Отношение народа к своему обществу
Был дикий спор об отношении нашего народа к своему строю жизни. Чего только не наговорили! И основательно переругались. МНС, как обычно, помалкивал. Мне стоило труда расшевелить его и заставить высказаться. Он сказал, что проблема чисто языковая, ибо факты одни и те же, и все мы о них знаем одинаково хорошо. Есть объективный подход к этой проблеме и субъективный. Субъективный — что чувствуют люди. Тут вы найдете все виды эмоций. Но преобладающий эмоциональный фон — состояние хронического недовольства. Объективный — как ведут себя люди в данном обществе, как они вели бы себя, если бы им была дана возможность выбора типа общества. С этой точки зрения наши люди в массе лояльны к своему строю жизни, отдают ему предпочтение, воспринимают его как нечто естественное и сражаются за улучшение и сохранение своих позиций в рамках этого строя. Как видите, проблема банальна. Тут вообще нет никакой проблемы. Все ясно. Зато с точки зрения науки тут возникают проблемы необычайной технической сложности. Например, чтобы измерить степень предпочтения, оказываемого нашим народом своему социальному строю, по всем канонам науки, надо провести многолетние исследования с использованием электронно-вычислительной техники. Такая задача под силу лишь большой социологической лаборатории. Лоб спросил, зачем нужно такое исследование, если это и без науки ясно. Токарь сказал, что это нужно, чтобы куча паразитов получила степени, звания, квартиры. Дон спросил, неужели такие исследования в самом деле производятся. МНС сказал, что такие — нет, ибо у нас на настоящую науку в таких случаях не способны. Зато производятся другие, более грандиозные и дорогостоящие, очень похожие на науку, но ничего общего с ней не имеющие, но почему-то дающие тот же самый результат, который был очевиден и вез науки, с самого начала.
|
|
|
Тоска о прошлом
Скучно. Молодежь ушла на бревна, попеть. А нам, старикам, петь не хочется. И пить не хочется. Слышишь, что поют? — говорит Иван Васильевич. Весьма характерно. И попробуй запрети. Вообще по истории наших песен можно судить об эволюции страны. В самом начале — «Отречемся от старого мира, отряхнем его прах с наших ног», «И как один, умрем в борьбе за это»... Потом тоном пониже — «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью», «Я другой такой страны не знаю»... Во время войны спад продолжался неумолимо. Хотя нам навязывали прежний тон, мы тяготели все-таки к «Синенькому скромному платочку». А после войны началось нечто невообразимое. От былой революционности и следа не осталось. А если народ не хочет петь революционные песни, значит, на идеях революции можно ставить крест. Это теперь дохлятина. Вот итог.
|
|
|
Ребята вопят какую-то муру. Лают собаки. Матренадура снует по хозяйству. Комиссар что-то ремонтирует ей — хозяйственный мужик. А за что ты погорел? — спросил я Ивана Васильевича, будучи почему-то уверен в том, что он когда-то «погорел». Первый раз за пустяк, ответил он. Кончил я авиационное училище, служил в запасном авиационном полку в Средней Азии, готовился вот-вот улететь на фронт. А в Средней Азии, сам знаешь, народ богатый. Во время войны там были такие куркули, что деньги буквально мешками прятали. Без преувеличения. У одного такого куркуля мы со штурманом на квартире стояли. А штурман был заводной парень, хохмач. И сагитировал он меня разыграть хозяина и слегка почистить его капиталы. Достали мы старую швейную машинку, десять штук новеньких червонцев и начали спектакль. Как вечер, мы спрячемся, но так, чтобы хозяин мог подглядеть (а он любопытный был, мерзавец), и начнем делать вид, будто червонцы печатаем. Вытащим бумажку — разглядываем на свет, обсуждаем. Потом прячем машинку и идем пропивать червонец. Через пару дней хозяин на стены лез, уговаривая нас продать машинку. Мы поломались (хотели дотянуть до дня отлета), но в конце концов согласились. Распихали пачки денег по чемоданчикам и на аэродром. Уже погрузили вещи в бомболюки. Приготовились к полету. И вдруг — отбой: где-то на маршруте погода нелетная. А хозяин уже понял, что его облапошили. И в Особый Отдел. Его пощадили — нацмен, деньги им оставил. А нам дали по десятке штрафного. Штурман погиб в первом же бою, а я, как говорится, искупил вину кровью. И даже в авиацию вернулся с медалью. А потом? — спросил я. А потом, сказал он, дело было серьезное. Не хочется вспоминать. Нелепо. Грустно. А главное — все впустую. Между прочим, я бы сейчас не отказался выпить слегка. Вспомнил былое, и тоскливо стало. Спроси Матрену Ивановну, она к тебе благоволит. У нее наверняка бутылочка-другая какой-нибудь дряни припрятана.
