Ветер в моих (бумажных) парусах
Я знала, куда посадить хурму и груши, а вот насчет всего остального мне предстояло еще решить. Кремовые розы будут цепляться за ограду и калитку. На грядке с травами разместятся шалфей, орегано, лаванда и тимьян. Расставив кадки с растениями по местам, я начала высаживать их. Вскоре мой лоб стал влажным, а на лицо налипли комочки земли.
Завершив посадки, я оторвала взгляд от клумбы и увидела Освальда, который стоял неподалеку и наблюдал за мной. В руках он держал курицу, издававшую прелестные звуки: «Прр… прр… прр…».
– Косовата, – заметил он.
Сначала я подумала, что он решил нелестно отозваться о моем теле. Но взгляд его был направлен на хурму. Освальд был прав: я посадила ее криво.
Он опустил курицу на землю. Это была черно‑белая декоративная птица с красными штуковинами на голове. Она тут же принялась клевать землю.
– Сейчас исправлюсь, – пообещала я и схватилась за лопату. Как раз в тот момент, когда он тоже потянулся за ней.
– Я помогу тебе, – сказал он.
Наши руки соприкоснулись. Ощутив прилив волнения, я выпустила лопату и отступила в сторону.
– Некоторые вещи лучше делать вместе, – спокойно пояснил Освальд.
Я поверила, что это просто невинное замечание о совместной работе.
– У семи нянек дитя без глаза, – ляпнула я. – Осторожно, не повреди корни.
Лопатой Освальд владел умело.
– Знаешь, некоторые считают, что у меня хорошо развиты двигательные реакции. Особенно мелких мышц.
|
|
Он что, пытается произвести на меня впечатление или просто хочет пофлиртовать? Я поправила ствол дерева, стараясь установить его ровнее. Освальд стоял так близко, что я чувствовала его теплое дыхание на своей щеке. Не в силах сдержаться, я посмотрела в его глаза, цвет которых при дневном освещении напоминал сверкающую серебром чешую форели, резвящейся в воде. В Освальде было нечто, заставлявшее меня терять рассудок. Я отвернулась.
– Ты так и не извинился. Теперь, когда я знаю, какая хорошая девушка Уинни, мне еще хуже.
Он снова забросал корни дерева землей. Один раз его плечо коснулось моего, а потом нога Освальда скользнула по моему бедру. Я изо всех сил старалась не вздрагивать от его прикосновений, хотя ощущение было такое, будто я прыгаю в бассейн с ледяной водой, одновременно засовывая руку в огонь.
– Можешь отпустить, – скомандовал он. Теперь дерево стояло ровно. – Не стоит думать, что ты знаешь все о моих отношениях с Уинни.
– Я догадываюсь. Это такой изысканный, высокосветский вампирский союз, при котором можно иметь сколько угодно любовниц, но обязательно обедать в кругу семьи по воскресеньям.
Я проследила взглядом за блестящей каплей пота, которая скатилась по его шее и упала на рубашку.
|
|
– Мы не вампиры, – возразил он. – Я хочу, чтобы после свадьбы моя жена и я хранили верность друг другу.
– Ой, даже не смей говорить со мной о верности!
– Милагро, я бы очень хотел, чтобы все было иначе, и даже стараюсь кое‑что изменить, – серьезно произнес Освальд. – Но мне необходима помощь. Я не могу все сделать сам.
Он развернулся и пошел прочь.
Эх, и почему я вдруг почувствовала себя так, будто сама во всем виновата?
– Ты забыл свою курицу! – крикнула я.
– Я принес ее тебе. Это твоя садовая курица. Ее зовут Петуния, – не останавливаясь, крикнул мне в ответ Освальд.
Бывает, что курица – это просто курица, а бывает, она заменяет извинения. Но как отличить одно от другого? Подобно моим предшественникам‑мыслителям, я была не в силах ответить на этот важный метафизический вопрос.
