II. Борьба за полическую свободу 1 страница
Общественный строй и мировоззрение XVIII века
Литература: Посвященная характеристике вопроса литература представляется неисчерпаемой. Поэтому необходимо ограничиться общими и наиболее выдающимися трудами. Сюда следует отнести: Tocqueville, L'ancien regimе et la revolution, 1856 (несколько русских переводов); Taine, Les origines de la France contemporaine, т. I, 1875 (pyc. перев. 1880); P. Janet, Philosophie de la Revolution, 1875; Champion; Esprit de la revolution frangaise, 1884; A. Sore1, L'Europe et la revolution francaise, т. I, 1885 (pyc. перев. 1892); Kapеев, История Западной Европы в новое время, т. III, 1893. По истории литературы: Не11nеr, Geschichte der Literatur im achtzenten Jahrhundert, 3 тома (два русских перевода; Lаnson, Histoire de la litterature frangaise, т. II, pyc. пер. 1898.
I. Новый период философии права открывается в то самое время, когда заканчивается период борьбы за религиозную свободу. Этот период обнимает два столетия, от половины XVII века до половины XIX.
Однако не все страны охватываются одновременно новым течением мысли. Через год после того, как с Вестфальским миром затихла борьба за свободу совести во всей Европе, в Англии борьба за права личности доходит до свержения короля и казни его. Начавшись в половине XVII века на острове, новое направление мысли переходит в следующем столетии во Францию, где приобретает общемировое значение, и откуда, в начале XIX века, распространяется по всему континенту.
Теперь вопрос о свободе ставится так. Существующий общественный и политический строй, как результат случайной комбинации исторических условий, признается неестественным. Проблема мысли состоит в отыскании того естественного порядка, от которого история отклонила человечество и к которому необходимо возвратиться в виде полной неудовлетворительности сложившегося порядка.
|
|
|
Борьба естественности против историчности выразилась в жестокой критике политических и общественных нравов и в выдвигании естественной религии, естественной морали, естественного права, естественного воспитания, естественного хозяйства, естественного искусства.
Высшего пункта достигает период борьбы за политическую свободу в эпоху великой французской революции, когда декларация прав человека и гражданина выразила идеи личной свободы и народовластия. Крайности революционного движения и пробуждение национализма вызвали реакционное направление. С венского конгресса, с торжеством легитимизма, историзм уже выступает против рационалистической естественности. Проблема заключается в отыскании твердых исторических устоев, гарантирующих против произвольных скачков.
Таким образом, период борьбы за политическую свободу распадается на два момента - прогрессивный и реакционный. Настоящая глава имеет своею целью дать общее обозрение лишь первого момента.
|
|
|
II. Если борьба за религиозную свободу перешла в борьбу за свободу политическую, то причиною тому явилось, прежде всего, разочарование в монархизме. В борьбе против католицизма народ возложил свои надежды на абсолютизм, укреплению которого способствовал всеми силами. Но королевская власть, воспользовавшись народными силами в борьбе с соперником, после одержанной победы, вступила с ним в соглашение для подавления прежнего союзника. Монархизм соединился с церковью, заставив ее служить себе нравственным авторитетом, и в то же время оказывая ей помощь своею силою.
Поддержка церкви, в виду ее влияния на народ, имела большую ценность для абсолютизма. Церковь внушала, что повиновение монарху ест дело, угодное Богу, и напротив, сопротивление его неограниченной воле способно вызвать гнев Божий. Во Франции церковь выдвинула такого видного сторонника и теоретика абсолютизма, как епископ моский Боссюэ (1627 - 1704). С целью возвысить авторитет королевской власти божественным сиянием, Боссюэ написал специально сочинение "Политика, основанная на Священном Писании". По мнению епископа, государственная власть организована во Франции как нельзя лучше, потому что она вручена одному человеку и потому что этот человек правит по внушению Бога. Как установленная и поддерживаемая Богом, королевская власть священна. Она имеет характер отеческого попечения над слабым народом, является защитою слабых против сильных угнетателей. Эту задачу короли выполняют самостоятельно, по указанию Бога, а потому короли - сами боги. Народ должен спокойно и терпеливо повиноваться в уверенности, что Бог не допустит короля совершить несправедливость.
|
|
|
Со своей стороны, монархическая власть поддерживала церковь против того духа свободомыслия, который вызван был реформацией. В пределах одного и того же государства не должно быть двух религиозных мнений - un rоu, unе loi, une foi. Уступкою католицизму явилась отмена Нантского эдикта (1685), имевшая такие тяжелые последствия для Франции. В течение XVIII века гугеноты подвергались тюремному заключению, у них отнимали детей, их пасторов вешали, в селения, придерживавшиеся упорно протестантизма, посылались на экзекуции драгуны, чинившие ужасающие насилия. В 1780 году духовенство заявило, что "алтарь и трон подверглись бы одинаковой опасности, если бы ереси дано было разорвать цепи". По эдикту 1757 года авторы книг, затрагивающих религию и королевскую власть, подвергались смертной казни. Только практика ослабляла силу этой грозной буквы закона. В этой нетерпимости, опиравшейся на поддержку светской власти, протестантизм мало уступал католицизму.
|
|
|
Но всем стало ясно, что если прежде врагом свободы совести было духовенство, то теперь таким врагом оказались представители государственной власти, притом не по убеждению, а из-за интереса.
