Основные категории земель и государственная аграрная политика 1 страница

 

Структура земельной собственности во Вьетнаме в первой по­ловине XIX в. включала в себя две основные категории земель:

1) государственные земли (жуонг ня ныок),

2) частные земли (ты дьен).

Государственные земли подразделялись на ритуальные (тить дьен); земли, непосредственно управляемые государством; земли, переданные в безусловное владение феодальным родам, заслужен­ным чиновникам и их потомкам для отправления культа, или так называемые культовые земли; общинные земли.

1. Ритуальных земель при династии Нгуенов было очень мало — около 3 мау в столице Хюэ. Учреждены они были в 1828 г. Ежегодно в установленный день император, возглавлявший цере­монию, проводил три борозды на ритуальном поле. В экономике Вьетнама ритуальные земли имели чисто символическое значение.

2. Непосредственно управляемые государством земли находи­лись в полной и нераздельной собственности государства. На них работали зависимые от государства крестьяне, военнопленные, пре­ступники и солдаты.

Рента-налог, взимаемая с земель этой категории, была очень высокой и значительно превышала налоговые ставки с общинных и частных земель. Ставки ренты-налога, собираемого с непосред­ственно управляемых государством земель, не были единообразны и на всем протяжении первой половины XIX в. зависели от той величины, которая собиралась с них государством либо передава­лась в жалование служилым феодалам в XVIII в. Даже в конце полувека ставки ренты-налога, собираемого с этой категории зе­мель (куан дьен, куан дон дьен, куан дьен чанг, куан чай и жуонг нгу лок), колебались от 245 до 10 тхангов с 1 мау. С этих земель бегство крестьян было довольно частым. Пытаясь приоста­новить уход зависимых с непосредственно управляемых земель, государство постепенно снижало с них ставку ренты-налога. Существенное влияние на снижение этой ставки оказывало раз­витие помещичьего землевладения, которое также нуждалось во всевозрастающем количестве зависимых крестьян. Беглецы с не­посредственно управляемых государством земель чаще всего на­ходили приют на землях богатых землевладельцев.

3. Часть государственных земель передавалась в наследствен­ное пользование феодальным родам и семьям заслуженных чинов­ников. Пожалования такого рода совершались под видом предо­ставления права сбора налога (нгу лок) для отправления культа покойных и назывались пожалованиями культовых земель. Был реализован опыт Дангчаунга, где пожалования культовых земель были очень распространены, особенно в конце XVIII в. Предостав­ление культовых земель было отлично от простых пожалований в нгу лок земель служилым феодалам в XVIII в., которые отби­рались государством после ухода чиновников со службы. Культо­вые земли давались в вечное наследственное пользование, и един­ственным отличием от частных земель был их неотчуждаемый ха­рактер. Наиболее крупные пожалования культовых земель были предоставлены двум феодальным домам (Ле и Чинь), долгое время стоявшим у кормила государственной власти во Вьетнаме[545].

Родовая знать дома Нгуенов тоже получала культовые земли, но значительно меньших размеров, не превышавших 100 мау. Совсем мало культовой земли досталось потомкам заслуженных чиновников — от 15 до 3 мау[546]. Государство могло отнимать куль­товые земли только в самых крайних случаях. Для конфискации земли у потомков дома Ле, например, потребовалось уличить ето членов в государственной измене.

4. Большую часть государственных земель составляли общин­ные земли, в отношении которых государство в полной мере обла­дало верховным правом собственности. Это право заключалось в запрете купли-продажи общинной земли, аренды, залога и закла­да ее на длительные сроки. Государство могло в XVIII в. изъять часть общинной земли и передать ее в жалование чиновнику, да­же не имеющему права на получение пая в данной общине. Одна­ко в связи с переводом чиновников на денежное жалованье в XIX в. таких пожалований почти не производилось.

