Жалобы старой бабы и молодого МНС
— Вам, научным работникам, еще сравнительно хорошо, — говорит Дамочка. — А каково нам? Нам любая вошь, если захочет, может испакостить всю жизнь. Когда я пришла на работу, с первого же дня меня почему-то невзлюбила одна сотрудница. И прицепилась, житья от нее нету. Каждый мой шаг замечает и делает замечания. И начальству доносит обо всем — сколько в туалете пробыла, какую книгу читала вместо дела, на сколько минут опоздала после обеденного перерыва. А сама...
— А ты фиксируй, что она делает сама, и тоже делай замечания и доноси, — говорит МНС. — Она мигом отстанет.
— Не отстает. Она тут давно работает, ей дозволено. У нее муж где-то пост занимает. А я никто. И вообще, я так не могу, как она. Придется, наверно, другое место искать. И что ей от меня надо?
— Слабые и убогие существа ищут еще более слабых, чтобы на них вымещать свою обиду за свою убогость. Ты беззащитна, она это заметила сразу. Уйдешь в другое место, там тоже найдется такая жалкая тварь.
— Что же делать?
— Терпеть. Не обращай на нее внимания. Делай по-своему. Эти жалкие семьдесят рублей ты в любом случае заработаешь.
— Легко сказать, терпеть. Это ведь по восемь часов каждый рабочий день. Когда она входит в наш кабинет, меня буквально трясти начинает.
— Ты говорила, что твой шеф тебе намеки делает. Переспи с ним, и проблема будет решена.
— Не могу. Противно. И для меня это вообще последняя человеческая черта. Если я переступлю ее, я буду презирать себя. Ты вот мог бы переспать со своей Тваржинской?
|
|
|
— Так ведь ей сто лет! И она не женщина, а сука!
— А если бы помоложе была?
— Не знаю. Я об этом как-то не думал. Впрочем, я и сейчас делаю нечто подобное для Тваржинской. Правда, это — книга. И она — мой шеф. Но все равно я мог этого не делать. Конечно, я продался ей за ломаный грош. А если бы я не согласился? Как говорил мне ведущий институтский кретин доктор Барабанов, конфлиртовать с начальством не следует. Между прочим, нам пора на обед, а я понятия не имею, где мы находимся. Прав был все тот же доктор философии Барабанов: надо было учиться ходить по квазимуту!
Письмо к Ней
Пишу тебе,
как видишь, снова я.
Жалею очень,
что ты там осталась.
Здесь ты бы слушала
шального соловья,
Ничья собака здесь
к тебе бы приласкалась.
Здесь позабылись бы
и «голос», и «волна»,
И «сам», и «там»,
и прочие «издаты».
Забылось бы,
что ты всю жизнь должна
Сверять чужие
глупые цитаты.
Логика идиотов
У Студентов транзисторный приемник, и они постоянно слушают западные «голоса». В каждой передаче — обязательно что-нибудь о фактах террора, захлестнувшего Запад.
|
|
|
— Слава Богу, — говорит Универсал, — у нас хотя бы террору такого нет.
— У нас террор есть привилегия государства, —- говорит Старик.
— А вам известно, что эти «Красные бригады» прокоммунистические? Еще неизвестно, кто их финансирует.
— Зато у нас коррупция, блат, привилегии, карьеризм и прочее процветают.
— Вы думаете, там этого добра нет? Есть, и не меньше нашего.
— А что из этого следует? Поразительно! Стоит отметить какой-то наш недостаток, как обязательно находится умник, который заявит, что на Западе это тоже есть. А раз это есть на Западе, то, согласно логике идиотов, этого у нас нет. Скажешь, например: у нас за разговорчики сажают. Это — тезис. На это следует антитезис: у них там тоже сажают. Из этого следует синтезис: у нас не сажают. Эй, борода, правильно я изображаю дело с философской точки зрения?
— Совершенно правильно. Вы — прирожденный диалектик.
— Меня всегда интересовала логика в рассуждениях людей, но я ее так никогда и не смог понять. Я, например, высказал на семинаре в академии мысль, что всякое оружие, создаваемое после войны, устаревает к началу новой войны. И потому надо создавать не столько само оружие, сколько потенциальные возможности создания оружия, адекватного новой, неожиданной (хотя всегда ожидаемой) войне. Следователь предъявил мне обвинение в том, что я вел пропаганду, направленную на подрыв обороноспособности страны. А ведь я думал только о том, чтобы сделать страну наиболее обороноспособной.
|
|
|
Из книги Твари
В период развернутого строительства коммунистического общества Советский Союз превзойдет уровень промышленного производства в самой развитой стране капитализма — США. Одновременно Советский Союз превысит уровень производительности труда в США, а также национальный доход на душу населения. Эти достижения позволят решить задачу всемирно-исторического значения — обеспечить самый высокий жизненный уровень по сравнению с любой страной капитализма.
Сталин
Поезд мчится по прекрасной Грузии. За окнами вагонов мелькают горы, реки, деревушки, развалины замков. Сталин сидит погрузившись в свои думы. Его спутник призывает его взглянуть в окно. Ведь Грузия же! Сколько лет не были дома!
Спутник . Гляди, Коба! Сейчас будет Гори! Какой ты счастливый! Увидишь мать, отца, жену, сына! Друзей... Дай я тебе вынесу вещи!
Сталин . Оставь! Сейчас не время. Как-нибудь потом. Мы не можем терять ни минуты. Ты же знаешь, Дело!
|
|
|
Спутник . Знаю! Но хотелось бы хоть неделю пожить беззаботно, как в детстве. О чем ты все время думаешь?
Сталин . Тебе не понять. Видишь ли, история — вещь очень хитрая и коварная. То, что зависит от ума и инициативы отдельного человека, не считается серьезным. Скажи мне, кто в партии считает Дело, ради которого мы будем рисковать жизнью, достойным упоминания? Никто. Когда история сделает свой великий шаг, уделят ли хотя бы строку этому Делу? Нет. О чем изо дня в день, из года в год говорят наши партийные вожди и вождята? О чем пишут бесконечным потоком статьи и книги? Все о том же; об объективном ходе истории, о движении масс и прочих вещах, не зависящих от инициативы и ума отдельного человека. Плюс к тому — историческая значимость деятельности человека не совпадает с ее оценкой в данных условиях, в каких она протекала. Понимаешь?
Спутник . Нет. Эта диалектика не для меня. Но слушать интересно. Продолжай!
Сталин . Не беда, что не понимаешь. Наши ведущие теоретики тоже этого не понимают. Ленин тоже. И Маркс. И есть еще одна противная вещь в истории: законы исторической фокусировки и иллюзии. Сейчас я тебе поясню, что это такое. Интересы людей иногда (как лучи света) собираются в одну точку — в фокус. Такой точкой волею случая выбираются отдельные люди — личности. Причем совершена ничтожный человек может стать фокусом некоторого массового интереса. Может стать и значительная личность, но чаще — ничтожество. Именно потому, что иногда крупные личности становятся фокусом массовых интересов, а по прошествии времени масштабы событий переносятся на тех, кто был в их фокусе, и ничтожества начинают казаться людям великими личностями. В результате нельзя потом отличить великое от ничтожного. А порой все переворачивается: великие кажутся ничтожествами, а ничтожества великими. И истину уже установить невозможно. Посмотри, кто сейчас в центре внимания общественной жизни России! Если уцелеешь, вспомни этот наш разговор лет через двадцать или тридцать. И ты будешь потрясен тем, как переменится взгляд на это наше время.
Спутник . А что ты думаешь в таком случае о нашем Деле?
Сталин . Я о нем не думаю. Я его делаю.
