Б) Необходимость богословского образования пастыря

Nbsp;                                                     В в о д н ы й о т д е л

НЕОБХОДИМОСТЬ ОБРАЗОВАНИЯ ПАСТЫРЯ

 

 

Прежде чем приступить непосредственно к чтению лекций II-го курса по Пастырскому богословию, хочется вспомнить слова двух выдающихся церковных деятелей Русской Православной Церкви: архиепископа Иннокентия (Херсонского) и профессора Я.К. Амфитеатрова.

Первый говорит к учащимся духовной школы такие слова: «Еще малое время свет есть с вами (Ин. 12,35), спешите пользоваться в простоте сердца всем тем, что видите и слышите, не увлекайтесь самомнением и не придавайтесь излишним вопросам, не тратя напрасно времени, коего для нас осталось весьма мало»1.

     «Не в том дело, - говорит проф. Я.К. Амфитеатров, - чтобы много учиться, но чтобы много делать. Если мы хоть третью долю исполним того, что учим, о чем рассуждаем, и то время не потеряем. Если же, напротив, будем познавать и не исполнять, то время уйдет без пользы. Лукавые дни хитро, неприметно, как тать, один за другим убегут, и мы только в вечности узнаем, что учили, имели время, годы, но как употребили это драгоценное время, с пользой ли?»2.

Эти слова двух выдающихся учителей можно суммировать в один многозначительный девиз, имеющий к нам самое близкое отношение. Девиз этот следующий:

Спешите, спешите, друзья, пока не поздно, к познанию истины Христовой и не только спешите познавать, но и ... делать.

     Предыдущий круг лекций по Пастырскому богословию, предложенный студентам 1-го курса Духовной Академии, главным образом, касался вопроса раскрытия идей ветхозаветного пастырства, пастырства Христа Спасителя, Его святых Апостолов и святых отцов. Пастыреначальник - основа пастырства. И Его образ на протяжении почти двух тысяч лет всегда чаровал сердца лучших людей несравненной красотой Своего Небесного облика. И бесконечно счастлив тот, кто нашел для себя в образе Пастыреначальника идеал высокой святости, чистоты, любви, послушания и других пастырских добродетелей.

     Таким образом, если в 1-ый курс Пастырского богословия входило освещение идеального образа пастыря, то программу Пастырского богословия II-го курса можно кратко определить такими словами: это - подготовка кандидатов священства к пастырскому служению и первые шаги пастыря на приходе.

Раскрытию вопроса подготовки к пастырству предпошлем Вводную лекцию, в которой раскроем вопрос о необходимости образования для пастыря Церкви. Образования общеморального, или церковного, и богословского.

 

А) Необходимость морально-церковного образования пастыря

Идеал христианского пастыря навеки дан в Лице Господа Спасителя. Возвысится ли кто за поисками высшего идеала к звездам небесным, сойдет ли в глубины морские - другой подобной чарующей красоты Небесного облика, как у Спасителя, не найдет нигде. В Первопастыре Христе открывается совершенство пастырей, живительный элемент их сознания, образец жизни и сама жизнь их. Самые имена Господа, как читаем в одной рукописи XI века, говорят о способах пастырского подражания Ему. Он - Помазанный елеем, Назорей. Он - Спаситель, как образец милосердия, посвященный Богу от чрева Матери, пример возвышенного созерцания духовного мира и Созидатель спасения людей (Мф. 1,16; 2,23; 1,21,25; Лк. 1,32). Он - Эммануил, безотлучно пребывающий с пасомыми день и ночь; Сын Человеческий, как похожий на нас с наших лучших сторон (Мф. 1,23; 8,20); Чистый, как девственная лилия полей; Смиренный, как приниженная фиалка; Любящий, как алая роза, по слову Премудрого; «Я - сад шипковый во Иерихоне» (Сир. 24,15).

Таковы должны быть и пастыри Христовы. Свет их деятельности и настроения пусть не может открыться во всем полуденном блеске, но может разгораться тихо, как утренняя заря. Служение Господа и пастырей воссозданию человечества раскрывается в 10-й главе Евангелия Иоанна и у евангелиста Матфея в словах Господа к Апостолам: «Идите за Мною, и Я сделаю вас ловцами человеков» (Мф. 4,19). И сюда же относятся евангельские изречения: «Я дал вам пример, чтобы и вы делали то, что Я сделал вам» (Ин. 13,15). «Я вас избрал и поставил, чтобы вы шли и принесли плод и чтобы плод ваш пребывал» (Ин. 15,14).

Добрый Пастырь Христос (Ин. 10,11) - высший Первообраз пастырей. Он - идеал их, показывающий, какова должна быть всякая живая пастырская личность. Спаситель в Себе указывает пастырям общее направление их служения, как и Апостол сказал: «В вас должны быть те же чувствования, какие и во Христе Иисусе» (Фил. 2,5).

Подражание пастырей Господу должно начинаться с самого приготовления к пастырской деятельности. Спаситель пред великим пастырским подвигом, как говорят пасторалисты1, всегда пребывал в молитве, посещал синагоги и храм, эту колыбель и кормилицу веры Израиля. Он еще в детстве поражал всех глубиной чувства и богатством Своего духа, например, во время беседы с иудейскими старцами в Иерусалимском храме (Лк. 2,46). Повиновение Его родителям обнаруживало Его самоотречение и смирение. Он имел потребность глубокого покоя для углубления в Себя, любил уединение и, как истинный человек, образовывал Свой характер в отражении искушений (Лк. 4,13).