III. Борьба, предпринятая в предшествующий период, пошла всецело на пользу монархизму, и свобода оказалась еще более угнетенной. Благодаря союзу государства с церковью не осталось и тени той личной свободы, какую давал в средние века антогонизм между светскою и духовною властями.
Однако усмиренный и временно притихший народ возобновил борьбу, направив ее теперь уже против абсолютизма. Этому благоприятствовали два обстоятельства: нравственный упадок монархической власти и нравственный подъем общественного мнения.
Уничтожая феодальный произвол в интересах общего блага, королевская власть уничтожала все элементы свободы. В сфере управления все сосредоточилось в руках центральных и местных органов правительства. В силу необходимости, с усложнением задач управления, самодержавие заменяется бюрократизмом. Король все более отдаляется от народа и между ними вырастает стена чиновничества, сила которого заключается в том, чтобы не допускать непосредственных сношений между королем и народом. Не монархизм, а бюрократизм должен был всюду в Европе в XVII веке уничтожить сословное представительство. Умолк народный голос - и законность не наступила. Возвышая королевскую власть, народ надеялся на подчинение феодалов закону. Но период благодетельного абсолютизма был непродолжителен и с течением времени феодальный произвол сменился произволом бюрократическим. "Общие суды, по словам одного видного чиновника XVIII века, подчинены неподвижным правилам, обязывающим их подавлять действия, противные закону, тогда как администрация всегда может нарушить закон ввиду полезной цели"*(778). Скрывая истину от короля и народа, усердно поддерживая друг друга, слуги королевские подрывали доверие к неподкупности закона и расшатывали авторитет монархической власти.
Такое изменение бюрократических задач, вызванное полною бесконтрольностью действий, привело к перерождению бюрократической среды, к понижению ее личного состава. Прошло время, когда управление находилось в руках таких людей, как Сюлли или Кольбер, когда во главе войск стояли Тюренн или Кондэ. Теперь их заменили различные салонные бездарности, не обладавшие ни знанием, ни творчеством, а главное верою в свое дело. Все талантливое, самостоятельное, деятельное, честное сторонилось бюрократизма, который вынужден был питаться худшими соками. И это обстоятельство, понижая цену деятельности администрации, отняло у бюрократии доверие населения. Так как бюрократия составляла неразрывное целое с абсолютизмом, то последний все более терял моральную почву. Между правительством и обществом обнаружился полный разлад.
А в то же время общество, утрачивая веру в правительство, начинало возлагать надежды на самого себя и сознавать свою силу. Если в XVII веке общественное мнение делалось при дворе, то в XVIII уже двор принужден был прислушиваться к общественному мнению, создаваемому главным образом литературою. "Большинство иностранцев, говорил Неккер в 1784 году, едва может составить себе представление о том влиянии, каким общественное мнение пользуется ныне во Франции; им трудно понять, что это за невидимая сила, властвующая даже в королевском дворце". Короли стараются заручиться благосклонностью таких выдающихся деятелей, которые давали направление и тон обществу. Салоны отбивают у двора лучшие силы интеллигенции, заставляя его замкнуться в сферу придворной жизни. А между тем мысль переходит все в большее движение, захватывая все большие слои общества.
В половине XVIII века абсолютизм делает последнее напряжение и пытается захватить в свои руки общественное движение. Выступая под знаменем просвещения, абсолютизм стремится выдвинуть свое служение общественному благу и свою готовность внести реформы в застарелый политический строй. Фридрих II, этот король - философ, утверждал, что "монарх должен быть первым слугою государства". "Я думаю, писал Иосиф II, этот революционер на троне, что всякий государь, даже наследственный, не что иное, как делегат народа, для которого он создан". По мнению Леопольда II, "государь должен отражать общественное мнение своими реформами и направлять его". "Народ не создан для государя, но государь для народа" - говорится в наказе Екатерины II. Где молчали государи, представителями просвещенного абсолютизма выступали министры: Помбаль (Португалия), Аранда (Испания), Струэнзе (Дания), Тануччи (Неаполь). Стремясь приспособиться к новому настроению, абсолютизм решается отречься от своего союзника, церкви, что особенно выражается в изгнании отовсюду иезуитов, и сократить или ограничить аристократические привилегии.