О войне
В конце войны я стал командиром эскадрильи, говорит Старик. Не потому, что у меня были выдающиеся способности, а потому, что уцелел волею случая. Воевать стало куда легче. Наша авиация завоевала подавляющее господство в воздухе. «Мессера» нас уже не беспокоили. С зенитками мы расправляться научились. Да их не так много у немцев осталось. И начался для нас неслыханный праздник. На задания летали, как на полигон. Кормежка — раньше нам такая и не снилась. После вылетов — выпивка, танцы. Девочек появилось много — радистки, оружейницы. В батальоне аэродромного обслуживания полно девчат. Потом потоком пошли освобожденные «из неволи». Про местное население говорить нечего. Мы местных и освобожденных побаивались — венерические болезни. Но и без них хватало. Пошли награды, повышения. И настроение было приподнятое. Ощущалось окончание войны. Весна. Прекрасная погода. Кругом полно всяческого трофейного барахла. Короче говоря, неповторимое время. Время ликующего торжества и самодовольства победителей. И только теперь, пройдя через ад советских лагерей и прожив потом постыдно бездарную жизнь, я взглянул на то время иными глазами. И ужаснулся оттого, что увидел, какой мерзкой тварью становится человек именно в такие моменты ликующего самодовольства.
Мы ругаем американцев за бессмысленное разрушение Дрездена. Правильно ругаем. Но сами-то мы сотворили в этом направлении раз в десять больше. Только мы делали это не столь демонстративно, прикрываясь военной необходимостью. Но я-то хорошо знал цену этой «необходимости». Я десятки раз водил эскадрилью штурмовиков по немецким тылам, имея задание принести как можно больший ущерб стране. Мы тогда еще не надеялись отхватить себе такой кусок от Германии. Конечно, в этом тоже был свой смысл. Я его понимал и беспрекословно принимал. А если посмотреть на это с чисто человеческой точки зрения? Я, повторяю, тогда не мог иметь такую точку зрения, а ее обрел только теперь, когда она мне вообще уже ни к чему. Разве лишь для угрызений совести. Перед самым концом войны мы несколько раз летали на штурмовку... мирного населения, которое хотело бежать к американцам и англичанам. Мы до предела загружали бомболюки противотанковыми бомбами, хотя танков немецких уже и не существовало как боевых средств. Засекали колонну «противника» на шоссе, засыпали ее бомбами. Это — более двух тысяч бомбочек! Затем расстреливали мечущихся в панике людей из пушек и пулеметов. До последнего патрона! И с удовольствием — вот что ужасно. Мы были в полной безопасности, имели в своих руках огромную убивающую силу и чувствовали себя Божьим возмездием. Вот чего я больше всего боюсь и в будущем: мы ворвемся на Запад с сознанием носителей некоего ВОЗМЕЗДИЯ. И тогда от нас не жди пощады.
Письмо к Ней
Всего неделя,
и в душе оттаял лед.
И стал я, кажется,
значительно добрее.
И если дело дальше
так пойдет,
Я, может быть,
и бороду побрею.
Красив и свеж,
вернуся в институт,
Как будто стать
решил молодоженом.
И все меня
за это назовут
На всякий случай
этаким пижоном.
Сказка о справедливости
— Почему так несправедливо устроен мир? — говорит Она. — Хорошие и добрые люди страдают, а плохие превосходно устраиваются.
— Что поделаешь, — отвечает МНС. — Мир так устроен, что выживает и преуспевает сильнейший.
— Какие же они сильнейшие? Они же трусливые, бездарные, ленивые.
— В нашем обществе они сильнее. Они лучше приспосабливаются.
— Нет на них управы! Раньше хоть разбойники были, которые грабили и убивали богатых и делились с бедными. А теперь...
— И теперь такие бывают. Хочешь, расскажу тебе сказочку о таком добром и справедливом современном разбойнике? Никто теперь не знает, кем он был раньше. Одни говорят — академиком. Другие — генералом. Третьи — крупным партийным работником. Но я в это не верю. Скорее всего, он был школьным учителем, детским врачом или младшим научным сотрудником без ученой степени. Как бы то ни было, однажды он увидел несправедливости бытия и поразился им. Видеть-то их нехитрое дело. Это почти все видят. А вот поразиться — это не всякому дано. Это — дар Божий. Поразившись, он решил бороться с несправедливостями. Но как это сделать? В наше время грабить богатых не так-то просто. Попробуй отбери у плагиатора и доносчика Петина чин академика, у параноика Смирнящева — докторскую степень, а у сподвижницы Берии — звание профессора! Попробуй укради особняк у маршала, закрытый распределитель — у работника из аппарата ЦК, личную машину с шофером и охраной у секретаря обкома партии! Попробуй отбери бесплатные путевки в лучшие санатории, заграничные поездки, безмерные почести и тому подобные вещи! Задумался разбойник и решил: начать надо с самого малого. Узнал, что в их доме живет семья из пяти человек в одной комнатушке. Пришел к ним и сказал: я вам помогу. Не выйдет, сказали они. Мы сами четыре года бьемся, и все безрезультатно, ибо у нас площади приходится ровно по четыре квадратных метра на человека, а жилищное строительство сократили, все силы бросили на предстоящие Олимпийские игры. Не можем же мы ударить лицом в грязь перед всем миром! Потерпите. Взял тогда разбойник рулетку и вымерял комнату. И выяснил, что в ней не двадцать метров, а девятнадцать и шесть десятых только. И начал писать разбойник во все инстанции. И ходить. В райисполком, в горисполком и выше. Два года ходил и писал, пока добился своего: прислали комиссию измерить комнату заново и внести исправления в соответствующие документы. Раз пять приходили комиссии, мерили комнату. И все пять раз были разные результаты. Через год все-таки признали: девятнадцать и восемь десятых. И опять начал ходить и писать разные бумаги, добиваясь улучшения жилищных условий этой бедной семье. И еще два года потратил на это. И добился своего: предложили им комнату площадью двадцать один (!) метр в старом доме на окраине города. Но не захотели они туда ехать. И сказали тогда высокие власти: им дают, а они!.. И прикрыли это дело. Другие, сказали власти, и похуже живут, да помалкивают. И ушел тогда разбойник в забегаловку. И напился. Но было этого мало. Вышел он на улицу, снял у бедного прохожего шапку и пропил ее. Два месяца милиция искала разбойника, бросив на это дело все силы свои и силы добровольных помощников — народной дружины. И поймали его. И посадили его в лагерь строгого режима на три года. Вот и вся сказочка.
Из книги Твари
Будет происходить дальнейшее развитие демократических начал в управлении — укрепление государственного и общественного контроля над деятельностью государственного аппарата, неуклонное сокращение платного аппарата, с тем чтобы навыками управления овладевали все более широкие массы.
По мере перехода к коммунизму будут получать всемерное развитие свобода личности и права граждан — как политические, так и социальные. На смену административно-принудительным мерам воздействия все больше и больше будут приходить воспитательные, опирающиеся на общественное мнение.
Сталин
Тбилиси. Домик на окраине города. Комната битком набита бородатыми мужчинами. Курят. Пьют вино. Поют грузинские песни. Входит Сталин, за ним два человека с большими и, судя по их виду, тяжелыми сумками. Здороваются, садятся за общий стол. Пьют вино.
Главарь . Ну, Коба, что на сей раз, выкладывай!
Сталин . Банк!
(Выкрики . Поищи дураков в другом месте!)
Главарь . Тихо! Пусть человек скажет сначала!
Сталин дает знак пришедшим с ним людям, и они раздают собравшимся пистолеты, бомбы, маски. Сталин достает из кармана и разворачивает лист бумаги, на котором изображен план банка и окружающих зданий и улиц. Все склоняются над ним. Сталин, скупо роняя слова, дает пояснения.
