ОДНА НАУЧНАЯ ЗАГАДКА, ИЛИ ПОЧЕМУ АБОРИГЕНЫ СЪЕЛИ КУКА
Не хватайтесь за чужие талии,
Вырвавшись из рук своих подруг!
Вспомните, как к берегам Австралии
Подплывал покойный ныне Кук,
Как, в кружок усевшись под азалии,
Поедом – с восхода до зари –
Ели в этой солнечной Австралии
Друга дружку злые дикари.
Но почему аборигены съели Кука,
За что – неясно, молчит наука.
Мне представляется совсем простая штука:
Хотели кушать – и съели Кука!
Есть вариант, что ихний вождь – Большая Бука –
Сказал, что – очень вкусный кок на судне Кука...
Ошибка вышла – вот о чем молчит наука:
Хотели – кока, а съели – Кука!
И вовсе не было подвоха или трюка –
Вошли без стука, почти без звука, –
Пустили в действие дубинку из бамбука –
Тюк! прямо в темя – и нету Кука!
Но есть, однако же, еще предположенье,
Что Кука съели из большого уваженья, –
Что всех науськивал колдун – хитрец и злюка:
«Ату, ребята, хватайте Кука!
Кто уплетет его без соли и без лука,
Тот сильным, смелым, добрым будет – вроде Кука!»
Комуй‑то под руку попался каменюка –
Метнул, гадюка, – и нету Кука!
А дикари теперь заламывают руки,
Ломают копья, ломают луки,
Сожгли и бросили дубинки из бамбука –
Переживают, что съели Кука!
1971, ред. 1979
* * *
Александру Назаренко и экипажу теплохода «Шота Руставели»
Лошадей двадцать тысяч в машины зажаты –
И хрипят табуны, стервенея, внизу.
|
|
|
На глазах от натуги худеют канаты,
Из себя на причал выжимая слезу.
И команды короткие, злые
Быстрый ветер уносит во тьму:
«Кранцы за борт!», «Отдать носовые!»
И – «Буксир, подработать корму!»
Капитан, чуть улыбаясь, –
Всё, мол, верно – молодцы, –
От земли освобождаясь,
Приказал рубить концы.
Только снова назад обращаются взоры –
Цепко держит земля, все и так и не так:
Почему слишком долго не сходятся створы,
Почему слишком часто моргает маяк?!
Всё в порядке, конец всем вопросам.
Кроме вахтенных, все – отдыхать!
Но пустуют каюты – матросам
К той свободе еще привыкать.
Капитан, чуть улыбаясь,
Бросил только: «Молодцы!»
От земли освобождаясь,
Нелегко рубить концы.
Переход – двадцать дней, – рассыхаются шлюпки,
Нынче утром последний отстал альбатрос...
Хоть бы – шторм! Или лучше – чтоб в радиорубке
Обалдевший радист принял чей‑нибудь SOS.
Так и есть: трое – месяц в корыте,
Яхту вдребезги кит разобрал...
Да за что вы нас благодарите –
Вáм спасибо за этот аврал!
Капитан, чуть улыбаясь,
Бросил только: «Молодцы!» –
Тем, кто, с жизнью расставаясь,
Не хотел рубить концы.
И опять будут Фиджи, и порт Кюрасао,
|
|
|
И еще чёрта в ступе и бог знает что,
И красивейший в мире фиорд Мильфорсаун –
Всё, куда я ногой не ступал, но зато –
Пришвартуетесь вы на Таити
И прокрутите запись мою, –
Через самый большой усилитель
Я про вас на Таити спою.
Скажет мастер, улыбаясь
Мне и песне: «Молодцы!»
Так, на суше оставаясь,
Я везде креплю концы.
И опять продвигается, словно на ринге,
По воде осторожная тень корабля.
В напряженье матросы, ослаблены шпринги...
Руль полборта налево – и в прошлом земля!
1971
БАЛЛАДА О БАНЕ
Благодать или благословенье
Ниспошли на подручных твоих –
Дай нам, Бог, совершить омовенье,
Окунаясь в святая святых!
