Ким просит, Сталин отказывает. Март—сентябрь 1949 г. 38 страница

 

 

¹ Wagner R. The Decision to Divide Germany and the Origins of the Cold War // International Studies Quarterly. 1980. № 2. P. 155-162.

² KleBmann Ch. Die doppelte Staatsgriindung. Deutsche Geschichte 1945—1955. Bonn, 1982. S. 34.

³ Steininger R. Die vertane Chance. Die Stalin-Note vom 10. Marz 1952 und die Wiedervereinigung. Berlin, 1985; Loth W. Stalins ungeliebtes Kind. Waram Moskau die DDR nicht wollte. Berlin, 1994.

⁴ Ржешевский О. А. Война и дипломатия. Документы, комментарии. 1941— 1942. М., 1997. С. 27.

⁵ Молотов заявил, что «отделение от Германии Австрии, Восточной Прус­сии и других областей не означает уничтожения германского государства», а Сталин попросту отверг метод «ссылок на личные беседы, не приведшие к ка­кому-либо соглашению, которые к тому же не были запротоколированы». Та­ким образом, все высказывания по поводу расчленения, сделанные советской стороной в декабре 1941, были дезавуированы. См.: Филитов А. М. Германский вопрос: от раскола к объединению. М., 1993. С. 30—31.

⁶ Отдельно стоит вопрос об ответственности за эти неверные оценки тех, кто был в первую очередь обязан давать объективную информацию, в частности о расстановке политических сил в США. Судя по опубликованным донесениям посла СССР в Вашингтоне А. А. Громыко, он придерживался упрощенной схе­мы: самый большой «друг» СССР — это министр финансов США Г. Моргентау, соответственно все, кто выступает против него, и в частности против его крайне жесткого и нереалистичного плана по Германии, —это антисоветчики и реак­ционеры. Правда, в архивах отложились и те донесения посла, в которых со­держались критические оценки поведения Моргентау (например, в вопросе о передаче СССР матриц для печатания банкнот, которые предусматривались для обращения в послевоенной оккупированной Германии). Интересно, однако, что в сборник о советско-американских отношениях периода Великой Отечествен­ной войны, издание которого А. А. Громыко курировал, будучи министром ино­странных дел СССР, как раз эти более объективные донесения включены не были. Можно лишь гадать о причинах такого избирательного подхода.

⁷ Архив внешней политики Российской Федерации (АВП РФ), ф. 06, оп. 6, д. 150, п. 15, л. 145.

⁸ АВП РФ, ф. 06, оп. 6, д. 150, п. 15, л. 361.

⁹ АВП РФ, ф. 06, оп. 6, д. 150, п. 15, л. 417.

¹⁰ АВП РФ, ф. 06, оп. 6, д. 150, п. 15, л. 109.

¹¹ АВП РФ, ф. 06, оп. 6, д. 150, п. 15, л. 84-88, 110-112.

¹² Laufer J. Die UdSSR und die Zonenteilung Deutschlands (1943—1944). Zeitschrift flier Geschichtswissenschaft. 1995. H. 4.

¹³ АВП РФ, ф. 06, on. 6, д. 150, п. 15, л. 117-127.

¹⁴ СССР и германский вопрос. 1941—1949 гг. Т. 1. С. 539—544. К сожалению, в этом ценном сборнике материалы «Комиссии Ворошилова», первенствующую роль которой в процессе планирования по Германии составители сами призна­ют, представлены слабее, чем материалы двух других комиссий — Литвинова и Майского.

¹⁵ СССР и германский вопрос. Т. 1. С. 664.

¹⁶ Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ), ф. 495, оп. 74, д. 157, л. 202.

¹⁷ Большой вопрос — имелась ли альтернатива такой ситуации. Есть основа­ния предположить, что союзники (включая и СССР) не отметали с порога воз­можность использования для своей политики в Германии так называемого «пра­вительства Деница». Только когда выяснилось, что оно не желает отмежевывать­ся от фашистского наследия, было принято решение о его роспуске и аресте его членов. В то же время, вряд ли основательны претензии (обращенные, в частности, и к советской стороне) относительно того, что союзники в первые дни и месяцы оккупации не создали новое центральное германское правитель­ство. См.: Филитов А. М. Германский вопрос... С. 38. В недавнем популярном очерке, принадлежащем перу М. С. Горбачева, выдвигается противоположная точка зрения, но она никак не аргументируется. См.: Горбачев М. С. Как это было. Объединение Германии. М., 1999. С. 20—21.

