I. Борьба за религиозную свободу 14 страница
I. В 1632 году, в Саксонии, близ Хемница, в семье сельского священника родился Самуил Пуфендорф. Отец дал ему тщательное первоначальное образование и стремился внушить ему особенную любовь к богословию. Но юноша, попавший в университетскую атмосферу Лейпцига и Иены, увлекся изучением права, которому и посвятил свою жизнь.
Молодой юрист, поражавший оригинальностью своих суждений и остротою критики установившихся авторитетов, не мог осуществить на родине свое призвание и не добился преподавательского места. Ему ничего не оставалось, как воспользоваться предложением брата, жившего в Швеции, и принять место домашнего учителя у шведского посланника в Копенгагене. Проведя несколько месяцев в плену у датчан, Пуфендорф использовал это время основательным изучением трудов Гуго Гроция и Гоббса. Результатом этого изучения явилось первое сочинение его по естественному праву - Elementorum juris prudentiae universalis libri duo, 1660 г., в котором автор лишь набрасывает в общих чертах свои взгляды на всеобщее правоведение.
Сочинение это было посвящено курфюрсту пфальцскому, что и имело своим последствием приглашение Пуфендорфа в Гейдельберг, на специально для него учрежденную кафедру естественного права. Но положение Пуфендорфа в Гейдельберге стало скоро затруднительным. Его свежие взгляды не встретили сочувствия в товарищах профессорах, а острый насмешливый ум не нравился курфюрсту. Когда Пуфендорф выпустил сочинение de statu imperii Germanici, в котором подверг злой критике современное политическое состояние Германии и педантизм политической науки, положение его стало совершенно невозможным. Хотя сочинение было издано под псевдонимом Северина де Монцамбано, но это не спасло автора от проницательной догадливости его недоброжелателей.
|
|
|
В 1670 году Пуфендорф получает приглашение в Швецию, в Лундский университет. К этому периоду его жизни относится наиболее плодотворная его научная деятельность. В 1672 году он выпустил главное свое произведение - Libri octo de jure naturae et gentmm, которое представляет обширное, систематическое изложение естественного права. В следующем году, он издал под именем de officiis hominis et civis juxta legem naturalem libri duo, популярное, учебное изложение того, что в более научной форме содержало предшествующее сочинение.
Взятие Лунда датчанами прекратило профессорскую деятельность Пуфендорфа. Он получает приглашение в Стокгольм в качестве придворного историографа. Пробыв в этой должности около десяти лет, Пуфендорф перешел на службу в Берлин, заняв там такое же положение историографа. В 1694 году Пуфендорф скончался.
II. В половине ХVII века Германия, только что пережившая Тридцатилетнюю войну, представляла грустное зрелище в культурном и политическом отношении. Политическая раздробленность делала эту страну, которая связывала себя с Римскою империею, скорее федерацией самостоятельных государств, чем государством, похожим сколько-нибудь на империю римских цезарей.
|
|
|
Понятно, что господствовавшее в XVI столетии представление о римском праве, как источнике всех публичных и частных отношений в Германии, должно было в XVII веке вызвать сомнение. Это отрицательное к римскому праву течение мысли проявилось в самом начале этого столетия, усиливаясь все более и более, по мере того, как обнаруживались последствия ужасной войны. Паурмейстер (ум. 1608), Арумей (ум. 1634) и Лимней (ум. 1663) настойчиво проводили мысль, что источником государственного права Германии являются не римские, а исключительно немецкие законы. Но так как в действительности таких законов история давала весьма мало, то пришлось искать рационального основания для того, чтобы связать эти нормы и поставить их в соответствие с требованиями времени. Это обстоятельство должно было вызвать особенный интерес к естественному праву, которое к этому времени получило твердую основу в трудах голландских и английских писателей.
|
|
|
На встречу этому вопросу времени и выступает Пуфендорф, давший естественному праву прочную постановку в Германии. Картезианец по методу, Пуфендорф всецело находился под влиянием Гроция, Гоббса и Спинозы. Хотя он и обнаруживает знакомство с классическими писателями, но все его внимание обращено на этих трех современных философов, их авторитет приводит он в подтверждение своих взглядов, с ними ведет полемику, оспаривая их крайние выводы. Он не может считаться чистым последователем ни одного из них. Он находится в вечном сомнении, к кому из них пристать.
