Из письма к Ф. Д. Остроградскому 19 страница
Что мы видим сейчас у нас.
Готовятся: "Кармен", "Дон Пасквале", "Виндзорские"3 и на мази -- "Риголетто", "Ирландский герой".
Если распределить их, не гоняясь за "премьерами" и не боясь уже подготовленной (и очень интересной) молодежи, так, чтоб не было столкновения в главных действующих лицах, то можно одновременно делать большую подготовку.
Репертуар составлен так, из легких опер (говорю про "Риголетто" и "Дон Пасквале", так как "Виндзорские" вошли случайно),-- не случайно. Это необходимо. У нас слишком загружен был хор, и, когда мы остаемся одни и играем ежедневно, -- натруждается.
Есть еще одна постановка, может быть, наиболее интересная (по режиссерской работе), -- "Сельская честь". Но пока это только 1 акт. а не спектакль. Надо, чтоб Зинаида Сергеевна4 и, главное, Правление определили бы самый спектакль.
Когда это будет достигнуто так, чтоб исполнители не толкали друг друга, то подготовка будет стоять в наилучшем виде.
Что пойдет раньше? То, что раньше созреет. А это зависит не от нас, а от режиссеров, состава исполнителей и пр.
Что актеры ревнуют параллельно готовящиеся постановки -- это обычное, с одной стороны -- пошлое, а с другой стороны -- естественное явление.
Конечно, на первой очереди "Кармен". Но... Если Румянцев не может справиться один, то мне придется входить в работу. Я работать скоро не могу и, если нужно будет, начну ломать с самого начала. Конечно, это очень задержит выпуск оперы. Тем более что опера не очень-то хорошо разошлась, если не считать Мельтцер и Гольдину.
|
|
|
Не ждать же всем другим постановкам. Надо их двигать. И если войдут в репертуар некоторые легкие оперы без хора, то это хорошо для хора и для громоздкой "Кармен"5.
По моим расчетам, можно все оперы в главных частях распределить так, что толкаться друг с другом не будут. Но если какая-нибудь из них не умещается, то придется скрепя сердце ее задержать. Хотя это и нежелательно. Вот почему хватаюсь страстно за мысль -- оставить в Москве главных исполнителей "Дон Пасквале". Я, по возвращении, подтолкнул бы их. Кристи талантливый и может подготовить хорошо. Если будет "Дон Пасквале", то для "Кармен" только лучше, потому что ее не придется торопить и халтурить. Я же могу только работать при условии, что меня не толкают. Тогда я скорее сделаю.
Итак: я возьму, если нужно, "Кармен", но не на срок. А для этого необходимо подогнать "Дон Пасквале".
Будем делать то, что можем, и будем делать честно, а если не выйдет -- пусть ругают. Такая ругань не страшна.
Какой план давать Наркомпросу? Да тот, который я сейчас пишу. Подготавливаемый мною. Постараемся показать сделанное если не в театре, то в студии или в Моцартовском зале, где мы делаем генеральные репетиции, без костюмов (которые очень любит начальство). Что же касается выпуска -- зависит от режиссеров, которые еще не все созрели. Не моя в том вина. Это дело природы, судьбы. Нет режиссеров новых. Что же делать. Надо пока пользоваться тем, что есть, -- старыми. Они не использованы. Это ошибка прошлого плана.
|
|
|
С претензиями Румянцева о первенстве я не считаюсь. Если хочет первый -- пусть ставит. Ему даны были на это чуть не два сезона. Не может -- тем хуже для него.
Вполне присоединяю свой голос к Вашему решению о том, чтоб оставить некоторых артистов из хора. Если нужно пополнить хор в голосовом смысле, я бы пошел на то, чтоб нанять артистов и спрятать их за кулисы. Лишь бы не разбивать работу "Дон Пасквале".
