальную экономику, чем и объясняется острота их реакции на попытки правительств современных государств к отчуждению их земель, лесных угодий и иных природных ресурсов.
Гурр не рассматривает подробно третье крупное изменение в послевоенном глобальном контексте, которое связано с революцией в средствах связи и коммуникации. Этот фактор ускоряет действие практически любого другого фактора, влияющего на политические возможности этнических групп. Быстрые и плотные коммуникационные сети способствуют росту осознания группами своего непривилегированного положения, увеличивают их контакты с поддерживающими их группами, а также облегчают лидерам решение задачи мобилизации населения.
Международные факторы этнополитической мобилизации. Среди международных факторов, облегчающих политическую мобилизацию и расширяющих возможности и стимулы к политическому действию этнических групп, Гурр выделяет эффект распространения (диффузию) и эффект заражения (контагию).
Эффект распространения этнополитического действия и конфликта. Под распространением (диффузией) этнического конфликта через государственные границы понимаются процессы его «переливания через край», в результате чего этнический конфликт в одной стране напрямую влияет на политическую ситуацию в соседних странах. Примеры распространения этнического конфликта можно наблюдать среди этнических групп, проживающих в зонах межгосударственных границ сопредельных стран. Активисты этнических движений из одной страны могут находить убежище и поддержку среди этнических соотечественников на территории другой страны. Если представители этнической группы являются привилегированной или доминирующей группой в соседнем государстве, диаспора в другом государстве часто может рассчитывать на дипломатическую, политическую, а иногда и на военную поддержку. Гурр приводит пример, как проживающие на Филиппинах моро получали политическую и материальную поддержку малазийского правительства на начальной фазе гражданской войны против режима Маркоса (в 1970-е гг.) как потому, что малайцы симпатизировали своим мусульманским единоверцам, так и потому, что Малайзия имела собственный стратегический интерес — противодействовать притязаниям Филиппин на малазийскую провинцию Саба.
Эффект заражения этнополитическим действием и конфликтом. Под заражением (контагией) понимаются процессы, в результате которых политическое действие группы этнического меньшинства в одной стране становится вдохновляющим примером, а часто и стратегическим и тактическим руководством к политическому действию этнических меньшинств в других странах (причем необязательно в сопредельных странах). Если эффект распространения этнического конфликта носит прямой характер, то эффект заражения — косвенный. Между этническими группами, находящимися в сходном положении в разных странах и стоящими перед подобными проблемами, могут складываться неформальные связи, сети коммуникации, политической поддержки и даже материальной помощи. Политический успех одних этнических групп толкает другие группы на аналогичные политические действия и создает образцы для подражания. В связи с этим в литературе часто упоминаются случаи распространения движений исламского фундаментализма в странах Африки, Южной и Юго-Восточной Азии, сети организаций, объединяющих коренные народы Севера, сети организаций этнодиаспорных групп. Из истории перестройки в СССР известен пример сотрудничества народных фронтов Грузии, Молдовы, республик Прибалтики.
Г. Влияние институциональных факторов на выбор стратегий этнополитического действия. Наиболее существенный вклад теории Гурра в понимание предпосылок и факторов современного этнополитического конфликта связан с предложенным им анализом внутриполитического контекста, в котором этнические группы осуществляют выбор своих стратегий коллективного действия. Он утверждает, что политический контекст этнического действия задается политическими институтами государства и их способностью эффективно управлять процессами политических изменений. Тип политической системы (демократический, авторитарный, переходный) формирует структуры политических возможностей, которые определяют выбор этническими группами типов стратегий (выход, лояльность или «голос»). Если выбор делается в пользу «голоса», то степень открытости государства и объем его ресурсов влияют на содержание требований этнических меньшинств. Результаты исследований по проекту «Меньшинства как группы риска» дают Гурру основания заключить об особой значимости трех факторов: 1) масштаба и силы государственных институтов, 2) характера политических ценностей и зрелости практики институционализированной демократии, 3) дестабилизирующего эффекта демократизации в автократических системах.