¹⁸ Фалин В. М. Без скидок на обстоятельства. Политические воспоминания. М., 1999. С. 141.

¹⁹ Филитов А. М. В Комиссиях Наркоминдела // Вторая мировая война. Актуальные проблемы / Отв. ред. О. А. Ржешевский. М., 1995. С. 66—69.

²⁰ Kaiser M. Sowjetischer EinfluB auf die ostdeutsche Politik und Verwaltung 1945— 1970 // Amerikanisierung und Sowjetisierung in Deutschland 1945—1970 / Hrsg. von K. Jarausch, H. Siegrist. Frankfurt / M., 1997. S. 111—113. Немецкая исследова­тельница M. Кайзер приводит эти факты по тексту заметок о беседе, сделан­ных ее немецкими участниками. Советская запись беседы (если она имеется) исследователям пока не известна.

²¹ В западных зонах размах коррупции был не меньше, однако там было найдено противоядие в виде относительной свободы печати и уменьшении бю­рократического вмешательства в экономику. Для тогдашнего СССР и соответ­ственно советской зоны в Германии этот путь был, естественно, исключен.

²² Wilhelm Pieck. Aufzeichnungen zur Deutschlandpolitik 1945—1953 / Hrsg. von R. Badstubner, W. Loth. Berlin, 1994. S. 62, 63, 68-69.

²³ Laufer J. Die sowjetische Reparationspolitik 1946 und das Problem der alliierten Kooperationsfahigkeit / Ost-West Beziehungen: Konfrontation und Detente 1945— 1989 / Hrsg. von G. Schmidt. Bd. 3. Bochum, 1995. S. 73.

²⁴ РГАСПИ, ф. 17, oп. 128, д. 357, л. 15-19.

²⁵ РГАСПИ, ф. 17, oп. 128, д. 1091, л. 51.

²⁶ РГАСПИ, ф. 17, оп. 128, д. 139, л. 13.

²⁷ СССР и германский вопрос. 1941-1949. Т. 2. М., 2000. С. 703.

²⁸ Филитов А. М. Германский вопрос: от раскола к объединению. С. 106; Наринский М. М. Берлинский кризис 1948—1949 гг. // Новая и новейшая ис­тория. 1995. № 3. С. 16-29.

²⁹ Западные историки приводят разные цифры этой численности: 1,5 млн в конце войны, 700 тыс. — в сентябре 1947 г., 500 тыс. — в феврале 1947 г., 350 тыс. — в июле 1947 г. (Н. Неймарк), 2 млн в 1945 г., 675 тыс. — в 1946 г., 300—400 тыс. (самая нижняя оценка — 332 тыс.) в 1947 г., 350 тыс. в августе 1948 г., 550 тыс. в 1954 г. (Я. Фойцик). См.: Naimark N. The Russians in Germany. A History of the Soviet Zone of Occupation, 1945—1949. Cambridge (Mass.), 1995. P. 17; Foitzik J. Sowjetische Militaradministration in Deutschland (SMAD): 1945— 1949. Struktur und Funktion. Berlin, 1999. S. 87. Последний автор считает, что аме­риканские разведчики, указывая эти цифры, сильно их занизили: мол, раз со­ветское командование исходило из наличия в западных зонах полумиллионной воинской группировки, то и оно должно было иметь в своем распоряжении не меньше. Эта логика не вполне убеждает: обороняющийся нуждается в меньшем количестве войск, чем наступающий, и приведенное соотношение сил как раз подтверждает, что, по крайней мере, до начала 1950-х годов задачи, стоявшие перед советскими военными в Восточной Германии, были сугубо оборонитель­ными. Более того, есть основания полагать, что американские оценки, безмер­но завышавшие общую численность советских вооруженных сил, имели такой же характер и в отношении воинского контингента в Восточной Германии.

³⁰ АВП РФ, ф. 087, оп. 37, п. 200, д. 12, л. 2, 9.

³¹ АВП РФ, ф. 087, оп. 37, п. 200, д. 12, л. 21-26.

³² АВП РФ, ф. 082, оп. 37, п. 207, д. 47, л. 5-26.

³³ АВП РФ, ф. 082, оп. 37, п. 207, д. 47, л. 71-72.

³⁴ АВП РФ, ф. 082, оп. 37, п. 207, д. 47, л. 96. На Берлинской конференции 1954 г. Молотов оперировал терминами «военизированные формирования поли­цейских частей в Западной Германии» и «воинские формирования при оккупа­ционных войсках». Первых, по его данным, было 213 тыс., вторых —155 тыс. человек, всего — 368 тыс. (АВП РФ, ф. 444, оп. 1, п. 1, д. 5, л. 242).

