Модальная интенсивность. Чудо и воздержание 6 страница



Грамматически предбудущее время может выражаться по-разному:

 

1. Инфинитив. Быть здесь всем завтра в восемь!

2. Императив. Будь здесь завтра в восемь!

3. Будущее время. Буду  здесь завтра в восемь.

4. Настоящее время. Еду завтра на вокзал.

5. Сослагательное наклонение. Поехать бы завтра на вокзал!

 

Предбудущее – то завтра, которое совершается с нами уже сегодня, причем порой гораздо более событийно, чем в том времени, когда оно уже станет настоящим. Об этом у Пушкина: «Сердце будущим живет, / Настоящее уныло…» Если разделить будущее на собственно будущее («потом») и предбудущее («вот-вот»), то здесь имеется в виду именно предбудущее, то время, на пороге которого мы стоим, которое всегда чуть-чуть впереди, как направление следующего шага. Это область предельного напряжения всех сил и способностей. Это «праздник ожидания праздника» (Ф. Искандер), и первый праздник по остроте превосходит второй.

По своей протяженности предбудущее подвижно, оно может сжиматься до секунд или растягиваться на годы. Его временной объем определяется горизонтом наших ожиданий и устремлений. Для обывательского сознания предбудущее сжимается до минут (чего бы поесть/выпить?); для деятеля, пророка, созидателя растягивается на века (каким быть миру, человеку?). Для школьника, которому на следующий день предстоит экзамен, предбудущее – это завтра; а для писателя, работающего над романом, оно растягивается на несколько лет. Предбудущее – фокус волевых усилий: что делать? каким быть? Чем сильнее и целенаправленнее наша воля, тем более дальнюю перспективу она охватывает. Для таких волевых натур, как Л. Толстой или А. Солженицын, все будущее становится предбудущим, не остается безмятежной глади грядущих лет и веков, все втягивается в водоворот вплотную подступающих решений и поступков. Мера жизнеустремленности определяется тем, какая доля будущего вовлечена в предбудущее.

 

*Временение, Проективность, Трансформация, Хронема

Листочки.  С. 240–241.

 

 

ПРОТЕИ ЗМ

 

ПРОТЕИ ЗМ (proteism; от греч. protos первый, начальный, и греч. Proteus, морское божество Протей, способное принимать облик различных существ). Направление современной культуры, приходящее на смену постмодерну; ориентация на будущее, а не на прошлое. Протеизм – осознание того, что мы живем в самом начале неизвестной цивилизации, что мы притронулись к неведомым источникам силы, энергии, знания, которые могут в конечном счете нас возвеличить или уничтожить. Все человеческие достижения – только слабые прообразы того, чем чреваты технологии будущего. Это мироощущение нового исторического начала выражено у Ф. Ницше: «Мы, новые, безымянные, труднодоступные, мы, недоноски еще не проявленного будущего…» («Веселая наука», фр. 382). Мы – робкие дебютанты ноосферы и техносферы, биологическая протоплазма технической цивилизации, носители прото-интеллекта, прото-киборги…

Можно выделить пять основных значений и смыслов термина «протеизм».

 

1. Протеизм как культурное движение – это альтернатива тому «пост-» (постмодернизм, постструктурализм, постутопизм, постиндустриализм…), которое отталкивалось от прошлого – и вместе с тем было зачаровано им, не могло выйти из его магического круга. *Прото- соизмеряет себя с предстоящим и наступающим, как эмбриональная форма будущего, как зародыш новых интеллектуальных и художественных движений.

2. Протеизм как гуманитарная методология изучает возникающие, еще не оформленные явления в зачаточной, текучей стадии их развития, когда они больше предвещают и знаменуют, чем бытуют в собственном смысле. Протеизм имеет дело с началами, а не срединами и концами, и в любых явлениях открывает их «раннесть», эскизность, предварительность, свойства черновика.