Рост масштабов и силы институтов современного государства. Практически во всех постколониальных и послереволюцион-
ных странах государственное строительство включает деятельность, направленную на ассимиляцию членов этнических групп, сдерживание их коллективной автономии и извлечение их ресурсов для нужд государства. Институционально сильные и богатые ресурсами государства способны как эффективно подавлять политические движения этнических меньшинств, так и идти навстречу их требованиям при сравнительно небольших издержках в обоих случаях. Правительства институционально слабых стран, напротив, стоят перед гораздо более трудным выбором, который часто представляется как игра с нулевым результатом. Они могут либо пойти на расширение правящей коалиции (что чревато риском снижения поддержки со стороны большинства), либо направить ресурсы государства на войну с этническими повстанцами (что чревато риском быстро исчерпать имеющиеся в распоряжении слабого государства весьма ограниченные ресурсы). Альтернативой является предоставление этнонационалистам права на сецессию, но ее редко выбирают добровольно.
В целом укрепление государственной власти оказывает двоякое влияние на политическое действие этнических групп. С одной стороны, растет коллективное недовольство, а с другой — возрастает цена коллективного действия на основе этого недовольства, равно как и выгода от сотрудничества с контролирующей государство группой большинства и ассимиляции в нее. Из этого, по мнению Гурра, следует, что этнополитическое действие в наиболее сильных государствах, скорее всего, будет ограничено по масштабам и примет форму протеста, в то время как затяжной этнический конфликт будет характерным для слабых государств, которые пытаются распространиться вопреки своим возможностям.
Институционализированные демократии. Практика разрешения этнополитических конфликтов в институционализированных демократиях в основе опирается на универсальный принцип равных прав и возможностей для всех граждан, а также на существующие в политической культуре нормы плюрализма, толерантности и умеренности. Это иногда способствует пониманию властями необходимости идти на определенные уступки желаниям коренных и территориально концентрированных народов иметь отдельный коллективный статус. Данные сравнительно-политических исследований по проекту «Меньшинства как группы риска» свидетельствуют о том, что в развитых индустриальных демократиях группы этнических меньшинств, как правило, не сталкиваются с непреодолимыми препятствиями к политической организации и предъявлению своих требований центральному правительству. Отсюда существует большая вероятность того, что в своем политическом действии они будут придерживаться в первую очередь тактики протеста, а не восстания. По мнению Гурра, причины такого положения дел заключаются в природе политической культуры и особенностях политической практики современных либерально-демократических стран. За последние полвека политические лидеры в этих странах стали сравнительно более отзывчивыми к интересам политизированных этнических групп, особенно тех, которые доказали свою способность к эффективной мобилизации большого числа сторонников и союзников на длительные кампании протеста. С другой стороны, этнические группы, которые прибегали к тактикам насильственного протеста и терроризма чаще всего достигали обратного эффекта от таких действий и теряли поддержку общественного мнения даже внутри собственной этнической группы. Поэтому политика рационального выбора в контексте институционализированной демократии имеет тенденцию отдавать предпочтение стратегиям ненасильственного этнического протеста перед стратегиями насильственного этнического восстания. Кроме того, развитые индустриальные демократии, как правило, занимают высокое место по показателю силы и ресурсного обеспечения. Это означает, что у них есть ресурсы, чтобы в случае крайней необходимости благосклонно отнестись к высказанному в рамках демократической системы этническому недовольству. Таким образом, и по этому параметру структура политических возможностей в демократических системах повышает роль стимулов к этническому протесту и, наоборот, ослабляет стимулы к этническому восстанию.
