II. Борьба за полическую свободу 5 страница
Локк настойчиво указывает на право восстания*(828) и в этом нельзя не видеть стремления оправдать события современной ему английской истории.
Кто же, однако, будет решать, действительно ли правительство сошло с почвы закона и вступило на путь насилия? В частных столкновениях этот вопрос разрешается судом, но между правительством и народом нет судьи, кроме Бога, и потому вопрос этот должен решать сам народ*(829).
Но не создает ли такое право самосуда постоянных волнений и беспорядков? "Если бы можно было часто прибегать к такому средству, то все общества давно были бы разрушены и вместо порядка и правления наступили бы анархия и смятение"*(830). На это замечание Локк отвечает, что подобные опасения совершенно излишни. В действительности к праву восстания народ прибегает только в самом крайнем случае, при полной невозможности существования. И причина этого заключается в крайней консервативности всякого общества, всякой народной массы. Человек сильно привыкает к сложившемуся порядку, к установленному правительству. С течением времени всякое правительство покрывается в глазах народа известным ореолом, который не легко поддается рассеянию. Наконец, восстание соединено с существенным риском для каждого, и трудно думать, чтобы человек легко решился поднять оружие, не почувствовав всей невыносимости своего положения*(831).
Если право восстания является орудием редко применимым, зато его наличность следует признать весьма сдерживающим средством для существующего порядка. Восстание висит, как меч, над головою правителей и заставляет их соображать свои интересы с интересами народа. Но, чтобы они не забывали об этой угрозе, им надо чаще напоминать о праве восстания. "Государи, облеченные высшею властью, поставленные на огромную высоту, окруженные всегда толпою льстецов, весьма склонны, чувствуя в своих руках силы всего государства, воображать, что они в праве не стесняться законами, и вследствие этого заблуждения попадают в тяжелое положение. Настоящее средство предупредить эти несчастные случаи - это представить им всю несправедливость, связанную с нарушением законов, и всю опасность для них самих, сопряженную с противозаконным образом действий"*(832).
|
|
|
Конечно, не мало найдется людей, которые признают теорию восстания возмутительною, способною внушать народам неповиновение властям. Но, если необходимо молчать об этом из опасения внушить людям веру в свои силы, то на том же основании не следует говорить, что честные люди в праве оказывать сопротивление ворам и разбойникам, потому что и это может подать повод к кровопролитию. "Если бы благоразумные и добродетельные люди спускали, мира ради, всякие посягательства со стороны тех, которые вздумали бы насильничать, увы, что это был бы за мир, которым наслаждался бы свет! Что это был бы за мир, который выражался бы только в грабежах и насилиях и который стоило бы охранять для удовольствия грабителей и ограбленных! Этот мир между сильными и слабыми, знатными и простыми был бы похож на мир между волками и овцами, обеспечивающий овцам съедение их волками. Для уяснения пресловутого мира нельзя не воспользоваться сравнением с пещерою Полифема. Режим, которому оказались подчиненными Улисс и его спутники, был самый лучший в свете. Оставалось только спокойно давать себя пожирать циклопу. И нет сомнения, что Улисс, человек очень умный, наверное, проповедовал спутникам пассивное повиновение и внушал им полную покорность, представляя им, насколько важен и необходим людям мир, и насколько неблагоразумно оказывать сопротивление Полифему, имевшему власть над ними"*(833).
|
|
|
Если восстание увенчалось успехом, народ в праве организовать заново, по своему усмотрению, форму правления и правовой порядок. В этих словах снова слышится отзвук событий современных, учреждение республики Кромвеля и призвание Вильгельма Оранского.
|
|
|
IX. В XVII веке в Англии события выдвинули вопрос о праве собственности. Спор о праве короля на собственность подданных, как источник обложения, спор о праве на земли, приобретенные во время народных движений, привлекли общее внимание к этому институту, и Локк не обошел поставленного временем вопроса.
Локк исходит из понятия о ценности. Предвосхищая Адама Смита, Локк заявляет, что ценность, вещей создается только трудом*(834). Это верно как в отношении всех движимых вещей, так и в отношении земель. "Труд дает земле главным образом ее ценность, и без него она не много стоила бы. Только вследствие приложенного к ней труда земля дает большую часть своих полезных и обильных произведений"*(835). Однако Локк и сам замечает, что ценность земли зависит не от одного прилагаемого к ней труда. "В некоторых местностях, чрезмерно населенных... земля стала редкою и потому приобрела большую ценность"*(836).
