СУФФИКСАЛЬНЫЕ СЛОВООБРАЗОВАТЕЛЬНЫЕ ПОЛЯ СОВРЕМЕННОГО АНГЛИЙСКОГО ЯЗЫКА



Имя существительное

Поле агентивности (41 ССМ, 22 суф.: -er, -ist, -ess, -ee1, -ant/-ent, -ite1, -an, -eer, -ling1, -ix, -ster, -ary1, -me, -ie/-y2, -i1, -ard, -ette3, -inat.-ory2, -een1, -enne, -erel2).

Поле качества и состояния (37 ССМ, 16 суф.. -ness, -ity, -ship1, -ancy/-ency, -ance/-ence1, -alion2, -ment2, -ism3, -cy1, -hood1, -age3, -y2, -dom2, -ate, -tude, -ure2).

Поле имен действия (13 ССМ, 10 суф.: -ation1, -ing1, -ment1, -ance/-ence2, -age1

-al, -ure1, -ade1,-y, -ice).

Поле оценки (12 ССМ, 12 суф.: -let1, -ette1, -ule, -ie/-y1, -et1, -ling2, -kin, -ock, -ее2, -erel1, -le, -en).

Поле собирательности (8 ССМ, 8 суф.. -dom1, -егу3, -age2, -cy2, -hood2, -ship3,

-ing4, -ana).

Поле науки, течения, направления (6 ССМ, 3 суф.. -ism1, -у1, -ics).

Поле рода деятельности, занятия (5 ССМ, 4 суф.. -егу4, -ing3, -ship2, -у3).

Поле манеры поведения (5 ССМ, 2 суф.: -ism2, -егу2).

Поле локальности (6 ССМ, 5 суф.: -егу1, -агу2, -огу1, -age5, -arium).

Поле вещества (6 ССМ, 5 суф.: -ing2, -ette2, -ite2, -ade2, -een2).

Поле количества (3 ССМ, 3 суф.: -ful, -age4, -some).

Поле языка и его особенностей (4 ССМ, 3 суф.: -ism4, -i2, -ese).

Поле единичности (5 ССМ, 4 суф.: -let2, -ing5, -et2, -ton).

 

Имя прилагательное

Поле отношения (8 ССМ, 5 суф.: -al, -ic, -ical, -ас, -ite).

Поле наличия/отсутствия качества (20 ССМ, 13 суф.: -у1, -less1, -ous1, -ed2, -ful1, -ish2, -able2, -ate1, -ive2, -ly1, -some1, -ory2, -ant/-ent2).

Поле способности/неспособности к действию (13 ССМ, 13 суф.: -able1, -ive1,

-огу1,-ant/-ent1, -у3, -less2, -some2, -ful4, -lie1, -ate2, -ish4, -ous4, -ly4).

Поле сходства (13 ССМ, 13 суф.: -у2, -ish1, -ly2, -oid, -ed1, -an2, -esque, -ine2, -en2, -ate3, -ar2, -ous4, -ful3).

Поле принадлежности (9 ССМ, 9 суф.: -аn1, -агу, -ar1, -ine1, -ish3, -ese, -ous2, -ile2, -ern).

Поле со значением "сделанный из" (3 ССМ, 3 суф.: -en1, -y4, -ine).

Поле каузации (3 ССМ, 3 суф.: -some3, -y5, -ful4).

 

Глагол

Поле каузации (8 ССМ, 4 суф.: -ize1, -ate, -ify, -en).

 

Исследование словообразовательных категорий, как показывают результаты проведенных исследований словообразовательных категорий сходства, оценки, количества и др., весьма перспективно, поскольку здесь наиболее четко выявляется взаимодействие моделей в словообразовательной системе, диапазон их функционирования и, что очень важно, роль словообразовательной номинации среди других способов обозначения явлений реальной действительности.

В заключение необходимо сказать, что комплексные единицы словообразования - словообразовательное гнездо, словообразовательная парадигма и словообразовательная категория наряду с традиционно изучаемыми словообразовательными рядами, или типами, создают прочную базу для типологических изысканий и позволяют увидеть специфику и место словообразовательной подсистемы среди других языковых подсистем.

§ 4. ФУНКЦИОНАЛЬНЫЙ АСПЕКТ СИСТЕМЫ СЛОВООБРАЗОВАНИЯ. ПРОДУКТИВНОСТЬ, АКТИВНОСТЬ И УПОТРЕБИТЕЛЬНОСТЬ СЛОВООБРАЗОВАТЕЛЬНЫХ МОДЕЛЕЙ

 

Изучение функционального аспекта словообразования предполагает исследование двух взаимосвязанных проблем. Первая – это выяснение того, для выполнения каких функций предназначена словообразовательная система, какие роли она призвана играть в системе языка и речи. О них говорилось ранее. Вторая и не менее важная проблема связана с изучением ограничений, которые испытывает словообразовательная система в своем функционировании, природы этих ограничений, с изучением сферы ее действия и специфики по сравнению с другими подсистемами языка, условий, при которых имеющиеся ограничения действительны или недействительны, и т.д.

Учеными давно было замечено, что по одним словообразовательным моделям можно образовать почти бесконечное или, по крайней мере, значительное число производных, другие же характеризуются неспособностью к свободному производству слов. Не вдаваясь подробно в историю становления понятий продуктивности, активности и частотности, описывающих функционирование словообразовательной системы с точки зрения испытываемых ею ограничений, скажем, что наиболее распространенной является Предложенная Е.С.Кубряковой трактовка этих понятий. "Продуктивность, – пишет Е.С.Кубрякова, - это скорее количественная характеристика словообразовательного ряда: модель продуктивна, когда по ее образцу в языке созданы десятки, а то и сотни производных. С другой стороны, активность модели – это скорее качественная ее характеристика, ибо она означает способность словообразовательного ряда к пополнению новыми единицами. Наконец, употребительность модели связана с ее реализацией в тексте, т.е. статистическими закономерностями ее использования" (7, 21).

Из сказанного выше явствует, что продуктивность – это статическая характеристика словообразовательной системы, это учет результатов ее действия, это отражение реализации способности разных словообразовательных моделей в определенные временные периоды к словопроизводству. Многие словообразовательные модели различаются именно в количественном аспекте: ср. довольно ограниченный и закрытый список производных с суффиксом -dom (Kingdom, princedom и т.д.) и огромный, открытый ряд производных с суффиксом -ег в современном английском языке; ср. также в русском языке ряды производных с суффиксом -изн(а), суффиксом -ение и др.

Активность - это динамический, процессуальный аспект словообразовательной системы, ее способность к действию, пополнению языка новыми лексическими единицами, к выполнению определенных коммуникативных заданий. Естественно, что статический и процессуальный аспекты в словообразовании тесно связаны и трудно разграничиваемы. Оттого порою и невозможно определить, употребляем ли мы в речи производные слова как готовые единицы или же вновь создаем их по активным моделям словообразования.

Необходимо сказать, что активность словообразовательных моделей детерминируется многочисленными факторами - лингвистическими и экстралингвистическими: фонетическими, фонологическими, морфологическими, этимологическими, деривационными, семантическими, стилистическими и т.д. свойствами лексических единиц, конкуренцией с уже существующими языковыми обозначениями, коммуникативными и прагматическими причинами.

В английском языке, например, производные прилагательные содержат до 70 суффиксов разного происхождения. Из них суффиксы -ate, -ory, -ine, -id и другие никогда не соединяются с иcкoнными основами; напротив, такие суффиксы, как -ward, -most, -fold, .никогда не сочетаются с основами заимствованными.

Небезынтересен и тот факт, что в 96% случаев исконные суффиксы, с помощью которых образуются производные прилагательные в английском языке, присоединяются к одноморфемным производящим базам (wolfish 'волчий', fatherly 'отцовский', painful 'болезненный', papery 'бумажный', swanlike 'лебединый' и др.).

Примером ограничительного действия семантики производящих баз может явиться сочетаемость адъективного суффикса -1у с обозначениями лиц, единиц измерения времени (manly 'мужественный', kingly 'королевский', daily 'ежедневный', weekly 'еженедельный' и т.д.) и исключение из сферы действия этого суффикса названий растений, материалов и т.д., которые типичны для модели с адъективным суффиксом -у (piny 'сосновый', clayey 'глинистый' и др.)

Активность словообразовательной модели, несомненно, регулируется уже существующими в лексической системе языка единицами. Так, отсутствие производных с префиксом un- типа *ungood, *unsoft, *unlong в серии слов типа unkind 'недобрый', unready 'неготовый', unpleasant 'неприятный' и т.д. обусловливается, среди прочих факторов, тем, что в лексике английского языка имеются простые слова bad 'плохой', hard 'твердый', short 'короткий' и т.д.

Возникновение производных по тем или иным словообразовательным моделям, таким образом, есть результат действия много численных закономерностей, или правил. Следует отметить, что словообразование зависит от гораздо большего числа факторов по сравнению, например, с синтаксисом, настолько большего, что не которые лингвисты склонны видеть в системе производных слов -этом продукте словообразовательных процессов - лишь набор исключений, или полный набор нерегулярностей.

Необходимо отметить, что современное понимание продуктивности и активности, особенно в зарубежной лингвистике, не тождественно традиционной ее трактовке в чисто количественном аспекте. Продуктивность, без обсуждения которой редко обходятся труды по порождающей грамматике и фактически ни одна работа по словообразованию, мыслится не только как функция от совокупного действия многочисленных фильтров, разрешающих или блокирующих образование новых единиц. Она, как выявили разгоревшиеся дебаты, связана с тем типом речевой деятельности говорящих, которая управляется определенными закономерностями и в результате которой в лексиконе возникают новые единицы, чья новизна не ощущается ни самими создателями, ни слушателями. Этим продуктивность отличается от креативности, или нерегулируемого правилами речевого поведения говорящих, в основе которой лежит осознанная интенция создания при порождении новой единицы какого-то особого эффекта, а само порождение, по своей сути аналогическое и потому непредсказуемое, происходит с опорой на непродуктивные и уникальные образцы.

Продуктивность скалярна и многомерна. Наряду с упоминаемым ранее количественным измерением, при котором деривационные процессы квалифицируются как продуктивные, малопродуктивные и непродуктивные по числу образованных языковых единиц, продуктивность можно исчислить исходя из соотношения исходных и производных единиц и тем самым соотношения всех потенциально возможных и реально образованных по той или иной модели дериватов. Ориентируясь на принципиально иные показатели, несомненно, складывающиеся под влиянием величины вовлекаемых в сферу словообразования классов лексических единиц, их открытого или закрытого характера, подобная корреляция позволяет точнее уловить степень порождающей способности деривационных моделей. Еще одним измерением продуктивности словообразовательных моделей, которое С.Р.Андерсон предлагает назвать их активностью, может стать способность модели или правила распространять свое действие на новые единицы, новые как в том смысле, что они только появились в лексической системе языка (в результате словообразования или заимствования), так и в смысле уже существующих, но ранее не задействованных в модели слов. Важно подчеркнуть, что вышеизложенная концепция продуктивности и активности, которая наряду с другими параметрами может стать фундаментом таксономического описания словообразования, зиждется на принципиальном признании направленности деривационных процессов и их моделирующих моделей, причем направленности от производящей базы, а не наоборот – от лексических единиц к производящим базам.

Чрезвычайно интересный и, по-видимому, наименее изученный аспект функционирования словообразовательной системы – употребительность, или реализация, словообразовательных моделей в тексте.

Несомненно, что употребительность словообразовательной модели, под которой надо понимать, по нашему мнению, не только сам факт реализации производных того или иного" словообразовательного ряда в тексте, но и характер их текстового распределения, т.е. дисперсию производных, связана с удельным весом этой словообразовательной модели в ономасиологической категории, для обозначения которой предназначены образованные по модели производные. Связана она и с коммуникативной важностью обозначаемых производными явлений. Иначе говоря, употребительность модели есть в известной степени отражение значимости и употребительности созданных по ней производных. Важно не ставить знак равенства между употребительностью производных и употребительностью словообразовательной модели. В целях их разграничения представляется целесообразным ввести термин "речевая активность словообразовательной модели".

В имеющихся немногочисленных исследованиях функционирования словообразовательных систем или подсистем существует практика определения речевой репрезентации словообразовательных моделей:

а) по числу всех зарегистрированных в текстах определенной протяженности (зачастую определенного функционального стиля) производных слов;

б) по числу разных, неповторяющихся единиц, построенных по анализируемым моделям, зафиксированных в текстах.

Однако в первом случае речь идет не столько о характеристике словообразовательной модели, сколько о функционировании производных слов как индивидуальных словесных знаков, частотность которых детерминируется их местом в лексической системе языка. Такое рассмотрение, конечно, важно для характеристики того или иного слова, для понимания его значимости в языковой системе и процессах коммуникации, для сопоставления роли простых и производных единиц в тексте и т.д. Но для описания словообразовательных моделей как аналогов, образцов построения производных слов оно явно недостаточно, так как в результате такого анализа мы получаем сведения лишь о дисперсии производных того или иного словообразовательного ряда в текстах. Иными словами, характеристика речевой активности словообразовательной модели оказывается неоправданно суженной и односторонней.

Во втором случае в поле зрения исследователя оказывается не частотность употребления отдельных производных единиц в текстах, а достаточно полная картина представленности той или иной словообразовательной модели в тексте. Однако и данный аспект описания речевого функционирования словообразовательной модели, изолированный от других ее аспектов, представляется ущербным, так как вне соотнесенности речевой активности с длиной соответствующего словообразовательного ряда и возможностями новообразований - продуктивностью и активностью модели, невозможно определить степень речевой активности и дать системное описание функционального аспекта словообразовательной системы.

Речевая активность словообразовательной модели, на наш взгляд, есть соотношение числа разных репрезентаций словообразовательной модели к общему числу образований по модели, т.е. ее продуктивности, обнаруживающей прямую зависимость от активности модели, и соответственно числа окказиональных и новых слов, зафиксированных в речи.

Определение речевой активности словообразовательной модели в том виде, как это предлагается выше, сопряжено с рядом трудностей: определением достаточной для достоверности выводов длины текста, фиксацией производных слов и установлением длины словообразовательного ряда, в целом исчислением продуктивности модели, определением коэффициента активности модели и т.д. Но взятая вне других функциональных параметров речевая активность словообразовательной модели не может получить более или менее убедительного описания, поскольку реализация производных той или иной модели непосредственно зависит от общего числа производных, созданных и создаваемых по этой модели.

Определенная взаимозависимость между речевой активностью и продуктивностью словообразовательных моделей проявляется не только в количественном соотношении образованных по данной модели и реализованных в текстах производных единиц. Дисперсия производных слов в тексте также обнаруживает определенную корреляцию с продуктивностью соответствующей модели. Как показывают наблюдения над речевым функционированием производных прилагательных в современном английском языке, реализация и концентрация производных различных по своей продуктивности и активности моделей в тексте осуществляется по-разному. Из всего множества производных, построенных по непродуктивным и/или неактивным моделям, в текстах встречаются, как правило, лишь некоторые, часто повторяющиеся "представители" данных моделей, в то время как множество производных, образованных по продуктивным и активным моделям, репрезентировано в текстах разными с более или менее одинаковой частотностью словами. Так, из всей совокупности производных прилагательных с суффиксами -ful, -en, -ly в современном английском языке в текстах употребительны лишь слова beautiful 'красивый', wonderful 'прекрасный', careful 'осторожный', golden 'золотой', wooden 'деревянный', friendly 'дружеский' и некоторые другие.

Производные прилагательные с суффиксами -у, -less, -like и др. представлены в текстах более равномерно и резких различий в частотности употребления не обнаруживают. Можно заключить на этом основании, что речевая активность словообразовательных моделей с суффиксами продуктивными выше речевой активности словообразовательных моделей с суффиксами непродуктивными. Этому способствует также активность многих продуктивных моделей и образование по ним окказиональных слов.

Речевая активность словообразовательных моделей обусловлена также спецификой функциональных стилей, в которых реализуются производные. Речевая активность словообразовательных моделей с суффиксами -like, -ish равняется почти нулю в текстах научной и газетно-публицистической прозы и резко возрастает в текстах художественной прозы. Различаются сферы функционирования производных и других словообразовательных моделей.

В заключение необходимо сказать, что функциональные характеристики деривационной модели определяют ее место и значимость в общей системе словообразования данного языка, что детерминирует в свою очередь важность описания функционального аспекта словообразовательных моделей в общем описании языка.

§ 5. СЛОВООБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ ЗНАЧЕНИЕ. СЕМАНТИЧЕСКАЯ СВЯЗЬ СЛОВООБРАЗОВАНИЯ С ДРУГИМИ ПОДСИСТЕМАМИ ЯЗЫКА

 

Важнейшей отличительной чертой производных слов по сравнению с простыми, называющими предметы, явления, признаки реальной действительности прямо, непосредственно и являющимися их условными, произвольными знаками, является то, что производные слова для осуществления своей номинативной функции обращаются, как пишет Е.С. Кубрякова, к миру слов и выступая в качестве мотивированных сочетаний произвольных знаков, характеризуются свойством двойной референции – референцией к обозначаемым сущностям и референцией к языковым единицам, на базе которых строится производный знак. Подобно простым словам, производные обозначают, называют какие-то явления реальной действительности, и соответственно как отдельным наименованиям им присуще индивидуальное лексическое значение. Одновременно производные в отличие от простых слов обращены к миру слов; они связаны отношениями словообразовательной производности с другими словами и называют явление не прямо, а через соотнесенность с другой единицей, указывая тем самым на связь с другим явлением. Так, слова worker 'рабочий', driver 'шофер, водитель', singer 'певец' и др. обозначают лиц, но это обозначение в отличие от слов man 'мужчина', girl 'девушка', boy 'мальчик' строится на указании действий, которые данные лица производят. Значение слов girl 'девушка', woman 'женщина', с одной стороны, и poetess 'поэтесса', actress 'актриса', stewardess 'стюардесса' с другой, заключает в себе семы лица женского пола, но в значениях второго ряда слов эта сема эксплицитна и связывается с наличием в составе слов суффикса -ess, в то время как в словах girl, woman она скрыта И выявляется лишь в процессе компонентного анализа.

Связь производного с другим словом (словами) и на основании этой связи расчлененный способ представления его семантики через мотивирующие единицы выделяет производные слова из класса цельнооформленных слов и сближает их с более сложными единицами номинации – предложением и словосочетанием.

Использование уже существующих языковых единиц для образования производных слов обусловливает их формальную и семантическую зависимость от этих единиц и мотивированность. Производные предстают как единицы, содержащие в своей структуре и семантике отсылочную часть, повторяющую полностью или частично структурно-семантические свойства исходной единицы, и формирующую, или формантную, часть, отражающую ту формальную операцию, в результате которой было образовано производное слово, и ее семантические последствия. Благодаря мотивированности производные слова становятся в отличие от простых единицами с прозрачной внутренней формой, единицами выводимыми, значение которых можно расшифровать при обращении к источнику мотивации и установлении той семантической нагрузки, которую несет формальное преобразование исходной единицы. Именно поэтому семантически структура производного слова не элементарна, а представляет собой как минимум бинарную структуру, включающую семантическую информацию об источнике мотивации и смысле, или номинативном задании, формальной операции деривации.

Таким образом, вследствие специфики номинативного акта, приводящего к созданию производных слов, последние приобретают признак семантической расчлененности, семантической неэлементарности.

Соответственно для того, чтобы выявить действительно полно семантику производного слова, необходим такой его семантический анализ, в котором проводилось бы сопоставление производного слова с мотивирующим его высказыванием, составляющим его полное семантическое описание, или дефиницию. Построенная по особым правилам дефиниция должна включать в качестве своей составной части мотивирующее слово в определенной синтаксической позиции, указывать на характер его связи с обозначаемым предметом или явлением действительности и входить в определенную формулу мотивации, повторяющуюся для всей серии однотипных образований в одном словообразовательном ряду. Стремление именно к такому способу определения производных слов и вытекающее отсюда требование унификации описания производных находит определенное отражение в лексикографической практике. В большей или меньшей мере повторяемость слов или словосочетаний, так называемых идентификаторов, используемых для описания семантики производных одного и того же типа, имеет место в английской, русской, немецкой и т.д. лексикографической традиции. Ср., например, англ. recast 'переделывать, перерабатывать' cast again, recount 'пересчитывать' – count again, retry 'снова пробовать' – try again, рус. мечтатель – тот, кто предается мечтам, освободителъ – тот, кто освободил, освобождает кого, что-н. от гнете притеснения и т.д.

Обращение к семантическим свойствам источников мотивации помогает понять неоднородность дефиниций производных разного типа, выяснить, что из семантики мотивирующих единиц сохраняется в производном в явном или неявном виде, и, главное, определить суть и природу семантического компонента, необходимо присутствующего в значениях производных единиц. Данный семантический компонент представляет собой особый тип значения, отличающий производные слова от простых, и именуется словообразовательным значением (СЗ).

СЗ определялось лингвистами по-разному. Различные признаки СЗ: его внутрисловный характер, близость к грамматическим значениям, формальная выраженность, серийность, наличие классифицирующей функции и способность выступать в качестве таксономического средства в системе языка в целом и т.д. предопределили существование нескольких концепций СЗ – аффиксальной, в которой СЗ связывалось с наличием аффикса и отождествлялось ним (В.И. Максимов и др.), конфигурационных, в которых С3 определялось по конфигурации элементов в поверхностно наблюдаемой структуре (Б.Н. Головин, И.С. Улуханов и др.), комбинаторной, в которой СЗ устанавливалось на основе взаимодействия категориальных значений (П.А. Соболева) и т.д.

Однако ни одна из перечисленных концепций не позволял свести воедино описанные выше признаки СЗ в единую систему взаимосвязанных характеристик. Ономасиологический подход рассмотрение производных с точки зрения реализуемого ими номинативного задания, ориентация на динамику словообразовательных явлений позволили по-новому осознать сущность СЗ и дат ему принципиально отличающееся от предшествующих определение. Исходя из номинативного задания словообразовательного aкта, способа наречения и соответствующих ему операций, Е.С. Kyбрякова определяет СЗ как "сложноструктурированное значение называющее определенный тип отношения между определенными ролевыми структурами компонентов деривата: отношения, маркирующего один компонент производного как его базис, а другой как его признак и, следовательно, предопределяющего ту роль, которую играет в данном производном его отсылочная (мотивирующая) часть" (8, 102). Автор подчеркивает необходимость определить СЗ как называющее тип отношений между двумя категориальными значениями с обязательным указанием не только типа отношений, но и связываемых величин, одна из которых воспринимается в качестве ономасиологического базиса обозначаемого, а другая - его ономасиологического признака. СЗ возникают на определенном уровне абстракции при назывании члена одной ономасиологической категории через другую и предназначены для маркированного выражения главных понятийных категорий отдельных частей речи и дальнейшей формальной их детализации.

На уровне практического описания СЗ представляют собой трехчленные структуры, в которых указываются общие, категориальные характеристики: а) словообразовательного ряда производных, б) непосредственно их мотивирующих слов и в) связывающий их тип от-, ношения. Так, для сложных слов типа pond-lily 'лилия в пруду', garden-party 'прием гостей в саду' и им подобных СЗ можно идентифицировать как "то, что обозначено одной производящей базой, выступающей в производном слове в качестве ономасиологического базиса и определяющей его семантическую и частеречную принадлежность (lily, party), происходящее, имеющее место (тип отношений) там, где обозначено второй производящей базой (pond, garden), \ {роль которой сводится к ономасиологическому признаку, уточняющему, модифицирующему определенным образом (т.е. согласно устанавливаемому типу отношений) ономасиологический базис."

Несомненно, что для СЗ чрезвычайно важны все три компонента, его составляющие, ибо тип отношений, зачастую выступающий как скрытый компонент в семантике производного слова, детерминируется в значительной степени тем, несут ли производящие базы значение процессуальности, или предметности, или качества, и даже тем, к какому семантическому разряду предметности, процессуальности или качества они принадлежат, а также категориальными свойствами конечного результата деривации – самого производного. Формулы СЗ могут быть различными. Они должны отражать лексико-грамматические свойства производного слова и мотивирующей его единицы и строятся с помощью особого метаязыка, включающего наборы слов-идентификаторов для каждой части речи ("предмет", "процесс", "качество" и т.д., или их более уточненные и модифицированные варианты типа "событие", "вместилище", "место", "деятель" и др.). Формула СЗ включает также отношение, являющееся важнейшей составной частью СЗ и идентифицируемое с помощью особой группы слов, многие из которых глаголы, обозначающие наиболее общие типы связей (например, иметь, находиться, состоять из, вызывать (каузироватъ), относиться (иметь отношение к) и т.д.). Список слов-идентификаторов СЗ г лексикографическом описании производных слов достаточно велик и разнообразен, и поэтому одной из ключевых проблем определения СЗ становится: а) выявление самых общих и объединяющих все другие идентификаторов; б) определение атомарности, илиэлементарности, идентификатора и соответственно отдельности С3 и в) выбор таких идентификаторов, которые обеспечили бы общее и естественное описание СЗ.

Различная степень обобщенности типов отношений и тем самым самих СЗ, с одной стороны, и различные уровни абстракции и" определения, с другой, детерминируют иерархическую упорядоченность системы СЗ, в которой общие СЗ уточняются и конкретизируются рядом частных СЗ. Так, в системе производных прилагательных английского языка наряду с таким чрезвычайно обобщенные СЗ, как "относящийся к тому, что обозначено производящей базой' (идентификаторы of or relating to), выявляемым в семантике производных типа economic 'экономический', cultural 'культурный', соlour-blind 'не различающий цветов', имеется и ряд частных СЗ типа "предназначенный, годный, подходящий для того, что обозначено производящей базой" (идентификаторы for, meant for, suitable for) в производных eatable 'съедобный', kingly 'королевский', summery 'летний' и др., "сделанный, состоящий из того, что обозначено про изводящей базой"(идентификатор made of) в производных wooder 'деревянный', golden 'золотой', woollen 'шерстяной' и т.д.

Анализ общих и частных СЗ в системе основных частей речи приводит к мысли о возможности исчисления СЗ по матрице, в ко торой будут зафиксированы все возможные комбинации категориальных значений. Более того, как показывают наблюдения, сие тема СЗ той или иной части речи определенного языка оказывается конечной и ограниченной сравнительно небольшим списком значений.

Конечность и ограниченность этой системы не следует понимать в том смысле, что с помощью словообразовательных средств той или иной части речи вообще можно выразить ограниченное число значений. Сравнение лексических систем разных языков показывает, насколько широким и разнообразным может быть набор словообразовательных, в особенности частных словообразовательных, значений (ср. значения единичности (виноградина, соломина и т.д.) или "мяса" (баранина, свинина, телятина и т.д.), выражаемые в русском языке с помощью словообразовательных средств, и отсутствие таковых в системе английского языка) или значения продукта (1еmonade 'лимонад', orangeade 'апельсиновый напиток'), стиля, манеры речи (journalese 'газетный стиль', telegraphese 'телеграфный стиль') в современном английском языке. Речь идет о том, что сложившаяся в определенном языке словообразовательная система Направлена на выражение определенных и исчисляемых для данного языка СЗ, конечность которых диктуется принципиальной ориентацией словообразования, как правило, на обозначение достаточно обобщенных, грамматикализованных значений. Конечность и ограниченность списка СЗ, наконец, определяются тем, что в него входят лишь значения, закрепленные в языковой системе и основанные на наиболее регулярных и поэтому предсказуемых типах отношений, фиксируемых в семантике производных слов. Будет верным, однако, сказать, что, исчисляя эти значения, мы тем не менее не исчерпываем всех возможных типов отношений, которые могут назвать и называют производные слова в речевых контекстах. Информационные ресурсы производных в речи чрезвычайно велики, и относительно производных прилагательных это убедительно продемонстрировала Е.А. Земская на примере, словосочетания автомобильные деньги в русском языке, которое может иметь в зависимости от контекста значения "деньги, накопленные на покупку автомобиля", "деньги, полученные за продажу автомобиля", "деньги, забытые в автомобиле", "деньги, найденные в автомобиле" и т.д. Аналогичная картина существует и в системе производных слов современного английского языка. По наблюдениям П.Даунинг, Дж.Леви и др., отношения, выражаемые производными, в .частности сложными, словами, многообразны, но их вариативность не бесконечна. Иначе говоря, среди огромного многообразия отношений, передаваемых производными словами в речи, можно и важно выделить наиболее типичные, отстоявшиеся в языковой системе и зафиксированные, как правило, в словарных дефинициях производных. Определение данных типов отношений, детерминирующих систему СЗ того или иного языка, и составляет основную задачу описания словообразования.

Для изучающих иностранный язык значимым является, однако, не только факт конечности и ограниченности СЗ языка, но и высокая степень обобщенности СЗ, благодаря которой многие СЗ оказываются универсальными (например, значения "подобия", "наличия", "каузации", "цели", "принадлежности", "локативности", "темпоральности" и т.д.).