|
|
|
Матренадура бутылку, конечно, нашла. Само собой разумеется, за двойную цену. Мы пригласили ее с Комиссаром в компанию. Она расчувствовалась и притащила закуску — хлеб, лук, огурчики, грибочки. Лучшей закуски не придумаешь. Потом мы добавили еще бутылку. Потом к нам еще присоединились мужики и бабы. И пошел пир горой. Мы пели и «Нам разум дал стальные руки-крылья», и «Ты теперь далеко-далеко», и «Хороша я, хороша, да плохо одета», и «Что ты затуманилась, зоренька ясная», «Извела меня кручина»... Молодежь бросила свои песенки и прибежала поглядеть на нас. Кто-то за моей спиной сказал: во, б..., разорались старперы! И настроение сразу испортилось. Слово «старпер» есть сокращение для «старый пердун».
|
|
|
Когда окончательно укладывались спать, МНС вдруг спросил, чем отличается нынешнее поколение от предшествующего в самом главном. Мы молчали. Не хотелось думать, надоело. А тем, сказал МНС, что наши отцы стремились знать ложь, а мы не хотим знать истину.
Введение в спунологию
Лучше не женись (или не выходи замуж). Но если уж так случилось, что ты женат (замужем), не отчаивайся. Можешь развестись, но не ставь развод со спаньем в один ряд. Старая некрасивая жена (муж) благоприятнее для жизни во сне, чем молодая жена (муж) или новая любовница. Старая любовница эквивалентна старой жене. Любовники же идут по той же расценке, что и кошки. И дети тоже не являются серьезной помехой жизни во сне. Главное — не принимай все, связанное с ними, близко к сердцу. Двойки приносят? Пусть, это их дело. Провалились в институт? Не беда. Жить-то, в конце концов, им, а не тебе за них. Но все-таки лучше без детей совсем или подальше от них, ибо даже хорошие дети действуют отрицательно на нервную систему. А нервы надо беречь. Ибо для жизни во сне нервы — главное. Нервнобольные активному сну не могут обучиться...
...Теща... Тут наша советская действительность многое заставляет пересмотреть. Теперь теща ничуть не хуже родной матери. Во всяком случае, мать ничем не лучше тещи если смотреть на дело с точки зрения спунологии.
Запад и мы
Здесь передачи западных радиостанций можно слушать без всяких помех. И мы их, разумеется, регулярно слушаем. Выглядит это довольно комично. Кто-нибудь ловит своим приемником (их тут довольно много) «Свободу», «Немецкую волну», «Голос Америки» или Би-би-си. Мы прислушиваемся. Если обычный треп — они болтают всякую ерунду не меньше, чем наши радиостанции, — мы продолжаем трудиться. Если же слышим что-нибудь интересное, делаем перекур и собираемся вокруг приемника. Происходит нечто вроде антиполитинформации. Причем и Комиссар при этом присутствует и делает свои дурацкие комментарии. Нашлись, конечно, добровольные стукачи, которые сообщили куда следует о безобразиях с враждебными «голосами». Были такие, которые открыто требовали прекратить слушание этих передач. В конце концов нам запретили пользоваться приемниками во время работы. Но прикрыть это дело полностью не удалось.
Это явление — лишь один из признаков того, что Запад для нас стал не чем-то внешним только, но и привычным фактором нашей внутренней жизни. Причем нам, то есть низшим слоям существа, передают лишь крохи. Главное удовольствие от Запада получают наши привилегированные слои — арена тщеславия, красивые тряпки, книги, журналы, моды, туристические поездки, служебные командировки. Так что «железный занавес» теперь есть дело практически немыслимое. Сейчас как раз происходит сценка, давшая мне железную (заметьте, у нас очень много железного — занавес, законы) уверенность в истинности предыдущего утверждения: Матренадура торгует у одной сотрудницы нашего института заграничные джинсы с настоящей фирменной кожаной нашлепкой. Причем ее волнует не столько подлинность джинсов, сколько подлинность нашлепки. Прошлый год, говорит она, один грузин (врал, конечно, что грузин, наверняка еврей!) продавал такие же нашлепки, но они все потом оказались поддельными. Бред какой-то! — говорю я Ивану Васильевичу. Будто мы дикари в Африке, и нам продают консервные банки, чтобы привязывать к ушам. Таких дикарей, как мы, сказал он, теперь даже в Африке не сыщешь. Но мы — дикари особого рода. Мы — образованные дикари. Мы идем во главе человечества. Мы прокладываем новые пути и освещаем будущее для отсталого Запада. И что самое ужасное, Запад действительно идет по нашим следам.
