Архитектура: искусство жить в городе 1 страница
Тяга к наслаждениям неизбежно подталкивала римлян к созданию соответствующих, достойных этих наслаждений декораций. Понемногу возникает настоящее искусство жизни — как в городе, так и в деревне. Об искусстве жить в деревне мы будем говорить в другой главе. Сейчас же речь пойдет о городе. Но чтобы лучше понять различные аспекты этой приятной, полной наслаждений жизни, следует различать два типа наслаждений: народные, то есть присущие беднякам, и свойственные высшему обществу, которое, собственно говоря, одно только и играло заметную роль в городе. Менталитет, образ жизни, способ существования этих двух категорий римского общества в самом деле были очень различными, и историки с полным основанием отмечают, что римское общество по-настоящему и не знало настоящего среднего класса.
Однако если повседневная жизнь знати нам прекрасно известна благодаря археологии и литературным источникам, то жизнь бедняков и те наслаждения, которым они предавались, заслуживают того, чтобы остановиться на них подробнее. Понять народные наслаждения и точно судить о них нельзя, если не известно, каковы были средства к существованию народа.
В течение долгого времени население Рима увеличивалось, но при этом площадь, занимаемая городом, не изменялась, поскольку нельзя было выходить за сакральные (священные) границы города. Этот легендарный город, понемногу становящийся хозяином всего мира, привлекал к себе толпы народа со всей Италии, а вскоре и всего Средиземноморья. Начиная с III и особенно со II века до н. э. жители завоеванных территорий жаждали стать римскими гражданами. В ход шли любые средства. Некоторые даже отдавали собственных детей в рабство римлянам, если те обещали освободить их и предоставить им таким образом доступ к римскому гражданству. Другие смешивались с римским населением и объявляли себя римскими гражданами во время переписей населения (которые проводились в Риме раз в пять лет). В 187 году до н. э. во время очередной переписи было обнаружено 12 тысяч таких лжеграждан; всех их отправили обратно, на их родину.
|
|
|
Но у Рима имелись и другие средства для пополнения населения: с одной стороны, это война, дававшая приток большого числа иностранцев и рабов, с другой — массовая миграция в город сельского населения. Многочисленные мелкие крестьяне разорялись: иногда потому, что задолжали богатым собственникам и не могли вернуть долг из-за плохого урожая, — тогда их земли конфисковывались, и они находили приют в Риме; иногда потому, что они уходили на войну и бросали свои земли, — а в том случае, если их земли занимал другой, им приходилось компенсировать ему убытки по возвращении с военной кампании или же оставлять землю тому, кто ее возделывал. Подобная ситуация получила распространение во время Пунических войн. Когда же Ганнибал пришел в Италию, сельские провинции охватила паника, и поскольку большая часть мужчин была на войне, их супруги и дети предпочли укрыться в Риме в надежде найти здесь прибежище. Все это население, совершенно очевидно, пополняло ряды бедняков. Многократное увеличение городского плебса ставило перед властями проблему жилья.
|
|
|
Семь римских холмов изначально были заселены теми, у кого хватало средств на постройку индивидуальных жилищ. Беднякам же оставались долины между холмами, например долина Велабр, расположенная между Капитолийским и Палатинским холмами к югу от Форума, или долина Субуры между Виминалом и Эсквилином к северу. Следует также учитывать, что к тому времени, когда начался значительный приток населения, эти долины были заболочены. Да и сам Форум был всего лишь большим болотом, частично осушенным во времена первых царей с помощью водостока — Клоаки Максимы. Нижние кварталы долго оставались рассадниками огромного количества болезней. К этому нужно добавить ужасающую грязь, малярию, землетрясения, частые в то время, и практически ежегодные наводнения. Одним из самых ужасных было наводнение 54 года до н. э.: вода поднялась так высоко, что стены домов, построенные из кирпича, намокли и развалились; многие погибли. Зимой мороз, летом распространение заразы также увеличивали число жертв. Теплое время года являлось и временем самой высокой смертности. У бедняков не было возможности, подобно богачам, провести удушливое лето за городом в сельской местности.
