Приглашенная писательница в квартире без крыс
Ha следующий день ранним утром Мерседес раздвинула шторы и стащила с меня одеяло.
– Твои бабушка и дедушка работали в поле не для того, чтобы ты себя жалела, – заявила она, проявив неточность, потому что мои бабушка и дедушка работали на консервных заводах, текстильных фабриках и в сварочном цехе.
Приняв сидячее положение, я сказала:
– Я очень переживаю из‑за того, что сделала.
Мерседес достала из кармана джинсов большую пластиковую заколку и защелкнула ее на своих вьющихся золотисто‑каштановых волосах.
– И правильно делаешь. Это было подло.
Я встала, и мы принялись вместе складывать постельное белье.
– Почему я поступила как эгоистичная puta?
– Давай пока не будем заниматься психоанализом.
Мерседес взяла кипу белья и, отнеся ее в спальню, вернулась со стопкой бумаг.
– Ты знаешь, что я считаю тебя безответственной и пассивной?
– А?
– Но неврастеничкой ты мне никогда не казалась. Ты вполне морально устойчивая, особенно если принять во внимание твою мать Регину.
Как‑то раз Мерседес настояла на встрече с моей матерью Региной: ей казалось невозможным, что хоть какая‑нибудь латина может быть настолько бессердечной, насколько я рассказываю.
– Спасибо, я тоже так думаю.
– Неважно. Вчера вечером я навела справки и обнаружила много интересного.
Страшная тайна была и у Мерседес – в ранней юности она была хакером; если в компьютер вводилась какая‑нибудь информация, Мерседес вместе со своими приятелями‑мошенниками могла ее обнаружить. Свои способности она объясняла тем, что музыка и математика якобы очень близки друг другу.
|
|
|
Мы обе сели на диван, бумаги Мерседес положила на кофейный столик.
– Смотри, – начала моя подруга, – существует генетическое заболевание, приводящее к повышенной светочувствительности. От него не возникает тяга к употреблению крови, то есть не бывает пикацизма, о котором ты рассказывала, но вполне вероятно, что одна из разновидностей этого заболевания может иметь такие симптомы.
– Они постоянно твердят, что они не вампиры, – заметила я.
– Конечно же, нет, – сказала Мерседес. – Вампиров не существует. – Она помахала несколькими страницами, скрепленными степлером. – Мифы о кровососущих демонах возникали на всех континентах. У нас есть свой собственный – чупакабра.
– Мне всегда нравилась чупакабра. Я хочу сказать – почему бы не любить летающую обезьяну, которая убивает коз?
– Милагро, соберись, – одернула меня Мерседес. – Ясно, что вампирские истории возникли из‑за невежества. Но, видимо, где‑то в Старом Свете пути твоих друзей‑мутантов пересеклись с мифологией, и в итоге мы получили всю эту историю Брэма Стокера о графе Дракула.
|
|
|
– Я никогда не читала Стокера, зато смотрела «Блакулу»' [94] на кинофестивале.
– Ты безнадежна. Прочитай книгу. Она отпадная.
Пока Мерседес заваривала яванский кофе, я стала просматривать газеты и обнаружила фотографию Себастьяна.
Взглянув на нее, Мерседес подтвердила:
– Это тот самый парень из КАКА, который искал тебя в клубе. До КАКА существовало другое тайное общество. Думаю, это и есть связующее звено между семьей Беккетт‑Уизерспунов и твоими вампирами, существовавшее еще в Старом Свете. КАКА – новейший политический инструмент этой группировки.
Я стала читать вслух:
– «Давно ведутся разговоры о том, что основатели КАКА являются членами тайного общества, восходящего к секретному объединению «Чаша крови», которое существовало еще в девятом веке. Этот альянс кланов язычников и христиан не придавал значения расколу между православной и римской католической церквями».
– Возможно, это и есть тот союз, о котором тебе рассказывала вампирская врачиха.
«"Чаша крови" распалась в начале восемнадцатого столетия, – продолжала читать я, – в то время, когда австрийские Габсбурги оккупировали территорию Сербии, и возродилась вновь в Соединенных Штатах. Несмотря на то что реформированная «Чаша крови» отвергла большинство языческих обрядов, ее члены по‑прежнему проводили церемонию посвящения… – тут я запнулась, – …в канун Дня святого Георгия, который отмечается двадцать второго апреля по юлианскому календарю».
|
|
|
– Что такое? – осведомилась Мерседес.
– Ничего, – ответила я. Мой роман с Себастьяном, продолжавшийся всего одну ночь, состоялся 21 апреля. Я продолжила чтение: – «Члены общества похищали новичка и подвергали ужасным физическим и психологическим испытаниям. Если вновь посвященный оказывался в состоянии их пройти, он собственной кровью подписывал клятву в верности организации».
– Вот сборище придурков, – возмутилась Мерседес. – Откопав какой‑то старый обряд, они стали применять его в клубе для богатеньких буратинок, а потом начали преследовать твоих кровососущих приятелей.
– «Кровососущие» – не совсем правильное определение, Мерседес. Это только частичная их характеристика. Я хочу сказать, это так же унизительно, как, например, назвать меня пожирательницей тортильи.
– Но ты ведь и есть пожирательница тортильи.
|
|
|
– Да, но не только. Если вернуться к разговору о Себастьяне – как ты думаешь, что я должна делать?
Мы решили, что я останусь у Мерседес, пока вампиры и КАКА не выяснят свои отношения. Моя подруга посоветовала позвонить вампирам и сообщить, что у меня все хорошо.
– Они наверняка хотели бы, чтобы я сдохла, а не оставалась на этом свете несмертной или какой‑нибудь там еще, – заметила я.
– Из твоего рассказа следует, что они относятся к тебе хорошо, – возразила Мерседес.
– Может, когда‑то и относились. Пока я все не испортила.
Мерседес раздраженно фыркнула, поэтому я быстро поправилась:
– Хорошо, я позвоню им. Но не сейчас. Мне нужно еще немного времени.
Главным моим занятием в течение нескольких последующих дней было приготовление обедов для нас с Мерседес. Я готовила те блюда, которым меня научила Эдна, но по вкусу они оказывались совсем не такими. К моей большой радости, крови мне больше не хотелось.
Решив проверить свою светочувствительность, я на несколько минут вышла на лестницу черного хода. Мой загар усилился, но на улице мне не понравилось из‑за раздражающих резких шумов и запахов города.
Когда Мерседес была дома, она проводила большую часть времени в своей комнате у компьютера. Я спросила, чем она занимается, и получила ответ:
– В основном шпионю за КАКА. Знание – сила.
Я поставила пишущую машинку на кухонный стол и попыталась что‑нибудь написать. Мне не нравилось оптимистичное настроение романа. Я решила начать с начала. Теперь повествование носило мрачный и унылый характер. Мои зомби испытывали непонятную тоску по хорошей жизни, однако не могли преодолеть бесполезность своего существования. Получалась история в духе Джеймса' [95].
В коктейльное время Мерседес не было дома, поэтому я наливала вино только себе и выпивала его, глядя в окно. Меня одолело чувство, которого я раньше не испытывала. Я долго не могла понять, что это, но потом до меня дошло: тоска по дому.
Ночное небо носило серый, непонятно‑красноватый оттенок, а по краям было пюсовым. Тысячи и тысячи городских огней и плотная завеса тумана делали звезды невидимыми. Я спала на диване с включенным телевизором, чтобы отвлекаться от своих мыслей и соблазнительных видений, в которых участвовал Освальд. Страсть по отношению к нему – одна из составляющих моего морального разложения.
Я чувствовала себя несчастной. И заслужила это ощущение.
Остаться у Мерседес навсегда я не могла, а потому решила попросить помощи у Нэнси. Мы не разговаривали с ней с той самой вечеринки, но сама позвонить я не решалась. Я ждала утра среды: в это время Нэнси еженедельно делала маникюр и педикюр во вьетнамском салоне на другом конце города.
Отмачивая ноги в горячей воде, я была в ужасе от того, что вибрация массажного кресла доставляет мне удовольствие. И тут в салон ворвалась Нэнси. На ней были дорогие лиловые босоножки, джинсы, обтягивающая футболка с надписью «ПУ» и кожаный пиджак; на носу у нее красовались такие огромные солнцезащитные очки, словно она ожидала, что сюда с минуты на минуту нагрянет толпа папарацци.
Схватив с витрины бутылочку нежно‑розового лака, она принялась снимать свои туфли, и тут я сказала:
– Привет, Нэнсюха два уха!
Она повернулась ко мне. На ее лице возникло радостное выражение, губы сложились в трубочку.
– Мил, а я уже собиралась тебя убить! Где ты была? Я невероятно зла на тебя из‑за того, что ты покинула мой девичник так предвиденно.
– Преждевременно, – поправила я.
– Точно. Тебе нравится этот цвет или стоит выбрать что‑нибудь более перламутровое?