Я писала как сумасшедшая, до тех пор пока не поняла, что день подходит к концу. Мне нужно было собраться к Нэнси на вечеринку, а Освальд болтался неизвестно где. Я надела вязаное платье темно‑сливового цвета и черные туфли с ремешками. Я уже и забыла, что мое одеяние до такой степени облегает фигуру, поэтому, вспомнив, решила прикрыться и натянула сверху джемпер, который можно будет снять в отеле. Потом, заплетя несколько тонких косичек, я забрала их в хвост вместе с другими волосами.
|
|
Рассмотрев в зеркале свой скромный макияж, я вспомнила, как старалась не выделяться на вечеринке у Кэтлин. Черт, есть люди, у которых просто не получается выглядеть скромно! Распустив волосы, я нанесла побольше теней, туши и помады и сразу почувствовала себя лучше. Мне так хотелось снова увидеть Нэнси, и я была вся в предвкушении того, что снова окажусь в городе. Надо же, вечер в городе!
Вскоре в мою дверь постучали. Я открыла ее и увидела на пороге Освальда, который выглядел удивительно стильно в угольно‑сером костюме и рубашке цвета лаванды. Его зачесанные назад каштановые волосы еще не успели высохнуть после душа.
– Ты готова ехать? – спросил он.
– Уже пора, – шепнула я. – Что ты им скажешь?
Освальд вышел на кухню, а я поспешила за ним.
Там за столом сидела Эдна и читала кулинарную книгу. Она взглянула на нас с подозрением.
– Бабушка, я отвезу Милагро на лекцию.
– На лекцию, – бесстрастно повторила госпожа Грант.
– О кактусах. На одной из здешних виноделен устраивают встречу с австралийским садоводом.
– Хм‑м, это правда? – Похоже, Эдна была не вполне уверена в правдивости Освальда.
|
|
– Да, Эдна, – с серьезным видом подтвердила я. – Не только о кактусах, но и о выносливых суккулентах, которые не погибают в морозы. А еще меня интересуют юкка и эпифиты. Если хотите, поедем с нами, а если нет – я могу все для вас записать.
Эдна безжалостно улыбнулась.
– О, запишите, пожалуйста, – попросила она.
А завтра я почитаю.
– После лекции будет фуршет – вино и сыр, вставил Освальд, – поэтому ужин для нас оставлять не надо.
– Хорошо, – проговорила Эдна, пристально вглядываясь в наши лица.
Я тоже внимательно посмотрела на нее. Потом, с улыбкой повернувшись к Освальду, воскликнула:
– Ой! Я забыла блокнот! Встретимся на улице.
Зайдя в кабинет, я взяла со стола блокнот и ручку. А еще схватила садоводческую книжку о кактусах и сунула ее в свою сумочку.
Забравшись в машину, я заметила самодовольное выражение на лице Освальда.
– Почему кактусы? – поинтересовалась я.
– Ты довольно‑таки колючая особа, – пояснил он. – К тому же не стоило слишком заинтересовывать бабушку лекцией. Она ведь вполне могла поехать с нами.
Когда мы выехали на автостраду, я достала из сумочки книгу и нашла в ней раздел, посвященный суккулентам.
Не сводя глаз с дороги, Освальд произнес:
– У тебя разболится голова, если ты начнешь читать и писать.
– Если мне понадобится совет врача, я обращусь к Уинни.
У меня действительно разболелась голова, но зато я испещрила несколько страниц ужасающе скучными записями. Отложив блокнот и книгу, я сказала:
– Если Эдна станет это читать, она умрет от скуки.
Освальд улыбнулся.
– Скажи спасибо, что она не сообщила Сэму. Он не позволил бы тебе уехать.
– Он не смог бы меня остановить.
– Он привел бы неоспоримые доводы, и тебе пришлось бы согласиться. – Освальд изменил свой обычный голос, стараясь подражать характерному тону и манере Сэма: – Мила‑а‑а‑гро, обеспечивать твою безопа‑а‑асность – долг нашей семьи‑и!
Я не смогла удержаться от смеха.
– Не стоит плохо говорить о Сэме.