Как следствие универсальности СЗ в разных языках возникает коррелятивность словообразовательных категорий (ср., например, категорию деятеля в английском и русском языках, многие члены которой в этих языках семантически эквивалентны и структурно аналогичны: teacher – учитель, reader – читатель, writer – писатель и т.д.), что значительно облегчает поиск необходимого выражения при переводе с одного языка на другой.

Еще одним чрезвычайно значимым следствием универсальности СЗ является общность семантических категорий, связующих семантически морфологию (формообразование), словообразование и синтаксис. Ученые разных времен и разных направлений не могшие заметить тесной связи словообразования с грамматикой (как морфологией, так и синтаксисом). По мере развития лингвистической мысли стало ясно, что связь словообразовательной деривации с морфологической и синтаксической органичная, многосторонняя и глубокая. Ее истоки кроются в семантической направленности словообразовательных процессов, в способности словообразования, как указывает Е.С.Кубрякова, развивать и уточнять, а иногда как бы и дублировать грамматические значения (и это сближает морфологию и словообразование). Одновременно принципиальная ориентация словообразования на выражение тех же типов отношений, которые составляют семантику синтаксиса, образует фундамент для тесного взаимодействия словообразования с синтаксисом.

Корреляция словообразовательных значений с грамматическими особенно очевидна в языках с развитой морфологией, в которых как отмечал В.В.Виноградов, "ряд грамматических категорий как бы поддерживается, семантически обогащается и дифференцируется системой словообразования" (1, 66). Так, в современном русского языке грамматические значения числа, рода и т.д. в системе имен существительных тесно связаны со словообразовательными значениями единичности (например, картофелина, горошина, росинка и другие), множественности, или собирательности (например, cол датня, инженерия, вишняк и т.д.), женскости (например, крановщица, обладательница, соседка, монашенка) и другими. В английском языке, равно как и в русском, в сфере отадъективных прилагательных словообразование как бы повторяет грамматическую категорию степеней сравнения, градуируя и определенным образом располагая обозначаемые производными единицами свойства на шкале интенсивности признака (ср.: англ. hypersensitive 'сверхчувствительный', underripe 'недозрелый', biggish 'великоватый', longish 'длинноватый' и т.д., рус. большущий, здоровенный, длиннющий, сверхважный, премилый, синеватый и т.д.). Отглагольные прилагательные также демонстрируют тесную связь грамматических и словообразовательных категорий, ибо формирование словообразовательных значений в этой лексической подсистеме дериватов концентрируется в основном вокруг кардинальных для глагола грамматических значений залога и модальности. Словообразовательные значения отглагольных прилагательных есть лишь различные сочетания категориальных признаков активного или пассивного действия, реального, возможного или желаемого действия. Ср. значения "выполняющий то, что обозначено производящей основой' и "способный выполнить то, что обозначено производящей основой", в которых сочетаются признаки активного и реального или "возможного действия (англ. trembly 'дрожащий', mournful 'печальный, скорбный', neglectful 'невнимательный', prohibitive 'запрети-* тельный', рус. лежачий, кусачий, пахучий, раскидистый, освежительный, оскорбительный и т.д.), ср. также значение "могущий быть выполненным", в котором сочетаются признаки пассивного и возможного действия (напр,, англ. allowable 'позволительный', deci-'pherable 'поддающийся расшифровке,'recognizable 'могущий быть узнанным', curable 'излечимый' и др.; рус. приемлемый, проходимый, познаваемый, съедобный и многие другие). Соединение этих категорий и модификация их по линии отрицания и типу модальности и дают ту гамму словообразовательных значений, которую фиксируют отглагольные прилагательные. Таким образом, значения, выражаемые глаголом грамматически, находят отражение и в сфере словобразования, но здесь они получают иную, скрытую форму выражения и выступают в роли характеризующих значений отглагольных адъективных слов.

Многочисленные примеры корреляции грамматических и словообразовательных значений в других языках также свидетельствуют о наличии тесной и неразрывной связи морфологической и словообразовательной деривации и, более того, о возможной детерминированности словообразовательных значений набором грамматических значений того или иного языка. В английском языке, например, языке аналитического строя с присущей ему несколько иной по сравнению с русским языком системой грамматических категорий, набор словообразовательных значений также оказывается несколько иным. Возможно, что отсутствие грамматической категории рода в английском языке значимо для системы словообразования: производные со значением женскости в ней немногочисленны и большинство из них - заимствования типа дериватов Parisienne 'парижанка', cosmonette 'женщина-космонавт' и др.

Тесная и неразрывная связь грамматических и словообразовательных значений не означает, однако, на наш взгляд, прямых, непосредственных причинно-следственных отношений между ними. "- Установление жесткой зависимости между морфологией и словообразованием было бы, по-видимому, упрощением или даже искажением действительного процесса становления языковых категорий. В то же время выражение в словообразовании смыслов, уже выделенных языковым сознанием и зафиксированных в виде грамматических значений, представляет несомненный интерес как для понимания речемыслительной деятельности человека, так и для понимания функционирования самой системы словоообразования.

В литературе неоднократно подчеркивалось, что избыточность словообразовательных средств лишь кажущаяся, ибо роль словообразовательных процессов разного типа не сводится, как отмечал В.В, Виноградов, Е.С. Кубрякова и другие исследователи, к простому повторению грамматических значений, а заключается в определенной дифференциации, уточнении этих значений, в придание каких-то дополнительных свойств производным единицам по сравнению с соответствующими грамматическими формами непроизводных слов. Показателен в этом плане анализ производных прилагательных в современном английском языке, в частности отадъективных прилагательных со значениями уменьшительности и увеличительности. В семантике этой группы английских дериватов имеет место модификация исходного признака относительно степени его проявления, т.е. осуществляется как бы повторение грамматической категории сравнения. Однако, приближаясь по своим смысловым заданиям к этой грамматической категории, словообразовательные процессы отличаются от соответствующего процесса морфологической деривации тем, что, располагая признак в той или иной точке шкалы, они одновременно абсолютизируют указанную степень интенсивности признака, делают ее самодостаточной, что и обеспечивает возможность самостоятельного употребления производных слов данного типа. Иначе говоря, производные прилагательные, указывающие на ту или иную степень признака, не требуют, в отличие от прилагательных в сравнительной или превосходной степени, обязательного контекста, явного или подразумеваемого, или фона сравнения. Ср. Не was tallish and slender 'Он был довольно высокого роста и строен'. Другим отличием данного словообразовательного процесса в английском языке от коррелятивного ему образования степеней сравнения является то, что модификация исходных, производящих единиц по линии интенсивности признака может приобрести вид усложненной модификации, которая приводит в конечном итоге к созданию нового признака на основе уточнения степени исходного признака, т.е. к обозначению производным несколько иного по сравнению с модифицируемым признака. Ср. прилагательные типа superhuman 'сверхчеловеческий', underdeveloped 'недоразвитый' и другие в английском языке, употребление которых с наречиями или даже возможность образования степеней сравнения индицируют наличие нового признака. Более глубокое изучение отдельных ономасиологических категорий и соотношения различных средств их номинации, несомненно, дадут богатый материал, позволяющий более тонко дифференцировать коррелятивные словообразовательные и грамматические категории. Ясно, однако, что, тесно взаимодействуя с морфологической деривацией, словообразовательные процессы не только дополняют, развивают и дифференцируют те или иные значения, выражаемые в языке с помощью морфологических категорий, но осуществляют изменение формы репрезентации того или иного значения. В ходе словообразовательных процессов имеет место, и это, как нам кажется, чрезвычайно важно, перевод или переход значений с поверхностного уровня репрезентации на уровень глубинных, скрытых категорий (ср. сохранение глагольных грамматических значений в отглагольных прилагательных) или же, наоборот, объективация глубинных, скрытых значений на уровне поверхностных структур (ср. актуализацию значения женскости в производных словах русского языка).

Не менее тесна связь словообразования с синтаксисом. Особенно очевидна она в сфере сложных слов, в которых соположение единиц, выступающих в роли производящих, призвано не только создать новое, комплексное наименование, но и (это одно из условий процесса порождения) отразить определенные отношения между сополагаемыми величинами. Не случайно, что теории, в которых наиболее четко выкристаллизовалась идея о связи синтаксиса и словообразования, оперировали в качестве материала для доказательства своих постулатов именно сложными словами. Однако с более глубоким проникновением в семантику синтаксических отношений, с одной стороны, и семантику словообразования, с другой, стало возможным и более глубокое понимание оснований связи этих важнейших аспектов языковой системы. Оказалось, что словообразование близко синтаксису не только потому, что сложным и, шире, производным единицам, состоящим из ономасиологического базиса и ономасиологического признака, присущи те же Типы синтаксических связей между их компонентами, что и в предложении, тот же динамизм и расчлененность представления. Изучение коммуникативных функций языковых явлений вскрыло взаимодополнительность двух языковых подсистем – синтаксиса и словообразования – при наличии кардинальных различий между ними, позволило увидеть в словообразовании мощное средство, с помощью которого осуществляется перекатегоризация лексических единиц, универбализация сложных синтаксических конструкций в целях определенной темо-рематической организации текста, придания словам новых синтаксических ролей, компрессии информации в минимальных поверхностных структурах и выполнение ряда других функций. Главное же, думается, в том, что в основе словообразования, ориентированного, как подчеркивалось выше, на выражение обобщенных, грамматикализованных значений, лежат те же семантические категории, которые являются основополагающими и для синтаксиса. Классическим примером отражения в словообразовании синтактико-семантических отношений стали значения агенса, пациенса, локатива, инструмента и другие, которые закрепляются в системах производных единиц с помощью словообразовательных средств и воспроизводят на уровне поверхностных структур падежную рамку предиката. Соответственно получает право на существование и рассмотрение производного слова как "формы производящего (разрядка наша. - З.Х.), призванной кодифицировать внутрисловными средствами наличие и общезначимость тех его семантико-синтаксических свойств, которые определяют функционирование производящего в тексте" (2, 3). Перечень словообразовательных значений отсубстантивных прилагательных, например, в английском и русском языках также убеждает в направленности словообразования на выражение тех или иных связей, которые устанавливаются между именами предметов в предложении. Однако в этом случае значения "подобия", "наличия", "каузации", "цели", "локативности", "темпоральности" и другие переводятся на уровень глубинных структур и предстают как сохранение или скрытое уточнение связей, устанавливаемых между двумя наименованиями предметов, один из которых выступает по отношению к другому в роли атрибута.

Таким образом, анализ корреляции процессов словообразовательной и синтаксической деривации выявляет как общность семантических категорий, значимых и для синтаксиса и для словообразования, так и своеобразное их преломление в сфере словообразования. И в этом случае словообразование не просто повторяет значения, организующие синтаксическую систему языка, не только осуществляет перекатегоризацию лексических единиц, придавая им иной синтаксический статус, но одновременно выполняет функцию перевода содержания с поверхностного уровня на глубинный и наоборот, представляя те или иные смыслы в эксплицитной или имплицитной форме.

В свете вышеизложенного правомерно заключение, что словообразование в целом выступает как процесс, в котором имеет место объективация смыслов, скрытых на других языковых уровнях, и представление в виде скрытых тех значений, которые выступают на других уровнях языка в явном виде.

 

 

КОНТРОЛЬНЫЕ ЗАДАНИЯ

 

Определите преимущества словообразования как способа вторичной номинации.

Приведите примеры несовпадения морфемной и словообразовательной структур слов в современном английском языке.

Назовите главные различия морфемного и деривационного анализа слова и соотнесите их с позициями говорящего и слушающего в процессе коммуникации.

Определите роль словообразовательных процессов в пополнении словарного фонда английского языка.

Назовите основные функции словообразования. Назовите основные признаки производного слова и его отличия от простого слова.

Определите языковые единицы, которые могут выступать в современном английском языке в качестве производящих для производных слов, и преобразования, которым они подвергаются в ходе словообразовательных процессов.

Назовите основные типы производных слов. Определите кардинальное свойство отношений словообразовательной производности, отличающее их от отношений формальной производности.

Назовите основные классификационные единицы словообразовательной системы.

Перечислите основные характеристики словообразовательного гнезда, семьи слов, лексического гнезда и трудности определения принадлежности слов к этим классам.

Постройте графы словообразовательных гнезд, в вершине которых стоят слова father, run, green и сопоставьте их с графами русских эквивалентов.

Найдите примеры словообразовательных цепочек, словообразовательных парадигм и словообразовательных категорий в современном английском языке.

Назовите параметры измерения функциональных характеристик производных слов и их классов и выскажите свою оценку существующих их определений.

Дайте свое понимание свойства двойной референции производных слов.

Определите роль словообразовательных моделей и особенно словообразовательного значения производных в процессе изучения иностранного языка.

Приведите примеры, доказывающие семантическую связь словообразования с морфологией и синтаксисом.

 

 

ЛИТЕРАТУРА

 

1. Виноградов В.В. Словообразование в его отношении к грамматике и лексикологии//Вопросы теории и истории языка. – М., 1952.

2 Гинзбург Е.Л. Словообразование и синтаксис. - М., 1979

3. Головин Б.Н. Замечания к теории словообразования //Уч. Зап. Горьковск. гос. ун-та .Вып. 76. Сер. Лингвистическая, 1967.

4. Земская Е.А. О парадигматических отношениях в словообразовании // Русский язык: Вопросы его истории и современного состояния, - М., 1978.

5.3емская Е.А. Современна русский язык: Словообразование. - М„ 1973.

6. Ковалик И.И. Вопросы словообразования имен существительных восточнославянских языков в сравнении с другими славянскими языками: Автореф. дис. .. докт. филол наук.—Львов, 1961.

7. Кубрякова Е.С. Что такое словообразование. - М., 1965.

8. Кубрякова Е.С. Типы языковых значений: Семантика производного слова. – М.,1981.

9. Кубрякова F.C., Соболева П.А О понятии парадигм в формообразовании и словообразовании // Лингвистика и поэтика. – М., 1979.

10. Перева А.В. Система суффиксации в современном английском языке.-Авто-реф. дис.... канд. филол. наук. — М., 1976.

11. Полюжин М.М. Особенности функционирования системы префиксации в современном английском языке.-Автореф. дис. ... канд. филол. на/к. - М., 1976.

12. Селиверстова О.Н. Второй вариант классификационной сетки и описание некоторых предикатных типов русского языка // Семантические типы предикатов. - М., 1982.

13. Соболева П.А. Моделирование словообразования // Проблемы структурной лингвистики. — М., 1972.

14. Тихонов А.Н. Проблемы составления гнездового словообразовательного словаря современного русского языка. – Самарканд, 1971.

15. Филлмор Ч.Дж Дело о падеже // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 8. Лингвистическая семантика. —М., 1981.

16. Харитончик З.А. О словообразовательной парадигме (на материале прилагательных современного английского языка) // Романское и германское языкознание. – Мн.,1979.

17. Хидекель С.С. Система словообразования в современном английском языке // Лингвистика и методика в высшей школе. — М., 1974.

18. Янко-Триницкая Н.А. Закономерность связей словообразовательного и лексического значений в производных словах // Развитие современного русского языка. – М., 1963.

19. Brekle H.E. Reflections on the Conditions for the Coining, Use and Understanding of Nominal Compounds // Proceedings of the 12th International Congress of Linguists. – Innsbruck, 1978.

20. Dokulil M. Tvoreni slov v cestine. – Praha, 1962.

21. Lees R. The Grammar of English Nominahzations. - Bloomington, I960.

22. Malkiel J. Genetic Analysis of Word-Formation // Current Trends in Linguistics. – Vol. 3. – The Hague, 1966.

23. Marchand H. Studies in Syntax and Word-Formation. – Munchen, 1974.

24. Warren В. Classifying Adjectives. – Goteborg, 1984.

25. Weisgerber L. Vierstufige Wortbildungslehre // Muttersprache. – 1964.-NO. 74.


ГЛАВА VII. СПОСОБЫ ОБРАЗОВАНИЯ СЛОВ В СОВРЕМЕННОМ АНГЛИЙСКОМ ЯЗЫКЕ

§ 1. АФФИКСАЛЬНОЕ СЛОВООБРАЗОВАНИЕ

 

Пожалуй, ни один способ словообразования в разных языках, в том числе и английском, не исследовался столь часто и детально, как аффиксация. И это закономерно: ведь в аффиксальном словообразовании семантические изменения, которые претерпевает производящая база, эксплицитно выражены и связаны с прибавлением к ней формальных показателей - аффиксов. Образование новых единиц номинации обязательно связано с определенными, прежде всего семантическими, преобразованиями исходных единиц, и соответственно словообразовательное значение есть у всех производных. Деривационный аффикс в производном, как указывает Е.С. Кубрякова, "не является обязательным компонентом его формы, однако там, где он налицо, там отличительные признаки производного слова выступают с особой наглядностью и очевидностью" (7,144).

Несмотря на многочисленность исследований, нельзя сказать, что все проблемы аффиксального словообразования как в английском, так и других языках нашли свое решение. Это относится в первую очередь к кардинальным вопросам аффиксации: проблеме деривационного статуса аффиксальной морфемы и проблеме семантики деривационного аффикса. Описание аффиксальной подсистемы любого языка предполагает первой своей задачей установление инвентаря и границ аффиксации и той семантической нагрузки, которую несет тот или иной аффикс и с которой связано его место в данной подсистеме. Несомненно, при описании аффиксальной подсистемы в конкретных языках возникает немало других проблем, детерминированных строем данного языка (ср., например, актуальность проблемы инфиксов или связующих элементов (Fugenelementen) для русского и немецкого языков и практическое ее отсутствие в английском и т.д.).

Доминирующей для аффиксации является проблема деривационного статуса аффиксальных морфем. Важность ее для английского языка связана и объясняется значительным числом заимствованных слов в английском языке, установление морфемного и словообразовательного состава которых сопряжено со значительными трудностями. Не случайно, что в различных источниках приводятся списки аффиксальных морфем современного английского языка, не совпадающие по количеству и типу аффиксов, в них включенных. Так, в системе суффиксации разными авторами насчитывается от 42 до 162 аффиксов. О.Есперсен, например, выделяет в английском языке 130 суффиксальных морфем, в то время как Г.Маршан – 82, П.М.Каращук – 64, Р.Г.Зятковская – 91. Даже в наиболее полных исследованиях префиксации, проведенных К.В Пиоттух и М.М.Полюжиным, наблюдаются разногласия относительно состава префиксальной подсистемы современного английского языка. К.В.Пиоттух насчитывает 42 префикса, а М.М.Полюжин – 48.

Причиной подобных расхождений является, во-первых, не дифференцированная в плане синхронии и диахронии трактовка морфем типа -k, -le (слова lark 'шутка', stalk 'стебель, поступь', yolk 'желток'; angle 'угол', knuckle 'сустав пальца', nettle 'крапива') и др. и морфем типа -у, -ness и др. (слова branchy 'ветвистый', kindness 'доброта' и т.д.), наблюдаемая в ряде исследований. В подобных случаях стирается грань между живыми, функционирующими в настоящий период времени аффиксами типа -у, -ness и мертвыми аффиксами типа -k, le, которые функционировали в английском языке в другие временные срезы, но в настоящий момент не ощущаются как живые и в составе слова могут вычленяться лишь в результате специального диахронического анализа.

Во-вторых, отсутствие четко очерченных границ аффиксальной подсистемы связано с различной интерпретацией морфемного статуса единиц типа under- (производные underfeed 'недокармливать', underestimate 'недооценивать' и др.), -man (производные workman 'рабочий', seaman 'моряк' и т.д.). Эта проблема, получившая название проблемы полуаффиксов, актуальна для многих германских языков. В зависимости от того, считаем ли мы данные морфемы корневыми или же приписываем им статус аффиксальных (см. подробнее ниже), границы аффиксальной подсистемы будут существенно различаться.

Достижения теории словообразования последних лет позволяют более четко и точно определить понятие деривационного аффикса и выделить из множества препозитивных и постпозитивных морфем те, которые по своей функции, семантике и структурным свойствам являются собственно деривационными аффиксами. Разграничение синхронии и диахронии, морфемного и деривационного типов анализа слов, определение условий словообразовательной производности (о них говорилось ранее) явились той теоретической базой, на которой стало возможным установление деривационного статуса аффиксальной морфемы. Исследования функционирования отдельных словообразовательных подсистем, сравнение функциональных свойств морфем разного типа и установление их специфики привели к уточнению статуса единиц промежуточного типа и отнесению их к той или иной области словообразовательных средств. Более того, в настоящее время определены и параметры описания словообразовательных морфем, очерчен круг сведений, составляющих так называемую анкету аффиксальной модели.

Первым этапом при описании аффиксации является выделение синхронно релевантных препозитивных и постпозитивных морфем. На втором этапе происходит определение класса морфем, к которому относится та или иная единица, и выделение из общего списка синхронно релевантных префиксальных или суффиксальных морфем тех, которые являются деривационными. На заключительном этапе получаются сведения о семантике, структурных свойствах и функционировании выделенных деривационных аффиксов, их сочетаемости, месте в общей системе аффиксации и т.д., наконец, сведения о производных, являющихся результатом присоединения аффикса к производящим базам.

На каждом из этих этапов возникают свои трудности. Так, на первом этапе - этапе вычленения синхронно релевантных препозитивных и постпозитивных морфем исследователь сталкивается с тем, что наряду со звуковыми отрезками типа -It (exult 'радоваться', exalt 'возвышать', consult 'консультироваться', halt 'колебаться' и др.) или -ch (French 'французский', Scotch 'шотландский' и т.д.) и им аналогичными, нерелевантными на синхронном уровне и не выделяемыми в качестве морфем, имеется значительное число единиц, степень и характер вычленимости которых различны. Среди них легко обнаружить дефектно-членимые морфемы, т.е. такие, которые, согласно определению, данному Е.С.Кубряковой, встречаются в уникальном или почти уникальном окружении. Это морфемы типа cran-, rasp-, bil- и др. в словах-наименованиях ягод: cranberry 'клюква', raspberry 'малина'. Выделяются во многих словах условно-членимые морфемы, которые встречаются более чем в одном лингвистическом окружении, но не обладают ясным значением. Таковы, например, морфемы типа de- в словах detect 'обнаруживать', deceive 'обманывать', ге- в словах receive 'получать', reject 'отвергать', remit 'прощать', которые, казалось бы, формально аналогичны морфемам de- и ге- в словах deform 'уродовать, деформировать', rewrite 'переписывать', но семантически в отличие от последних не определимы.

В общей сложности лексические единицы, безусловно-членимые и отвечающие критериям словообразовательной производности, составляют, по данным К.В. Пиоттух и А.В. Перевой, немногим более половины всех слов, трактуемых английскими лексикографическими источниками как суффиксальные или префиксальные производные. Соответственно большинство рядов слов с одинаковыми препозитивными или постпозитивными элементами оказываются смешанными: они включают нечленимые, условно-членимые, дефектно-членимые и безусловно-членимые, или производные, слова. Таковы, например, ряды слов с исходами на -а1, -ous, -ant/-ent, -ar, -ate, -oid и др., среди которых присутствует значительное число нечленимых, дефектно-членимых и условно-членимых образований наряду с некоторым количеством производных. К таким двум противоположным группам относятся слова pious 'набожный, религиозный', previous 'предыдущий', ominous 'зловещий' и им противостоящие envious 'завидующий', dangerous 'опасный', infectious 'инфекционный'и др.

Смешанными являются некоторые ряды с инициальными морфемами dis-, mis- и др., в которых слова discern 'различать', discomfit 'расстраивать (планы)', mistake 'ошибка', misgive 'внушать недоверие' нечленимы или условно- и дефектно-членимы, а слова disbelieve 'не верить', disestablish 'разрушать', disenable 'делать неспособным', misdeal 'поступать неправильно', misapply 'неправильно использовать' и многие другие - производны.

Следует отметить, что смешанность ряда присуща, в основном, словам заимствованным. Анализ данных А.В. Перевой, среди них групп прилагательных и существительных, в которых нечленимых образований нет или очень мало, приводит к выводу о том, что в их состав входят исконные типа -ed, -fast, -fold, -ful, -less, -like или ассимилировавшиеся заимствованные аффиксальные морфемы типа -able, over- и т.д.

Таким образом, становится очевидным, что как сам состав аффиксальных морфем, так и длина соответствующих рядов аффиксальных производных зависят от того, насколько строго при их определении мы будем следовать условиям словообразовательной производности.

Порою знание латинских и греческих основ позволяет вывести правила построения целого ряда слов (типа cardiac 'сердечный', filial 'сыновний', rural 'сельский').Будучи заимствованными из языка-источника - греческого, латинского, французского - в готовом виде, эти слова воспринимаются как непроизводные лишь в заимствующем их языке, так как в' данном языке отсутствуют единицы, которые могли бы рассматриваться как их производящие базы. Но в языке-источнике это слова производные, образованные по нормам данного языка и демонстрирующие как семантическую, так и формальную связь с определенными его единицами. (Ср.: Gk kardia 'сердце' - kardiakos, L.filius 'сын, дочь' - filialis, rus, ruris 'деревня, пашня, поле' - ruralis.) Поскольку из этих коррелятивных пар заимствуется только одна - производная - лексема, то в заимствующем языке она утрачивает свой производный характер и становится для носителей данного языка непроизводной. Однако благодаря их генетической производности сохраняется семантическая расчлененность заимствованных дериватов, которая диктует поиск в английском языке соответствующих единиц, обозначающих те сущности, к которым отсылаются данные заимствования. Это привело к созданию в конечном итоге в современном английском языке весьма специфической и широко разветвленной системы супплетивных коррелятов типа nose 'нос' - nasal 'носовой', ear 'ухо' - aural 'ушной', eye 'глаз' - ocular 'глазной', hand 'рука' - manual 'ручной' city 'город' - urban 'городской', sheep 'овца' - ovine 'овечий' и многих других, существенным образом отличающих лексику современного английского языка в целом от лексических систем других языков в которых словообразование осуществляется по определенным моделям.

В современном английском языке многочисленны и те случаи когда заимствовались оба члена пары, т.е. как производное так и его производящая база (например, dynasty 'династия' – dynastic 'династический', economy 'хозяйство' – economic 'экономический хозяйственный', cyclone 'циклон' - cyclonic 'циклонический' effect 'следствие, результат' – effective 'действительный, эффективный' matrinomy 'супружество, брак' – matrimonial 'супружеский матримониальный' и многие другие). Многочисленность подобного рода заимствований привела к усвоению английским языком соответствующих словообразовательных моделей и созданию в системе словообразования современного английского языка особой подсистемы, названной Г.Маршаном словообразованием на неолатинской основе. Серьезной проблемой словообразовательного анализа в английском языке является поэтому выяснение того заимствованы ли оба члена пары производящее - производное или же образование производного произошло уже в английском языке по сформировавшейся под влиянием многочисленных заимствований словообразовательной модели. Значимый при диахронном анализе этот вопрос, однако, теряет свою релевантность при описании синхронных отношений между словами, когда гораздо более важными оказываются проблемы словообразовательного анализа тех заимствований, которые формально непроизводны, и установления деривационного статуса аффиксальных морфем, входящих в их состав.

С отграничением класса морфем, релевантных на деривационном уровне, проблема инвентаря аффиксальной подсистемы не получает окончательного решения. Необходимо определение статуса морфем промежуточного типа, которые в системе языка коррелируют с самостоятельными словами, так называемых вслед за М.Д. Степановой, полуаффиксов.

Классификация постпозитивных или препозитивных морфем как корневых или аффиксальных проводится по различным критериям - на основе либо только структурного, либо только функционального признака.

В первом случае морфема считается корневой, если ей коррелирует встречающаяся в свободном употреблении единица, т.е. отдельное слово. Если же такой корреляции с самостоятельным словом не наблюдается у единицы, стоящей в препозиции или в постпозиции к другой, то она рассматривается как аффиксальная. Такова, например, точка зрения Г.Маршана, А.И. Смирницкого, рассматривающих морфему man- и другие, ей аналогичные, как корневую, а образования с нею как сложные слова.

Согласно второй точке зрения, предлагаемой Е.С. Кубряковой, статус морфемы определяется типом ее функциональной нагрузки: если морфема функционирует подобно полноправному аффиксу, то она и должна рассматриваться как аффиксальная. Ориентация исключительно на структурные признаки единицы – ее связанность – в системе языка представляется оправданной лишь в чисто формальном плане. В содержательном же отношении наличие или отсутствие свободного коррелята у целого ряда словообразовательных морфем не сказывается существенно на той роли, которую они играют в построении своих конструкций.