Скажите карменовцам, чтоб они не ревновали. Я буду смотреть то, что мне покажут, и им же лучше, если я до них покончу с "Дон Пасквале", для того чтоб отдаться "Кармен". Я разрублю гордиев узел тем, что определенно заявляю, что я войду в "Кармен" при одном условии, если там будет создано настоящее, хорошее настроение серьезных работников, понимающих пользу и интересы всего дела, а не одной его части. Если же там, в "Кармен", этого настроения к моему приезду не будет, то я весь целиком отдамся "Дон Пасквале" и "Ирландскому герою". Вот мое решение.
|
|
|
Никаких угроз я не боюсь.
С премьерством, которое развелось, считаться в мои годы -- не могу. Прежде всего такого сознательного отношения ко всему делу я требую от дирижеров и хормейстера. Кому же, как не им, понимать нужды целого предприятия.
Если будут угрозы, опасные для дела, -- передать заявления угрожающих Наркомпросу. За свое опоздание они одни отвечают. Им даны были все возможности. Я надеялся, что они меня порадуют и по моим сделанным указаниям и планам доведут самостоятельно. Если они этого не смогли, нечего угрожать.
Не берусь издали судить: нужно ли созывать производственное заседание. Борис Юрьевич, Александр Григорьевич 6 в этом деле опытнее меня. Посоветуйтесь с ними. Такие заседания нередко только возбуждают и ссорят. В других случаях они необходимы. Издали боюсь советовать7.
Приятно слышать о 500-м спектакле "Онегина". Поздравляю Вас.
Между нами, по секрету, скажу Вам. Главная наша болячка -- это создавшаяся группа "премьеров" -- в самом пошлом смысле слова. Не так уж у нас велики таланты (за исключением Мельтцер -- как артистки. Не мне судить о ней перед Вами как о певице). Если б многие из них ушли, мы не погибнем. Это будет, конечно, очень жаль. Но через несколько времени мы прилично заменим многих. Хуже всего, как всегда, с тенорами. Они могут подкузьмить. Поэтому надо вовсю готовить заместителей. Искать, платить деньги (особенно драматическому тенору). Ничего не могу сказать об Орфенове8. Он принят без меня.
|
|
|
Да, согласен с Вами: брат и сестра -- это верные делу люди и хорошие работники. Мне, как брату, приходится держать их в черном теле. Если Вы найдете нужным иногда отстоять их -- буду рад. Мне это не всегда можно -- по родству.
Очень благодарю Вашу симпатичную супругу и Светлану за память и поклоны. Жене поцелуйте ручку, Светланочку обнимите. Вас дружески целую.
Писал скверно и путано, простите. Торопился послать. Как только справлюсь с деньгами, сейчас же выеду. Как скоро удастся пролететь весь путь, не от меня зависит, а от моего дряблого стариковского сердца. Обнимаю Бор. Юр. и Ал. Гр. Дружеский привет.
Имейте в виду, что Донец пел Ленского. Я не видел. Но говорят -- не плохо. Сыграть он может прилично. Это милый и вполне культурный человек. О голосе не мне судить. Прослушайте его. По отношению к делу он заслуживает внимания.
304*. Л. В. Собинову
16 мая 1934
Милый и дорогой Леонид Витальевич!
Я получил Ваше интересное письмо и благодарю Вас за его присылку. Отвечаю по пунктам.
По причинам материального характера я еще не могу выехать отсюда и не смогу этого сделать по крайней мере до 26 мая. На обратном пути придется передохнуть в Париже (дней десять) и в Берлине (дня три).
О моей работе в "Кармен" я писал. Если нужно -- буду, при условии рабочего настроения и без определения срока, который остается на моем усмотрении. При этом параллельная работа "Дон Пасквале" -- необходима (без сталкивания артистов: один и тот же артист не может играть в обеих операх). Повторяю об этом, чтоб не было никаких недоразумений.
Раз что Завадский поступил так некультурно -- надо считать, что он отказался от работы1. Я предлагаю, после совещания с Вашим симпатичным триумвиратом2 и Кудрявцевым, обратиться к режиссеру МХАТ Кедрову. Это очень талантливый человек.
О "Виндзорских кумушках" ничего не могу сказать, кроме того, что она считалась (как и "Дон-Карлос") вольной работой. Значит, пусть работается -- постольку, поскольку она не мешает ближайшим, очередным постановкам.