– А я и не говорю о нем плохо. Я восхищаюсь Сэмом. Он ведь все равно окажется прав. Сэм всегда прав.
Освальд притормозил на обочине дороги и отключил двигатель, а потом повернулся ко мне. Мысль о том, что он собирается пристать ко мне, повергла меня в панику. Я старалась не смотреть ему в лицо и, ожидая, когда свершится неизбежное, размышляла о том, что буду полной дурой, если снова позволю ему обращаться с собой как с дешевым развлечением.
– Милагро, ты точно уверена, что тебе нужно попасть на эту вечеринку? Ведь твои друзья могут рассказать об этом Беккетт‑Уизерспуну.
– Я обещала, – ответила я.
Ха! А сейчас он предложит мне остановиться в каком‑нибудь мотеле или скажет, что сиденья в его машине раскладываются!
– Ладно, – вздохнул Освальд. – Я просто решил дать тебе возможность передумать.
Он снова завел двигатель, и мы поехали в отель «Крофт».
Освальд поставил машину неподалеку от отеля. Я выбралась из автомобиля и уже направилась было в сторону «Крофта», как он схватил меня за плечо.
– Несколько основных правил, – произнес Освальд таким мрачным тоном, будто собирался поведать о моем неисправимом уродстве. – Мы войдем через боковой вход, чтобы никто из персонала нас не заметил. Ты сразу же отправишься на вечеринку, а ровно через час мы встретимся в баре. Если возникнут проблемы, я буду сидеть в машине. Ясно?
– Через час? За час я не успею как следует повеселиться. Три часа.
В результате перебранки мы условились, что встретимся через час и сорок семь минут.
Он отвел меня к боковому входу в отель и сказал:
– Будь осторожна, Милагро. Повеселись там!
– Как раз этим я и займусь. – Я сняла джемпер и протянула его Освальду. – Пусть он пока побудет у тебя, ладно?
Освальд пристально оглядел меня с головы до ног, заостряя внимание на тех областях, которые находятся выше ступней, но ниже головы.
– И в таком виде ты пойдешь? – спросил он.
– Это пюсовое платье. А пюсовый цвет – тема вечеринки. С ним что‑то не так?
– Проблема не в том, что с ним что‑то не так, – возразил Освальд, протягивая руку за джемпером.
Я критически осмотрела то, что было на Освальде.
– Почему ты пришел на вечеринку Кэтлин в том старом костюме? – поинтересовалась я.
– Иногда мне нравится носить дедушкину одежду.
– Ну вот, а мне иногда нравится носить пюсовое, – соврала я и направилась к лифту.
Освободившись от Освальда, я не удержалась и радостно улыбнулась, предвкушая встречу с подругой.
Нэнси сообщила мне номер апартаментов на четвертом этаже. Я предполагала, что вечеринка пройдет в маленьком «люксе», где подруги Нэнси, попивая шампанское, будут обмениваться остроумными шутками, а сама виновница торжества – порхать туда‑сюда по комнате. И совсем не ожидала увидеть зал приемов, заполненный внушительной толпой подвыпивших, в основном светловолосых девушек; все они были одеты в розовое и разговаривали, перекрикивая оркестр из пяти музыкантов, который исполнял популярные песни о любви.
Когда я нырнула в толпу, среди множества чужих лиц мне все же удалось разглядеть несколько физиономий, знакомых по ПУ. Например, я заметила одну из подруг Нэнси по университетскому женскому клубу и уже собралась было поздороваться, как та, сунув мне в нос пустой бокал, потребовала:
– Принеси еще!
– Чего?
Взглянув на меня сквозь прядь своих медового оттенка волос, она рассмеялась:
– А, это ты! А я думала, в таких платьях тут только коктейли разносят! – Стоявшие чуть поодаль девчонки в нежно‑розовых нарядах захихикали. – Разве Нэнси не говорила тебе, что нужно прийти в пюсовом?
Я почувствовала, как мое лицо вспыхнуло.
– А это и есть пюсовое. Где Нэнси?