К числу признаков полу аффиксов, сближающих их с полноправными аффиксами, относятся такие, как: обозначение широких словообразовательных категорий, значительная продуктивность, способность конкурировать с подлинными аффиксами или же разделять с ними область действия. Близость аффиксов и полуаффиксов проявляется также и в том, что они нередко 1) выступают как абсолютные или частичные синонимы (англ. hypersensitive и oversensitive 'сверхчувствительный'); 2) обнаруживают антонимические от ношения (англ. underestimate 'недооценивать' - overestimate 'переоценивать'); 3) проявляют сходство в выражении определенных сфер значения (ср. локативные значения, значения, характеризующие протекание действия, усилительные значения и т.п.); 4) обнаруживают взаимозаменяемость при переводе с одного языка на другой (ср. англ. out-, переводимое русскими приставками пере- и е-); 5) выстраивают словообразовательные ряды одинаковой протяженности (это существенно отличает образования с полуаффиксами от сложных слов); 6) выстраивают словообразовательные ряды; члены которых отличаются строгой регулярностью и повторяемостью семантических связей между компонентами производной единицы. Сложным словам с повторяющимися первым или вторым компонентами данные признаки не присущи. Ср. ice-breaker 'ледокол', iceberg 'айсберг', ice-cream 'мороженое', icebox 'ледник' (4)

Важную роль в определении статуса деривационной морфемы играет ее семантика, и в этом плане полуаффиксы также приближаются к аффиксам.

О семантике аффикса написано немало. В лингвистической литературе ведутся горячие дискуссии по поводу того, обладает ли аффикс значением вообще, и если да, то каков тип этого значения. Высказываются самые разные, зачастую противоположные точки зрения, которые, однако, можно свести к нескольким основным направлениям:

1) аффикс не имеет сам по себе самостоятельного значения, он только формирует внешнюю сторону слова;

2) аффикс выполняет в основном только транспонирующую функцию, переводя основу из одного лексико-грамматического класса в другой, и лексически "пуст";

3) аффикс может характеризоваться наличием различного рода значений: одни аффиксы выражают широкий и разнообразный круг лексических значений, другие же - чисто грамматические значения (последние Г.Маршан относит к классу категориальных маркеров).

Доминирующей, однако, была концепция, согласно которой аффикс выступает как главный носитель словообразовательного значения, и его значение есть соответственно словообразовательное значение. Наличие столь многих и противоречивых мнений по поводу семантики аффикса объясняется тем, что в поле зрения исследователей попадали разные процессы словообразования. Рассмотрение роли аффикса в строении ономасиологической структуры производного слова приводит к заключению о том, что словообразовательные форманты могут выполнять различные семантические роли: они могут выступать как категоризаторы, выполняя соответственно чисто транспонирующую функцию и обладая в таком случае общекатегориальным значением. Такие форманты вносят в смысловую структуру производных слов значение, соответствующее самым общим понятийным категориям отдельных частей речи (например, суффиксы -ion, -ment в английском, -ние в русском и др.). Словообразовательные аффиксы могут быть и классификаторами, т.е. маркирующими определенные семантические разряды внутри общих категорий. В таком случае им присуще частнокатегориальное значение (напр., -ег как указатель категории деятеля, -an, -ian, -ese и др., указывающие на принадлежность лица к тому, что обозначено производящей базой).

Словообразовательные форманты могут играть также роль модификаторов. Таковы обычно оценочно-экспрессивные суффиксы, а также локативные, темпоральные и другие префиксы. Кроме того, словообразовательные форманты могут выполнять функцию реляторов, т.е. указателей связи между двумя категориями. Та ковы, например, суффиксы относительных прилагательных, указывающих на связь признака с определенным предметом. Таким образом, деривационные аффиксы могут совмещать разнородные значения и служить передаче значений разного типа. Важно, однако, не сводить словообразовательное значение производного к тому значению, которое несет аффикс. Значение аффикса – лишь часть словообразовательного значения производного слова и соответствует той роли, которую аффикс выполняет в ономасиологической структуре производного слова.

Ономасиологическая роль аффикса может явиться, на наш взгляд, ключом к решению еще одной трудной проблемы аффиксации - проблемы полисемии/омонимии аффиксов.

Насколько сложно определить тождество аффиксальных морфем и установить пределы семантической вариативности или "разброса" значений полисемантичного аффикса, за которыми начинается омонимия деривационных средств, можно судить по наличию самых противоречивых точек зрения по поводу полисемии/омонимии суффиксов -er,-y,-less и др. в английском языке, –к(а), -чик, -ник, -гель и др. в русском языке и т.д.

Разделяя концепцию Е.С. Кубряковой о том, что аффикс в ономасиологической структуре производного слова может выполнять как роль оформителя ономасиологического базиса, так и роль оформителя ономасиологического признака и даже роль оформителя ономасиологической связки, мы полагаем логичным и правомерным связывать омонимию словообразовательных средств при материальном их тождестве с различием выполняемых ими семантических ролей. Материально тождественные аффиксы омонимичны, на наш взгляд, в том случае, если они играют в ономасиологической структуре производных разные роли. Из этого следует, что аффиксы, выполняющие одно и то же ономасиологическое задание в структуре производных одной и той же части речи (суффиксы -ег в английском, -чик, -ник, -тель и др. в русском языке) или даже в структуре производных разных частей речи (например, префикс dis-(disorganize 'дезорганизовать', dissimilar 'непохожий'), -еньк -(синенький, доченька) и др. в русском языке), не распадаются на омонимы.

Согласно установленному критерию омонимии аффиксов не являются омонимами и суффиксы типа -у, -less в английском, -арь, -ач, -яга и др. в русском языке. Теория, в которой омонимия аффикса (деривационного форманта) определяется его соответствием различным деривационным шагам, т.е. его сочетаемостью с разными по своей частеречной принадлежности производящими основами, не имеет, на наш взгляд, достаточных семантических оснований. Ономасиологическое задание суффикса (например, -у (starry 'звездный', yellowy 'желтоватый', runny 'бегущий'), -less (painless 'безболезненный', relentless 'безжалостный', bitterless 'негорький') в английском языке – одно и то же, оно не зависит от того, слова какой части речи выступают в качестве исходных единиц для производных.

Омонимичными оказываются, по-видимому, лишь суффиксы типа -(y)/-ie (производные girlie 'девочка, девчушка', auntie 'тетенька') и –у2 (производные starry 'звездный', girly 'девический') в английском языке. В ономасиологической структуре первого ряда производных (с уменьшительно-ласкательным значением) они выполняют роль ономасиологического признака, а в производных второго ряда – роль ономасиологического базиса.

Следствием омонимичности указанных суффиксов является омонимия производных типа girlie 'девочка, девчушка' и girly 'девический', в то время как тождество аффиксальных морфем типа -у, -less, -al, -ous, -ic и других, не разрушаемое их участием в создании нескольких СЗ и цементируемое тождеством многих сочетающихся с ними производящих баз и даже часто тождеством мотивирующего значения этих баз, влечет за собой тождество аффиксальных производных типа floury 'мучной, покрытый, посыпанный мукой, подобный муке', firry 'сделанный из ели, заросший елями, пихтами', gluey 'клейкий: напоминающий клей, покрытый, смазанный клеем', delightful 'испытывающий восторг, вызывающий восторг' и многих других. Семантическая структура этих производных характеризуется не одним, а несколькими СЗ; их многозначность обусловлена неоднократным вовлечением производящих баз в словообразовательные процессы и потому зачастую регулярна и предсказуема, поскольку регулярны и предсказуемы те или иные СЗ, присущие одному и тому же структурному типу.

Полисемия и омонимия словообразовательных средств есть яркое свидетельство того, что и в сфере деривационной морфологии царит закон асимметрии. Как показывают наблюдения, многие аффиксальные морфемы, в особенности суффиксы, в английском языке демонстрируют способность выступать маркерами нескольких СЗ, и, напротив, ни одно СЗ не оказывается связанным только с одним способом выражения. При этом выявляется следующая закономерность: чем главнее, "центральное" или универсальнее то или иное значение в системе СЗ, тем больше формальных средств выражения с ним связано.

Явление морфологической асимметрии в системе словообразования, указание одним аффиксом целой гаммы значений и выражение СЗ целым набором аффиксов заключает в себе основную причину тех, до сих пор не преодоленных трудностей, которые возникают при попытках моделирования словообразовательных процессов и детерминируют неразрешимость на данном этапе научного знания многих задач словообразовательного синтеза. Даже создав индекс СЗ, которые могут быть выражены тем или иным словообразовательным средством, или, наоборот, исчислив все СЗ, которые может указывать тот или иной аффикс, мы тем не менее далеки от формулировки правил и закономерностей, согласно которым происходит сочетание определенной производящей базы именно с определенной аффиксальной морфемой. Соответственно главная трудность словообразовательного синтеза лежит не в исчислении семантических преобразований, которым может подвергнуться та или иная производящая база: зная ее семантику и естественную логику вещей, можно предсказать, какие смыслы могут быть "приращены" в ходе словообразовательных операций, тем более что число ономасиологических категорий того или иного языка и соответственно число общих ономасиологических заданий, выполняемых в ходе словообразовательных операций, конечно, ограниченно, и, как показывает сопоставление систем словообразования в разных языках, сами семантические преобразования в большинстве своем достаточно универсальны.

Гораздо труднее предсказать и сформулировать правила выбора из имеющегося набора словообразовательных средств тех, сочетание производящих баз с которыми и даст нужный результат — маркированные определенными аффиксами, несущие определенные СЗ производные слова.

Интересно в этом плане решение, предложенное Р.Биардом, который стремится доказать необходимость двух уровней описания словообразования - уровня семантического, или уровня лексической деривации, в терминах автора, и уровня структурного, или уровня аффиксации. На первом, семантическом, уровне формулировке подлежат правила и закономерности возможных семантических преобразований исходных единиц, т.е. тех ономасиологических заданий, которые выполняет словообразовательная система. Иначе говоря, на семантическом уровне должна быть выявлена семантическая парадигма происходящих в языке словообразовательных операций. На втором, структурном уровне — уровне аффиксации — имеет место присоединение к производящим базам конкретных аффиксальных морфем, и, соответственно, на данном уровне формулировке подлежат правила и закономерности сочетаемости конкретных аффиксов и производящих баз. Эти правила и закономерности основаны на семантической парадигме вышележащего уровня, но к тому же зависят от конкретных характеристик производящих баз и аффиксов и призваны учитывать все их — фонологические, морфонологические, этимологические, лексико-семантические и т.д. — свойства. Это по сути своей правила контекстуального употребления словообразовательных средств, гораздо более многочисленные по сравнению с правилами семантического уровня и в отличие от последних, универсальных по своей природе, специфичные и индивидуальные для конкретных языков.

Асимметрия аффиксов и словообразовательных моделей заставляет задуматься и над тем, в чем же тогда смысл многочисленных словообразовательных средств, если все они направлены на выражение одного и того же словообразовательного значения.

Тайна многих вариантов языковой оболочки в словообразовании заключается, как показывают исследования, во-первых, в некоторой избирательности сочетаний аффиксов и классов производящих баз и, что очень интересно и важно, в более или менее строгой закрепленности смысловых модификаций того или иного СЗ за конкретным типом производных, маркированных определенным аффиксом.

Исследователями системы словообразования издавна отмечалась связь семантических и словообразовательных категорий, релевантность и значимость для словообразования семантической таксономии имен на имена предметных и непредметных сущностей, а среди предметных имен наименований вещей, растений, животных, людей и т.д. Эта связь проявляется в том, что лексические единицы определенной семантики характеризуются определенной словообразовательной активностью, т.е. способностью вступать во взаимодействие с теми или иными словообразовательными средствами. Так, слова, относящиеся к названиям лиц, названиям животных и т.д., выступают в качестве производящих баз для производных с суффиксом -ish (например, camelish 'упрямый как верблюд', boyish 'мальчишеский', coltish 'жеребячий', priggish 'педантичный' и многие другие) и не являются таковыми для производных с суффиксом -ed. Производящими базами последних являются наименования предметов одежды, обуви и т.д. (производные liveried 'одетый в ливрзю', mitred 'носящий митру', bloused 'в блузке', trousered 'одетый в брюки, в брюках' и т.д. ).

Отсутствие исчерпывающих семантических классификаций не позволяет, к сожалению, получить в настоящее время более или менее полное описание словообразовательных потенций лексических единиц различной семантики, возможностей их сочетания с теми или иными аффиксами, несмотря на важность и необходимость такого описания для теории словообразования. Установление семантических классов, характеризуемых отсутствием словообразовательного потенциала вообще, равно как и определение семантических классов, активно участвующих в словообразовательных процессах и образующих базис системы словообразования, выявление свойств, детерминирующих порождающую способность слов и ее величину, установление законов избирательности семантических классов единиц и определенных словообразовательных средств или даже групп словообразовательных средств - актуальная задача дериватологии.

Выполнение этой задачи, однако, в значительной степени затрудняется тем, что до сих пор не известно, каковы принципы, определяющие выбор словообразующих единиц внутри того или иного семантического класса (например, растений, лиц и т.д.), какой степени обобщенности или, наоборот, детализации должна быть семантическая классификация производящих баз, чтобы охватить сочетаемость их с аффиксами. Разбиение лексики на лексико-семантические группы порою не обладает необходимой для словообразования обобщенностью или же, напротив, недостаточно детально. Это происходит оттого, что лексико-семантическая характеристика производящих баз как один из важнейших факторов, определяющих их сочетаемость с теми или иными словообразовательными средствами и в целом участие лексической единицы в словообразовательных процессах, не абсолютна, а относительна. Ее относительность проявляется в том, что внутри лексико-семантической группы единиц, зафиксированной во взаимодействии с теми или иными словообразовательными средствами, не все члены вовлекаются в словообразовательный процесс. Наряду с единицами, сочетающимися с определенным аффиксом или даже группами аффиксов (ср., например, наименования лиц man 'мужчина', woman 'женщина' и др., являющиеся основой для словообразовательных парадигм производных manly — mannish — manlike — manless — manful; womanly — womanish — womanlike и т.д.), в составе ЛСГ обнаруживается целый ряд единиц с отрицательным словообразовательным потенциалом. В той же группе наименований лиц слова female 'женщина, лицо женского пола', male 'мужчина, лицо мужского пола', squire 'сквайр, помещик', thief 'вор' и др., достаточно характерные для этой группы, не участвуют в указанных выше словообразовательных процессах. Возможно, здесь сказывается влияние фонетических, морфологических, этимологических и других факторов.

Проведенные эксперименты, в частности итоги опроса информантов, доказывают, что отсутствие производных того или иного типа от тех или иных членов ЛСГ не есть результат случайной и неполной фиксации производных в словарях. Оно лишь отражение определенной специфики взаимосвязи словообразовательных и семантических категорий. По-видимому, словообразовательная система накладывает свою словообразовательно релевантную сетку семантических отношений между единицами, которая не всегда и не полностью совпадает с устанавливаемой по иному параметру лексико-семантической сеткой, хотя определенная корреляция между ними наблюдается. Тот или иной признак, зачастую второстепенный и, возможно, даже окказиональный в семантике того или иного слова, не определяющий лексико-семантическую отнесенность данного слова, может стать ведущим, когда слово вовлекается в словообразовательные процессы, и обусловить возможность появления соответствующего производного. Особенно важна в таких случаях объединяющая многие слова общность по функциональному признаку или установление таковой в определенном контексте. Ярким примером производных, образование которых стало возможным вследствие установления функциональной общности их производящих баз с производящими базами уже существующих дериватов, являются дериваты earful 'столько, сколько может вместить автомобиль', stockingful 'столько, сколько может вместить чулок; полный чулок', forkful 'сколько может поместиться на вилке; полная вилка' и т.д., появившиеся по аналогии со spoonful 'столько, сколько может вместить ложка; полная ложка', boxful 'столько, сколько может вместить коробка; полная коробка', и т.д., хотя автомобиль - это чаще всего средство передвижения, чулки - предмет одежды, а вилка - приспособление для еды, а не обычные сосуды или вместилища для содержания чего-то.

Для семантического моделирования словообразовательных явлений соответственно требуется, по-видимому, учет не только доминирующих, ведущих семантических признаков лексических единиц, но и их потенциальных сем, актуализируемых в определенных ситуациях и определяющих словообразовательную активность слова.

Получение исчерпывающего перечня правил, или закономерностей сочетаемости производящих баз и аффиксов, затрудняется и тем, что одни и те же единицы могут вступать во взаимодействие с несколькими аффиксами, что и приводит, как указывалось выше, к созданию определенных словообразовательных парадигм производных, зачастую с единым СЗ. Однако именно в таких парадигматических объединениях наиболее четко выявляется причина существования многих словообразовательных средств для выражения одного СЗ, именно в них можно найти разгадку морфологической асимметрии в сфере деривации, ибо производные в таких парадигмах демонстрируют наиболее явно и однозначно более или менее строгую закрепленность тех или иных модификаций определенных СЗ за конкретным аффиксальным типом производных. На уровне смысловых модификаций общих СЗ асимметрия не принимает тех широких масштабов,в которых она присуща более высокому уровню. Модификации СЗ в том или ином типе производных, маркированных определенным аффиксом, не совпадают, как правило, с модификаииями этого же СЗ в другом структурном типе дериватов. Иначе говоря, с разной языковой оболочкой связан и разный смысл. В системе производных прилагательных это находит отражение в том, что определенные точки шкал квантификации и/или квалификации закреплены за определенными типами аффиксальных производных.Ср.,например, чрезмерную, большую степень наличия у производных на -у и небольшую, недостаточную степень его у производных на -ish (производные coppery — containing copper, copperish — somewhat coppery, gravelly — abounding in gravel, gravelish — somewhat gravelly) или положительную оценку при уподоблении у производных на- -1у и отрицательную оценку у производных на -ish (производные maidenly - resembling or suitable to a maiden: Gentle, Modest; maidenish — resembling a girl: Old-maidish).

В то же время границы между точками на шкале, особенно на шкале квантификации, размыты и нечетки, и именно это детерминирует возможность выражения одним и тем же типом производных близлежащих квантитативных значений. Так, недостаточное количество чего-то есть лишь переходная ступень к отсутствию, и благодаря этой близости возможно сосуществование этих двух значений не только в одном типе производных - производных с суффиксом -less, но даже в одном и том же производном. Airless, например, может означать как отсутствие воздуха вообще (airless planet 'безвоздушная планета'), так и недостаточное количество свежего воздуха (airless room 'душная комната').

Таким образом, гамма словообразовательных значений и их возможных модификаций является той почвой, на которой возникает и развивается диффузность и неопределенность семантики производного слова и, соответственно, "готовность" деривата обслуживать самые разные коммуникативные ситуации. Однако лексические единицы, стремясь упрочить свой языковой статус индивидуальных единиц, несущих определенную информацию, испытывают тенденцию как к закреплению в них определенных общих значений и определенных смысловых модификаций, так и развитию новых значений, т.е. тенденцию к лексикализации и идиоматизации, которые выступают в качестве сил, противодействующих закону морфологической асимметрии.

Выбор из достаточно широкой палитры значений, связанных с тем или иным деривационным процессом, и закрепление за производными словами лишь определенных смыслов, всевозможные затемняющие первоначальную мотивацию семантические модификации и развитие новых значений (идиоматизация и лексикализация) создают в конечном итоге семантическую уникальность дериватов. Благодаря ей они приобретают статус индивидуальных лексических единиц, семантика которых не укладывается в рамки словообразовательных моделей. Лексикализация и идиоматизация производных слов требуют поэтому перехода на качественно новую и более глубокую ступень анализа семантического аспекта словообразования. Ключ к ним ученые пытаются найти в причинах лексикализации и идиоматизации. Одни видят их истоки в номинативных заданиях производных слов, их денотативной отнесенности и .тех семантических изменениях, которые претерпевают лексические единицы в процессе своего функционирования. Другие связывают объяснение семантических различий дериватов, образованныx по одной и той же модели, и невыводимости семантики про взводных с действием экстралингвистических факторов. Третьи же осматривают основы лексикализации и идиоматизации в соглашении, устанавливаемом между говорящим и слушающим в процессе ux общения, и прагматическом контексте употребления производных слов, которые формируют особую семантическую категорию языковых выражений, называемую контекстуальной. Главное, однако, заключается в том, что лексикализация и идиоматизация как подчеркивают их исследователи, необходима для достижения производными единицами статуса лексических единиц и приобретения той устойчивости и стабильности, которая отличает элементы лексики от свободных словосочетаний, всякий раз интеопоети |руемых заново.

С установлением инвентаря аффиксации и семантических свойств аффиксов становится возможной дальнейшая их систематизация, которая осуществляется в виде классификаций учитывающих те или иные характеристики аффиксальных морфем. Наиболее общим делением аффиксов является их классификация по месту расположения в слове на препозитивные (префиксы) и постпозитивные (суффиксы). Префиксы и суффиксы образуют самые различные подгруппы в зависимости от того, какое из всего многообразия свойств, им присущих, избирается в качестве классификационного параметра. Таковым может стать, например их происхождение, на основе которого различаются префиксы и суффиксы исконные (напр., префиксы a-, be-, un-, fore- mis- mid-; суффиксы

-dom, -ed, -er, -ful, -hood, -ness и т.д.) и заимствованные (напр., префиксы de-, en., ex., non., anti-; суффиксы –able, -асу, -al, -an, -ее, -esque, -ic, -ize, -ous и т.д.).

Критерием для объединения префиксов и суффиксов в определенные подгруппы могут явиться морфонологические и другие изменения, сопровождающие присоединение аффикса к производящей базе, или же отсутствие таковых. По этому признаку -ous, -ic, -ity и некоторые другие заимствованные суффиксы противостоят исконным суффиксам, равно как и префиксам, не вызывающим ни изменений в ударении в производящей базе, ни чередований (ср. 'good/ 'goodness, 'father/fatherhood, 'water/'watery, doctor/bedoctor, alcoholist/antialcoholist; sin'cere/sinc'erity, 'avarice/avaricious history/historic и др.).

Важным классификационным параметром является частеречная принадлежность деривационных баз, к которым присоединяются аффиксы. По этой способности префикса или суффикса вступать в соединение с единицами определенных лексико-грамматических классов, именуемой внутренней валентностью, в системе аффиксации современного английского языка выделяются:

отсубстантивные (префиксы anti-, non-, pre-, post-, sub-, dis-, arch-, hemi-, etc.; суффиксы -ful, -ish, -y, -like, -less, -let, -an/-ian, -ship, -ess, -ese, -al, -ous, -esque, -en, etc.),

отглагольные (префиксы dis-, re-, under-, over-, de-, fore-, mis-, со-. etc.; суффиксы -ion, -er, -ment, -ing, -able, -ive, -al, -ance/'ence, -ory, -ant, -age, etc.),

отадъективные (префиксы a-, un-, anti-, be-, en-, re-, in-, pre-, non-, etc.; суффиксы -ish, -y, -ness, -ity, -en, -hood, -ism, -most, etc.) и др.

Присоединяясь к производящим основам того или иного класса, префиксы и суффиксы могут выполнять транспонирующую и/или модифицирующую функцию, играя тем самым значимую роль в определении частеречной принадлежности дериватов. По тому, к какому лексико-грамматическому классу относятся образованные с помощью аффиксов производные, сами аффиксы (в первую очередь суффиксы, так как их роль в определении частеречных характеристик производных более очевидна, нежели у префиксов) подразделяются на:

субстантивные (суффиксы -ег, -ist, -ness, -асу, -age, -al, -an/-ian, -ment,

-ing, -ship, -hood, -arian, -ance/'ence, -ancy, -ism, -ее, -ion, -dom, -ard, -cy, -ist, -iana, -ster и др.),

глагольные (суффиксы -ize, -ate, -ify, -en),

адъективные (суффиксы -у, -ish, -ful, -less, -ed, -ic, -ous, -able, -ive, -esque, -ory, -some и др.),

адвербиальные (суффиксы -1у, -ward, -wise, -fold, -most).

Существует также классификация аффиксов по признаку их продуктивности и активности. Однако, поскольку аффиксы, соединяющиеся с производящими базами разных частей речи, проявляют при этом разную активность и формируют ряды неодинаковой протяженности (ср., напр., суффикс -er в сочетании с глагольными и субстантивными производящими базами, суффикс -less в сочетании с субстантивными, глагольными и адъективными базами v т.д.), представляется целесообразным избрать в качестве едини! классификации по указанному выше принципу не изолирование взятые аффиксы, но модели, в состав которых они входят,тем более что последние отражают целую совокупность сведений об аффиксе (его внутреннюю валентность и тип формируемых аффиксом дериватов). Центр системы аффиксального словообразования современного английского языка, по данным Д.А.Весник и С.С.Хидекель (1), образуют такие активные и продуктивные префиксальные и суффиксальные модели, как:

anti- + n →  N (antifashism, antiunion, antiaircraft, antitrust)

со- + n →  N (coauthor, cooperator)

counter- + n →  N (counterattack, counterweight)

de- + v → V (demilitarize, deamericanize, denationalize)

ex- + n →  N (ex-minister, ex-wife, exchampion)

extra- + a →  A (extraterritorial, extraordinary)

inter- + v →  V (interdepend, interlace, interact)

mis- + v →  V (misdirect, mismanage, mistrust)

non- + n → N (non-interference, non-acceptance)

out- + v → V (outwit, outstay, outdo, outdance)

post- + a → A (postclassical, postglacial)

pre- + v → V (prearrange, predetermine)

re- + v → V (reconsider, reimport, refix)

sub- + a → A (subtropical, subconscious)

super- + → A (supersensitive, superatomic)

trans- + v →  V (transplant, transform)

ultra- + a → A (ultramodern)

un1 + v →  V (unbind, unclog)

un2- + a →  A (unaware, unloving)

under- + v →  V (undervalue, underestimate)

n + -dom →  N (kingdom, teacherdom, serfdom)

v + -ее →  N (employee, addressee)

n + -eer/'ier →  N (gondolier, profiteer)

v + -er →  N (reader, sleeper, receiver)

n + -ess →  N (poetess, lioness, waitress)

n + -ful →  N (potful, bucketful, spoonful)

n + -ics -→  N (linguistics, morphemics)

n + -ie/-y →  N (auntie, Freddy)

v + -ing →  N (translating, swelling, flooring)

n + -ism →  N (Darwinisms heroism)

n + -ist →  N (Darwinist, canoeist)

a + -ness →  N (softness, weariness, heartiness)

v + -able →  A (eatable, readable, speakable)

a + -an -- A (Italian, African, comedian)

n + -ed → A (wooded, verandahed, arrased)

a + -ish → A (blackish, reddish)

n + -ish → A (kittenish, wolfish, mannish)

n + -less → A (careless, handless, motherless)

n + -like →  A (arrowlike, comradelike)

n + -ly →  A (friendly, wifely)

n + -y →  A (watery, thorny, velvety, slangy)

a + -ly →  Adv (happily, slowly)

n + -ate → V (eventuate, oxygenate)

n + -ify → V (gasify, beautify)

a + -ize →  V (materialize, finalize)

Из перечня приведенных аффиксальных моделей становится очевидным, что в разных лексико-грамматических классах суффиксация и префиксация представлены по-разному. Так, прилагательные и существительные – это, в основном, сфера действия суффиксации, для глагола же характерна префиксация.

Еще одним значимым параметром при классификации аффиксов может стать их смысловая нагрузка, благодаря которой они объединяются в смысловые группы типа:

аффиксы со значением сходства (-al, -ial, -ed, -esque, -ful, -ic, -ical, -ish, -like, -ly, -ous, -some, -y, crypto-, neo- и т.д.),

аффиксы со значением отрицания (a-, dis-, in-, non-, un-, -less),

диминутивные аффиксы (-ette, -ie/-y, -ikin, -let, -ling),

аффиксы со значением лица (-an, -ian, -arian, -ant, -ard, -by, -ее, -een, -eer, -er, -ess, -ette, -ician, -ie, -ing, -ist, -ister, -kin, -ing, -ster, -ton),

аффиксы со значением числа-(bi-, demi-, di-, mono-, multi-, pan-, poly-, semi-, tri-, twi-, uni-)

и многие другие (более полную информацию о смысловых группах аффиксов современного английского языка можно получить в работе Г.Маршана).

Система аффиксации функционирует в тесном взаимодействии с другими способами словообразования в современном английском языке: конверсией, словосложением и второстепенными способами образования слов, последовательному рассмотрению которых посвящены нижеследующие разделы.

§ 2. КОНВЕРСИЯ

 

В речи говорящих на современном английском языке весьма употребительны примеры типа Let me say in the beginning that even if I wanted to avoid Texas I could not, for I am wived in Texas and mother-in-lawed and uncled and aunted and cousined within an inch of my life (J.Steinbeck. Travels with Charley)

'Разрешите мне сказать с самого начала, что, даже если бы я и хотел не поехать в Техас, я бы не смог этого сделать, так как в Техасе я обрел жену и тещу. В Техасе у меня дяди, тети и двоюродные братья и сестры на каждом шагу', в которых слова wife, mother-in-law, uncle, aunt, cousin выступают в не свойственной им функции глаголов и несколько видоизмененных значениях. Аналогичным образом нередки случаи преобразования глаголов типа No sooner was he settled anywhere than he would light unexpectedly upon a new find (A.Christie. Selected Stories /”He успев устроиться где-либо, он неожиданно находил нечто новое”.

Данное явление настолько" активно в современном английском языке, что в него практически вовлекаются, хотя и с неодинаковой частотой, слова всех частей речи: существительные, глаголы, прилагательные (But he retained my hand, and I could not free it 'Но он удержал мою руку, и я не мог ее освободить), наречия (They were nearing Chicago 'Они приближались к Чикаго').