"Риголетто" считаю нужной постановкой для облегчения хора.
Да, я не досказал об "Ирландском герое". Кудрявцев был приглашен не как ведущий работу, а как помощник Завадского. Поэтому пока в главной роли на него нельзя рассчитывать. Он способный человек, но как режиссер еще не испытанный.
Если два акта "Кармен" Вам понравились -- это большая радость. Тогда, может быть, мне придется санкционировать уже сделанное, и тогда выпуск оперы значительно ускорится3.
По-видимому, не суждено в этом сезоне поработать над "Дон Пасквале" или, частично, над "Кармен". Я запаздываю, а частичные работы над "Дон Пасквале", раз что я не знаю всего плана, будут невозможны.
Очень приветствую и радуюсь созданию дружного триумвирата. Это очень важно при нашей расшатавшейся дисциплине труппы и других работников театра.
Михаила Васильевича Щеглова я знаю много лет, и очень уважаю, и приветствую среди вас 4. Если все мы будем тверды и слиты, то тогда легко будет восстановить прежний порядок. Хорошо, что выдержали атаку стариков.
Пока в театре будут эти группы стариков (в смысле премьеров) и молодых (которые считаются конкурентами первых),-- трудно будет работать. Надо это уничтожить, если будет нужно, даже ценой больших жертв.
Может быть, у нас в театре происходит то, что не раз было в МХАТ. Создалась группа вроде 1-й, 2-й, 3-й студий, которым хочется быть самостоятельными. Так что же, в этом ничего нет плохого, и надо им помочь сорганизоваться, как помогли 2-му МХАТ и Третьей студии Вахтангова.
Наш плюс тот, что мы можем создавать кадры, которые так нужны сейчас правительству.
Аплодирую Вам за Мирскова 5. Очень рад. Его невзлюбили тенора и Хайкин. Не смею судить о голосе и пении, но как актер он способный и может сделать многое.
Будемте бороться с этим маринованием молодежи. В этом очень повинны старики. Это очень нехорошо. Я буду Вам в этом всячески помогать, иначе мы лишимся многих хороших певцов. Вот, например, Капинос. Обратите на нее внимание. Надо ее двигать 6.
У Донца что-то неладно с голосом. Если Вы поможете ему и определите ясно и ему самому и нам: что он может делать и на что может рассчитывать, -- это было бы очень полезно и для него и для театра7.
Буду рад, польщен и счастлив видеть Вас на всех моих оперных и драматических репетициях. Если Вас интересует режиссерское дело, рад всячески Вам в этом помочь. Поэтому однажды навсегда приглашаю Вас8. Конечно, бывают такие репетиции, когда самому актеру необходимо остаться глаз на глаз со мной. Вы сами знаете эту психологию и поймете.
Обнимаю Вас. Сердечный привет Вашей супруге, дочку обнимаю.
Наши все шлют дружеские приветы.
Любящий Вас
К. Станиславский
1934-- 16/V. Ницца
305*. Из письма к Н. В. Егорову
17 мая 1934
Ницца
...Здесь у меня один припев: "В Москву! В Москву". Как ни грустно расставаться со своими, но боязнь застрять здесь гонит меня (так точно как и все накапливающиеся долги). Между тем представляю себе, что говорят у вас: он не приедет, он невозвращенец -- и прочий вздор!
Все эти заботы и волнения портят жизнь. О том, что у вас, ничего не знаю. Не знаю даже самого важного: как здоровье Ивана Михайловича? (Телеграмму Рипси о Москвине получил. Давно.) Не имею известий на запрос, посланный неоднократно Рипси: на какой срок годны присланные мне квитанции на билеты в Москву. Если я их просрочу и мне придется платить за них деньги здесь, тогда беда, я сажусь на мель и запутываюсь с деньгами.
Шелагуров тоже волнуется опозданием. Маруся чувствует себя неважно.