Это колебание в выборе решений обусловливается, конечно, личными свойствами Пуфендорфа. Положительные стороны его труда, систематичность и легкость изложения значительно ослабляются неустойчивостью его взглядов, нерешительностью в выводах. Приняв известное положение, как исходное. Пуфендорф нередко смущается выводами, которые логически вытекают из него и которые оказываются в резком несоответствии с общепринятыми воззрениями. Тогда Пуфендорф начинает отступать, делать уступки другим мнениям и тем нарушает рационалистический строй предлагаемой им системы естественного права. Недаром Лейбниц выразился о Пуфендорфе, как о vir parum jurisconsultus et minime philosophus*(684).
|
|
|
III. "Многие убеждены, что нравственные науки лишены той точности, какою обладают другие науки, особенно математика. Доказательства, говорят они, которые только и могут дать знание и в виду которых нет никакой опасности впасть в заблуждение, не имеют места в области этики. Все, что здесь возможно, не идет дальше вероятности. И не теперь только создался такой предрассудок: давно уже охвачены им ученые. А это причинило огромный вред нравственным наукам, самым благородным из всех и самым необходимым для жизни человеческой".
Признавая их мало обоснованными, их очень слабо возделывали*(685). Этот ошибочный взгляд поддерживался долго господствовавшим авторитетом Аристотеля, в лице которого, по взгляду многих, человеческий разум достиг высшей точки. "Но в настоящее время авторитет Аристотеля, сам по себе, не имеет никакого веса".
"Доказать значит убедить в чем-нибудь ясными началами и обнаружить, путем силлогизма, необходимую связь доказываемой мысли с этими началами, как ее причинами"*(686). Все дело в том, чтобы к этим наукам приложить тот же метод, который дал успешный результат в точных науках. Образцом точности может служить математика.
Исходными пунктами должны быть начала ясные, бесспорные, как аксиомы. Они должны быть первоначальны, т. е. они не должны быть доказываемы другими положениями, а сами собою очевидны. Исходя из этих начал, доказательства должны представлять непрерывную и непосредственную связь, с логическою необходимостью вытекая друг из друга*(687).
При такой постановке нравственных наук, они могут дать точное знание.
IV. Отрицая авторитет и основывая все научное знание исключительно на разуме, Пуфендорф неминуемо должен был столкнуться с вопросом об отношении науки к религии.
Обязанности человека и правила, которыми они определяются, основываются на трех источниках: а) па чистом разуме, b) на положительном законе и с) на Откровении. Отсюда три различные отрасли знания: естественное право, положительное право и нравственное богословие. Каждая из наук доказывает свои положения в полном соответствии со своим основным началом. И поэтому между ними возможно несогласие, не противоречащее, однако, истине. Не все то, чему учит положительное право, соответствует учению естественного права. Не все верное с точки зрения богословия, может быть принято естественным правом, и наоборот*(688). Здесь, конечно, центральная мысль Пуфендорфа, - и против этого положения направлены были те многочисленные нападки, которые посыпались на философа со стороны ортодоксальных противников его.
Разграничение сфер науки и богословия необходимо уже потому, что наука, опирающаяся на единый разум, одна для всех народностей и вероисповеданий. Так как нет специально христианского разума, то не может быть и особенного христианского метода в естественном праве. Если знание ставить на почву веры, то следует настаивать не только на христианском правоведении, но и на христианской медицине, христианской геометрии, христианской астрономии. Однако никому и в голову это не приходит. Зачем же из всех наук одни нравственные, к которым относится и правоведение, оставлять в связи с богословием*(689).
Правоведение и богословие различаются не только по источнику знания, но и по содержанию. Право имеет дело с внешним миром, с поступками человека, а богословие - с внутренним миром, с сердечными побуждениями человека*(690).
Отстаивая самостоятельность научного знания, основанного на разуме, против богословия, основанного на авторитете, Пуфендорф должен был выступить борцом за свободу совести. И действительно, главная заслуга его заключается в пропаганде свободы мысли и совести против духовенства и правоверных ученых, пытавшихся задержать полет зреющей мысли. В этой ожесточенной борьбе Пуфендорф принужден был искать силы, на которые мог бы опереться. Такою опорою была светская власть, в лице сначала курфюрста пфальцского Карла, охранявшего его против католиков, а потом шведского короля, давшего ему защиту против протестантов.
Но это обстоятельство ставило Пуфендорфа, согласно духу времени, в необходимость вручить свободу совести светской власти. Признавая естественную религию, как веру в единого Бога, творца и правителя мира, Пуфендорф настаивал, чтобы этот минимум веры был государственной религией. Атеизм, выражаемый во вне и способный оказать влияние на других, должен вызывать глубокое негодование и строгое наказание*(691). Церковь есть общение в государстве, без принудительной власти, обеспечиваемое лишь силою убеждения. Поэтому государственная власть имеет наблюдение за церковью, чтобы та не уклонялась от государственных интересов, а служила им*(692).