Главарь . Ловко придумал! Ну что же, дело верное. Могут быть жертвы... Но игра стоит свеч. И сколько?..
Сталин . Пополам.
Главарь . По рукам!
Сталин и Главарь жмут друг другу руки. Собравшиеся постепенно расходятся. Ушел Главарь. Остались хозяин дома, Сталин и двое его спутников.
Хозяин . Какие будут приказания, Коба?
Сталин . Партии мало половины. Партии нужно все! Ты меня понял?
Хозяин . Понял!
Сталин . Одень своих людей в полицейскую форму. После завершения операции всех налетчиков убрать!
Хозяин . И Главаря?
Сталин . В первую очередь!
Хозяин . А...
Сталин . Десятая доля.
Хозяин . По рукам!
Сталин со спутниками выходят из дома и медленно идут по ночному городу. Из темноты вынырнули темные фигуры, осветили их фонарями.
Человек с фонарем . Это ты, Коба?
Сталин . Это я.
Человек с фонарем . Значит, будут дела?
Сталин . Будут. Подойди ближе. Собери десяток надежных ребят и жди моих людей...
Один из спутников (после того, как остановившие их люди исчезли). Коба, ты хочешь...
Сталин . Да! Так надо ради интересов революции. А революцию, как нас учит Ленин, в белых перчатках не делают. Действуйте! Деньги все до единой копеечки доставите...
Скука
Моросит противный дождь. В клубе — опостылевшие уже песни и пляски. И беспредельно бездарная самодеятельность. С нетерпением ждут кино о восстановлении сельского хозяйства в первые годы после войны. Кино все видели раз по десять. Но ждут. Согласно кино, наше разрушенное сельское хозяйство благодаря посланцу партии — однорукому инвалиду войны и тощим от голода вдовам за пару лет поднялось на такой уровень, на какой потом его не могли поднять многорукие здоровые выпускники высших партийных школ, сельскохозяйственных и экономических институтов и военных академий совместно с миллионами трудящихся, посылаемых «сисськимасисськи» (как выражается наш вождь) на уборочные и прочие работы в деревню. Обладатели малонаселенных палат притащили к себе баб (или мужиков), упросив соседей на пару часов сгинуть, заперлись на ключ или табуреткой и предались скоротечной любви, высадив перед этим по бутылке одуряющей дряни «Росглаввино». Менее удачливые образовали небольшие компании в многонаселенных палатах, собрали граненые стаканы по палатам и тоже пьют ту самую дрянь, поют дурными голосами романтические песни столетней давности, рассказывают глупые анекдоты и говорят о том, как тут хорошо, как неохота возвращаться домой к повседневной нервотрепке и хлопотам. Более пожилые смотрят телевизор — все передачи подряд, включая программу «Время». МНС редактирует рукопись Тваржинской. Соседи ведут обычный треп. Через приоткрытую дверь слышен голос диктора, изображающего восторг по поводу очередных успехов.
— Прикройте дверь поплотнее, — ворчит Старик. — Подумать только! Выдающиеся умы вложили свой гений в это выдающееся изобретение только для того, чтобы в нас вливали через него пропагандистские помои! Абсурд!! Вы вдумайтесь только в это. Изобретаются мощные транспортные средства, чтобы летали паразиты! Изобретаются мощные медицинские препараты, чтобы продлять жизнь маразматикам! Ради чего все это?! И мы терпеливо сносим все за жалкие крохи и в лучшем случае — за призрачную перспективу мелькнуть в какой-нибудь вшивой статье списке использованной литературы.
— А что вы предлагаете? Новую революцию?
— Если бы от меня зависело, я бы отменил и старую
— Вот тут в рукописи вашей начальницы написано, что в сталинский период имели место отдельные ошибки. Это она всерьез?
— Если бы от нее зависело, об ошибках не было бы ни слова.
— Ничего себе, отдельные ошибки! Эти отдельные ошибочки тянулись почти сорок лет.
— Они и сейчас еще тянутся. И будут тянуться вечно.
— Это вы перегибаете. Улучшения же все-таки наступили. И какие! Мы вот сейчас тут разговариваем довольно остро, анекдоты рассказываем. И не боимся, что заберут. Было такое возможно раньше? Нет, конечно. Улучшения все-таки есть и будут. А таких сволочей, как автор этой книги, не так уж много осталось.
— Число их выросло сравнительно со сталинскими годами раз в десять. А число докторов выросло более чем в сто раз!
— Ну, не такие же!
— Образованнее, конечно. Хитрее, изворотливее. Многие языки иностранные знают. А по сути дела такие же подонки.
— Скорей бы проходил этот отдых! Надоело жутко. Первые дни казалось, что тут рай. Надолго ли хватило восторгов? Люди... Боже мой, откуда такие берутся? Представляете, если бы это нам навечно навязали! Дома, «на свободе», хоть какой-то выбор есть. Извините, я не вас имею в виду. Нам еще повезло, интеллигентная палата получилась. Есть хоть с кем поговорить. А еда?!
— Специально для похудения. Теперь это модно. Смешно, раньше качество отдыха определяли тем, на сколько люди поправлялись. Приезжаешь — на весы. Уезжаешь — опять на весы. Поправился на три килограмма, пишет врач. И улыбается. И ты безмерно рад. Приписывали, конечно, сволочи. Им для показателей надо было, для отчетов, для соцсоревнования. Но все-таки. А почему так было? Жрали ужасно плохо, выглядели как драные козлы. А теперь? Теперь все почему-то толстеют.
— От изобилия еды, но плохой еды, между прочим.
— Если честно признаться, так и природа тут не так уж хороша. Хороша на один лишь взгляд. А все время тут быть — скучно. Очень уж однообразно. Не понимаю, что мы так хвастаемся своей природой? Смотрите «Клуб кинопутешествий» по телевизору! Вот красоту иногда показывают, не соскучишься. А у нас? Непроходимая тайга? Необъятные льды? Гейзеры на Камчатке? Засранное и заплеванное Черное море? Тьфу! Пошли кино посмотрим, что ли!
— Хотите хохму? Армянское радио спросили, как называется человек, лишенный советского гражданства. Оно ответило: антигражданин Советского Союза.
Из воспоминаний Ильича
Как только кончилась война, я сразу сказал Сталину: так, мол, и так, немцев мы разбили, американцев тоже следовало бы разбить, но пока рано, надо сначала хозяйство восстановить, и потому считаю целесообразным перебросить меня на трудовой фронт. Сталин сказал на это, что он велит меня репрессировать, так как я, уходя из армии, подрываю оборонную мощь. А я сказал, что меня потом все равно Хрущев реабилитирует, так как я, уходя из армии, укрепляю тем самым хозяйственную мощь, а значит — наступательную мощь. Сталин подумал и велел вернуть меня в свиносовхоз, но теперь уже директором племенной свиноматки. Подымай, сказал он, хозяйство. Помещений для свиней нет — сгорели. Свиней тоже нет — сожрали фронтовики. И кормов для свиней нет — сожрали тыловики. Так что придется начинать с самого начала. Я сказал: есть, будет выполнено досрочно и с перевыполнением. Повернулся налево кругом. Прихватил с собой пару трофейных поросят. И к концу года снабдил свининой не только всех родственников, но и всех друзей-собутыльников. Нам за это Переходящее Красное Знамя дали. Молодец! —- сказал Сталин. И перебросил меня на восстановление тяжелой промышленности — директором личного самогонного аппарата. Вот тут-то я и развернул во всю мощь свой организаторский талант. Во всем районе нельзя было увидеть трезвого мужика. И бабы за ними потянулись. За это район орденом наградили, а мой самогонный аппарат перевели на выпуск топлива для космических ракет.