На днях прилетел ко мне сюда на автомобиле Моисси. Он вернулся в Италию (свою родину), сделался итальянским артистом, имеет огромный успех. Гастролирует по всем городам. Был рядом, в Сан Ремо; узнал, что я здесь, и на два часа приехал сюда. Накануне он играл "Живой труп". На следующий день слетал утром ко мне. Часа в два уехал куда-то около Генуи; в тот же день, вечером, играл там Гамлета. На следующий день выехал в другой город и вечером играл Гамлета. И так каждый день. Но тем не менее -- бодр, молод, как всегда, мил. В Италии очень заняты обновлением театрального дела по принципам русского искусства. Поэтому Художественный театр играет там большую роль. Недавно там имела потрясающий успех еврейская труппа "Огонь", которую создал -- ученик Станиславского -- Галеви (в первый раз слышу о нем). Эта труппа приезжает в Париж. Ее очень ждут. В Париже начинает играть и пражская группа1("Свадьба Кречинского" с Хмарой -- Кречинским (ой!) и Павловым -- Расплюевым). По этим двум поводам тоже пишут о МХАТ.
Я знаю, что Вы измучены, и не прошу писать письма. Но велите кому-нибудь написать на конверте адрес: Igor Alexêeff, pour Stanislavsky -- 7, Square Thêophile Gautier, Paris, 16, возьмите клочок бумаги и карандашом напишите: Москвину -- лучше или хуже. Он там-то. Доктора находят то-то. Квитанции на билеты действительны на ... месяцев. Погода... такая-то,-- Н. Егоров, и больше ничего. Можете даже продиктовать все это кому-нибудь.
Ну, обнимаю Вас, и Рипси, и Николая Афанасьевича. Всем, кто помнит, -- дружеский привет. Надеюсь -- до самого скорого свидания. Пишу отвратительно, так как рука очень устала, у меня небывалая корреспонденция.
Обнимаю. Напишите тоже, как здоровье Рипси. Мне пишут, что Ольга Лазаревна чувствует себя (от гомеопатии) лучше. Правда ли?
Ваш любящий К. Станиславский.
Не перечитываю.
1933. 17 --V. Ницца
Вл. И. Немировичу-Данченко
30/V -- 34
30 мая 1934
Ницца
Дорогой Владимир Иванович.
Только что получил от Игоря из Парижа телеграмму о чеховских торжествах в январе1. Не телеграфирую, потому что нет денег на телеграмму. Кроме того, письмо через avion идет четыре дня. Это скоро и не очень задержит ответа.
В телеграмме все ясно, за исключением одного слова: . . . . . . . . . .i Ivanov Malom teatre pod (слово непонятное) Nemirovitch Dantchenko. Очевидно, непонятное слово означает: под руководством N. D. Телеграмма, как видно по Игоревой копии, никем не подписана.
Заключаю, что "Чайка" идет под моим режиссерством в МХАТ, а "Иванов" под Вашим -- в Малом театре2.
Мое мнение таково:
1 ) Чтобы наладить МХАТ, мало нас двоих, если мы отдадим наши немногие, последние силы. Если же мы будем разбиваться по другим театрам, то следует считать, что МХАТ -- кончен, а Филиал надо закрыть.
2) Здоровье не позволит мне брать никакой работы "на срок". Не подлежит сомнению, что по возвращении в Москву я схвачу не один раз грипп, который укладывает меня в постель не меньше как на месяц.
3) Ставить "Чайку" по-новому я не смогу. Ставить ее по-старому -- не вижу исполнителей. Чтобы поставить с теми, кто есть, пришлось бы проделать огромную работу или, вернее, полный курс учения. И все-таки результаты, думается мне, будут средние.
4) Перспектива повториться в старой работе меня не увлекает. Мне осталось мало времени для работы и для жизни. Напоследок хотелось бы чего-нибудь нового, а не повторения задов.
5) Каков я буду в работе после моего повторного осеннего припадка -- вопрос. Поэтому, чтобы твердо полагаться на меня, следовало бы меня предварительно испытать.
6) Помогать в предстоящем юбилее буду всем, чем могу. Боюсь, что много сил отдать не смогу.