Труд, составляющий основу ценности, составляет и основание права собственности. "Все, что человек извлек из природы своими усилиями, своим трудом, принадлежит ему одному, потому что эти усилия и этот труд являются исключительно его собственными усилиями и трудом, и никто другой не может иметь права на то, что приобретено такими усилиями и таким трудом, по крайней мере, если и другим хватает подобных и столь же хороших вещей"*(837). Право природы делает все вещи общими, пока каждый не выделит те или иные своим трудом и не приспособит их к своим нуждам. Очевидно, Локк имеет в виду вещи, никому в частности не принадлежащие (res nulius), и завладение ими считает трудом. Он не разрешает вопроса, лежит ли труд в основании приобретения и всех других вещей.
|
|
|
Но относительно земли Локк не сомневается, что и здесь труд, а не что иное, служит основанием права собственности. "Сколько десятин земли человек в состоянии обработать, удобрить я с какого участка земли способен он потребить плоды для своего существования - столько и принадлежит ему в собственность"*(838). "Бог отдал людям мир в общее пользование; но так как Он дал его им для создания наибольших удобств жизни, то нельзя предполагать, чтобы Оп намеревался оставить навсегда землю общею и без обработки. Он дал землю на пользу людям прилежным, трудолюбивым, разумным, а не для того, чтобы она служила человеческим фантазиям или жадности. Тот, кому досталось столько доброй земли, сколько он в состоянии обработать и которая предоставлена ему в собственность, не имеет основания жаловаться; и он не должен посягать на чужой участок, который тот обрабатывает в поте лица"*(839). Таким образом, Локк, в противоположность Гоббсу, признает собственность институтом естественного права и право обосновывает трудом.
Но Локк не мог не видеть, что окружающая его действительность совершенно не согласовалась с его трудовою теориею. Вопреки естественному праву, земля находилась в обладании богатых людей, которые признавались собственниками, хотя не приложили никакого труда к его обработке. Тогда он видоизменил свою теорию в применении к Англии: вследствие скученности населения здесь соглашение распределило земли так, что занятие участков уже невозможно; но ведь вне Англии так много земли, что хватит для всех желающих приложить свой труд*(840). Теория спасена.
Несостоятельная, как объяснение происхождения права собственности, теория Локка едва ли может быть рассматриваема, как оправдание института с точки зрения политики права. По крайней мере, сам Локк вводит оговорку, которая способна подорвать социальную целесообразность права собственности. Трудом можно присвоить себе вещи, движимые или недвижимые, лишь бы и другим осталось не меньше и не хуже*(841). Бросив это важное замечание и повторив его несколько раз, Локк не останавливается на нем и как бы не замечает, сколько затруднений создается этим ограничением для оправдания права частной собственности.
Зато Локк энергически настаивает на неприкосновенности права собственности, которая составляет главную цель соединения людей. В этой защите права собственности Локк силен, потому что негодование его вызывалось теми злоупотреблениями, теми насильственными поборами, которые так возмутили современных философу англичан. Нельзя, конечно, отрицать и того значения, какое имело учение Локка, которое противополагало труд, как естественное основание права собственности, завоеванию и наследованию, как основанию историческому.
Монтескье
Литература: Биография Монтескье дана Viаn, Histoire de Моntesquieu, 1878 (критика Брюнетьера, Revue de deux Mondes, 1879); лучшая монография - А. Sorе1, Montesguieu (Collection des grands ecrivains francais), 1887, pyc. перев. 1905; Faguet, Dix - huitieme sicde, 1892, стр. 137 - 192; Durckheim, Quid Secundatus politicae scientiae contulerit, 1892; Janet, Histoire de la science politique, т. II, изд. 1872, стр. 417 - 556; Jansen, Montesquieus Theorie von der Dreitheuung der Gewalten im Staate auf ihre Quelle zuruckgefuhrt, 1878; Scliwarz, Montesquieu und die Verantwortlichkeit der Eathe des Monarchen, 1892; Бершадский, Очерки истории философии права, 1892, стр. 235 - 266; Чичерин, История политических учений, т. I, 1872, стр. 355 - 396; Ковалевский, Предисловие к переводу Духа законов, 1900; Ильберт, Монтескъе ("Ж. М. Ю." 1904, N 7).
Издания: Лучшее издание в 7 томах принадлежит Лабулэ, 1876 - 1879; недавно стали выходить новые, прежде неизвестные произведения: Deux opuscules de Montesquieu, 1892; Melanges inedits de Montesquien, 1892.
I. Шарль Луи де Секонда родился в 1689 году в замке де ла Бред, невдалеке от Бордо. Он принадлежал к дворянской семье и с гордостью вспоминал, что род его насчитывает уже 250 лет. Потеряв на восьмом году мать, мальчик попал в иезуитскую коллегию, где воспитывался до 18 лет.