Несмотря на высокую продуктивность и активность указанного лингвистического феномена, суть его, однако, не совсем ясна, и существуют, по крайней мере, два противоположных объяснения. Зарубежные лингвисты (А.Кеннеди, Р.Уодделл, К.Поллок и др.) склонны рассматривать данное явление как употребление одного и того же слова в функциях различных частей речи, или функциональный переход из одной части речи в другую. Другая точка зрения, сложившаяся на основе работ советских ученых, прежде всего А.И. Смирницкого и В.Н.Ярцевой, заключается в трактовке данного явления как акта словообразования, в ходе которого образуются слова общего корня, омонимичные производящим базам и отличающиеся от последних своими парадигмами. В истоках этих двух противоположных концепций лежат различные понимания слова и его возможности одновременно принадлежать к различным частям речи. Иначе говоря, приверженцы концепции функционального перехода считают единицы типа wife 'жена', to wife 'жениться', knife 'нож', to knife 'резать ножом', to run 'бежать', run 'бег, пробег' и многие другие формами одного и того же слова, различающимися своими синтаксическими функциями, и стоят на той принципиальной позиции, согласно которой слово может одновременно относиться к разным лексико-грамматическим классам. Такая позиция, основанная на синтаксических критериях, ведущих при определении слова в языках с неразвитой морфологией, каким является английский, широко распространена и в словарях (см., напр., словарные статьи - roof, drawl, dredge, flirt, hurl, stammer в Concise Oxford Dictionary).

Критикуя данную концепцию, А.И. Смирницкий решительно подчеркивает, что она не соответствует фактам английского языка, ибо существительное и глагол, омонимичные в какой-либо из своих форм, в целом представлены совершенно различными системами форм, характеризующими их как разные слова. Поскольку, как считает А.И. Смирницкий, слово (во всяком случае, изменяемое слово) – это система сосуществующих, обусловливающих друг друга и функционально объединенных форм, говорить о тождестве существительных и глаголов типа love 'любовь' и love 'любить' в современном английском языке неправомерно, ибо они различаются как системами своих форм, т.е. парадигмой (существительное имеет субстантивную систему словоизменительных суффиксов – -( ), -'s, -s, -s', а глагол - глагольную ( -( ),-s, -ed, -ing,...), так и функционально. Это разные слова, образованные путем изменения парадигмы.

Будучи последовательным, необходимо признать, пишет А.И.Смирницкий, вслед за тождеством омонимичных глаголов и существительных и тождество слов типа exaggerate 'преувеличивать' и exaggeration 'преувеличение', move 'двигаться' и movement 'движение' и им аналогичных пар, ибо семантически они соотносятся между собой так же, как love 'любить' и love 'любовь', а формальные различия могут быть интерпретированы как различия форм одного и того же слова. Таким образом, рассмотрение соотносительных глаголов и существительных (это наиболее частые соотношения в современном английском языке) как форм одного и того же слова приводит к неразличению частей речи в английском языке как определенных грамматических классов слов и тем самым игнорированию тех глубоких различий, которые заложены в грамматической системе языка.

Коль скоро мы признаем коррелятивные единицы разными словами, то вследствие их семантической и формальной соотнесенности есть основания рассматривать отношения между ними как отношения словообразовательной производности, а сам процесс образования таких коррелятивных слов – словообразованием.

Однако и при трактовке соотносительных пар слов типа love v и love n как производящего и производного возникает немало трудностей и проблем. Основные из них сосредоточены в решении следующих вопросов:

а) определении сущности данного словообразовательного процесса;

б) определении границ его действия;

в) определении направления производности в корреляционных парах.

При анализе словообразовательных отношений в соотносительных парах типа love v и love n нетрудно заметить, что словообразовательный процесс осуществляется здесь в отличие от аффиксации без помощи каких-либо морфологических показателей, специально предназначенных формально указывать на те изменения, которые произошли в ходе словообразовательного акта. Не случайно поэтому, что в одной из первых попыток описать данный способ словообразования он получил трактовку как "безаффиксное словообразование". Подобная трактовка, подчеркивающая отличие данного способа словообразования от аффиксации, однако, неконструктивна, так как она не раскрывает сущности происходящих словообразовательных процессов. Более информативной, хотя также явно неудовлетворительной, является концепция "корневого словообразования". Ориентированная на описание результатов словообразовательных процессов, она отмечает важную их характеристику, а именно: слова, образованные в ходе описываемого типа деривации, являются по своему морфемному строению корневыми, т.е. состоящими из одного корня. Но, абсолютизируя этот факт, данная концепция вступает в противоречие с действительным положением дел в современном английском языке и неправомерно сужает рамки соотносительных слов описываемого типа, среди которых имеются слова, содержащие в своем составе, помимо корня, и суффиксы, и префиксы (например, difference 'разница' → difference 'различать', discomfort 'неудобство' → discomfort 'причинять неудобство, стеснять', counterattack 'контратака' → counterattack 'контратаковать' и др.), а также слова, состоящие из двух корней (напр., blacklist 'черный список' → blacklist 'вносить в черный список', nightwatch 'ночной дозор' → nightwatch 'быть ночным сторожем' и др.).

Наиболее широкое распространение, особенно в зарубежной англистике, получила трактовка, согласно которой образование соотносительных омонимичных единиц осуществляется с помощью нулевой морфемы, а сам способ словопроизводства называется нулевым словообразованием (zero-derivation), а еще чаще конверсией. Будучи отзвуком концепции функционального перехода, термин "конверсия" не совсем удачен для описания данного словообразовательного процесса, ибо в действительности никакого превращения или изменения (т.е. конверсии в собственном смысле •этого слова) в английском языке не происходит. Имеет место лишь использование одних лексических единиц в качестве производящих баз для образования других с помощью, по мнению Е.Крейзинги, Г.Маршана и др., нулевой морфемы. Однако, несмотря на свою дезориентирующую мотивацию, данный термин закреплен традицией и, как указывалось ранее, наиболее часто используется при описании анализируемых явлений.

Описание конверсии как способа словообразования, осуществляемого с помощью нулевой морфемы, несомненно, продуктивно, ибо таким образом устанавливается средство, отличающее данный способ словообразования от других - аффиксации и словосложения. В то же время использование понятия нулевой морфемы, столь значимого в лингвистических описаниях, чревато таким опасным последствием, как возникновение "моря" нулевых морфем в описании морфологически бедного языка. Предпочтительна поэтому, на наш взгляд, трактовка конверсии, предложенная А.И. Смирницким, согласно которой конверсия есть такой вид словопроизводства, при котором словообразовательным средством служит только парадигма слова. Взятая как целое, как определенная система форм, парадигма слова характеризует его именно как слово определенного типа, определенного грамматического разряда, определенного грамматического класса. Характеризуя слово в целом, по отношению к другим словам, парадигма каждого данного слова, указывает А.И. Смирницкий, выполняет и лексическую функцию: она является определенным оформлением слова и тем самым выступает как словообразовательное средство. И это средство словообразования и применяется при конверсии. Более того, А.И. Смирницкий подчеркивает, что парадигма играет роль в словообразовании не только в случае конверсии, но, например, и при аффиксации, когда наряду с присоединением аффикса осуществляется и определенное морфологическое оформление производного слова. Но словообразовательная роль парадигмы здесь затемнена наличием специальных словообразовательных средств. Отличие конверсии в этом плане заключается лишь в том, что данный способ словообразования использует парадигму как единственное средство, без каких-либо иных, специально словообразовательных элементов.

Существует, однако, мнение, что определение конверсии через единственное словообразовательное средство – парадигму - является неточным, так как в нем не учитывается словообразовательная роль сочетаемости, столь необходимой для выявления грамматической принадлежности слова в современном английском языке. Именно благодаря сочетаемости той или иной словоформы (например, round, down, free, love и т.д.) с другими словами в предложении, благодаря контексту обнаруживается ее принадлежность к классу или существительных, или глаголов, или прилагательных и т.д. На этом основании предлагается рассматривать конверсию не как чисто морфологический способ словообразования, как это имеет место в концепции А.И. Смирницкого, но как морфолого-синтаксический способ словообразования, при котором слово одной части речи образуется от основы или словоформы другой, причем единственными словообразовательными средствами являются парадигма (или нулевая парадигма) слова и его сочетаемость с другими словами.

Как бы убедительно ни звучала последняя точка зрения, тем не менее трудно однозначно сказать, какая из этих двух трактовок конверсии - морфологическая или морфолого-синтаксическая – является оптимальным решением проблемы сущности данного способа словообразования. Согласно недавним психолингвистическим экспериментам, информанты-носители английского языка воспринимают омонимичные словоформы типа round даже вне контекста, как принадлежащие к определенной части речи. Синтаксическое Проведение слова, вытекающее из его морфологических свойств, в |гаком случае при характеристике конверсии является избыточной Информацией, хотя несомненно и то, что производные по конверсии единицы, подобно вторичным, переносным значениям многозначных слов, оказываются для языкового коллектива синтаксически Обусловленными и требуют для правильного распознавания определенного контекста.

Многочисленные разногласия наблюдаются и при определении |границ конверсии. Первый круг их связан с различными историческими источниками пар слов, соотносящихся в современном английском языке по конверсии. Среди всех соотношений по конверсии "глагол – существительное" 4,5% составляют пары типа love 'любовь' - love 'любить', harp 'арфа' - harp.'играть на арфе', восходящие |к древнеанглийским lufu - lufian, hearp - hearpian, в которых глагол генетически был образован от существительного с помощью определенного словообразовательного суффикса и не имела места омонимия парадигм. 62% составляют собственно образования по конверсии типа pencil 'карандаш' - pencil 'рисовать, записывать', hammer 'молоток' - hammer 'бить молотком, сбивать' и т.д. Остальные 33,5% ^приходятся на долю других процессов (заимствований, фонетических изменений и т.д.). Существовало мнение, что к конверсии можно отнести только такие слова, которые были образованы именно по конверсии в тот период английского языка, когда глагол и существительное уже не отличались специально словообразовательными аффиксами, т.е. пары типа pencil п - pencil v, а пары love v -'love n, harp n - harp v не считать конверсией. Генетические различия, важные при описании исторического развития языка, тем более стершиеся и не ощущаемые в современном английском языке, не могут быть положены, как отмечает А.И. Смирницкий, в основу классификации реально существующих явлений, ибо это означало бы смешение прошлого с настоящим. Более того, как убедительно доказывает А.И. Смирницкий, уже в древнеанглийский период как 'существительное lufu, так и глагол lufian имели одну и ту же основу и различались только своими парадигмами, т.е. соотносились между собой по конверсии. Отличием древнеанглийской конверсии было лишь отсутствие омонимии, в то время как для конверсии в новоанглийском как раз типично наличие омонимичных форм. Однако омонимия форм не есть обязательное условие конверсии, для которой наиболее существенным моментом является различие в парадигме, свидетельствующее об образовании нового слова.

Таким образом, образования различных эпох, возникшие в результате порою качественно различных процессов, формируют в современном английском языке единую словообразовательную систему слов, соотносящихся по конверсии, для которой характерны однотипные словообразовательные отношения.

В центре этой системы находятся соотносительные пары <существительное – глагол >, < глагол – существительное > . В последнее время приобретает активность процесс образования глаголов на базе прилагательных типа wet 'мокрый' - wet 'делать мокрым', idle 'незанятый, свободный' - idle 'бездельничать' и др. Однако подсистема однокорневых слов с омонимичной основой, принадлежащих к разным частям речи, не исчерпывается только этими соотносительными парами и включает также такие соотношения, как: прилагательное - существительное (например, a native 'туземец', a relative 'родственник', a Russian 'русский', Canadians 'канадцы', the Chinese 'китайцы', the rich 'богатые' и т.д.), причастие I, II - прилагательное (напр., exciting 'возбуждающий', advanced 'передовой', longing 'сильно желающий', edged 'окаймленный, окруженный' и др.). Возникает естественный вопрос, составляющий суть второго круга проблем при определении границ конверсии, о возможности квалификации всех этих соотношений как конверсии. Некоторые ученые считают целесообразным рассматривать как конверсию – конверсию в широком смысле слова – все процессы, приводящие к образованию соотносительных омонимичных единиц, принадлежащих к другим по сравнению с исходными словами лексико-грамматическим классам. При такой трактовке явления субстантивации, адъективации, атрибутивного использования слов, а также словосочетаний и даже предложений, как регулярного, так и окказионального, входят составной частью в конверсию, хотя и на правах периферийной ее области. Не отрицая широких возможностей окказионального использования в современном английском языке лексических единиц в не свойственных им функциях, хотелось бы тем не менее заметить, что именно окказиональная природа этих образований не способствует созданию новых лексических единиц и пополнению словарного состава. Это существенно отличает данный процесс, не имеющий, таким образом, словообразовательного характера, от собственно конверсии, т.е. образования отыменных и отадъективных глаголов и отглагольных существительных, составляющих значительную часть лексики современного английского языка. Одновременно следует подчеркнуть наличие значимых различий между конверсией как способом словообразования, при котором создание нового слова осуществляется в результате единовременного словообразовательного акта, и явлениями субстантивация и адъективации, представляющими собой длительный исторический процесс. Весьма спорна также трактовка первых компонентов конструкций типа stone wall 'каменная стена' как адъективных элементов вследствие четко ощущаемого говорящими их субстантивного характера. Высказанные соображения дают основание отнести к конверсии только четко моделируемые словообразовательные соотношения и ограничить ее сферу только парами < существительное – глагол>, <глагол – существительное >, < прилагательное – глагол >. В пределах этих частей речи конверсия выступает как один из наиболее активных способов словообразования в современном английском языке. Однако и здесь активность конверсии не беспредельна, но ограничивается фонетико-морфологическими и семантико-стилистическими факторами. Исследования П.А. Соболевой, А.Я. Загоруйко и др. показали, что односложная структура основы способствует образованию от нее слова по конверсии, двусложная структура нейтральна, т.е. не способствует конверсии, но и не препятствует ей, а многосложная - препятствует отношениям конверсии. Аналогичным образом морфологическая простота основы способствует отношениям конверсии, а производность – в определенной степени препятствует. Так, наличие в глаголе суффиксов -ize, -ate, -ify мешает образованию отглагольных существительных (напр,, organize, abbreviate, fortify, etc.). Семантически конверсия ограничена преимущественно глаголами движения (a rush 'натиск, напор', a jump 'прыжок', a fly 'полет, перелет' и др.), глаголами речевой деятельности (a talk 'разговор', a chat 'беседа, болтовня', a dispute 'диспут'), глаголами действия (a bite 'укус, рана', a find 'находка', a drink 'напиток') и т.д., существительными - наименованиями орудий и инструментов (iron 'утюжить, гладить', whip 'хлестать'), названиями предметов и различных веществ (water 'поливать', soap 'намыливать') и др., качественными прилагательными, обозначающими физическое состояние (blind 'ослеплять', dirty 'загрязнять', narrow 'суживать' и т.д.).

Стилистическим фактором, ограничивающим активность конверсии, является принадлежность слова к слою литературно-книжной и возвышенной лексики. Разумеется, однако, что действие всех вышеперечисленных лингвистических факторов, способствующих или препятствующих конверсии, регулируется общественной Потребностью в создании того или иного слова, испытываемой языковым коллективом, потребностями коммуникации. Наличие в языке уже готовых лексических единиц, как правило, суффиксальных производных (ср., напр., отадъективные глаголы purify 'очищать', broaden 'расширять', weaken 'ослаблять', отглагольные существительные achievement 'достижение', creation 'творение', dependence 'зависимость', отыменные глаголы threaten 'угрожать', hospitalize 'госпитализировать' и другие) детерминирует ненужность, избыточность возможных образований по конверсии или же, в случае их создания, семантическое своеобразие и отличие таких производных от их суффиксальных коррелятов (ср., напр., swimming 'плавание' – a swim 'заплыв', building 'строительство, строение' – а build 'форма, стиль постройки; телосложение' и т.д.).

Семантическое своеобразие производных по конверсии становится одновременно важнейшим индикатором их производного характера и критерием определения направления словообразовательной производности. Поскольку происходящие при конверсии слово образовательные процессы не имеют каких-либо специальных морфологических показателей и формирование возможно как глаголов от существительных, так и существительных от глаголов, установление направления отношений словообразовательной производное ти при конверсии, которые вследствие своего немаркированного характера именуются семантической, или внутренней, производностью, – далеко не праздный вопрос. Решается он с помощью ряде критериев, предложенных А.И. Смирницким, П.А. Соболевой, Г.Маршаном, среди которых, как указывалось ранее, наиболее значителен критерий содержания. Так, весьма распространено установление направления внутренней производности путем выявления семантической зависимости одного слова от другого. Если для своего семантического анализа слово, например глагол saw 'пилить, резать пилой', требует включения семантических компонентов другого, в нашем примере существительного saw 'пила: стальная зубчатая пластинка (или диск)', то это свидетельствует о семантической зависимости данного глагола и соответственно его производном характере. Аналогичным образом глагол knife 'резать ножом' естественно описывается через существительное, в -то время как существительное knife для своего семантического анализа не требует отсылки к глаголу knife. Семантическая зависимость во многих случаях интуитивно ощущается носителями языка, и поэтому выявление деривата во многих парах по конверсии не вызывает серьезных затруднений. Носителями языка также легко улавливается более сложное строение семантики производного слова, например глагола pen 'писать, сочинять', включающего как значение предметности, унаследованное им от производящего существительного per. 'перо, ручка', так и значение процессуальности. Усложненная семантическая структура глагола pen по сравнению с существительным pen, в котором значение корневой морфемы, обозначающей предмет, сливается с общим, категориальным значением существительных - со значением предметности, также может быть использована как указатель внутренней производности глагола (данный критерий известен как критерий семантической противопоставленности, или противоположности, которая возникает между лексическим значением корневой морфемы и лексико-грамматическим значением основы у производных слов и отсутствует у производящих).

Оба описанных критерия, однако, трудно применимы при выявлении производного слова в парах типа answer 'ответ' – answer 'отвечать', work 'работа' - work 'работать'. В таких случаях прибегают к анализу системных отношений, определяя производный/непроизводный характер слова по производности/непроизводности аналогичных семантических образований, синонимов, антонимов. Семантически love 'любовь' и love 'любить' находятся в таких же отношениях, как hatred 'ненависть' и hate 'ненавидеть'. Эта семантическая ' аналогия позволяет считать существительное love производным от глагола. Морфологически маркированные производные agitation  'волнение', excitement 'возбуждение' служат "подсказкой" производности синонимического существительного fuss 'нервное, возбужденное состояние'. Принцип системности лежит также в основе словообразовательного критерия и критерия типовых смысловых с связей, или критерия семантической модели.

Словообразовательный критерий основан на взаимосвязи слов внутри словообразовательного гнезда и учете характера производности дериватов первой ступени в словообразовательном гнезде. Если подавляющее большинство из них являются отыменными производными, то существительное, соотносящееся по конверсии с глаголом в данном гнезде, непроизводно (напр., awe 'восторг, восхищение' является простым словом, а глагол awe 'восторгаться' производным, что подсказывается отыменным характером других производных awesome, aweless, awful в данном гнезде). Если же все или большинство производных первой ступени носят отглагольный характер, то простым в данном гнезде является глагол, а производным – существительное (напр., float 'плавать на поверхности' – floatage, floatation, floater, floatable, float и т.д.). К сожалению, диапазон действия данного критерия ограничивается количеством развитых словообразовательных гнезд, в составе которых обнаруживаются слова, соотносящиеся по конверсии. Таких ограничений не знает критерий типовых семантических отношений по конверсии, суть которого состоит в том, что маркирующим признаком деривата выступает его значение. Дело в том, что производные по конверсии существительные и глаголы развивают определенные типы значений. Отыменные глаголы, например, характеризуются следующими значениями:

1) выполнять действие, характерное для того, что обозначено исходным существительным (аре 'обезьянничать', wolf 'проявлять жадность', father 'отечески заботиться' и др.),

2) действовать с помощью того, что обозначается исходным существительным (chain 'скреплять цепью, сковывать', finger 'трогать, перебирать пальцами' и др.),

3) снабжать или покрывать тем, что обозначено исходным существительным (curtain 'занавешивать', cuff ' надевать наручники'),

4) помещать в(на) место, которое обозначено исходным существительным (blacklist 'вносить в черный список', table 'класть на стол', pocket 'положить в карман' и др.),

5) лишать того, что обозначено исходным существительным (weed 'пропалывать', dust 'снимать пыль', skin 'сдирать кожу, счищать чешую').

Отглагольным существительным, образованным по конверсии, свойственна следующая система значений:

1) единичное действие (jump 'прыжок', move 'движение', look 'взгляд' и др.);

2) действующий предмет или лицо (drill 'сверло', dig 'мотыга, лопата');

3) место действия (forge 'кузница', run 'узкая часть киля корабля', ride 'место для верховой езды');

4) объект или результат действия (find 'находка', forfeit 'конфискованная вещь', tear 'дыра', peel 'кожура');

5) пройденное расстояние (sweep 'величина взмаха', расе 'величина шага').

Отадъективные глаголы имеют, как правило, значение "делаться) или быть таким, как обозначено исходным прилагательным" (loose 'освобождать', equal. 'быть равным', dim 'делать тусклым', yellow 'желтеть, желтить' и др.).

Очевидно, что набором словообразовательных значений, присущих производным по конверсии, данный способ словообразования тесно переплетается с аффиксацией, образуя вместе с ней взаимодополняющие подсистемы.

Среди семантических критериев, используемых для определения направления производности при конверсии, следует назвать также критерий ограниченного употребления, который может быть интерпретирован и как критерий частотности. Слово, не столь употребительное, как соотносящаяся с ним единица другой части речи, является производным. Например, глагол author 'быть автором' характеризуется более ограниченной сферой употребления, нежели существительное author 'автор', и соответственно образован от последнего. Аналогичным образом производными являются глаголы waterproof 'обрабатывать водостойким составом', copyright 'обеспечивать авторское право' и др., менее частотные по сравнению с коррелятивными существительными. Если одно из слов пары встречается только в определенной форме, в то время как другое не испытывает таких ограничений (напр., глагол neighbour 'граничить, соседствовать' употребляется почти исключительно в форме причастия I), то оно также является дериватом.

Наличие стилистических примет (напр., принадлежность глаголов hunger 'голодать', thirst 'испытывать жажду' к литературной лексике) также указывает на производность члена коррелятивной пары, если второй ее член нейтрален и общеупотребителен.

Разветвленность семантической структуры слова может быть еще одним указанием непроизводного его характера. Семантически производные и их производящие базы не являются, как правило, равноценными. Смысловая структура производного в большинстве случаев проще, и эта простота может служить критерием производности в парах слов, соотносящихся по конверсии, как, например, в случае convert 'человек, перешедший из одной партии в другую' и convert 'превращать, обращать в другую веру, фин. конвертировать, юр. изменять юридический характер собственности' и др.

Наряду с семантическими критериями определения внутренней производности используются и формальные. Так, поскольку большинство слов, в состав которых входят суффиксы -ment и -ion в различных его вариантах, употребляются только как существительные, можно заключить, что глаголы, в структуре которых присутствуют данные морфемы, производны от существительных (напр., document 'снабжать документами', probation 'проходить испытание' и др.). Сложный морфологический состав существительных, для которых образование путем сложения весьма характерно, свидетельствует о их первичном характере и вторичности коррелятивных глаголов (ср. snowball 'снежок', snowball 'играть в снежки', sideslip 'занос;

боковое скольжение', sideslip 'скользить на крыло; заносить' и др.).

Наиболее значимыми, однако, в серии перечисленных критериев являются семантические, и именно на них мы опираемся при распознавании семантики производного по конверсии глагола или существительного.


§ 3. СЛОВОСЛОЖЕНИЕ

 

Одним из наиболее древних и, по-видимому, универсальных способов словообразования является словосложение. Не случаен поэтому постоянный интерес ученых к проблемам словосложения вообще и в англистике в частности, тем более что активный уже в древнеанглийском языке этот способ порождения слов не утратил своей активности и в настоящее время: более одной трети всех новообразований в современном английском языке – сложные слова. Однако несмотря на многочисленные исследования, многие, среди них и кардинальные, проблемы словосложения до сих пор остаются нерешенными. Не перечисляя всего круга проблемных вопросов словосложения, укажем основные из них. Это прежде всего проблема идентификации, или определения, сложного слова и его границ. для английского языка осложненная бедностью морфологических парадигм английских слов, проблема типологии сложных слов, их семантики и синтаксиса.

Процесс словосложения представляет собой не что иное, как соположение двух основ, как правило, омонимичных в английском языке словоформам. Например, headache 'головная боль', blackboard 'классная доска', makepeace 'миротворец' и т.д. Поскольку нормы современного английского языка разрешают сочетание слов, обладающих теми же лексико-грамматическими характеристиками, что и соединяемые при словосложении основы, то определить, в каких случаях мы имеем дело со сложным словом, а в каких - со словосочетанием, невероятно трудно. Ср. running water 'водопровод' и running water 'текущая, проточная вода', dancing-girl 'танцовщица' и dancing girl 'танцующая девушка' и многие другие.

К настоящему времени разработан целый ряд критериев, используемых для разграничения сложных слов и словосочетаний. Фонетический критерий основан на учете того факта, что сложные слова, как правило, характеризуются единым или одним главным и второстепенным ударением в отличие от словосочетаний с присущей им одинаковой ударностью обоих компонентов. Таким образом, с помощью анализа ударения становится возможным определить статус сочетания /laughing /boys 'смеющиеся мальчики' как словосочетания, а /laughing gas 'веселящий газ' как сложного слова. Однако исключения из правила достаточно часты (напр.,/easy-going 'легкий, спокойный'; /man-/made 'искусственный, созданный руками человека'), кроме того, в словосочетаниях в логических целях нередко ударным оказывается только один компонент, что в значительной степени затрудняет применение фонетического критерия.

Широкое распространение получили морфологические критерии определения сложного слова, в первую очередь критерий его цельнооформленности в отличие от раздельно-оформленности словосочетания. Морфологически сочетание компонентов, составляющих сложное целое, оформлено как единое целое и имеет одну парадигму. Иначе говоря, суффиксы словоизменения прибавляются ко всему комплексу в целом, а не к отдельным его частям при образовании тех или иных форм. (напр., множественного числа у существительных – shipwreck 'кораблекрушение' – shipwrecks; weekend 'конец недели' – weekends и др.). Структурная цельность, слитность, функциональная неделимость отличают сложное слово от словосочетаний, где каждый член словосочетания является оформленным отдельно и сохраняет свою самостоятельность (ср. age-long 'вековой' и ages ago 'давным-давно'). Для английского языка, однако, применение данного критерия затрудняется бедностью морфологических парадигм и отсутствием морфологических примет у большинства словоформ слов многих частей речи.

Приметой сложного слова в отличие от словосочетания может стать невозможность модификаторов его компонентов. Сохраняя цельность и единство своих компонентов, сложное слово, например grass-green 'зеленый, как трава', не может сочетаться с наречиями, хотя эта сочетаемость типична для прилагательных (ср. very green grass 'очень зеленая трава' и др.). Более того, в приведенном примере указателем на словный его статус может явиться также и порядок компонентов, необычный для словосочетаний прилагательного с существительным. Однако и синтаксические параметры (возможность/невозможность сочетаний со словами определенных частей речи, определенная последовательность компонентов) не всегда однозначно решают проблему разграничения сложного слова и словосочетания, поскольку сочетаемость и у компонентов словосочетаний может быть ограничена, равно как и последовательность расположения компонентов может совпадать (ср. blue-stocking 'синий чулок, педантка' и blue stocking 'синий чулок', round-fish 'промысловая рыба' и round fish 'круглая рыба' и т.д.).

Цельность сложного слова как лексического единства находит отражение в более или менее прочной, постоянной семантической связи его компонентов, которая становится фундаментом для семантического критерия разграничения сложных слов и словосочетаний с полной выводимостью и прозрачностью их значений. На основании этого критерия railway 'железная дорога', slow-coach 'копуша' медлительный, туповатый человек', know-all 'всезнайка' и др., несомненно, сложные слова. Им присуща определенная обособленность, достигаемая вследствие слияния значений составляющих их элементов, по отношению к последним. Но и семантический критерий не менее уязвим, чем ранее названный, так как сформулировать принципы и степень обособления, необходимого для становления сложного слова, трудно и даже невозможно.

Также трудно отграничить сложные слова от фразеологических словосочетаний, многие из которых характеризуются семантической спаянностью своих компонентов и соответственно лексической цельностью.

В последнее время под влиянием формализованных описаний языка стал активно применяться еще один критерий – критерий орфографический, суть которого заключается в рассмотрении всякого комплекса, слитно или через дефис написанного, как сложного слова, а комплекса, чьи компоненты пишутся раздельно, как словосочетания. К сожалению, корреляция между цельностью многокомпонентного слова и его слитным написанием не абсолютна не говоря уже о многочисленных промежуточных случаях, написание которых варьируется. Так, комплексы с первыми компонентами well-, ill- (например, ill-advised 'неразумный', ill-affected 'нерасположенный', well-dressed 'хорошо одетый', well-aimed 'меткий') в 34% случаев пишутся раздельно, а в 66% – через дефис. Непоследовательность написания наблюдается и для одного ц того же комплекса, как это имеет место, например, в случае man-made 'искусственный, созданный руками человека' (6% – раздельное написание, 82% – через дефис, 12% – слитное написание).