Теория любви
у Дона есть своя теория любви. Разумеется, хохмаческая. Вот некоторые ее кусочки. Основа любви — женщина, а не мужчина. В любви есть физиологический и духовный аспекты. Между ними имеет место определенная зависимость. Чтобы охарактеризовать ее, Дон вводит понятие доступности женщины. Он различает фактическую и потенциальную доступность. Что такое фактическая доступность — известно всякому. Потенциальная доступность женщины измеряется теми физическими усилиями, которые потребовались бы, чтобы овладеть женщиной, если бы она не сопротивлялась этому. Например, женщина в короткой юбочке потенциально доступнее, чем в длинной; женщина теплым летом на природе потенциально доступнее, чем слякотной осенью или морозной зимой. В обществе в целом есть тенденция к совпадению потенциальной доступности с фактической. Но — лишь тенденция. Фактического же совпадения нет. Сам Дон, например, заработал по физиономии от пожилой бабы с максимальной степенью потенциальной доступности (она в одиночестве купалась в речке), но быстро добился желаемого от молодой девки с очень низкой степенью потенциальной доступности (она была в сапогах, брюках и плаще, поскольку шел дождь, и поймал он ее около деревни за баней, то есть почти на виду у людей). Но тут есть тонкости теории, которые устраняют такого рода парадоксы. В частности, Дон различает величину потенциальной доступности данной женской особи и величину общественной потенциальной доступности. Для обеих упомянутых выше женщин величина общественной потенциальной доступности одинакова, а индивидуальной — различна. Но я в такие детали вдаваться не хочу, это слишком заумно. Так вот, Дон открыл закон зависимости степени духовности любви и степени потенциальной доступности женщины: чем выше вторая, тем ниже первая. МНС, однако, подверг этот закон критике и внес в него свой корректив: предложил рассматривать степень духовности любви как функцию не только от степени потенциальной доступности женщины, но и от потенциальной способности мужчины воспользоваться этой доступностью женщины. Кандидат предложил назвать этот закон по имени Дона и МНС обоих, поскольку прецеденты такого рода уже были в истории науки (например, закон Бойля—Мариотта). Иван Васильевич сказал, что все это — ерунда, что одно тут несомненно: когда люди начинают теоретизировать на темы о любви, никакой духовности в ней не остается, остается одно скотство.
О смысле жизни
В молодости я, как и многие другие, задумывался над проблемой смысла жизни. Зачем вообще я живу? — спрашивал я себя. И вообще, зачем это все происходит? И приходил в ужас от неспособности найти ответы на такие вопросы. Потом я успокоился. Но вовсе не потому, что нашел ответ, а потому, что понял бессмысленность своей проблемы. Я понял, что вопросы «Зачем я живу?», «Зачем живет человек?», «В чем смысл жизни?» и т.п. представляют собою лишь языковое выражение некоторого психического состояния людей, причем выражение неадекватное. В языке это состояние выражено вопросом, хотя оно само по себе вопросом не является. Это — ложный вопрос. На него нельзя ответить так, как отвечают на реальные вопросы «Сколько будет два плюс два?», «Сколько километров от Земли до Марса?». Психическое состояние, так неадекватно выражаемое нами вопросами о смысле жизни, есть на самом деле некое побуждающее состояние. Оно побуждает человека к определенным действиям совсем не лингвистического, а психического толка. «Ответом» на такие псевдовопросы являются псевдоответы, то есть поступки, точно так же не имеющие адекватного выражения в языке, если их рассматривать с точки зрения «вопросов» о смысле жизни. Начав вести определенный образ жизни, я снял проблему смысла жизни — дал неязыковой «ответ» на неязыковые запросы, ложно выражаемые как языковые вопросы.
Кандидат сказал, что вопрос о смысле жизни есть вопрос религии, а не науки и идеологии. Поиски смысла жизни суть неосознанные поиски Бога. Отказ от этих поисков есть отказ от Бога. А то, что говорил я, есть лишь одна из форм самооправдания. Костя сказал, что надо жить только ради того, что остается в веках. МНС сказал, что для этого надо строить пирамиды.