Созерцая природу, Он из видимых картин благости Божией извлекал пищу для духовной мысли. Глубокое знание людских радостей, скорбей и нужд, прозревание всюду промысла Жизнеподателя, работа над Своей человеческой природой, подготовляли Его к прохождению Своего пастырского служения, причем, духовное возрастание у Него шло в гармонии с телесным развитием.

Таким образом, идеально-прекрасная Личность Первопастыря Христа раскрылась, если можно так выразиться, в обстановке внутреннего самосозерцания, вскрытия и уяснения высшего смысла природы и жизни и среди молитвенных бесед с Небесным Отцом.

Серьезное приготовление к пастырству современных пастырей должно, в подражание Господу, выражаться приобретением соответствующих знаний, душевной чистоты, жертвенности и близости к Богу. «Высокий уровень требований подготовки кандидатов на иерархическое положение, - говорит проф. А.С. Павлов, - основывается на представлении важности целей, для осуществления которых предназначено церковно-общественное служение, и этот уровень требований поднимается с каждой иерархической степенью»2. Сведущий в теории пастырства легче приобретает опыт, глубже наблюдает окружающую жизнь, тщательно работает над собственной личностью и пастырскими трудами отражает свет практики на всю теорию.

Необходимость обдуманного и зрелого приготовления к пастырству видна на Апостолах Христовых. Допущенные по призванию к теснейшему внутреннему общению с Господом и составляя Его «свиту», они не тотчас сделались «ловцами человеков». Более трех лет они были со Своим Учителем, слушали Его, приглядывались к Его жизни, пользовались Его доверием и руководством. Апостольский сонм вначале несовершенно отражает свойства Учителя, но после мало-по-малу проникается Его чудесным влиянием и поддается Ему. Нрав Апостолов становится мягче, речь умереннее, поступки более отрешенными от себялюбия. Как ласточки, нашедшие лето, или как замерзшие почки под влиянием теплых лучей весеннего солнца, они раскрывают свою природу около Господа для более полной пастырской жизни. Значение притчей им было объяснено со стороны Господа, и они называли Учителя именем «Равви», что значит «Учитель жизни».

Из книг Священного Писания, как из глубины морской, мы прежде всего должны извлекать жемчужины знания и богатство наблюдений над человеческой природой, проясняя истину для самих себя. Теоретическая подготовка исследованием Писаний может, с помощью благодати, вывести на свет Божий много хорошего в нашей жизни. А плохое мы обязаны оставить через борьбу с собой, покаянно оплакав свои грехи и твердо решившись более не грешить.

Знания у всякого пастыря должны быть не самоцелью, а средством к нравственному улучшению. Все дела свои он должен относить ко Христу, мысленно поставляя их на Его одобрение. Идеальный образ Христа ему следует иметь пред очами всегда и благоговеть пред Ним. Подчинивший своей воле личные грубые инстинкты и научившийся играть на многосложном инструменте собственной души у себя дома, пастырь овладеет им и в чужом собрании. Он откроет в себе молитвой и словом Божиим сферу добрых мыслей и расположений в любой обстановке. Наконец, наблюдение в природе величия, премудрости и силы Божией и непосредственное изучение жизни в людских бедах, болезнях и при религиозных подъемах еще более содействуют приготовлению к пастырству.

Некогда посещение Иерусалимского храма Господом Спасителем в 12-летнем возрасте вызвало в Нем мысль о храме, как о доме Отца Его (Лк. 2,46-49). Здесь именно по человечеству Господь явил Свое стремление служить спасению мира. Охваченный и воспламененный мыслью о Своем призвании, Господь забыл об окружающем, почувствовал непреодолимое побуждение заниматься деятельностью Своего Отца и быть в Его доме в сознательно-свободном подчинении Своей воли воле Отчей. Замечательно, что всю Свою пастырскую деятельность Господь Спаситель изводил из Своего внутреннего «Я», руководствуясь тем, что Ему представлялось должным.

Особенный труд следует приложить кандидату священства к приобретению прямолинейных религиозных убеждений. Колебания воли пасомые прощают своему пастырю при его немощах, но измену убеждениям - никогда. Равно и суд Божий и суд личный требует от каждого из нас всегда быть человеком идеи. Условность, подчиняющаяся разным порывам по часам дня и попускающая за молитвой злоречие, цинизм, пренебрежение верой и т.п., в пастырстве недопустимы. Ему никогда нельзя маскироваться неверием, но следует неизменно быть «железной стеной и медным столпом» (Иерем. 1,17-19) в неизменном соблюдении Закона Божьего. Уклонения свои от воли Божией он обязан оплакивать горько. Взгляд на пастырство, как на внешнюю профессию, лишает хиротонисуемоего обновления благодатью священства. Сделавшись пастырем, он изнесет из своей души пасомым одни сухие диалектические доводы о необходимости добродетели и гибельности порока, но мало кто из слушателей от проповедничества его подвигнется к исправлению. Неуклонно же верный пастырским идеалам до хиротонии создает в себе целостный характер без фанатизма и холодного эгоизма и вырабатывает верный духовный вкус и чутье для оценки жизненных явлений.