Мнение Кандидата
МНС сказал, что Ильич надоел ему, что он ничего смешного в речах этого клоуна не находит. Кандидат сказал, что Ильич смешон не в смысле юмора, а в смысле отсутствия такового. Он ужасающе правдив. Он даже в оценке сталинизма ближе всех к истине. Возьми, например кровную вражду прошлого. Монтекки и Капулетти! Или дуэли в дворянской среде. Бессмыслица? Ничего подобного! Естественный механизм уничтожения излишних... подчеркиваю — излишних!.. индивидов. Во времена сталинизма уничтожали отнюдь не ценное и нужное население, а именно избыточное. Конечно, на этом спекулировали мерзавцы. Но в основе-то лежало это. Причем особенно избыточным был слой, претендовавший на место во власти. Он больше всех в процентном отношении и пострадал. Имей в виду, что идея использования репрессированных появилась лишь потом. А сначала была просто идея уничтожения излишних слоев населения. Не враждебных (это — лишь историческая и идеологическая форма!), а именно излишних. Когда репрессированных стали использовать как рабов, все равно это было второстепенным и вторичным. Они практически использовались не более чем на двадцать пять процентов (если высчитать их трудовой эффект сравнительно со «свободным» населением). Так что этот Ильич хотя и псих, но далеко не дурак. Мне кажется, он больше ваньку валяет, чем на самом деле рехнулся. Это шутовство в натуре нашего народа.
Летающие тарелки
Теперь уж больше не смеются,
Не обзывают «мракобес».
И чтут «летающие блюдца»
Как представителей небес.
Кто-то из отдыхающих привез из Москвы лекцию некоего доцента в некоем институте о летающих тарелках. И весь дом отдыха буквально свихнулся на этом. На чтение лекции образовалась очередь. Читают ночами. Читают вслух группами. И говорят только об этом. Как о бесспорном факте говорят, что люди на Землю были завезены инопланетянами для эксперимента, что инопланетяне нас наблюдают, что живут они больше тысячи лет и т.д. и т.п. Молодящийся доктор заявил, что в этих «достоверных» сведениях много вранья. Например, что они летают со скоростью в десять тысяч раз больше скорости света. Вакуум? Так вакуум-то тоже должен перемещаться. А отказываться от теории происхождения человека из животного мира просто глупость. Но кое-что в этом комплексе сведений о тарелках суть достоверные факты. Только я бы предпочел исследовать каждый факт пока индивидуально, прежде чем строить широкие обобщения. Универсал от удовольствия потирал руки. Еще бы! Мы тут воображаем себя единственными разумными существами, гордимся успехами науки и техники, а они летают быстрее скорости света (как это возможно?), живут по тысяче лет, не старятся. Наши вожди, наверно, от зависти спать не могут. Хотя они, сволочи, быстро снюхаются с этими инопланетянами и кое-что будут иметь для себя от этого. Плохо одно: эти гуманоиды, говорят, трезвенники. Цивилизация без выпивки — это не для меня. Если выбирать — тысяча лет сплошного вытрезвителя или семьдесят с забегаловками, я предпочел бы второе. Интересно, как там у них с бабами? Может быть, они все однополые? МНС сказал, что он все равно нашу цивилизацию не сменял бы ни на какую другую. На что нам тысяча лет жизни, если мы своими шестью или семью десятками толком распорядиться не можем. На что нам летать быстрее света, если обыкновенная электричка способна вынести нас на природу, которая, ручаюсь, не хуже природы той планеты, откуда летают к нам тарелки. И если они к нам прилетают, значит, у них не так уж сладко там. И уровень цивилизации определяется не только уровнем техники, но и другими показателями — уровнем духовной культуры вообще, уровнем нравственности. И вообще, если они — думающие и переживающие существа, у них должен быть такой же бардак, как у нас, — законы социальности универсальны. Скажите, можно судить о характере нашей цивилизации по экипажу нашего космического корабля? В экипаж входят отобранные по определенным правилам привилегированные лица, и правила эти не совпадают с правилами нашего общежития. Старик сказал, что его лично эти тарелки радуют. Может быть, они какой-то страх вселят в наши верхи, поубавят в них ретивости и самонадеянности. Может быть, Они будут помягче, поскромнее. Универсал в этом усомнился. Вот если эти инопланетяне шлепнут двух-трех наших высших руководителей для примера прочим, тогда, может быть, Они помягчеют. Но что-то эти тарелки в районе Кремля и Лубянки показываться не решаются. И в защиту борцов за права человека не выступают. Почему бы это, а? Инженер сказал, что жить тысячу лет — все-таки слишком много Представляете, если бы Брежнев жил до тысячи лет?! Он сейчас еле языком шевелит, а ему заставляют поклоняться как Богу. А что будет, если он еще десяток лет протянет? Будем сутками стоять на коленях и славословить. А возьмите науку! Годам к тремстам, может быть, защитишь кандидатскую диссертацию, лет через триста — докторскую. А младшим научным сотрудникам без степени девятьсот лет цитаты сверять?!?! Представляете, какая начнется драка за степени, посты, квартиры, дачи! Пробиться в академики и лет восемьсот блаженствовать, ничего не делая, — да за это можно пойти на любое преступление. Нет, я думаю, что и семьдесят лет многовато. И вообще, искусственное продление жизни нарушает какую-то биологическую целесообразность.
Летают над Землей тарелки
Совсем открыто, говорят.
И всевозможные проделки
Над нами, смертными, творят.
Перевернули в поле трактор,
Сожгли нечайно стаю птиц,
Насрали в атомный реактор,
Чтоб он не излучал частиц.
Трех космонавтов устрашили,
Лишился разума один.
И много прочего свершили
Пришельцы космоса глубин.
Но в голове моей вертится
Одна коварная мысля:
Что стоит им хоть раз спуститься
В районе древнего Кремля!
На сам дворец, не на лужайке
Неплохо было бы им бы сесть.
И дать понять всей этой шайке,
Что и на Них управа есть.
Режим
Режим дома отдыха строг. И администрация стремится соблюдать его неукоснительно. Но как показывает опыт истории, чем строже режим, тем регулярнее и изощреннее он нарушается. В результате фактически строгий режим вырождается в формально строгий бардак. В таком бардаке формально (то есть для отчетов, для начальства, для показухи) все обстоит именно так, как это требуется правилами режима, а фактически не соблюдается ни одно из этих правил, кроме тех, которые невозможно нарушить и которые никто не хочет нарушать. Согласно правилам режима, например, после отбоя все отдыхающие обязаны спать. А фактически по крайней мере для половины из них только после отбоя начинается «настоящий отдых».
Мы пока не дураки,
Собираем трояки
И под вечер, как один, надираемся.
Мы на правила плюем,
И в потемках мы поем
И еще кое-чем занимаемся.