V. Представитель философии XVII века, Пуфендорф берет исходным пунктом своих рассуждений естественное состояние. Под этим именем он понимает то состояние, в котором следует представить себе человека, если отрешиться мысленно от культуры и гражданственности. "Это естественное состояние мы рассматриваем или само по себе, или в отношении к другому. С первой точки зрения мы укажем на неудобства такого состояния и на права, какие соответствуют ему, т. е. каково было бы положение каждого человека, без изобретения искусств и всех удобств жизни, без учреждения гражданских обществ. Со второй точки зрения необходимо исследовать, соответствует ли это состояние миру или войне, т. е. должны ли те, кто живет в состоянии естественной свободы, видеть друг в друге врагов или благожелателей"*(693).
Такое естественное состояние, по взгляду Пуфендорфа, не должно быть рассматриваемо ни как историческая действительность, ни как идеал. "Это состояние, если и существовало в действительности, то лишь частично, с большими ограничениями"*(694). "То, что называется естественным состоянием, это отвлечение от всего того, что дается человеческими установлениями, но это вовсе не состояние, к которому предназначен природою человек"*(695). Отсюда ясно, что с точки зрения Пуфендорфа естественное состояние есть нечто иное, как методологическое предположение, устанавливаемое для лучшего понимания гражданского состояния.
В представлении естественного состояния нерешительный Пуфендорф отступает от Гоббса и Спинозы, смущаясь прямолинейностью их выводов. Соглаипаясь, что в естественном состоянии господствует естественная свобода, что она определяется двумя началами: стремлением к самосохранению и чувством независимости, Пуфендорф, однако, полагает, что, хотя человеку и все разрешается, но под условием, чтобы он не вторгался в права других*(696). Такое же колебание между взглядами Гроция и Гоббса обнаруживает он при решении вопроса, как относятся люди друг к другу в естественном состояпии.
Пуфендорф не принимает положения Гоббса, будто в естественном состоянии человек человеку враг. Общение первой пары людей, созданное Творцом, было, как мы спаем из Св. Писания, мирное. Отношение между детьми, происходившими от таких пар, в силу привычки сожительства, принимало мирный характер. Малочисленность человечества и обилие даров природы не давало поводов к враждебным столкновениям. А. разум должен был удерживать от нападений, исход которых не мог быть заранее предусмотрен. По этим соображениям Пуфендорф утверждает, что "естественное состояние в отношении тех, кто живет вне всякого гражданского общения, вовсе не война, а мир"*(697). Но тут же автор прибавляет, что "надо признать однако, что в естественном состоянии мир непрочен и мало обеспечен, так что, если не явится на помощь что-либо иное, то он неспособен служить сохранению человеческого рода. Причиною тому злоба людей, безмерное самолюбие и жадность, с которою они тянутся к чужому добру"*(698).
VI. В естественном состоянии, при отсутствии гражданских и божеских, законов господствует естественное право. Независимое от человеческих установлений, оно имеет вечное и неизменное содержание. Поразительное разнообразие законов и нравов, наблюдаемое в исторической действительности, вызывает в некоторых сомнение в существовании естественного права. Но Пуфендорф утверждает, что внимательное рассмотрение обнаруживает в этой изменчивости норм некоторое однообразие. "Все положительные законодательства предполагают или содержат, по крайней мере, основные начала естественного права, без соблюдения которых род человеческий не сохранился бы и которые не подрываются положительными законами, выработанными каждым государством особо для себя"*(699).
Основанием естественного права является чистый разум. Это не значит, что начала естественного права даны нам в готовом виде, вместе с рождением. Недостаточно обладать даром слова, чтобы немедленно формулировать, но их всегда можно открыть в душе человека при помощи работы разума*(700). "Что касается меня, то я не знаю более прямого пути к раскрытию начал естественного права, как внимательное исследование природы, строения и наклонностей человека. Если естественный закон дан ему, чтобы сделать его более счастливым, или чтобы избегнуть вреда, которым угрожают ему его страсти, то лучший способ открыть закон, это усмотреть, в чем требует человек содействия или сдержки"*(701). "После сказанного нетрудно открыть истинную основу естественного права. Человек - животное чрезвычайно озабоченное вопросом о самосохранении и в то же время бедное и слабое само по себе, неспособное к самосохранению без помощи себе подобных, готовое делать им добро и пользоваться их благодеяниями, но в то же время злое, дерзкое, легко раздражающееся, готовое вредить другим и достаточно к тому приспособленное, - он не был бы в состоянии существовать и пользоваться выпавшими на его долю благами, если бы не был общителен, т. е. если бы не стремился жить в общении с себе подобными и действовать так, чтобы у них не возникало опасения зла с его стороны, но, напротив, возбуждалось бы желание помогать ему. Вот основное начало естественного права: каждый должен стремиться, насколько это от него зависит, создать и поддержать мирное общежитие со всеми другими соответственно природе и цели всего без исключения человеческого рода"*(702).