На поле пастырского служения и руководства он будет в полном смысле слова «устами Божиими» (Лк. 21,15).

 

б) Необходимость богословского образования пастыря

До сих пор мы говорили о необходимости образования для пастыря обще-церковного или нравственного. Теперь следует хотя кратко коснуться образования богословского (школьного).Нужно ли пастырю это богословское образование? Мы говорим, что не только нужно, но и необходимо. Если в святоотеческие времена (IV-VII века) богословское образование нужно было для служителей Христовой церкви, то в наши дни, дни огромного развития всех видов науки, искусства и мысли человеческой, особенно необходимо для пастыря Церкви иметь это богословское знание.

Святой апостол Петр говорит:: «Будьте готовы всякому требующему от вас отчета в вашем уповании дать ответ» (1 Петр. 3,15).

Общественный уровень развития требует от пастыря должной высоты его личности, иначе его никто не будет уважать, в обществе будут называть его невеждою, отсталым человеком и вообще таким, с авторитетом которого совсем не стоит считаться. Вот почему ревнителям веры и благочестия не стоит считаться с затратой времени и сил, но все это приносить к алтарю богословского образования на пользу нашей Святой Церкви и во славу Божию.

Пастырская подготовка должна выражаться в некоторой постепенности в усвоении пастырских обязанностей, начиная с низших и простейших. «Прежде всего, - говорит святитель Григорий Богослов, - нужно сделаться достойным Церкви, а потом уже алтаря, и прежде достойным алтаря, а потом уже председательства»1.

Скорое продвижение по степеням священства святитель категорически осуждает, как вносящее беспорядок в церковный строй, как поругание церковного чина, как самоуправство и происки в церковно-общественной жизни.

Говоря о богословской подготовке наших учащихся, хочется упомянуть о двух принципах богословствования, о которых немало говорили в прежнее время в нашей Московской Духовной школе.

Первый принцип чисто православный, так называемый, «верующий разум», который вводит в Церковь, воцерковляет человека в церковную жизнь, живет с ней одним духом (здесь разум подчиняется вере).

Второй принцип «разумная вера» - неправославный путь, который, наоборот, выводит из Церкви, разделяет человека с Ней. Этот путь богословствования стремится обосновать веру на доводах разума, то есть, самую веру подчинить рассудку, поставить её под анализ разума человеческого. Это весьма опасный путь, его можно назвать просто богоборческим путем. Он весьма вреден при изучении всех богословских наук, а также и богословия пастырского.

Оговоримся, то отсутствие в учебном плане нашей школы науки Педагогики вынуждает нас затрагивать некоторые вопросы, например, методики образования, которые относятся к её компетенции. Это несколько перегрузит наш курс содержанием, но зато сделает его более понятным и легким для усвоения.

Период подготовки пастыря к пастырскому служению мы рассмотрим по следующим пяти глава:

Г л а в а I. Образование в Духовной школе;

Г л а в а II. Воспитание в Духовной школе;

Г л а в а III. Задачи учащихся в последний год обучения.

Г л а в а IV. Пастырское призвание.

Г л а в а V. Избрание и посвящение на пастырское служение.

 

 

Г л а в а 1

ОБРАЗОВАНИЕ В ДУХОВНОЙ ШКОЛЕ

1. Задачи высшей духовной школы

 

Духовная школа с её задачами и конечными целями всегда предъявляет к своим деятелям требования в высшей степени серьезные и важные, налагая на них бремя неустанного труда и подвига. Но в истории школьной жизни бывают времена и эпохи, когда эти требования выдвигаются самым ходом дела с особенной силой и настойчивостью.

Жизнь требует животворного и зиждительного луча света, чтобы все укрепилось и установилось в своих естественных границах и чтобы бурное течение жизни, нашедши свое русло, принято зиждительное и правильное движение. Животворного света этого и ждут все, как везде и всегда, от школы. Но не чувствуется ли при этом каждому из нас, что верные чада Церкви Христовой ждут его,, главным образом, от нашей духовной школы - Академии, которая призвана приготовлять передовых пастырей и деятелей в устроении Царствия Божия на земле. И не бьется ли священным благоговейным трепетом сердце каждого из нас - учащих и учащихся в этой школе - от сознания этого высокого призвания и соединенной с ним великой ответственности пред Богом и людьми?

Что же это за животворный свет, которого ждут верующие люди от высшей духовной школы, который от неё должен исходить и который составляет коренное зиждительное начало жизни личной, семейной, церковной, общественной.

Это свет Божественной истины, свет Евангелия, свет Христов. «Доколе Я в мире, Я свет миру», - говорит Господь.

Для обыкновенных занятий повседневной жизни, для твердости, уверенности и устойчивости в своих движениях и вообще для правильного течения своей деятельности человек нуждается в свете. «Кто ходит днем, тот не спотыкается, - говорит Господь, - потому что видит свет мира сего. А кто ходит ночью, спотыкается, потому что нет света с ним» (Ин.11, 9-10). Из этого подобия следует уразуметь и значение света Христова для устроения дел нравственного миропорядка, как главнейшей основы и трудности, и благоустроенности человеческой жизни. «Доколе Я в мире, Я свет миру».

