Когда оно начинается, в классе что-то плохое случается каждый месяц, да? 9 страница
Собрав волю в кулак, я наконец приступил.
– Я уже спрашивал, когда мы разговаривали на крыше. Когда мы впервые встретились в лифте в больнице, ты что-то держала. Это тоже была кукла?
В прошлый раз она не стала отвечать. Но сегодня реакция Мей была другой.
– Да.
– Ты говорила, тебе надо «отнести ее» куда-то?
– …Ага.
– Ты же вышла на втором подвальном этаже, да? Ты шла в морг?
Мей резко отвела взгляд, будто спасаясь от чего-то, и в помещении вновь повисло молчание. Если бы ответ был «нет», вряд ли она бы так сделала. Ну, мне так показалось.
– В тот день – двадцать седьмого апреля. Я слышал, в больнице умерла одна девочка. Ты не…
Может, это освещение было виновато, но лицо Мей показалось мне более бледным и восковым, чем обычно. Бледные губы слегка дрожали.
«Ой-ей-ей… она сейчас превратится в куклу, как та, в гробу». Эта идиотская мысль мелькнула у меня в голове, и мое сердце сжалось.
– …Это…
Я отчаянно пытался хоть что-нибудь сказать, хоть как-нибудь поддержать увядший разговор.
– …Эээ, я, в смысле…
Судя по тому, что Мидзуно-сан рассказала мне по телефону в прошлую субботу…
Девочку, умершую в больнице, звали не то Мисаки, не то Масаки. Что это значило? На что это могло намекать? Было не очень трудно прийти к выводам, позволяющим связать все воедино, но…
– Скажи… Мисаки-сан, у тебя есть старшая сестра или, может, младшая? – набравшись храбрости, спросил я наконец. После краткой паузы, по-прежнему не глядя на меня и не произнося ни слова, Мей качнула головой.
|
|
«Она была единственным ребенком в семье, родители были вне себя от горя».
Это тоже мне сказала тогда Мидзуно-сан.
Умершая девочка – единственный ребенок в семье. И у Мей нет сестер. Однако здесь никакого противоречия. Это могла быть не родная ее сестра, а двоюродная, скажем, или… В общем, возможны разные варианты. То же самое с вопросом, звали ту девочку Мисаки или Масаки. Это может быть совпадение, а может быть не совпадение. А может быть вообще ошибка в том рассказе, который я услышал…
– Тогда почему ты?..
Внезапно она меня резко перебила – словно ударила.
– Действительно, почему!
Она снова уставилась на меня. Ее черный глаз – не кукольный – излучал холод, и мне вдруг показалось, что он видит все насквозь. На этот раз уже я невольно отвел взгляд.
По рукам у меня мурашки побежали. И не только по рукам, а словно и в головезасуетились.
Что это? Что происходит?
Я ничего не понимал.
Заставив себя снова дышать глубоко и размеренно, я пробежался взглядом по армии кукол. Возникло вдруг ощущение, что они смотрят на меня, все до единой. Старухи за столом по-прежнему не было… и тут я вспомнил наш с ней недавний разговор. Лишь сейчас мое внимание привлекла некая фраза… Что старуха хотелаэтим сказать?
|
|
…Аах, по-прежнему не понимаю. Слегка… да нет, ни черта не понимаю.
Сделав особо глубокий вдох, я снова посмотрел на Мей.
На какой-то миг из-за освещения мне показалась, что ее сидящая на диване фигура вся превратилась в глубокую тень. Я вспомнил то впечатление, которое у меня возникло, когда я впервые увидел ее в классе. «Тень» с размытыми контурами, практически за гранью реальности…
– Уверена, ты хочешь многое у меня спросить, – сказала Мей.
– Аа, это…
– Так будешь спрашивать?
Ее прямой вопрос заставил меня в панике искать, что ответить. Уголком глаза я видел ее блестящий именной бейджик на школьной форме. Слово «Мисаки», напечатанное черными чернилами на мятой, грязной светло-сиреневой карточке…
Я зажмурился, потом снова открыл глаза, пытаясь как-то привести эмоции в порядок.