Таким образом, ни один критерий не дает прочного основания для идентификации сложных слов. Более того, даже использование всего имеющегося аппарата с применением фонетических, морфологических, синтаксических, семантических, орфографических критериев не решает проблемы оппозиции сложное слово – словосочетание, особенно трудной для английского языка, где, как указывалось, нет четкого противопоставления "основа – слово" и где широко распространено употребление существительного в функции препозитивного определения (конструкция stone wall). Определить, имеем ли мы дело в случае данного сочетания с комплексом, состоящим из двух субстантивных основ, и соответственно сложным словом или же перед нами словосочетание двух существительных, или (такая точка зрения также существует) это сочетание отсубстантивного прилагательного, возникшего путем конверсии, и существительного и соответственно образование типа А + N, оказывается до сих пор неразрешимой задачей.

Вторую часть проблемы идентификации сложных слов и определения границ словосложения в современном английском языке составляет вопрос разграничения сложных слов и производных, возникших в результате не словосложения, а в ходе других деривационных процессов, но включающих в свою морфологическую структуру как минимум две основы.

Несомненным достижением теории английского словосложения является упрочившееся понимание того, что статус производной единицы как сложного слова необходимо определять на основе ее деривационной истории. Цельнооформленные, структурно слитные и функционирующие в качестве самостоятельных лексические единицы, состоящие из нескольких основ, встречающихся в языке в виде свободных форм (таково определение сложного слова И.В. Арнольд), еще не обязательно сложные слова, поскольку их образование не всегда результат сложения. Такие единицы могут возникнуть как следствие каких-нибудь других деривационных процессов. Таковы, например, schoolmasterish 'наставнический', handcuff 'надевать наручники', blackguard 'ругаться', blackmail 'шантажировать', floodlight 'освещать прожектором', factfind 'расследовать обстоятельства' и др. Последний деривационный шаг, приведший к порождению именно данных единиц, а не их производящих баз, не есть акт сложения, но аффиксации (schoolmaster + -ish — schoolmasterish), конверсии (handcuff, blackmail), обратной деривации (floodlight, factfind). Соответственно данные слова, содержащие в своем составе две корневые морфемы, могут рассматриваться как сложные только на морфемном уровне; на деривационном уровне анализа они таковыми не являются.

Таким образом, к сложным словам относятся производные, возникшие в результате сложения двух исходных единиц (и этот процесс не осложнен никакими другими деривационными операциями). Это единицы типа mailbag 'почтовая сумка', pillow-case 'наволочка', gunpowder 'черный порох', fishing-net 'рыболовная сеть' и др. К сложным словам принадлежат также производные, возникшие в результате акта сложения, сопровождаемого одновременно каким-либо еще деривационным процессом (аффиксацией, конверсией и т.д.). Это слова типа blue-eyed 'голубоглазый', three-decker 'трехпалубное судно', three-incher 'величиной в три дюйма', four-wheeler 'извозчичья карета' и т.д.

Соответственно первичной и важнейшей типологией сложных слов, отражающей различия деривационных процессов (чистое сложение versus осложненные процессы сложения), является классификация их на собственно сложные и сложнопроизводные слова.

Казалось бы, разграничение указанных двух типов сложных слов в современном английском языке, равно как и отграничение их от других типов производных, например суффиксальных, не вызывает особых трудностей. Однако, как показали результаты применения к сложным словам методики синхронной реконструкции словообразовательного акта, разработанной Е.С. Кубряковой, это далеко не так. К какому типу слов – производным или сложным – относятся дериваты типа top-hatted 'в цилиндре', barnstormer 'бродячий актер'? И к какому типу слов – сложным или сложнопроизводным – причислить слова типа blood-letter 'кровопускатель', lemon-squeezer 'соковыжималка для лимона', bone-setter 'костоправ', и в результате какого типа словообразовательных процессов они возникли? Иными словами, возникли ли blood-letter, lemon-squeezer no аналогии с другими сложными словами, или же это стяжение синтаксической конструкции – какой только? – letter of blood, squeezer of lemon или one who lets blood, a device for squeezing lemon, т.е. синтаксическое словообразование? Троякий аспект одной и той же производной единицы связан таким образом с тремя равновероятными деривационными путями ее порождения и тремя источниками мотивации. Е.С. Кубрякова, затронувшая данную проблему в англистике и определившая ее как проблему эквифинальности, находит ей следующее решение.

Наряду с многими дериватами, статус которых как сложных сложнопроизводных или аффиксальных единиц четко и однозначно определяется путем установления различий в их источниках мотивации (ср. сложные слова ice-cold 'холодный как лед' – as cold as ice, camera-shy 'чувствующий себя неловко перед камерой' – shy in front of a camera, fortune-hunter 'охотник за приданым' – a hunter after a fortune, tailor-made 'изготовленный на заказ' – made by a tailor и др., сложнопроизводные dark-haired 'темноволосый' – with dark hair, three-master 'трехмачтовое судно' – a ship with three masts и т.д., аффиксальные great-coated 'в мужском пальто, шинели' – with a greatcoat, youth-hosteler 'живущий в молодежной гостинице или на молодежной турбазе' - a young person who lives in a youth hostel и др.), существуют дериваты эквифинального типа (напр., moon-shaped 'формы луны' – having a moon shape, shaped like a moon), жесткое определение которых как сложных или сложно-производных слов нецелесообразно. Такое определение противоречило бы гибкости, проявляемой языковой системой в процессе создания новых наименований, и значительно упрощало бы и даже искажало бы реальную картину механизмов их образования.

Исследование сложных слов на основе их деривационной истории, сравнение сложных слов с их деривационными источниками, с их полной дефиницией, в целом изучение словосложения, в том числе и словосложения в английском языке, с позиций номинативной деятельности, с позиций динамики словообразовательных процессов позволило глубже проникнуть в природу данного словообразовательного явления, увидеть причины, детерминирующие специфику сложных слов и их семантики, точнее определить место сложных слов и их назначение в общей системе языка.

В настоящее время можно считать доказанным, что сложные слова, возникающие на основе синтаксических конструкций как замена синтаксического целого, тем не менее не эквивалентны своим источникам мотивации. "Синтаксический оборот точен и однозначен, – указывает Е.С. Кубрякова, – сложное слово неопределенно в своем значении" (7, 63). Суть словосложения и заключается, по ее мнению, в том, чтобы отразить неконкретизированный тип связи между обозначаемыми сущностями, просто зафиксировать наличие связи между ними. Если в мотивирующем словосочетании или предложении тип связи между обозначаемыми предметами, явлениями, признаками конкретизирован и назван предикатом конструкции, то в сложном слове он предстает в виде скрытого компонента, который необходимо для понимания значения сложного слова восстановить на основании лингвистического и экстралингвистического опыта. Так, glass-house – это и 'стеклозавод', т.е. 'здание или завод, где производят стекло', и 'теплица, оранжерея', т.е. 'здание, дом со стеклянной крышей и стенами для защиты растений от плохой погоды'. Потенциально это слово может означать также и 'дом, сделанный из стекла', и многие другие связи, которые могут быть установлены между обозначаемыми явлениями в реальной действительности.

Неопределенность, таким образом, коренится в самой природе сложного слова и составляет его отличительную черту по сравнению с мотивирующей его конструкцией, в которой зафиксированы не только компоненты, затем выступающие в качестве ономасиологического базиса и ономасиологического признака сложных слов, но и точно назван тип связи между ними. Одна и та же ситуация предстает при назывании ее сложным словом или синтаксической конструкцией с разной степенью детализации: в сложном слове происходит устранение того, что, по мнению говорящего, легко может быть угадано слушающим.

Итак, как пишет Е.С. Кубрякова, "отличие сложного слова от мотивирующего его суждения (или же его семантической дефиниции) заключается прежде всего в ином способе отражения предикации и переводе актуальной предикации в латентную" (7, 67).

В свете сделанного заключения принцип типовой соотносительности сложных слов и словосочетаний, наблюдаемый в современном английском языке, получает иное осмысление. Регулярная типовая структурно-семантическая взаимосвязь определенных моделей сложных слов с определенными моделями словосочетаний (напр., snow-white 'белоснежный' – as white as snow, raindrop 'дождевая капля' – a drop of rain, cruelty-blind 'не видящий жестокости' – blind to cruelty, blue-eyed' голубоглазый' – with blue eyes и др.) рассматривается многими исследователями словосложения как его основа и стержень системной организации.

Суть корреляции сложных слов и словосочетаний, однако, не только в зависимости и обязательном взаимодействии между моделями двух разных систем - словосложения и словосочетаний, предопределяющем строение и потенциальные возможности модели сложения, но в различных способах отражения предикации, в различных способах наименования одной и той же ситуации, в различных ономасиологических и коммуникативных заданиях коррелятивных сложных слов и словосочетаний.

Несомненно, что тип связи в разных по своему морфологическому строению сложных словах может указываться с большей или меньшей степенью обобщения. Это становится особенно очевидным при сравнении сложных слов с глагольным или отглагольным компонентом и сложных слов с субстантивными или адъективными составляющими. В английском языке, в котором второй компонент сложных слов всегда выступает в качестве их ономасиологического базиса, а роль первого сводится к указанию ономасиологического признака, противопоставленными по степени обобщенного выражения связи оказываются композиты, образованные по моделям n + (v + -er), n+(v + -ing) и n + n + -er, n + n; n + (v + -ed) и (n + n) + -ed и др. Ср., например, piano-player 'пианола', can-opener 'нож для консервных банок', shoemaker 'сапожник', piano-playing 'игра на пианино', housekeeping 'домашнее хозяйство', book-binding 'переплетное дело', daybreak 'рассвет' и toolbox 'ящик для инструментов', moonlight 'лунный свет', horsechestnut 'каштан конский'; snow-covered 'покрытый снегом', frost-bitten 'обмороженный' и life-sized 'в натуральную величину', waist-deep 'по пояс', sky-blue 'лазурный' и др.

Типы связей между компонентами сложного слова, имеющими именной характер, намного многообразнее и обнаруживают корреляцию с глубинными падежами в падежной грамматике Ч.Филлмора. Это могут быть отношения агентивности (watchdog 'сторожевой пес'), инструментативные (air-brake 'воздушный тормоз'), локативные (garden-party 'прием гостей в саду') и т.д. Для их установления требуется восстановить, реконструировать соответствующий источник мотивации сложного слова и тем самым восстановить предикат, указывающий на связь двух имен.

В сложных словах с глагольным или отглагольным компонентом тип связи, или предикат, уже указан самой глагольной основой, и надо восстановить не сам предикат, а его актанты, т.е. установить, насколько данные обозначения (play-goer 'театрал', sun-bather'любитель солнечных ванн' и др.) строятся на указании постоянных или непостоянных признаков, конкретной или неконкретной референции и т.д.

Объяснимыми в этом плане становятся семантические различия не только между различными типами сложных слов, но и семантические различия между словосложением и другими способами словообразования, в частности аффиксацией.

Сопоставление ономасиологических категорий в сфере словосложения и аффиксации, проведенное В.Г. Мариной, позволило установить диагностирующие семантические особенности каждого из этих ведущих способов словообразования в современном английском языке. Напомним, что вслед за М.Докулилом в словообразовании выделяются три типа ономасиологических категорий: транспозиция, в результате которой совершается перевод исходной единицы в единицу иной части речи, но с сохранением лексического значения, типа добрый - доброта, ходить - хождение; модификация, в результате которой значение исходной единицы подвергается определенным видоизменениям, модификациям типа учитель –учительница, синий – синеватый и т.д., и мутация, ведущая к образованию на основе исходной единицы иной по своим лексическим и грамматическим характеристикам единицы типа сушить – сушилка; веять – веялка; торговать – торговец и другие.

Система словосложения современного английского языка характеризуется, во-первых, отсутствием сложных слов транспозиционного типа, в то время как в системе аффиксации транспозиция широко распространена, особенно в суффиксальной подсистеме (ср. суффиксальные типы на -ment, -ing и др.), и менее в префиксации (например, unbutton 'расстегивать пуговицы').

Системе словосложения, во-вторых, присуще большое разнообразие модификационных отношений между компонентами (особенно именными) сложных слов по сравнению с единообразным характером модификации в префиксальных и суффиксальных дериватах модификационного типа. В этом кардинальном различии словосложения и аффиксации проявляются различия в их ономасиологических функциях: словосложение направлено на выражение в наименованиях различных отношений между объектами, тогда как задача аффиксации – обозначение как можно большего количества объектов по одному и тому же отношению.

Третьим диагностирующим признаком словосложения является особый характер сложных слов мутационного типа по сравнению с аффиксальными дериватами этого типа. Сложные слова отличаются образностью, экспрессивностью. Аффиксальные слова мутационного типа лишены образности и являют собой, как правило, обозначения явлений реальной действительности по основным (для данной ситуации) их признакам. Ср., например, page-oner 'статья на первой странице, известная личность', rat-face 'хитрец, продувная бестия', shadow-photograph 'рентгеновский снимок' и unambitious 'нечестолюбивый', unanalytical 'неаналитический' и т.д.

Таким образом, словосложение в современном английском языке есть особый и своеобразный способ образования слов, характеризуемый определенными ономасиологическими и коммуникативными заданиями и функциями, которые детерминируют назначение, специфику и место сложных слов в общей системе языка.

Сложные слова, как слова в целом, - многоаспектные единицы. В соответствии с различными свойствами сложных слов возможны их различные классификации. Учет структуры компонентов сложных слов дает, например, такую структурную классификацию, как:

а) сложные слова, состоящие из простых основ (heartache 'сердечная боль', blackbird 'дрозд' и др.);

б) сложные слова, состоящие из одной простой и одной производной основы (maid-servant 'служанка', mill-owner 'фабрикант'.

в) сложные слова, один из компонентов которых – сокращения (V-day 'День Победы', A-bomb 'атомная бомба');

г) сложные слова, один из компонентов которых – сложная основа (postmaster-general 'министр почт').

Весьма значимой представляется нам структурная классификация сложных слов, отражающая модели словосложения в современном английском языке. Она включает следующие модели:

 

 

Имена существительные

 

1) сложные

 

1.n+n – seashore, dressmaker, etc.

2. а + n – bluebell, sleepyhead, etc.

3. v + n – flywheel, callgirl, etc.

4. adv + n – outpatient, etc.

5. *prt + v – outcome, upkeep, etc.

6. *prt + n – onlooker, upbringing, etc.

7. num + n – twostep, twelvemonth, etc.

8. *v + v – dropkick, hearsay, etc.*

9. *v + adv – standstill, speakeasy, etc.

 

2) сложнопроизводные

 

1. { v + prt} – hold-up, lay-off, etc.

2. (v + -er) + prt – looker-on, passerby, etc.

3. (v + -ing) + prt – summing-up, warming-up, etc.

4. (num + n) + er – four-wheeler, etc.

 

 

Имена прилагательные

 

1) сложные

 

1.n+ a – pea-green, milk-white, etc.

2. n + part II – tongue-tied, frost-bitten, etc.

3. prt + part II – bygone

4. adv + part II – newly-born, freshly-lit, etc.

5. adv + a – upright, etc.

6. prt + part I – outstanding, etc.

7. a + a – red-hot, white-hot, etc.

8. a + adv – nearby, etc.

9. n + (v + -ing) – peace-loving

10.v + n - hangdog

11. adv + (v + -ing) – far-seeing

 

2) сложнопроизводные

 

1. { а + n }+ -ed – simple-minded

2. { n + n } + -ed – life-sized

3. { num + n } + -ed – four-footed

4.{v + prt} +o – knockabout

5. (v + -en) + prt – worn-out

6. { adv + n} + -ed – down-hearted

 

Еще более важны семантические классификации сложных слов, моделирующие их значения, усвоение которых способствует распознаванию скрытой связи, устанавливаемой между компонентами сложного слова. Поскольку, как указывалось ранее, тип связи в сложных словах со вторым глагольным или отглагольным компонентом более или менее ясен, равно как достаточно прозрачен он и в сложных словах с адъективными компонентами, усилия ученых в основном направлены на выявление семантических моделей сложных слов, состоящих из основ двух существительных, где связь принимает скрытую, латентную форму. На основе исследования мотивирующих сложные слова суждений смысловая связь между компонентами сложных слов, формирующая базу семантической модели, описывается в виде списка предикатов. Число предикатов, характерных для сложных слов именного типа, в разных источниках варьируется. Следующие предикаты, однако, составляют неизменяемое ядро списка:

Cause (hay fever, disease germ)

Have (sand beach)

Use (handwriting, footstep, handmill)

Be (oaktree, fighter-bomber, king-emperor)

In (waterhorse, garden-party, headache)

For (gunpowder, birdcage, raincoat, battleship)

From (country boy)

About (tax law)

Resemble (goldfish, bellflower, silver-seed, wiregrass).

 

Семантическое моделирование охватывает подавляющее большинство сложных слов современного английского языка. Наряду с ними существует некоторый остаток сложных слов, значения которых трудно или вообще не выводимы из семантики их составляющих вследствие различных семантических процессов – переосмысления, метафоризации, потери первоначального значения и т.д., охватывающих или все сложное слово в целом или отдельные его части. Например: gate-crasher 'зритель без билета , "заяц"', nightcap 'чашка чая, выпиваемая на ночь; спорт, последняя встреча в данный день', hotdog 'сосиска', hotbed 'парник' и др.

Наличие идиоматичных сложных слов, на наш взгляд, не означает, однако, что в английском словосложении отсутствуют модели, по которым осуществляется регулярное построение сложных слов с достаточно предсказуемой семантикой. Легкость, с которой образуются и расшифровываются новые сложные слова и окказионализмы, – тому убедительное доказательство. (Напр., sleeplearner 'обучающийся по методу гипнопедии', moonwalker 'луноход', crime-prevention 'предупреждение преступления' и др.)

§ 4. ВТОРОСТЕПЕННЫЕ СПОСОБЫ ОБРАЗОВАНИЯ СЛОВ В СОВРЕМЕННОМ АНГЛИЙСКОМ ЯЗЫКЕ

 

Аффиксация, конверсия и словосложение — основные способы образования слов в современном английском языке, представленные разветвленной системой словообразовательных моделей. Наряду с этими моделируемыми и наиболее активными способами словообразования существуют и иные пути возникновения новых слов в английском языке. К ним относятся прежде всего обратная деривация и сокращения.

Обратная деривация (backformation, или backderivation) представляет собой процесс образования глаголов путем усечения суффикса от коррелятивных имен существительных типа burgle 'заниматься кражами со взломом' от burglar 'взломщик, вор, грабитель', televise 'показывать по телевидению' от television 'телевидение' и др. Образованные по аналогии с высокоактивными суффиксальными моделями, данные слова служат как бы заполнению лакун в ряде производящих баз. Наличие этой аналогии зачастую способствует переосмыслению семантических отношений в парах производящее – производное, и на синхронном срезе глагол, образованный на базе существительного, например swindle 'обманывать, мошенничать, надувать' от swindler 'мошенник, жулик', не воспринимается более как производное, но как производящее. Происходит выравнивание отношений в аналогичных парах, и только диахронный, исторический анализ позволяет установить первоначальное направление производности. В таких случаях обратная деривация становится историческим явлением. Однако такое выравнивание имеет место далеко не во всех парах. Так, глагол burgle сохраняет свою семантическую зависимость и соответственно производность от существительного burglar, равным образом как televise от television. На этом основании обратная деривация существует как синхронный процесс, хотя и весьма ограниченный в сфере своего действия.

Гораздо более активен, особенно в письменной речи, такой способ словотворчества, как аббревиация, или сокращение.

Пестрота и многочисленность типов аббревиатур, среди которых выделяются различного типа сокращения (напр., NATO – North Atlantic Treaty Organization 'Североатлантический союз, НАТО', АВС – American Broadcasting Corporation 'Американская радиовещательная корпорация, Эй-би-си'), усечения (напр., lab – laboratory 'лаборатория', plane – airplane 'самолет'), сращения (напр., navicert – navigation certificate 'морское охранное свидетельство', smoke + fog-smog 'туман с дымом, смог', breakfast + lunch – brunch 'поздний завтрак'), специфика их семантики, а именно, эквивалентность семантике исходных, производящих наименований - все это явилось причиной различных подходов к явлению аббревиации, различных определений ее границ и различных классификаций.

На современном этапе развития науки о языке аббревиация рассматривается как сложная система, структура которой обусловлена определенным инвентарем строительных элементов (аббревиационных слогов, инициалов – букв и звуков) и правилами их построения. В процессуальном аспекте аббревиация представляет собой такой процесс создания единиц вторичной номинации со статусом слова, который состоит в усечении любых линейных частей источника мотивации и который приводит в результате к появлению такого слова, которое по своей форме отражает какую-либо часть или части компонентов исходной, мотивирующей единицы.

Такое широкое определение аббревиации объединяет в единой системе явления, которые зачастую обособлялись друг от друга, и позволяет разработать общую классификацию аббревиатур, которая возникает как результат анализа "следов" сокращаемых единиц, сохранившихся в структуре аббревиатуры, соотнесения аббревиатуры с источником мотивации и учета целого ряда структурных характеристик как исходной, так и получаемой в процессе аббревиации единицы. К ним относятся следующие параметры: 1) тип исходной единицы (слово, словосочетание, набор слов); количество элементов в исходном наименовании; порядок их следования и его соответствие синтаксическим нормам; 2) тип результативного аббревиатурного знака (линейная протяженность "следов": инициал, слог, слово; количество сохраняемых в составе сокращения компонентов и их соответствие числу полнозначных слов исходного словосочетания); 3) позиция, занимаемая компонентами аббревиатур в исходных для них словах - начальная, конечная, срединная, начальная и конечная; 4) фонетические и графические особенности оформления аббревиатур; 5) наличие в их составе элементов, отсутствовавших в структуре исходного слова или словосочетания (напр., аффикса); 6) способ соединения фрагментов слов в сложных аббревиатурах – примыкание, наложение, встраивание частей слов.

Названные параметры, предложенные А.Н. Елдышевым, легли в основу следующей структурной классификации сокращений, в которой им выделяются три основных структурных типа:

1) слоговые сокращения, в состав которых входит часть или части только одного слова, не меньшие двухфонемного слога;

2) сложнослоговые сокращения, в состав которых входят не только редуцированные части слов, по линейной протяженности не меньшие двухфонемного слога, но наряду с ними и полные слова;

3) инициальные сокращения, в состав которых обязательно входят начальные буквы/звуки (инициалы) слова или слов сокращаемого словосочетания.

Среди общего корпуса слоговых сокращений, которые образуются путем сокращения части одного слова и представлены после этой операции слогом или последовательностью слогов, выделяются четыре подтипа в зависимости от того, какая часть слова усекается. Это конечные (crock от crocodile 'крокодил'), начальные (phone от telephone 'телефон'), краевые (tec от detective 'детектив, сыщик') и срединные (specs от spectacles 'очки') усечения исходного слова. Наиболее распространены слоговые усечения, образуемые при конечном, финальном усечении, вероятно, потому, что начальная часть слова совпадает, как правило, с частью корневой морфемы исходного слова, и ее сохранение позволяет сохранить связь между исходной, мотивирующей единицей и аббревиатурой. Изредка слоговые сокращения образуются на базе сложных слов и словосочетаний. Последние предварительно подвергаются эллипсу (public house → public → pub 'пивная, бар').

Несколько подтипов выделяется и среди сложнослоговых сокращений. Это 1) собственно сложнослоговые сокращения, обязательно включающие в свой состав начальный слог или слоги (Interpol -International police 'Международная организация уголовной полиции, Интерпол'), и 2) сращения, характеризуемые наличием в их составе финальной части слова. Среди сращений, в свою очередь, выделяются аббревиатуры, образуемые примыканием финальной части слова к началу слова или полному слову (Oxbridge от Oxford + Cambridge), и накладки, формируемые путем наложения сходных в фонетическом плане частей, усеченных или полных слов (bisalo от bison 'бизон' + buffalo 'буйвол, бизон').

Разнообразны и аббревиатуры, входящие в класс инициальных сокращений. Согласно особенностям их произношения, инициальные сокращения подразделяются на буквенные, произносимые как последовательно расположенные буквы алфавита (MP/ /em/pi Member of Parliament 'член парламента'), и звуковые, произносимые как простые слова языка согласно орфоэпическим нормам (RAND – Research and Development 'научно-исследовательская корпорация "Рэнд" в США'). Кроме того, выделяются инициально-слоговые сокращения, совмещающие в себе признаки инициальных и слоговых сокращений (nylon – New York + London) и частичносокращенные инициальные сокращения (V-day – 'День Победы').

Таким образом, налицо структурное многообразие сокращений, вытекающее из разных формальных операций, в результате которых возникают сокращения. В основе всех этих операций лежит редукция исходного слова или словосочетания и использование полученного остатка для нового наименования, которое знаменует иной по сравнению с исходной единицей способ описания обозначаемого. i Новизна аббревиатурного обозначения по сравнению с исходным, как правило, описательным наименованием, его краткость и однословность, значительно расширяющие синтаксические функции и способствующие емкости и компактности текста, являются основными причинами создания сокращений. Вместе с тем прямая зависимость мотивированности аббревиатурного знака от формальных признаков исходных единиц, которые во многих типах сокращений сведены к минимуму (ср. инициальные сокращения), потеря мотивированности и трудности распознавания значения многих сокращений сужают диапазон аббревиации. С потерей мотивированности многие аббревиатуры воспринимаются как простые, непроизводные знаки (напр., laser от light amplification by stimulating emission of radiation и др.) и являют собой пример словотворчества, отличающегося по своей природе от моделируемого словообразования, в центре которого находятся мотивированные слова.

 

 

КОНТРОЛЬНЫЕ ЗАДАНИЯ

 

Объясните, чем обусловлена проблема деривационного статуса аффиксальных морфем.

Укажите трудности выделения и классификации аффиксальных морфем современного английского языка.

Приведите примеры дефектно и условно вычленимых морфем и дефектно-, условно, и безусловно членимых слов в современном английском языке. Укажите их происхождение.

Расскажите, как происходит заимствование словообразовательных моделей.

Назовите признаки, по которым определяются классы препозитивных и постпозитивных морфем, и приведите аргументы в пользу выбранной вами трактовки единиц типа -man, -less, under- и др. в современном английском языке.

Назовите роли, выполняемые аффиксами в семантике производных слов.

Выразите свое отношение к предложенным критериям омонимичности аффиксов.

Найдите примеры морфологической асимметрии в системе аффиксации современного английского языка.

Назовите классификационные параметры деривационных морфем и образуемые классы аффиксов, определите важность того или иного параметра.

Укажите принципиальные различия трактовок конверсии как функционального перехода и словообразовательного явления и назовите наиболее убедительные, по вашему мнению, концепции данного лингвистического феномена.

Назовите примеры слов, соотносящихся по конверсии, в современном английском языке и определите направление производности в данных парах. Укажите критерий, который вы использовали для определения производного слова.

Укажите факторы, способствующие или препятствующие образованию слов по конверсии.

Перечислите основные типы значений, выражаемых производными по конверсии существительными, глаголами, прилагательными. Приведите примеры.

Назовите истоки трудностей определения сложного слова в современном английском языке и возможные критерии отграничения сложных слов от словосочетаний.

Приведите примеры собственно сложных и сложнопроизводных слов современного английского языка.

Объясните различия между сложными словами и мотивирующими их синтаксическими оборотами.

Приведите примеры сложных слов, демонстрирующие различные типы семантических отношений между компонентами сложного слова.

Перечислите наиболее продуктивные и активные для современного английского языка структурные модели сложных слов и наиболее характерные для них типы семантических предикатов.

Найдите в современном английском языке примеры обратной деривации и различных типов аббревиатур.

 

 

ЛИТЕРАТУРА

 

1. Весник Д.А., Хидекель С.С. Сборник упражнений по словообразованию современного английского языка. — М., 1964.

2. Елдышев А.Н. Строение и мотивированность сокращенных слов (к проблеме взаимодействия формально-содержательных признаков в слове); Автореф. дис. ... канд. филол. наук. —М., 1985.

3. Загоруйко А.Я. Конверсия — морфолого-синтаксическии способ словообразования (на материале современ. англ. яз.): Автореф. дис. ... канд. филол. наук. — М., 1961.

4. Кубрякова Е.С. К определению аффикса // Сб. науч. тр. МГПИИЯ им. М.Тореза. Вып. 91. -М., 1975.

5. Кубрякова Е.С. О сложных словах эквифинального типа в современном английском языке // Вопросы структуры английского языка в синхронии и диахронии. Вып. 5. Слово и предложение в структурно-семантическом аспекте. — Л., 1985.

