Почему нельзя написать историю тайцзицюань? 3 страница
Нет серьезных оснований сомневаться в существовании Чжан Сань‑фэна. Другое дело, что эта колоритная личность породила столько легенд о себе и приобрела такую популярность, что соблазн объявить ее еще и патриархом даосских боевых искусств был очень велик. Первые императоры минской династии настойчиво, но безрезультатно приглашали его ко двору, и еще в 1460 г. минский государь приказал создать портрет Чжан Саньфэна и пожаловал ему целый набор витиеватых, как было принято среди даосов, титулов, среди которых главный был такой: «Подлинный человек, проникший в мельчайшее и явивший преображение». Есть сообщения, что еще в то время Чжан Саньфэн имел учеников. В его жизнеописаниях действительно есть упоминания о том, что в горах Уданшань бродили шайки бывших солдат, промышлявших раз боем. Отоголоски этих сведений присутствуют, как мы помним, в эпитафии Хуан Цзунси. Наконец, задним числом Чжан Санфэн был объявлен основоположником целой дюжины даосских школ.
Неизвестно, как долго прожил Чжан Саньфэн. Еще в начале XVIII в. некий поклонник даосов уверял, что встречался с ним. Зато с уверенностью можно утверждать, что в горах Удан издавна существовали даосские школы боевых искусств. К началу XX в. их насчитывалось до полутора десятка. А сам Чжан Саньфэн слывет основоположником чуть ли не сотни школ боевых искусств и несчетных – по некоторым сведениям до 500 – комплексов боевой гимнастики.
|
|
|
Независимо от его реальной биографии этот персонаж имеет в традиции тайцзицюань совершенно исключительное значение, которым в Китае всегда наделяется основоположник целой традиции духовной практики. Патриарх школы (цзу) выступает олицетворением ее самобытного «духа» и даже более того – самой природы духовной практики, воплощающейся, строго говоря, не в отдельном индивиде, а в определенном вечносущем состоянии и типе личности, каковым и соответствует над‑временная природа школы в ее качестве среды и способа духовного преемствования.
Можно сказать, что, если бы Чжан Саньфэна не было, его следовало выдумать, чтобы традиция тайцзицюань могла появиться на свет. Он стал полубожественным патроном даосских боевых искусств подобно тому, как Бодхидхарма занял положение патриарха всех буддийских школ ушу. Заметим попутно, что патриарху, в отличие от непосредственного учителя, невозможно подражать. Можно только добиваться, или, вернее, спонтанно открыть свое подобие его опыту. Это подобие не предполагает внешнего сходства. Духовная просветленность потому и может жить в поколениях, что являет собой чистое событие, недоступное мысли или восприятию, по сути недоступное подражанию, как гениальность у Аристотеля. Она есть неисчерпаемая конкретность, чистая изменчивость существования и потому остается иной по отношению к любой данности.
|
|
|
Опыт подобия дается на самом деле через сознание своего отличия от других. Этим объясняются, как мы знаем, необходимость учителя, а равно бытующее в даосских школах правило (надо сказать, сильно затрудняющее изучение даосских генеалогий): «называть патриарха и не называть учителя». Ибо только патриарх – уникальный и неповторимый, в своей уникальности чужой любому внешнему образу, но «единый в множестве лиц» (не оттого ли его иконографический канон несет на себе неизгладимую печать иронии?), представляющий тем самым типовые, сверхличные качества бытия – является истинной целью образования в школе и, следовательно, залогом бессмертия традиции.
Еще в начале XX в. А. Бергсон говорил о виртуальной природе памяти, которая в этом смысле не является образом чего‑либо бывшего в истории, но обладает самостоятельностью и свойством продлеваться, воспроизводиться заново в потоке времени. Образ патриарха школы и есть явление этой подлинной реальности духовной жизни как чистого события. Существует временной лаг между событием и его проявлением и тем более фиксацией в сознании. Образ события никогда не совпадает с актуальным существованием и тем не менее не существует вне него, т.е. вне вечнодлящейся дифференциации, воплощенной чистой временностью. В этом смысле он носит характер фантасма, т. е. чего‑то, пребывающего между присутствием и отсутствием, исчезающего без исчезновения, длящегося в самой своей сокровенности (не отсюда ли и ускользаемость образов даосов в истории?). Патриарх школы воплощает, в сущности, возможность посредования, дифференциальное отношение между бесчисленным множеством моментов (по сути, предельно коротких длительностей) существования. Ему сродни фигура «темного предшественника» отдельных и постоянно расходящихся цепочек смысла в «онтологии множественности» Ж. Делёза. Оттого же способ бытования патриарха в традиции есть непрерывное возвращение, но не просто в свой образ, а к собственному само‑отличию.
