Модальная интенсивность. Чудо и воздержание 51 страница
Психократия как явление социальной психологии – разновидность *симпсихоза , психической взаимозависимости двух или многих людей.
*Новейшее средневековье, Панфобия, Симпсихоз, Социоделики
Сеанс черной магии. Марево и волшебник: Томас Манн и Russia Today // Новая газета. 19.1.2015. № 4.
Политика. С. 205–213, 217–218.
ПУСТОВО ДСТВО
ПУСТОВО ДСТВО (emptistry; empty + industry; ср. домоводство, садоводство ). Разведение пустоты; форма общественной деятельности по производству «ничто» как главного коллективного продукта. Следует различать «ничего не делать» и «делать ничего». Ничегоделанье , в отличие от ничегонеделанья , – это не просто досуг, отдых, убиение времени, это активное заполнение пустотой жизненного пространства. Многое предпринимается социальной системой именно для того, чтобы действие ни к чему не приводило, – и это создает ощущение порядка, потому что слишком целенаправленная и продуктивная деятельность может восприниматься как опасная, нарушающая покой и равновесие. Пустоводство – не лень или праздность, это занятие по-своему трудоемкое, как и все другие «водства», от полеводства до лесоводства. Пример современного пустоводства – работа охранников в России: рядовые этой пятимиллионной армии стоят у аптек, поликлиник, супермаркетов, редакций и прочих мирных учреждений.
М. Е. Салтыков-Щедрин так описывает условия, сформировавшие Иудушку Головлева: «Проведя более тридцати лет в тусклой атмосфере департамента, он приобрел все привычки и вожделения закоренелого чиновника, не допускающего, чтобы хотя одна минута его жизни оставалась свободною от переливания из пустого в порожнее». О том же еще раньше писал Гоголь в наброске к «Мертвым душам»: «Идея города. Возникшая до высшей степени Пустота. Пустословие. <…> Как пустота и бессильная праздность жизни сменяются мутною, ничего не говорящею смертью. Как это страшное событие совершается бессмысленно… Смерть поражает нетрогающийся мир».
|
|
|
Вспомним «Чевенгур» Платонова: «Так это не труд – это субботники! – объявил Чепурный. – …А в субботниках никакого производства имущества нету – разве я допущу? – просто себе идет добровольная порча мелкобуржуазного наследства». Растениеводство, животноводство и пр. становились второстепенной формой деятельности по сравнению с идеологически самым правильным – пустоводством. В СССР господствовала идеология общей, а значит, ничьей собственности, и этот никто был по сути хозяином жизни и ни за что не отвечал. Делать ничего было лучше, чем делать что-то или не делать ничего: первое воспринималось как проявление индивидуализма («ему больше всех нужно!»), а второе – как тунеядство и паразитизм.
|
|
|
*Демобюрократия , как форма пустоводства, развитая на Западе, не столь актуальна в России, где на демократические процедуры не тратят слишком много времени – все определяет начальник. Однако единолично принятые решения настолько противоречат реальным интересам людей, что исполняются только для видимости. Если на Западе сложно принимать решения, то в России сложно их исполнять, и их эффект нейтрализуется взаимодействием энергии начальства и инерции подчиненных. Система управления «бешено буксует», то есть при большой затрате энергии производит ничего как продукт труда.
*Амбирелигия, Демобюрократия , Минус-система, Недо-, Пусто2ты, Танатализация
Политика. С. 225–232.