6. Кубрякова Е.С. Основы морфологического анализа. – М., 1974.

7. Кубрякова Е.С. Типы языковых значений. Семантика производного слова. — М„ 1981.

8. Марина В.Г. Исследование роли препозитивных частиц типа under- в английском словообразовании: Автореф. дис.... канд. филол. наук. – М., 1978.

9. Мешков О.Д. Словообразование современного английского языка. – М., 1976.

10. Никошкова Е.В. Соотносительность сложных слов и словосочетаний в современном английском языке: Автореф. дис.... канд. филол. наук. — М., 1969.

11. Перееа А.В. Некоторые вопросы системы суффиксации современного английского языка // Сб. науч. тр. МГПИИЯ им. М.Тореза. Вып. 94. - М., 1976.

12. Пиоттух К.В. Система префиксации в современном английском языке: Автореф. дис.... канд. филол. наук, — М., 1971.

13. Полюжин М.М. Особенности функционирования системы префиксации в современном английском языке: Автореф. дис.... канд. филол. наук. — М., 1976.

14. Смирницкий А.И. Лексикология английского языка. — М., 1956.

15. Соболева П.А. Словообразовательные отношения по конверсии между глаголом и отглагольным существительным в современном английском языке: Автореф. дис.... канд. филол. наук. —М., 1959.

16. Arnold I.V. The English Word. - M., 1986.

17. Levi J. The Syntax and Semantics of Complex Nominals. - N.Y., 1978.

18. Marchand H. The Categories and Types of Present-Day English Word-Formation. -Mtinchen, 1969.

 


ГЛАВА VIII. СОЧЕТАЕМОСТЬ ЛЕКСИЧЕСКИХ ЕДИНИЦ. ФРАЗЕОЛОГИЧЕСКИЕ ЕДИНИЦЫ И ИХ КЛАССИФИКАЦИЯ

§ 1. УСЛОВИЯ И ПРАВИЛА СОЧЕТАЕМОСТИ СЛОВ

 

Для того чтобы процесс коммуникации состоялся, для успешного его протекания одного только знания слов, правил их формирования и соответственно правил распознавания их смысла явно недостаточно. Необходимо также знание правил использования слов, т.е. правил их сочетания в потоке речи. Соответственно важнейшим аспектом лексических единиц и прежде всего слова как центральной единицы лексики, определяющим построение в ходе общения правильных – как грамматически, так и семантически – высказываний, является способность слов сочетаться друг с другом, т.е. сочетаемость. Сочетаемость есть совместное появление слов в речи, в процессе которой между словами, образующими определенную синтагматическую последовательность, устанавливаются определенные логико-семантические и морфосинтаксические связи.

Понятие сочетаемости в теории языка тесно связано с понятиями окружения и дистрибуции, контекста, валентности. Вследствие близости их объемов, диктуемой соотнесенностью с одними и теми же лингвистическими объектами - сочетаниями слов друг с другом, эти понятия зачастую используются как синонимичные. Однако такое эквивалентное их употребление не всегда оправданно, поскольку каждое из них несет отпечаток тех концепций, в которых они сформировались, – структурализма (дистрибуция, окружение), контекстологии (контекст), теории валентности (валентность), а также отличается ракурсом освещения изучаемого объекта. Так, рассмотрение сочетаемости слов с позиций языка или речи порождает оппозицию валентность/сочетаемость, в то время как противопоставление статического аспекта сочетаемости, ее результативной стороны процессуальному, динамическому лежит в основе оппозиции контекст (окружение) – сочетаемость.

Валентность слова в таком случае предстает как способность, потенция слова вступать в связи с другими словами, и знание этой способности закреплено с эмпирическом опыте каждого говорящего. Сочетаемость же есть не что иное, как реализованная потенция, нашедшая выражение в конкретных словосочетаниях. Анализ этих словосочетаний, направленный на описание возможных и/или реализованных связей их составляющих, позволяет выявить контекст единицы, выбранной в качестве точки отсчета, т.е. минимальное количество предшествующих и/или последующих единиц, необходимое для распознавания ее смысла.

Словосочетания же как единицы, возникающие в результате соединения слов, представляют собой единства, состоящие как минимум из двух полнозначных слов, связанных между собой по законам или правилам данного языка. Эти единства занимают своеобразное положение по отношению к таким языковым единицам, как слово и предложение. Благодаря своей способности выступать в качестве номинативного средства, т.е. средства обозначения предметов, явлений, признаков и т.д., словосочетание сближается со словом. Как и слово, словосочетание выполняет коммуникативную функцию только в составе предложения и образует самостоятельное предложение при приобретении предикативности. В то же время словосочетание отличается от слова именно своей двучленностью и соответственно обязательной расчлененностью выражения единого, хотя и сложного значения. В отличие от слова словосочетание, за исключением фразеологических словосочетаний, не является воспроизводимой, готовой единицей, но строится, порождается по правилам, существующим в языке, в процессе коммуникации, и это сближает его с предложением. Тем не менее отсутствие у словосочетания предикативности, отсутствие синтаксических категорий модальности, времени и лица, обязательных для предложения, позволяет провести четкую грань между словосочетанием и предложением.

Формирование словосочетаний регулируется многочисленными закономерностями, описание которых в лингвистической теории должно составить систему правил синтагматического взаимодействия слов и сложения их смыслов. Создание такой системы правил оказывается, однако, невероятно трудной задачей, поскольку в их основе лежит тонкая игра синтаксических, семантических и иных связей, диктуемая многоаспектностью сочетающихся единиц. В настоящее время определены лишь наиболее общие зависимости, нашедшие отражение в виде различных аспектов сочетаемости, различных типов валентности, различных факторов, ограничивающих сочетаемость, или ограничений на сочетаемость и т.д., которыми обусловливаются действие принципа избирательности – глобального принципа сочетаемости слов – и его конкретные проявления в словосочетаниях данного языка. Аксиоматичным в современной лингвистике стало признание по крайней мере двух типов ограничений сочетаемости слов: 1) ограничений, которые определяются предметнологически (в конечном счете денотатом и возможными его признаками) и лежат вне языка в сфере реального мира и его связей, и 2) ограничений, возникающих как итог исторического развития языка, как итог традиций языкового употребления единиц. Знание первого типа ограничений, по сути своей экстралингвистических, вытекает из знания окружающей действительности. Основываясь на этом знании, говорящие легко создают словосочетания типа green grass 'зеленая трава', green leaves 'зеленые листья', green dress 'зеленое платье', green bench 'зеленая скамейка'; write a letter 'писать письмо', write a book 'писать книгу', write an article 'писать статью', write a note 'писать записку'; spend quickly 'тратить (расходовать) быстро', spend foolishly 'тратить неразумно', spend wisely 'тратить разумно', spend lavishly 'тратить щедро' и т.д.

Очевидно, что слово green в английском языке будет легко сочетаться со всеми наименованиями предметов, которым присуще свойство зеленого цвета, слово write – с обозначениями того, что может быть написанным, а слово spend - со всеми названиями способов этого действия. Сочетания типа colourless green ideas 'бесцветные зеленые идеи', sleep furiously 'спать яростно', составляющие знаменитый пример Н.Хомского "Colourless green ideas sleep furiously", воспринимаются говорящими как семантически неправильные, не соответствующие реальному положению вещей в окружающем нас мире, или же интерпретируются как описывающие явления некоего другого, возможного мира, в котором идеи обладают одновременно свойством цвета и бесцветности, а сон как состояние покоя характеризуется активной деятельностью. Не случайно, что в сказках и различного рода фантастических произведениях такие словосочетания, демонстрирующие отклонения от естественной логики вещей и событий, не только допустимы, но и распространены. Звери в сказках разговаривают, превращаются в людей, в различные предметы, а предметы приобретают свойства, не присущие им в реальном мире.

Экстралингвистические ограничения лежат в основе как индивидуальной сочетаемости лексических единиц, примеры которой были приведены выше, так и сочетаемости на уровне классов слов. Вполне естественны поэтому сочетания существительных с глаголами и прилагательными, т.е. с классическими предикатами, именующими свойства, динамические (глаголы) или статические (прилагательные), присущие носителям этих свойств, обозначаемым существительными. Свобода, с которой наречия, называющие качество признака, вступают во взаимодействие с прилагательными и глаголами, и, напротив, запрет на сочетание наречий с существительными, также вытекают из естественной логики реального мира. Таким образом, ономасиологическая природа слова, определяемая характером обозначаемого, является одним из ведущих факторов, разрешающим или, наоборот, запрещающим те или иные словосочетания. Более того, вследствие универсальности этого фактоpa усвоение ограничений первого типа на сочетаемость лексических единиц в иностранном языке не вызывает никаких сложностей, а возможные отклонения при построении словосочетаний (кстати, как на иностранном, так и на родном языке) есть результат или незнания описываемого "кусочка" действительности, или специфики его видения, часто необходимой для создания поэтического образа.

Наряду с экстралингвистическими ограничениями в языке действуют ограничения нормативного порядка, определяющие возможность/невозможность сочетаемости слов и находящие отражение в своеобразии грамматических конструкций и индивидуальных словосочетаний языка. Иначе говоря, нормативные ограничения, являясь ограничениями чисто лингвистического порядка, оказывают свое влияние также на двух уровнях: уровне классов слов и уровне индивидуальных единиц. Действием данного типа ограничений на уровне классов слов объясняется, например, невозможность употребления глаголов в форме инфинитива после глагола suggest 'предлагать, советовать' и обязательное использование инговой формы (Не suggested my following him 'Он предложил мне следовать за ним') или же придаточного предложения (Не suggested that I should follow him). Инфинитивные и герундиальные конструкции типа hear smb. do smth. 'слышать, что кто-то делает что-то', see smb. doing smth. 'видеть, как кто-то делает что-то', сложившиеся в процессе развития английского языка, также входят в перечень тех его черт, которые составляют своеобразие грамматического строя данного языка. Как результат нормативных ограничений невозможны в английском языке сочетания типа рус. Мне кажется, хочется, видится, слышится и многие другие.

Еще более многочисленны примеры нормативных ограничений сочетаемости индивидуальных слов. Легко выявляемые в ходе сопоставительного анализа словосочетаний в разных языках, они особенно очевидны в словосочетаниях с предикатной лексикой. Например, англ. thick 'толстый', thin 'тонкий' не так свободно, как их русские эквиваленты (ср. толстая/тонкая книга, толстые/тонкие пальцы, толстый/тонкий мальчик, толстый/тонкий мужчина и т.д.), сочетаются с названиями лиц, в таких комбинациях обычны прилагательные fat, stout (fat man, stout woman и др.). Русским словосочетаниям сесть в самолет, в машину, в такси, в трамвай, означающим 'занять место в самолете, машине и т.д. для поездки', в английском языке эквивалентны не сочетания с глаголом sit - прямым коррелятом рус. сесть, но с глаголом take: take an airplane, a car, a taxi, a tram и т.п. Другие высокочастотные английские глаголы, например do, make, catch, get и т.д., также отличаются своей сочетаемостью от русских эквивалентов. Ср.: do the house 'приводить в порядок дом', do the dishes (the windows, the floors) 'мыть посуду, окна, полы', do medicine (history, science) 'изучать медицину (историю, точные науки)', do Hamlet (Lear) 'ставить или играть Гамлета (Лира)', make well (poorly) 'зарабатывать хорошо (плохо)', make a garden (a park, flowerbeds) 'разбивать сад (парк, клумбы)', make port (harbour, home, land, one's destination) 'добираться до порта (гавани, дома, земли, пункта назначения)', make a lawyer (a good teacher, a bad farmer, a good waiter, an excellent husband) 'быть хорошим юристом (учителем, плохим фермером, хорошим официантом, прекрасным мужем)'; catch the bus (the 5.15 plane, the last tram, the train) 'успеть на автобус,(на самолет в 5.15, на последний трамвай, на поезд)', catch a disease (the flue, the measles) 'заразиться болезнью (гриппом, корью)'; get good results (advantage, fame, wealth) 'добиваться хороших результатов (преимущества, славы, богатства)', get the thief (the runaway, a squirrel) 'поймать вора (беглеца, белку)', get a good teacher (a place, another job) 'найти хорошего преподавателя (место, другую работу)' и многие другие. Возникшие как результат специфики области референции того или иного слова, данные ограничения представляют собой наибольшую сложность в процессе овладения иностранным языком.

Под влиянием экстралингвистических и лингвистических ограничений формируется способность слова вступать во взаимодействие со словами определенных лексико-грамматических классов, или грамматическая валентность слова (употребительны также термины морфосинтаксическая, синтаксическая валентность). Она детерминируется принадлежностью лексической единицы к определенному грамматическому разряду слов (части речи) и ее способностью выполнять определенные синтаксические функции. Это не означает, однако, что все слова одной и той же части речи характеризуются одинаковой грамматической валентностью. Далеко не все глаголы, например, обладают способностью входить в сочетания с именем существительным в качестве прямого дополнения, хотя эта модель глагольных словосочетаний (V + N) является наиболее частотной и именно в ней подавляющее большинство глаголов реализует свои значения. Таковы, например английские глаголы ache 'болеть' (my head (ear, stomach, tooth) aches 'у меня болит голова (ухо, живот, зуб)', ache for smb./smth. 'тосковать о/по чему/ кому-нибудь'; agree 'соглашаться; договариваться; сходиться во мнениях' (agree readily, willingly, reluctantly 'соглашаться с готовностью, охотно, неохотно', agree to do smth. 'соглашаться сделать что-л! и т.д.); aim 'целиться; стремиться; ставить своей целью' (aim to do smth./aim at doing smth. 'стремиться сделать что-л.', aim at smth., smb. 'метить, целиться во что-л., кого-л.'; matter 'иметь значение' (чаще в отрицательных и вопросительных предложениях) и многие другие. Даже близкие по смыслу глаголы tell 'рассказывать' и say 'говорить, сказать' совпадают в грамматической сочетаемости лишь частично: глагол tell входит в гораздо большее число моделей возможных словосочетаний, нежели глагол say (ср., напр., возможность употребления глагола tell в конструкциях tell smb. smth., tell smb. to do smth., tell smb. that... и невозможность аналогичного употребления глагола say).

Важным при определении грамматической валентности слова становится разграничение его различных значений, ибо многозначные слова в одном значении могут обладать способностью сочетаться с теми грамматическими классами слов, с которыми в других своих значениях они не сочетаются. Грамматическая валентность, таким образом, играет роль индикатора того или иного значения многозначных слов и способствует однозначному разрешению той неопределенности, которая является логичным следствием асимметрии слова. Например, grow в значении 'расти, увеличиваться;

усиливаться', как и другие непереходные глаголы, не требует и не допускает прямого дополнения, в значении 'расти, выращивать', напротив, прямое дополнение обязательно, а в значении 'делаться, становиться' этот глагол сочетается с именами прилагательными. Ср. vegetables, berries, finger-nails, fame, influence, taxes, prices grow 'овощи, ягоды, ногти, слава, влияние, налоги, цены растут, увеличиваются'; grow corn, cucumbers, cabbage, tomatoes, roses 'сеять, выращивать пшеницу, огурцы, капусту, помидоры, розы'; grow light, broad, strong, easy, thin, fat 'становиться легким, широким, сильным, тонким, толстым' и т.п.

Определяющая роль в разграничении различных значений многозначного слова принадлежит, однако, лексической валентности слова, или способности слова вступать в сочетание с индивидуальными лексическими единицами того или иного лексико-грамматического класса. Так, прилагательное deep в разных своих значениях 'глубокий' и 'серьезный, основательный, фундаментальный' сочетается с именами существительными, но внутри одной и той же грамматической конструкции А + N выбор контекстных партнеров осуществляется по-разному. Для deep в первом значении это существительные, обозначающие явления, которым присущи некоторые физические свойства, в частности глубина (напр., river 'река', ocean 'океан', recess 'ниша', wound 'рана', snow 'снег' и т.д.). Существительные, которые выбирает deep в другом своем значении, образуют группу наименований явлений абстрактного порядка: thought 'мысль', intellect 'ум', study 'исследование', argument 'довод' и т.д.

Описание лексической валентности находит отражение в лексико-семантических моделях сочетаемости слов, в которых возможные партнеры слова записываются в виде лексико-семантических группировок (семантических классов, идеографических групп и т.п.), т.е. объединений лексем по единому семантическому признаку. Так, модели treat + NDis (обозначения болезней) и treat + + NAbsrr. (наименования интеллектуальных явлений) фиксируют разную лексическую валентность глагола treat в таких его значениях, как 'лечить' (treat pneumonia, scarlet fever, a sprained ankle 'лечить пневмонию, скарлатину, вывихнутую лодыжку') и 'обсуждать, рассматривать' (treat this important problem, the question of semantic change 'обсуждать эту важную проблему, вопрос семантических изменений' и т.д.).

Такая форма описания лексической валентности слов весьма удобна и предпочтительна в тех случаях, когда слово обладает способностью вступать в сочетание с достаточно широким кругом лексических единиц. Зачастую, однако, семантическая избирательность слова, фиксируемая в лексико-семантических моделях, гораздо шире его действительных сочетаемостных возможностей, поскольку данное слово не может комбинироваться со всеми или даже с большинством относящихся к указанному лексико-семантическому классу единиц. Прилагательное hazel 'светло-коричневый, карий' из всех наименований частей тела выбирает только одно, а именно eyes 'глаза', buxom 'полный, пышущий здоровьем, крепкий, приятный, миловидный' из всех названий лиц сочетается с наименованиями лиц женского пола, dapper 'щегольски одетый, франтоватый' - с наименованиями лиц мужского пола и т.д. Для описания лексической валентности подобного типа требуется известная степень конкретизации, которая достигается путем перечня, списка всех индивидуальных лексем, с которыми сочетается то или иное слово. Такая форма описания особенно широко используется для слов, обладающих единичной или весьма узкой сочетаемостью (см. приведенные выше примеры), а также для слов, контекстные партнеры которых не поддаются объединению на основании общего семантического признака (напр., sharp intelligence 'острый ум', sharp answer 'остроумный ответ', sharp eyes 'проницательный взгляд', sharp lad 'сообразительный парень'). Естественно, что для раскрытия сочетаемостных возможностей слов иностранного языка описание лексической валентности в виде списка наиболее удобно, поскольку таким образом становится очевидной специфика синтагматических связей слов в каждом языке. Особенности грамматического и лексического окружения индивидуальных слов данного языка и формируют то его свойство, которое иногда называют Идиома-тичностью языка, подразумевая под этим именно своеобразие сети отношений между словами в речевой цепи, демонстрируемое практически всеми приведенными выше примерами словосочетаний английского языка по сравнению с их русскими эквивалентами, которое закрепляется в языке в виде норм сочетаемости. Их нарушение свидетельствует о недостаточном владении языком или его литературным стандартом или же, если отклонения от нормы совершаются говорящими осознанно, преследует определенные цели: создание эффекта комического, эмоционального воздействия и т.д.

Важно, однако, подчеркнуть, что, несмотря на всю специфику смысловых связей слов в речи для конкретного языка, в основе выбора сочетающихся единиц лежат единые правила семантического согласования, подчиняющиеся одному из следующих трех условий, сформулированных В.Г.Гаком. Это – 1) наличие общей семы в обоих членах словосочетания (напр., fly 'лететь, т.е. передвигаться по воздуху' и bird 'птица, т.е. существо, передвигающееся по воздуху', сочетание которых подсказывается характеристиками объекта и обозначаемым свойством); 2) отсутствие в одном из членов словосочетания сем, противоречащих семам другого члена (напр., stand erectly, obediently, sullenly, at ease 'стоять прямо, покорно, угрюмо, смирно' и т.д.); 3) погашение в одном из членов словосочетания сем, противоречащих семам другого члена, либо перенос недостающих сем (напр., в словосочетании time flies 'время летит' глагол fly утрачивает сему 'передвигаться по воздуху', поскольку "время" не является существом, имеющим способность передвигаться, но представляет собой абстрактное понятие, и приобретает сему 'быстро проходить'). Основными параметрами, по которым осуществляется согласование членов словосочетания, являются понятийно-логическая основа значения слова (его предметно-концептуальное ядро), экспрессивная и стилистическая окраска, т.е. различные аспекты содержания слова, составляющие в своей совокупности его значение.

В других теоретических изысканиях на основе этих компонентов выделяют различные аспекты сочетаемости слов – понятийную, обусловленную отношениями и связями внеязыковой действительности, семантическую, обусловленную лексическими значениями слов, сочетаемость и обязательно подчеркивают необходимость учета экспрессивно-стилистических компонентов значения слова.

Условия и параметры семантического согласования, являющиеся стержнем всего механизма сочетаемости слов, теснейшим образом связаны с объемом сочетаемости. Согласно Е.Косериу, можно выделить три типа лексематических зависимостей, различающихся между собой объемом сочетаемости: сродство, селекцию и импликацию. В первом случае сочетаемость слова под влиянием его семантики ограничена названиями какого-либо одного класса предметов (напр., smile 'улыбаться' служит только для характеристики людей). В случае селекции сочетаемость слова шире и определяется наличием общей семы (архилексемы) в значениях слов разных классов (напр., smell 'пахнуть, иметь запах' легко сочетается с именами различных классов предметов, объединяемых наличием данного свойства (ср. flowers, grasses, soap, meat, onion, shoes smell 'цветы, травы, мыло, мясо, лук, туфли издают запах'). При лексематической импликации сочетаемость слова ограничена только одной лексической единицей, в значении которой присутствует соответствующий семантический компонент (напр., addle 'тухлый, испорченный' сочетается только со словом egg 'яйцо').

Объем сочетаемости, коррелирующий с понятиями свободы и продуктивности сочетаемости, может использоваться также как основополагающий критерий при типологии словосочетаний. Важнейшей классификацией словосочетаний является разграничение свободных и фразеологических словосочетаний. Свободные, или продуктивные, словосочетания создаются говорящими в процессе речи в результате обусловленного нормами языка и типом передаваемой информации соединения слов. Их значение, хотя и не является простой суммой значений компонентов, а представляет собой результат их сложного взаимодействия, тем не менее мотивировано семантикой соединяемых слов и поэтому легко распознается слушающими. Еще одной отличительной чертой свободных словосочетаний является возможность субституции их компонентов. Например, в речевой цепи I saw a small... 'Я увидел маленького размера...' вторым членом атрибутивного словосочетания могут стать слова window 'окно', table 'стол', сир 'чашка', house 'дом', book 'книга', boy 'мальчик' и т.д. и т.п. Аналогичным образом в этом атрибутивном словосочетании возможна замена прилагательного: I saw a new (interesting, French, blue, etc.) book 'Я увидел новую (интересную, на французском языке, синюю и т.д.) книгу'.

Классу свободных словосочетаний противостоит класс фразеологических словосочетаний. Это непродуктивные словосочетания, функционирующие как готовые единицы, т.е. вносимые говорящим в поток речи в качестве заранее ему известных устойчивых соединений слов. Это словосочетания типа beat about the bush 'ходить вокруг да около', blue blood 'аристократическое происхождение, голубая кровь', big heart 'великодушный, благородный человек', in the short run 'в ближайшее время, в ближайшем будущем' и многие другие. Фразеологические словосочетания характеризуются семантической цельностью и спаянностью, и хотя они неоднородны по степени спаянности составляющих их элементов, значение многих из них невыводимо из семантики компонентов, как об этом свидетельствуют приведенные выше примеры. По отношению к фразеологическим словосочетаниям о действии факторов, обусловливающих сочетаемость слов, особенно экстралингвистических, говорить вряд ли правомерно, ибо в них практически отсутствует возможность выбора компонентов, а свобода субституции для многих из них сведена к нулю. Соответственно предсказуемость следующего компонента фразеологического словосочетания равна ста процентам.

Будучи готовыми номинативными единицами, функционирующими на равных правах со словом, фразеологические словосочетания входят составной частью в лексику языка и соответственно подлежат рассмотрению в лексикологии в отличие от свободных словосочетаний, составляющих предмет синтаксиса. Конечно же, между фразеологическими и свободными словосочетаниями обнаруживается большое количество переходного типа словосочетаний, "свободный" или "фразеологический" характер которых не выявляется с достаточной степенью четкости или определенности. Поэтому разграничение этих двух кардинальных типов словосочетаний сопряжено с большими трудностями и представляет собой сложную проблему. Ее решение, равно как решение многих других проблем, связанных с описанием фразеологических единиц, входит в задачи фразеологии - специальной науки, являющейся разделом лексикологии.

§ 2. ФРАЗЕОЛОГИЧЕСКИЕ ЕДИНИЦЫ И ИХ СВОЙСТВА

 

Становление фразеологии как самостоятельной лингвистической дисциплины тесно связано с определением фразеологических единиц как объекта ее исследования. Учеными давно были подмечены такие особенности фразеологических единиц, как благозвучие, определенная ритмическая организация, сопровождаемая аллитерацией - повторением одинаковых (или сходных) звуков или звукосочетаний - обычно в начале слов, составляющих фразеологические сочетания (напр., with might and main 'изо всей силы; со всей решимостью', safe and sound 'цел и невредим', thick as thieves 'спаянные крепкой дружбой, закадычные друзья', bright as a button 'чистенький, нарядный' и др.). Многие из них построены с помощью стилистических приемов, содержат в себе контраст, сравнение, метафору и являются образными, стилистически маркированными выражениями (напр., fair as a lily 'прекрасный как лилия', bright as a new pin 'чистенький, нарядный', like patience on a monument 'как скорбное изваяние', a big fish in a little pond 'местный туз, заправила', great cry and little wool 'шуму много, а толку мало', ships that pass in the night 'мимолетные встречи' и т.д.). Благодаря этим своим свойствам фразеологические единицы используются как яркие выразительные языковые средства в стилистических целях. Но, несмотря на всю их значимость, указанные выше характеристики не становятся тем не менее для фразеологических единиц диагностирующими, позволяющими отличать их от свободных словосочетаний, с одной стороны, и от сложных слов - с другой. В качестве таковых выступают идиоматичность фразеологических единиц, устойчивость, или стабильность, и эквивалентность слову.

Идиоматичность – это семантическая характеристика фразеологических единиц, и заключается она в невыводимости значения целого языкового образования из совокупности значений входящих в него частей. Фразеологические единицы, несмотря на свою структурную раздельнооформленность и соответствие структурных моделей построения грамматическим моделям свободных словосочетаний и предложений, отличаются от последних семантической целостностью, своеобразием значения целого по сравнению со значениями составляющих частей, которое возникает как результат их полного или частичного переосмысления. Иными словами, фразеологические единицы идиоматичны. Таковы, например, carry the guns 'быть хорошо подготовленным, достаточно квалифицированным', be off one's nut 'спятить, рехнуться, свихнуться', at sea 'в полном недоумении, в растерянности', a cool beggar 'нахал, наглец; хладнокровный, трезвомыслящий человек' и многие другие. Связь между значением фразеологических единиц и буквальным значением их компонентов в силу различного рода причин нарушилась, фразеологические единицы приобрели свойство немотивированности и тот особый тип значения, который ученые предлагают назвать фразеологическим значением. Собственные лексические значения компонентов фразеологизмов ослаблены, они как бы отходят на задний план и подчиняются общему значению фразеологической единицы, которая становится единицей с тесной семантической связью ее компонентов, обусловливающей в конечном итоге семантическую цельность всего фразеологизма. Следствием "потери" лексических значений компонентов фразеологической единицы может явиться ее омонимия свободному словосочетанию, в котором те же слова, вступающие во взаимодействие, сохраняют свои лексические значения. Ср.: let the cat out of the bag или let the cat out 'проболтаться, выдать секрет' и let the cat out 'выпустить кошку', a bird in the bush 'обманчивая мечта, химера' и birds in the bush 'птицы в кустах', a fighting cock 'забияка, драчун (о людях)' и a fighting cock 'бойцовый петух' и др.

Степень идиоматичности и соответственно семантической спаянности фразеологических единиц может быть разной. На этом основании выделяют типы фразеологических значений: а) целостное, б) разделительно-целостное, в) частично переосмысленное значение и г) разделительное, частично переосмысленное значение. А.В. Кунин, предложивший данную классификацию фразеологических значений, определяет их следующим образом. Целостное значение - это вид значения фразеологических единиц с константными, полностью переосмысленными компонентами. Оно присуще фразеологизмам типа on ice ' разг. дело верное; отложено, законсервировано', kick the bucket 'жаре. умереть, загнуться', pigs in clover 'выскочки; люди, по праву занимающие высокое общественное положение'. Целостным значением обладают многие фразеологические интенсификаторы: as hell 'адски, дьявольски, чертовски; ужасно', as the devil 'ужасно, чрезвычайно', like mad 'отчаянно, бешено'.

Разделительно-целостное значение характеризует единицы, в которых переменные компоненты употребляются в своих буквальных значениях, а постоянные, опорные компоненты всегда переосмыслены (напр., close (shut) one's eyes to smth. 'смотреть сквозь пальцы на что-л.', set smth. on foot 'пускать что-л. в ход', cross the Rubicon 'перейти Рубикон, перейти какой-то важный рубеж' и т.д.).