Прелесть такого времяпровождения состоит в том, что оно запрещено. Кроме того, в темноте не так стыдно заниматься этим «кое-чем», не видны дефекты партнеров. И вообще житейское убожество прикрывается покровом таинственности. И даже романтичности. Инженер заметил по этому поводу, что у нас вообще вся жизнь приобретает некоторый смысл только благодаря трудностям и запретам. Можете вообразить, что было бы у нас, если бы все то, что мы добываем с трудом и противозаконно, доставалось бы нам легко и вполне легально?! Какое, например, было бы удовольствие от запломбированного зуба, если бы тебе его сразу заделали нормально и тебе не пришлось бы две недели ходить, сидеть в очередях, переделывать?! Разве стали бы мы жрать эту фальшивую колбасу, если бы ее свободно продавали на каждом углу?! А если ты ее достал, простояв два часа в очереди, причем по чистой случайности натолкнувшись на магазинчик, где она вообще еще продавалась, ты на радости готов ее тут же кусать плохо залеченным зубом и глотать не разжевывая. Я вот третий год не могу прийти в себя от счастья, въехав в кооперативную двадцатидвухметровую квартирку на четверых. А если бы ее мне сразу дали?! Вот в том-то и дело! Нет, скажу я вам, наши классики здорово продумали это наше новое общество. Главное — чтобы был суровый режим. И тогда люди будут счастливы от одних только мелких его нарушений. Мы, например, безумно счастливы от того, что нас не сажают, так как молчаливо признаем массовые репрессии нормой этого режима, а отсутствие таковых — счастливым их нарушением.
Откровения Старика
У меня к Сталину, говорит Старик, никогда не было личного отношения. Я никогда особенно не восторгался им. И никогда не питал к нему ненависти. В общем, я не имел с ним лично никаких дел. В летную школу пошел добровольно. Летать любил. Своей профессией был доволен вполне. И летчиком был неплохим. Был, правда, один неприятный момент. Это когда с истребителя заставили переучиваться на штурмовика. Но и в штурмовой авиации было неплохо. Арест воспринял как недоразумение и глупость. Конечно переживал. Еще бы! Отняли любимое дело. Лишился неплохо начатой карьеры. Семьи. Бытовых удобств. Но свои настроения я почему-то на Сталина не обратил. Думаю, что воспоминания всякого рода «антисталинистов» надуманы позднее. Я лично антисталинистов почти не встречал. Говорят, лагеря открывают глаза на жизнь, учат. По-моему, это вранье. Лагеря — просто потеря куска жизни, а то и всей жизни. Я в лагерях ничего нового для себя не узнал. Мне и без них все это было известно. Все дело ведь не в том, известно тебе что-то или нет, а в том, как ты сам относишься к тому, что тебе известно. У меня наступил перелом в сознании. Но не в лагерях, а после. И не из-за «разоблачения» сталинизма, а совсем по другой причине. По какой? А по той, что я понял: не в Сталине дело, а в самой сути нашего строя жизни. И в людях. С таким народом, как наш, ничего другого получше не построишь. Возьмите, например, постановления высших органов власти за последние десять лет. Разве плохие постановления? Сами по себе — прекрасные. А что из них выходит? Мерзости и ерунда. Понимаете, обидно из-за того, что появляешься на свет только раз, кое в чем начинаешь разбираться, хочешь душу и силы отдать на улучшение, но чувствуешь полную ненужность свою и полнейшее бессилие что-то сделать. И тогда в душе рождается раздражение, а за ним — желание сделать зло. Хоть какое-нибудь зло. Хочется напакостить Им. Кому? Не знаю. Просто Им.
Затрапезный треп
Затрапезный треп есть треп во время еды. Мы, русские, говорит Инженер, по натуре мазохисты. Мы любим страдать и наслаждаться своими страданиями. В этом духе у нас бывают выдающиеся экземпляры. В нашем институте, например, был сотрудник. Ему постоянно не везло. До такой степени не везло, что даже смешно было. Остановимся на улице поболтать, мимо пробегающие собачонки задирают лапу на его брюки. Пролетающие птички делали ему прямо на голову. Купил он новый костюм, вышел в обновке на улицу, а его голуби обделали так, что никакая химчистка не могла потом отчистить. И он настолько к этому привык, что удивляться перестал и принимал как должное. Придем в столовую, ему обязательно в еде попадалась какая-нибудь дрянь. Я не знаю ни одного случая, чтобы ему не попадалась бы муха в компоте или в кефире. Уму непостижимо, откуда они брались. Зима, сорок градусов мороз, а у него в кефире трепыхается полуживая муха! Было отчего прийти в отчаяние и впасть в мистицизм. Но однажды произошло невероятное. Пришли мы в буфет, взяли по паре бутербродов и по стакану кефира. Сели. Он, конечно, по привычке начал муху искать. Искал, искал, а найти не может. Нет мухи! Мы, сказал он в испуге, перепутали кефир. Я твой взял, извини. Ладно, говорю, бери этот стакан. Взял он другой стакан. Шуровал, шуровал, и опять впустую. Нет мухи! Он, бедняга, аж посерел. На другой день мы узнали, что он повесился.
Из книги Твари
Этот процесс может завершиться полным отмиранием государства только при наличии как внутренних условий — построения развитого коммунистического общества, так и внешних условий — победы и упрочения социализма на международной арене. Пока не построен коммунизм, государство остается необходимым для руководства экономическим и культурным развитием общества, контроля над мерой труда и мерой потребления, охраны правопорядка. Существование империализма на международной арене может заставить даже после построения коммунизма сохранить те государственные органы и функции, которые связаны с обороной задачами защиты мира и безопасности народов.
Сталин
Время — после Октябрьского переворота. Место — Кабинет Сталина в Петрограде. Несколько столов. Служащие пишут какие-то бумажки. Входят различные люди, одни приносят бумажки, другие уносят. Звонят телефоны, стучат пишущие машинки. Служащие дают лаконичные ответы принимают информацию, отдают распоряжения. Один из посетителей (молодой человек в кожаной тужурке, офицерской фуражке, с наганом) присел на стол.
Служащий . Гражданин, вы мне мешаете работать!
Посетитель . Заткнись, канцелярская крыса! Разве это работа?! На улице Революция! Люди на митингах! На трибунах! В массах! Сражаются с врагами! Погибают, обагряя своей алой кровью землю, за которую...
Служащий . Здесь не митинг, а учреждение! И вы пока обагрили нашу землю чернилами, опрокинув чернильницу.
Посетитель (вскакивая, хватаясь за наган) . Что?!! С кем разговариваешь, контра?! Да я тебя!..
Сталин (появляясь в двери, обращаясь к служащему). Распорядитесь проводить этого гражданина в ЧК как нарушителя революционной законности.
Посетитель (размахивая наганом). Это кто же тут говорит от имени Революции?! Я — личный представитель Троцкого!! Вот мой мандат!..
Сталин молча проходит к своему столу. Входят вооруженные люди, уводят растерянного Посетителя. Служащие снова погружаются в бумажки и телефонные разговоры. Сталин работает, как все, — подписывает документы, отдает краткие распоряжения. Темнеет.
Служащий . Товарищ Сталин, рабочий день давно кончился.
Сталин . Я вас не задерживаю, товарищи, вы свободны. Вы (это — к служащему, напомнившему об окончании рабочего дня) подготовили материалы по Поволжью?
Служащий . Нет, нет, товарищ Сталин. Завтра к обеду материалы будут готовы.
Сталин . Они нужны к утру.
Служащий . Слушаюсь, товарищ Сталин.
Часть служащих уходит. Часть остается. Сталин по-прежнему сосредоточен на бумагах, лишь время от времени отрываясь, чтобы зажечь трубку. Время идет. Часы бьют полночь. Сталин встает, начинает ходить по кабинету в проходе между столами. Сотрудники пожирают его глазами.