3. Термин «протеизм» отсылает к фигуре Протея в древнегреческой мифологии – бога морей и зыбей, способного принимать облик различных существ, превращаться в огонь, воду, дерево, животных. Цивилизация будущего протеична , поскольку она состоит из потоков энергии и информации, легко меняющих свою материальную форму. В аллегории Ф. Бэкона «Протей, или Материя» Протей представлен как символ всеизменяющейся материи: как ее ни связываешь, она, подобно Протею, все время освобождается из плена и превращается во что-то другое: сжимаешь тисками дерево – из него вытекает вода, мучишь воду огнем – она превращается в пар. Но если бы Бэкон дожил до открытия ядерной энергии, радиоактивности, световых волн, гравитационных полей, он, вероятно, изменил бы точку зрения: материя – это скорее принцип застывания, статичности, по сравнению с протеизмом энергии и еще большим протеизмом информации , которая может принимать вид формулы, гена, организма, светового луча, квантового взаимодействия… Теория информации не исключает, что и человеческие существа – это многомерные потоки сигналов, проходящие через трехмерное пространство и воспринимающие свою принадлежность к иным измерениям как «духовность» или «душевность». В контексте современной науки материя выступает скорей как принцип пленения, связывания энергии и информации, которые все с большей легкостью, как Протей, освобождаются из этих пут.

4. Эта подвижность и текучесть, аморфность и полиморфность также связаны с едва-рожденностью, начальной стадией становления всего из «морской зыби», из «первичного раствора». Протеичность воспринимается как знак «давних», «ранних» времен, когда метаморфозы происходили особенно быстро. Характерно, что когда Протей останавливается в конце концов на своем собственном облике, он оказывается сонливым старичком. Таков разбег протеического: «протоформа» эмбриональна по отношению к будущему – и одновременно архаична, археологична с точки зрения этого же будущего.

5. Протеизм – это сфера самосознания: сам субъект воспринимает себя как отдаленный прообраз какого-то неизвестного будущего, и его отношение к себе проникнуто духом эмбриологии и археологии. Мы – эмбрионы будущих цивилизаций и одновременно – их древнейшие реликты, примитивные зачатки того, что впоследствии приобретет полноту формы и ясность смысла. Если речь идет о технике, то мы живем в эпоху свечей и паровых котлов. Если речь идет о литературе, то мы – в эпохе Аввакума и Тредиаковского: бездна отделяет нас от будущих Толстых и Достоевских, которых мы еще даже не в состоянии предвидеть. Протеизм движет нас в будущее с той же скоростью, с какой отодвигает в прошлое.

 

Протеизм – мироощущение начала нового тысячелетия, откуда открывается далекий вид на прошлое и будущее. Протеизм – это элегический оптимизм , который в миг рождения уже знает о своей скорой кончине. Протеизм вбирает в себя тот объем времени, который позволяет ему быть в начале – и видеть себя с конца, экспериментально дерзать – и архивно вздыхать, рваться вперед воображением – и окидывать себя из будущего долгим взглядом памяти и прощания.

Протеизм, как мировоззрение «начала века», имеет много общего с авангардом начала ХХ века: обращенность в будущее, экспериментальная установка, открытость новому, прогностика и футурология, жанр *манифеста . Но на фоне этого сходства еще яснее различия. Авангард – «передовой отряд», который выдвинулся далеко вперед и ведет за собой «отстающие массы» или даже дерзко отрывается от них на пути к дальней цели. Протеизм уже обладает достаточным историческим опытом, чтобы поставить себя «на место»: не в отдаленное будущее, а в отдаленное прошлое того будущего, которое он предвосхищает, – не в авангард, а в *арьергард тех явлений, которые он предваряет и которые вскоре превратят его в архив истории.