О мужестве
В женском сарае произошло чепе (чрезвычайное происшествие): крыса укусила одну девочку за палец, палец раздулся, девчонку увезли в район, а потом — в Москву. Говорят, в плохом состоянии. Жаль девчонку. Она только в этом году окончила школу, и ее для «производственной практики», без которой ее не примут ни в один институт, устроили на самую мизерную зарплату в научный кабинет какой-то лаборатории. Наше начальство провело по сему поводу (по поводу крыс, конечно, а не девчонки — про нее забыли) совещание. Затем было общее закрытое партийное собрание, общее закрытое комсомольское собрание и собрания партийных и комсомольских групп. Приняли решение бороться с крысами подручными средствами, ни на минуту не прекращая битву за урожай, которая, как нам заявили представители области, вступила в решающую фазу. После работы мы вытащили из сарая все барахло, напихали во все дыры стекла от битых бутылок, щепки с гвоздями, камни, обломки кирпича. Застелили «пол» (то есть голую землю) фанерой, которую ребята украли на стройке. На метр (в высоту, конечно) «уплотнили» стенки всяким строительным хламом и досками, валявшимися в окрестностях сарая. Обновили подстилку (сено, солома). Одним словом, устроили умопомрачительный уют. К нам, как на экскурсию, приходили из других сараев, завидовали и вздыхали от обиды за свое более жалкое помещение. Спать мы легли в полной уверенности, что теперь крысы к нам не пролезут и не будут бегать по нам с омерзительным писком. Первое время так оно и было. Мы слышали их писк, скрежет и возню. И насмехались над ними. Зачем они сюда рвутся?! — сформулировал Дон бесперспективную проблему. Здесь же им нечего есть! Из принципа! — сказал МНС. Они должны контролировать всю территорию, занимаемую ими. Наш сарай для них сейчас — как для советской власти нищая деревушка, которая вздумала бы объявить свою независимость. И зря мы так отгородились от крыс. Теперь, если они сюда прорвутся, они нас сожрут с потрохами. Может быть, откроем для них одну дырку? — сказал Костя. Пусть придут и обследуют пространство. Убедившись, что тут нет ничего съедобного, они оставят нас в покое, а то всю ночь будут скрестись, спать не дадут. Насчет съедобного ты ошибаешься, сказал Иван Васильевич. Мы для них — потенциальная пища. Крысы вообще живут с надеждой, что люди в конце концов сдохнут все, и они станут хозяевами планеты.
А потом мы стали говорить о мужестве, о феминизации мужчин. Хемингуэевские настоящие мужчины, сказал Дон, сражались со львами и акулами. А мы — с крысами. Это — снобизм, сказал Костя. Львы на самом деле менее опасны чем крысы. Мясо львов не едят. Из их шкуры шубу не сошьешь. Как украшение она сомнительна в наше время. Значит, на львов охотятся исключительно из престижных соображений. К чему все эти разговоры, сказал Токарь. Львов даже в Африке раз-два и обчелся. А насчет акул... У нас караси и те повывелись. Феминизация мужчин, сказал МНС, есть пустяк в сравнении с более глубоким процессом: нас всех (и мужчин и женщин) низводят до уровня, на котором мы становимся сопоставимыми с крысами. Наш враг определяет нас самих. Кто мы? Мы — существа, сражающиеся с крысами, с бактериями, с вирусами...
Когда мы стали засыпать, крысы все-таки нашли лазейку и ворвались в сарай. Мы укрылись с головой, предоставив им свободу действий. Они носились по нам как сумасшедшие. Убедившись в том, что сарай не превратили в продовольственный склад, а всего лишь провели общественное мероприятие, они успокоились.
Мы и Запад
На сей раз западные радиостанции передали, что один наш довольно известный писатель получил разрешение выехать на Запад. Это уже становится комичным, сказал по сему поводу Дон. Он же типично советское дерьмо. А критиканом он заделался потому, что славы мировой захотел. Потом ребята общими усилиями сочинили эпиграмму:
На Запад он направил свой маршрут,
Дабы к свободе быть поближе.
Гляди, начальство, чтобы этот шут
Забрал с собой все сто томов своих партийных книжек.
МНС сказал, что в этом не видит ничего комичного. Нынешняя эмиграция есть не что иное, как подготовка к покорению Запада. Это — пока еще наша мирная экспансия на Запад. Кто бы ни уезжал и чем бы он там ни занимался, он все равно остается советским человеком. Это — советское вторжение в тело стран Запада, лишь принявшее форму эмиграции, причем форму бегства от зверского режима в свободный мир. Западные идиоты охотно заглатывают эту приманку. Возьмите этого писателя. Кто его тут зажимал? И вы думаете, он там в условиях свободы творчества писать будет лучше и острее? Чушь! Это — авангард нашей армии.
Этот взгляд на нынешнюю эмиграцию был для нас совершенно неожиданным. И мы, естественно, набросились на МНС. Но после часовой перепалки мы резко изменили свои позиции, причем так, будто мы задолго до этой речи МНС сами прекрасно понимали суть дела.
— Но не все же там на Западе идиоты! — сказал Костя. — Есть же понимающие люди.
— Конечно есть, — сказал Иван Васильевич. — Может быть, больше, чем у нас. Но дело-то не в этом.
— А в чем же?