– С того самого дня, как я сюда перевелся, мне куча вещей кажутся странными. И… ну, поэтому я…
– Я тебеговорила, чтобы ты был осторожен? – Мей тихо вздохнула и пробежалась кончиками пальцев по краю повязки. – И я тебе говорила не подходить ко мне. Но, может быть, уже поздно.
– Поздно? Что поздно?
|
|
– Ты все еще ничего не знаешь, да, Сакакибара-кун? – она снова тихо вздохнула и выпрямилась, оторвавшись от спинки дивана. – Это долгая история.
И Мей начала говорить; голос ее звучал чуть глуше, чем раньше.
– Эта история случилась давно… двадцать шесть лет назад в Северной средней школе Йомиямы, в классе три-три. Неужели тебе еще никто ее не рассказывал?
6
– Двадцать шесть лет назад в Северном Ёми был один ученик. «Его» все любили с первого класса. «Он» был хорош в учебе, спорте, искусстве, музыке… и все-таки не из тех вундеркиндов, от которых тошнит.«Он» по-доброму относился абсолютно ко всем, причем это тоже не зашкаливало. И поэтому «его» все обожали – и другие ученики, и учителя.
Мей тихо рассказывала, уставившись куда-то в пространство. Я слушал, не перебивая.
– Когда перед последним годом всех распределяли по классам, «он» угодил в класс три. Начался первый триместр, этому ученику исполнилось пятнадцать, а потом «он» внезапно погиб. Говорят в основном, что «он» вместе с семьей попал в авиакатастрофу, но есть и другие версии. Что не самолет разбился, а машина, или что дома был пожар… разные, в общем.
Короче, весь класс был просто в шоке. «Не может быть», «не верю» и тому подобное. От горя все были как пришибленные. И вдруг кто-то из них сказал.
|
|
Мей покосилась на меня, но я сидел молча. Я совершенно не представлял, как тут реагировать.
– «"Он" не умер», так он сказал, – тихо продолжила Мей. – «Смотрите, "он" здесь, с нами». Он показывал на парту того ученика и все повторял: «Смотрите, "он" вот здесь, живой, "он" прямо здесь»…
И тогда остальные ученики один за другим подключились и тоже стали говорить: «Точно, "он" не умер, "он" жив, "он" здесь…» Это разошлось по классу, как цепная реакция.
Никто не хотел верить. Они просто не могли принять тот факт, что самый популярный ученик в классе так вот взял и умер. Их чувства вполне можно понять. Но… проблема в том, что они продолжали это и дальше.
– «Это»? – я раскрыл рот впервые с начала ее рассказа. – Что за «это»?
– Весь класс и дальше продолжал делать вид, что тот ученик жив. Классный тоже подключился. Он им говорил: «Конечно, "он" не умер. "Он" жив, "он" сейчас здесь, "он" по-прежнему наш одноклассник. И мы должны все вместе трудиться, чтобы закончить год». И так далее.
«Мы все должны помогать друг другу, и тогда ваш последний год в средней школе пройдет хорошо», – не знаю, почему, но мне вспомниласьречь Кубодеры-сэнсэя, когда он представлял меня классу в мой первый день в школе; она наложилась наслова учителя двадцатишестилетней давности в пересказе Мей.
«Каждый из нас сделает то, что должен. И тогда в марте будущего года…»
– В общем, весь класс три-три так вот и провел остальную часть своего последнего учебного года в средней школе. Парту умершего ученика они оставили в точно таком виде, в каком она и была, и иногда подходили поговорить с «ним», или дурачились, или шли домой вместе с «ним»… Конечно, они всего лишь делали вид.А когда пришло время выпускной церемонии, директор даже выделил стул для этого ученика.
– Это все правда? – спросил я, не в силах больше сдерживаться. – Это не какая-нибудь байка или легенда?
Мей не ответила, а просто продолжила спокойно пересказывать историю.
– После церемонии они все вместе сфотографировались в классе. Все ученики и классный. А потом, когда они разглядывали фотку, они кое-что обнаружили.
Мей сделала еле заметную паузу, потом произнесла:
– В углу фотографии они увидели того ученика, хотя «его» просто не должно было там быть. «Он» улыбался вместе со всеми, и его лицо было бледным, как у мертвеца.