СОЦИОДЕ ЛИКИ, СОЦИОДЕЛИ ЧЕСКИЕ СРЕ ДСТВА
СОЦИОДЕ ЛИКИ, СОЦИОДЕЛИ ЧЕСКИЕ СРЕ ДСТВА (sociodelics; от греч. delos, ясный, очевидный; ср. психоделики ). Социальные факторы, выступающие в роли психотропных средств, наркотиков, стимулирующие иллюзорные, измененные состояния сознания. К социоделикам относятся: революции, войны, уличные толпы, митинги, тюрьма, концлагерь, служба в армии, эмиграция, очереди, коммунальные квартиры и прочие социальные факторы, приводящие личность в состояние аффекта или эйфории и сходные по воздействию с психоактивными веществами.
|
|
|
Социоделики особенно сильно действуют в тоталитарных обществах, где увеличивается зависимость личности от «коллективной души». При этом самo социоделическое средство выступает субстратом и абстрактом социальности как таковой, имеющей абсолютную цель в себе – в достижении наибольшей сплоченности и однородности. Социоделики притупляют метафизический страх одиночества, болезни, смерти. Государство и массовая пропаганда, зомбируя граждан, надежно охраняют их от экзистенциальных бездн, от свободы и тоски. Вместе с тем люди постоянно пребывают в социоделическом «плавающем» сознании, в социотрансе (sociotrance) – не чувствуют реальности, не воспринимают фактов и логики, теряют сознание личной ответственности.
*Новейшее средневековье, Панфобия, Психократия, Святобесие , Симпсихоз, Тотальгия, Шизофашизм
СОЦИОНЕ ТИКА
СОЦИОНЕ ТИКА (socionetics; social + net, сеть). Воздействие электронных сетей на социальную жизнь; дисциплина, изучающая формы такого воздействия. Если в конце ХХ века электронные сети в основном воспроизводили «офлайновые» формы общественной коммуникации (газеты, магазины, настольные игры), то на рубеже XXI века начинается обратный процесс. Новые виртуальные сообщества выходят из компьютера в *реал и воздействуют на общественную жизнь. От прикольных флешмобов и виртуальных знакомств до организации политических митингов и демонстраций – сеть становится источником социогенеза на всех уровнях, от интимного до национального и глобального. Это уже не электронные сообщества, а электронно порождаемые реальные сообщества . Их условное название – ЭГГ, электронно генерированные группы (EGG – electronically generated groups; egg – яйцо, то есть речь идет о зародышах новой социальности). В таких «эггах» все связаны со всеми, об одном событии мгновенно извещаются тысячи людей, которые могут потенциально стать его участниками. Эти трансэлектронные (transelectronic) сообщества отличаются от доэлектронных тем, что перенимают от сетей их мобильность, спонтанность и эфемерность.
|
|
|
По мере роста таких сообществ приходит в движение и большое общество, совершается процесс его *нетификации . Оно становится более подвижным, текучим, прозрачным, сетеобразным , столь же проницаемым для интеллектуальных и социальных взаимодействий, как электронные сети. Подтверждается мысль Тейяра де Шардена о растущей ноосфере Земли и мысль А. Тойнби о поступательной этерификации общества (его растущей эфирности).
*ИнтеЛнет, Мультивидуум, Нетификация, Нетософия , Нетотерапия, Реал, Социопоэйя
Топос. 4.11.2003.
СОЦИОПОЭ ЙЯ
СОЦИОПОЭ ЙЯ (sociopoeia). Поэтическая сторона общественной жизни, социального творчества. Люди не просто исполняют отведенные им обществом роли, но скорее играют их, внутренне дистанцируясь от своей функции/идентичности и воспринимая ее как метафору. Это карнавально-театральная, условно-игровая сторона социальности: по словам Шекспира, мир – театр и мы в нем актеры. Современное общество все больше формируется социальными сетями, где отношение между автором и его персонажем становится условным, образным. Мы отрываемся от своих биографических идентичностей и превращаемся в творцов самих себя, в своих аватаров, как поэты – в своих лирических героев. Авторство и аватарность – две ипостаси сетевой социопоэйи. Каждый блогер создает прежде всего свое «лицо», «книголичность» (facebook), а порой выступает и в облике нескольких персонажей, под ником (псевдонимом, гетеронимом), чтобы подчеркнуть дистанцию между собой как автором и своими масками.