– Цвет хороший. Но ты ведь знаешь, что я хочу держаться подальше от Себастьяна.
Закатав брючины своих джинсов, Нэнси уселась в кресло, стоявшее рядом с моим. Ее песочного цвета кудряшки были коротко острижены и тщательно уложены. Она повертела головой, демонстрируя прическу.
– Ну как?
– Так хороша, что слов нет.
Нэнси подождала, пока маникюрша выключит воду, которая лилась в ванночку для ног, а потом продолжила:
– Я видела Себастьяна на прошлой неделе на благотворительном балу в пользу то ли детей, то ли животных, то ли больных опасными заболеваниями. Он говорил о тебе много хорошего, говорил, что безумно хочет снова встретиться с тобой и быть твоим другом, но бросил не передавать этого Тесси, потому что та ревнует как сумасшедшая.
– «Безумно» и «сумасшедший» – ключевые слова. Нэнси, он псих и хочет всего чего угодно, но только не дружбы.
– Думаю, он имел в виду, что хочет снова подружиться с твоими буферами, которые, между прочим, выглядят очень побуферовски, так что истерию Тесси можно понять. Кстати, Себастьян выглядел потрясающе. Я была сражена. А ты сказала, что он страшный как ад.
– По‑моему, я сказала, что он должен гореть в аду. Ладно, ты когда‑нибудь слышала о группировке под названием «Коалиция американцев за консервацию Америки»?
Она кокетливо склонила головку.
– Естественно. Какой цвет ты выбрала?
Я люблю Нэнси, но в тот момент мне показалось, что с тех пор как она бросила работу и с головой ушла в приготовления к свадьбе, Нэнси сильно поглупела, причем глупость эта была очень нехорошей.
– Алый, классический. Себастьян – один из главных членов этой группировки.
– Тебе идут яркие цвета, Мил. Замечательно, что Себастьян так прочно укоренился в КАКА. Он достигнет успеха. – Нэнси поморщилась и отдернула ногу, над которой корпела девушка, сидевшая возле ванночки. – Я же просила не так грубо! – резко крикнула она, а потом с улыбкой обратилась ко мне: – Эти люди бывают такими небрежными!
Я заметила, как смутил маникюршу упрек Нэнси. Но, возможно, моя университетская подруга была права, и женщина действительно сделала что‑то не так.
– Нэнс, я не уверена, что ты вполне понимаешь, чем занимаются КАКА. Все, что они хотят сохранить, – это их власть. Они считают землю своим личным имуществом, а людей из стран третьего мира – рабами, которых можно эксплуатировать как угодно.
Нэнси одарила меня снисходительной ухмылкой.
– Мил, ты путаешь патриотизм с фанатизмом. Ты всегда слишком сильно перегибаешь палку, кругом видишь заговоры и все такое прочее. Знаешь, я восхищаюсь всеми этими твоими этническими делами, но давай не будем перебарщивать. Будь добра, передай мне новый «Космо».
Заводить серьезные разговоры с Нэнси в тот момент, когда она подвергается какой‑нибудь процедуре в салоне красоты, – дело бессмысленное, поэтому я сделала вид, что читаю старенький номер «Домашнего очага». Когда нас обслужили, Нэнси предложила зайти в китайский ресторанчик, находившийся по соседству, и съесть по порции пельменей. Она смотрела под стол, разглядывая наши ноги.
– Думаю, в следующий раз я выберу оттенок ближе к пюсовому. Ты даже не спросила меня о том, как продвигается поиск дома.
– И как же он продвигается? – вежливо поинтересовалась я.
– Мы с Тоддом обнаружили великолепное место по другую сторону залива. Дом с тремя спальнями, участок – примерно гектар.
– А я думала, Тодд хочет купить огромный дом.
– Кто же не хочет? Нам не терпится снести его и построить что‑нибудь классное. Стоит только вырубить старую дубовую рощу, и у нас освободится много места.
– Вам придется навести справки, прежде чем вырубать дубы. Во многих местах это запрещается делать.
Нэнси подцепила палочками последнюю пельменину.
– Слушай, Мил, ты становишься ужасной занудой. У Тодда не будет никаких проблем, потому что он знает кое‑кого в городской управе. На самом деле, – она с вызовом взглянула на меня, – главный архитектор города состоит в КАКА, а Тодд только что вступил туда.
Я чуть не захлебнулась жасминовым чаем, хотя это можно было предвидеть. Вот чем объяснялось возобновление отношений между Тоддом и Себастьяном. Тодд любил рассуждать об этике, при этом находя оправдание всему, что преумножало его личный портфолио.
– И ты нормально к этому относишься?
Нэнси радостно улыбнулась.
– Я одобряю все, что помогает Тоддику в его карьере. К тому же я обожаю свою страну, только вот флаг мне не нравится – слишком перегружен. Звезды, полосы – о чем они думали? КАКА не безразлична эта страна, Мил. А тебе?
– Нэнси, ты же знаешь, я обеими руками за «пусть звучит свобода!»' [96] и так далее, даже несмотря на то, что насчет флага я с тобой согласна, – стала защищаться я. Грустно было сознавать, что моя подруга перешла на сторону противника. – Нэнси, – снова обратилась я к ней, – пообещай, что ты никому не расскажешь о нашей встрече.
– Зачем?
– Просто пообещай, и все. Больше я ни о чем не прошу.
– Конечно, как хочешь, – весело ответила она. – Но если ты действительно любишь меня, будь добра, уладь ситуацию с Себастьяном и Тесси, чтобы на моей свадьбе не было отвратительных скандалов. Тодд попросил Себастьяна быть одним из шаферов.
– Конечно, Нэнс, – пообещала я.
Мы договорились созвониться в ближайшее время, хотя Нэнси даже не спросила, где я живу, потом обменялись фальшивыми поцелуями и разошлись, Я гадала, доведется ли мне снова увидеть Нэнси.
Суета и шум города давили мне на психику. Порывы ветра носили пыль и газеты по тротуарам, и все прохожие куда‑то спешили. Филиал библиотеки, позабытый среди этого хаоса, напоминал заброшенный храм. Я поднялась по ступеням и, минуя дорические колонны, вошла в высокие, обитые медью двери. За ними оказался зал с высоким потолком, в котором царили тишина, покой и чудесный запах бумаги и типографской краски.
Касаясь пальцами корешков книг, я видела знакомые и милые сердцу имена. Очутившись возле полки с книгами Фолкнера, я вспомнила о Дэне Франклин и, сделав несколько шагов назад, обнаружила тоненькие сборники рассказов писательницы и еще одну книгу, которую не видела на ранчо, – ее большой роман под названием «Чаша крови».
Я посмотрела на задний клапан суперобложки и увидела там черно‑белую фотографию молодой Эдны. Темные волосы обрамляли ее идеальной формы овальное лицо, подводка подчеркивала изумительные глаза, а губы складывались в озорную улыбку. Я обалдела. В тексте об авторе говорилось, что Дэна Франклин много путешествовала, опубликовала несколько рассказов и очень любит «коктейли со льдом, франтоватых кавалеров и остроумные ответы».
Книга оказалась первым изданием, вышедшим несколько десятков лет назад. Произведя поиски в старом архиве микрофишей, я обнаружила единственное упоминание о Франклин в колонке светской хроники: «Сногсшибательная Дэна Франклин была замечена в компании нескольких красивых спутников на модной ночной вечеринке. Автор дерзкого романа «Чаша крови» обратила в шутку высказывания критиков, оскорбленных сумасбродными эротическими эскападами, которые описаны в книге. "Дорогой, – попивая соответствующий алый коктейль, промурлыкала она в ухо вашему покорному слуге, – девушка должна развлекаться"».
И это все. Дэна Франклин исчезла из поля зрения публики. Обнаружив в углу библиотеки удобное кресло, я принялась читать «Чашу крови». Это была бурная история любви девушки‑вампирши и энергичного юноши, которые происходили из семей, прежде объединенных членством в тайном обществе. У Франклин вампиры с удовольствием и в избытке пили кровь, постоянно занимались сексом, убивали врагов и одевались по последней моде. Ханжеское семейство юноши, изображая при посторонних безгрешность, тайно предавалось оргиям и садомазохизму.
Этим романом Эдна в открытую поддразнивала своих врагов. Не знаю даже, как у нее хватило духа.
Я вернула книгу на полку и вспомнила фамилии вампиров – Грант, Хардинг… Как это я не заметила раньше? Называя себя классическими американскими именами, они старались не выделяться, не казаться странными. Я вспомнила слова Освальда о помощи тем, кто стремится быть нормальным. Конечно же он понимал, что значит быть изгоем.
Когда я выходила из библиотеки, мысли мои пребывали в полнейшем беспорядке. Неподалеку рос запыленный, но цветущий смолосемянник, однако его головокружительный аромат терялся в зловонном воздухе улицы.