|
|
|
Вернемся к так называемой истории тайцзицюань, которую, как мы уже убедились, практически невозможно – да и не нужно! – отделить от ее легендарного покрова. Сын Хуан Цзунси, Хуан Байцзя, оставил интересные сведения об истории «внутренних стилей». В написанной им биографии Ван Чжэннаня он утверждает, что Чжан Саньфэн в совершенстве владел кулачным искусством Шаолиньского монастыря, но потом создал «внутренний стиль», и «тот, кто овладеет хотя бы одной или двумя его частями из десяти, победит любого шаолиньского мастера». Секрет этого стиля заключается в том, чтобы «покоем контролировать движение», «мягкостью контролировать жесткость» и «малой силой контролировать большую силу». Кроме того, внутренний стиль зиждется на пяти принципах: почтительности, которая равнозначна покою; собранности, которая равнозначна собиранию; проницаемости, которая равнозначна близости; силе, которая равнозначна внутренней мощи, и, наконец, притирании, которое равнозначно чувствованию. Отметим, что, по крайней мере, четыре принципа из пяти объясняются посредством слов‑омонимов и, следовательно, их перечень во многом носит характер тайнописи.
|
|
|
Хуан Байцзя приводит генеалогию внутренней школы, насчитывающую добрый десяток имен. По его словам, искусство Чжан Саньфэна получило известность в провинции Шэньси, где его главным учеником был некто Ван Цзун. Последний передал секреты «мягкого стиля» некоему Чэнь Чжоутуну из восточной провинции Чжэцзян, а самым прославленным мастером этой линии стал Чжан Сунси из города Вэнь‑чжоу на восточном побережье Китая, где это искусство на протяжении какого‑то времени «передавалось тайно». Взрослые годы жизни Чжан Сунси приходятся на вторую половину XVI в. (согласно некоторым данным, он умер в 1620 г. очень далеко от родины – в юго‑западной области Гуйчжоу). О нем упоминает в своей книге Ци Цзигуан, отмечающий «мягкость» рукопашной техники Чжан Сунси и его манеру «бить накоротке» (и то, и другое свойственно тайцзицюань). Ци Цзигуан называет Чжан Сунси «парчовым Чжаном».
Примечательно, что география «мягкого искусства» даосского патриарха не стеснена локальными перегородками: в короткий срок оно перекинулось на другой конец минской империи. И еще одно достойное внимания обстоятельство: ни один из упоминаемых Хуан Байцзя персонажей формально не состоял в даосской общине, т.е. традиция «внутренних школ» явно была достоянием мирских людей, хотя, скорее всего, принадлежавших к маргинальной прослойке «людей рек и озер» (как уже отмечалось, в тайцзицюань понятие «внутренней школы» трактовалось именно как указание на светский характер этой традиции). Некоторые наследники школы Ян даже настаивают на самобытности тайцзицюань, зародившейся отдельно от даосизма1.
1 Цай Чжаоци. Во со жэныии ды тайцзицюань, с. 147. Правда, это утверждение принадлежит ревностному поклоннику буддизма.
За покровом легенд и анекдотов, окутывающих историю «внутренних школ», иногда проглядывают реальные факты. В изданной в 1733 г. хронике города Нинбо, источнике вполне объективном и достоверном, тоже помещено описание «внешних» и «внутренних» школ кулачного боя, сходное с тем, которое дано в эпитафии Хуан Цзунси. Там же имеются сведения (в современных очерках исчезнувшие) об упомянутом выше Чжан Сунси. Последний представлен в его краткой биографии человеком учтивых манер и учителем «мягкого» стиля кулачного боя. Его искусство, как в эпитафии Ван Чжэннаню, тоже противопоставляется «внешней школе» Шаолиня, причем различие между «внешним» и «внутренним» стилями объясняется несколько иначе: первый делает ставку на стремительную атаку и сильный удар, а второй – на «контроль» над противником посредством «притирания» и следования ему: этот стиль требует применять силу «только при серьезной опасности». Однажды, повествует хроника, группа шаолиньских монахов (по‑видимому, служивших при Ци Цзигуане) вызвала Чжан Сунси на поединок. Дело происходило на высокой террасе. Один из монахов стремительно набросился на даоса, но тот лишь слегка посторонился и нанес удар вдогонку, да так сильно, что монах помчался вперед, «словно пушечное ядро», перелетел через перила и расшибся насмерть. В другом эпизоде Чжан Сунси, уже будучи семидесятилетним старцем, расколол огромный валун, выставив вперед правую руку, и т.д. Версия о преем‑ствовании этой линии тайцзицюань принята в традиции тайцзицюань в Чжаобао и, по‑видимому, в семействе Ян.