По выходе из коллегии, юноша отдался изучению юридических наук, что, может быть, объяснялось не столько интересом к этой отрасли знания, сколько надеждою на занятие судейской должности. Надежды эти оправдались. В 1714 году умер его дядя, барон Монтескье, и передал ему, вместе с титулом, также и приобретенное покупкою звание вице - председателя судебного парламента в Бордо. Через год 25-летний судья обзавелся семьей.
Однако интересы Монтескье выходили далеко за пределы судейского стола. Его влекла к себе литература, он проникнут был глубоким уважением к классической древности и, наконец, отдавая дань времени, занимался естествознанием. В 1721 году появился его первый крупный литературный труд "Персидские письма". Изящная форма, острое содержание, резкие намеки создали Монтескье сразу литературное имя. Особую пикантность придало обнаружение того, что автором анонимного сочинения, нападавшего на церковь и общественные порядки, оказалось лицо, занимавшее видный пост.
Литературный успех отнял у судьи всякий интерес к его делу, и он продал свою должность (1726). Вступление в Академию встретило, однако, со стороны правительства оппозицию, которая задела самолюбие Монтескье и оскорбила его. Он отправился в заграничное путешествие, объездил Германию, Италию, Швейцарию, Голландию и Англию. В Риме Монтескье был очень любезно принят папою, который не поставил автору "Персидских писем" в упрек указания на "мага, внушающего верующим, что три равно одному, что съедаемый хлеб не есть хлеб, а выпиваемое вино не есть вино". Нравы Англии не понравились Монтескье, хотя он и оценил, что в этой стране "чувствуешь себя свободно".
По возвращении в Париж Монтескье издал крупный исторический труд "Рассуждение о величии и падении римлян", 1734.
В это же время уже созревала в уме Монтескье новая работа, появившаяся лишь в 1748 году, когда автору было уже почти 60 лет. По словам Монтескье, он потратил двадцать лет труда на создание "Духа законов". И, однако, близкие друзья его, которым он сообщил в рукописи свое новое произведение, встревожились, как бы выход в свет такого сочинения не лишил автора той славы, какую он приобрел ранее. Их опасения не оправдались. Несмотря на большой объем, отсутствие системы в изложении, отрывистый слог, "Дух законов" имел огромный успех. В полтора года потребовалось 22 издания.
После подъема сил, выразившегося в знаменитом сочинении, начался их упадок. Монтескье почти совершенно ослеп, удалился от общества и в 1755 году скончался. За гробом его шел единственный представитель литературного мира - Дидро.
II. На мировоззрение Монтескье оказал влияние историзм, имевший своим представителем во Франции Бодэна. Едва ли Монтескье мог остаться вне влияния выдающегося: произведения итальянской литературы, а именно "Новой науки" Джиамбатисты Вико, которое вышло в 1725 году и представляло крупный вклад в философию истории. С другой стороны Монтескье, как и все его современники, испытал сильное влияние со стороны Локка, который превозносил и обосновал политическую свободу.
Эти влияния совпали с личными чертами характера Монтескье, послужившими им хорошею почвою. Интерес к истории соответствовал положительному, спокойному уму его, его склонности к естественным наукам. Английскому влиянию благоприятствовала любовь Монтескье к свободе, его ненависть к деспотизму во всякой форме его проявления. Государственный строй Англии был особенно симпатичен аристократизму Монтескье, воспринятому им и рождением и воспитанием.
Но в условиях окружающей среды было нечто, препятствовавшее стоять твердо на исторической почве. Это ненависть к исторически сложившимся порядкам и господство рационализма. По этой причине Монтескье и не мог создать исторической школы, для которой нужны были совсем иные общественные условия.
По-видимому, Монтескье проникнут вполне историческим духом.
"Законы, в самом обширном значении этого слова, суть необходимые отношения, вытекающие из природы вещей"*(842). Стоя на такой социологической точке зрения, Монтескье должен подчинить все общественные отношения законам развития и взаимодействия. Законы, нравы, обычаи, влияя, по закону причинности, друг на друга, в то же время необходимо определяются историческими и географическими условиями, в которые поставлено то или иное общество. И Монтескье уделяет огромное место историческим и географическим данным в своем исследовании.
Но в действительности Монтескье сын своего времени и проникнут рационалистическим духом. Он не столько выводит из фактов, сколько подводит факты под обобщения, схваченные интуитивно. "Исследуя свой предмет без всякого предварительного плана, я не знал ни правил, ни исключений, и, если находил истину, то для того только, чтобы тут же устранить ее; но когда я открыл мои общие начала, то все, чего я искал, предстало предо мною"*(843). Его исторические экскурсии имеют значение не столько данных для обобщений, сколько примеров, подтверждающих установленные а рriоri начала.