Ослабление верховного права государственной собственности на землю общины шло параллельно с усилением помещичьего зем­левладения, разложением экономической базы общины, превра­щением ее в чисто фискально-административную единицу. Кроме запрета отчуждения общинных земель, который на практике по­стоянно нарушался, государство подтверждало свое право верхов­ной собственности в тех районах, где община была экономически сильна, более высокими ставками ренты-налога по сравнению с налогом с частных земель. Однако такие повышенные ставки были установлены только на севере. В центре Вьетнама налогообложе­ние общинных и частных земель было одинаковым: по 40, 30 и 20 тхангов с 1 мау облагались 1, 2 и 3-я категории и общинной и частной земли[547]. На юге этой категории земель почти не было.

Повышенное налогообложение общинных земель на севере бы­ло связано с тем, что частные земли там в значительно большей степени принадлежали помещикам, а крестьяне владели лишь не­большими клочками частной земли, вряд ли достаточными для прокорма. Частные земли на севере в большей степени являлись синонимом поместного землевладения, чем в центре. Поэтому раз­ницей налогообложения общинных и частных земель на севере приближенно была зафиксирована величина ренты, которую по­лучал помещик с частных земель.

Такая же ситуация в центре, где частной землей наряду с по­мещиками владело и подавляющее большинство крестьян, созда­вала бы льготные условия наряду с помещиками и крестьянам. А это совершенно не входило в классовые интересы государства. Поэтому налогообложение общинных и частных земель в центре бы­ло одинаковым, крестьяне платили ренту-налог и с тех и с других, а помещики, захватывая административные должности в общине, всеми правдами и неправдами укрывали свои земли от налогов, получая с них высокую ренту от эксплуатации зависимого кре­стьянства. Как правило, объем укрываемых помещичьих земель превосходил величину земель официальных. Этому в огромной сте­пени способствовали родственные связи основной массы помещи­ков с той их частью, которая занимала административные посты в деревне.

Наделение общинной землей полноправных членов общины было далеко не равным. Значительную часть земли должны были получать по паям чиновники и солдаты. Последним кроме общин­ного пая (кхау фан) полагалось еще и земельное жалование (лыонг дьен) из фондов общины. Но для этого земли не хватало, и вопрос о наделении солдат земельным жалованием стал одним из основных на всем протяжении XIX в., явившись одной из глав­ных причин «биньдиньского эксперимента» — конфискации полови­ны частных земель и передачи их в общинный фонд. Уменьшение фондов общинных земель влекло за собой неравномерное наделе­ние и в среде самого крестьянства. Молодые, бедные, наемные, по­жилые, старики и физически неполноценные крестьяне имели пра­во на меньшее количество паев общинной земли. Из женщин об­щинную землю получали только вдовы, из детей — сироты. При выходе замуж вдовы лишались своего надела.

Кроме того, наряду с крестьянами основных дворов, имеющих общинный надел, официально существовала категория крестьян пришлых дворов, не имеющих общинной земли и платящих в свя­зи с этим пониженные налоги. Произошло разделение на общин­ников в социально-экономическом смысле и чисто юридических членов общины деревни.

«Переделы» общинных земель проводились один раз в три го­да и заключались лишь во внесении в списки совершеннолетних, имеющих право на получение пая, в выписке умерших и беглых. При этом отцовская земля чаще всего попадала в руки сыновей. Общинный надел фактически принимал наследственную форму.

Росло число беглых неприписных, которые не в состоянии бы­ли платить налоги и потому бежали из общины. В XIX в. от пре­следования неприписных государство перешло к их использованию в качестве «зависимых солдат».

В конце первой половины XIX в. община перестала удовлетво­рять потребностям общества и как административно-фискальная единица. Не связанные коллективной собственностью и не имею­щие общих экономических интересов, крестьяне отдельных дере­вень, на которые раскладывалось общее тягло, стремились к отде­лению и организации самостоятельных административно-фискаль­ных образований. Необходимость такого отделения понимали не­которые, наиболее реалистично мыслящие представители чиновни­чества.