Значит, все-таки легенда. Возможно, одна из «Семи тайн» Северного Ёми. Впрочем, если так, то очень уж детальная.
Однако, хоть я и думал так, почему-то просто отмахнуться от этой истории как от обычной страшилки не получалось. Я пытался заставить себя улыбнуться, но в результате у меня только щеки задергались.
Лицо Мей все это время оставалось бесстрастным.
По-прежнему глядя в одну точку, она сжала губы, ее плечи несколько раз медленно поднялись-опустились… а потом она наконец добавила почти шепотом:
– Того ученика – ну, который умер – звали Мисаки.
Это был удар под дых.
– Мисаки? – мой голос едва не сорвался на визг. – Это… фамилия была? Или имя? Это вообще был парень или девчонка?[18]
– Ну…
Она не знает? Или знает, но не хочет мне говорить? Мей слегка опустила голову; ее отсутствующее выражение лица абсолютно ничего мне не говорило.
– Кажется, есть варианты, в которых имя «Масаки», но их меньшинство. Думаю, это на самом деле «Мисаки».
…Двадцать шесть лет назад.
Я начал переваривать историю, рассказанную Мей.
Двадцать шесть лет назад учился в классе 3-3 парень или девушка по имени или фамилии Мисаки, и его/ее все любили…
…Стоп.
Погодите-ка.
Внезапно до меня дошло кое-что.
Если это было двадцать шесть лет назад, то, может, мама… Рицко, моя мать, умершая пятнадцать лет назад, – она же как раз тогда училась в средней школе? Если так, то, вполне возможно…
Не знаю, заметила ли Мей, что я чуть изменился в лице. Так или иначе, она снова откинулась на спинку дивана и тем же тоном, что и раньше, сообщила:
– Вообще-то у этой истории есть продолжение.
– Правда?
– Можно сказать, то, что я тебе рассказала, – это только пролог.
И тут –
Из моей сумки, лежащей на диване, раздался энергичный электронный звук. Мне кто-то звонил на мобильник. Похоже, я забыл поставить его на вибру.
– Ой, прости.
Я поспешно залез в сумку и вытащил телефон. На экране значилось: «Йомияма – бабушка с дедушкой».
– Аа, Коити-тян?
Я так и думал – это был бабушкин голос.
– Где ты? Уже поздно…
– Ээ, прости, ба. Я шел из школы, но по пути отвлекся… Ага, уже иду… Как я себя чувствую? Все отлично, не волнуйся.
Я поспешно разъединился и вдруг заметил, что струнная музыка, которая было смолкла, сейчас опять играет. «Ох…» – подумал я и обернулся. За столом у входа снова сидела старуха; не знаю, когда она успела вернуться. Она смотрела в нашу сторону, но из-за очков с темными линзами я не видел ее глаз.
– Ужасная машинка, – Мей с отвращением смотрела на мою руку, сведя брови. – Ты можешь быть где угодно, но все равно ты не один. Тебя могут достать.
После этих слов она поднялась на ноги и молча направилась к лестнице. …Что? Она опять собирается в тот подвал?
Мне идти за ней? А если я пойду за ней и обнаружу, что ее там нет… блин, да что со мной? Что за идиотские мысли. Такого просто не может быть. Ясно же, что не может. Так что… но…
Пока я колебался, старуха у входа вдруг произнесла глухим голосом:
– Мы скоро закрываемся. Вам пора идти домой.
К оглавлению
Глава 5. Май IV
1
25 мая (пн) | 1 урок | Английский язык |
2 урок | Обществоведение | |
3 урок | Математика | |
26 мая (вт) | 1 урок | Естествознание |
2 урок | Японский язык |
Май подходил к концу – а значит, надвигалисьпромежуточные экзамены триместра. Сдавать их нам предстояло в течение двух дней, понедельника и вторника, и только по пяти основным предметам.
Из-за всей этой суеты – переезда, госпитализации, смены школы –я отчасти отключился от рутинной стороны жизни. Однако действительность напомнила о себе.