Святитель Иоанн Златоуст пишет: «Великое зло не знать Писаний...»1. Отсутствие твердой устойчивости в идеалах и возвышенных стремлениях, а иногда даже и совершенное отсутствие их не говорят ли нам сами собой, что мы живем иногда ощупью, ходим в потемках и нередко спотыкаемся. О даровании и усвоении нашему духу этого-то животворного света и о насаждении его в наших сердцах и должно нам в духовной школе более всего заботиться.

Но этот свет Божественной истины не только светит, просвещает ум и обогащает ведением, но и животворит, согревает и сердце и служит источником истинной жизни. И проявляется он не в отвлеченном богословском знании, но в плодотворной христианской деятельности на началах самоотверженной любви. В истинном свете, по Апостолу, пребывает только тот, кто любит Бога и брата своего. А кто ненавидит брата своего, тот находится во тьме и во тьме ходит, и не знает, куда идет, потому что тьма ослепила ему глаза (1 Ин. 2,9-11).

Тертуллиан, говоря о значении Слова Божия, пишет: «Слово Божие питает нашу веру, надежду, и более всего успевает между нами благочестие»2.

В этом основа зиждительной силы света Христова - Слова Божия - для жизни человеческой, но в этом же и вторая задача истинного богословского просвещения.

Вот какие высокие требования налагает на учащихся и деятелей высшей духовной школы их призвание и задачи их святилища науки. Они должны стремиться к тому, чтобы по мере сил своих усвоять себе свет Христов и быть достойными носителями этого истинного света Евангельского, просвещающего всякого человека, приходящего в мир. «В Евангелии все, все... Особенно 25 глава от Матфея», - сказал архимандрит Дионисий Шамбо (за три минуты до смерти)3.

Наш образованный пастырь призывается трудиться в современном обществе верующих людей. В обществе действуют, с одной стороны, «силы идей», с другой, - силы животного инстинкта и человеческих страстей. Над ними тяготеют наслоения протекших тысячелетий, сила традиций и вековых установлений. Человек - бесценная личность, все более теряет себя в круговороте жизни, как щепка, несомая полноводьем. В вынужденном беге за колесницей времени он постоянно теряет в себе духовную опору. И между тем в человеке имеется стремление к истинному свету Христову.

Уравновесить первое состояние, дать прочность и мир душе - обязанность духовной науки, долг образованного пастыря. Он знает, что сохранение и углубление свободы духа личности происходит при свете Христовой истины, в лаборатории церковного изыскания, где святоотеческое учение находит личность огражденной внутренним миром во всей ее совокупности.

Высшая духовная школа должна дать миру такого пастыря, который был бы полезен и нужен везде, который мог бы правдиво и ясно указать людям на существование иного, чем привычный, жизненного плана; рядом с чисто мирским, житейским наличие духовно-реального Божьего плана, который является не отвержением первого, а осмысливанием и возвышением и освящением его. Эта задача подобна той, которая стояла в 1-м веке пред Апостолом языков, поклонявшихся «Богу неведомому» - привести к Богу ведомому. Начертать в душе человека имя Божие - есть дело всей жизни пастыря. Но надо лишь дать себе ясный отчет, что верующее общество не есть некая абстракция, а работа пастыря в нем; не алгебраическая задача, решаемая по готовым формулам, а сама «сырая» жизнь во всей ее сложности и многогранности. Это обширный резервуар «плавающих душ», требующих к себе нежного внимания. Эти люди сами, пожалуй, не приблизятся к пастырю. Нет. Их нужно терпеливо звать, побуждать, искать. Идти же за «пропавшими овцами» надо особенно туда, где они растеряны, где они неудовлетворены, обессилены. Словом, звать всех, кто только захочет просветиться светом истины Христовой.

И вот пред лицом современного такого человека пастырь должен быть на высоте своего положения. Он должен быть укрепленный духом, истиною, мудростию, терпением, любовью, правдою. Он обязан стоять на уровне современной ему науки, например, быть в какой-то степени в курсе достижений философии, истории, экономических наук, биологии, космологии и психологии. Должен быть знаком с литературой мировой и отечественной и с другими отраслями науки и искусства.

Пастыри, образование которых не превышает семинарского курса, к тому же и не одаренные талантом убедительности, мало преуспевают в своем деле. Батюшки-простачки, пусть даже и высокой духовной жизни, вызывают только снисходительную улыбку у современного человека. И это печальная правда. Высшая духовная школа должна дать Церкви высококвалифицированного пастыря, умеющего свободно ориентироваться в современных условиях жизни, с успехом вести свое пастырское дело, мужественно выйти на «распутия дорог» и каждого звать на «пир Господина»1.

В выполнении этой великой миссии «кроткие, как голуби и мудрые, как змии», они, однако, никогда и никак да не посмеют поступиться хотя бы и малой частью православного благовестия. Твердость в открытом и правдивом исповедании истины Христовой, отрицание всякого вероучительного компромисса да будет внутренним велением сердца пастыря. С полным знанием дела, умело и умно он должен отвечать каждому человеку.

Для приобретения верных чад Церкви пастырь должен избегать и всякой лести, всякого человекоугодничества, в которое нередко впадают, например, сектанты.