– Юная леди! Юная леди! – послышался чей‑то голос, и мое сердце екнуло.
Обернувшись, я увидела бежавшую за мной библиотекаршу.
– Вы забыли свою сумку, – сказала она.
– Спасибо.
Женщина вернулась в библиотеку, а я так и осталась стоять на тротуаре. Невозможно представить, что больше никто не будет называть меня так – юная леди. Я должна снова, снова и снова просить прощения, даже если вампиры никогда меня не простят.
На углу я обнаружила работающий телефон‑автомат. Несмотря на то что я никогда не набирала номер ранчо, я знала его наизусть. После первого гудка я так разнервничалась, что чуть было не повесила трубку.
Потом ответил мужской голос:
– Алло.
– Привет, это я, – проговорила я нервно. – Милагро.
– Я знал, что ты когда‑нибудь позвонишь, – сказал мужчина, и холодок пробежал по моей спине.
– Кто это? – спросила я.
– Ты знаешь, кто это, – ответил Себастьян. – Когда Кэтлин увидела тебя, мы поняли, куда направить свои поиски. Мы арестовали твоих друзей.
– Как вам это удалось? – поразилась я.
– Мы работали с местными властями, – пояснил он. – Ты даже не представляешь, какими податливыми они стали, после того как пошли слухи о сатанизме. Самое классное, что некоторые из этих мужланов и вправду поклоняются дьяволу! Мы просто спровоцировали несколько жертвенных убийств животных, а затем сочувственно выслушали непонятых местных жителей – и наши приятели‑вампиры у нас в кармане.
Страшно было представить, что он может сделать с вампирами, особенно с беременной Уинни. Мне нужно было освободить их.
– Себастьян, выпусти их и арестуй меня.
– Это предложение мне не подходит, Милагро, – вежливо произнес он. – Ты мне не нужна. Ты никогда не была мне нужна.
Благодаря Тесси я знала, что он лжет.
– Нет, я тебе нужна, – возразила я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно соблазнительней. – Ты до сих пор хочешь меня. Я знаю это, потому что сама тебя хочу. Отпусти женщин, и я вернусь к тебе. – Я услышала тяжелое дыхание своего собеседника. – Ты ведь знаешь, что я могу доставить тебе больше удовольствия, чем кто бы то ни было.
Он молчал долго, и я подумала, что связь прервалась.
– Себастьян!
– Я здесь, – отозвался он. Снова пауза, потом он тихо спросил: – Зачем ты сохранила все эти вещи? Мои письма, театральные программки, билеты…
Значит, он все‑таки нашел памятные вещицы, когда обыскивал мою квартиру.
– Они много значат для меня. Ты сам много значишь для меня. – Я начала нервничать и поэтому сказала: – Позвоню позже.
И повесила трубку.
Глава тридцать вторая
Встреча старых (не)приятелей
– Ни в коем случае! – запротестовала Мерседес, после того как, придя домой, выслушала меня. Она специально пораньше ушла из клуба, чтобы заняться моими проблемами. – Наверняка найдется способ получше.
– Какой способ? Ты ведь видела в новостях – «подозреваемые под арестом». Что будет, если на поверхность всплывет слово «вампир»?
В последних новостях ведущая, похожая на курицу, сообщила, что пропала девушка, местная жительница, однако контора шерифа якобы не видит в этом происшествии никаких признаков преступления. Слово «курица», пришедшее мне в голову, напомнило о нашей с Освальдом птице. Когда на телеэкране возник портрет пропавшей, я не сразу узнала в ней Тиффани, потому что у девушки на фотографии не было ни густого макияжа, ни черных крашеных волос. Я не сомневалась, что Иэн не стал бы причинять ей вред.
– Уинни беременна, Эдна уже немолода, а со мной все будет в порядке, – решила я. – Со мной всегда все в порядке.
– Ты никуда не пойдешь без четкого плана и необходимых приготовлений.
– У вампиров был план – и что? – Я ужасно психовала и чуть было не вытоптала лысую дорожку на ворсистом ковре, нервно бродя из угла в угол. – Они пытались взломать счета, как будто это могло остановить КАКА. Все мои гениальные подделки – коту под хвост!
– Милагро, пойди уберись на кухне. Мне нужно подумать.
С кем‑нибудь другим я, может, и стала бы спорить, но Мерседес я доверяла как самой себе. Ее мощный ум обязательно найдет выход из положения.
Через некоторое время она велела мне детально описать Гэбриела и рассказать все, что я помню о его деятельности. Когда я поинтересовалась, зачем это ей, она пояснила:
– Международное братство хакеров. Я двинусь в своем направлении и, возможно, встречусь с его хакерами, которые работают с другой стороны.
Спустя несколько мучительных часов, когда я при помощи моющего раствора оттирала зубной щеткой мойку, на кухню вошла Мерседес.
– Отлично, теперь можешь звонить Себастьяну. Ты предлагаешь себя взамен женщин, но обмен должен происходить в людном месте. Через некоторое время я всех вас оттуда вытащу.
Она подсоединила телефон к компьютеру, чтобы записать наш разговор.
– Постарайся раскрутить его на эротическую беседу. Нет ничего страшнее ярости взбешенной невесты, а дядя Тесси Кенсингтон – сенатор.
Себастьян схватил трубку после первого гудка.
– Да!
– Это я, малыш, – начала я страстным голосом. В этот тяжелый момент я взывала к великой латиноамериканской femme fatale Рите Хейворт' [97], рассчитывая на ее помощь. – Надеюсь, мы договорились. Я так по тебе скучала. И так тебя хочу.
– Милагро, – хрипло проговорил он. – Я… я… э‑э… да, мы договорились. Где тебя ждать?
Я назначила встречу у байкерского бара в Нижнем Небе.
– Жди меня у входа в одиннадцать часов. Отпусти женщин, и я отдамся тебе… много‑много раз. – Я молотила такую страшную белиберду, что отдыхали даже дневные мыльные оперы, но мои друзья‑геи уверяют: мужчина способен купиться на любую дурь с сексуальным подтекстом. – Ты ведь этого хочешь, Себастьян, верно?
– Ты даже не представляешь, – последовал ответ.
Ожидание оказалось самым трудным делом. Пока Мерседес работала на своих компьютерах, я перешивала одно из ее платьев, делая его более откровенным. Когда Мерседес увидела, что я углубляю декольте, она поинтересовалась:
– Ты ведь не будешь спать с ним, верно?
– Надеюсь, мне удастся просто обдурить Себастьяна, – ответила я. – Но если придется переспать с ним, это будет не самый ужасный поступок в моей жизни.
Ведь ужасней всего то, что я предала Уинни.
– Тяни резину как можно дольше. Я уже почти вышла на след Гэбриела в счетах КАКА, но мне понадобится еще немного времени.
Дорога в Нижнее Небо была кошмарной. Мы с трудом выбрались из городских пробок, и я уже начала паниковать, что мы опаздываем. Мерседес не терпелось снова взяться за хакерство.
Как только мы подъехали к бару, я тут же заметила огромный блестящий джип, стоявший чуть поодаль. Я вылезла из машины Мерседес и остановилась на тротуаре. Задняя дверь джипа открылась, и из нее в сопровождении орангутана Питерса вышли Эдна и Уинни.
– Эй, Милагро! – раздался голос за моей спиной. Я обернулась и увидела Пеппера. – Я тут, как и договаривались. Где Иэн и все остальные?
– Привет, Пеппер! – поприветствовала я. – Я бы с радостью порезвилась с тобой от души, но у меня есть дела поважнее. Я буду очень благодарна, если ты и твои приятели проводят меня к этому джипу, а потом присмотрят за тем, чтобы этих женщин никто не обидел. Я у тебя в долгу.
– Черт, о каких долгах речь! – возмутился Пеппер. – Мы до сих пор обязаны Иэну за то, что он усадил Арти на его, прости за выражение, долбанную задницу. Что тут происходит – обмен заложниками?
– Боюсь, что да.
Пеппер взглянул на Питерса.
– Мы их быстро сделаем. Может, даже удастся разобрать машину на мелочь для пива.
– Спасибо, Пеппер, но у нас еще не закончились переговоры.
– Как скажешь, – пожав плечами, произнес байкер.
Пока я двигалась к машине, присутствие байкеров придавало мне уверенности.
– Милагро… – начала было Уинни.
– Не разговаривать! – рявкнул Питерс.
Его глазки‑бусинки узрели толпу зверюг за моей спиной. Если бы он решил удержать Эдну и Уинни да еще прихватить меня в придачу, ему пришлось бы вступить в нешуточную драку.
– Они свободны, а ты пойдешь со мной, – заявил он.
– Пойдемте, дамы, – обратился Пеппер к моим бывшим друзьям. – Ты справишься, Милагро?
– Ты же знаешь, – успокоила я его, и в этот момент Питерс сжал мою руку.