Прошло две недели с тех пор, как я начал здесь учиться, и моя нервозность поутихла. Но я все еще не полностью влился в новый коллектив, членом которого теперь являлся. С несколькими из одноклассников я мог свободно общаться и дурачиться – в общем, начал входить в ритм школьной жизни, абсолютно не похожий на тот, что был в прежней школе. Если так пойдет дальше, я доучусь здесь до марта без особых проблем. Однако…
Посреди всего этого была одна вещь, не дающая мне покоя.
Таинственность, окутывающая Мей Мисаки, сопротивлялась всем попыткам разобраться в ней. Это была постоянно звучащая диссонансная нота в мирной, спокойной мелодии повседневной школьной жизни.
– Сразу после экзаменов меня целую неделю будут гонять по собеседованиям, – простонал Тэсигавара, запустив руки в свою крашеную шевелюру. – И мне придется трындеть с учителями и при этомвсе время делать умное лицо. Блин, тоскааа…
– Все у тебя будет нормально, – легкомысленно ответил Кадзами. – Сейчас в старшую школу поступает девяносто пять процентов народу. Так что не бойся, наверняка и для тебя найдется подходящая школа.
– Это ты таким способом хочешь меня приободрить?
– Совершенно верно.
– Ты намекаешь, что я идиот.
– Вовсе нет.
– Пфф. Ну, в любом случае, наша старая дружба продержится только до выпуска. А дальше – всего хорошего, типа.
Тэсигавара помахал рукой «всему из себя правильному» парню, которого знал с раннего детства, – будто прощаясь с ним навсегда. Потом повернулся ко мне.
– А ты в какую старшую школу будешь поступать, Сакаки? Вернешься обратно в Токио?
– Ага. Отец будущей весной вернется из Индии, ну и…
– В какую-нибудь частную школу пойдешь? – спросил Кадзами.
– Наверно.
– Хорошо некоторым, у которых батя – профессор в универе. Хотел бы я пойти в старшую в Токио.
Тэсигавара язвил в своей обычной манере, но, как ни странно, сарказма в его голосе на этот раз не было, так что и неприятного чувства у меня тоже не возникло.
– У твоего бати небось полно связей, и тебе в любой универ путь открыт, да, Сакаки?
– Это не так работает, – тут же ответил я; однако его укол был не совсем мимо цели. Ведь…
Директор моей прежней средней школы К** учился в том же университете и входил в тот же исследовательский отдел, что и отец; они были не только семпаем-кохаем[19], но и близкими друзьями. Поэтому, когда мне пришлось переводиться, они специально договорились насчет моего возвращения в Токио на будущий год. Несмотря на то, что я целый год проучусь в обычной школе,сдавать вступительный экзамен в старшую школу К** я буду как будто бы из средней школы К**. По крайней мере мне так сказали.
Я абсолютно не собирался кому-либо это рассказывать. Потому что если другие узнают, им это совершенно не покажется забавным, к гадалке не ходи…
20 мая, среда, после школы.
По окончании шестого урока мы вместе вышли из класса и направились по коридору. Снаружи шел дождь – он весь день шел.
– А кстати. Как у вас проходят школьные выезды? – спросил я.
Тэсигавара нахмурил брови.
– Ты серьезно? Мы в том году ездили. В Токио. Я тогда впервые в жизни поднялся на Токийскую башню, прикинь. И на Одайбу ездили. Сакаки, а ты когда-нибудь поднимался на Токийскую башню?
Я не поднимался, но…
– В том году? А разве школьные выезды не в третьем классе проводят?
– В Северном Ёми – во втором классе, осенью. Но я слышал, раньше их проводили в третьем классе, в мае.
– Раньше?
– Мм… угу. Скажи, Кадзами.
– Да. Я тоже слышал.
Почему-то мне показалось, что они как-то неохотно говорят на эту тему. Сделав вид, что ничего не заметил, я спросил:
– А почему их перенесли на второй год?
– Я почем знаю? Это когда было-то, – резко ответил Тэсигавара. – Наверно, были причины.
– Возможно, они проявили тактичность и стали проводить выезд до того, как наш брат начинает волноваться о вступительных экзаменах, – заметил Кадзами. Он остановился, снял очки и принялся протирать линзы.
– Хм. Не знал, что в муниципальных школах так.
Когда Кадзами остановился, я сделал то же самое, потом подошел к окну. Мы были на третьем этаже. Дождь слабо моросил; изнутри его не было видно, если не приглядываться, и больше половины учеников во дворе шло без зонтов.