Авангард первой половины ХХ века ставил себя впереди всего и надо всем. Протеизм не гордится своей новизной, а скорее смиряется с процессом своего неизбежного и быстрого устаревания; он помещает себя не в будущее по отношению к прошлому, а в прошлое по отношению к будущему, смотрит на себя в перевернутый бинокль, где видит себя исчезающим за историческим горизонтом. Авангард склонен к гиперболе, он конгениален эйнштейновской космологии и открытию расширяющейся вселенной, он растягивает свои образы до космических размеров. Протеизм, напротив, склонен к литоте, он видит тенденцию к уменьшению, минимализации всех явлений, он и себя видит «маленьким», инфантильным, он конгениален тем нанотехнологиям, которые сведут масштабы индустрии, информатики, кибернетики к размеру атомов и квантов. Протеизм – это авангард, умудренный опытом своих поражений и тоталитарных подмен, способный видеть себя в давно прошедшем того процесса, которому он только кладет начало.

К началу ХХI века у человечества уже появился – впервые в истории – опыт стремительных технологических перемен, происходящих в жизни одного поколения. Такого опыта не было у тех авангардных поколений (от 1900-х до 1950-х), которые восходили к творчеству на гребне очередной техно-информационной волны, но не видели, как она опадает и сменяется другой, – поэтому как бы застывали на этом гребне, видели себя выше других, отождествляли себя с будущим, в его последней неотменимой правоте. Поколение начала ХХI века уже может предвидеть то будущее, из которого видит себя в далеком прошлом.

 

*Амбиутопия , Гипербола-литота, Кенотип , Манифест, Потенциация, Проективность, Прото-, Футурологизм

Début.  Р. 180–198.

From Post– to Proto-: Bakhtin and the Future of the Humanities // Critical Theory in Russia and the West / Ed. Renfrew, Alastair & Galin Tihanov. London, New York: Routledge, 2009. P. 173–194.

Знак. С. 138–152, 163–167.

Transformative. Р. 32–40, 49, 259.

 

 

ПРО ТО-

 

ПРО ТО- (от греч. protos, «первый»). Первая часть сложных слов, указывающая на первичность, зачаточность определенного явления, например в таких терминах, как «прототип», «протозвезда», «прото-Ренессанс». К началу ХХI века «прото» приобретает то же принципиальное мировоззренческое значение, какое приставка «пост-» имела в интеллектуальных движениях 1970–1990-х годов (постмодернизм, постструктурализм, постколониализм, посткоммунизм).

Последние десятилетия XX века прошли под знаком пост-движений, которые ставили себя в конец истории, «после всего». Теперь эта эпоха «пост-» сама уже позади. Мы вступаем в век «прото-» – зачинательных, возможностных форм общественного сознания. Как составная часть новых терминов, прото–  позволяет обозначить и отрефлектировать движение культуры и гуманитарных наук за пределы деконструкции и постструктурализма.

Уже в середине 1990-х годов, несмотря на продолжающиеся в гуманитарных кругах разговоры о постмодернизме и постструктурализме, интеллектуальная инициатива стала переходить к новому поколению – первопроходцам виртуальных миров. Поколение Интернета перестало интересоваться деконструкцией, предоставило «мертвецам хоронить своих мертвецов», устремившись к новым, фантастическим, пост-реальным, точнее, прото -виртуальным объектам, которые оно само могло конструировать. В «пост -ный» мир, где, казалось, не могло быть уже ничего нового, вдруг ворвалась конструктивная новизна, пафос бурного заселения новых территорий психореальности, инфореальности, трансреальности.

Все то, что предыдущим поколением воспринималось под знаком «пост-», в следующем своем историческом сдвиге оказывается «прото-» – не завершением, а первым наброском, робким началом новой нейрокосмической эры, информационной и трансформационной среды. Основное содержание новой эры – сращение мозга и вселенной, техники и органики, создание мыслящих машин, работающих атомов и квантов, смыслопроводящих физических полей, доведение всех бытийных процессов до скорости мысли. За каждым «пост-» вырастает свое «прото-».

«Конец реальности», о котором так много говорили «постники» всех оттенков, от Деррида до Бодрийяра… Оказывается, что это только начало виртуальной эры . Наши теперешние нырки в компьютерный экран – только выход к пенной кромке океана. Дальнейшее плавание в виртуальный мир, *виртонавтика , предполагает исчезновение берега, то есть самого экрана компьютера, – и создание трехмерной среды обитания, воздействующей на все органы чувств.