Рассказывают случай, бывший в 1954 году. Один Западный проповедник, произнося поучение, неожиданно прервал слово и торжественно объявил, что... футбольная команда этого города победила своих противников, с чем он и поздравляет своих слушателей. Сюда ничего нельзя прибавить кроме совершенного изумления...

Пастырь есть все для всех, по мысли святого апостола Павла, но с непременным сохранением своего церковного сознания. Тогда он, как «духовный», поймет и всякого «душевного» и окажет великую пользу людям.

Пастырю предстоят и религиозные рационалисты, полуверы, протестанты всех оттенков, - от новых ариан до монофелитов; пантеистические идеалисты, гностики-теософы, адвентисты-врачеватели, баптисты - «свободные» экзегеты, протестанты-индивидуалисты, иудеи, мусульмане, буддисты; все мыслящие и уставшие мыслить, все, сколько их ни есть на арене жизни. Они все - тугоплавкий инертный материал для пастыря. Он же сам, в большинстве случаев, и его встреча с людьми - объект подозрительного недоверия или презрительного высокомерия - он чужак для этого мира. И вот стать «своим», быть признанным людьми, снискать к себюе внимание и уважение трудно. Для первых шагов в этом направлении он должен положиться на силу Христову. Абсолютно аполитичный, всегда лояльный гражданин и слуга своего Отечества, верный патриот, - он может рассчитывать на успех своей работы. Не для стяжания чести и похвалы, но да святится имя Отца Небесного в людях, да светит истинный свет Сына Его в них, согревает сердца их Дух животворящий. Задача грандиозна. Это, по сути дела, преображение людей, «осоление» их, воцерковление, каковое совершается всегда Церковью.

Практические средства пастыря, поодерживаемого его старшими и младшими собратьями, многообразны. Установление живой связи с Богом путем непрестанной молитвы и молитвы церковной; связь молитвенная с Божией Матерью, ангелами, святыми; добрые отношения с клиром, своими сослуживцами, братьями-верующими, общественная церковная молитва, молитва келейная, молебны, акафисты (нараспев) и другие средства, которые могут помочь в пастырской работе.

Принцип один - не презирать никого «от малых сих», не презирать, не осуждать, как и совсем неверующих, так и фанатически-болезненно настроенных, не отбрасывать никого. А главное, не падать духом при «непосильной трудности» дела. Всегда помнить, что Пастыреначальник Господь наш всегда с нами, как ближайший и всесильный Помощник и Покровитель во всяком деле, к Его славе творимом.

Каким же принципом влекутся люди в духовную школу? Каждый из них по-своему призывается Богом. И эти зовы он слышит в течение всей своей жизни, каждый раз по-разному отвечая на них. Эти зовы испытали и те, которые находятся сейчас с духовной школе.

Что роднит их здесь? Роднит их религиозная настроенность, вера в Бога, сознание своей греховности и потребность спасения. Укрепить свою веру, глубже постичь пути к духовно-нравственному возрождению, войти в любовь Христову, - вот один из мотивов, влекущих всех их в духовную школу. Этот мотив может быть назван религиозным мотивом или принципом1.

Но влечение к духовной школе есть одновременно влечение к самой Церкви Христовой, подающей благодатные средства к духовному возрождению и возрастанию в любви

Христовой (Еф. 4,16). Возрастать в этой любви и тем содействовать «созиданию Тела Христова, делу служения Церкви» (Еф. 4,12) - вот второй мотив, который может быть назван мотивом церковности или церковным. Возрастание любви к Церкви есть возрастание любви к каждому отдельному человеку. Подать руку помощи духовно нуждающемуся человеку, вызволить его из пучины неведения, поставить твердо на камне веры - третий принцип, который можно назвать нравственным принципом. Этот последний принцип особенно ставит молодого студента непосредственно на пастырский путь, определяя степень близости его души к душе другого человека.

Если первый (религиозный) принцип может исходить из чисто субъективных причин - больше углубиться в знание и укрепить себя на камне веры, также и второй (церковный) принцип - быть полезным Церкви в Ее непосредственном целом, то третий принцип (нравственный) определяет чисто объективные цели юношеской души, цели высоко-благородные, светлые, даже жертвенные. Они ставят юношу непосредственно к душе ближнего, зовут его к подвигу борьбы за каждую человеческую душу, как ценность абсолютную.

Нравственный принцип наиболее отвечает специальному призванию, призванию пастырскому и является поэтому решающим принципом.

Таким образом, три принципа: религиозный, церковный и нравственный -

а) укрепляться на камне веры,

б) подготовиться к достойному служению Церкви и

в) стать ближе к каждой душе и спасти эту душу -

- определяют жизненное призвание верующего юноши, побуждая его постучаться в двери духовной школы.

     Духовная школа призвана помочь осуществить указанное двуединое призвание школы. Чем и как она достигает этого? Она достигает это двумя способами: через богословское образование и через систему религиозно-церковного воспитания.

     Вначале скажем о богословии вообще, а затем и о богословском призвании.

 

2. Что есть богословие вообще?

     Богословие является словом о Боге, свидетельством о внутреннем опыте, но не является наукой о том, что некто другой узнал о Боге. Иначе сказать, богословие (                          ), по словам святителя Григория Богослова, не является познание о Боге, но знание Самого Бога1.