|
|
|
Когда сегодня смотришь на то, что сохранилось от античного Рима, понимаешь, какое большое место в строительстве занимали мрамор и камень. Действительно, во II веке до н. э. мрамор начал широко использоваться для публичных зданий и домов обеспеченных граждан. До появления мрамора Рим был городом, построенным из дерева, а потом кирпича. Именно из этих материалов строились дома бедноты, а потому часто целые здания обрушивались или сгорали. Жители, если им удавалось спастись, оказывались на улице. Когда же дело дошло до расселения городского плебса, то, поскольку бедноту нельзя было пускать на холмы, возникла идея многоэтажных зданий. Эти дома отличались крайней непрочностью, верхние этажи, по словам Цицерона, нависали над прохожими, а стены были такими тонкими, что их способна была разрушить самая слабая гроза. Что и произошло в 60 году до н. э.:
|
|
|
Мы населяем столицу
Всю среди тонких подпор, которыми держит обвалы
Домоправитель: прикрыв зияние трещин давнишних,
Нам предлагают спокойно спать в нависших руинах, —
писал Ювенал. Тем не менее эти здания являлись предметом спекуляций. Некоторые богачи, например Красс, нанимали до пяти сотен рабов, которые за бесценок возводили готовые рухнуть дома; эти дома сразу же раскупались, после чего отдельные квартиры распродавались по взвинченным ценам. Но все это было продиктовано жестокой необходимостью: на момент смерти Цезаря городской плебс насчитывал 500 тысяч человек из 700 тысяч населения. Нет смысла говорить, насколько неудобными были эти жилища: их обстановку составляли кувшин с отбитой ручкой, «печальный очаг, который не способен оживить огонь», и матрас, полный насекомых. О гигиене не могло быть и речи. Достачно сказать, что в подобном жилье не имелось отхожего места и содержимое ночного горшка выливали в дыру, расположенную под лестницей, или просто выплескивали в окно!
Улицы в этих народных кварталах были узкими и извилистыми. Когда в 390 году до н. э. Рим был разрушен галлами, диктатор[44] Камилл приказал римлянам заново выстроить город. Государство помогло жителям, сделав оговорку, что перестройка должна быть закончена за год. Все принялись за дело, занимая любое свободное место, но не озаботившись генеральным планом. В результате центр Рима превратился в настоящий лабиринт, где находил убежище самый лихой люд. Улицы Субуры конца Республики были полны всякого сброда, в том числе беглых рабов; злоумышленники всех мастей соседствовали с мелкими торговцами, сапожниками, кузнецами, ткачами, цирюльниками. Любой мог купить по сходной цене съестные припасы, а также предметы, украденные в других кварталах города. Здесь же клиентов поджидали проститутки, описанные Плавтом: «Мукой лицо обсыпано, тростниковым маслом обмазано, трущобой воняют и затхлостью… бледные, больные, мешки с костями, девки за два асса…»[45] Нечистые наслаждения, перенаселенность, нищета и насилие — вот чем живут эти бедняцкие улочки Рима, являющие собой театр бесконечной борьбы со смертью, притеснениями и болезнями. В этих кварталах свирепствуют эпидемии (понадобится более года, чтобы избавиться от августовской эпидемии 459 года до н. э.).