— После войны довелось мне однажды выпивать с американцами. Их было четверо. Рост — под потолок. А я видите сами какой. Начали мы пить. Они вчетвером еле осилили пару бутылей, а я один съел почти три. Они щупали мой живот, спрашивая, где же вино. Я указал на свою голову: мол, здесь! Тогда один из них сказал, что теперь ему понятно, почему русские победили немцев. Между прочим, мы и американцам можем морду набить, несмотря на их техническое превосходство. Вот в чем проблема! Мы теперь и сами этому не рады, да ничего поделать не можем. Американцы сами делают все, чтобы мы им морду набили.
— Вы преувеличиваете. Американцы, конечно, ведут себя как последние кретины. Но глупость их кажущаяся. В чем-то они все-таки выигрывают.
— В чем? Уровень жизни? Техники? Именно в этом их слабость. Преимущества ведь тоже не абсолютны. И в них надо знать меру. Главное — у них нет стимулов победить. Им лишь бы не проиграть. А с такой установкой не победишь.
— К заявлению предыдущего оратора могу добавить еще следующее. Независимо от желаний и деклараций отдельных членов общества, наше общество как целое живет не отдаленной, а ближайшей задачей: во что бы то ни стало выжить в данной ситуации. А что потом — там видно будет. Поэтому наше общество способно пойти на любые жертвы и использовать любые средства. Отдаленные последствия развития культуры и цивилизации вообще его не трогают. А западные страны (опять-таки как целое, независимо от воли желаний и утверждений отдельных лиц) имеют более отдаленные цели. Они повязаны прошлым и исторической перспективой. Потому им приходится быть более разборчивыми в средствах и опасаться слишком больших жертв.
— А по-моему, самое удобное было бы жить припеваючи у нас, а на Запад ездить время от времени в качестве жертвы нашего режима.
— Между прочим, многие наши деятели культуры так и делают.
— Везде одно и то же. Только в одних странах чуточку лучше, чем в других. И на Западе, например, лучшее качество продукции есть не единственное оружие в борьбе за существование и не всегда есть лучшее оружие. И там часто бывает так, что чем хуже продукция, тем ожесточеннее и изощреннее она борется за то, чтобы найти потребителя. И там серость и посредственность процветают. А у нас иногда лучшее качество имеет преимущество.
— Верно. Но эти «чуточку лучше» и «чуточку хуже» порой весьма существенны. С какой-то точки зрения жизнь в воде и на суше тоже одинакова: и там и тут питаются, размножаются, одни пожирают других... Но есть и различия. И эти различия породили разные типы живых существ.
— А вообще говоря, противопоставление социальных систем имеет смысл лишь в определенных пределах. На самом деле идет борьба государств, народов, рас. Социальные же системы разных стран равнодушны друг к другу. Они не равнодушны лишь в пределах одной страны. Борьба систем идет внутри отдельных стран. Социальный строй Запада для нас враждебен лишь постольку, поскольку он оказывает влияние на нашу внутреннюю жизнь и обостряет борьбу Востока и Запада здесь, у нас. И ко всему прочему борьба социальных систем фактически есть лишь абстракция от реальной борьбы между людьми за обычные жизненные блага.
В заключение разговора Дон запел старую (еще дореволюционную) студенческую песню:
Колумб Америку открыл,
Страну для нас совсем чужую.
Дурак, зачем он не открыл
На нашей улице пивную?!
Мы рассмеялись и подхватили песню. Пришла Матренадура и призвала нас к порядку. Людям спать надо, ворчала она, а они тут антисоветские песни орут!
О наших душах
Некоторые утверждают, будто наш человек духовно пуст и убог. Какой вздор! Возьмите хотя бы меня, человека заурядного и ничтожного. И покопайтесь в моей душе. Сколько вы в ней найдете... сам знаю, всяческого хлама! Пусть хлам, но все-таки не пустота. И не один хлам. Мысли тоже кое-какие обнаружите. И насчет хлама вопрос не так уж очевиден. Человеческие души — что квартиры или магазины. Всякие бывают. Бывают светлые большие квартиры с современной мебелью. Бывают пыльные темные квартиры, заставленные старой рухлядью и никому не нужными книгами. Бывают магазины специализированные и универсальные, бывают букинистические и антикварные. И нельзя сказать, что одни лучше других. Я бывал в квартирах многих московских интеллигентов. Большинство из них очень напоминает мою душу, то есть захламлены, пыльны, неопрятны. Но хозяева почему-то предпочитают именно их, хотя они без особых физических усилий и денежных затрат могли бы очистить и модернизировать их. Так и я. Я тоже мог бы слегка потрясти головой, сказать себе, что с этой минуты начинаю новую жизнь, и моя душа через неделю стала бы подобна благоустроенной квартире молодого преуспевающего партийного карьериста из ЦК (или КГБ) или либерального интеллигента, бывающего по поручению того же ЦК (и КГБ) на Западе. Но я не хочу этого делать. Мне моя чулан-душа больше нравится именно в таком захламленном и запыленном состоянии.