Социопоэйя – это путь странников в иное, переходящих из роли в роль, «как образ входит в образ и как предмет сечет предмет» (Пастернак). Это не шизофренически расколотая, а богатая, многоролевая личность, которой тесно в рамках одного «я». Такое мироощущение все больше распространяется в демократических обществах, которые не подавляют, а поощряют ролевую игру, смену масок как средство культурного и психологического раскрепощения личности. Как писал П. Валери, «человек, лишенный возможности прожить множество жизней помимо своей, не мог бы прожить и собственной» («Поэзия и абстрактная мысль») [355]. Социопоэйя – это умножение идентичностей, «самообразов» человека по мере его социального и профессионального развития. Раньше человек был на всю жизнь прикован к своему ремеслу, теперь его профессиональная мобильность резко возросла, как и продолжительность жизни. Он может переучиваться, менять занятия, приобретать новые навыки, многообразно воплощать себя. Он осваивает искусство метаморфозы и становится социально и профессионально полиморфным. Именно такая возможность быть собой благодаря возможности быть другим составляет основу поэтического. Человек XXI века поэтичен в том смысле, что вмещает в себя больше разных творческих обликов, чем люди предыдущих эпох.
*Всечеловек, Гиперавторство, Импровизация коллективная, Комос , Мультивидуум, Сверхпоэзия, Соционетика , Технопоэйя, Транссоциальное
Творчество. С. 374–376.
ТАНАТАЛИЗА ЦИЯ, TAНАТОКРА ТИЯ
ТАНАТАЛИЗА ЦИЯ, TAНАТОКРА ТИЯ (thanatalization, thanatocracy; от thanatos, греческий бог, олицетворяющий смерть). Усиление инстинкта смерти в обществе, его преобладание над инстинктом любви (эросом). Танатализация общества проявляется в его милитаризации, культе силы и оружия, умножении всяких запретов, росте цензуры, в страхе перед всем живым, ярким, самостоятельным, в ненависти к свободе и стремлении все уравнять и стабилизировать.
Общепринятые политические термины, такие как «фашизм», «тоталитаризм», «либерализм», «демократия», взятые из лексикона других стран и эпох, не дают адекватного представления о постсоветской и особенно послекрымской России. Масштаб, вектор и скорость общественно-исторических перемен нуждаются в терминах из области психологии, метафизики, общей теории систем. Речь может идти об энтропии, о хаосе, о законах термодинамики. Конкретнее – о том, о чем писали Гоголь в «Мертвых душах», Чаадаев в «Философических письмах» (которые подписывал «Некрополь), Чехов в «Человеке в футляре», Платонов в «Котловане» и «Чевенгуре» (где есть образ «мертвого брата», соприсущего человеку), Шаламов в «Колымских рассказах». Общее у этих произведений – представление о стране и обществе как о царстве смерти, где немногие оставшиеся в живых отчаянно пытаются спасти себя и ближних.
Танатофилия советской эпохи, с ее центральным культовым символом, мавзолеем, получает дальнейшее развитие в постсоветскую эпоху. Процветает культ войны, ее жертв и жрецов – воинов. Церковь мобилизуется на прославление армии и воинской доблести. Милитаризируются политика и экономика. Поп-культура раскручивает образы битв и жертв, встраивая их даже в потребительские товары. Детские коляски производятся в виде танков, новорожденного пеленают в костюмчик воина. Смерть, не дожидаясь гроба, встречает уже у колыбели. Одержимость смертью проникает в эротику и создает новый жанр: pornography превращается в warnography. Нагота оказывается прельстительней в сочетании со знаками гибели. Фрейд противопоставлял инстинкты Эроса и Танатоса, однако в танатократии (thanatocracy) они сливаются воедино. Мертвое постепенно берет власть над живым.
*Аморт, Новейшее средневековье, Психократия, Смертствовать, Социоделики, Шизофашизм
Танатализация // Сноб. 2.5.2015.
Некрократия // Сноб. 22.5.2016.