Исцеленьем от язв и уродства
Будет душ из живительных вод, –
Это – словно возврат первородства,
Или нет – осушенье болот.
Все пороки, грехи и печали,
Равнодушье, согласье и спор –
Пар, который вот только наддали,
Вышибает, как пули, из пор.
Все, что мучит тебя, – испарится
И поднимется вверх, к небесам, –
Ты ж, очистившись, должен спуститься –
Пар с грехами расправится сам.
Не стремись прежде времени к душу,
Не равняй с очищеньем мытье, –
Нужно выпороть веником душу,
Нужно выпарить смрад из нее.
|
|
|
Здесь нет голых – стесняться не надо,
Что кривая рука да нога.
Здесь – подобие райского сада, –
Пропуск тем, кто раздет донага.
И в предбаннике сбросивши вещи,
Всю одетость свою позабудь –
Одинаково веничек хлещет,
Так что зря не выпячивай грудь!
Все равны здесь единым богатством,
Все легко переносят жару, –
Здесь свободу и равенство с братством
Ощущаешь в кромешном пару.
Загоняй по коленья в парную
И крещенье принять убеди, –
Лей на нас свою воду святую –
И от варварства освободи!
1971
О ФАТАЛЬНЫХ ДАТАХ И ЦИФРАХ
Моим друзьям – поэтам
Кто кончил жизнь трагически, тот – истинный поэт,
А если в точный срок, так – в полной мере:
На цифре 26 один шагнул под пистолет,
Другой же – в петлю слазил в «Англетере».
А в 33 Христу – он был поэт, он говорил:
«Да ни убий!» Убьешь – везде найду, мол.
Но – гвозди ему в руки, чтоб чего не сотворил,
Чтоб не писал и чтобы меньше думал.
С меня при цифре 37 в момент слетает хмель, –
Вот и сейчас – как холодом подуло:
Под эту цифру Пушкин подгадал себе дуэль
И Маяковский лег виском на дуло.
Задержимся на цифре 37! Коварен Бог –
Ребром вопрос поставил: или – или!
|
|
|
На этом рубеже легли и Байрон, и Рембо, –
А нынешние – как‑то проскочили.
Дуэль не состоялась или – перенесена,
А в 33 распяли, но – не сильно,
А в 37 – не кровь, да что там кровь! – и седина
Испачкала виски не так обильно.
«Слабó стреляться?! В пятки, мол, давно ушла душа!»
Терпенье, психопаты и кликуши!
Поэты ходят пятками по лезвию ножа –
И режут в кровь свои босые души!
На слово «длинношеее» в конце пришлось три «е», –
Укоротить поэта! – вывод ясен, –
И нож в него! – но счастлив он висеть на острие,
Зарезанный за то, что был опасен!
Жалею вас, приверженцы фатальных дат и цифр, –
Томитесь, как наложницы в гареме!
Срок жизни увеличился – и, может быть, концы
Поэтов отодвинулись на время!
1971
О МОЕМ СТАРШИНЕ
Я помню райвоенкомат:
«В десант не годен – так‑то, брат, –
Таким, как ты, – там невпротык...» И дальше – смех:
Мол, из тебя какой солдат?
Тебя – хоть сразу в медсанбат!..
А из меня – такой солдат, как изо всех.
А на войне как на войне,
А мне – и вовсе, мне – вдвойне, –
Присохла к телу гимнастерка на спине.
Я отставал, сбоил в строю, –
Но как‑то раз в одном бою –
Не знаю чем – я приглянулся старшине.
...Шумит окопная братва:
«Студент, а сколько дважды два?
Эй, холостой, а правда – графом был Толстой?
А кто евоная жена?..»
Но тут встревал мой старшина:
«Иди поспи – ты ж не святой, а утром – бой».
И только раз, когда я встал
Во весь свой рост, он мне сказал:
«Ложись!.. – и дальше пару слов без падежей. –
К чему две дырки в голове!»
И вдруг спросил: «А что в Москве,
Неужто вправду есть дома в пять этажей?..»
Над нами – шквал, – он застонал –
И в нем осколок остывал, –
И на вопрос его ответить я не смог.