А у Ивана Васильевича душа совсем другого типа. Она напоминает мне чистую казарму с аккуратно заправленными койками или больницу. Интересно, а какой вид у души МНС? И вообще, неплохо бы выдумать новую науку — душелогию. Не психологию, а именно душелогию. И установить в этой науке все логически мыслимые типы душ, выяснить их достоинства и недостатки. И... Нет, пожалуй, лучше не надо. Если начальство узнает о такой науке, оно непременно будет использовать ее, чтобы легче было манипулировать нами. Хотя какой же ты наивный человек! Начальство давным-давно имеет такую науку и прекрасно использует ее. С этой точки зрения КГБ можно рассматривать как академию по этой самой душелогии.
В этот момент кто-го из ребят проворчал, что неплохо бы приоткрыть ворота, так как в сарае стало душно. Душно? Странное слово! Его можно истолковать как «тесно от душ». Я усмехнулся про себя, встал, приоткрыл ворота, сам сел на скамеечку, погрузился в бездумье.
Мы — советские люди
Мы суть советские люди везде, всегда и во всем. И даже в антисоветской деятельности. Я имею в виду форму и правила нашего поведения.
Взять хотя бы нынешнюю эмиграцию. Конечно, всякая эмиграция как целое имеет тенденцию к коммунистическим формам жизни. Старая русская эмиграция в том числе. Не случайно же первая русская эмиграция, не имевшая представления о советском образе жизни, завела для себя за границей нечто подобное ей. А под влиянием второй и третьей эмиграции она явно превратилась в советскоподобное учреждение на Западе. Третья же, нынешняя эмиграция просто перенесла кусочек нашего общества на Запад и воспроизвела там это общество в существенных чертах. Отношения между деятелями эмиграции там с какой-то точки зрения даже более советские, чем здесь, поскольку у нас есть какие-то ограничения, а там — никаких. Те же черты советского общества вы найдете и в диссидентском движении. Вот почему я не хочу идти в диссиденты и не хочу эмигрировать. Как это ни странно, я чувствую себя более свободным от нашего общества, работая в официальном советском учреждении и выполняя свои обязанности труженика советского общества. Если хотите знать главную причину, почему советские люди неохотно идут в оппозицию и в эмиграцию, так она именно в этом: рядовой советский человек имеет больше возможностей завоевать личную независимость от советского общества в рамках самого этого общества и в соответствии с его законами, чем покидая это общество и игнорируя или нарушая его законы. Потому меня больше интересует не проблема ухода из общества, а проблема личной независимости в обществе. Вторая фундаментальнее. Первая же только несколько отодвигает вторую, не устраняя ее.
Странный посетитель
С некоторых пор к нам в сарай повадился ходить парень из другой группы, квартирующей на другом конце деревни. Придет, сядет у ворот, курит, слушает наши разговоры, реплики отпускает, сам иногда кое-что закручивает. Дон спросил, что ему нужно у нас. Он сказал, что ему здесь интересно. В их сарае только пьянствуют да о бабах болтают, причем через каждое нормальное слово идет десять слов мата. А он это не любит. И вообще, он не стукач. В этом нет надобности, так как стукачей у нас и без него достаточно. Лоб хотел ему «врезать между глаз» за такие намеки, но угрозу в исполнение не привел: Парень был здоровый и мог сам «врезать» не хуже Лба.
Парень оказался знатоком покушений. Для начала он рассказал нам множество деталей убийства Кеннеди. Было интересно. После его ухода МНС сказал, что Парень пересказал содержание одной книги, недавно опубликованной в США. Такая книга есть у нас в институте. Но выдается она только по особому разрешению. И читать ее можно только в специальном хранилище (спецхране) буквально за железной дверью. Как этот тип достал ее? Хотя теперь даже сверхзапретные книги можно приобрести без особого труда на черном рынке. МНС прав, я тоже слыхал об этой книге, но не пытался получить разрешение читать ее, так как проблема покушений меня совсем не интересует.