Сталин . Исторический процесс — явление сложное и коварное. В нем есть поверхностная пена и скрытые глубокие течения. Есть свои смертельные водовороты и идиллические тихие заводи. Революция... Где происходит революция? На улицах? На митингах? На заседаниях? Конечно. Но это — лишь пена революции. Глубинное же течение проходит здесь: это — мы с вами, наша серая будничная работа. Революционная пена увлекла за собой почти всех видных деятелей революции и вскружила им головы. Где они? Они — на трибунах. В массе они вообразили, что слово есть всемогущее оружие революции. Но ведь людям надо есть и спать. Одеваться. Передвигаться. Им надо получать пищу и оружие. Они должны объединяться в группы и разделяться на группы. Кто-то должен назначать на должности, контролировать, отдавать распоряжения. Революция — это прежде всего новая форма организации миллионных масс населения. А наши вожди знают лишь одно: мы и масса. А точнее говоря — я и масса. Вот вам самая простая задачка революции. В Ярославле готовится мятеж эсеров. Надо направить вооруженный отряд на его подавление, допустим — тысячу человек. Это — полк. Два батальона. Четыре роты. Двадцать пулеметов, пять орудий. Надо назначить командиров и комиссаров, обучить бойцов, проводить воспитательную работу. Надо обеспечить питание, переброску, отдых. Легче легкого произнести пламенную речь на заседании ЦК и выбросить лозунг: «Никакой пощады мятежникам!» А как его привести в исполнение? Без нас, без нашей незаметной и скучной работы ни один лозунг трибунных вождей не воплотится в действительность. Настоящая революция делается не на свету, а в темноте. Ночью. Но потерпите, товарищи! Пройдет немного времени, и подлинные творцы революции заявят о своем существовании. А сейчас — за работу. К рассвету материалы для ЦК должны быть готовы. Надо этим трепачам обрисовать фактическое положение в стране. За дело!
Автор . Привычка Сталина работать по ночам — не личная причуда, а принципиальная установка. Конечно, в этом был элемент театральности. Но не он главное. Ночью все происходящее представляется в ином виде (чуть не сказал — в ином свете), чем Ночью можно принять решение, которое нельзя принять днем. Я сам был не раз свидетелем того, как решения об уничтожении людей, отложенные до утра, не приводились в исполнение. Ночь — время трагедии, а утро и день — время комедии или сентиментальной драмы. Но это — мелочь. Главное здесь — принципиальная концепция сущности революции. Ленин лишь начал протрезвляться от романтических представлений о революции (а даже он был ими захвачен), Сталин был свободен от них с самого начала. Ленин чувствовал это преимущество Сталина и одновременно боялся его. Он догадывался, что на место его, ленинской гвардии, идет иной тип деятелей революции, что без них нельзя удержать завоевания революции и построить новое общество. Но он не хотел признаться в этом даже самому себе. Ленинская гвардия прилагала неимоверные усилия к тому, чтобы не допустить идущую ей на смену сталинскую армию, загоняя ее в кабинеты, конторы, штабы, тем самым укрепляя ее и ускоряя свою собственную гибель.
Письмо к Ней
Мне воздух чистый надоел.
Топтанье в клубе. Без разбора блядство.
В часы между едой томление без дел
И за бутылкой призрачное братство.
Не радует чириканье птенцов,
По горло сыт красотами природы.
И с нетерпеньем жду, когда, в конце концов,
Закончится занудный этот отдых.
Диссидент
Относительно другой достопримечательности дома отдыха отдыхающих предупреждают, чтобы они с нею были поосторожнее. Это — пес по кличке Диссидент. Кличку эту псу дал шеф-повар. Он бросил псу аппетитную кость, чтобы приманить его и приласкать. Но тот оскалил зубы, гавкнул на повара и ушел по своим делам, игнорируя кость. Вот тогда-то повар и сказал: «Ишь диссидент какой выискался!» Никто не знает, где Диссидент живет и чем питается. Появляется он, тощий и на вид озлобленный, всегда неожиданно. Отдыхающие при виде его разбегаются, а если не успевают — сжимаются и говорят Диссиденту льстивые слова вроде «Ах, какая хорошая собачка!», «Добрый песик!», «Песинька, хочешь конфетку?». Хотя Диссидент никого еще укусил, он считается опасным зверем. Руководство дома отдыха неоднократно предпринимало попытки изгнать его °с территории, но безуспешно. Есть подозрение, что среди отдыхающих находятся индивиды, тайно сочувствующие Диссиденту и подкармливающие его. Ходит слух, что одну из облав он преспокойно проспал в однокоечной палате первого корпуса, которую занимал видный профессор-филолог, тайно занимавшийся структурной лингвистикой.
Новый друг
В доме отдыха люди быстро сходятся, и МНС подружился с Кандидатом. Тот жил в двухкоечной палате первого корпуса. Вторая койка осталась почему-то незанятой, и Кандидат уговорил директора уступить это место МНС. В палате был письменный стол с настольной лампой, который Кандидат отдал полностью в распоряжение МНС. Если МНС засиживался за работой ночью, Кандидат не сердился и не требовал потушить свет. А главное — он оказался интересным и неутомимым собеседником.
— Кто все-таки был автором теоретических работ Сталина?
— А какое это имеет значение? Ложная проблема, навеянная сегодняшней практикой сочинения речей, статей и книг для начальства.
— Любопытно все-таки. Я просмотрел сочинения Петина тех времен, Станиса и многих других, так или иначе причастных к сталинским работам. И все-таки не мог найти ключа к последним. Тут есть какой-то перерыв непрерывного, скачок. Чувствуется какое-то еще лицо, совершенно неизвестное. Интересно было бы произвести языковой анализ на вычислительных машинах.
— Не преувеличивай мощь машин. В таких случаях всегда остается некая историческая неразрешимая тайна. Аналогичная ситуация имеет место с авторами Нового Завета. Но я склоняюсь к тому, что Сталин свои сочинения писал сам. Во всяком случае, в основном. Возможно, кто-то редактировал, кто-то давал основу. Но главная работа — его. Он же учился в семинарии. Отсюда — его стиль. Еще до революции он пописывал в газетах и был склонен к теоретизированию. А после революции чуть ли не все стали теоретиками. Это было в духе времени. Тогда вообще трепачей всякого рода было навалом. И Сталин не имел успеха, выглядел на этом фоне весьма убого. Но обстановка стала стремительно меняться. Видные теоретики и ораторы были отстранены и уничтожены. Естественно, сталинские сочинения стали вылезать на первый план и навязываться армией холуев. И они стали больше подходить огромной массе населения, охваченной идеологической обработкой. Сталин был главным автором «О диалектическом и историческом материализме». Это — эффект эпохи, а не просто продукт личности.
— И все же я не считаю эту проблему неактуальной. Возьмем, например, Брежнева. Уж, кажется, все есть: чин маршала, орден Победы, Конституция, вся полнота власти, биография, собрание сочинений... Но чего-то не хватает сравняться со Сталиным. Чего? Думаю, что самого главного: идеологической революции. На «развитом социализме» далеко не уедешь.
— Ну, для него это невозможно: классиком марксизма ему не быть.
— Почему же? Сначала несколько высказываний то тут, то там. Потом — раздел в речи. Потом — несколько статеек. Потом — специальный Пленум и специальная речь. Потом — книга. Потом — гигантская сеть политпросвещения и пропаганды, десятки тысяч идеологов, писателей, журналистов. Технически это не проблема. Дело не в этом.
— А в чем же?
— Нет пока такого человека, который сделал бы для нашего времени нечто аналогичное тому, что сделал неведомый «Сталин» для своего.
— Ты думаешь, он будет?
— Он возможен.
— Не буду спорить. Но вот тебе мой дружеский совет, никому больше не говори об этом. Что касается меня, считай, что этого разговора между нами не было. Скажи откровенно, неужели ты считаешь его гением?