Он в землю лег – за пять шагов,
За пять ночей и зá пять снов –
Лицом на запад и ногами на восток.
1971
* * *
Зарыты в нашу память на века
И даты, и события, и лица.
А память – как колодец глубока:
Попробуй заглянуть – наверняка
Лицо, и то неясно отразится.
Разглядеть, что истинно, что ложно,
Может только беспристрастный суд:
Осторожно с прошлым, осторожно –
Не разбейте глиняный сосуд!
До сих пор иногда вспоминается
Из войны много фраз –
Например, что сапёр ошибается
Только раз.
Одни его лениво ворошат,
Другие неохотно вспоминают,
А третьи – даже помнить не хотят, –
И прошлое лежит, как старый клад,
Который никогда не раскопают.
И поток годов унес с границы
Стрелки – указатели пути, –
Очень просто в прошлом заблудиться –
И назад дороги не найти.
До сих пор иногда вспоминается
Из войны пара фраз –
Например, что сапёр ошибается
Только раз.
С налёта не вини – повремени:
Есть у людей на всё свои причины –
Не скрыть, а позабыть хотят они, –
Ведь в толще лет ещё лежат в тени
И часа ждут заржавленные мины.
В минном поле прошлого копаться –
Лучше без ошибок, – потому
Что на минном поле ошибаться
Просто абсолютно ни к чему.
Иногда как‑то вдруг вспоминается
Из войны пара фраз –
Например, что сапёр ошибается
Только раз.
Один толчок – и стрелки побегут, –
А нервы у людей не из каната, –
И будет взрыв, и перетрётся жгут...
Но может, люди вовремя найдут
И извлекут до взрыва детонатор!
Спит земля спокойно под цветами,
Но ещё находят мины в ней, –
Их берут умелыми руками
И взрывают дальше от людей.
До сих пор из войны вспоминается
Пара фраз, пара фраз –
Например, что сапёр ошибается
Только раз, только раз.
1971
ГОРИЗОНТ
Чтоб не было следов, повсюду подмели...
Ругайте же меня, позорьте и трезвоньте:
Мой финиш – горизонт, а лента – край земли, –
Я должен первым быть на горизонте!
Условия пари одобрили не все –
И руки разбивали неохотно.
Условье таково: чтоб ехать – по шоссе,
И только по шоссе – бесповоротно.
Наматываю мили на кардан
И еду параллельно проводам, –
Но то и дело тень перед мотором –
То черный кот, то кто‑то в чем‑то черном.
Я знаю – мне не раз в колеса палки ткнут.
Догадываюсь, в чем и как меня обманут.
Я знаю, где мой бег с ухмылкой пресекут.
И где через дорогу трос натянут.
Но стрелки я топлю – на этих скоростях
Песчинка обретает силу пули, –
И я сжимаю руль до судорог в кистях –
Успеть, пока болты не затянули!
Наматываю мили на кардан
И еду вертикально проводам, –
Завинчивают гайки, – побыстрее! –
Не то поднимут трос как раз где шея.
И плавится асфальт, протекторы кипят,
Под ложечкой сосет от близости развязки.
Я голой грудью рву натянутый канат, –
Я жив – снимите черные повязки!
Кто вынудил меня на жесткое пари –
Нечистоплотны в споре и в расчетах.
Азарт меня пьянит, но, как ни говори,
Я торможу на скользких поворотах.
Наматываю мили на кардан,
Назло канатам, тросам, проводам, –
Вы только проигравших урезоньте,
Когда я появлюсь на горизонте!
Мой финиш – горизонт – по‑прежнему далек,
Я ленту не порвал, но я покончил с тросом, –
Канат не пересек мой шейный позвонок,
Но из кустов стреляют по колесам.
Меня ведь не рубли на гонку завели, –
Меня просили: «Миг не проворонь ты –
Узнай, а есть предел – там, на краю земли,
И – можно ли раздвинуть горизонты?»
Наматываю мили на кардан
И пулю в скат влепить себе не дам.
Но тормоза отказывают, – кода! –
Я горизонт промахиваю с хода!
1971
Дата добавления: 2018-10-26; просмотров: 239; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!