³⁵ АВП РФ, ф. 082, оп. 37, п. 211, д. 74; л. 18.

³⁶ Егорова Н. И. НАТО и европейская безопасность: восприятие советского руководства // Сталин и холодная война / Отв. ред. А. О. Чубарьян. М., 1998. С. 302-303.

³⁷ АВП РФ, ф. 07, оп. 24, п. 33, д. 388, л. 39.

³⁸ АВП РФ, ф. 082, оп. 36, п. 183, д. 12, л. 2—3.

³⁹ АВП РФ, ф. 082, оп. 36, п. 183, д. 12, л. 18; п. 200, д. 14, л. 53, 109-119.

⁴⁰ Wettig G. Bereitschaft zu Einheit in Freiheit? Die sowjetische Deutschland-Politik 1945/ 1955. Munchen, 1999, S. 222.

⁴¹ См.: Wettig G. Op. cit. S. 182.

⁴² Политбюро ЦК РКП(б) — ВКП(б). Повестки дня заседаний 1919—1952. Каталог. Т. 3. М., 2001. С. 847, 852; АВП РФ, ф. 082, оп. 38, п. 221, д. 6, л. 75.

⁴³ АВП РФ. ф. 082, оп. 38, п. 234, д. 77, л. 24

⁴⁴ АВП РФ, ф. 082, оп. 38, п. 233, д. 74, л. 28.

⁴⁵ Неожиданный рецидив такой апологетики проявился недавно в полуофи­циальном органе российского МИДа. См.: Терехов В. Полвека спустя // Меж­дународная жизнь. 1999. № 10.

⁴⁶ Подробнее см.: Филитов А. М. СССР и ГДР: год' 1953-й // Вопросы ис­тории. 2000. № 7. С. 123-135.

⁴⁷ Российский государственный архив новейшей истории (РГАНИ), ф. 2, оп. 1, д. 77, л. 69-74.

⁴⁸ АВП РФ, ф. 444, оп. 1, п. 1, д. 5, л. 243.

⁴⁹ PRO, FO 371/ 109286/ С1071/ 463.

⁵⁰ PRO, FO 371/ 109288/ С1071/556.

⁵¹ Хрущев Н. С. Время, люди, власть. Воспоминания: В 4 кн. Кн. 4. М., 1999. С. 479-480.

⁵² РГАНИ, ф. 2, оп. 1, д. 229, л. 82, 84.

⁵³ Текст речи Н. С. Хрущева и комментарий немецкого историка Б. Бонве-ча и автора этих строк см.: Как принималось решение о возведении Берлин­ской стены // Новая и новейшая история. 1999. № 2. С. 53—75.

 

К. УЭЗЕРСБИ

ВОЙНА В КОРЕЕ 1950-1953 ГГ.: ХОЛОДНАЯ ВОЙНА РАЗГОРАЕТСЯ

Есть некая ирония в том, что у истоков холодной войны, ког­да внимание обеих сторон было приковано к Европе, поворотным моментом в ходе конфликта, определившим характер противосто­яния на весь оставшийся период, стало начало войны на далеком Корейском полуострове в июне 1950 г. Война в Корее привела к глобализации и милитаризации холодной войны, но одновремен­но и к ограничению ее масштаба — она дала образец «опосредо­ванного конфликта», что позволяло Советскому Союзу и Соеди­ненным Штатам избегать прямого военного столкновения. Кро­ме того, война в Корее оказала глубокое влияние на обе системы союзов, сложившиеся в ходе холодной войны, укрепив их в крат­косрочной перспективе, но и посеяв семена раздора, приведшего к разрыву отношений между Москвой и Пекином в следующем десятилетии.