Понятно, что удовольствия, доступные народу, являются отображением жестокости его существования. Для простого народа главное — забыть о краткосрочности и неустроенности жизни. О какой морали можно говорить в подобных условиях? В этих кварталах распространены азартные игры, хотя они запрещены законом. Люди здесь ищут более или менее ярких и скоротечных наслаждений. Не случайно в Субуре процветает самая унизительная форма проституции. Но самыми посещаемыми местами, связанными с народными наслаждениями, являются кабаки. Их полно в народных кварталах, а также на подступах к местам зрелищ, театрам, циркам, амфитеатрам. К тому же кабатчики с выгодой для себя закупают мясо у совершающих жертвоприношения жрецов, а в имперскую эпоху — еще и у владельцев цирков, у которых они приобретают туши оленей и кабанов, заколотых на арене. Подобное дешевое мясо, приправленное люпином, вареным горохом, бобами или капустой, а также вареные бараньи головы и свинина являются основными блюдами в таких заведениях. В зловонной и накуренной атмосфере кабака, содержатель которого часто одет в одни панталоны, можно поесть за два асса. Кабаки были местом встреч воров, убийц, а также рабов, приходивших сюда поразвлечься, пока их хозяин ужинал в городе. Рабы пили вино или напиток из перебродившего зерна — алику, ели, играли в кости и сплетничали о своих хозяевах, а в это время какая-нибудь служанка развлекала их плясками. Вскоре распаленные вином, а также духотой и музыкой, рабы сами начинали петь и кричать, и редко когда подобное сборище не заканчивалось дракой. Но эти заведения были необходимы жильцам бедняцких кварталов, которые часто не имели возможности приготовить дома пищу. Они приходили сюда в поисках горячей еды, а особенно горячительных напитков на основе вина, представлявших собой разновидность грога и очень любимых римлянами.
Однако во времена Империи условия жизни меняются. Жилье становится более комфортабельным, и кабаки превращаются преимущественно в места сборов политических заговорщиков. Их стены украшают многочисленные надписи политического характера, примеры которых можно видеть на стенах кабаков в Помпеях. Император Клавдий приказал закрыть множество подобных заведений не только потому, что боролся с падением нравов, но и для того, чтобы помешать собраниям, особенно собраниям евреев. Калигула, как сообщает Дион Кассий[46], запретил продавать готовое мясо и горячую воду, и в результате закрылось множество кабаков.
Кабаки были местами народных развлечений. Хотя римляне и прощали простой народ за посещение таких заведений, понимая, что это одно из немногих доступных удовольствий повседневной жизни, они осуждали знатных граждан, которые также захаживали сюда, чтобы свободно предаваться самым постыдным порокам: пьянству, разврату, насилию. В кабаке можно было встретить не только греческих философов, которые сидели здесь, завернувшись в свои плащи и придав себе меланхолический вид, дабы скрыть опьянение. Среди посетителей встречались и самые знаменитые граждане Рима — например Катилина, сын разорившегося патриция, о котором говорили, что он убил свою жену, чтобы жениться на более богатой невесте, убил сына, спал с собственной сестрой и весталкой, и о котором точно известно, что он организовал опасный заговор против Республики; или Пизон, закрывающий лицо, чтобы остаться неузнанным; или Антоний с его фигурой гиганта и широкой белокурой бородой, «который, не стесняясь, пьет у всех на виду, садится с наемниками и ест и пьет с ними за их столом…». Ювенал рисует портрет Латрана, императорского легата: «Легата в харчевне / Надо искать: он там выпивает с каким-то бандитом, / Вместе с матросами, вместе с ворами, с рабами из беглых, / В обществе палачей, мастеров гробовых…» Сатирик порицает подобную безнравственность: «Пусть будет недолгой позорная удаль: / Шалости разные надо сбривать нам с первой бородкой». Но что же тогда говорить о Нероне, который, по словам Тацита, гулял, переодетый рабом, по улицам, лупанариям и притонам Рима!
Вот как пишет об этом Светоний:
«Едва смеркалось, как он надевал накладные волосы или войлочную шляпу и шел слоняться по кабакам или бродить по переулкам. Забавы его были не безобидны: людей, возвращавшихся с ужина, он то и дело колотил, а при сопротивлении наносил им раны и сбрасывал их в сточные канавы; в кабаки он вламывался и грабил, а во дворце устроил лагерный рынок, где захваченная добыча по частям продавалась с торгов, а выручка пропивалась. Не раз в таких потасовках ему могли выбить глаз, а то и вовсе прикончить: один сенатор избил его чуть не до смерти за то, что он пристал к его жене. С этих пор он выходил в поздний час не иначе как в сопровождении войсковых трибунов, неприметно державшихся в стороне. Иногда и средь бела дня он в качалке тайно являлся в театр и с высоты просцения поощрял и наблюдал распри из-за пантомимов, а когда дело доходило до драк и в ход пускались камни и обломки скамеек, он сам швырял в толпу чем попало и даже проломил голову одному претору»[47].