5. Частные земли находились в полной и нераздельной собствен­ности владельцев, которые свободно могли купить и продать их, передать по завещанию, заложить и сдать в аренду. Подтвержде­нием нераздельной собственности владельца на эту землю явля­лось пониженное ее налогообложение по сравнению с общинной и непосредственно управляемой государством в тех местах, где экономически община была еще достаточно сильна, т. е. на се­вере: с 1-й категории общинной земли взималось 120 батов риса, с 1-й категории частной земли — 40 батов, со 2-й категории об­щинных земель взималось 84 бата, со 2-й категории частных земель — 30 батов; с 3-й категории общинных земель взималось 50 батов, с 3-й категории частных — 20 батов. На частных землях помещиков центра, захватывающих административные должности в общине и использующих свое положение для укрытия частных земель от налогов, происходило отделение налога от ренты, кото­рая присваивалась теперь землевладельцем-помещиком. Крестьяне же и с частных земель продолжали платить ренту-налог. На част­ных землях центра развитие феодальной ренты оказало такое влияние на общинное землевладение, что там тоже произошло от­деление налога от ренты, которая все более стала присваиваться общинной верхушкой, солдатами и чиновниками. Особенно широ­кой была эксплуатация зависимого крестьянства и арендаторов на юге Вьетнама. Там помимо крестьян, имевших частные земли, существовали целые деревни, не имеющие ни клочка собственной пахотной земли, а были и такие, которые сами находились на земле помещика. Иногда на земле помещика проживало несколь­ко деревень[548]. Государство пыталось бороться с господством поме­щичьего землевладения и даже шло на крайние меры — на конфи­скацию части частной земли. Такая политика, однако, не была последовательной. Ты Дык, внук Минь Манга, осуществившего конфискацию половины частных земель в Биньдине, склонен был к тому, чтобы вернуть частную землю ее прежним владельцам.

Аграрная политика в первой половине XIX в. характеризуется следующими чертами:

1) Всемерным поощрением обработки заброшенных земель, стимулированием возвращения крестьян в деревню, различным от­ношением к получению помещиками ренты с укрываемых от на­логообложения земель на протяжении полувека.

2) Лишением государственных чиновников жалования с непо­средственно управляемых государством земель в связи с перево­дом их сначала на получение земельного пая в общине наряду с денежным жалованьем, а затем на чисто денежное жалованье; сбором в полном объеме доходов с непосредственно управляемых земель в фонд государства.

3) Снижением налогообложения непосредственно управляемых земель в связи с бегством зависимого крестьянства.

4) Попытками выйти из кризисной аграрной ситуации органи­зацией освоения целинных земель руками свободных крестьян, солдат и заключенных. В зависимости от того, кто осваивал целин­ную землю, она превращалась то в непосредственно управляемую государством, то в общинную, то в частную.

5) Различным отношением на разных этапах к общинному и частному землевладению.

1. Для того чтобы увеличить фонд обрабатываемых земель, с которых можно было взимать налоговые подати, в начале века государство делало все возможное, чтобы вернуть беглых на за­брошенные общинные и частные земли. В связи с этим в 1802 г. было приказано освободить от налогов все земли беглых крестьян в Нгеане и Тханьхоа, которые были конфискованы Тэйшонами и превращены в непосредственно управляемые государством (куан чай) и выдаваемые в жалование чиновникам как нгу лок[549]. В том же году государство вернуло крестьянам общинные и частные зем­ли в Бактхане[550]. Однако крестьяне не спешили возвращаться в родные места. Чтобы разрешить проблему обработки пустующих земель и получения урожая, было решено прибегнуть к помощи армии. В 1802 г. было объявлено, что все земли беглых крестьян севернее Куангбиня местные чиновники должны четко поделить и передать в обработку войскам, освободив от налогов. Вместе с тем людям, захватившим землю беглых, временно разрешалось ее обрабатывать. Единственным условием была уплата налогов. Наряду с общинными разрешалось временно занимать и частные земли. Налоги вносились в денежной форме. Армия должна была четко следить за тем, чтобы рис не оставался на полях необрабо­танным. Если кто-либо к моменту жатвы бежал, солдаты должны были сами убирать урожай и вносить его в казну. Если беглые крестьяне возвращались на поля, то солдаты немедленно должны были передать им землю[551]. В 1803 г. был издан приказ, аналогич­ный приказу 1802 г., о возвращении крестьянам Центрального Вьетнама заброшенных земель, превращенных Тэйшонами в не­посредственно управляемые государством и выдававшихся их чи­новникам (куан дьен чанг). Возвращенные земли превращались как в общинные, так и в частные[552]. Пытаясь всеми мерами вер­нуть крестьянство на старые земли, государство в то же время декларировало учет облагаемой земли. Было приказано вносить налоги точно в соответствии с количеством обрабатываемой зем­ли. У нарушителей земля должна была отбираться и передаваться соседям. Однако в первое двадцатилетие XIX в. мероприятия по наказанию за укрытие помещичьих земель от налогообложения но­сили чисто декларативный характер. Подобные «злоупотребления» стали нормой и поставляли регулярную ренту помещикам. Факти­чески это санкционировалось правительством Зя Лонга. Жесткие правила, введенные еще в 1802 г., при отсутствии льгот для воз­вращавшихся в виде освобождения от налогов на ряд лет не да­вали беглым возможности снова поселиться на старых землях. Наконец, в 1805 г. государство приказало войскам, обрабатываю­щим заброшенные земли на севере, прекратить их эксплуатацию. Земли должны были пустовать до возвращения крестьян. Вернув­шиеся беглецы освобождались от налогов и военной службы на три года. Если в течение трех лет беглые не возвращались, то их земли передавались в обработку крестьянам других общин. С них взимались налоги начиная с 1808 г. Армия должна была уйти лишь с тех земель, которые были покинуты крестьянами до 1802 г.