В широко раскрытых глазах Эдны и Уинни читалось беспокойство, но я, взглянув на Питерса, сказала:
– Не порти товар, а то босс надерет тебе задницу.
Меня толкнули в машину, и дверь захлопнулась.
– Ах ты, чертова паразитка! – проворчал головорез Себастьяна.
Более компактная версия такого же отвратительного существа сидела на водительском месте.
– Привет, Питерс, – сказала я. – Надеюсь, кто старое помянет, тому глаз вон. Ты похитил меня, а я в тебя выстрелила – мы в расчете. Через несколько лет я посмеюсь над всем этим сумасшедшим домом.
– На этот раз у меня есть пистолет, – зарычал он и, откинув полу пиджака, продемонстрировал мне устрашающую железяку.
Мини‑Питерс хмыкнул в ответ на сногсшибательную остроту товарища.
Питерс надел наручники на мои запястья.
– Себастьян что, тащится от таких сексуальных игрушек? – поинтересовалась я. – Куда вы меня везете?
– Это мое дело, а ты должна заткнуться к чертовой матери, – заявил Питерс.
– От таких, как ты, меня тошнит! – ляпнул коротышка.
– От каких? От сексуальных малышек, которые не про твою честь, головорез‑тормозила?
– Я могу… – начал было он, но суровый взгляд Питерса заставил его заткнуться.
Всю оставшуюся часть пути никто из них не проронил ни слова. Мы приехали в соседний городок, и машина остановилась на парковке, располагавшейся позади прямоугольного нежилого здания. Там уже стояло несколько автомобилей. Стояла такая жара, что было заметно, как от асфальта поднимается пар.
Несмотря на то что я не упиралась, Питере и мини‑Питерс посчитали необходимым вытолкнуть меня из машины. Войдя в здание через металлическую дверь в индустриальном стиле, мы двинулись по служебному коридору, изгибавшемуся впереди под прямым углом. Следующая дверь вывела нас в главный коридор.
– Она здесь, босс! Эта сучка у меня! – заорал Питерс.
Откуда ни возьмись передо мной возник Себастьян. Он стоял на линолеумном полу тускло‑зеленого цвета, одетый в униформу правящих кругов, состоящую из темно‑синего костюма, безупречно белой рубашки и красного галстука. Блестящий значок, изображавший американский флаг, украшал лацкан его пиджака.
– Здравствуй, Себастьян, – обольстительно улыбнувшись, поприветствовала его я. – Я пришла, как ты хотел. Я так рада, что ты хочешь меня.
Он нервно откашлялся.
– Дальше я сам справлюсь, Питерс. Спасибо.
Питерс и его мелкотравчатый соратник, одарив меня ненавидящими взглядами, оставили нас одних под светом люминесцентных ламп.
– На этот раз ты не сбежишь? – осведомился Себастьян.
– А ведь это не я сбежала, помнишь? Это ты бросил меня.
Он взял меня за локоть и повел дальше по коридору, мимо дверей из армированного стекла. В конце коридора находилась большая дверь, обитая дубом. Себастьян отпер ее. Мы прошли через приемную в просторное административное помещение без окон. В комнате стояли ничем не заваленный письменный стол, кожаное кресло и диван, обитый такой же кожей. В дальней стене была еще одна дверь.
Себастьян подошел ко мне. Он был очень напряжен, и мне показалось, что сейчас он меня ударит.
Я ожидала удара, который должен был обрушиться на меня. Наступлю ему на ботинок и заставлю упасть на колени. А когда тресну его по носу своими закованными в железки руками, в комнату вбежит охрана и, схватив меня, раскроит мне череп.
– А я думал, ты уже умерла, – нежно проговорил он, и его слова оказались больнее удара.
Этим голосом он читал мне сонеты, давал пояснения по поводу экспонатов музея и рекомендовал книги; этот голос заставлял меня чувствовать себя любимой.
– Ты сохранила все. Несмотря на то, как я от тебя ушел, ты сохранила все.
– Себастьян, может, ты расскажешь мне, что, в сущности, происходит?
Он повалился на диван. Его красивое лицо приобрело печальное выражение.
– Извини, что я был так груб с тобой на вечеринке у Кэтлин и тогда, в машине. Там со мною был Питерс. Мне полагается вести себя именно так, особенно в присутствии низших чинов.
– Тяжело, когда другие ждут от тебя чего‑то определенного. Правда, не могу сказать, что я в этом разбираюсь. От меня никто ничего не ждет.
– Знаю, – согласился он. – В университете все понимали, как себя вести, а ты жила в своем собственном мире. Ты сама придумывала правила и сама подчинялась им.
– Я была невежественна, – смутившись, ответила я.
– Ты была великолепна. И все время смешила меня. Теперь никто меня не смешит.
Цвет его глаз напомнил мне о небе, простиравшемся над этим зданием.
– Себастьян, почему ты променял меня на «Чашу крови»? Тебе была безразлична моя любовь? И твои собственные чувства?
Я позабыла, что надо быть обольстительницей, и с трудом сдерживала слезы.
Он вскочил с места, пригладил свои золотистые волосы.
– Значит, вампиры рассказали тебе о «Чаше крови», верно? А о том, что моя жизнь теперь мне не принадлежит, они тебе не рассказали? – с горечью спросил он. – «Чаша» решает, что я должен делать, и я делаю это. Они велели мне вступить в КАКА, выбрать подходящую жену, занять руководящий пост… Они даже запретили мне писать, но я восстал против этого запрета, и они поддались.
– Почему ты не можешь уйти от них? Почему не можешь жить своей жизнью, самостоятельно принимать решения?
– Милагро, «Чашу» нельзя покинуть добровольно. Наказание может быть очень суровым. С другой стороны, за послушание они щедро вознаграждают.
– Принимай наказание, отвергай награды, – промолвила я. – Пусть мы оба совершали ужасные ошибки, но мы еще молоды. Как ты думаешь, может, пришла пора искупления?
Я снова говорила с золотоволосым мальчиком, будто и не было всех этих лет.
– Милагро, – произнес Себастьян, – моя любимая девочка.
Он обнял меня. Так мы и стояли.
– Ты разбил мне сердце, Себастьян.
Он смахнул слезу с моей щеки.
– Разве ты не понимаешь, что мы никогда не смогли бы быть вместе?
– Нет, – честно ответила я. – Почему не смогли бы?
– Я сын своего отца. Я был рожден для величия, – заявил он, гордясь своим именем, своим положением, своим богатством, которые ему не пришлось зарабатывать самостоятельно. – А ты родилась… – Себастьян погладил меня по руке. – Это загар?
– Да, я уже могу загорать. Я преодолела инфекцию.
«Я дочь своей матери Регины. Я рождена, чтобы выживать», – подумала я.
– А как остальные? С ними все в порядке?
– Мы же не звери, Милагро. Да, они в порядке.
Я вскинула руки.
– Тогда, пожалуйста, сними с меня это.
Мы взглянули друг на друга, и я попыталась сделать так, чтобы в моем взгляде читались все пошлые мысли, которые возникали в моей голове с момента полового созревания, а их было немало. Когда Себастьян полез в карман, чтобы вытащить оттуда маленький ключик, я вдруг почувствовала прилив сил. Милагро Де Лос Сантос, femme fatale!
Себастьян вставил ключ в замок наручников.
– Ты уверена, что в тебе больше нет заразы?
– Думаешь, в противном случае я дожила бы до этого момента? Думаешь, моя кожа выглядела бы так?
Я пожала своими коричневыми плечами, и одна бретелька платья соскользнула.
Себастьян повернул ключик и снял наручники. Потерев запястья, я все же не поддалась бешеному желанию закричать как резаная и начать душить этого мужика. Я позволила ему положить руки на мои бедра. И, запрокинув голову, испустила тихий стон.
Себастьян прижал лицо к моей груди и простонал:
– Ты даже не представляешь, сколько раз я грезил о той ночи, которую мы провели вместе.
Я погладила его по густым волосам и ответила:
– Я тоже, малыш.
Тем самым обесценив одно из самых дорогих моему сердцу воспоминаний.
Когда Себастьян снова посмотрел на меня, его щеки горели, а зрачки расширились, как у наркомана.
– Я вернусь, и у нас будет кое‑что особенное.
– Я в этом уверена, – ответила я.
Неужели я всегда буду бояться «особенных» даров от мужчин? Осознание того, что Себастьян по собственной воле бросил меня ради какого‑то клуба, было даже ужаснее мысли о том, что он никогда не любил меня. Безнравственность Иэна не шла ни в какое сравнение с полной аморальностью Себастьяна.
– Мерседес, поторопись, пожалуйста! – прошептала я, когда щелкнул замок двери.