Улицы Рима ночью были пустынны. Множество бродяг, по примеру Нерона, объединялись, чтобы грабить прохожих, а кабаки служили им пристанищем. Здесь царила жестокая атмосфера насилия. Самые бедные, не имеющие крыши над головой, проводили ночь на скамьях, выпивая и развлекаясь. В любой момент могла случиться драка, подобная той, что описывает со своим обычным остроумием Петроний: два персонажа ссорятся друг с другом; тут появляется трактирщик и начинает поносить драчунов. Эвмолп (главный герой романа Петрония) вскакивает и отвешивает ему «основательную оплеуху. Хозяин, изрядно насосавшийся со своими гостями, запустил в голову Эвмолпа глиняным горшком, раскроил ему лоб и стремглав пустился наутек. Эвмолп… схватил деревянный подсвечник и помчался вслед за ним, частыми ударами мстя за поруганную честь… Поварята и всякая челядь наседают на поэта: один норовит ткнуть ему в глаза вертелом с горячими потрохами; другой, схватив кухонную рогатку, стал в боевую готовность; в особенности какая-то старуха, с гноящимися глазами, в непарных деревянных сандалиях, подпоясанная грязнейшим холстяным платком, притащив огромную цепную собаку, науськивала ее на Эвмолпа. Но тот своим подсвечником отражал все опасности»[48].
Иногда в самый разгар развлечений являются стражники. Случалось, что они разыскивали беглого раба, как, например, в том же «Сатириконе». Стражу сопровождает глашатай, читающий розыскной лист. Например, такой: «Недавно сбежал из бань мальчик, 16 лет, кудрявый, нежный, красивый, по имени Гитон. Тысяча нуммов тому, кто вернет его или укажет его местопребывание». Гитон находится в трактире. Его тут же прячут под кровать. Руками и ногами он цепляется за ремни, поддерживающие матрас, и стражник не находит его.
Среднестатистический римлянин, даже если у него хватало средств жить в квартале получше, чем трущобы Субуры и Велабра, не имел возможности обзавестись роскошным домом. Его жилище было скромным, довольно грязным, практически без обстановки. Дело в том, что римляне в основном проводили время вне дома и именно город являлся обрамлением их жизни. Множество римских памятников являлись в некотором роде народными дворцами, например базилики и особенно бани. Римский гражданин не работал или работал мало, и подобное существование обеспечивало его праздной жизнью. Вот что пишет об этом Гораций:
Я, куда пожелаю,
Отправляюсь один, сам справляюсь о ценности хлеба,
Да о цене овощей, плутовским пробираюсь я цирком;
Под вечер часто на Форум — гадателей слушать; оттуда
Я домой к пирогу, к овощам. Нероскошный мой ужин
Трое рабов подают. На мраморе белом два кубка
С ковшиком винным стоят, простая солонка, и чаша,
И узкогорлый кувшин — простой, кампанийской работы.
Спать я иду, не заботясь о том, что мне надобно завтра
Рано вставать и — на площадь, где Марсий кривляется бедный
В знак, что он младшего Новия даже и видеть не может.
Сплю до четвертого часа; потом, погулявши, читаю
Или пишу втихомолку я то, что меня занимает;
После я маслом натрусь — не таким, как запачканный Натта,
Краденным им из ночных фонарей. Уставши от зноя,
Брошу я мяч и с Марсова поля отправлюсь я в баню.
Ем, но не жадно, чтоб легким весь день сохранить мой желудок
Дома потом отдохну. Жизнь подобную только проводят
Люди, свободные вовсе от уз честолюбия тяжких.
Я утешаюся тем, что приятней живу, чем когда бы
Квестором был мой отец, или дедушка, или же дядя[49].