ТОТАЛЬГИ Я
ТОТАЛЬГИ Я (totalgy; скорнение слов тотальность и ностальгия ; от греч. algos, страдание, боль; производные: тотальг ический , totalgic; тотальг ировать – предаваться тотальгии). Тоска по целостности, по тотальности, по тоталитарному строю. Для многих граждан бывшей советской сверхдержавы тотальность – это весьма притягательный, ностальгический образ полноты бытия. Тотальгия – чувство многостороннее, она бывает идейной, зрительной, вкусовой и даже обонятельной и осязательной. Тотальгия может разыграться при виде орденоносной газеты, когда соскребываешь старые обои на даче, либо когда ешь тушенку или колбасу, напоминающую по вкусу советские деликатесы.
Тотальгия – это тоска по единению с народом. «Хотеть, в отличье от хлыща / В его существованье кратком, / Труда со всеми сообща / И заодно с правопорядком». (1931). Такова раннесоветская поэтическая формула тотальгии у Б. Пастернака. Тогда, в начале 1930-х годов, тотальгия еще была обращена в коммунистическое будущее как мечта интеллигента-одиночки о слиянии с новой породой людей. Постсоветская тотальгия в основном обращена в брежневский застой. Но со временем все более заметны формы уже не возвратной, но наступательной тотальгии, тоски по тоталитарному будущему: неофашизм, неонацизм, евразийство… Тотальгией многое объясняется в России ХХI века: властная вертикаль, отсутствие разделения властей, ось «вождь – народ»… Трудно отделить в этой тотальгии утопию от пародии, а мемуар от пиара. Это и возвышающая фантазия о прошлом, и мечта о сверхдержаве будущего.
*Платомарксизм, Психократия , Святобесие, Социоделики, Шизофашизм
Дар. Вып. 175. 18.3.2007.
Политикон. 18.4.2008.
Масштаб и вектор: О тотальгии Дмитрия Быкова // Независимая газета. 27.10.2011.
Политика. С. 85–86, 93, 108.
ТРАНССОЦИА ЛЬНОЕ, ТРАНССО ЦИУМ
ТРАНССОЦИА ЛЬНОЕ, ТРАНССО ЦИУМ (transsocial). Область общественного бытия, выходящая за предел социального, противостоящая социализации; социум не (до)социализированных. Одно из проявлений транссоциального – фигура «странника» в работах немецких философов и социологов Георга Зиммеля и Альфреда Шютца.
«Странники – к которым относятся, например, бедняки или различные “внутренние враги” – это элемент самой группы. Позиция странника как полноправного члена группы включает одновременно как нахождение вне группы, так и противостояние ей… Классическим примером может служить история европейских евреев. Странник – это по своей природе не “землевладелец”. <…> Это определенная структура, совмещающая отдаление и близость, безразличие и участие…» [356]
«Для странника культурный паттерн группы, к которой он приближается, – это не убежище, а поле для приключений; не нечто само собой разумеющееся, а подвергаемый сомнению предмет исследования; не инструмент для распутывания проблемных ситуаций, а сама проблемная ситуация…» [357]
Странничество – это потенциал культурного отстранения человека от того общества, членом которого он состоит. Мы в наибольшей степени вписаны в общество, когда исполняем предписанные нам роли: политические, профессиональные, служебные, семейные (отец, сын, рабочий, инженер, управляющий, чиновник, прихожанин, член партии и т. д.). Однако во множестве случаев мы выпадаем из этих ролей: транссоциальность не только свойственна человеку как биологическому и духовному существу, но и составляет условие динамического развития самого общества, предохраняет его от стагнации. Все люди проходят через детство, отрочество, юность с их антисоциальными порывами и обостренным восприятием соблазнов эскапизма, контркультуры. Большинству людей знакомы одиночество и скука, болезнь и страдание, любовь и вдохновение, бросающие вызов устойчивым социальным и культурным ценностям. Сама личность не укладывается полностью ни в какую социальную конструкцию. Перефразируя М. Бахтина, можно сказать, что человек больше всех своих идентичностей – или меньше своей человечности.
