Из письма к Ф. Д. Остроградскому 22 страница
И я был прав в своей самокритике, так как и до сих пор испытываю горечь своей неудачи как Вашего помощника в этой замечательной постановке "Гамлета".
Но, по-видимому, я плохой литератор и мне не удалось передать того, что я чувствовал.
Мои соотечественники, как мне кажется, поняли меня правильно и видят Вас моими глазами. Но за границей Ваши недоброжелатели прочли мои слова иначе.
Верю, что это так, и от всего сердца грущу, что принес Вам вред, а не пользу, как мне этого хотелось.
Я не должен был бы писать о злосчастном падении ширм. Вы правы в том, что мне не следовало давать пищи злым языкам.
Я благодарю Вас и за то, что Вы не обратились в суд с жалобой на меня. Это был бы ужасный финал нашего прекрасного знакомства с Вами.
Прежде чем переходить к вопросу о том, как поправить мою оплошность в следующих изданиях (если они будут), я позволю себе исправить Вашу ошибку.
Вы обвиняете меня во лжи и утверждаете, что падения ширм и всевозможных проб (пробковых, деревянных и др. ширм) не было.
Прилагаю засвидетельствованное заявление главного машиниста сцены и рабочих сцены, которые еще живы и продолжают работать у нас. Они подтверждают, что катастрофа с ширмами и всевозможные пробы материалов для них были в действительности и что Вы ошибочно их отрицаете.
Я посылаю этот документ для того, чтоб убедить Вас, что я не лгал и даже не фантазировал3.
Перехожу к мерам исправления моей оплошности.
|
|
Я напишу своему издателю в Америке о том, чего Вы желаете. Ему же принадлежит право печатания книги в Англии и во всех странах с английским языком.
Если книга набирается заново при каждом издании, то будет нетрудно выполнить Ваше желание. Но очень может случиться, что печать книги раз и навсегда зафиксирована на больших картонах с вытесненными буквами (я не знаю, как на Вашем языке называется такого рода способ печатания).
Если это так, то ни зачеркнуть, ни изменить уже напечатанного нельзя.
В этом случае остается одно: приложить к изданию какое-то заявление, в конце книги, вроде того, какое есть в Вашей книге об Эллен Терри; или предисловие, в котором я объясню то, что пишу Вам теперь.
Очень бы хотелось, во избежание новых недоразумений, чтоб Вы дали мне приблизительный текст того, что Вы желали бы прочесть в моем письме к читателям. Не откажите прислать его, а я, с своей стороны, спишусь с издателем4.
Еще раз выражаю свою грусть и сожаление по поводу случившегося. Я надеюсь, что моя оплошность не изменит наших добрых отношений и хороших воспоминаний о нашей встрече и работе. На склоне жизни, прежде чем прощаться с ней и с Вами, мне дорого восстановление наших добрых отношений и сознание того, что Вы не таите в душе против меня недоброго чувства.
|
|
330*. Зимовщикам Югорского Шара
Ноябрь (до 1-го) 1935
Москва
Вам, зимовщикам наших заполярных окраин, шлю свой самый сердечный, теплый привет.
Будьте бодры и здоровы!
Чтим вас как героев, завоевателей ледяных миров.
Мы, артисты, чувствуем поэзию и героику борьбы. К вам несутся наши восторженные мысли.
У нас, артистов, развито воображение, и потому мы ярко представляем себе всю трудность вашей миссии.
Но мы верим в ваше недаром прославленное мужество, в несокрушимую энергию и в беззаветную преданность нашей великой стране.
С таким несокрушимым человеческим орудием -- побеждают!
Вам, наши дорогие подшефные, зимовщики Югорского Шара во главе с товарищем Евсеевым -- мой особый привет и поздравление с праздником Октября.
331*. Председателю ЦИК СССР М. И. Калинину
Телеграмма
20 ноября 1935
Москва
Дорогой и глубокоуважаемый Михаил Иванович!