Самый историзм Монтескье носил политико-правовую окраску. В представлении Монтескье современная ему Франция уклонилась от монархии древних германцев, при которой была обеспечена свобода. В Англии германские начала развивались последовательно и неуклонно в духе развития политической свободы. Во Франции уклонение от германских начал привело к вымиранию учреждений, обеспечивавших свободу, и германский монархизм грозит перейти в восточный деспотизм. Отсюда симпатия Монтескье к Англии, как образцу правильного исторического развития древних начал; отсюда сочувствие его ко всему, что напоминало прежнюю свободу, хотя бы это была продажность судебных должностей, независимых в силу этого от административного произвола. Приближение к английской конституции было бы лишь возвращением к старой французской монархии, умеряемой независимыми сословными учреждениями.
В этом случае Монтескье мыслил так, как и представители исторической школы XIX столетия.
Материал, бывший в распоряжении Монтескье, взят им из истории, преимущественно древней, из этнографии и из личных наблюдений. Слабость наблюдательной способности Монтескье обнаруживается в неверном понимании того английского государственного строя, изучение которого было главною его задачею. Монтескье преувеличил значение разделения властей в Англии и упустил такой важный факт, как парламентаризм. Нельзя сказать, чтобы Монтескье был силен в определениях. Классификация форм правления не имеет в основе единства признаков. Соответствующие каждой форме правления принципы не отличаются ясностью.
С внешней стороны знаменитое сочинение отличается крайнею несистематичностью. Попытки*(844) разъяснить план "Духа законов" едва ли достаточно убедительны. Автор нагромождает массу исторических и географических подробностей, не только не всегда способствующих выяснению мысли, но, напротив, заставляющих часто терять ее. Подчас автор дает обещания, которые забывает потом исполнить. Иногда он допускает непростительные исторические ошибки, напр. относит сочинение Бомануара к XII веку, тогда как сам в другом месте называет его современником Людовика Святого. Серьезное исследование прерывается обращениями к музам, к Венере, которые уже его современникам казались неуместными.
И, тем не менее, при всех недостатках, сочинение Монтескье имело огромное влияние. Оно отвечало на запрос общества дать теоретическое оправдание новому государственному строю, который обеспечивал бы политическую свободу.
III. В "Персидских письмах" Монтескье относится отрицательно к гипотезам о естественном состоянии. "Как только заходит речь о публичном праве, так сейчас принимаются за старательное исследование вопроса, каково происхождение общества; а мне это кажется смешным. Причина общества в самом факте сожития, в том, что люди родятся подле людей"*(845).
Однако, в "Духе законов" Монтескье не считает возможным обойти этот вопрос.
Не обладая еще познаниями, первобытный человек чувствует лишь свою слабость. Автору кажется, что наблюдения над дикарями вполне подтверждают это предположение: все заставляет их трепетать, все обращает их в бегство. "В таком состоянии каждый чувствует себя низшим по отношению к другим и много, если доходит до ощущения равенства с ним. Стремление нападать друг на друга чуждо таким людям; отсюда мир является первым естественным законом человека"*(846). Следовательно, в понимании естественного состояния Монтескье расходится с Гоббсом, точка зрения которого, по его мнению, не выдерживает рационалистической критики.
"Соединившись в общества, люди утрачивают сознание своей слабости; существовавшее между ними равенство исчезает, и между ними начинается война. Каждое отдельное общество приходит к сознанию своей силы; отсюда - состояние войны между нациями. Отдельные лица в каждом обществе начинают ощущать свою силу и пытаются обратить в свою пользу главные выгоды этого общества - отсюда война между отдельными лицами"*(847).
Таким образом, Монтескье стоит на точке зрения, прямо противоположной воззрению Гоббса. По мнению последнего, война господствует в естественном состоянии, а мир является достоянием государственного быта, тогда как по Монтескье первоначальное мирное состояние, с переходом в государственный быт, превращается во враждебное.
"Общество не может существовать без правительства.
Соединение всех отдельных сил образует то, что называется государственным состоянием"*(848).
IV. Рассматривая различные формы государственного соединения, Монтескье основывает различие форм правления на двух моментах: на природе правления и на принципе его. "Различие между природою правления и его принципом в том, что природа его есть то, что делает его таким, каково оно есть; а принцип - то, что управляет его деятельностью. Первая есть его особенный строй, а вторая - человеческие страсти, которые двигают им"*(849). Эти слова не совсем ясно выражают мысль Монтескье, весьма глубокую и сравнительно мало обратившую на себя внимания. Монтескье различает юридическую форму государства и психологическую основу государственной власти. Последним моментом он вносит ценный вклад в народную психологию.
Дата добавления: 2018-09-22; просмотров: 147; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!