Подсев к столу, я постаралась собраться с мыслями. Сейчас необходимо, чтобы Себастьян подольше находился в этом противоречивом состоянии – он должен хотеть меня, но не иметь возможности удовлетворить свое желание. Иэн оказался прав – все мы делимся на хищников и добычу. Я знала: если придется выбирать между этими двумя категориями, то мое решение очевидно.
Я тщательно осмотрела кабинет. Ящики стола оказались пустыми, а таинственная дверь вела в санузел. Вряд ли можно напасть на кого‑нибудь с рулоном туалетной бумаги в руках. Я попыталась сковырнуть со стены вешалку для полотенец, но она была сделана на совесть и держалась прочно. В конце концов я впала в гнетущее состояние тоски и ужаса.
Вдруг я услышала, как открылась и закрылась внешняя дверь, а затем дверь кабинета распахнулась. В помещение вошел мини‑Питерс. Он нес на подносе обед; с его руки свисала матерчатая сумка. Мини‑Питерс бухнул поднос на стол.
– Босс велел принести тебе салат «Кобб», – рявкнул он.
На подносе были блюдо с аппетитным салатом, бутылка минеральной воды, вазочка с печеньем, тканевая салфетка и вилка.
– Очень мило. А что, ребят кормят так же хорошо?
– Ты имеешь в виду этих исчадий ада? Им дают только овсянку.
Что там было про Освальда и овсянку?
Мини‑Питерс приблизился ко мне. Он него разило пивом, а его полиэфирный костюм вонял потом. Из‑под пиджака выпирал пистолет, висевший на его талии.
– Думаешь, ты одна такая умная? Ты не умная. Это Себастьян умный. Он посадил вампиров рядом с кучкой больных гемофилией. Когда демоны набросятся на этих дефектозных, у нас появятся мертвые тела – доказательство, что вы не люди.
Себастьян устанет ждать, подумала я, ведь мои вампиры никогда не станут убивать из‑за крови.
Мини‑Питерс бросил мне свою матерчатую сумку.
– Надень это прямо сейчас. Приказ босса.
Осторожно расстегнув молнию на сумке, я увидела черный атласный лиф с кружевами, мини‑юбку из черной кожи, черные чулки и черные же кожаные сапоги.
Мини‑Питерс вытащил пистолет. В его глазах появился лихорадочный блеск, а дыхание участилось.
– Делай, что говорю. Переодевайся.
Он наблюдал за тем, как я снимала одежду. Увидев мои шикарные красные лифчик и кружевные трусики, он даже хрюкнул.
– Грязная шлюха! – зарычал мини‑Питерс и двинулся ко мне.
Я прекрасно знала, что было на уме у этого женоненавистника, и выхватила из сумки сапоги, сжимая по одному в каждой руке. Сапогом в правой руке я со всего размаху ударила его по голове, а сапогом в левой выбила из рук коротышки пистолет. Не дав мини‑Питерсу опомниться от удара, я заехала ему по коленям, и он упал, основательно ударившись головой об пол.
Дотянувшись до пистолета, я уже собиралась было нацелить его на обидчика, но вдруг поняла, что он не двигается. Головорез дышал, однако глаза его были закрыты. Теперь мне нужно было сделать так, чтобы он больше не смог напасть на меня. Порвав свое платье на лоскуты, я связала коротышку и заткнула ему рот.
Достав ключи из кармана его пиджака, я оттащила мини‑Питерса в туалет и закрыла дверь. Обезвредить всех охранников я бы не смогла, но сейчас, по крайней мере, можно было разведать обстановку. Поскольку выбора у меня не оставалось, я нарядилась в «вампырский» наряд и прихватила с собой пистолет.
Слегка приоткрыв внешнюю дверь, я выглянула наружу. Потом вышла в пустой коридор и услышала крик ужаса, донесшийся из‑за двойных дверей, располагавшихся чуть дальше. Я рванула на этот вопль и, несильно толкнув створку двери, чуть‑чуть приоткрыла ее. В другом направлении из комнаты выходил Себастьян, держа в руке окровавленный нож. Когда Беккетт‑Уизерспун свернул в коридор, я поспешила взглянуть на то, что он натворил.
В пустынном врачебном кабинете я обнаружила бледного и тощего молодого человека, отчаянно пытавшегося остановить кровь, которая текла из его запястья.
– Помогите! – тихо прошептал он. – Помогите хоть кто‑нибудь!
– Я помогу вам, – заверила я.
Когда молодой человек увидел мой «вампырский» наряд и пистолет, глаза его расширились.
– Не убивайте меня! – заорал он.
– Я не вампир, – успокоила его я. – Это просто моя роль на телевидении. – Наклонившись, я взглянула на его запястье. – Нужно вызвать врача.
– Они посадили меня сюда, и этот человек… этот человек… У меня гемофилия, мне нужны лекарства.
Поскольку раненый начал терять сознание, мне пришлось действовать быстро. Я вспомнила слова Иэна о том, что вкус моей крови – это как жить, умереть и снова ожить.
– Сейчас я постараюсь сделать кое‑что, – сказала я молодому человеку. – Не знаю, получится ли у меня.
Он начал что‑то бормотать, я с трудом разбирала его слова.
– Я умру, так и не прикоснувшись к женским сиськам.
– Вперед! – предложила я.
Пора уже попользоваться своей грудью и в благих целях, а то последнее время я совершаю с ее помощью одни нехорошие поступки. Я прикусила свою губу и, почувствовав металлический вкус крови, прижала рот к запястью паренька. Потянувшись к моему лифу, он засунул в него свободную руку и достал сначала одну грудь, а потом и вторую. Прижимая губы к запястью молодого человека, я чувствовала, как он все активнее и активнее отдает должное моим соскам.
– Чертовски классно, детка, такие клевые буфера! – воскликнул гемофилик.
Почувствовав, что кровь остановилась, я оторвала рот от раны. Теперь молодого человека приводила в восторг не только моя анатомия, но и его собственная.
– Как тебе это удалось? – восхитился он, глядя на свою рану, которая покрылась грубой корочкой.
– Я не просто девушка с клевыми буферами, – заявила я. – Я Милагро Де Лос Сантос, чудо святых. – Запихав свои груди в лиф, я добавила: – Нам нужно сматываться отсюда. Кстати, как тебя зовут?
– Хьюго. Может, встретимся когда‑нибудь?
– У нас сейчас есть другие заботы, Хьюго. Ты видел парней, которых заперли где‑то здесь? Один похож на математика, второй – рыжий симпатяга, а третий… ну…
– С ними еще была противная старушенция…
– Да, и красивая блондинка.
– Они здесь, вместе с нашей группой пациентов‑добровольцев, – подтвердил Хьюго. – Не понимаю, что происходит. Нам сказали, что идут испытания нового лекарства…
– Вас использовали в качестве приманки, – объяснила я, когда мы рискнули выйти в коридор.
– У них возле каждой двери стоят охранники.
– Помощь придет очень скоро, но до этого момента нам нужно затаиться, – сказала я.
Я отвела его в кабинет, и мы закрыли за собой дверь. Хьюго все еще смотрел влюбленными глазами на мою грудь, но я впихнула его в туалет и скомандовала:
– Побудь здесь. Сиди тихо!
– Эй! Да тут какой‑то парень связанный!
– Да, и ты будешь следующим, если не заткнешься.
Я еле‑еле успела закрыть дверь в санузел и тут услышала, что кто‑то входит в кабинет. Сунув пистолет в выдвижной ящик, я уселась на стол и сделала вид, что отдыхаю.
В комнату вошел Себастьян. Он переоделся, и у меня сразу возник вопрос: осталась ли кровь Хьюго на другом его костюме? Глаза Себастьяна были какими‑то остекленевшими и безжизненными, а от его улыбки у меня сердце в пятки ушло.
– Ты великолепно выглядишь, – сказал он.
Проститутки часто признаются, что многие клиенты просто хотят с кем‑нибудь поговорить, поэтому я произнесла:
– Себастьян, скажи, почему ты относишься к вампирам с таким фанатизмом? Ты же знаешь, что это всего лишь генетическая аномалия.
– Это невероятно прибыльная генетическая аномалия. Старая гвардия «Чаши» мыслит устаревшими экономическими моделями, былыми технологиями и придерживается прежних идей. Они ненавидят вампиров из принципа, вместо того чтобы подумать о прибылях, которые они могут приносить. Если моя команда использует эту возможность, связанную с генной инженерией, мы сможем собрать немало денег и захватить достаточно власти, чтобы управлять всей организацией.
– А что будет с вампирами? С их правами?
– Нужды нашей организации превыше прав личности. Я ведь согласен с тем, что мои личные права подчинены нуждам «Чаши». – Он взглянул на меня таким взглядом, каким голодные псы смотрят на тарелку с барбекю. – А твои личные права подчинены моим потребностям.
– Я согласна принять это условие, чтобы быть с тобой. Но что ты планируешь со мной делать? Как мы будем жить дальше?