— Дело не в этом. В животном мире ползающие происходят от ползающих, а летающие — от летающих. Мы, люди, происходим все из одного источника, но порождаем затем разные виды — ползающих и летающих. И в каждом виде есть свои выдающиеся экземпляры. С точки зрения одних, выдающиеся экземпляры других суть выродки, если бы они были первыми. С точки зрения лучших достижений культуры Сталин и вся его банда — сборище кретинов и подонков. У них есть свои критерии размерности. Но с нашей точки зрения даже самый великий кретин не тянет на уровень нормальной посредственности. Говорят, корейцы считают венцом творения Ким Ир Сена. Китайцы считали таковым Мао Цзэдуна. А мы над ними смеемся. Сталин не смешон, ибо он — в нашем Муравейнике.
— А знаешь, что больше всего раздражает и соблазняет в сталинской истории? То, что с примитивным умишком и банальной болтовней можно прослыть гением из гениев. Каждая бездарь понимает, что она превосходит этого «гения из гениев». Это ей льстит и вселяет надежду. Сталин, который волнует нас, — не реальный человек, а общая характеристика «нового человека» и его устремлений.
Летающие тарелки
Комната вдруг заполнилась голубым приятным светом, и МНС увидел Их. Их было шестеро. Трое были необычайно высокие, более четырех метров, как показалось МНС. Странно, подумал он, как Они помещаются в этой комнатушке высотой не более трех метров? Эти трое были атлетически сложены и очень были похожи на греческие статуи. Лица их напоминали лицо Давида у скульптуры Микеланджело, копию которой МНС не раз видел в Музее изобразительных искусств. Половые органы, однако, у Них, в отличие от греческих скульптур и Давида, отсутствовали. Нам это ни к чему, сказал средний (очевидно, главный) гуманоид. Мы живем по тысяче лет и выращиваем себе смену по мере надобности в лабораториях. Другие три существа были ростом не более метра и довольно противного вида. Они стояли сзади великанов. Это — наши слуги, сказал Главный (МНС показалось, что он сказал, хотя Главный стоял совершенно недвижно). Биороботы, искусственные существа. Зачем вы явились ко мне? — спросил МНС (вернее, только подумал). И что собираетесь со мною делать? Чтобы сказать тебе, что ты ошибаешься, ответил Главный, и показать настоящее будущее, ожидающее твоих сопланетников. Пойдем с нами! МНС достаточно было подумать о том, чтобы встать и идти, как он молниеносно вместе с инопланетянами перенесся в... это он почему-то сразу понял... в космический корабль, стоявший во дворе на цветочной клумбе. Сплошные парадоксы, подумал МНС. Корабль в диаметре километра два, не менее, а спокойно разместился на клумбе, на которой даже кошкам тесно. Ничего парадоксального в этом нет, сказал Главный. Мы по мере надобности растягиваем и сжимаем пространство. Как и время, между прочим. Мы увеличили продолжительность жизни до тысячи лет, научившись растягивать время. Это чушь, подумал МНС. Это логически невозможно, и я берусь это доказать Это — одна из причин, почему мы выбрали именно тебя сказал Главный, ибо все наши достижения получены вопреки логике. Уж не благодаря ли диалектике? — усмехнулся МНС. Именно так, сказал Главный. В таком случае вам следовало выбрать кого-нибудь из наших марксистов-ленинцев, подумал МНС. Мы выбрали тебя потому, что ты прав, и потому опасен, сказал Главный. Ты ошибаешься и прав, в одно и то же время. Кто мы? С вашей земной точки зрения — боги, ибо существуем вопреки здравому смыслу и вашей науке. Вы, например, утверждаете, что нельзя двигаться со скоростью больше скорости света. А мы двигаемся. Как? Есть разные способы. Например, сжимая пространство и растягивая время. Где наши жилища? Мы не нуждаемся в них, и потому мы можем вообразить любые, и наши воображаемые жилища сразу же реализуются. Но мы предпочитаем парить в энергетическом поле, наиболее благоприятном для нас. От него мы получаем все необходимое питание, не думая об этом. У нас нет полов, и потому мы можем допустить любое число различных полов и вообразить любые их отношения. И этого достаточно, чтобы это было. Образование и воспитание? Они нам не требуются, ибо мы все необходимое получаем вместе с физическим ростом, который почти мгновенен. Мы сразу появляемся такими, каковы мы есть, и пребываем в таком состоянии всегда. Возраст в тысячу лет установлен нам заранее в программе, вкладываемой в нас в самом зародыше. Мы лишь познаем и получаем интеллектуальное удовлетворение. Мы освоили Вселенную на необозримые, практически — на бесконечные расстояния. И на всех (заметь — на всех!) планетах, пригодных к существованию биологических существ, создали цивилизации из разумных существ. Мы изучили теоретически и проверили на опыте все логически мыслимые варианты цивилизаций с целью отобрать наиболее жизнеспособные и перспективные. И знаешь, к какому выводу мы пришли? Наилучшей из всех мыслимых цивилизаций является ваша коммунистическая. И Маркс, и Ленин, и даже Сталин были созданы нами. Хрущев и Брежнев — нет. Это — ваш собственный продукт. Мы просто решили вам показать на их примере, на что способны вы сами без нашего вмешательства. Но по каким критериям вы оцениваете? — подумал МНС. Почему вы решили, что коммунистический образ жизни лучше, чем западный? Потому что он естественнее, устойчивее и перспективнее с точки зрения приближения к запланированному нами идеалу, сказал Главный. Это — единственный путь, могущий привести к нашему идеалу. Остальное — тупики. Но почему же к вашему идеалу? — подумал МНС. У нас же могут быть свои, у вас не может быть ничего своего, сказал Главный.
Идея Инженера
Инженер в связи с ажиотажем вокруг летающих тарелок выдвинул идею научно-фантастического романа в сугубо советском духе. Например, летят космонавты долго-долго и захотели сесть на какую-нибудь планету, допустим — малую или большую нужду справить. Подлетают к одной планете — а там огромная очередь космических кораблей на посадку выстроилась. Подлетают к другой — а та закрыта на ремонт. Подлетают к третьей — а там космическое топливо все кончилось. Ринулись было в обратном направлении, а там все движение перекрыто: Генеральный секретарь Коммунистической партии нашей Галактики встречает Председателя Президиума Верховного Совета соседней Галактики. Есть отчего прийти в отчаяние, не правда ли?
Ночные разговоры
— Неужели мы в самом деле опередили Запад в социальном развитии? Смешно! Выходит, и Китай опередил. И Камбоджа.
— Чушь, конечно. Просто Запад еще имеет силы сопротивляться этой эпидемии. Может быть, ему даже удастся выстоять.
— Знаешь, что самое ужасное в этой эпидемии? Иллюзия естественности и нормальности.
— Почему же иллюзия? Она и в самом деле естественна. Возьми любой аспект дела. Например, этой многомиллионной массой народа надо как-то управлять.
— А почему «надо»? Если процесс естествен, он не предполагает никакого долженствования.
— Я неудачно выразился.
— Попробуй выразись более удачно. Уверяю тебя, без терминов долженствования не обойдешься.
— Я в этом направлении как-то не думал. Считал это чисто словесным делом.
— В словах сконцентрирована суть того, о чем мы говорим.