Отличительная черта частично-переосмысленного значения – третьего типа фразеологического значения - его смешанный характер: одни опорные слова употребляются в переносном значении, а другие в буквальном. Например, as dead as a door-nail 'бездыханный; погибший окончательно', as sober as a judge 'совершенно трезвый', die by inches 'умирать медленной смертью', dormant (sleeping) partner 'компаньон, не принимающий активного участия в делах фирмы' и др.

Во фразеологизмах с четвертым типом фразеологического значения –разделительным частично переосмысленным значением – буквальное значение одного опорного компонента сочетается с переосмысленным значением других опорных слов и с наличием переменного компонента, как это наблюдается во фразеологизмах типа fit smb. like a glove 'быть как раз, впору; полностью подходить', talk through one's hat 'говорить, рассуждать о том, чего не знаешь, нести чушь'.

Несомненно, что отделить один тип фразеологического значения от других чрезвычайно трудно. Важно, однако, то, что независимо от степени семантической связи компонентов фразеологических единиц и типа фразеологического значения обязательными признаками фразеологизма становятся переосмысление - полное или частичное – и вытекающая из этого идиоматичность.

Ранее отмечалось соответствие моделей построения фразеологизмов грамматическим моделям свободных словосочетаний. Грамматические особенности фразеологизмов, их парадигматическая дефектность, структурно-грамматическая неоднородность по сравнению со свободными словосочетаниями настолько незначительны, что их можно не принимать во внимание. Тем не менее, будучи подобным соединению слов в свободных словосочетаниях и предложениях, соединение слов во фразеологизмах не является таковым по своей сути, так как оно, как отмечает А.И. Смирницкий, не производится в процессе речи. В распоряжение грамматики поступают не отдельные части фразеологической единицы, а вся единица как готовое целое. Возможные грамматические изменения связаны с функционированием всей фразеологической единицы, которая оказывается устойчивым сочетанием, воспроизводимым говорящими в процессе коммуникации. Соединение слов, составляющих фразеологическую единицу, закреплено языковым обычаем, традицией и не допускает или же допускает в весьма ограниченной степени переменчивость его состава. Устойчивость фразеологической единицы многоаспектна. Она предполагает устойчивость употребления, т.е. использование фразеологической единицы не тем или иным автором, а всем языковым коллективом. Возникая как индивидуальные образования, фразеологические единицы становятся общественным достоянием. Фразеологическая единица устойчива также по своему лексическому составу и своему значению. Слова – компоненты фразеологических единиц или полностью незаменяемы (напр., a blue print 'наметка, проект', like a red rag to a bull 'раздражающий, злящий, как красная тряпка для быка'), или варьируются в незначительной степени, причем слова-заменители всегда ограничены узким кругом (напр., as cunning (sly) as a fox 'хитрый, как лиса', give smb. the kick (mitten, push, sack) 'уволить, дать расчет', give smb. the fidgets (the jumps) 'действовать на нервы кому-л., раздражать кого-л.').Устойчивость фразеологических единиц проявляется также в устойчивости морфологических форм компонентов. Существительные, например, во многих фразеологизмах употребляются только в форме единственного (chase the wild goose 'гнаться за недостижимым', put one's finger on smth. 'выяснить, определить, попасть в точку') или только в форме множественного числа (in high places 'в высших сферах', small potatoes 'пустяки, мелочи', the high seas 'открытое море, море за пределами территориальных вод'), или же в форме притяжательного падежа (a gentleman's agreement 'джентльменское соглашение', a coon's (dog's) age 'долгое время, целая вечность', butcher's bill 'список погибших на войне'). Стабильность порядка слов фразеологических единиц, изменения которого возможны лишь в пределах нормативных структурных изменений, например залоговые изменения многих глагольных фразеологизмов, позволяет говорить об их синтаксической устойчивости. Все аспекты устойчивости тесно взаимосвязаны и образуют в своей совокупности коэффициент минимальной устойчивости фразеологических единиц, не свойственный слову и свободным словосочетаниям. Первым свойственна значительно более высокая степень устойчивости, чем вторым.

Несмотря на высокую степень, устойчивость фразеологических единиц тем не менее не абсолютна. Более того, у различных фразеологических единиц порог и степень устойчивости могут не совпадать. На этом основании различают фразеологические единицы с верхним порогом устойчивости (не допускающие никаких изменений – tit for tat'зуб за зуб', spick and span 'щегольский, с иголочки), с нижним порогом устойчивости (допускающие наибольшую изменяемость - shed (throw, turn) light (a light) on (upon) 'проливать свет на что-л.'), со средним порогом устойчивости (допускающие лишь минимальные изменения (the Procrustes' bed - the Procrustean bed 'прокрустово ложе', white caps (horses) 'барашки (белые гребни бурунов)' ). К сожалению, объективных критериев установления порога и степени устойчивости фразеологических единиц не найдено, что значительно затрудняет как их внутреннюю классификацию, так и отделение от свободных словосочетаний, особенно той группы, которая характеризуется узкой сочетаемостью и в результате этого тенденцией к устойчивости воспроизведения.

Идиоматичность и устойчивость сближают фразеологическую единицу со словом. Поскольку, как пишет А.И. Смирницкий, фразеологическая единица включается в речь именно как целая единица и функционирует в речи как одно целое слово, она оказывается известным "эквивалентом слова". Эквивалентность фразеологической единицы слову (ее уподобление слову) состоит в том, что фразеологической единице присущи два характерных признака типичного слова: семантическая цельность и существование как готовой единицы в языке, ее воспроизводимость в речи. Уподобление фразеологической единицы слову проходит также по линии общности синтаксических функций, вследствие чего возможна в определенных контекстах замена фразеологического словосочетания словом (напр., the eye of day ' поэт. дневное светило, солнце' -the sun, turn a blind eye on smth. 'смотреть сквозь пальцы на что-л.' – ignore, lock, stock and barrel 'полностью, целиком' – completely и т.д.). Сходство между фразеологической единицей и словом проявляется также в том, что фразеологические единицы, как и слова, могут иметь синонимы (напр., be in Queer Street 'находиться в больших финансовых затруднениях', be in low waters 'быть в тяжелом материальном положении', be on the rocks 'быть в тяжелом материальном положении', be on one's beam ends 'остаться без средств', be as poor as a church mouse (rat) 'быть бедным, как церковная крыса', be hard up '(сильно) нуждаться в деньгах', be on one's uppers ' разг. нуждаться быть без гроша, дойти до точки' и т.д.), антонимы (напр., in the long run 'в конечном счете' – in the short run 'в ближайшем будущем'; keep the run of smth. 'быть в курсе дела; следить за чем-л.' – lose the run of smth. 'не быть больше в курсе дела; перестать следить за чем-л.'; a hard heart 'каменное сердце, жестокосердие, бессердечность' – a kind heart 'доброе сердце, мягкосердечие, отзывчивость' и др.). Фразеологическим единицам, так же как и словам, но в значительно меньшей степени, присущи многозначность и омонимия. Например, without rhyme or reason означает:

1) бессмысленно, без всякого смысла и 2) ни с того, ни с сего; rough and ready имеет значения: 1) сделанный кое-как, небрежно, наспех, на скорую руку (rough and ready device), 2) грубоватый, но энергичный (rough and ready people), 3) настойчивый, решительный, грубый (о стиле, манере и т.п.) (rough and ready methods).

Несмотря на значительное сходство, позволяющее говорить об эквивалентности фразеологической единицы слову, а точнее, о соотнесенности фразеологической единицы со словом, фразеологические единицы и слова - качественно различные образования. Основная линия их разграничения лежит в раздельнооформленности фразеологической единицы и в цельнооформленности слова. Каким бы семантически целостным, функционально единым ни было фразеологическое словосочетание, оно все же сочетание слов и тем самым близко к свободным словосочетаниям. Слова же не могут состоять из слов. Являясь зачастую комплексными образованиями, объединяющими в своей структуре несколько корней или основ, они представляют собой цельнооформленные единства, созданные по определенным моделям. Моделирование же фразеологических единиц, если оно принципиально возможно, что вызывает горячие дискуссии, совершенно иного плана, нежели моделирование слов.

Таким образом, становится очевидным, что фразеологические единицы есть единицы промежуточного типа. Как и всякие переходные единицы, они с трудом отграничиваются от свободных словосочетаний, с одной стороны, и от сложных слов - с другой, причем трудности их отграничения усугубляются тем обстоятельством, что разным типам фразеологических единиц свойственные им характеристики (идиоматичность, устойчивость, эквивалентность слову) присущи в различной степени. Неконгруэнтность названных свойств, проявляющаяся в том, что идиоматичные словосочетания не всегда устойчивы, но допускают вариативность своих компонентов, устойчивые словосочетания не всегда переосмыслены, но мотивированы значениями своих составляющих, а эквивалентность слову, особенно в функциональном отношении, не всегда наблюдается, создает возможность для разных, порою противоречивых определений границ фразеологии и разных, построенных на одновременно нескольких принципах классификаций, речь о которых будет идти ниже. Неконгруэнтность этих свойств приводит также к тому, что множества словосочетаний, обозначаемых терминами "идиомы" (idioms), "устойчивые словосочетания" (set phrases, set expressions), "эквиваленты слову" (word-equivalents), лишь пересекаются друг с другом, но полного тождества между ними нет, как нет тождества между множествами, обозначаемыми наиболее общим термином "фразеологизмы", "фразеологические единицы" (phraseological units) в разных теориях.

§ 3. ГРАНИЦЫ ФРАЗЕОЛОГИИ И КЛАССИФИКАЦИИ ФРАЗЕОЛОГИЧЕСКИХ ЕДИНИЦ

 

Важнейшей характеристикой фразеологических единиц, как отмечалось выше, благодаря которой они становятся частью словарного состава языка, является их воспроизводимость. Свойством воспроизводимости обладают, однако, как словосочетания вышеуказанного типа, так и многие обороты со структурой предложения, в число которых входят пословицы, поговорки, крылатые выражения, литературные цитаты, фразовые штампы и т.д. Именно они становятся предметом оживленных дискуссий и диаметрально противоположных решений, в зависимости от которых меняется объем фразеологии. Одни авторы, например В.В. Виноградов, В.Л. Архангельский, А.В. Кунин, В.Н. Телия и др., включают предложения, воспроизводимые в речи, в состав фразеологии; другие же, например А.И. Смирницкий, который никоим образом не отрицает возможности вхождения предложений в систему языка и отводит им соответствующее место в своей классификации (см. ниже), тем не менее отказывают им в статусе фразеологических единиц и выводят за пределы фразеологии. Третьи же, например Н.Н. Амосова, относят к фразеологии только такие предложения, которые обладают целостным значением и составляют постоянный контекст, а, входя в состав переменного предложения, не превращают его в сложное, т.е. они выступают в роли единиц номинации, а не коммуникации. Это единицы типа as the crow flies 'кратчайшим путем, по прямой (линии), напрямик', as bad luck would have it 'к несчастью, на беду; к сожалению'. Пословицы же и поговорки, которые несут коммуникативный смысл, к фразеологии, по мнению Н.Н. Амосовой, не принадлежат. Четвертые же, включая в состав фразеологии поговорки, исключают из нее пословицы на том основании, что последние являются эквивалентом целого рассказа, описания событий и т.д. Подробный обзор и аргументацию разных концепций относительно объема фразеологии см. в (5,194 - 211).

Таким образом, в лингвистике не существует единого мнения об объеме и границах фразеологии. Ориентируясь на потребности изучающих иностранный язык, мы должны сказать, что знание устойчивых выражений различного типа, в том числе поговорок, пословиц, крылатых выражений и т.д., придающих языку своеобразный национальный колорит, необходимо для достижения высокой степени владения языком, хотя практическая целесообразность изучения не может явиться более или менее веским аргументом при построении теоретических концепций.

Единство мнений отсутствует и при классификации фразеологических единиц, призванной охватить всю многообразную гамму несвободных сочетаний. Из имеющихся в настоящее время классификаций фразеологических единиц наиболее широкую известность приобрела классификация В,В. Виноградова, разработанная им применительно к материалу русского языка, классификация А.И. Смирницкого и более поздние классификации Н.Н. Амосовой и А.В. Кунина, выполненные на материале английского языка.

Согласно В.В. Виноградову, во всем множестве фразеологических единиц легче и естественнее всего выделяется класс единиц, абсолютно неделимых, неразложимых, значение которых совершенно независимо от их лексического состава, от значений их компонентов и так же условно и произвольно, как значение немотивированного слова-знака. Фразеологические единицы этого рода могут быть названы фразеологическими сращениями. Иногда их называют идиомами. Они немотивированны и непроизводны и представляют собой семантические единицы, однородные со словом, лишенные внутренней формы. Это рус. у черта на куличках, сидеть на бобах, бить баклуши, точить лясы, с боку припеку к др. В английском языке к классу фразеологических сращений могут быть отнесены on the bend 'нечестным путем', all my eye (and Betty Martin) 'ерунда, сущий вздор, ахинея', be in the red 'быть в долгу, иметь задолженность' и др.

Если в тесной фразеологической группе сохранились хотя бы слабые признаки семантической раздельности компонентов, если значение целого связано с пониманием внутреннего образного стержня фразы, то такие группы образуют фразеологические единства. В русском языке это фразеологические единицы типа держать камень за пазухой, плясать под чужую дудку, из пальца высосать, намылить голову и т.д., в английском языке к ним относятся add oil to the fire 'подливать масла в огонь', tear the mask from smb. 'сорвать маску с кого-л., разоблачить кого-л.', rub smb. up the right way 'ублажать, задабривать кого-л.' и др. Фразеологические единства отличаются от фразеологических сращений семантической сложностью своей структуры, потенциальной выводимостью своего общего значения из семантической связи компонентов. Являясь, как и фразеологические сращения, устойчивыми, тесными фразеологическими группами с целостным, единым значением, они характеризуются в отличие от последних тем, что в них это целостное значение мотивировано и представляет собой произведение, возникающее из слияния значений лексических компонентов.

Третий класс устойчивых фразеологических групп формируют фразеологические группы, образуемые реализацией несвободных, связанных значений слов. Это фразеологические сочетания. Они аналитичны по своему значению, допускают синонимическую подстановку и замену, идентификацию. Их отличие от фразеологических единств состоит в том, что во фразеологическом сочетании значения сочетающихся слов в известной степени равноправны, и обычно лишь значение одного из слов воспринимается как значение несвободное, связанное. В русском языке это фразеологизмы типа: щекотливый вопрос, щекотливое положение, потупить глаза, потупить голову, беспробудный сон и др., в английском языке фразеологическими сочетаниями являются обороты come to power 'прийти к власти', make it a rule 'взять за правило', second to none 'никем не превзойденный', take one's seat 'занять свое место' и многие другие.

Из изложенного явствует, что классификация В.В. Виноградова по сути своей является семантической, ибо она осуществляется путем учета мотивированности фразеологических единиц. С главным принципом классификации связан и основной ее недостаток, а именно: нечеткость, размытость границ между фразеологическими сращениями и фразеологическими единствами, с одной стороны, и фразеологическими единствами и фразеологическими сочетаниями – с другой. Определение степени мотивированности фразеологических единиц оказывается чисто субъективным, не имеющим четких критериев и соответственно допускающим различные решения. Кроме того, не до конца ясен и принцип, по которому те или иные обороты зачисляются в разряд фразеологических единиц. Устойчивость и воспроизводимость соседствуют с вариативностью, допущением синонимических замен, сочетаемостью слов в связанном значении с целыми группами понятий и их словесных обозначений (ср. пример В.В. Виноградова – страх, тоска, досада, злость, зло, ужас, зависть, смех, раздумье, охота и т.д. берет ). Не очерченной вследствие этого оказывается граница между свободными словосочетаниями и фразеологическими сочетаниями. Таким образом, классификация В.В. Виноградова, предлагающая определенную систематизацию фразеологических единиц, сталкивается с теми противоречиями, которые порождаются промежуточным характером этого типа лексических единиц. Тем не менее эта классификация, как и другие труды В.В. Виноградова в области фразеологии, оказала огромное влияние на исследования фразеологических единиц, в том числе и в английском языке.

Важную роль в развитии фразеологии как науки сыграли труды А.И. Смирницкого и предложенная им классификация фразеологических единиц. Отличительной чертой фразеологических единиц, по А.И. Смирницкому, является эквивалентность слову, наличие двух характерных признаков типичного слова: семантической цельности и существования как готовой единицы в языке, ее воспроизводимости в речи. Фразеологические единицы во всем своем многообразии образуют, однако, лишь некоторую часть словосочетаний, воспроизводимых, а не создаваемых в процессе речи. Множество воспроизводимых сочетаний гораздо шире, объемнее и включает наряду с фразеологическими единицами, эквивалентными слову, многочисленные сочетания, не эквивалентные слову. В него входят также: а) традиционные словосочетания, б) собственно идиомы, в) предложения, входящие в систему языка. Традиционные словосочетания типа rough sketch 'черновой набросок', nice distinction 'тонкое отличие', take an examination 'сдавать экзамен' являются привычными и обычными в языке, многократное число раз воспроизводимыми в речи подобно фразеологическим единицам. Однако они при всей своей повторяемости не представляют собой эквивалентов слов, у них отсутствует присущая фразеологическим единицам семантическая цельность (идиоматичность). Это, можно сказать, свободные словосочетания с весьма узкой сочетаемостью одного из компонентов, но свободные словосочетания особого типа, вследствие узости сочетаемости регулярно воспроизводимые в речи.

Собственно идиомы – это идиоматичные словосочетания, основанные на переносе значений, характеризуемые яркой стилистической окраской, эмоциональной насыщенностью. В них говорящие осознают значения входящих в них слов и необычность, своеобразие их употребления. Например, take the bull by the horns 'взять быка за рога', fish in troubled waters 'ловить рыбу в мутной воде', as dead as a door-nail 'без признаков жизни' и т.д. Особый стилистический характер собственно идиом отличает их от фразеологических единиц, которые утеряли образность, лежащую в их основе.

В жизнедеятельности людей существует масса ситуаций, повторяющихся вновь и вновь и не требующих соответственно для своего обозначения порождения новых, оригинальных высказываний. Повторяемость жизненных ситуаций лежит в истоках повторяемости г качестве готовых отрезков речи предложений типа How are you 'Как поживаете?'. What's the time? 'Который час?', Thank you very much! 'Большое спасибо!', I beg you pardon! 'Извините' и др., которым становятся воспроизводимыми единицами и входят в систему языка. Их авторство неизвестно и незначимо, и этим они принципиально отличаются от цитируемых предложений, которые также повторяются, но статуса единиц языка не достигли. Предложения, входящие в систему языка, в отличие от фразеологических единиц составлены из семантически отчетливо выделяющихся частей, они не эквивалентны слову, хотя и употребляются как целые, готовые единицы.

Фразеологические единицы, согласно А.И. Смирницкому, противостоят традиционным словосочетаниям, собственно идиомам и предложениям, входящим в систему языка, прежде всего в том, что они, как указывалось ранее, уподобляются одному целому слову, хотя грамматически оформленными (раздельнооформленными) оказываются все их компоненты. Например, take the chair 'председательствовать', fall in love 'влюбиться', take care 'заботиться' и т.д.

В современном английском языке А.И. Смирницкий считает возможным выделить два структурно-семантических типа фразеологических единиц: одновершинные и двухвершинные (многовершинные). К одновершинным относятся фразеологические единицы, которые имеют один семантически полнозначный компонент. Наиболее типичные среди них глагольно-адвербиальные фразеологические единицы типа give up 'оставить, отказаться', pull up 'останавливаться (об экипаже)', bring up 'воспитывать' и др. Первый компонент этих идиоматичных словосочетаний является их семантическим и грамматическим центром. К одновершинным фразеологическим единицам принадлежат также единицы типа be tired 'быть усталым', be surprised 'быть удивленным' и др., грамматическим центром у которых является первый компонент, а семантическим - второй. В этот класс фразеологических единиц входят и предложно-именные сочетания типа by heart 'наизусть', in time 'вовремя', for good 'навсегда', эквивалентные наречиям или связующим словам и характеризуемые отсутствием грамматического центра вообще.

Фразеологические единицы, имеющие два и более семантически полновесных элемента, называются двухвершинными и многовершинными. К ним относятся атрибутивно-именные фразеологические единицы типа black art 'черная магия', common sense 'здравый смысл', best man 'шафер' и др., эквивалентные существительным. В этот класс входят и эквивалентные глаголам глагольно-субстантивные двухвершинные фразеологические единицы типа take the floor 'выступать, брать слово', catch cold 'простудиться', go to bed 'ложиться спать', фразеологические повторы различного типа (now or never 'теперь или никогда', up and down 'вверх и вниз'),адвербиальные многовершинные фразеологические единицы (every other day 'через день', every now and then 'время от времени, иногда').

Фразеологические единицы, таким образом, в классификации А.И. Смирницкого, оказываются весьма ограниченным классом. Однако главный недостаток этой интересной и оригинальной классификации заключается не столько в ограничении класса фразеологических единиц, сколько в сложности их определения и уязвимости критерия идиоматичности, используемого автором для разграничения традиционных словосочетаний и фразеологических единиц. Вряд ли можно признать приводимые им в качестве примеров одновершинных фразеологизмов словосочетания be tired 'быть усталым', be surprised 'быть удивленным' идиоматичными. Спорной оказывается, по мнению А.В. Кунина, и отнесенность сочетаний типа first night 'премьера', brown bread 'черный хлеб, хлеб из непросеянной муки' к фразеологизмам на том основании, что они мотивированы.

Еще одной попыткой систематизации фразеологических единиц современного английского языка является классификация Н.Н.Амосовой. Исходная позиция автора заключается в рассмотрении фразеологической единицы как единицы постоянного контекста, вследствие чего классификация Н.Н. Амосовой получила название контекстологической. Понятие постоянного контекста может служить, по мнению автора, надежным критерием для дифференциации фразеологических единиц как от переменных (т.е. свободных) сочетаний, так и от явлений стилистической сочетаемости слов, от традиционных описательных словосочетаний с фиксированной номинацией и т.д. Иными словами, во главу угла при определении фразеологических единиц положено одно из основных их свойств – устойчивость. В то же время автор не игнорирует и семантическую специфику фразеологических единиц, которая становится основанием для внутреннего деления фразеологического фонда на два основных класса: класс фразем и класс идиом.

Фразема – это единица постоянного контекста, в котором значение семантически реализуемого слова является фразеологически связанным, как это наблюдается в словосочетаниях типа black frost 'мороз без снега', white day 'счастливый день', knit (one's) brows 'насупить брови', grind (one's) teeth 'скрежетать зубами' и др. Фраземы всегда имеют двучленное строение, изменяемость ключевого слова узуально ограничена, хотя и возможна. Изменение же компонента с фразеологически связанным значением ведет к появлению синонимичных фразем. Например, sleeping partner – dormant partner 'партнер, не участвующий в ведении дела', piper's tale – traveller's tale 'недостоверный рассказ', Christian name – first name 'личное имя (в отличие от фамилии)' и др.

Идиомы, по определению Н.Н. Амосовой, – это единицы постоянного контекста, характеризуемые целостным значением, в которых ни один из компонентов не обладает фразеологически связанным значением, зависящим от связи с другими компонентами. Таковы фразеологизмы dark horse 'человек с неясной репутацией', mare's nest 'нелепица, абсурд', the day after the fair 'слишком поздно' и т.д.

И фраземы, и идиомы позволяют две разновидности постоянного контекста, которые автор называет подвижным и неподвижным постоянным контекстом. Подвижный контекст допускает вариации морфологического оформления материально-тождественных единиц, изменение порядка их расположения и даже введение переменных компонентов (напр., they are pulling my leg 'они меня дурачат' и I was having my leg pulled 'меня дурачили', the apple of (my, his, her, mother's) eye 'самое дорогое (для кого-либо)', a prick of conscience – pricks of conscience 'укоры совести' и т.д.). Структура неподвижного контекста является застывшей.

Названные классы фразеологических единиц с их подклассами составляют, строго говоря, единственно существенное содержание их контекстологической классификации. Можно избрать, отмечает Н.Н.Амосова, и другие принципы при систематизации фразеологических единиц: учет их грамматической структуры, грамматической функции и другие параметры, но результатом этого становится подробная и громоздкая система, этакий инвентарный перечень, превращающийся в бесцельную самодовлеющую классификацию.

Классификация Н.Н. Амосовой, как видим, близка классификации В.В. Виноградова в том плане, что автор, как и ее предшественник, использует два критерия – устойчивость и идиоматичность – для выделения типов фразеологических единиц, ни один из которых, однако, не является надежной основой для разграничения свободных словосочетаний с узкой сочетаемостью, стилистических образований с метафорическим значением и т.д. и собственно фразеологических единиц. Как бы строги и объективны ни были принципы постоянного контекста, они все же позволяют изменчивость компонентов, а с нею вносят сомнения относительно статуса тех или иных словосочетаний. Ограничить же фразеологию единицами только неподвижного контекста означало бы неоправданно сузить ее объем.

Одной из последних классификаций, автор которой стремился преодолеть недостатки приведенных выше классификаций и учесть как структурные, так и семантические особенности фразеологических единиц, является классификация фразеологических единиц, предложенная А.В. Куниным. Фразеологические единицы в ней разбиты на классы, подклассы и разряды. Классы выделяются на основе функции фразеологических единиц в процессе общения, определяемой их структурно-семантическими свойствами: 1) номинативные фразеологические единицы; 2) номинативно-коммуникативные фразеологические единицы; 3) фразеологические единицы ни номинативного, ни коммуникативного характера; 4) коммуникативные фразеологические единицы. В первый класс входят словосочетания, а также обороты с предикативной структурой (as the crow flies 'кратчайшим путем, по прямой (линии), напрямик') и частично предикативные структуры типа see how the land lies 'видеть как обстоят дела', ships that pass in the night 'мимолетные, случайные встречи'. Независимо от своей структуры все единицы этого типа являются обозначениями какой-то внеязыковой сущности (предмета, явления, процесса и т.д.). Второй класс представлен оборотами типа break the ice 'разбить, сломать лед, устранить натянутость (в отношениях между кем-л.); сделать первый шаг' – the ice is broken, т.е. глагольными словосочетаниями, трансформирующимися в предложения при употреблении глагола в страдательном залоге. К третьему классу относятся междометные словосочетания и небольшое число междометий с предикативной структурой. Это фразеологизмы, служащие для выражения чувств и волевых побуждений. Они не обладают ни номинативной, ни коммуникативной функциями, но как устойчивые образования являются элементами языка. Примерами междометных фразеологических единиц могут послужить фразеологизмы by George! 'клянусь святым Георгием! ей-богу! боже!, боже мой', Queen Anne's dead! 'Открыл Америку', a fine (nice, pretty) kettle of fish 'неразбериха; ну и каша заварилась' и др. Фразеологические единицы, входящие в четвертый класс, представлены любым типом предложения, за исключением номинативного и междометного. К коммуникативным фразеологическим единицам принадлежат поговорки и пословицы, структура которых аналогична структуре предложений.

Названные классы фразеологических единиц разделяются на подклассы, выделяемые по признаку замкнутости или незамкнутости структуры фразеологической единицы, т.е. по признаку вариативности или невариативности компонентов фразеологических единиц. Незамкнутые структуры имеют лексические варианты, допускают нормативное вклинивание в свой состав переменных элементов, могут трансформироваться в предложение и т.д. Замкнутые структуры характеризуются отсутствием подобных возможностей, им присущи константные компоненты и константные зависимости. Введение в классификацию данного параметра влечет за собой значительное ее усложнение, ибо фразеологизмы современного английского языка обнаруживают большое разнообразие структурных типов и зависимостей. Так, автором выделяются константная, константно-вариантная, константно-переменная, константно-вариантно-переменная и трансформационная зависимости компонентов и соответственно структурные типы фразеологических единиц.

Наряду со структурными параметрами А.В. Кунин вводит и семантические - наличие полного или частичного переосмысления и на этом основании тип фразеологического значения: целостное, разделительно-целостное, частично переосмысленное, разделительное частично переосмысленное (их определения см. выше). С учетом типа связи и типа значения в пределах подклассов выделяются разряды. Введение этого параметра еще более усложняет классификацию, и в итоге получается, что классификация, направленная на систематизацию и охват всех типов фразеологических единиц современного английского языка, оказывается весьма громоздкой, сложной и неэкономной. Для примера приведем описание самого простого класса - класса III - Междометные фразеологические единицы с целостным значением.

 

 

ПОДКЛАСС А

 

идиомы

 

Замкнутые междометные фразеологические единицы с целостным значением и константной зависимостью компонентов (фразеологические единицы с целостным междометным значением: m 1 с 3 d l)

СТРУКТУРНЫЕ ТИПЫ

 

1. Междометные фразеологические единицы, состоящие из одного знаменательного и одного служебного слова типа by George! by Jove!

2. Междометные фразеологические единицы, состоящие из знаменательных слов:

а) фразеологические единицы, состоящие только из имен нарицательных: hear, hear! sakes alive!

б) фразеологические единицы, состоящие из имен собственных: Jesus Christ!