– Я все уже решил, – страстно проговорил Себастьян. – Я куплю для нас квартиру. Ты сможешь жить там, а я буду приходить, когда получится. Там, конечно же, будет охранник – так, на всякий случай. Ты сможешь выходить на улицу только в его сопровождении. Тебе не придется работать, поэтому ты всегда будешь свободна, когда понадобишься мне, когда я тебя захочу.
Не успела я обдумать мысль о постоянном сексуальном рабстве, как Себастьян уже обхватил меня. Он стал тереться об меня бедрами, мять руками мои груди и ягодицы. Себастьян смотрел мне прямо в глаза, а я изо всех сил пыталась скрыть свои отвращение и ужас и не переставала думать о пистолете, лежавшем в ящике стола.
Услышав голоса за дверью, я начала импровизировать.
– А как же Тесси? – поинтересовалась я, массируя переднюю часть его широких брюк. Дверь кабинета начала открываться, и я, отступив от Себастьяна на шаг, громко повторила: – Тесси не расстроится, если узнает, что ты содержишь любовницу?
Он рывком спустил с себя брюки и ответил:
– Мне плевать на Тесси.
В дверях, глядя на Себастьяна, стояла Тесси собственной персоной. От вопля невесты его возбуждение как рукой сняло. За спиной девушки стояли высокий франтоватый аристократ и… Эдна.
– О, Фредерик, это просто невыносимо. Я настаиваю, чтобы ты срочно сделал что‑нибудь с этим негодным мальчишкой.
– Дедушка, это не то, о чем ты подумал, – побледнев, выдавил из себя Себастьян.
Фредерик Беккетт‑Уизерспун, доверенное лицо президента, руководитель мощной финансовой империи и активный участник международных дел, вышел вперед и остановился перед своим внуком.
– Что, черт побери, ты тут делал?
Я подбежала к Эдне, которая тут же заключила меня в свои объятия. Я тоже обняла ее крепко‑крепко.
– Я же говорила, что вам не надо уезжать, – сказала она, прижавшись к моим волосам. – Теперь понимаете, почему я с недоверием отношусь к одежде, которую вы носите?
Себастьян отчаянно пытался вновь обрести хладнокровие. Убрав со лба свои блестящие золотистые волосы, он посмотрел на собравшуюся в комнате публику.
– Тесси, для всего этого существует логичное объяснение. – И, обращаясь к деду, добавил: – Сэр, вы появились в неблагоприятный момент…
– Вся твоя чертова жизнь, мальчишка, состоит из неблагоприятных моментов, – прогремел Фредерик. – Сначала ты хотел писать книжки для голубых, а потом – заставить КАКА работать в «новом направлении». Ты, мальчик, не годишься для «Чаши крови».
– Очень прибыльное новое направление… – начал было Себастьян.
– Я видела, в каком направлении ты работаешь! – завопила Тесси. Быстро подойдя к Себастьяну, она ударила его наотмашь по лицу. Взглянув на меня, она добавила: – Ты шлюха, и я ненавижу тебя!
У нее была хорошая тушь – несмотря на слезы, она не потекла.
– Прости меня, Тесси. Ты всегда нормально обращалась со мной, но, честное слово, ты заслуживаешь лучшего, чем Себастьян.
В ее глазах читалась обида; она выбежала из комнаты.
– «Чаша крови»? – переспросила Эдна. Она выпустила меня из своих объятий и теперь стояла, обхватив меня одной рукой. – Фредерик, я помню то время, когда ты был молодым членом «Чаши крови».
Он подмигнул госпоже Грант.
– Эдна, ты и эта чертова книга чуть было не прикончили меня. – Они ласково улыбнулись друг другу, а потом лицо Фредерика снова помрачнело. – Нынешние молодые люди считают, что они все знают. Они зелены, алчны и не желают платить налоги.
Я наблюдала за всей этой сценой, и мне захотелось получить побольше информации.
Переведя взгляд с Фредерика на Эдну, я поинтересовалась:
– Вы что, знакомы друг с другом?
– О, мы старые друзья, – ответила Эдна.
– Старые враги, – усмехнувшись, поправил Фредерик. – Держи друзей близко, а врагов еще ближе, особенно если они настолько неотразимы. Ах, Эдна, и почему ты не сбежала со мной?
– Потому что ты все‑таки негодяй, Фредерик, – со смехом проговорила Эдна. – Но ты был очень красив, и с тобой было ужасно весело.
Обращаясь к Себастьяну, Фредерик произнес:
– А ты, мальчишка, неужели ты действительно решил, что вместе со своими друзьями‑остолопами, у которых еще молоко на губах не обсохло, захватишь власть в «Чаше» и отгонишь руководящие чины от кормушки? Да я низвергал целые правительства за менее значительные проступки, чем несоблюдение субординации.
– Дедушка, мои старания не имеют ничего общего с борьбой за власть! Я думал, ты одобришь идею использовать вампиров для увеличения наших активов…
– Кстати, мальчик мой, – продолжал Фредерик, – перекачивать деньги КАКА на свой личный оффшорный счет – чертовски глупая затея. Чтобы твою избалованную задницу не надрали, мне придется выложить большие бабки. Эти деньги ты вернешь, а проценты я удержу из твоего доверительного фонда.
Себастьян в замешательстве покачал головой:
– Но, сэр, я ничего такого не делал! Я никогда…
– И плюс ко всему прочему, – прервал его Фредерик, – кто‑то влез в наши счета и теперь грозится предать информацию огласке, если мы не отпустим семью Эдны.
– Фредерик, если бы ты действовал честно и прямо, тебе не пришлось бы ничего скрывать, – вставила Эдна.
Фредерик прыснул от смеха.
– Ты радуешь меня, Эдна. Боже мой, как я скучал без этого.
По лицу Себастьяна было заметно, что он производит в голове какие‑то расчеты.
– Ситуацию можно исправить, дедушка. Пусть я начал этот проект без твоего согласия, но это не значит, что я не могу передать его тебе. Я велел своим подчиненным собрать важные исторические свидетельства, которые позволят нам удерживать вампиров до бесконечности. Питерс! – позвал Себастьян.
– Надеюсь, на этот раз ты не оплошал, – проговорил Фредерик.
В комнату примчался Питерс.
– Принеси сюда те письма! – велел ему Себастьян. И, как только Питерс убежал, нервно улыбнулся деду. – Увидишь, эти документы помогут нам ограничить свободу вампиров. Я хочу как можно скорее вывезти этих существ за пределы США для экспериментов.
В комнату, неся металлический чемоданчик, снова ворвался Питерс. По кивку Себастьяна Питерс открыл чемоданчик и передал его Фредерику.
Я вдыхала аромат лимонной вербены, исходивший от Эдны, и радовалась, что она рядом со мной. Вынув из чемоданчика пачку бумаг, Фредерик начал медленно просматривать их. Потом, перестав перебирать документы, остановился на каком‑то одном и принялся тщательно изучать его. Он снял очки и, поднеся бумагу почти вплотную к своему лицу, поморщился. Потом снова надел очки. И протянул изученный лист бумаги своему выжидательно улыбающемуся внуку.
– Мальчишка! – рявкнул Фредерик. – Бенджамин Франклин никогда не рисовал сердечки вокруг своей подписи!
– Но…
– Заткнись, мальчишка! – осадил его Фредерик, разрывая письмо на мелкие кусочки. Обрывки бумаги, порхая, опустились на пол, а дед Себастьяна оглядел мой наряд долгим взглядом распутника. – Эдна, эта девушка напоминает мне тебя. Она одна из твоих?
Рука Эдны крепко держала меня за талию.
– Кстати сказать, да.
– Разве вы не испытываете ко мне ненависти? – удивилась я.
– Юная леди, вы ведете себя нелепо!
Тут, щелкнув, открылась дверь туалета, и из‑за нее выглянул Хьюго.
– Малышка, а сейчас мне можно выйти? – жалобно осведомился он.
Эпилог
Прежде чем остальных вампиров отпустили, Сэм и Фредерик провели целый час в напряженных переговорах. Я узнала, что нас удерживали в заброшенном крыле научно‑исследовательской больницы. Мы с Эдной сидели в небольшой приемной. Она поведала мне, как приехавший на ранчо шериф арестовал все семейство. С ними обращались вполне сносно, но они очень переживали за Уинни.
– С ней все в порядке? – заволновалась я. – Они с Освальдом выяснили отношения?
– Вы же знаете, я не вмешиваюсь в чужие дела, – ответила Эдна. Переводя разговор на другую тему, она сообщила: – Как только вы добились моего освобождения, я сразу же позвонила Фредерику.
– Значит, он сделал это из любви к вам, – догадалась я.
– Мужчины вроде Фредерика никогда не смешивают чувства и свои грандиозные планы. Он уже и так собирался сюда. Ему нужно было поставить Себастьяна на место и взять «Чашу крови» под свой контроль.