В другой раз Парень рассказал о том, как было организовано убийство Кирова. Хотя мы все немало знали на эту тему, мы слушали с разинутыми ртами. Должно быть, рассказчик много привирал от себя. Но если это так, врал он мастерски и с вдохновением. Ощущение правдоподобности было полное. Особенно любопытно было то, что убийство Кирова было построено по той же схеме, по какой впоследствии было организовано убийство Кеннеди: психически больному человеку осторожно внушают идею покушения, постепенно подталкивают в этом направлении, создают благоприятные условия, под его прикрытием здоровые и расчетливые люди проводят покушение, затем уничтожаются все участники дела, которые могли бы способствовать раскрытию механизма покушения. Эта схема, сказал сам Парень, классическая. Покушение на Ленина было точно такое же. Оно случайно не удалось: Ленин оказался невосприимчивым к яду. Хотя в свете фактов последнего времени не исключено, что этот яд был не так уж безвреден для Ленина. Я лично (это слова Парня) склоняюсь к тому, что яд сработал, но особым образом: он сделал Ленина нетрудоспособным, а через несколько лет сделал его полным маразматиком и свел в могилу. Возьмите, наконец, покушение на Брежнева!
Услышав последние слова, мы даже привстали на своих ложах. Что такое?! Какое покушение?! Но тут заявилась Матренадура и приказала нам спать. Парень ушел в свой сарай, пообещав рассказать о покушении на Брежнева в следующий раз.
Агитбригада
Вместе с горожанами, едущими в деревню для самой примитивной физической работы, выезжают самодеятельные концертно-агитационные бригады. Для участников таких бригад поездки в деревню отчасти суть общественные (партийные и комсомольские) поручения, отчасти развлечение и отдых, отчасти замена физической работы, отчасти творческая деятельность. Такие бригады в большинстве случаев и участников добровольны, многие участвуют в них с удовольствием и получают от таких поездок массу приятных впечатлений. Когда у нас в институте такая бригада возвращается из поездки, то весь институт только тем и занят, что обсуждает ее приключения. Ездят такие бригады в деревню не только во время уборочной кампании, но и зимой. Явление это очень интересное, но совершенно не описанное ни в художественной, ни в научной, ни в хроникальной литературе. На мой взгляд, те, кто интересуется причинами успеха коммунизма, должны были бы обратить внимание на это замечательное явление.
Концертно-агитационная бригада образуется на такой короткий срок, который достаточен, чтобы люди привязались друг к другу и раскрыли свои лучшие качества, и совершенно недостаточен для того, чтобы люди проявили свои худшие качества и перессорились. Кроме того, в них частично стихийно и частично сознательно подбираются люди, психологически более совместимые друг с другом, чем в обычных человеческих группах. Наконец, в них попадают люди с талантами, шутники, хохмачи, любители выпить, но не патологические пьяницы (таких не берут). Поэтому время функционирования бригады — светлое пятно в унылой жизни ее участников, праздник, период творческого подъема и житейских приключений. Руководителем бригады обычно назначается авторитетный член партии (часто — член партбюро). Но партийный контроль тут не чувствуется, ибо тут он совсем ни чему. И как правило, члены бригады ничего предосудительного и не совершают. У нас в институте, например, за все время не было ни одного особого происшествия, связанного с такими бригадами. Скорее наоборот: поездки сопровождаются благодарностями, хвалебными статьями в стенгазете и премиями. Такие бригады суть народное творчество в самом лучшем смысле этого слова. И странно, именно с этой точки зрения о них почти ничего не говорят и не пишут в общественных масштабах. В последние годы даже наметился явный спад в этом деле. С каждым годом бригады становятся все серее и безрадостнее. Говорят, что причина этого — радиоприемники и телевидение. Но я с этим категорически не согласен. Когда объявляется концерт агитбригады, люди набиваются в клубе битком. Даже детективы по телевизору не смотрят в это время, предпочитая концерт бригады. Я знаю случаи, когда люди бросали ради таких концертов передачи футбольных и хоккейных матчей. А это что-то да значит!
Население любит концерты агитбригад по многим причинам. Назову основные. Во-первых, это — повод собраться вместе и поболтать. После концерта бывают танцы для молодежи. Во-вторых, пропагандистская лекция, с которой начинается концерт, бывает насыщенной и интересной. Лекторы позволяют себе многое такое, что недопустимо в других условиях. Напропалую импровизируют, отвечают на ехидные вопросы порою так, что диву даешься, почему их не сажают. На таких лекциях часто присутствуют работники района и области, но и они слушают, как говорится, развесив уши: лектор из столицы, там наверняка санкцию дали. Между прочим, такую санкцию иногда дают на самом деле с целью произвести некую разрядку настроений. Такое бывает и в городах на «закрытых» лекциях. В-третьих, приехав в деревню, члены бригады начинают собирать критические материалы, и это им дозволено. Более того, им помогают местные работники. Эти материалы потом обыгрываются в стенгазете, которая вывешивается в клубе перед концертом, в частушках, в шутках ведущего концерт. Наконец, сама программа концерта бывает интересной, исполняется с большим подъемом и воодушевлением. Без аплодисментов не проходит ни один номер. Часто просят повторить. Хотя самодеятельным исполнителям и далеко до профессионалов, что всем очевидно, но они все же на порядок выше местной самодеятельности, а воспринимаются как свои.