Западные державы расценили массированное нападение Северной Кореи на Южную ранним утром 25 июня 1950 г. как акт советской агрессии, которую, в свете гитлеровской политики завоеваний «шаг за шагом» в 1930-е годы, следовало отразить, иначе Москва могла предпринять новую атаку в любой другой точке вдоль советской границы. Соответственно США и еще пятнадцать государств напра­вили свои войска под эгидой ООН на защиту Южной Кореи, что привело к эскалации внутрикорейской войны до размеров крупного международного конфликта. Аналогичным образом для коммунисти­ческого лагеря переход 38-й параллели войсками ООН в октябре 1950 г. стал актом агрессии, угрожавшей безопасности СССР и Ки­тая, а также самому существованию братского северокорейского го­сударства. Китайское руководство направило свои сухопутные вой­ска в Корею, чтобы спасти тамошний коммунистический режим и преподать урок «надменному» Западу, чтобы у американцев не воз­никло искушения перенести боевые действия уже на территорию КНР. В результате произошло дальнейшее расширение и затягива­ние конфликта. Сталин не стал посылать советские сухопутные вой­ска в Корею, во избежание войны с Соединенными Штатами, к которой СССР был еще не готов, но он отправил части советских ВВС для защиты китайско-корейской границы, чтобы не допустить победы сил ООН и неизбежного размещения американских войск на советской границе.

Два с половиной года, пока велись затяжные переговоры о пере­мирии, а на земле обе стороны перешли к позиционной войне на линии 38-й параллели, советские и американские летчики вели оже­сточенные бои в корейском небе. Оба правительства не желали пуб­лично признавать, что эти бои идут, чтобы конфликт не превратил­ся в третью мировую войну. И хотя им удалось ограничить масштаб боевых действий территорией самой Кореи, затягивание войны име­ло важные последствия. Оно привело многих в руководстве США к выводу, что переговоры с коммунистами — дело бесполезное и даже вредное, а эта убежденность способствовала милитаризации амери­канской политики сдерживания. В начале 1953 г. новая администра­ция президента Дуайта Д. Эйзенхауэра выступила с угрозой применить ядерное оружие, если коммунисты не согласятся на перемирие. Уже после окончания войны президент Эйзенхауэр и государственный сек­ретарь Джон Фостер Даллес долгое время утверждали, что именно угрозы США применить ядерное оружие против Китая привели к ус­пеху на переговорах, и эти заявления оказали долгосрочное воздей­ствие на мнение американцев о целесообразности «ядерной диплома­тии». В то же время, для Сталина неспособность американцев про­рвать китайскую оборону и разгромить Северную Корею означала, что США оказались не столь уж грозным противником, как он прежде считал. В результате он пришел к мнению, что война в Корее пре­доставляет отличную возможность для наращивания советских вооруженных сил и перевооружения восточноевропейских стран-участниц советского блока.

Соединенные Штаты в ответ на нападение Северной Кореи так­же предприняли действия, выходящие далеко за пределы полуостро­ва. Рассматривая вторжение в Южную Корею как китайскую, да и советскую акцию, администрация Трумэна приняла ряд мер по ук­реплению антикоммунистических режимов вдоль китайской грани­цы. Она направила соединения ВМС США в Тайваньский пролив для предотвращения атаки КНР на эту островную цитадель Гоминь­дана, положив начало противостоянию вокруг Тайваня, и по сей день осложняющему обстановку в регионе. Кроме того, Вашингтон существенно усилил поддержку Франции в ее борьбе против наци­онально-освободительных движений в Индокитае, создав тем самым предпосылки катастрофической для США войны во Вьетнаме. Вой­на в Корее побудила Соединенные Штаты заключить пакты о взаи­мопомощи с Филиппинами, Австралией и Новой Зеландией, а так­же мирный договор с Японией без участия Советского Союза. В то же время война сыграла роль стимулятора экономического восста­новления Японии и ее интеграции в западную систему союзов. Убежденные в наличии постоянной коммунистической угрозы в Азии, США подписали договоры о взаимопомощи с Южной Коре­ей и Тайванем, а также инициировали создание блока СЕАТО.

В Европе мысль об угрозе в связи с войной в Корее превратила НАТО из альянса на бумаге в реальный военный блок. Эта война в конечном итоге открыла путь к ремилитаризации Западной Герма­нии, побудила США, Великобританию и Францию предоставить значительную военную помощь Югославии и привела к увеличению американских оборонных расходов в три раза. Что касается проти­воположной стороны, то война в Корее привела к кратковременно­му укреплению китайско-советского альянса, поскольку Москва на­правляла в Китай оружие и советников и тесно сотрудничала с Пе­кином в руководстве военными операциями. В ходе этого процесса Китайской Народной Республике удалось создать современные во­оруженные силы и повысить свой статус на международной арене. Однако именно изменение статуса КНР неизбежно привело к тре­ниям с Москвой, усугубляемым раздражением из-за отсутствия кон­сультаций в планировании кампании против Южной Кореи, высо­ких цен, по которым китайцам приходилось расплачиваться за со­ветские поставки, и нежелания Сталина разрешить конфликт путем переговоров), Ким Ир Сена война сделала бесспорным лидером се­верокорейского государства, приобретавшим значительную и внуша­ющую беспокойство автономию по мере роста напряженности между Пекином и Москвой.