– Думаю, теперь мне пора идти, – решила я.
– Не смейте убегать, юная леди, – велела Эдна. – Сидите здесь и ждите.
Так я и сидела, размышляя обо всем, что мне пришлось пережить, начиная с вечеринки у Кэтлин. Я хотела, чтобы ко мне относились как к правильному и глубокому человеку, хотела писать и установить с кем‑нибудь серьезные отношения. Теперь мои цели были ясны, однако я осталась без квартиры, без вещей, без сдельной работы в яслях и без своей подруги Нэнси. У меня был роман с безнравственным вампиром и мимолетный секс с вампиром‑бабником. Я позволила своему психованному бывшему возлюбленному облапать меня. Я разрушила жизнь Уинни и сделала Тесси несчастной. Я писала отвратительные истории о зомби и обладала бесполезной способностью подделывать старые письма.
Я уже начала сожалеть о том, что ответила отказом на предложение Хьюго поселиться вместе с ним в подвальном этаже дома его матери, но тут в комнате появились все. Освальд, Гэбриел и Сэм вошли со стороны конференц‑зала, а Мерседес и Уинни прибыли в сопровождении мотоциклетного эскорта, который организовал для них Пеппер.
Внуки бросились к Эдне и стали обнимать ее и покрывать поцелуями. А потом Освальд увидел меня. Он обнял меня и, пока я стояла, замерев в изумлении, попытался поцеловать на глазах у всех.
– Что ты делаешь? – оттолкнув Освальда, возмутилась я.
– Вы знаете, что я не вмешиваюсь в чужие дела, – проговорила Эдна. – Но, думаю, вам будет интересно узнать, что у Уинни все замечательно.
Подойдя ко мне, Уинни взяла меня за руки.
– Ты не должна была уезжать. Сэм и я – мы теперь вместе. Я беременна от него, мы скоро поженимся, и все это благодаря тебе и твоему влиянию – у меня все было как часы.
Оправившись от новостей, я почувствовала, что мое сердце наполняется надеждой. Освальд обнял меня одной рукой, и все начали болтать. Когда я представляла Мерседес присутствовавшим, у меня от счастья кружилась голова.
Моя подруга была особенно рада познакомиться с Гэбриелом.
– Ну твои хакеры жгут! – похвалила она.
Мерседес помогла друзьям Гэбриела разобраться в лабиринте финансовых дел КАКА, включая их черные платежи, взятки и уклонение от уплаты налогов.
– Это ты прокачала счета Себастьяна? – поинтересовался Гэбриел.
– Классические приемы потому и называются классическими, что всегда срабатывают, – с улыбкой ответила Мерседес.
На ранчо мы вернулись поздно. Проезжая по городку, мы видели, как ретируются телевизионные фургоны. По радио передали обращение шерифа, в котором он сообщил, что рысь, виновная в смерти животных, наконец‑то поймана. История исчезновения девушки тоже разрешилась. Тиффани позвонила своим родителям из Лас‑Вегаса и донесла до их сведения, что собирается остаться там и выучиться на крупье.
Как только мы оказались на дороге, по обеим сторонам которой росли деревья, к нам навстречу с приветственным лаем выбежали собаки. Эрни, стоявший в кузове грузовика, махал нам рукой и кричал. Я вернулась домой.
Я переехала в коттедж Освальда. Иэн был прав, говоря, что уединение – очень важная вещь, однако нам хватило место и для Дейзи, и для моей курицы Петунии.
– Я полюбил тебя в тот самый момент, когда впервые увидел, – признался мне Освальд. – Ты очень старалась вести себя сдержанно, пыталась не выделяться, но в твоем поведении было что‑то такое… Я замечал это каждый раз, когда ты осматривала зал.
– Какое «такое»? – спросила я.
– Ты как будто говорила: «Укуси меня!» – объяснил он.
Освальд изучал анатомию, а я закончила факультет литературного творчества ПУ, поэтому, как мне кажется, мы научили друг друга многим интересным вещам. А еще мы постоянно смешим друг друга.
Устроив мне медосмотр, доктор Уинни подтвердила, что у меня выработался иммунитет против их заболевания. Ну, Себастьян ведь сказал, что мои собратья обладают даром приспосабливаться к чему угодно, и был прав. По договоренности с врачом Хьюго, мы отправили ему несколько образцов моей крови для изучения, но результаты ничего экстраординарного не показали: я обычная мексиканская девчонка, а мне ничего другого и не надо.
Беккетт‑Уизерспуны выплатили Хьюго огромную сумму денег, чтобы он не возбуждал иска против Себастьяна. Хьюго купил собственный дом и несколько шикарных машин. Позвонив ему недавно, я с трудом понимала, что он говорит из‑за визга девушек, пришедших на вечеринку в его бассейне.
Освальд решил, что, поскольку я удовлетворяю все самые важные его потребности, он может противостоять всем остальным. И сообщил мне, что больше никогда не станет пить кровь. Порой в порыве страсти он слишком сильно прикусывает меня, однако легкий удар по его аккуратной пятой точке быстро приводит Освальда в чувство. Поскольку мне хочется доверять своему партнеру, я стараюсь без скепсиса относиться к тому, что иногда среди ночи он вспоминает о каком‑то важном вопросе, который почему‑то забыл задать Эрни.
Мне показалось, что вампиры умеют контролировать употребление крови, и я с дуру посоветовала им прекратить это делать.
– Традиция – основа цивилизованного поведения, – провозгласил Сэм с таким видом, будто бы отстаивал не выкачивание крови из домашнего скота, а что‑то куда более куртуазное.
Я возразила, что традиция – это то, чем продолжают заниматься только потому, что делали это раньше. Но моя логика вампиров не впечатлила.
– Мы такие, какие есть, юная леди, – заявила Эдна. – Только Богу известно, как я стараюсь мириться с вами.
– Вы сейчас намекаете на мою этническую принадлежность? – резко осведомилась я.
– Нет, в основном я намекаю на ваше сумасбродство.
Уинни попыталась успокоить меня, сообщив, что, возможно, ее ребенок родится без тяги к крови. Так что теперь я с радостью ожидаю тех вечеров, которые проведу с малюткой, пока оба родителя nino' [98] будут попивать los cocteles de sangre' [99].
Мы поступали так, как часто поступают в семьях: учились не обращать внимание на то, что нельзя изменять. Хочется верить, что у меня нет таких ужасных недостатков, с которыми вампиры не смогли бы смириться.
В один прекрасный день, выйдя на улицу, я обнаружила там зеленый пикап с крытым кузовом, на котором был повязан большой красный бант; на грузовой платформе автомобиля лежала целая куча садовых инструментов. После этого я открыла маленькую фирму, занимающуюся консультациями в области садоводства, которая оставляет мне достаточно времени для творчества.
Несмотря на все старания, я так и не нашла ни одной живой (ну или несмертной) души, которую заинтересовал бы мой роман, поэтому пришлось положить его в стол. Эдна попросила меня помочь ей в написании книги о деревенской жизни. Я работала над главами о садоводстве, а она занималась кулинарными разделами. Мы нашли издателя, и в скором времени «Дух деревенской жизни» выйдет пусть и не очень большим, но вполне приличным тиражом.
Себастьяна отправили куда‑то в Небраску, где он преподает литературное творчество в маленьком частном колледже. Руководители «Чаши крови» под шумок распустили КАКА, но наверняка уже начали формировать другую общественную организацию, чтобы она содействовала в выполнении их намерений.
Корнелия прислала Уинни таинственную открытку. Кажется, она решила исследовать Соединенные Штаты. Несмотря на то что на открытке стоял штемпель Небраски, все, кажется, посчитали это простым совпадением. Что касается Иэна, то я периодически получаю от него посылки из самых экзотических мест мира. И обнаруживаю внутри чудесные подарки: рубиновые сережки, изысканные старые книги, гладкие речные камни, перьевые ручки…
В каждую посылку он вкладывает записку без подписи такого содержания: «Я умею ждать». Записки я обычно разрываю, а подарки храню в дальнем углу своего шкафа.
Мерседес, которая любит водить машину, частенько навещает нас и уже подружилась со всеми членами семьи и с Эрни. Когда она приезжает, мы всей женской компанией оккупируем бассейн, чтобы плавать и трепаться всю ночь. Уинни лежит на воде, и ее округлившийся животик напоминает луну, висящую в небе, а Эдна предается воспоминаниям о своей семье и детях. Иногда нам удается разговорить ее до такой степени, что она рассказывает о мужчинах, которые падали к ее ногам.
Мерседес поведала мне о том, что Нэнси разыскивает меня, желая возобновить нашу дружбу. Она даже отсрочила день свадьбы. Я обязательно поговорю с ней как‑нибудь, но только через некоторое время. Все делают ошибки, и я ужасно скучаю по ней.