Но было уже поздно. С одной стороны, общество почувствовало уже свою силу. С другой, абсолютизм, решившись идти по новому направлению, не мог отказаться от старых бюрократических приемов -"все для народа, ничего при участии народа". "Неужели, г. философ, покровитель нравственности и добродетели, вы не знаете, что хороший гражданин должен уважать ту форму правления, под какою живет? Или вам неизвестно, что частному лицу не подобает дерзать против власти? Разве могут судить тех, кому дано править миром, неизвестные люди, стоящие далеко от тех, видящие лишь последствия событий, но не знающие причин их, наблюдающие действия, но не понимающие их мотивов, почерпающие свои политические сведения из газет?" Это говорит прусский король, объявивший себя первым слугою государства.
Придворная среда, более чем когда-либо оторванная от общества, не понимающая его запросов, неспособная оценить его силы, тормозила даже эти начинания власти. Полная неудача реформаторских попыток Тюрго (1774 - 1776), встретившего самую сильную оппозицию около трона, который он пытался спасти, обнаружила еще с большею очевидностью, что главный враг общества - абсолютизм.
IV. Борьба за политическую свободу против абсолютизма нашла сильное обоснование в изменении экономических отношений, ясно обнаружившемся в XVIII веке.
Лишив дворянство политического значения, королевская власть сохранила за этим сословием социальные преимущества. Характеристическая черта старого дореволюционного порядка - это соединение политического абсолютизма с социальным феодализмом. Как церковь была духовным союзником абсолютизма, так привилегированные классы стояли за него по связи имущественных интересов. Абсолютизм опирался на крупное землевладение.
Таким образом, абсолютизм соответствовал интересам сравнительно небольшой общественной группы, а именно высшему духовенству, придворной знати и чиновничеству. Занимая наиболее доходные места, владея чуть не половиною поземельной собственности, дворянство в то же время было свободно от большей части налогов. Эти привилегированные классы вырывали у правительства крупные оклады жалования, пенсии, подачки, концессии, подряды и поставки, несмотря на то, что средства государства с каждым годом падали. Сознавая, что эти материальные выгоды связаны с абсолютизмом, группа привилегированных лиц крепко держалась за старину и разрушала всякую попытку реформ. Правда, эта группа была незначительна в количественном отношении, но она обладала большою силою, потому что она сосредоточивала в своих руках нити правления и прикрывала свои интересы традиционным именем короля.
Против этой группы стояло огромное большинство, чьи интересы не согласовались с абсолютизмом. Сначала капиталисты, в качестве откупщиков и казенных поставщиков, находили его выгодным для себя, но с задолженностью государства, угрожавшего вверенным ему суммам, режим, скрывавший истинное положение дел, оказался в противоречии с интересами крупных кредиторов. Промышленность, ставшая на капиталистическую почву, нуждалась в отмене остатков цехового строя, в свободе передвижения рабочих сил, задерживаемых устарелою системою полицейского надзора. Она не могла мириться с тою опекою, которая обязывала пользоваться определенными способами производства и выделывать определенного рода товары; которая воспрещала разводить известные растения на землях, признаваемых правительством к тому непригодными; которая предписывала выкапывать виноградные лозы, посаженные, по его мнению, на дурной почве. Торговля требовала уничтожения многочисленных внутренних таможен, стеснявших передвижения товара. Крестьяне, придавленные массою повинностей феодального характера, вроде обязанности молоть зерно на помещичьей мельнице, печь свой хлеб в печи помещика, давить виноград на его прессе, лишены были, при судебно-административной организации того времени, правосудья и личной неприкосновенности. Впрочем, при старом режиме не существовало вообще личной неприкосновенности и каждый, непричастный к придворным сферам, мог быть подвергнуть личному задержанию (lettres de cacliet.)
Монархическая власть находилась в трудном положении. Король, как первый дворянин, должен был стоять на страже интересов дворянства, а между тем обстоятельства вынуждали его содействовать развитию промышленности и торговли, потому что только таким путем обеспечивалась роскошь правящих классов и охраняющая ее военная сила. Но, способствуя росту третьего сословия, королевская власть ослабляла экономическое, а вместе с тем подтачивала и социальное значение привилегированных сословий.
По мере материального роста третьего сословия возвышалась и его умственная сила. Этот класс, в своих интересах, выдвинул значительное число инженеров, техников, юристов, врачей, как необходимую принадлежность развитой промышленности, усложненных торговых отношений, скученного городского населения. Их подготовка вызвала потребность в учителях и профессорах, а умственная атмосфера создала класс литераторов, передовых бойцов за интересы своего сословия.