— Ладно. И все-таки смотри, что получается. Возьми например, основных деятелей обслуживающего персонала дома отдыха. Директор воплощает в себе Генерального секретаря, Председателя Президиума и Верховного Главнокомандующего, главврач — Председателя Совета Министров и Министра Здравоохранения. А массовик воплощает в своей нелепой персоне Главного Идеолога и Министра Культуры. Появление того или иного персонажа в роли массовика дома отдыха столь же трудно объяснимо, как появление Суслова в качестве Главного Идеолога партии, а Фурцевой или Демичева — в роли министра культуры. Культурно-воспитательный (заметь: не просто культурный, но и воспитательный, причем с ударением на второе) аспект дома отдыха необычайно многогранен. Он охватывает: работу телевизоров, показ фильмов, специально отобранных с учетом конкретной ситуации в стране и контингента отдыхающих (и по этой причине отбираются всегда одни и те же фильмы про Ленина, про подъем сельского хозяйства, про Брежнева); организацию лекций о международном положении, о решениях последних Пленумов ЦК и о последних речах Брежнева; проведение экскурсий в образцово-показательные предприятия, по местам боевой славы и по ленинским местам; подготовку самодеятельности, в основном — пения старых песен («Катюша», «Ой ты, рожь», «Вот кто-то с горочки спустился») и русских народных плясок; организацию викторин и массовых игр в клубе или на природе; организацию субботников, митингов, собрании. И многое другое в зависимости от текущего момента (например, юбилей) и местных условий (например, бильярд). В обязанности массовика входит также организация музыки для танцев, урезонивание пьяных и вызов милиции в случае надобности — если нельзя скрутить местными силами. С этой точки зрения массовик выполняет функции Председателя КГБ и Министра ВД. Наконец, на долю массовика выпадает еще и спортивная деятельность — создание волейбольных команд корпусов и устройство соревнований на первенство дома отдыха, создание сборной дома отдыха и устройство соревнований с домом отдыха Министерства угольной промышленности. Столь же многообразны обязанности директора, главврача и прочих членов обслуживающего персонала. Так что нет ничего удивительного в стремлении расщепить упомянутые роли, функции и обязанности, распределив их между различными лицами. А как это сделать? Бороться за расширение штатов. А какие для этого основания? Рост числа отдыхающих. А к чему ведет рост числа отдыхающих? К росту человеко-коек. С другой стороны, эти устремления дополняются заботой Партии и Правительства об отдыхе для трудящихся и увеличением ассигнований. Хотя это увеличение ничтожно, оно тем не менее принципиально: под него можно выбить самоокупаемые человеко-койки и увеличить штаты. В общем, идет сложный процесс развития общества в одном единственно возможном для него направлении — к коммунизму. В достаточно большом доме отдыха у директора и главврача появляются заместители, на место одного массовика приходит несколько, появляется особый физкультурник, появляется заведующий клубом и специалист по самодеятельности. И упомянутые выше партийно-государственные функции распределяются между различными лицами. Само собой разумеется, растет и дифференцируется канцелярия, а столовая... О столовой лучше помолчим, дабы наше настроение не испортилось окончательно. Две тенденции борются в вопросе о соотношении числа отдыхающих и числа членов обслуживающего персонала. Поскольку от числа отдыхающих зависит бюджет дома отдыха, имеет место тенденция как можно больше увеличить число отдыхающих на одной и той же данной материально-технической базе. Кроме того, эта тенденция отвечает общим установкам по заботе о благе трудящихся и растущим планам по охвату населения отдыхом. Но с ростом числа обслуживаемых отдыхающих неизбежно растет и число лиц обслуживающего персонала, причем второе растет быстрее первого. Это отвечает общей установке облегчить условия труда трудящихся в сфере отдыха и совершенствовать систему управления. В борьбе этих тенденций устанавливается более или менее устойчивое соотношение величин, поразительным образом совпадающих с аналогичными величинами в сфере труда Согласно нашей общей установке, у нас отдых признается не всякий, а только активный, вследствие чего он становится серьезным делом. Труд же в силу общей тенденции к халтуре и безделью постепенно превращается в средство развлечения и отдыха от унижающей человека домашней работы. По этой причине у нас стираются грани между отдыхом и трудом, — вот тебе еще один дополнительный источник развития марксистско-ленинской теории. Какова картинка, а? Так что же говорить об обществе в целом? А ведь за всей этой оравой персонала и отдыхающих следить надо в оба, иначе мигом все разворуют. Значит, контроль, проверка, надзор. А это — опять люди, люди и люди. Ты не спишь?
— Нет. Но все то, что ты сказал, я истолковываю в свою пользу. Если тут порождается такая паразитическая цепная реакция, значит, самые фундаментальные принципы организации общества порочны. Скажи, почему на Западе аналогичный пансионат содержит не сотня, а от силы десять человек, причем гораздо лучше, чем наша сотня?
— Личная заинтересованность. Другой тип отдыхающих. Если бы нашего брата посылали в их пансионаты, мы бы вопреки их личной заинтересованности мигом навязали бы им свой стиль.
— Но этот «наш брат» продукт нашего общества.
— Так же как и общество — продукт «нашего брата».
Письмо к Ней
Ненавижу с сеткою кровать.
Хочу, чтоб ночь была короче.
Не думал, что мне будет не хватать
Тебя. И все такое прочее.
Пишу. И рву бессильные слова.
Боготворю. По-матерну ругаю.
Звенит натянутой струною голова.
Хочу и нет. Стремлюсь и избегаю.
Не опьяняет рвотное вино.
Беседа не дает забвенья.
Как будто вижу я советское кино.
В разгаре самом светопреставленья.
Из книги Твари
Переход к коммунизму требует дальнейшего повышения коммунистической идейности трудящихся. Партия ставит в этой связи великую задачу — чтобы ее научное мировоззрение стало достоянием всего народа.
Сталин
Автор. Я продолжу свою мысль. Когда говорят, что Сталин был верным учеником Ленина, а сталинизм — ленинизмом в действительности, говорят нечто бессмысленное. На самом деле они суть явления разнокачественные, идущие из разных источников. Ленин — фигура историческая, Сталин же — социологическая. Чтобы понять Ленина и ленинизм, надо рассматривать конкретно-исторические условия и обстоятельства в России и в Европе в конце прошлого и в начале нашего века, то есть до революции. Ленин объясним, глядя из прошлого и в прошлое. Чтобы понять Сталина, надо рассматривать то, что сложилось в Советском Союзе и в мире вообще лишь в результате его деятельности и после него, то есть после революции. Сталин объясним, глядя из будущего и в будущее. Ленин представлял смену во времени, Сталин — нечто остающееся, воспроизводящееся, постоянное. Шла история. Люди влезали на броневики, произносили речи, захватывали оружейные склады, телефонные станции, ставили к стенке, стреляли, носились с шашкой наголо на коне с криками «Ура!». А в это время незримо, незаметно зрело то, что я называю социологией. Ведь чтобы Чапаев мчался с шашкой и в развевающейся бурке, должна быть канцелярия в дивизии, а в канцелярии надо столы расставить, а за эти столы посадить людей. Нужно было бумажки выписывать, печати ставить, штампы какие-то... И когда драматическая история пронеслась и дым развеялся, выяснилось, что именно из этого получилось, что именно осталось от истории. История умчалась в прошлое, а контора с ее бумажками, печатями, скукой, званиями, распределением по чинам, волокитой, очковтирательством и прочими прелестями осталась. Надо, повторяю и подчеркиваю, брать общество в том виде, как оно сложилось и существует на наших глазах. И тогда будет понятно, зачем носился Чапаев с шашкой наголо: отнюдь не для того, чтобы спасать страждущее человечество, а для того, чтобы, в частности, чиновники из аппарата всех сортов власти могли на персональных машинах ездить в спецраспределители за продуктами, которых нет в обычных магазинах, приобретать шикарные квартиры и дачи, пользоваться лучшими курортами и достижениями медицины... Сталин это понимал, а точнее — ощущал. А еще точнее — он просто действовал в этом социологическом разрезе бытия. И когда история сделала свое дело, она стала помехой для социологии. История никогда не имеет корней. Социология же сама есть корни. И потому пену истории смыло течением, а корни социологии дали ростки и затем плоды. Ленин действовал по законам истории, Сталин — социологии. И потому Сталин победил.
Дата добавления: 2018-10-26; просмотров: 150; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!