     Если наше познание богословия не идет далее теоретического познания, если мы только способны после стольких-то лет обучения знать, что говорило о Боге то или иное лицо, пусть оно и святое, то мы еще не подошли в сущности к самым истокам богословия. Богословие является знанием Бога, таким знанием, которое мы слышали не от других, но сами пережили; это такое знание, которое мы могли бы передать другим как опыт, как жизнь, как вдохновение, как верный путь в вечную жизнь.

     В этом блаженном состоянии, в этом исступлении, когда человек вырывается из своей ограниченной природы, в этом священном ужасе, в этом поклонении за пределами слов и переживаний совершается то неизъяснимое, о чем пишет и святой апостол Павел (1 Кор. 2)1.

     Область опытного богословия - область таинств. По-гречески таинство -                        , что означает молчать. Молчать в том смысле, что это виденное, созерцаемое нельзя передать никаким словом. Отсюда понятно, почему наша Православная Церковь стоит за все семь таинств. Где нет таинств, там нет Церкви, нет истинного Богопознания, нет истинного богословия. Таинство - это область, где надо разуть сапоги, здесь область «купины неопалимой», той, которую видел Моисей в пустыне.

     Таким образом, богословие - это, прежде всего, жизнь, личный религиозный опыт, тайна, созерцание, глубокое молчание с высоким неизъяснимым переживанием.

     Теоретическое же богословие (вне живого опыта), - это простое собирание сведений о том, что до того в течение двух тысяч лет говорили другие о Боге. В этом кроется огромная опасность для наших юных богословов-студентов. В таком богословско-теоретическом процессе можно потерять Самого Бога. Ибо познание Бога только одним умом ведет не к приближению к Нему, а к отдалению от Него, ведет неизбежно к самому страшному - к отрицанию Бога.

     Не следует также забывать, что истинное богословие не может быть вне чистоты сердца. Сказано, что только «чистые сердцем Бога узрят» (Мф. 5,8). Чистый сердцем гораздо легче усваивает себе всю систему православных догматов, в которых выражены те или иные истины богословия. Он этими догматами не тяготится, они его не связывают, не «консервируют» его человеческое мировоззрение, как говорят некоторые. Наоборот, глубоко пережив все догматы, один за другим, которые родились извнутри опыта, которые выражены в определенные формы, он - наш студент богословия - и сам почувствует в себе непреодолимую жажду опытно изучать богословие, опытно познавать тайны Богообщения.

     Своим собственным сердцем пережить истину жизни в Боге и потом другим уверенно сказать, что Он, действительно есть, - задача наших богословов.

     Если так (опытно) изучать богословие, если так будет раскрываться пред нами Сам живой Бог, тогда мы сможем другим сказать истинное слово о Боге, тогда можно стать истинными богословами. О таковых же говорят, что эти люди особые, это такие люди, которые знают Самого Бога, ибо они живут Им, и Он в их сердце.

     А теперь выясним, что такое богословское образование вообще.

     Богословское образование есть, по существу, просвещение ума светом истины Христовой1. Оно есть восприятие и усвоение учащимся под руководством преподавателей этой истины, выражающейся в богословских предметах, изучаемых в школе. Существенной особенностью этих предметов является общность внутреннего смысла их содержания. Этот внутренний смысл концентрируется вокруг двух стержневых пунктов: Бога и человека, и их взаимоотношений с точки зрения спасения человека.

     В какие бы детали тот или иной богословский предмет ни входил, на какой бы основе (исторической, догматической, богослужебно-литургической и пр.) ни раскрывал свое содержание, он, по существу, раскрывает один и тот же вопрос: как под водительством Божиим в недрах Церкви Христовой когда-то спасался верующий человек и как должен он сейчас спасаться, чтобы осуществить на земле свое великое назначение и подготовиться к будущей жизни.

     Казалось бы, этот животрепещущий вопрос должен приковывать внимание учащегося к каждому богословскому предмету и к каждой богословской книге. Но что, однако, часто встречается?

     Под влиянием ли недостаточности духовного опыта и богословской неподготовленности самих учащихся, под влиянием ли многочисленности богословских предметов, сложности их содержания и сухости (в учебниках) изложения, под влиянием ли каких-либо других причин, но часто наблюдается отсутствие живого интереса у учащихся к тем или иным богословским предметам, а отсюда и недостаточное глубокое и действенное усвоение их.

     Правда, изучение любой науки - дело не всегда интересное и легкое. Недаром существует народная пословица, что только «плод науки бывает сладок, а корень - горек»2. Не является исключением и богословская наука, если она изучается формально, рассудочно, как школьный обязательный предмет того или иного класса или курса.

     Как это изучение протекает в школьной практике? Нередко та или иная богословская наука захватывает юношу сразу при начале изучения, нередко оживляет и заинтересовывает его в самом процессе более или менее длительного изучения, но, однако, чаще всего она полностью открывает свое лицо духовному взору учащегося в конце ее изучения. Тут-то и обнаруживается тот сладкий «плод», который ждет каждого юношу в конце пути по усвоению богословских предметов.