VII. "Государство, по определению Пуфендорфа, есть сложное нравственное лицо, воля которого, образованная единением воли многих в силу их соглашения, рассматривается, как воля всех, для того, чтобы оно могло использовать силы и способности каждого члена в видах доставления мира ж обеспеченности"*(703). Воля, признаваемая волею государства, сосредоточивается, при монархическом строе, всецело в лице государя. Там, где власть находится в руках многих, эта воля раскрывается в мнении большинства*(704).
Пуфендорф отвергает предположение, делаемое некоторыми писателями, будто государство представляет естественное произведение, созданное разрастанием семьи. Государство имеет в своем основании всегда договор, обусловленный притом ни чем иным, как страхом человека перед человеком*(705). По мнению Пуфендорфа, в основе государства лежит двойной договор: а) соглашение между будущими гражданами относительно образования государства с известною формою правления и б) соглашение между гражданами и теми лицами, которым предлагается власть, относительно образа правления*(706).
"Вступая в государственное общение, люди теряют естественную свободу и подчиняются высшему авторитету или правительству, которое приобретает право жизни и смерти над своими подданными и которое часто заставляет их делать то, к чему они чувствовали отвращение, и воздерживаться от того, к чему испытывали влечение"*(707).
VIII. Основным признаком государственной власти, как бы ни было организовано правление, являются ее верховность и независимость, т. е. тот, кто облечен властью, пользуется ею, как он признает целесообразным, не завися в этом ни от кого, кто мог бы уничтожить то, что это лицо сделало, приказало, установило*(708). Уже отсюда вытекает, что обладатель верховной власти не ответствен в своих действиях. Также логически следует, что верховная власть стоит выше всяких человеческих законов, которым она не подчинена*(709). Все части верховной власти так неразрывно связаны между собою, что во всякой правильной форме правления они должны быть всецело сосредоточены в руках одного лица или собрания лиц*(710).
Происхождение государственной власти, по мнению Пуфендорфа, чисто договорное. Он отвергает завоевательное происхождение власти, которое выдвигают некоторые писатели, потому что всякое завоевание предполагает предварительное соглашение завоевателей подчиниться власти военачальника, который привел их к успеху, и согласие завоеванных покориться власти победителя на предложенных условиях*(711).
Не признает также Пуфендорф и божественного происхождения власти. Конечно, все существует по воле Бога. Но когда утверждают, что власть государя исходит непосредственно от Бога, то это заблуждение. Если такое объяснение приложимо к монарху, то он неприменимо в республике, а между тем власть все же остается властью, независимо от того, кто ее осуществляет. Ссылаются в доказательство на внезапный блеск, озаряющий царствование монархов и способный исходить лишь от Провидения. Но это не более, как фразы. Указывают на чудесные спасения и исцеления монархами, объяснимые лишь особым божественным покровительством; но прежде чем говорить о подобных чудесах, не мешало бы справиться на этот счет у врачей*(712). Пуфендорф приходит к заключению, что учение о божественном происхождении власти не только ложно, но и вредно, потому что оно разрушает представление о договоре между государем и его подданными и подрывает основные законы государства.
IX. "Существуют различные формы правлений, смотря по тому, сосредоточивается ли верховная власть в руках одного лица или собрания лиц, организованного из небольшого числа или из всех граждан"*(713). Отсюда деление на монархию, аристократию и демократию. Верховная власть может, вследствие злоупотребления ею или вследствие дурной организации, оказаться в состоянии болезни, и тогда оценка этим формам дается в названиях: "тирания", "олигархия", "охлократия"*(714).
Пуфендорф лишь слегка касается вопроса о преимуществах той или другой формы. Правда, он признает преимущества монархии в том, что при этой форме власть не стеснена в своих действиях условиями времени и места3). Сопоставляя положение Германии и Франции в сочинении, изданном под псевдонимом Северина де Монцампано, Пуфендорф признает, что хотя первая страна превосходит вторую естественными богатствами и нравственными качествами, по Франция берет верх своим политическим устройством, создавшим сильную единую власть в лице монарха*(715).
Но свойственная Пуфендорфу нерешительность заставляет его колебаться и в этом вопросе. Признавая все преимущества французского абсолютизма, он не предлагает его для Германии. Напротив, он стоит за неприкосновенность прав германских князей, ограничивающих власть императора*(716). И в то же время он против ограниченной монархии, понимая под нею именно такую форму правления, в которой вельможи так сильны, что почти независимы от монарха*(717).
Дата добавления: 2018-09-22; просмотров: 209; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!