3. Фразеологические единицы, состоящие из знаменательных и служебных слов: by the Lord Harry!

4. Фразеологические единицы с предикативной структурой: draw it mild! hold your horses!

 

ПОДКЛАСС Б

 

НЕЗАМКНУТЫЕ МЕЖДОМЕТНЫЕ ФРАЗЕОЛОГИЧЕСКИЕ ЕДИНИЦЫ

 

Полностью переосмысленные междометные фразеологические единицы с константно-вариантной зависимостью компонентов (фразеологические единицы с разделительно-целостным междометным константно-вариантным значением: m 2 с 3 d 2)

1. my eye! = my eyes!

2. Well, I never did!= Well, I never!

Другие классы, среди них особенно первый, гораздо сложнее по своему строению. Таким образом, всеобъемлющий характер классификации, разработанной А.В. Куниным, вступает в противоречие с основными требованиями, предъявляемыми к любой классификации. Справедливости ради необходимо отметить, что автор не исключает других классификаций и считает, что такое сложное явление, как фразеология, не может быть полностью охвачено одной классификацией.

§ 4. ПРОИСХОЖДЕНИЕ И ЭКВИВАЛЕНТНОСТЬ ФРАЗЕОЛОГИЧЕСКИХ ЕДИНИЦ

 

Источники происхождения фразеологических единиц в современном английском языке весьма разнообразны. А.В. Кунин, посвятивший данному вопросу специальную монографию, делит английские фразеологизмы по их происхождению на три основные группы:

1) исконно английские, 2) заимствованные из иностранных языков и 3) заимствованные из американского варианта английского языка.

В большинстве своем фразеологические единицы в английском языке являются исконными. Во многих из них отражаются традиции, обычаи и поверья английского народа, различные реалии и факты английской истории. Таковы, например, фразеологизмы sit above the salt 'занимать высокое положение в обществе', sit below the salt 'занимать скромное (общественное) положение', an aunt Sally 'предмет нападок или оскорблений; ложный аргумент, выдвигаемый для того, чтобы позднее его опровергнуть', put smb. in the cart 'поставить кого-л. в тяжелое положение' и др. Первые из приведенных примеров связаны со старым английским обычаем ставить солонку посередине стола и сажать знатных гостей за верхним концом стола, а незнатных гостей, бедных родственников и слуг - за нижним. В основе фразеологизма an aunt Sally лежит народная игра "тетка Салли", заключающаяся в том, чтобы с известного расстояния выбить битой глиняную трубку изо рта деревянной женской головы, поставленной на столб. Словом cart называли повозку, в которой доставляли преступников к месту казни или возили по городу с позором, что и явилось отправной точкой для переосмысления выражения put smb. in the cart.

Вера в то, что расположение небесных тел влияет на судьбу человека, повлекла за собой возникновение следующих английских фразеологизмов: be born under a lucky star 'родиться под счастливой звездой', bless one's stars 'благодарить свою счастливую звезду', curse one's stars 'проклинать свою судьбу', believe in one's star 'верить в свою звезду, в свою судьбу' и др. В основе многих фразеологизмов лежат имена собственные. Например, a Sally Lunn 'сладкая булочка' (по имени женщины – кондитера конца XVIII в.), according to Cocker 'правильно, точно, по всем правилам' (Э.Коккер – автор английского учебника арифметики, широко распространенного в XVII в.) и т.д. Важнейшим источником исконных фразеологизмов является профессиональная речь: on the crest of the wave 'на вершине счастья, удачи', trim one's sails to the wind 'держать нос по ветру' и др. - морского происхождения, armed at all points 'во всеоружии', spike smb.'s guns 'сорвать чьи-либо враждебные планы', draw a bow at a venture 'делать что-л. наугад, наудачу' - военного и спортивного происхождения.

Многие исконные английские фразеологизмы – литературного происхождения, причем первое место по числу фразеологических единиц, вошедших в английский язык, занимают произведения Шекспира. К Шекспиру восходят фразеологизмы to one's heart's content 'вволю, сколько душе угодно' (из пьесы "Венецианский купец"), cakes and ale 'беззаботное веселье, наслаждение жизнью', midsummer madness 'умопомрачение, чистое безумие' (из "Двенадцатой ночи") и др. Авторами, фразеологизмов a skeleton in the cupboard 'семейная неприятность, скрываемая от посторонних', the dark continent 'черный континент, Африка', cool as a cucumber 'совершенно невозмутимый', the British Lion 'Великобритания' стали Теккерэй, Стэнли, Гэй, Драйден. Авторство фразеологизмов what will Mrs.Grundy say? 'что скажут люди' принадлежит Томасу Мортону, be under smb.'s thumb 'быть под башмаком у жены', a pretty kettle of fish 'веселенькая история' – Самюэлю Ричардсону, catch smb. red-handed 'захватить кого-либо с поличным' – Вальтеру Скотту. Некоторые фразеологизмы связаны с действующими лицами литературных произведений: например, Man Friday 'Пятница, верный преданный слуга', a Sherlock Holmes 'Шерлок Холмс, образованный, находчивый сыщик' и др.

Литературные произведения, написанные на других языках, становятся важнейшим источником заимствованных фразеологизмов. Среди них как наиболее значимые следует назвать Библию, античную мифологию и литературу. Библейское происхождение имеют, например, фразеологизмы cast pearls before swine 'метать бисер перед свиньями', the root of all evil 'корень зла, любовь к деньгам', daily bread 'хлеб насущный, средства к существованию' и многие другие. The bed of Procrustes 'прокрустово ложе', the golden age 'золотой век', Augean stables 'авгиевы конюшни; запущенное, загрязненное место', between Scylla and Charybdis 'между Сциллой и Харибдой; в безвыходном положении' и т.д. - примеры переосмысления выражений из античных источников.

Многие английские фразеологизмы заимствованы из древнеримской литературы: the golden mean 'золотая середина' (Гораций), a snake in the grass 'коварный, скрытый враг' (Вергилий). Сказки различных народов и авторов - также один из источников заимствованных фразеологизмов: an ugly duckling 'гадкий утенок' (из сказки Г.Х. Андерсена о гадком утенке), Aladdin's lamp 'волшебная лампа Аладина' и др.

Литературные произведения играют существенную роль и для группы фразеологизмов, заимствованных из американского варианта английского языка. Среди них мы находим фразеологические единицы типа the last of the Mohicans 'последний из могикан' (Ф.Купер), the call of the wild 'зов природы, обаяние девственной природы' (Дж.Лондон), smoke the pipe of peace 'выкурить трубку мира, заключить мир' (Г.Лонгфелло) и др.

Мы столь подробно остановились на происхождении фразеологических единиц, поскольку эквивалентность фразеологизмов в разных языках зачастую является следствием общности их происхождения и, наоборот, отсутствие эквивалентного фразеологизма в том или ином языке диктуется спецификой его источника. Естественно, что наибольшая степень эквивалентности присуща фразеологизмам заимствованным. Фразеологизмы библейского происхождения, из античной мифологии, из греческой и римской литературы имеют место не только в английском, но и русском, французском, немецком и других языках, представляя собой кальки с их прототипов. Ср., например, англ. Руггпус victory, рус. пиррова победа, фр. 1а victoire a la Pyrrhus, нем. Pyrrhussieg, исп. victoria Pirrica; англ. Pandora's box, рус. ящик Пандоры, фр. la boite de Pandore, нем. die Pando-rabuchse, исп. la casa de Pandora и др. Общими по происхождению могут оказаться в разных языках и заимствования из литературных произведений, сказок и т.д. Напр., англ. an ugly duckling – рус. гадкий утенок, англ. tilt at windmils – рус. сражаться с ветряными мельницами, англ. one's place in the sun – рус. место под солнцем и др.

Встречаются эквивалентные фразеологические единицы и среди исконных фразеологизмов, однако их число весьма незначительно. Ср. англ. Не laughs best who laughs last – рус. Смеется тот, кто смеется последним; англ. If you run after two hares, you will catch neither - рус. За двумя зайцами погонишься – ни одного не поймаешь, англ. Strike while the iron is hot – рус. Куй железо, пока горячо, англ. tie smb.'s hands – рус. связать кому-л. руки, англ. a turning point - рус. поворотный пункт, англ. be hot in one's first youth – рус. быть не первой молодости, англ. the last word – рус. последнее слово и др. Среди исконных фразеологических единиц превалируют такие, у которых имеются лишь частично эквивалентные им фразеологизмы в другом языке (их одна треть) или же вообще отсутствуют аналоги среди фразеологизмов другого языка (таких подавляющее большинство). К первым принадлежат фразеологизмы типа one swallow does not make a summer 'одна ласточка весны не делает', sell a pig in a poke 'продавать кота в мешке', pigeon's milk 'птичье молоко', a bird's eye view 'вид с птичьего полета', old birds are not to be caught with chaff 'старого воробья на мякине не проведешь', kill two birds with one stone 'убить двух зайцев одним ударом' и многие другие. Образы, лежащие в их основе, весьма близки, хотя и отличаются в разных языках. Вторую группу составляют фразеологизмы типа the bird in one's bosom 'тайна', teach a pig to play on a flute 'учить свинью играть на флейте, заниматься бесполезным делом', let the cat out of the bag 'проболтаться, проговориться, выдать секрет', win hands down 'выиграть без труда, шутя, легко одержать победу', fly off the handle 'вспылить, выйти из себя, погорячиться', go about with one's head in the air 'важничать, задаваться' и др. Перевод их представляет наибольшую трудность, ибо описательный перевод или калькирование не сохраняют той стилистической насыщенности, которая присуща переводимым фразеологизмам, а найти соответствующий фразеологизм в системе языка, на который осуществляется перевод, не всегда возможно.

 

 

КОНТРОЛЬНЫЕ ЗАДАНИЯ

 

Назовите главные отличия словосочетаний от слова и предложения.

Приведите примеры действия экстралингвистических и лингвистических ограничений сочетаемости слов в английском и русском языках.

Дайте определение грамматической и лексической валентности слова и укажите ту роль, которую они играют для распознавания значений многозначного слова.

Определите условия семантического согласования сочетающихся лексических единиц.

Перечислите признаки свободных словосочетаний и укажите отличительные черты фразеологических словосочетаний.

Дайте определение диагностирующих фразеологические единицы признаков идиоматичности, устойчивости и эквивалентности слову.

Определите параметры, по которым фразеологические единицы сближаются со словом или со свободным словосочетанием и приобретают статус единиц промежуточного типа.

Назовите классы фразеологических единиц в классификациях В.В.Виноградова, А.И.Смирницкого, Н.Н.Амосовой, А.В.Кунина. Укажите достоинства и недостатки этих классификаций.

Найдите в современном английском языке примеры:

а) фразеологических сращений, фразеологических единств, фразеологических сочетаний;

б) собственно идиом, традиционных словосочетаний, одновершинных и многовершинных фразеологических единиц;

в) фразем, идиом.

Укажите основные источники происхождения фразеологических единиц.

Найдите фразеологизмы современного английского языка, полностью или частично эквивалентные русским фразеологическим единицам.

 

литература

 

1. Амосова Н.Н. Основы английской фразеологии. — Л., 1963.

2. Виноградов В.В. Об основных типах фразеологических единиц // Виноградов В.В. Избранные труды. Лексикология и лексикография. – М., 1977.

3. Гак В.Г. К проблеме семантической синтагматики // Проблемы структурной лингвистики 1971. – М„ 1972.

4. Косериу Е. Лексические солидарности // Вопросы учебной лексикологии и лексикографии. — М.,1969.

5. Кунин А.В. Английская фразеология. – М., 1970.

6. Медникова Э.М. Значение слова и методы его описания. – М., 1974.

7. Прокопович Н.Н. Словосочетание в современном русском литературном языке. – М., 1966.

8. Смирницкий А.И. Лексикология английского языка. – М., 1956.


ГЛАВА IX. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА СЛОВАРНОГО СОСТАВА СОВРЕМЕННОГО АНГЛИЙСКОГО ЯЗЫКА

 

Все предшествующее описание лексических единиц современного английского языка было направлено на раскрытие их различных свойств: семантических, структурных, сочетаемостных и т.д. Однако лексические единицы реализуются в речи не в каких-то отдельных своих характеристиках, но предстают как целостные единства, свойства которых тесно взаимодействуют, переплетаются и определяют во всей своей совокупности значимость и место лексической единицы в общей системе словаря. Важно тем не менее отметить определенную взаимозависимость характеристик, которая достаточно четко прослеживается между, например, семантическими свойствами слова и его структурными параметрами, между этимологической природой лексической единицы и ее стилистической маркированностью/немаркированностью и т.д. и т.п.

Давно лингвистами было отмечено, что между полисемантичностью слова и его частотностью существует определенная корреляция. Чем частотнее слово, тем больше значений насчитывается в его семантической структуре, и наоборот, редко употребляемые слова, как правило, однозначны. Так, слова, принадлежащие к первой тысяче наиболее употребительных слов типа head 'голова', hand 'рука', leg 'нога', make 'делать', arrive 'приходить, прибывать', red 'красный' и др. содержат в своих семантических структурах от 2 до 25 и более значений. Малоупотребительные слова типа furze 'дрок', macabre 'мрачный, жуткий' и др., напротив, имеют только одно значение. И как бы условны ни были количественные подсчеты в сфере значений, тем не менее они достаточно показательны и отчетливо свидетельствуют о тенденции частотных слов к многозначности. Привлекает внимание и то, что с частотностью и многозначностью оказывается связанной и такая характеристика слова, как его структура. Нетрудно заметить, что частотные слова в большинстве своем "короткие", односложные или двусложные слова, простые по своей морфемной и деривационной структуре, одноморфемные и не производные. Многосложные слова, в основном, слова заимствованные, а если многосложность есть результат деривационных процессов, то число значений, присущих многосложному слову, обратно пропорционально количеству деривационных шагов и составляющих слово морфем.

Часто употребительные слова, помимо многозначности и простоты структуры, исконности происхождения, характеризуются также стилистической нейтральностью, что разрешает их употребление в самых разных функциональных стилях, в самых разных ситуациях общения. Таким образом, в частотности употребления фокусируются все корреляции, которые устанавливаются между теми или иными характеристиками слова. Эти корреляции, однако, не носят строго детерминированного характера, а скорее вероятностны. Так, утверждение, что частотные слова просты по своей структуре, не исключает того, что многие простые по своему фонемному, слоговому, морфемному составу слова не принадлежат к частотной лексике (напр., till 'денежный ящик, касса', pus 'гной', mole 'родинка; родимое пятно', whit 'чуточка, йота' и др.), равным образом как и того, что некоторые производные, многосложные слова оказываются в числе частотных (напр., beautiful 'красивый', wonderful 'прекрасный' и др., которые гораздо более употребительны, чем их производящие базы).

В то же время возможно выделить пласты лексики, в которых намеченные корреляции наиболее вероятностны и образуют пучок взаимозависимостей, наиболее явный и четко прослеживаемый. Это наиболее стабильные пласты словарного состава, которые в лингвистике получили описание как "основной словарный фонд" языка. Хотя определить границы основного словарного фонда языка весьма трудно, как трудно определить число лексических единиц, достаточное для коммуникации в том или ином языковом коллективе, представляется целесообразным не отвергать понятие основного словарного фонда, а проводить исследования, в которых экспериментальным путем установить признаки единиц, его составляющих. Вряд ли возможно, к тому же, отрицать существование ядра лексической системы, представленной наименее изменчивыми, простыми по своей морфемной и деривационной структуре, как правило, односложными, исконными или заимствованными на самых ранних этапах существования английского языка, выступающими в качестве ядерных членов семантических полей, составляющих семантическую сеть языка, с наиболее широким набором сочетаемостных возможностей лексическими единицами. Для изучающего иностранный язык основной словарный фонд представляет собой ту часть лексического состава языка, которую надлежит изучить в первую очередь, ибо единицы основного словарного фонда играют самую значимую роль в процессах коммуникации, называя наиболее важные объекты, предметы, явления и свойства окружающего нас мира.

Таким образом, сложные переплетения и взаимозависимости разнообразных свойств лексических единиц языка детерминируют значимость единицы в процессах коммуникации и в общей лексической системе. Одновременно этот рисунок взаимосвязей и взаимозависимостей, отражающих конкретные проявления универсальных в своих типах характеристик, определяет и своеобразие лексической системы конкретного языка. Все языки обладают одними и теми же свойствами, однако их конкретные проявления весьма специфичны. Относительно слова можно сказать, что во всех языках слову присущи фонематические, морфологические, этимологические, семантические, сочетаемостные, стилистико-функциональные и другие свойства, но в каждом конкретном языке они принимают свою форму и воплощение. На этом основании становится возможным выделить некоторые характерные черты и особенности лексической системы того или иного языка. Для современного английского языка эти особенности и своеобразие его словарного состава усматриваются в следующем.

1. По сравнению с другими языками, например немецким, русским и т.д., английская лексика характеризуется более простой структурой. Это означает, что количество односложных единиц в ней в процентном отношении значительно больше, чем в других языках. Несомненно, что простота слоговой структуры слов современного английского языка обусловлена его историческим развитием, спецификой его морфологического строя, бедностью флексий, наличие которых в других языках значительно усложняет материальную оболочку слова. Ср., например, англ. ask – нем. fragen – рус. спрашивать, англ. answer – нем. antworten – рус. отвечать, англ. bring – нем. bringen – рус. приносить, англ. bird – нем. Vogel – рус. птица, англ. boy – нем. Knabe – рус. мальчик, где английским односложным словам соответствуют двусложные и более слова немецкого и русского языков.

2. Фонетическая простота как характерная черта значительного числа английских слов находит соответствие в морфемной простоте, и число морфемно простых, или одноморфемных, единиц в английском языке оказывается также больше, чем в других языках. Даже многие производные слова вследствие специфики словообразовательных процессов и специфики такого способа словообразования, как конверсия, оказываются морфемно простыми. Например, bite 'укус ; рана или след от укуса', bird 'ловить, стрелять птиц', gas 'наполнять, насыщать газом' и т.д.

3. С фонетической простотой как важнейшей характеристикой лексической системы современного английского языка, отличающей ее от других языков, связана и семантическая особенность слов современного английского языка. Степень полисемии, или количество значений в семантической структуре многозначных слов, у многих лексических единиц английского языка оказывается больше, чем у коррелятивных им слов в других языках. Сопоставление семантических структур коррелятов типа наименований частей тела, глаголов движения, созидания и многих других групп по чисто количественным параметрам подтверждает эту закономерность.

4. Взаимосвязанной со структурной простотой значительного количества лексических единиц в современном английском языке представляется и большая степень омонимии по сравнению с другими языками, многочисленность лексико-грамматических омонимов и омонимичных словоформ, что совершенно не характерно, например, для русского языка.

5. Еще одной отличительной чертой лексических единиц современного английского языка являются их сочетаемостные возможности, причем речь идет не столько об индивидуальных сочетаемостных характеристиках отдельных слов, сколько о целых классах. В результате своеобразия синтагматических связей классов слов в современном английском языке сформировались специфические номинативные конструкции типа широко известной конструкции stone wall 'каменная стена', комплексные глаголы с послелогами типа bring up 'воспитывать', give up 'отказываться' и др.

Основное же своеобразие системы лексических единиц, однако, заключается в самом инвентаре номинативных средств современного английского языка и тех отношениях, которые устанавливаются между ними. Теоретическое описание лексической системы не может отразить всю ту многообразную языковую картину, специфика которой постигается при сравнении даже отдельных ее фрагментов, а общее научное описание в разной степени приближения дано в лексикографических источниках. По мере овладения изучающий английский язык все глубже проникает в это своеобразное построение, постигает нюансы семантики и функционирования компонентов словарного состава, и в этом постоянном и непрерывном процессе его языкового совершенствования описанные выше структурные, семантические, функциональные и т.д. закономерности и аспекты

лексических единиц и их особенности как составляющих словарный состав современного английского языка должны стать ориентирами, способствующими осознанному овладению английским языком.

 

 

КОНТРОЛЬНЫЕ ЗАДАНИЯ

 

Определите соотношение между:

а) частотностью и многозначностью слова,

б) частотностью и структурой слова,

в) деривационной структурой и многозначностью слова,

г) частотностью и стилистическими характеристиками слова. Приведите примеры.

Укажите основные характеристики слов, принадлежащих к основному словарному фонду.

Назовите характерные черты лексики современного английского языка.

Приведите примеры, доказывающие своеобразие лексической системы современного английского языка по сравнению с лексическими системами других языков.

 

 

ЛИТЕРАТУРА

 

1. Смирницкий А.И. Лексикология английского языка. – М., 1956.


ОГЛАВЛЕНИЕ

 

ПРЕДИСЛОВИЕ.............................................................................................................................................................................. 3

УСЛОВНЫЕ СОКРАЩЕНИЯ...................................................................................................................................................... 4

ВВЕДЕНИЕ....................................................................................................................................................................................... 5

Глава I. ЛЕКСИЧЕСКИЕ ЕДИНИЦЫ ЯЗЫКА................................................................................................................... 9

§ 1. СПОСОБЫ НОМИНАЦИИ И МОТИВИРОВАННОСТЬ ЛЕКСИЧЕСКИХ ЕДИНИЦ.......................................... 9

§ 2. ЗАИМСТВОВАНИЯ В ЛЕКСИЧЕСКОЙ СИСТЕМЕ ЯЗЫКА................................................................................. 16

§ 3. СЛОВАРНЫЙ СОСТАВ КАК СИСТЕМА ЛЕКСИЧЕСКИХ ЕДИНИЦ................................................................. 18

§4. СЛОВО КАК ОСНОВНАЯ ЕДИНИЦА ЛЕКСИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ ЯЗЫКА.................................................... 19

ГЛАВА II. ЗНАЧЕНИЕ ЛЕКСИЧЕСКИХ ЕДИНИЦ.......................................................................................................... 25

§ 1. ПРИРОДА ЗНАЧЕНИЯ СЛОВА..................................................................................................................................... 25

§2. АСПЕКТЫ И ТИПЫ ЗНАЧЕНИЙ.................................................................................................................................... 33

ГЛАВА III. ПОЛИСЕМИЯ........................................................................................................................................................... 43

§ 1. СЕМАНТИЧЕСКАЯ НЕОДНОЗНАЧНОСТЬ И ЕЕ ТИПЫ....................................................................................... 43

§ 2. ПРИЧИНЫ, ТИПЫ И ФУНКЦИИ СЕМАНТИЧЕСКИХ ИЗМЕНЕНИЙ................................................................ 44

§ 3. ТИПЫ ЛЕКСИЧЕСКИХ ЗНАЧЕНИЙ МНОГОЗНАЧНОГО СЛОВА. РОЛЬ И ТИПЫ КОНТЕКСТА............. 53

§ 4. ОСНОВАНИЯ И ТИПЫ ВНУТРИСЛОВНЫХ СВЯЗЕЙ............................................................................................ 57

ГЛАВА IV. ОМОНИМИЯ.............................................................................................................................................................. 64

§ 1. МЕСТО ОМОНИМИИ В СИСТЕМЕ ЯЗЫКА.............................................................................................................. 64

§ 2. ПУТИ СТАНОВЛЕНИЯ ОМОНИМОВ В АНГЛИЙСКОМ ЯЗЫКЕ........................................................................ 65

§ 3. КЛАССИФИКАЦИЯ ОМОНИМОВ............................................................................................................................... 69

ГЛАВА V. СЕМАНТИЧЕСКИЕ СВЯЗИ СЛОВ В ЛЕКСИЧЕСКОЙ СИСТЕМЕ СОВРЕМЕННОГО АНГЛИЙСКОГО ЯЗЫКА................................................................................................................................................................................................ 79

§ 1. СЕМАНТИЧЕСКИЕ КЛАССЫ ЛЕКСИЧЕСКИХ ЕДИНИЦ................................................................................... 79

§ 2. ГИПЕРО-ГИПОНИМИЧЕСКИЕ РЯДЫ....................................................................................................................... 86

§3. СИНОНИМИЯ..................................................................................................................................................................... 89

§ 4. АНТОНИМИЯ..................................................................................................................................................................... 93

ГЛАВА VI. СЛОВООБРАЗОВАНИЕ И МОРФЕМНАЯ СТРУКТУРА АНГЛИЙСКОГО СЛОВА..................... 98

§ 1. ДЕРИВАЦИОННЫЙ СИНТЕЗ И МОРФЕМНЫЙ АНАЛИЗ КАК ОТРАЖЕНИЕ РАЗНЫХ ПОЗИЦИЙ КОММУНИКАНТОВ................................................................................................................................................................ 98

§ 2. СЛОВООБРАЗОВАНИЕ. ФУНКЦИИ И ЕДИНИЦЫ. МОДЕЛИ ОПИСАНИЯ.................................................. 100

§ 3. КОМПЛЕКСНЫЕ ЕДИНИЦЫ СИСТЕМЫ СЛОВООБРАЗОВАНИЯ................................................................. 108

§ 4. ФУНКЦИОНАЛЬНЫЙ АСПЕКТ СИСТЕМЫ СЛОВООБРАЗОВАНИЯ. ПРОДУКТИВНОСТЬ, АКТИВНОСТЬ И УПОТРЕБИТЕЛЬНОСТЬ СЛОВООБРАЗОВАТЕЛЬНЫХ МОДЕЛЕЙ....................................................................... 116

§ 5. СЛОВООБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ ЗНАЧЕНИЕ. СЕМАНТИЧЕСКАЯ СВЯЗЬ СЛОВООБРАЗОВАНИЯ С ДРУГИМИ ПОДСИСТЕМАМИ ЯЗЫКА.................................................................................................................................................. 121

ГЛАВА VII. СПОСОБЫ ОБРАЗОВАНИЯ СЛОВ В СОВРЕМЕННОМ АНГЛИЙСКОМ ЯЗЫКЕ................... 133

§ 1. АФФИКСАЛЬНОЕ СЛОВООБРАЗОВАНИЕ............................................................................................................ 133

§ 2. КОНВЕРСИЯ................................................................................................................................................................... 148

§ 3. СЛОВОСЛОЖЕНИЕ...................................................................................................................................................... 158

§ 4. ВТОРОСТЕПЕННЫЕ СПОСОБЫ ОБРАЗОВАНИЯ СЛОВ В СОВРЕМЕННОМ АНГЛИЙСКОМ ЯЗЫКЕ 167

ГЛАВА VIII. СОЧЕТАЕМОСТЬ ЛЕКСИЧЕСКИХ ЕДИНИЦ. ФРАЗЕОЛОГИЧЕСКИЕ ЕДИНИЦЫ И ИХ КЛАССИФИКАЦИЯ.................................................................................................................................................................... 173

§ 1. УСЛОВИЯ И ПРАВИЛА СОЧЕТАЕМОСТИ СЛОВ................................................................................................ 173

§ 2. ФРАЗЕОЛОГИЧЕСКИЕ ЕДИНИЦЫ И ИХ СВОЙСТВА........................................................................................ 181

§ 3. ГРАНИЦЫ ФРАЗЕОЛОГИИ И КЛАССИФИКАЦИИ ФРАЗЕОЛОГИЧЕСКИХ ЕДИНИЦ............................. 186

§ 4. ПРОИСХОЖДЕНИЕ И ЭКВИВАЛЕНТНОСТЬ ФРАЗЕОЛОГИЧЕСКИХ ЕДИНИЦ....................................... 194

ГЛАВА IX. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА СЛОВАРНОГО СОСТАВА СОВРЕМЕННОГО АНГЛИЙСКОГО ЯЗЫКА.............................................................................................................................................................................................................. 199

 


Учебное издание

Харитончик Зинаида Андреевна

ЛЕКСИКОЛОГИЯ АНГЛИЙСКОГО ЯЗЫКА

 

Художественный редактор А.Г.Звонарев

Технический редактор С-И-Шердюкова

Корректор В.В.Неверко

Оператор И.С.Оликсевич

 

Харитончик З.А.

Х20      Лексикология английского языка: Учеб. пособие. - Мн.:

Выш. шк., 1992. - 229 с.

ISBN 5-339-00772-3.

 

Представляет собой краткое теоретическое описание лексической системы современного английского языка. Отличается коммуникативной направленностью. Особое внимание обращается на применение теоретических положений в практике преподавания английского языка.

Для студентов институтов и факультетов иностранных языков.


* Следует помнить, что подобные графы, иллюстрирующие топологические типы полисемии, при всей их полезности для описания семантических структур слов как в одном языке, так и в типологических исследованиях, дают весьма упрощенное представление о модели многозначного слова, для более адекватного графического изображения которой, как справедливо указывает М.В. Никитин, требуется не плоскостная, а объемная модель.

 

* Векторной линией обозначены гиперо-гипонимические связи, двойной –синомические.

 

* В общий список моделей словосложения включены и модели, помеченные эвездочкой, несмотря на то, что процессы, приводящие к образованию слов типа outcome, dropkick и др., более сложны и не являются простым соположением производящих баз.


Дата добавления: 2018-10-26; просмотров: 277; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:






Мы поможем в написании ваших работ!