Демократизирующиеся автократии. Т. Гурр исходит из того, что демократизация представляет собой процесс, в ходе которого ранее автократические государства «третьего мира» предпринимают попытки установить политические системы, характеризующиеся более широким политическим участием всех групп своего населения и большей степенью ответственности правительства перед своими гражданами. По мнению Гурра, как шансы на успех демократизации в полиэтничных системах, так и характер воздействия демократизации на этнический конфликт, как правило, весьма и весьма туманные и, как минимум, неоднозначные. Это связано с тем, что любая демократизирующаяся политическая система представляет собой систему переходного типа. Политические институты и тип политической куль-
туры в новых демократиях очень и очень далеки от тех, которые существуют в развитых и институционально устойчивых демократиях, где они формировались на протяжении долгого времени, как правило, нескольких десятилетий. Как и во всех системах переходного типа, политические институты демократизирующихся автократий не только весьма слабы но еще и неустойчивы (старые институты уже не работают, а новые еще недостаточно окрепли, чтобы работать в полную силу). Именно этим переходные страны отличаются как от устойчивых автократий, так и от развитых демократий. Поэтому в демократизирующихся автократиях не действует смягчающий этнический конфликт фактор влияния силы (масштаба) государственных институтов. Рассматривая события конца 1980-х гг. в Восточной Европе и СССР, Гурр замечает, что советский и восточноевропейские режимы ослабили политический контроль и сняли ограничения на деятельность этнополитических движений. Так как в этот момент институционализированные средства для выражения этнического недовольства и согласования различающихся этнических интересов еще не существовали или же были слабыми и не пользовались доверием, это сразу способствовало проявлению этнического недовольства и межэтнической конфликтности. Постсоветские государства и страны Восточной Европы столкнулись с теми же проблемами и с той же институциональной неопределенностью. Следует подчеркнуть, что в самом факте резкого всплеска политизированной этничности и роста этнических конфликтов на начальном этапе демократизации посткоммунистических стран нет ничего неожиданного или особенно уникального. Попытки демократизации полиэтничных автократий в странах «третьего мира» в 1960—1970-е гг. вызвали аналогичные этнополитические последствия.
В этой связи Т. Гурр делает ряд выводов о влиянии государственных институтов и типа политической системы на форму этнополитического действия недовольных этнических групп. Во-первых, в развитых сильных демократиях существуют не только значительные возможности для политической мобилизации этнических групп, но и высокая вероятность ожидаемого успеха политического действия у тех этнических групп, которые опираются в основном на ненасильственные тактики поведения. Институционализированная демократия облегчает ненасильственный протест и сдерживает насильственное этническое восстание. Эта тенденция особенно сильно действует в институционально сильных государствах, которые обладают и большой политической силой и значительными ресурсами, позволяющими эффективно управлять плюрализмом этнических интересов. Сравнительная бедность государства ресурсами может стать одной из причин, почему демократия в институционально слабом полиэтничном государстве (например, в Ливане) является неустойчивой, может легко обрушиться или быть подорвана.
Во-вторых, в институционально сильных авторитарных системах правительства, как правило, не располагают значительными ресурсами, но обладают достаточно сильной политической властью, чтобы довольно длительное время препятствовать развитию этнополитической мобилизации недовольных групп.
Наконец, в-третьих, в демократизирующихся автократиях возможности этнических групп для политической мобилизации высоки, но у правительства при этом, как правило, отсутствуют и материальные ресурсы, и институциональные механизмы, чтобы достичь тех же типов аккомодации (согласия и примирения), которые характеризуют устойчивые демократии. Институциональные же механизмы, существовавшие в авторитарный период, уже не работают. Поэтому в странах переходного типа демократизация создает политические возможности как для этнополитического протеста, так и для восстания. При этом растет риск того, что отказ от сотрудничества на принципах умеренности требований и взаимных уступок одной из конфликтующих сторон приведет к гражданской войне и восстановлению режима авторитарного принуждения. Как известно, устойчивая демократия никогда не возникает в контексте политического насилия, а требует контекста толерантности, мирного сотрудничества и взаимных уступок.
Дата добавления: 2018-11-24; просмотров: 1332; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!