     Основной интерес к богословским наукам должен пробуждаться из недр собственного духа учащегося, из насущной нужды его в познании путей Промысла Божия к спасению человека, из его жажды постоянного общения с Богом, проливающего Свой животворный свет на занятия богословскими науками. Если этот внутренний интерес к познанию пробужден, и душа озарена жаждой богообщения, тогда трудности при усвоении богословия уменьшаются и увеличивается положительное значение изучения. Это происходит потому, что при наличии интереса облегчается более живое и глубокое усвоение содержания науки, воздействие ее на всю психику учащегося. Тем самым усиливается не только образовательное, но и воспитательное значение ее.

     Обычно школьное богословие упрекают в том, что оно таит в себе опасность замены знания реального знанием отвлеченным, рассудочно-сухим, формальным, схоластическим1. За богословскими выводами и обобщениями забывается ученик, до этих выводов не доросший. Этот ученик приучается слишком легко рассуждать о тайнах бытия Божия, о путях спасения, не имея достаточно к тому духовного опыта и знаний. Тем самым ему грозит опасность надмеваться умом и черстветь сердцем. Авторитет богословской учености в этих школах нередко заменяет авторитет святости, и на суждение ученых богословов охотнее ссылаются, чем на учение святых отцов Церкви. К нашей печали много горькой правды во всех этих упреках. И с указанными явлениями следует вести соответствующую борьбу.

     Вопрос об изучении богословия - серьезный и важный вопрос. В него входит исследование не только психологии восприятия и усвоения того или иного богословского предмета, но и методика его изучения, что также необходимо знать учащемуся.

 

 

 

3. Методика изучения богословских наук

     Первым исходным пунктом православного богословия является Слово Божие. Наше богословие в своем существе основывается на Священном Писании и учении святых отцов Церкви. Нет богословской науки (кроме исторических), в которой тексты из Священного Писания не имели бы решающей роли. Проникнуть в смысл этих текстов и взаимную связь их, значит овладеть наукой в самой ее основе. Но это проникновение, особенно при первом чтении текста не легко дается.

     Вероучительные и нравоучительные тексты Священного Писания пронизаны Божией премудростью и силой. И эта премудрость и сила улавливается не столько умом, сколько целомудрием и чистотой сердца (Мф. 5,8), и духовным опытом юноши. И тогда текст, внутренне воспринятый, легко закрепляется в памяти, то есть, в сфере ума и сознания.

     Но нередко бывает и так, что текст не открывается учащемуся в своем внутреннем смысле, и потому, сокрытый для сердца, он создает затруднение и для ума, побуждая его к рассудочно-сухому запоминанию. В этом случае ум учащегося видит в тексте только одну голую мысль, ради доказательства которой этот текст, как ему кажется, и приводится. Так, если автор учебника, рассуждая о вере, приводит какой-либо текст Священного Писания о вере, то ученик и видит в нем не больше чем аргумент о вере, подтверждающий всего лишь мысль самого автора учебника. А между тем, каждый текст, как было уже сказано, не просто аргумент, а целое Божие откровение с движением своей собственной мысли и силы.

     Спрашивается, что может помочь нашему учащемуся проникнуть в это внутреннее «ядро», чтобы обогатиться его сокровенной мыслью и силой содержания?

     Слово Божие - это своего рода Атом, который содержит в себе невероятную силу. Только Атом духовный, Божественный. Разве не этим «Атомом» создан весь мир видимый и невидимый? Точнее даже назвать Слово Божие «Всемогущим Атомом» в полном смысле этого слова. И вот, чтобы видеть и вместе почувствовать сердцем силу этого Атома, надо «расщепить» его, как теперь выражается ученый мир. Какие же имеются способы, методы этого расщепления?

     Прежде всего здесь необходима молитва. Ведь пред каждым малым или большим делом мы молимся и говорим: «Господи, помоги, вразуми». Тем более нужна молитва, чтобы проникнуть в тайну Слова Божия. Конечно, мы молимся пред каждым уроком, прося у Господа помощи и вразумления. Обращаемся к Духу Святому, чтобы Он «пришел и вселился в нас»1, очистил нас от всякой скверны.

     Но здесь имеется ввиду молитва особая, тайная, «молниеносная» - пред особо важным моментом. Следует вздохнуть из глубины души и в двух словах: «Господи, помоги» или просто без слов, как Моисей пред переходом через Чермное море, обратиться к Господу за помощью.

     Следует, однако, помнить, что подобное обращение нужно совершать в духе смирения и полной преданности воле Божией, но никак не в духе гордости и высокомерного требования.

     Кроме молитвы в деле раскрытия и уяснения Слова Божия может помочь контекст, из которого взят этот текст, как часть из целого. Читая контекст (главу или смежные стихи данного текста), учащийся не только умом, но и религиозным чувством (сердцем) начинает улавливать то, что хотел сказать, к чему призвать хотел священный писатель и всей главой, и данным ее текстом.

     Весьма полезно далее посмотреть все параллельные места, помогающие найти новые оттенки в движении мысли изучаемого текста.

     Если затруднения не устраняются, и текст по прежнему закрыт для внутренней религиозной интуиции, то есть, для сердца, то следует обратиться к толкованию текста святыми отцами и учителями Церкви2.