«Конец истории», о котором говорили А. Кожев и Ф. Фукуяма… Странно думать, что ход истории может завершиться полным самопознанием ее движущей идеи: это противоречило бы известным парадоксам саморефлексии и самореференции, и здесь Гегель вступает в противоречие с Геделем, а абсолютный идеализм – с теоремами неполноты. Кожев видел конец истории в создании абсолютного, тотального, всемирного государства (прообраз – сталинский СССР), а Фукуяма – в победе либеральной модели и западной демократии во всем мире (прообраз – рейгановские США). Но спустя десятилетия после этих мрачных и светлых пророчеств очевидно, что ход истории не только не приостановился, но даже ускоряется. По всем данным, мы только выходим из тысячелетий протоистории , которая двигалась рывками, то замирая на десятилетия и даже столетия, то взрываясь бунтами, войнами, массовыми кочевьями, падениями империй. Мы привыкли считать историей большие потрясения, тогда как в динамичном обществе история обновляется ежеминутно и ежедневно.

«Смерть автора», «стирание подписи», которые провозглашали Р. Барт, М. Фуко и их последователи, хотя и никогда не отказывались от своей подписи и от включения очередного «смертного приговора» в список своих авторских публикаций… На самом деле, это не конец, а начало новой эпохи *гиперавторства , умножения авторских и персонажных личностей, странствующих по виртуальным мирам во все более косвенных отношениях к своим биородителям или бионосителям.

Наконец, «смерть человека», которую провозгласило поколение постгуманистов вслед за М. Фуко… Действительно, человек выходит за пределы своего биовида, подсоединяя себя ко множеству приборов, вживляя в себя провода и протезы. Между человеческим организмом и созданной им культурой устанавливаются новые, гораздо более интимные отношения симбиоза или имплантата. Все, что человек создал вокруг себя, теперь заново интегрируется в него, становится частью его тела, его природы. Но означает ли это смерть – или торжество человеческого? Можно ли считать смертью человека новый этап очеловечивания приборов, орудий и машин, благодаря которым они приобретают человеческие функции движения, вычисления и даже мышления, а человек становится более человеком, чем когда-либо, – *всечеловеком  (*техногуманизм )?

Теперь, после всех прорывов в электронике, информатике, генетике, когнитивистике, биотехнологиях, нанотехнологиях, ясно, что мы живем не в конце, а в самом начале  огромной исторической эпохи. Грубо говоря, мы – питекантропы технического века, мы на 90 % еще такие, какими вышли из чрева природы, мы занимаем в истории разума, ноосферы примерно такое место, какое динозавры занимают в естественной истории.

Состояние современной цивилизации можно определить в терминах «прото-» как давнопрошедшее перед лицом отдаленно-будущего. Цивилизация начала XXI века:

 

1. Прото-глобальная , поскольку она все еще разделена на языковые, национальные, государственные, культурные и религиозные барьеры, внутри которых и существует подавляющее большинство населения. Сейчас не более трех-пяти процентов населения земного шара живет «поверх барьеров», в общепланетарной ноосфере: интеллектуальная и бизнес-элита, некоторые политики, ученые, артисты, журналисты, студенты. Мера глобальности также определяется тем, насколько цивилизация овладела всеми источниками энергии на планете и умеет регулировать климат, погоду, уровень океанов, вулканические и прочие геологические, биосферные, планетарные процессы. По подсчетам ученых, для перехода на этот уровень цивилизации потребуется несколько сотен лет – и мы только недавно стали осознавать, в каком направлении движемся.

2. Прото-квантовая . Квантовый уровень строения вещества, на который наука проникла в ХХ веке, станет основой для креативных и трансформативных практик будущего. В частности, ведутся работы по созданию квантовых компьютеров, мощность которых на много порядков превысит ныне действующие кремниевые. Управляя квантами, мы сможем создавать любые новые формы вещества, в том числе и органического. Это обещает решить проблемы продовольственного и энергетического обеспечения человечества и перевести все виды материального производства и даже медицинского обслуживания на микроуровень, освободив заодно и природу от давления экстенсивной техники, от производственных динозавров индустриальной эры.