По преданию, Чжан Сунси имел много учеников, которые образовали так называемое южное направление тайцзицюань. Однако свидетельства о ее дальнейшей судьбе чрезвычайно скудны и смутны. Сохранилось лишь глухое упоминание о том, что представитель этой традиции некто Гань Фэнчи переехал на север и обучал тайцзицюань. Среди современных мастеров тайцзицюань одни считают, что южная традиция вымерла, другие верят, что ее наследники живы и сегодня, но никак не заявляют о себе. Правда, в самое последнее время объявились мастера, называющие себя ее восприемниками1.
1Сюй Чжии. Тайцзицюань цяныно. В книге: Ян Чэнфу дэн. Тайцзицюань сю‑аньбянь.с. 4‑5. У Тунань высказал предположение, что Южная ветвь тайцзицюань сохранила в первозданной чистоте исходные принципы и формы этой традиции. О ее современных представителях см.: Ни Цзинхэ. Ван Цзун наньчуань тайцзицюань. 2009. Впрочем, эта форма тайцзицюань обнаруживает близкое родство с традицией Чжао‑бао. Согласно одному мнению, тайцзицюань Ван Цзунъюэ основывалась на принципе «хаотически‑изначального» вращения (хунь юань), тогда как в основе южной ветви тайцзицюань лежал принцип «четырех ровных уровней» (сы пин): головы, плеч, поясницы, коленей. Ю Сюаньдэ, Мичуань удан тайцзицюань, с. 62. Согласно сообщению современного даоса Ли Кая, называющего себя восприемником школы Чжан Сунси, техника последней основывалась на следующих принципах: «тренировка» («волей вести ци, взглядом выражать дух»), «видение» (развитие как внешнего зрения, так и внутреннего видения), «внимание» (умение внимать как ушами, так и «телесным чувствованием»), «применение» (умение действовать по обстоятельствам), «превращение» (гибкое применение технических приемов), «рассеивание» (способность контролировать ситуацию, предупреждая действия противника), «прозрение» (духовная чувствительность). Все это соответствует принципам «внутренних школ», но не обязательно обладает генетическим родством с современными формами тайцзицюань. См.: Ли Кай. Сунси нэйцзяцюань. // Лао‑Чжуан, № 1, с. 55‑56. Еще один наследник этой линии боевого искусства, на сей раз вполне светский человек, живет в Шанхае. Этот факт вновь напоминает о принадлежности традиции «внутренних боевых искусств» одновременно даосской общине и светскому обществу. Новейшее и наиболее полное описание генеалогий школ тайцзицюань, идущих от Чжан Саньфэна, см.: Оуян Сюэчжун. Тайцзицюань ды юань юй лю (Происхождение и эволюция тайцзицюань). // Тайцзицюань юаньлю чжи ми, с. 199‑208.
К сожалению, мы не имеем конкретных сведений о том, что представляла собой «внутренняя школа» в конце правления минской династии. Нет даже уверенности в том, что искусство Чжан Сунси действительно имело отношение к тайцзицюань. Сын Хуан Цзунси, Хуан Байцзя, оставил рассуждение о «внутреннем» стиле, но его описание мало напоминает современные формы тайцзицюань, хотя присущие «внутренней» школе Южного Китая принципы мягкости и «притирания» позволяют говорить о ее родстве с тайцзицюань. Впрочем, Хуан Байцзя, по его признанию, перестал заниматься кулачным боем и никому не передал свое мастерство.