7) Все это относится к моей работе при том условии, что вопрос об Академии ликвидирован. Если же Академия будет, то надо очень пересмотреть весь план и соразмерить силы. Завтра выезжаю в Париж, на риск. Что будет, то будет. Здесь оставаться больше нельзя.
Жена чувствует себя несколько лучше, чем в последнее время, но ехать в Москву еще не сможет. Еду один с доктором, без нее.
Ваш К. Станиславский
Адрес Игоря
7, Squ'are Thêophile Gautier.
Paris, 16
307*. В. О. Топоркову
Май 1934
Ницца
Дорогой, милый и искренно любимый
Василий Осипович!
Мне очень грустно, что я только сегодня узнал о Вашем 25-летнем юбилее, о котором Вы, по своей скромности, не известили театр заблаговременно1. Хоть и с опозданием, хочу искренно воспользоваться случаем, когда позволяется открыто, прямо высказывать свои чувства, не боясь того, что хорошие слова будут приняты за комплимент. Начну с того, что я удивлен, так как всегда считал Вас молодым, таким же как и Ваша хорошая душа и увлечение Вашим искусством. Мы недавно сравнительно знакомы, Вы еще молодой член нашего театра2, но я чувствую Вас больше "нашим", чем некоторых из более давних наших деятелей. Я искренно люблю Ваш талант, люблю работать с Вами, люблю Ваше чудесное отношение к своему делу, к искусству и, в частности, к нашему театру. В этом смысле Вы получили серьезное испытание при долгой и мучительной работе, так трудно давшейся театру, над "Мертвыми душами" и раньше -- над "Растратчиками"3.
Вы один из тех редких людей в нашей театральной области, про которого можно сказать, что он любит искусство в себе, а не себя в искусстве.
Вот что дает Вам возможность быть прекрасным артистом, увлекающимся работой, трудолюбивым работником в своем искусстве, хорошим товарищем, понимающим коллективную творческую работу, безупречным в художественной этике и дисциплине.
От всего сердца радуюсь, что Вы среди нас, и искренно Вас приветствую по случаю юбилейного дня Вашей чудесной работы на театральном поприще.
Обнимаю Вас и еще раз поздравляю. Жена присоединяется ко мне и шлет Вам поздравление и свои выражения искренней симпатии.
Сердечно любящий Вас
К. Станиславский
308*. М. П. Чеховой
Май 1934
Милая, дорогая и искренно любимая Мария Павловна!
Я только вчера распечатал телеграмму от Николая Дмитриевича Телешова, который своевременно известил меня о юбилее Чеховского музея1. Виновник задержки -- не телеграф, а итальянец, глупый человек, консьерж дома, в котором мы живем.
Как мне досадно, что я не поздравил Вас вовремя, со всеми, в знаменательный для Вас и для всех нас день.
Теперь нет смысла посылать лаконическую телеграмму, в которой ничего не скажешь. Предпочитаю раскрыть душу и выразить свои чувства в письме.
Хорошая сторона юбилеев в том, что они позволяют говорить такие слова и передавать такие чувства, которые не всегда решишься высказать в обычное время. Таких слов и благодарных чувств много в моей душе. Одни касаются дорогой памяти об Антоне Павловиче; другие -- относятся к Вам и к Вашей семье. Это естественно: лучшие мои годы протекли в "чеховский период".
Среди лучезарных дней того времени самые светлые, солнечные воспоминания связаны с Вашим ялтинским домом. Благодаря Вашим заботам и охране он остался цел и сохранился в полной неприкосновенности! Там были ежедневные сборища литераторов, там происходили поучительные споры, там произносились строгие критики и ласковые поощрения. Там, в кабинете Антона Павловича, он говорил нам важные, незабываемые слова. Там же он смешил нас до упаду.
Воспоминания обо всех этих днях и минутах тесно связаны в нашей памяти со всей обстановкой и вещами дома. Как радостно сознавать, что они целы, что они существуют и что Вы имеете силы и волю сохранять их и неустанно говорить там десяткам, а может быть, и сотням тысяч посетителей, приходящим почтить память лучшего из людей.
Дата добавления: 2018-09-20; просмотров: 143; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!