Армия продолжала оставаться на землях тех, кто бежал позднее 1802 г., т. е. уже при Нгуенах. Хотя при возвращении они также получали землю обратно, но трехлетней налоговой отсрочки не имели и несли тягло со следующего года[553]. Уже на будущий год государство вынуждено было признать, что поступило опрометчи­во в отношении беглецов после 1802 г. В 1806 г. было предостав­лено освобождение от налогов всем беглым крестьянам, вне зави­симости от срока давности бегства, причем на срок, больший, чем три года. Всем возвращавшимся после 1804 г. крестьянам, когда бы они ни вернулись, предоставлялось освобождение от налогов до 1809 г. включительно.

Несмотря на эти меры, север пустовал. В 1806 г. чиновники из Бактханя доложили, что в Хайзыонге, Шонтэе, Киньбаке, Верх­нем и Нижнем Шоннаме, Тхайнгуене и фу Хоайан разбежалось 370 общин и деревень, налоговых недоплат на 110 тыс. куанов и 70 тыс. хопов риса[554]. Лишь такое тяжелое положение заставило государство признать захват соседями пустующих земель, которые должны были быть обложены налогами. Сделано это было в еди­ничном случае и не должно было стать правилом. В принципе го­сударство строго соблюдало право частных лиц.

Кроме возвращения беглых, государство в первое двадцатиле­тие проводило довольно пассивную политику, направленную на обнаружение земли, скрываемой от налогообложения. Рента, получаемая помещиками от таких «злоупотреблений», фактически санкционировалась государством, особенно в первые годы XIX в. Однако и при правительстве Зя Лонга в этой политике были из­менения. Наиболее радикальным отступлением, связанным с уступками консерваторам, было предоставление льгот крестьянам, начавшим первыми с условием уплаты налогов обрабатывать скрываемую от налогообложения землю. Как долго бы такая земля ни скрывалась от налогообложения, человек, первым начавший платить за нее налог, должен был оплатить недоимки лишь за три года. Если земля была обнаружена, а платить за нее никто не хо­тел, то она возвращалась к прежнему владельцу, если была част­ной, и к прежнему крестьянину-держателю, если была частью об­щинной земли[555].