«Я не против дождя».
Мне вдруг вспомнились слова Мей – в какой день это было?..
«Больше всего люблю холодный дождь зимой. Когда он переходит в снег».
Ни вчера, ни сегодня я ее не видел. В понедельник она была, но поговорить с ней мне не удалось. Может, из-за того, что я все время прокручивал в голове, как мы наткнулись друг на друга на кукольной выставке в Мисаки. Думал о каждом слове, которое она тогда произнесла. О каждом маленьком движении. О каждом действии…
Занозой во мне сидели ее слова, что «история Мисаки двадцатишестилетней давности» – это «только пролог». Я, конечно, не сомневался, что это одна из «Семи тайн», но тем не менее. «Есть продолжение». Что бы это могло быть за продолжение, какая страшилка с привидениями?
Кстати говоря, на позапрошлой неделе после урока рисования Тэсигавара вроде бы говорил что-то о «проклятии класса 3-3»?
– Эй, – я старался, чтобы мой голос звучал небрежно. – Ребята, а вы знаете историю о классе три-три, которая была двадцать шесть лет назад?
В следующий миг и Кадзами, и Тэсигавара застыли столбом. Их лица мгновенно побледнели.
– Т-ты что, Сакаки… Ты вроде говорил, что не веришь в такие штуки?
– Где ты… кто тебе рассказал?
После секундного размышления я решил не упоминать Мей.
– Просто случайно услышал.
Кадзами с серьезным лицом продолжил расспрашивать:
– Сколько ты услышал?
– Э? Только пролог, думаю.
Они среагировали куда острее, чем я ожидал, и потому я начал колебаться.
– Вроде двадцать шесть лет назад в классе три-три был ученик, которого все любили, а потом он внезапно умер… как-то так.
– Значит, только про первый год, – пробормотал Кадзами и кинул взгляд на Тэсигавару. Тот в явном замешательстве поджал губы.
– Что тут у вас происходит? Вы трое такие серьезные, – неожиданно раздался голос. Мимо нас проходила Миками-сэнсэй. Рядом шла Юкари Сакураги – наверно, учительница ей какие-то указания давала или еще что-нибудь.
– А. Нуу, это, в общем…
Разговаривать лицом к лицу с Миками-сэнсэй я по-прежнему не привык. Это был полный кошмар. Пока я мекал в поисках ответа, Кадзами шагнул вперед, будто приказывая мне замолчать. Потом театрально понизил голос и сказал Миками-сэнсэй:
– Сакакибара-кун говорит, что он слышал… про первый год.
– Понятно, – Миками-сэнсэй медленно кивнула, потом склонила голову набок. Ее реакция тоже показалась мне какой-то странной. Что до Сакураги, то она, как и Кадзами с Тэсигаварой, не смогла скрыть потрясения.
– Это проблема… – произнесла Миками-сэнсэй, даже не взглянув в мою сторону. Лицо ее стало таким задумчивым, каким я его никогда раньше не видел. Потом она продолжила настолько тихо и невнятно, что мне удалось разобрать лишь отдельные слова:
– …Не уверена. Но… хоть что-то, что сможете… теперь действительно… хорошо? Будем внимательно…
2
– Ба, ты помнишь, что было двадцать шесть лет назад? – первым делом спросил я, вернувшись в этот день домой.
Бабушка и дедушка сидели в плетеных креслах на крыльце и смотрели в сад, мокрый от долгого дождя. От внезапного вопроса внука бабушказаморгала, даже не успев договорить «С возвращением».
– Э? Это давно. Двадцать шесть лет назад, говоришь?
– Ага. Маме тогда было примерно столько же лет, как мне сейчас. Думаю, она училась в Северном Ёми в третьем классе.
– Когда Рицко была в третьем классе средней школы… – бабушка положила руку на щеку и облокотилась о ручку кресла. – А, да. Ее классный руководитель был таким красивым молодым человеком… Он преподавал обществоведение и вел драмкружок или еще что-то в этом роде. И он так любил свою работу. Мне кажется, ученики его очень уважали.
Дата добавления: 2018-08-06; просмотров: 171; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!