Наличность интеллектуальных сил привела к перемещению центра нравственного сознания в обществе от двора к буржуазии. Последняя импонировала народу своим богатством и своею образованностью, а также сравнительною умеренностью своей частной жизни. Вся общественная сила сосредоточилась в буржуазии, а между тем государственною силою располагала аристократия. Обнаружилось резкое противоречие между реальным составом общества и юридическою формою государственного строя. Двор стал представлять собою остров, со всех сторон подмываемый и заливаемый волнами. К счастью его обитателей - они не понимали своего положения.
Очевидно, что привести социальное значение классов в реальное соотношение с политическою ролью их, возможно, было только ниспровержением абсолютизма и воссозданием на его месте государственного строя, обеспечивающего свободу, как необходимое условие дальнейшего проявления пробившихся классов.
V. К указанным внутренним причинам искания новых политических форм присоединяется и внешняя причина - английское влияние.
В конце ХУII столетия в Англии окончательно утвердился конституционализм. Одновременно в Англии философский дух делает быстрые шаги. Если в век Людовика Х?V англичане ездили учиться в Париж, то при преемнике его замечается обратное течение: французы посещают остров, чтобы набраться свободного духа. "В течение двух поколений, от смерти Людовика XIV до начала революции, едва ли был хотя один замечательный француз, который не посетил бы Англии или не изучил бы английского языка; а некоторые из них сделали то и другое"*(779).
Англию открыл Вольтер. Вынужденная поездка на остров дала этому свободолюбивому уму богатый материал для размышления. Его поразила та свобода совести, какою пользовались все англичане, тою свободою печати, какая предоставлена была писателям, тою свободою слова, с которою критиковалось управление. Его взволновало глубокое уважение, проявляемое англичанами к своим выдающимся деятелям, свидетелем чего он был на похоронах Ньютона. Его удивило, что в Англии налоги уплачивают и дворяне и духовные. Впечатление, полученное Вольтером, выразилось в его "Английских письмах" 1734, заставивших всех французов заинтересоваться нравами соседней страны, столь непохожими на их собственные. Впечатление Англии на Вольтера было так сильно, что "нет ни одного сочинения Вольтера, которое не носило бы на себе следов его пребывания в Англии"*(780).
Странным образом Вольтер, восхищаясь теми свободами, которыми была обставлена жизнь англичан, не заметил основной свободы, политической, которая являлась гарантиею всех иных. Вольтер не обратил никакого внимания на государственное устройство Англии. Он совершенно не заинтересовался английским парламентом. Этот пробел восполнил Монтескье, который дал своим соотечественникам изображение английского конституционного строя, столь не похожего на французский абсолютизм. Изложение было противопоставлением, бросавшим в глаза все преимущества Англии.
Под влиянием этих двух крупных мыслителей, во Франции развилась англомания, выражавшаяся как в мелочах, так и в крупном. Во Франции получил огромное распространение английский язык, знакомство с английскою литературою, в оригинале или переводе, стало обязательным для образованного человека; сады стали принимать вид парков; развился интерес к скачкам, появился обычай чаепития; английские сукна и ситцы стали вытеснять отечественное производство. Англию нужно было знать и любить. Салон мадам дю Деффан "посещали толпы знатных сеньоров и все знаменитые иностранцы; но, чтобы быть принятым у нее, надо было быть передовым человеком, ненавидеть деспотизм, обожать Англию и свободу"*(781).
Знакомство с Англией привело к сравнению двух общественных порядков, из которых один основывался на подавлении свободы, а другой - на ее признании. Реальное существование могущественного государства, со свободным политическим строем, убеждало с очевидностью, что требования свободы, предъявляемые во Франции разумом и сердцем, не были пустою мечтою. Между мыслящими и правящими классами образовался разрыв. Ссылка со стороны последних на самобытные исторические основы вызывала лишь ненависть к истории и стремление отрешиться от ее зависимости.
VI. Поставленная ХVIII веком проблема нашла себе выражение во всех областях, где находила себе применение человеческая мысль. Прежде всего, она должна была найти себе выражение в общей литературе.
Литература ХVIII века не имеет национального характера. Она вполне космополитична. Это не литература французская или немецкая, - это литература общечеловеческая. Для нее имеет значение все то, что объединяет людей, а не разъединяет их. "В настоящее время, писал Руссо, нет ни французов, ни немцев, ни иностранцев, ни даже англичан, есть только европейцы". Шиллер призывал людей подумать не о том, как бы стать нацией, а как бы стать людьми. Литература эта имеет чисто светский характер. Вопросы, ее интересующие, - не личная психология, не человек в отдельности, а общество и человек, как член общества. Направление ее чисто оппозиционное: она отвергает все, что сделало общество таким, каким оно есть, и настаивает на переустройстве общества согласно требованиям разума и природы. Простая ирония, глухое недовольство постепенно переходят в чисто боевое настроение.
Дата добавления: 2018-09-22; просмотров: 153; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!