В 30-х годах в связи с наступлением правительства Минь Манга на помещика заброшенная земля в докладах чиновников уже прямо связывается с землей, укрываемой от налогообложе­ния. Так, в 1831 г. чиновники Тханьхоа просили разрешить им вписывать заброшенную, но способную быть обработанной землю в списки, общинную заброшенную землю — передавать крестьянам общины, а частную заброшенную землю — владельцам; если же какой-нибудь участок этой земли не будет вписан в списки, будет скрыт от налогообложения, а кто-либо станет его обрабатывать, то человек, первый начавший обрабатывать этот участок, и будет его владельцем, а ли зити, допустившие незаконное укрыватель­ство заброшенной земли от налогообложения, будут наказаны[556]. Это вело не только к сокращению ренты помещиков, но и к уже­сточению налогового гнета крестьян и заставляло их платить за те земли, которые они часто не могли обработать. Чиновники из Ниньбиня настаивали на том, чтобы вписать в списки ранее об­рабатываемые, а затем заброшенные земли[557]. Если у общины было много земли, то она могла лишь передать ее той общине, у которой земли было мало, заброшенную землю можно было лишь передать в обработку крестьянам другой общины, которых начальнику волости разрешалось вносить в списки вместо бегле­цов. Но все-таки это были единичные случаи, когда усердствовав­шая в борьбе с помещиками новая администрация Бактханя, же­лая угодить решительно настроенному против частного землевла­дения Минь Мангу, по собственной инициативе перегибала палку. Общего закона о вписании заброшенной земли в списки общины издано не было. В то же время помещики все чаще объявляли свои земли заброшенными и передавали их зависимым крестьянам или арендаторам, захватывали общинную землю и превращали ее в частную, понижали категорийность налогообложения своей зем­ли, платя пониженные налоги. В 1832 г. Минь Манг издал указ о продолжении исправления земельных реестров. В этом году ис­полнилось 30 лет со времени официального прихода к власти Нгуенов и с того времени, когда начался отсчет пустования зем­ли. По истечении этого срока пустующая земля могла быть офи­циально передана другим владельцам. В связи с этим в земель­ный реестр была внесена земля тех, кто вернулся в общину и начал обрабатывать свои земли после 1805 г.— времени состав­ления основного земельного реестра. Кроме того, в реестр были внесены земли тех беглых, которые не вернулись, но чьи земли были переданы местными властями другим людям и «не были разграничены с землями общины»[558]. Большинство таких земель было захвачено помещиками, но если раньше они могли укло­няться от уплаты за них налогов, то после включения во вновь составленный реестр сделать это было уже невозможно. Несмотря на яркую антипомещичью направленность, указ о составлении но­вых реестровых списков в значительно большей степени ударил по сельской бедноте, которая не могла платить налогов, разоря­лась и вынуждена была бежать из общины, попадая в зависи­мость от помещиков. Такая политика правительства Минь Манга вызвала сопротивление реалистически мыслящего чиновничества. В 1833 г. начальник налогового управления Хайзыонга Чан Ван Чунг встал на защиту помещиков и потребовал запретить доносы об укрываемой от налогов земле и передачу ее доносчику, а так­же продлить срок освобождения от налогов заброшенной земли при ее освоении, иначе эта земля вновь забрасывается либо укрывается от уплаты налогов. Он предлагал предоставить воз­можность общине и частным лицам продолжать обрабатывать укрываемую землю, так как доносчики занимаются вымогатель­ством взяток и доносят только в том случае, если их требования не удовлетворяются. Когда же посылаются государственные чи­новники для расследования, то они тоже занимаются вымога­тельством. Император передал доклад на обсуждение ведомству финансов, которое указало, что нельзя отказаться от института доносчиков, при помощи которых были обнаружены сотни и тыся­чи мау укрываемой земли, но предложило в том случае, если об­ладатели общинной и частной земли сами признаются в укрытии ее от налогов, оставить ее им, взимая налоги с того же года, когда было сделано признание. Если же они не сознаются, то любой человек имеет право донести на них в казну. За каждое мау укрываемой земли платить доносчику по 3 куана в качестве вознаграждения, землю же оставить прежним владельцам, взыскав с них налоги за год. Заброшенную землю, как и прежде, сдавать первому, кто подаст на нее заявку. Частную заброшенную землю также сдавать первому, кто сообщит о ней и согласится обраба­тывать, налогами облагать по истечении трех лет. Лишь землю беглых передавать во временное пользование соседям с условием возвращения ее беглецам, снова объявившимся на старом месте. Такое либеральное решение, дающее льготы как помещикам, так и крестьянам, не могло удовлетворить Минь Манга, и он передал этот вопрос на обсуждение высших чиновников двора, которые вынесли следующие решения.

---

Дата добавления: 2018-09-23; просмотров: 168; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!