Учитывая эти далеко идущие последствия, особую важность при­обретает вопрос об оценках угроз, определявших действия обеих сторон в корейской войне. Москве и Вашингтону удалось избежать ее эскалации до масштабов третьей мировой войны, но конфликт на этом далеком полуострове вовлек их глобальную милитаризованную конфронтацию, продолжавшуюся вплоть до крушения Советского государства. В данной статье анализируются оценки угроз обеими сторонами на четырех главных этапах конфликта: в марте-сентябре

1949 г., когда Сталин впервые задумался, не поддержать ли ему просьбу Ким Ир Сена о вторжении в Южную Корею; в январе-мае

1950 г., когда Сталин и Мао решили «дать добро» на просьбу Ким Ир Сена; в сентябре-октябре 1950 г., когда ооновцы приняли реше­ние пересечь 38-ю параллель, а Москва и Пекин вели переговоры о том, как уйти от поражения в Корее; и во время долгих перегово­ров о перемирии, продолжавшихся с июня 1951 по июль 1953 г. Осо­бое внимание при этом уделяется роли СССР в войне:, появившие­ся в последнее десятилетие архивные источники по этой теме ради­кально изменили характер изучения корейского конфликта.

 

Ким просит, Сталин отказывает. Март—сентябрь 1949 г.

 На подход Сталина к корейской проблеме неизменно влияло его убеждение в том, что Япония рано или поздно вооружится и вновь станет угрожать советскому Дальнему Востоку, используя Корею в качестве плацдарма. Исходя из этой ложной посылки, он, естествен­но, считал необходимым с точки зрения советской безопасности, чтобы на Корейском полуострове правил режим, дружественный СССР. Таким образом, он не желал смириться с постоянным разде­лом страны на просоветское государство на севере и проамерикан­ское на юге, а значит, в принципе одобрительно относился к стрем­лению Ким Ир Сена объединить страну военными средствами — такая просьба была высказана в ходе первого визита в Москву офи­циальной делегации недавно созданной Корейской Народно-Демо­кратической Республики в марте 1949 г. Однако в тот момент Ста­лин отказался удовлетворить просьбу Кима, считая, что вторжение в Южную Корею скорее всего побудит Соединенные Штаты вме­шаться для защиты своего клиента, что может привести к войне между СССР и США. Он обьяснил северокорейскому лидеру, что Соединенные Штаты расценят нападение на Южную Корею как на­рушение советско-американского соглашения 1945 г. о разделении страны по 38-й параллели, а значит, скорее всего, вмешаются в кон­фликт. Более того, отметил он, американские войска все еще нахо­дятся в Корее, а вооруженные силы КНДР пока не имеют превос­ходства над южнокорейскими.

Когда Ким Ир Сен спросил, означает ли такой ответ, что воссо­единение Кореи в ближайшем будущем вообще невозможно, Сталин обьяснил, что «если у противника существуют агрессивные намере­ния, то рано или поздно он начнет агрессию. В ответ на нападение у вас будет хорошая возможность перейти в контрнаступление. Тог­да ваш шаг будет понят и поддержан всеми»¹. Поскольку, по мне­нию Сталина, контрнаступление не спровоцирует американского вмешательства, это единственный приемлемый образ действий. Киму придется ждать, пока южане не начнут первыми.

Однако когда в следующем месяце в Москву стали поступать доклады о рейдах южнокорейцев на территорию КНДР, Сталин на­чал пересматривать эту формулу. Ошибочно полагая, что действия южнокорейцев отражают намерения США, Сталин пришел к невер­ному выводу, что скорый вывод американских войск из Южной Кореи имеет целью развязать южанам руки для вторжения на Се­вер. В середине апреля он дал указание советскому послу в Пхе­ньяне Т.Ф. Штыкову оценить достоверность донесений разведки о том, что американцы собираются передислоцировать свои войска из Южной Кореи на близлежащие Японские острова. «Предпола­гается вывод американских войск, — объяснял Сталин, — чтобы дать свободу действий южнокорейской армии. К этому же време­ни выедет из Кореи и Комиссия ООН. В апреле-мае южане долж­ны сосредоточить свои войска в районе параллели, в июне внезап­ным ударом напасть на северян, чтобы к августу закончить разгром их армии»².

---

Дата добавления: 2018-08-06; просмотров: 271; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!