Работники Московского Художественного академического театра Союза ССР имени Горького горячо приветствуют Вас с шестидесятилетием Вашей славной жизни. Говорим Вам со всей искренностью, что одна мысль о Вас согревает наши сердца. Всякое напоминание о Вашем образе, глубоком в своей скромности и великом в своей идейности, наполняет нас чувством умиления и трогательного оптимизма. Мы шлем Вам самые сердечные пожелания.
|
|
Немирович-Данченко, Станиславский
332*. И. К. Алексееву
Декабрь 1935
Барвиха
Дорогие мои Игоречек, Саша и Олечка!
Вы, вероятно, знаете об ужасном годе болезни, который я пережил и теперь еще доживаю в великолепной Барвихе, где я недавно перенес новое воспаление легкого. После него я вновь отдыхаю здесь. Таким образом, прошел ровно год с моего заболевания. Может быть, под влиянием ослабевших нервов я не перестаю думать о вас в связи с тем, что происходит с вами -- поблизости1. Отсюда нельзя ни о чем судить. Тем менее можно советовать. Но моя заветная мечта увидаться с вами перед смертью здесь -- на родине. С мамой у нас в этом вопросе полное разногласие. Она боится здесь за здоровье Игоря. Должен сознаться, что в этом вопросе она сильнее меня и что жизнь Игоря в Москве -- нежелательна. Но ведь и моя жизнь на севере нежелательна. Вот мы бы и перекочевывали из Москвы -- к вам, куда-нибудь на юг, а когда настанет тепло -- опять в Москву, на занятия. Студийцы согласны приезжать ко мне -- на проверку, в зимнее время.
|
|
Но главная мечта моя в том, чтоб вы уехали подальше от того, что назревает в ваших местах. Надо это делать вовремя, без опоздания. Иначе вы попадете в такую же переделку, в какую я с мамой попали в 914 г. Этого я вам никак не желаю. Берите все ваши вещи и вообще все, все, все... садитесь при первой возможности на пароход (На какой пароход? Езда на пароходах по Средиземному морю не безопасна. [Рукою М. П. Лилиной.]) и отправляйтесь в Одессу или в Новороссийск.
Надо, чтоб у тебя все бумаги (Можно ли привести бумаги в порядок, миновав Париж. [Рукою М. П. Лилиной.]) были в порядке. В этом мы можем здесь помочь вам, но только на это надо иметь время. Имейте это в виду. Очень скоро это не делается, и потому, в случае чего, пишите заблаговременно. Когда ты пишешь, что вы вернетесь через год или два, это нам непонятно: почему именно через такой срок? Когда вы пишете, что у вас все мирно и тихо, то это заставляет думать: понимают ли они сами то, что происходит. Таково настроение здесь относительно того, что делается на Западе и у вас.
-- Право, Иван Александрович, уезжайте! Чего, право. Погостили и будет,-- хочется сказать словами Осипа из "Ревизора".
Что у нас делается, вы, вероятно, знаете из писем мамы. Я разъединился от всех, должен и могу здесь писать русский экземпляр моей книги. Я ее кончаю. Осталось начисто проверить две трудные главы. Писала ли тебе мама об успехе, который, по-видимому, имеет моя книга ("Работа над собой") в Америке? Елизавета Львовна 2 пишет, что они устроили торжество, чай, по случаю выхода книги, что американские артисты принесли и прислали мне много цветов и прекрасных отзывов от тамошних главарей и гастролеров-артистов. Я не жду такого же распространения книги, какое было с "Моя жизнь в искусстве". Там -- воспоминания, а здесь -- почти лекции. Тем не менее, думается мне, среди актеров театра и кино она может получить хороший, прочный успех, при удовлетворительных рецензиях. Пока, говорят, есть хорошие отзывы, но главные появятся не скоро.
Опера моя все время гастролировала в Сталинграде, Челябинске, Ленинграде и Харькове. Вчера только вернулись на работу со мной, а когда я отсюда выеду, сам еще не знаю. Чувствую себя лучше, температура нормальная, ничто не болит, а все еще больное самочувствие из-за сильной слабости.