Вот я написал этот панегирик агитбригаде и ужаснулся; почему я его написал, ведь если внимательнее присмотреться к этому явлению, то даже нетребовательный ум способен заметить, какое это убожество! Да потому, что окружающее есть еще большее убожество. Вдумайтесь только. Например члены агитбригады собирают критические материалы. На кого? Кто их дает? Ответьте на эти вопросы честно, и вы поймете: это — открытые доносы, санкционированные местным начальством и населением, которое жаждет хоть какой-нибудь жертвы и расправы. Лектор выдает слушателям интригующие материалы «по секрету». Какие? А такие, какие высшим властям желательно распространить в народе. Например, что китайцы собираются напасть (и нападают!), что евреи — шпионы, что нам Африку кормить приходится, что у нас есть оружие посильнее американского и т.д. и т.п. А шутки и смех... Запишите слово в слово и прочитайте на другой день на свежую голову! Уверяю вас, кроме затасканных старых анекдотов и пошлостей в деревенском стиле (с намеками на зад и перед), ничего не обнаружите.
Почему ты не пошел на концерт? — спросил я у МНС. А вы? — спросил он в ответ. Меня от этого дерьма давно тошнит, ответил я. Меня тоже, сказал он. Но недавно.
Москвичи о Матренадуре
Стенки нашего сарая исписаны стихами и изречениями о Матренадуре. Они тут, надо думать, накапливались годами. Большинство из них неинтересные и нецензурные. Но некоторые заслуживают внимания. Около моего ложа, например, написано следующее:
На анекдот довольно скалить зубы!
Отставку дайте каламбуру!
Поэты! Воздымайте трубы!
Пора воспеть Матренадуру!
Под этим стихом другим почерком написано:
Не потому, что она — дура,
А потому, что на века,
Советов власть жива пока,
Она — центральная фигура.
Сбоку написано:
И не такая она дура,
Она, скорее всего, — шкура.
Дальше нарисована голая баба, а рядом с ней — стихотворение:
О нет, приятель, ты не прав.
Ты исказил Матренин «ндрав».
Когда потребует натура,
Задаром даст Матренадура.
А еше дальше, уже над головой МНС, написано:
Не верю! Для Матренадуры
Нельзя задаром строить куры.
И эта цепочка тянется по всему сараю и разветвляется в самых различных направлениях. От того места, где сказано насчет искажения Матрениного «ндрава», тянется ветвь изречений о ее сексуальном аспекте. Приводить их здесь нет никакой возможности по вполне понятным причинам. С точки зрения психоанализа они все выражают стремление утонченного, но гнилого интеллигента совместить в одном теле несовместимое: изящество и обилие мяса, нежность и грубый секс, духовность и физиологию. Кончается эта ветвь уже над ложем Лба, под самой крышей. Предпоследний автор удивляется, почему столько внимания этой старой, бесформенной, неопрятной, жадной и глупой бабе, когда кругом полно молодых, вполне приличных девчонок и женщин. Последний автор отвечает на это:
Ответ тому есть немудреный:
Проблема связана с Матреной.
От того места, где сказано, что Матренадура — шкура, тянется ветвь изречений о ее хозяйственно-трудовой деятельности. Вот в таком духе:
Разбавив молоко водой,
Поскольку невелик надой,
В мороз зимой и жарким летом
На рынок тащится с рассветом,
Чтоб сыт был горожанин-брат.
Сама же жрет пустой обрат.
Над ложем Ивана Васильевича ответвляется цепочка изречений об общественно-политическом облике Матренаду,ры. Но тут нет ничего такого, что отличало бы ее от нас городских жителей.
Со всеми вместе она «за»,
И «против» — за глаза.
Кончается эта цепочка у двери сарая такими словами:
Кончай, ребята, шуры-муры!
Мы все теперь матренадуры.
Очень справедливые слова. Я хотел было сделать по сему поводу свое замечание, но неожиданно появилась сама хозяйка. И ты, старый осел, туда же, сказала она беззлобно, увидав карандаш у меня в руках. И я отказался от своего намерения внести свою лепту в «Матрениану».
Короче говоря, если не полениться и прочитать все надписи в сарае, можно получить полное представление о положении и характере остатков русского народа, стремительно превращающегося в народ советский. А что, если он изначально был таким? Боже мой, а на свете есть еще «мудрецы», возлагающие надежды на этот народ! Но скорее всего, они не кретины, а себе на уме (как Матренадура). Запад, во всяком случае, охотно клюет на их бредовые (или завиральные?) идеи.
Дата добавления: 2018-10-26; просмотров: 186; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!