Каждое утро я просыпаюсь рядом с потрясающим мужчиной и люблю его все сильнее день ото дня. Большой дом наполнен шумом, смехом и родственниками, а скоро там появится еще и ребенок. Никто из нас больше не чувствует себя одиноким, а над нашими головами простирается нескончаемое небо.
[1] Очень быстро (исп.). (Здесь и далее – прим. перевод.)
[2] УКПЛ (FDA – Food and Drug Administration) – управление по контролю за продуктами и лекарствами.
[3] Подруга (исп.).
[4] «Семейка Брэди» – американский комедийный телесериал о многодетной семье, впервые показанный в начале 1970‑х и приобретший огромную популярность в США и других странах.
[5] «Мидлмарч» (1972) – роман английской писательницы Дж. Элиот (псевдоним; настоящее имя Мэери Энн Эванс) (1819–1880).
[6] Задница (исп.).
[7] Братишка (исп.).
[8] Барнум, Финеас Тейлор (1810–1891) – знаменитый американский шоумен, антрепренер и мистификатор.
[9] В британском английском это парадоксальное восклицание является эквивалентом выражений «надо же!» или «бог мой!» и обозначает удивление. Существуем мнение, что оно пришло из диалекта кокни.
[10] До отвращения (лат.).
[11] Популярная песня в исполнение группы «Виллидж Пипл», ставшая гимном англо‑американского общественного движения YMCA (Young Men's Christian Association – Христианский союз молодежи).
[12] Очень романтично (исп.).
[13] Исйеляйся и выздоравливай, лягушонок. Если не сегодня, тогда завтра (исп.).
[14] Алло (исп.).
[15] Девочка (исп.).
[16] Потанцуем и споем (исп.).
[17] Заткнись! (исп.).
[18] Сленговое выражение с негативной окраской, которое испаноговорящие латиноамериканцы используют для обозначения белого чистокровного американца или британца; прямого перевода не имеет.
[19] «Лига плюща» (Lvy League) – объединение восьми старейших привилегированных университетов и колледжей северо‑запада США.
[20] Нельсон, Вили (род. 1933) – американский композитор и певец, работающий в стиле кантри.
[21] Объятие (исп.).
[22] Дура (исп.).
[23] Монк, Телониус (1917–1982) – американский джазовый пианист и композитор, мастер импровизации.
[24] Уайлдер, Лора Инголлз (1867–1957) – американская писательница, автор исторических книг для детей, посвященных жизни переселенцев на Диком Западе. Самая известная ее повесть – «Домик в прерии».
[25] Один на один (исп.).
[26] «Шарпер Имидж» (Sharper Image) – крупная американская компания, торгующая самыми разными товарами по каталогам через Интернет.
[27] Кастро – район компактного проживания геев в Сан‑Франциско.
[28] Девочка (исп.).
[29] Туфлях (исп.).
[30] Сэм Клеменс (Сэмюэл Лэнгхорн Клеменс) – настоящее имя американского писателя Марка Твена.
[31] раз, два, три (фр.).
[32] Шлепанцы (исп.).
[33] Чоризо – испанская копченая колбаса с красным перцем.
[34] Барбекю из собачатины (исп.).
[35] Домику (исп.).
[36] Остроты (фр.).
[37] Слово (фр.).
[38] Очень приятно (исп.).
[39] Очень рада (исп.).
[40] Кто знает? (исп.).
[41] Плюс‑минус (исп.).
[42] Имеется в виду старая английская песенка «У старика Макдональда была ферма», с помощью которой дети учат названия животных.
[43] Франклин, Бенджамин (1706–1790) – американский ученый, журналист, издатель и политически деятель. Один из лидеров войны за независимость США.
[44] Рузвельт, Франклин Делано (1882–1945) – 32‑й президент США.
[45] Имеется в виду произведение американского писателя Стивена Крейна (1871–1900) «Шлюпка в открытом море» (1898), считается лучшим американским рассказом всех времен.
[46] Хабанеро (habanero), в букв. Переводе «гавайский» (исп.). Самая острая разновидность перца чили.
[47] Уильям Шекспир «Сон в летнюю ночь». Действие второе явление 1. Перевод М.Лозинского.
[48] Бабуля (исп.).
[49] Здравствуй (исп.).
[50] Ретабло (retablo) – испанский и латиноамериканский вариант алтарного образа.
[51] Не за что (исп.).
[52] Старух (исп.).
[53] В калифорнийском городе Котати ежегодно проводится фестиваль аккордеонистов.
[54] Дорогая моя (исп.).
[55] Песня из мюзикла Фредерика Лоу «Моя прекрасная леди»
[56] Чивер, Джон (1912–1982) – американский писатель
[57] Правильно esprit l'escalier. Буквально «остроумие на лестнице» (фр.). Соответствующее русскому «задним умом крепок».
[58] Здесь: «коктейльное остроумие» (исп.).
[59] «Добрая воля (Goodwill) – благотворительная организация, имеющая также сеть магазинов, где продают переданные в дар вещи.
[60] Джеймс, Генри (1843–1916) – американский писатель и критик, один из крупнейших романистов и теоретиков англоязычной литературы.
[61] Флан – открытый пирог с фруктовой начинкой, кремом или несладкой смесью.
[62] Чрезвычайно престижная международная стипендия, которая с 1903 г. Ежегодно присуждается не только за интеллектуальные, но и за личные качества кандидата. Названа в честь Сесила Джона Родса (1853–1902), южноафриканского магната и политика, который основал ее перед самой своей смертью. Стипендиаты получают право на обучение в Оксфордском университете в течение 2–3 лет. Обычно позднее они становятся выдающимися политическими и общественными деятелями.
[63] «Скандальная свадьба» (The Philadelphia Story») – кинокомедия, получившая в 1941 г. два «Оскара».
[64] Остроумие плохого путешествия (исп.).
[65] остроумие небес (исп.).
[66] Д.М. (M.D. – Doctor of Medicine) – доктор медицины: степень свидетельствующая о законченном высшем медицинском образовании.
[67] «Я останусь в живых» (I Will Survive) – популярная песня, впервые исполненная Глорией Гейнор в 1978 г.
[68] Гуакамоле – мексиканский густой соус из растертой мякоти авокадо. Обычно его едят с любыми чипсами и хлебом.
[69] Брукс, Луиза (1906–1985) – американская актриса немого кино. Самая известная ее роль – Лулу в фильме «Ящик Пандоры» (1929).
[70] Дорогая моя (фр.).
[71] Поцелуйчик (исп.).
[72] Mordida (исп.) – так в Мексике называют мошенничество, мелкую кражу и взятку. Однако это слово имеет общий корень с глаголом «morder» – кусать.
[73] У меня нет денег (исп.).
[74] Сиськи (исп.).
[75] Ягодицы (исп.).
[76] Шлюха (исп.).
[77] Мохито – традиционный кубинский коктейль. Популярен в США с конца 1990‑х годов. Делается на основе белого рома и листьев мяты.
[78] Севиче – латиноамериканский салат из маринованных в цитрусовом соке морепродуктов и рыбы.
[79] Большое спасибо (исп.).
[80] Пиньята – детская игра, распространенная в Латинской Америке и США и характерная для дней рождения. Участники завязывают глаза и стараются сбить корзину с игрушками‑подарками при помощи биты
[81] День Мертвых (исп.). Отмечается в Мексике одновременно с католическим Днем всех святых 1 и 2 ноября
[82] Кейдж, Джон (1912–1992) – американский композитор и теоретик музыки.
[83] Новая Шотландия – провинция на востоке Канады.
[84] Роковая женщина (фр.).
[85] Девочка (исп.).
[86] Сантерия – религия, распространенная на Кубе, смешение католицизма и культов народа йоруба, проживающего на территории Нигерии и Бенина.
[87] Бог мой (исп.).
[88] Мамочка (исп.).
[89] Привет, красавчик! (исп.).
[90] Мой диван – это твой диван (исп.).
[91] Без проблем (исп.).
[92] Малышка (исп.).
[93] Эвора, Сезария (род. 1941) – певица с Островов Зеленого Мыса, получившая прозвище Босоногая Дива. Исполняет этно‑ и фолк‑музыку.
[94] «Бракула» (1972) – американский фильм ужасов о чернокожем вампире; режиссер – Уильям Крейн.
[95] Джеймс, Генри (1843–1916) – американский романист и критик.
[96] «Пусть звучит свобода» (Let freedom ring!) – слова из американской патриотической песни «Тебе, моя страна» (my country 'tis of thee), написанной Сэмюэлом Смитом в 1832 году. До 1931 года была национальным гимном США.
[97] Хейворт, Рита (наст. Имя Маргарита Кармен Кансино) (1918–1987) – американская киноактриса, считавшаяся секс‑символом в 1940‑х гг.
[98] Малышка (исп.).
[99] Кровавый коктейль (исп.).
Дата добавления: 2018-09-22; просмотров: 189; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!