Здесь прекрасно. Сосновый лес, а санаторий такой, какого я не видел нигде в Европе. Его постройка, говорят, обошлась в 18 миллионов. Здесь были недавно Леонидов и Хмелев, а теперь приехал Качалов, тоже после воспаления легких. Беда только в том, что посетителям сюда можно приезжать к больным через каждые два дня на третий, от 2 до 5. Что же сделаешь в этот короткий срок, тем более что кроме своих, с которыми мне теперь хочется почаще и подолже видеться, приходится уделять время и для деловых свиданий, которых много, так как на моей шее висят целых три театра и одна школа. Главный мой интерес -- и последний.
Я вырабатываю два новых типа школ: 1) Школа-труппа, ученики которой по окончании курса превращают школу в театр. 2) Второй тип -- школа на ходу. Это школа при театре, в которой репетиции, спектакли являются публичными классами. До и после спектакля -- уроки. До -- подготовительные работы по проверке сценического самочувствия. После спектакля -- замечания по поводу того, что вышло и что не удалось.
Сейчас (Саша, это и есть объяснение линии физических действий. [Рукою М. П. Лилиной.]) я пустил в ход новый прием, подход к новой роли. Он заключается в том, что сегодня прочтена пьеса, а завтра она уже репетируется на сцене. Что же можно играть? Многое. Действующее лицо вошло, поздоровалось, село, объявило о случившемся событии, высказало ряд мыслей. Это каждый может сыграть от своего лица, руководствуясь житейским опытом. Пусть и играют. И так -- всю пьесу по эпизодам, разбитым на физические действия. Когда это сделано точно, правильно, так что почувствована правда и вызвана вера к тому, что на сцене,-- тогда можно сказать, что линия жизни человеческого тела создана. Это не пустяки, а половина роли. Может ли существовать физическая линия без душевной? Нет. Значит, намечена уже и внутренняя линия переживан[ий]. Вот приблизительный смысл новых исканий. В школе и даже в косном МХТ большое увлечение.
Меня очень радует, что мама заинтересовалась педагогией. Она имеет огромный успех, и из нее выйдет первоклассная преподавательница.
Поздравляю вас с наступающим Новым годом и праздниками. Обнимаю всех нежно, от всего сердца. Расцелуйте покрепче душку Олечку. Как жаль, что мы не видим ее самых лучших лет. Поцелуй ручку Александре Владимировне и поздравь ее от меня. Крепко жму руку Михаилу Львовичу3 и жалею, что не удалось с ним встретиться. Обнимаю няню. Люблю, скучаю.
Ваш папа и дедушка.
Отдаю письмо, не перечитывая. Есть оказия. Пишу лежа и потому так плохо. Простите.
333*. Рабочим, работницам, служащим завода им. Коваля
Москва, 24 февраля 1936 года
24 февраля 1936
Дорогие товарищи!
Приветствую вас с проведением олимпиады художественной самодеятельности.
Хотелось бы, чтобы вы в своей работе серьезно и глубоко поняли истинные законы творчества.
Вы, участники художественной самодеятельности, являетесь яркими выразителями творческого подъема нашей родины и должны уметь правдиво, красочно и глубоко отобразить в своем искусстве все многообразие нашей жизни.
Вы не должны поддаваться копированию, поверхностному подражанию, а должны постараться познать законы творческой природы актера, уметь искренно передавать мысли и чувства изображаемого человека.
Только искренняя, правдивая передача чувств и мыслей на сцене является прекрасным. Всякое же копирование и наигрыш являются пошлостью в искусстве.
Вы должны твердо себе усвоить, что самодеятельное искусство, так же как и всякое профессиональное, требует огромной учебы, упорного овладения техникой органической природы актерского мастерства. Уметь правдиво и глубоко выразить истинное чувство неизмеримо труднее и сложнее, чем любое фокусничество, идущее от формальных выдумок, а не от логики человеческих чувств.