Сам по себе принцип «взращивания ци» – этой таинственной основы и жизни, и сознания – является общим достоянием боевых искусств Китая. Тем не менее нельзя отрицать наличия тесной связи между шао‑линьским боксом и «жесткими» формами «работы с ци» (цигун). Недаром в шаолиньской традиции тело уподобляется «железному дереву». Многие современные мастера тайцзицюань убеждены, что «внутренний» стиль предполагает отказ от применения физической силы и ведение схватки исключительно посредством так называемой «воли», т.е. психического или даже духовного воздействия.
Уже с начала XX в. прочно укоренилось мнение о том, что оппозиция внутренних и внешних школ боевых искусств во многом следует водоразделу между даосской и буддийской линиями духовного совершенствования. Не следует забывать и о том, что иерархия «внутреннего» и «внешнего» в духовной практике – важнейший принцип всей китайской культуры.
Но вернемся к истории тайцзицюань. Упомянутые сочинения Хуан Цзунси и Хуан Байцзя и некоторые другие источники указывают на широкое распространение боевых искусств в тогдашнем китайском обществе, однако литературные источники хранят почти полное молчание об этом предмете. Это означает лишь одно: занятия рукопашным боем еще не привлекли внимания образованной элиты Китая. Правда, в 1727 г. императорским указом чиновникам на местах предписывалось докладывать начальству об известных им мастерах боевых искусств, которые «самочинно называют себя учителями». Никаких последствий это туманное распоряжение иметь, конечно, не могло.
В конце XVIII в. один из редких еще энтузиастов боевых искусств среди ученых людей, Чан Найчжоу, составил иллюстрированное описание некоторых упражнений из этой области1. Заметим, что Чан Найчжоу был родом из уезда Сушуй в пров. Хэнань, расположенного не так уж далеко от монастыря Шаолинь. Описанные Чан Найчжоу позы и движения имеют очень мало общего с тайцзицюань, но в его книге излагаются общие для физической культуры Китая принципы и правила, например: акцент на медленных и плавных движениях, важность укрепления ци, идея контроля движений посредством покоя и проч.
Долгое время единственным местом в Китае, о котором было достоверно известно, что там в XVIII в. существовала традиция тайцзицюань, оставалась деревня Чэньцзягоу, расположенная все в той же Хэнани и притом недалеко от шаолиньского монастыря. Но в последнее время появляется все больше данных о наличии самостоятельной традиции тайцзицюань в поселке Чжаобао (пров. Хэнань), который находится всего лишь в 2,5 км к северу от Чэньцзягоу.
Мастера тайцзицюань из Чжаобао считают родоначальником своего искусства Чжан Саньфэна, а ключевую роль в становлении традиции тайцзицюань отводят восприемнику искусства знаменитого даоса по имени Ван Цзунъюэ (известному также под другими именами). Ван Цзунъюэ – еще один столь же важный, сколь и загадочный персонаж истории тайцзицюань. Именно ему приписывается создание четырех важнейших классических сочинений, в которых систематически обосновывается соединение рукопашного боя с принципами даосской медитации. Имя Ван Цзунъюэ похоже на имя Ван Цзуна – главного ученика Чжан Саньфэна, о котором упоминает Хуан Байцзя. Существует даже предположение, что знак «юэ» в его имени соотносится с именем знаменитого полководца Юэ Фэя, упорно пытавшегося отвоевать у чжурч‑жэней захваченные ими северокитайские земли (в истории последних десятилетий правления минской династии известны случаи принятия такого имени)2. В таком случае понятно, что в источниках цинского времени это имя записывается без последнего знака: так издателям было спокойнее. Добавим, что в традиции Чжаобао его учителем именуется даос по имени Юнью, т. е. Странствующий в облаках.
В местной хронике XVIII в. упоминается некий отшельник и мастер духовного совершенствования по имени Ван Цзунъюэ, который жил к северу от Янцзы во времена династии Юань. Однако большинство источников относят время жизни этого человека (или человека с этим
1 Перевод книги Чан Найчжоу вместе с частью иллюстраций опубликованы в книге: Боевые искусства. Китай, Япония. Сост. В. В. Малявин. М.: АСТ, 2002, с. 127‑137.
2 Тайцзицюань юаньлю чжи ми, с. 167.