Форум вместе с Марсовым полем[50] являлся основным местом встреч всех этих праздных людей. Форум — это не только политический и религиозный центр города, это перекресток римского мира, место, где совершаются все сделки. Именно здесь встречаются забота и наслаждение, сталкиваются люди всех рас. Здесь проводятся выборные кампании, произносятся политические речи, совершаются жертвоприношения, и все это происходит среди множества лавочек, в окружении бродячих торговцев, зычными голосами приглашающих купить то свежую рыбу, то мясо или овощи. В утренние часы на Форуме — площади размером в 100 метров в длину и 60 в ширину — происходит самая большая концентрация людей со всего города. Плавт прекрасно описал эту средиземноморскую атмосферу:
Нужен клятвонарушитель — так ступай к Комицию,
Лжец, хвастун — так отправляйся к храму Очистительной;
Дармотрателей богатых под Базиликой найдешь,
Там же выцветшие девки и пройдохи разные;
Сотрапезники-кутилы — возле рынка Рыбного,
А на Нижнем рынке ходят — с состояньем, важные;
А на Среднем, у Канала, — баскалыги явные,
Болтуны, нахалы, всякий злой народ — над Озером,
Негодяи, что наносят зря обиду каждому,
А меж тем достойны сами осужденья всякого.
В Старом же Ряду — дающие и берущие деньги в рост,
За святилищем Кастора — там уж люди темные,
Дальше же, в квартале Тускском, — продавцы самих себя.
На Велабре — мукомолы, мясники, гадатели,
Те, кто сами извернутся и другим помогут в том[51].
Форум является излюбленным местом для прогулок. Именно поэтому Катон во II веке до н. э. повелел возвести там первую базилику. Сегодня от нее ничего не осталось, но туристы могут еще увидеть развалины базилики, построенной Сципионом Эмилианом, а также той, что построил Цезарь. Базилика представляет собой крытую колоннаду с большим центральным и двумя боковыми нефами, куда в неблагоприятное время года переносились заключение торговых сделок и свершение правосудия. Многочисленные уличные торговцы, занимавшие боковые нефы, делали это место для прогулок еще более ценным.
Самый приятный момент первой половины дня — это, несомненно, посещение цирюльника, который держит лавку рядом с Форумом или устраивается в таверне, прямо посреди улицы. Только очень состоятельные люди могли пригласить цирюльника к себе домой или иметь собственного из числа слуг.
Житель Рима проводил у цирюльника очень много времени, поскольку надо было дождаться своей очереди. За время сидения в очереди обменивались последними новостями. Сам цирюльник, позабыв о клиенте, также мог включиться в разговор, размахивая своей остро заточенной бритвой. Мода коротко стричь волосы и сбривать бороду пришла из Греции во II веке до н. э. Цирюльник усаживал клиента, повязывал ему вокруг шеи покрывало и предлагал на выбор бритву или пинцет. Некоторые предпочитали выщипывать волосы на подбородке пинцетом или депилировать их при помощи смолистой пасты, делающей операцию менее болезненной. Цирюльник протягивал клиенту наполненный водой таз, чтобы тот намочил и смягчил бороду, затем давал ему маленькое зеркало, благодаря чему тот мог следить за различными операциями. Начинали с бороды, затем переходили на остальную шевелюру. Цирюльник стриг и завивал волосы с помощью горячей ароматизированной воды. Потом он подкрашивал и полировал брови, удалял волосы из ноздрей, а также с рук и ног, обычно сжигая там волосы и полируя кожу пемзой. Заканчивал он маникюром. Имена некоторых цирюльников сохранились в памяти римлян. Таков, например, Лициний, который прославился благодаря женоподобным красавцам, проводившим у него многие часы в обсуждении каждого волоска и требовавшим, чтобы все локоны были одинаковыми! После чего такие модники больше не дотрагивались до своей прически; отсюда выражение, употребленное Сенекой: «Мужчина, скребущий голову пальцем».
Дата добавления: 2018-10-26; просмотров: 151; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!