Девушка указала на другой конец зала, и я принялась пробираться сквозь толпу. Оказалось, что Нэнси, сняв туфли, стоит на стуле и поет «Доставьте только к церкви в срок»' [55]. В таком виде она наверняка стала бы самой симпатичной девочкой в детском саду – вот только по возрасту уже не подходила. Розовые щечки, песочного цвета кудри, дерзко вздернутый носик, озорные голубые глазки и худенькое тельце. На ней красовалось полупрозрачное розовое платьице на тонких бретельках, облегающее и коротенькое.
Я схватила ее за руку и стянула со стула.
– Милка‑дурилка! – воскликнула Нэнси и бросилась мне на шею. – А я уж думала, ты меня больше не любишь!
– Нэнси, ты же знаешь – я безумно люблю тебя. Я полагала, что здесь будет обычный девичник. И вообще – почему все в розовом?
Нэнси сделала официанту какой‑то знак: либо это означало «миру мир!», либо «принесите еще два бокала шипучки».
– Мама всегда говорила, что развлечь девяносто гостей не трудней, чем девять. А о пюсовом я тебе рассказывала. Сегодняшняя тема – пюсовый цвет.
– Я проверяла в словаре, Нэнс. Пюсовый – это пурпурно‑красный, блошиный цвет.
– Фу‑у‑у! – хором выдохнули мы, и тут официант принес нам выпивку.
Мы подняли бокалы за помолвку Нэнси, а потом она спросила:
– Ну и как поживает тот симпатичный парень? То есть я имею в виду твое творчество.
– Мое творчество на подъеме. Я настолько въехала в работу, что диалоги между зомби пишутся просто сами собой, их словно бы кто‑то диктует. А с парнем ничего не вышло, – мрачно заметила я. – Как ты думаешь, Нэнс, почему – в том, что касается парней – мне вместо высокой литературы всегда попадаются низкопробные романчики?
– Все очень просто. Высокая литература помогла пережить все те годы с твоей матерью Региной. А сейчас необходим баланс – для этого и существуют низкопробные романчики. Это как Чанг и Ли.
– Чанг и Ли – сиамские близнецы. Ты имеешь в виду инь и ян. Так ты думаешь, мне суждено всю жизнь провести с книжками в обложках‑«рвушках»?
– Мил, почему именно я все время должна приходить к этим ужасно сложным умозаключениям? У меня от них голова болит. Просто тебе необходимо отыскать классного парня, который в то же время окажется серьезным. Как тот… – из книжки, которую ты любишь.
– Какой парень? Из какой книжки?
– Да все они! – неопределенно ответила Нэнси. – Кстати, о парнях. Ни за что не угадаешь, что происходит у Себастьяна.
– Только не говори, что он до сих пор названивает тебе!
– С ним говорил Тодд, а не я. Ты знала, что Б/У и Тесси снова вместе? Чье кольцо нравится тебе больше – мое или ее?
Нэнси помахала перед моим носом своей левой рукой, и блеск какой‑то здоровенной штуковины, словно бы приделанной к ее пальцу, просто ослепил меня.
– Откуда я знаю?
Нэнси пожала обнаженными плечами.
– Она идет сюда. Просто взгляни на ее руку.
Я обернулась и увидела Тесси, которая, протискиваясь сквозь плотные ряды танцующих, шла прямо на меня. Я знала, что Тесси красива, потому что все так считали. Она отличалась мелкими чертами лица и монохромным окрасом: каштановые волосы, светло‑карие глаза и легкий загар. Мы никогда не были дружны, однако она терпимо относилась к моим отношениям с Себастьяном. Забавно, но сейчас эта терпимость ее явно покинула.
– Нэнси, мне нужно бежать. Потрясающий вечер.
Я поцеловала подругу в щеку и стала протискиваться сквозь толпу по направлению к двери.
Кто‑то крикнул мне вслед: «Подожди! Подожди!» – но я не остановилась.
Глава девятнадцатая
Дата добавления: 2018-09-22; просмотров: 226; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!