3. Прото-ноотическая . По мере эволюции жизни мозг из крошечного придатка организма (ганглии у беспозвоночных) превращается в центральный орган. Такая же эволюция происходит и в истории цивилизации: увеличивается «мыслящий пласт» в природе; геосфера и биосфера перерастают в ноосферу. Видимо, будущее человечества – это *ноократия , то есть власть не отдельных индивидов или социальных групп, а коллективного мозга, который сосредоточит в себе интеллектуальную потенцию всех мыслящих существ и будет действовать как на биологической, так и на квантовой основе (*ИнтеЛнет, *Нооценоз, *Синтеллект ).

4. Прото-метафизическая. До сих пор метафизика была лишь самым общим разделом самой отвлеченной из наук – философии и имела дело с самыми общими основаниями и свойствами мироздания: жизнь и смерть, тождество и различие, реальность и иллюзия, бытие и знание… Только недавно метафизика обнаружила свою приложимость ко всему кругу проблем множественных миров и их конструирования. Метафизика становится неотделимой от физики, поскольку сама физика дошла до последних, «метафизических» границ материи, по-новому ставя и решая проблемы причинности, свободы, вероятности. Генетика приобретает метафизическое измерение в постановке таких проблем, как природа идентичности (клонирование) и смерти (гены старения). Пока в нашем распоряжении была только одна вселенная, одна форма жизни, одна форма разума, метафизика оставалась умозрительной наукой, но как только понятие «мира» становится чем-то осязаемым и мы получаем хотя бы гипотетическую возможность творить альтернативные формы жизни и разума, метафизика становится практической дисциплиной полагания основ, координат, универсалий новых миров с заданными свойствами, психофизическими параметрами. Когда-нибудь специалисту по метафизике (или *онтотехнике ) будут поручать проект построения определенного фрагмента вселенной или одного из виртуальных миров. Своим мышлением метафизик-онтотехник вызовет их к существованию как логическую возможность, на место которой затем придут космонавты, инженеры, строители, видеотехники, компьютерщики (*концептивизм ).

 

Определяя то или иное явление как «прото-», мы сочетаем аналитическую и прогностическую процедуры. Говоря «прото-виртуальный мир» о нынешних компьютерных сайтах, мы одновременно задаем вектор развития экранных плоскостей в направлении зрелой, многомерной, всеохватывающей виртуальности – и обозначаем свое место в начальном, плоско-двумерном периоде этого процесса. «Виртуальный», «электронный», *нейрокосмический , *нейросоциальный – мы в самом начале этих эпох развития цивилизации и потому можем снабдить соответствующие термины приставкой «прото-». Прогнозируя будущее, мы одновременно помещаем себя в его далеком прошлом. Футурология тем самым становится неотделима от проективной археологии – «раскопок» самих себя, своего времени.

Судить о том, что является «прото-», обычно можно лишь после того, как явление полностью вызрело и состоялось. Откуда мы знаем, что Данте и Джотто – это прото-Ренессанс? Очевидно, такое определение может быть дано лишь после того, как определился и завершился сам Ренессанс, то есть задним числом. И действительно, термин «прото-Ренессанс» появился только в ХIX веке. Особенность XXI века, уже имеющего позади опыт утопий и антиутопий, авангарда и постмодернизма (*амби- ), – в том, что оно может давать определение «прото-» не задним, а «передним» числом, то есть заранее устанавливать начальность того явления, которое приобретет меру зрелости в будущем. У нас появился – впервые в истории – опыт стремительных технологических перемен, происходящих в жизни одного поколения. Оно уже может соизмерять себя с собой, сопоставлять свои начала и концы, предвидеть то будущее, из которого видит себя давно прошедшим.


Дата добавления: 2018-09-23; просмотров: 151; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:






Мы поможем в написании ваших работ!