Самодеятельное искусство в нашей стране является большим искусством, и надо стремиться овладеть большим мастерством, чтобы быть достойным его участником.
Народный артист республики [К. С. Станиславский]
И. М. Москвину
24 февраля 1936
Милый и дорогой Иван Михайлович!
Играть в течение многих лет эпизодическую роль -- большой труд, но играть такую роль, как Федора, в течение стольких же лет, с таким темпераментом и нутром, отдавая всего себя роли, -- это есть потрясение.
Шестьсот таких потрясений создают подвиг. Вы преодолели такой подвиг. Он помог созданию славы Художественного театра как в Москве, так и в Европе и Америке.
Любящий Вас
К. Станиславский
Москва, 24 февраля 1936 года
Участникам X Съезда ВЛКСМ
11 апреля 1936 Москва
Нигде в мире нет такого простора для творческой работы, как у нас в СССР. Наша родина обеспечивает все условия, чтобы каждое творческое проявление нашло самую горячую поддержку.
Открывающийся X съезд комсомола представит изумительную картину творческой жизни советской молодежи. К искусству, которое должно отразить эту жизнь, предъявляются огромные требования, ответственность за выполнение которых падает в первую очередь на театральную молодежь.
Перед молодыми актерами стоит огромная задача овладеть всем богатством накопленного мастерства, и не только овладеть, но и суметь творчески углубить его на основе уже имеющегося опыта. Мастерство может быть приобретено только при самом большом упорстве и настойчивой учебе.
Отразить нашу действительность сможет только искусство большой правды, искусство больших чувств и идей.
Театральной молодежи предстоит героическая работа. Она должна проявить настойчивость, упорство, самую смелую инициативу, напряженную волю, чтобы сделать театр искусством, достойным нашей родины.
Народный артист республики
К. С. Станиславский
336*. М. Л. Мельтцер
22 мая 1936 Москва
Дорогая Майя Леопольдовна.
Извините, что не сам пишу, виною тому моя болезнь, которая заставляет меня и теперь быть кратким. Поэтому обращаюсь Прямо к делу. Я не собирался навязывать Вам режиссера и говорил с Лораном частным образом для того, чтобы знать его взгляды на вопрос. Мне казалось необходимым дать Вам энергичного помощника (может быть, даже и не одного, а многих) по постановочной части "Снегурочки", где придется выискивать много фантастических сказочных трюков (призрак Снегурочки, таяние ее, заповедный лес -- движущиеся деревья, оживление и появление лешенят, в I акте появление Весны, сжигание чучела и пр. и пр.), нужны световые эффекты, нужны большие расчеты для сокращения антрактов1.
Вот из этих соображений я и спрашивал Лорана, заинтересует ли его эта работа, предупредив тут же: во-первых, что он не приглашается для художественной работы в данном случае, и, во-вторых, что утверждение этого вопроса может быть сделано только после того, как я получу сводный список всех репертуарных работ ("Снегурочка", "Риголетто", "Скупой рыцарь"2, "Смутное время"3, "Виндзорские проказницы"4 и др.) -- опер для Большой сцены или Моцартовского зала, чтобы занять работой всех певцов, могущих выступать в сольных партиях. Напомните об этом списке с распределением режиссеров Щеглову и Жукову -- я жду этого списка с декабря месяца.
Обдумайте мое предложение по поводу Лорана; если Вы найдете его подходящим, то сообщите мне Ваше мнение для моего дальнейшего руководства и утверждения текущих работ.
Относительно Степановой, разрываемой Вами и Румянцевым, говорите сами друг с другом. Назовите и другого кандидата для "Риголетто" и "Снегурочки".
По поводу палехских художников: очень интересуюсь их эскизами, но, по-видимому, Бахрушин уехал, не наладив этого дела, потому что до сих пор нет от них ответа5.
Варвара Васильевна 6 напишет Бахрушину об ускорении этого дела.