именем) к XVIII в. и называют его жителем провинции Шаньси, где он якобы зарабатывал на жизнь преподаванием конфуцианских канонов, т.е. принадлежал к низам ученого сословия. В самом конце того же столетия он переехал в Хэнань: сначала в Лоян, а оттуда еще дальше на восток – в город Кайфэн. Это означает, помимо прочего, что путь его странствий пролегал неподалеку от Чэньцзягоу и Чжаобао.
В самых ранних текстах тайцзицюань упоминается некий «наставник из Шаньси». А Тан Хао в начале 30‑х годов обнаружил рукопись, где некий Ван из Шаньси именуется мастером владения мечом и пикой, занимавшимся этим искусством на протяжении сорока с лишним лет. На этом основании Тан Хао и представители традиции Чэньцзягоу пришли к мнению, что Ван Цзунъюэ обучился тайцзицюань в их деревне и потом написал свои сочинения. Тем не менее предания Чэньцзягоу не содержат никаких упоминаний об этом, судя по всему, выдающемся мастере «внутреннего» кулачного искусства, да и сами сочинения Ван Цзунъюэ, за исключением «Песни о рукопашном бое», в Чэньцзягоу не были известны. К тому же в клане Чэнь было принято передавать кулачное искусство только его членам, и трудно поверить, что его люди сделали исключение для какого‑то случайного прохожего (в этом отношении традиция Чэньцзягоу разительно отличается от обычаев и поселка Чжаобао, и всех даосских школ Северного Китая, среди которых было принято передавать искусство не сыну, а особо отмеченному милостью Неба ученику). Одним словом, Ван Цзунъюэ и Чэньцзягоу явно не сходятся в единый сюжет.
Прежде наследники «кулачного искусства» Чэньцзягоу выделяли среди учеников Ван Цзунъюэ некоего Цзян Фа, торговца соей, который якобы и принес тайцзицюань в их деревню (эта версия совершенно не согласуется с приведенными выше сведениями о Ван Цзунъюэ). Подобно Чжан Саньфэну, Цзян Фа тоже в молодости изучал кулачное искусство Шаолиня, но потом – опять‑таки случайно – встретился с Ван Цзунъюэ и упросил последнего взять его в ученики. В чжаобаоском предании Цзян Фа приписываются три основополагающих «песенных наставления» о тайцзицюань. К песнопениям приложены комментарии, которые состоят в основном из суждений, приписываемых Ван Цзунъюэ (см. раздел переводов).
Мастера из Чжаобао считают своим патриархом даоса Чжан Сань‑фэна. Они полагают, что не кто иной, как Цзян Фа и был наставником Чэнь Вантина в боевом искусстве. Последний, утверждают они, похоронил своего учителя у северо‑западной окраины Чэньцзягоу, где были густые заросли, в которых водились хищные звери, а временами прятались разбойники. Могила великого мастера боевого искусства была призвана сделать это место более безопасным. Еще в начале XX в. потомки Чэнь Вантина совершали на ней поклонения1. Мастера из Чэньцзягоу, напротив, считают Цзян Фа «слугой» Чэнь Вань‑тина. В новейшем издании их версии истории тайцзицюань Цзян Фа назван «помощником Чэнь Вантина в создании тайцзицюань».
Существует еще одна версия биографии Цзян Фа, согласно которой Цзян Фа случайно встретился с Чэнь Чансином, проходя через Чэнь‑цзягоу, и передал ему искусство тайцзицюань. В таком случае становится, по крайней мере, понятно, почему Ян Лучань, обучавшийся позднее у Чэнь Чансина, ввел в обиход форму, совсем не похожую на комплексы Чэньцзягоу, но имевшую много общего с традицией Чжаобао. По свидетельству преемника Ян Лучаня во втором поколении Ли Жуйдуна, его учитель утверждал, что Ян Лучань более 30 лет учился у Чэнь Чанси‑на, перенял «истинную традицию умного совершенствования внутренних школ из Уданшаня» или просто «истинную традицию внутренних школ» и считал бы великим бесчестьем для себя, если бы это искусство было утрачено. Первоучителями тайцзицюань Ян Лучань считал Ван Цзунъюэ и Цзян Фа2. Кроме того, Ян Лучань, согласно преданию его школы, получил знание о «теории кулачного искусства» от чжаобао‑ского мастера Чэнь Цинпина, что еще больше сближает линию семейства Ян с тайцзицюань из Чжаобао.
Дата добавления: 2018-09-23; просмотров: 171; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!