Поэтому наряду с культурами меньшинств необходимо признать и исследовать транссоциум большинств , объединяемых поверх всех существующих мультикультурных делений. Например, все болеющие и страдающие, имеющие этот опыт в прошлом или настоящем, образуют, условно говоря, транссоциум страдания, к которому так или иначе принадлежит бо льшая часть человечества. Одинокие, отверженные, мигранты, интроверты, аутисты – представители другого транссоциума. Поэты, художники, философы, интеллектуальные бунтари и авантюристы образуют еще один транссоциум. Транссоциум верующих людей в атеистическом обществе – *соверие .
«Странник» как социологическая категория представляет из себя разделяющую идеализацию: одни люди – «оседлые» (settlers), другие – «странники» (strangers). Однако все люди до некоторой степени сочетают в себе черты оседлости и странничества. Все мы «странники для себя», по выражению Юлии Кристевой, не только потому, что приезжаем в Америку из России или в Россию из Средней Азии, но и потому, что приходим в данное общество из детства, из одиночества, из тех внесоциальных, контркультурных ниш, которые объединяют большинство людей во всем мире. Внутри каждой личности есть несоциальные и несоциализируемые черты, а также ощущение культурного беспокойства, то, что можно назвать «тоской по мировой культуре» или даже по «сверхкультурному бытию». Между транссоциальностью и *транскультурой много общего. Тот же самый импульс свободы, который выводит человека из плена природы, ее инстинктов и детерминаций, далее ведет его из плена той культуры и того социума, к которым он принадлежит по рождению и/или воспитанию.
*Большинства, Вочеловечение, Всечеловечество, Потенциальные сообщества , Соверие, Трансконфессиональное и трансрелигиозное, Транскультура
Поэзия. С. 438–442.
Творчество. С. 152–155.
Transcultural. Р. 86–87, 102–104.
ХОРРОЛО ГИЯ, ХОРРОРОЛО ГИЯ
ХОРРОЛО ГИЯ , или ХОРРОРОЛО ГИЯ (horrology, horrorology; от лат. horror – ужас). Наука о саморазрушительных механизмах цивилизации, которые делают ее уязвимой для всех видов терроризма, включая биологический и компьютерный. Существует столько различных технологий, угрожающих человечеству, что практически любая из них заслуживает самостоятельного хоррологического исследования. Например, после 11 сентября 2001 года уместно говорить о хоррологии авиации и архитектуры. Показательно, что террористы ничего своего, в материальном смысле, не вложили в акт массового убийства. Они так искусно сложили элементы высокоразвитой цивилизации: самолеты с небоскребами, – что те, взаимовычитаясь, уничтожились. Террористы заставили весь технический прогресс работать на себя. Глубокая *кенотипика этого события показывает, что терроризм в своих «высших достижениях» неотделим от самой цивилизации. Но это значит, что и цивилизация неотделима от заложенной в ней возможности террора.
Этот хоррор, содержащийся в самой цивилизации, осознавал уже И. В. Гете, которого на основании второй части «Фауста» порой неверно воспринимают как социального прожектера и утописта. Напомним, что цивилизаторские усилия Фауста достигают апогея в сооружении плотин и строительстве города на берегу моря, где он хочет расселить «народ свободный на земле свободной». Именно тогда он переживает высшую минуту своей жизни: «Остановись, мгновенье, ты прекрасно». Однако Мефистофель говорит за спиной полуоглохшего Фауста с не скрытой от читателя издевкой: «Лишь нам на пользу все пойдет! / Напрасны здесь и мол и дюна: / Ты сам готовишь для Нептуна, / Морского черта, славный пир! / Как ни трудись, плоды плохие! / Ведь с нами заодно стихии; / Уничтоженья ждет весь мир» [358]. Город на суше, отвоеванной у моря, – это и есть щедрый, «от души» фаустовский подарок самому морю. Цивилизация создает себя по законам своей будущей деструкции, по законам гибельной красоты, в которой Фауст и Мефистофель образуют неразлучную пару.
Дата добавления: 2018-09-23; просмотров: 204; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!