Страшно интересуюсь, что у Вас там делается. Никаких сведений не имею, кроме глупых рецензий.
Мысленно с Вами. От всей души желаю успеха и энергии. Чем могу, буду помогать в "Снегурочке".
Шлю привет и дружеские пожелания успеха всем товарищам и надеюсь, что труппа будет беречь доброе имя театра.
Шлю Вам сердечный привет.
К. Станиславский
22/V 36
Л. М. Леонидову
23/IX--36
23 сентября 1936
Барвиха
Дорогой и милый Леонид Миронович!
Когда мне объявили список награжденных, конечно, прежде всего бросилось в глаза отсутствие Вашего имени. Сколько я ни думаю о причине -- не нахожу объяснения1.
Поэтому я всей душой Вам сочувствую и готов сделать все, что от меня зависит. Плохо то, что я, лежа полжизни в кровати и сидя безвыходно девять месяцев дома, никого не вижу из тех лиц, с кем нужно об этом говорить. Конечно, ближайший случай -- Ваш юбилей2. Как же Вы никому об этом вовремя не сказали! Как музей не предупредил нас! Ох, как все разваливается.
По их вине и я не поздравил Вас вовремя.
Примите от меня самые теплые, сердечные, дружеские и восторженные поздравления с блестящей сорокалетней деятельностью, которая возносила Вас в отдельных ролях до вершин искусства. К таким моментам я отношу и два Ваши показа в интимных репетициях Каина и Отелло.
Впрочем, в том, что я Вас высоко ценю как артиста, Вы, я думаю, не сомневаетесь.
Итак, крепко обнимаю, еще раз искренно поздравляю и перехожу к делу. Боярского я вообще не понимаю, ни в этом, ни в других его делах3. Думается мне, что дело не в нем и что влияния он не имеет никакого.
Мне представляется, что театр должен устроить, помимо всех, свое торжество, в стенах театра. На это надо иметь разрешение Комитета искусств. При этих переговорах можно будет только выяснить, в чем дело и как поступать дальше.
Письмо, о котором Вы упоминаете, я готов, конечно, написать. Для этого нужно будет все Ваше curriculum vitae {жизнеописание, краткие сведения о жизни какого-нибудь лица (лат.).}.
Жаль, задержка невольная будет в том, что я живу сейчас в Барвихе, под строгим присмотром: чуть дольше заработаюсь или засидится посетитель -- приходит сестра или сам доктор с деликатным выговором. Тем не менее буду хлопотать, а пока еще раз нежно Вас обнимаю.
К. Станиславский.
Тороплюсь с письмом, так как поздно, пишу его потихоньку, а завтра приемный день и будет, вероятно, оказия его послать.
И. М. Москвину
Телеграмма
12 октября 1936
Барвиха
Только сейчас в нашем уединении узнали о Вашем юбилее. Прежде всего шлем самые восторженные приветствия и восхищение перед большим артистом, думаем о его триумфальных сорокалетних художественных победах у нас, в Европе и Америке. Воспоминание о них бережно и с благодарностью храним в самых заветных тайниках ума и сердца. Второй привет другу, человеку и товарищу, с которым вместе мечтали, создавали, строили, укрепляли любимое дело. С ним связана вся лучшая часть жизни. Такое долгое содружество и совместная работа сближают до степени родства. Нежно любим, искренно благодарим, крепко обнимаем, радостно поздравляем.
Станиславский, Лилина
Л. Я. Гуревич
2 ноября 1936
Москва
Дорогая, милая, горячо любимая Любовь Яковлевна!
Настал Ваш юбилейный день, в который можно по существующему обычаю широко раскрыть сердце и сказать то, что в другое время не принято, неудобно, непривычно говорить.
Я пользуюсь этим радостным случаем. Нас связывают с Вами очень давняя искренняя дружба, горячая любовь к искусству и пытливое изучение его основ.
Дата добавления: 2018-09-20; просмотров: 152; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!