     Слышится нетерпимое возражение: да где же взять время, чтобы, изучая, например, догматику, заниматься вскрытием внутреннего смысла каждого текста? Но речь, однако, идет не о каждом тексте, а только о трудных для понимания. И смысл всех наших предложений сводится к тому, чтобы напомнить об этих всем известных приемах к выходу из затруднения, которое часто тяготит и удручает самих же учащихся. Они нередко ищут помощи друг у друга в понимании трудного текста, и не получая таковой, машут рукой и предаются простой механической зубрежке. И получается, что буква (зубрежка) «мертвит», а дух, скрытый в ней, «не животворит» (2 Кор. 3,6).

     А между тем, если бы учащийся произвел вышеуказанными средствами вскрытие внутреннего, сокровенного смысла хотя бы одного только текста (стиха) из заданного ему урока, то он обрел бы радость благодатного общения с этим смыслом и создал бы вкус, а затем и навык к более частому пользованию этим методом, особенно при написании сочинений и проповедей.

     Если взять историко-экзегетические предметы (Библейская История, Священное Писание), то при изучении их тоже можно применить вспомогательные средства для духовно-благодатного усвоения этих дисциплин. Так, изучая по Библейской Истории жизнь, например, Авраама, его избранничество, получение обетования и о происхождении от него многочисленного потомства, его переселение в другую землю, чудесное зачатие и рождение сына Исаака, спокойное и твердое шествие на гору Мориа с Исааком для его заклания и проч., учащийся на конкретном примере видит всю силу веры ветхозаветного человека в Бога, готового по силе этой веры принести в жертву единого, столь долго ожидаемого сына. В тысячу раз легче было бы Аврааму принести себя самого в жертву, чем поднять руку на того, в ком была жизнь не только его самого, но и всего его многочисленного потомства. И, однако, рука эта поднимается, и нож был готов коснуться отрока. Для чего все это делалось? Какой внутренний смысл этого события?

     «Аврааму, - говорит преподобный Ефрем Сирин, - повелел Бог принести в жертву сына не потому, что хотел сделать его детоубийцей, но чтобы всем живущим в мире показать, как сильно Авраам любил Бога и для Него не пощадил Исаака, единственного сына своего. Поэтому-то Бог и открыл Аврааму великую тайну и необычайную тайну, что и Сам Он даст за мир Единородного Сына, чтобы спасти род человеческий»1.

     Углубиться со всем тщанием в психологию Авраама и в сокровенный смысл событий его жизни и значит лучше понять и усвоить и образ самого патриарха, и позаимствоваться от него благодатной силой его глубокой веры и любви к Богу.

     На уроках Священного Писания, изучая 2-ую главу Послания апостола Павла к евреям, учащийся все то, что сказано у Апостола об Аврааме (ст. 8-19) свяжет в одно целое с тем, что запечатлелось у него на сердце при изучении библейской истории об Аврааме. И этот величественный образ ветхозаветного патриарха еще глубже войдет в его душу, благодатно питая и умудряя ее.

     Праведный Иов, ветхозаветный страдалец, учитель терпения и упования на Бога, уже самым местом гноища своего и скорбными звуками (в беседе с друзьями) голоса своего, также при внимательном проникновении во все обстоятельства жизни и в психологию его, вселяет в душу учащегося дары терпения, смирения и великого упования на Бога. И учащийся, изучая Священное Писание Нового Завета и слушая призыв апостольский «к терпению», «смирению», «надежде на Бога» (Иак. 4,6; Петр. 1,3; Рим. 12,12) непроизвольно вспоминает ветхозаветного терпеливца (Иак. 5,11), чтобы увидеть в нем пример стяжания указанных Апостолами добродетелей и вновь духовно укрепиться и умудриться им.

     А вот пророк Давид, сколько принадлежащий к далекому прошлому, столько же и к настоящему по внутреннему смыслу и значению своего псалмопения. Живая, взволнованная, трепетная жизнь в Боге, постоянное хождение пред Ним, - вот чем дышат его псалмы, покоряя нас и своим покаянным духом, и своей живой связью с Богом.

     На наших богослужениях мы молимся молитвенными вздохами и покаянными чувствами псалмов Давида, слушая кафизмы, шестопсалмия, антифоны и проч., находя в них созвучия с нашим духовным состоянием. Как когда-то за самого Давида, так и теперь за нас те же самые священные слова молитвенно изливают пред Богом и нашу скорбь за грехи наши, и тяжкий вопль о помиловании.

     Изучая на уроках Священного Писания псалмы Давида, нельзя не увязывать это изучение с выяснением значения их в Богослужении в нашей Православной Церкви.

     Затем изучение Священного Писания следует увязывать и с самой жизнью учащихся. Призывы Спасителя к духовной жизни, Его заповеди, пример жизни, - все это дано нам не для теоретико-богословского исследования христианства, как исторического факта, а дано для того, чтобы мы, изучая Евангельское благовестие, превращали его «внутри себя» в реальный факт сегодняшнего дня. Христианство - не доктрина (теория), а жизнь, и горе нам, превращающим его в доктрину. Иисус Христос сказал: «Я путь, истина и жизнь» (Ин. 14,6) и тем предуказал практическую «лестницу» нашего спасения (Мф. 5,2-11).

     Встать на путь Христов значит начать двигаться по пути спасения. По мере продвижения вперед в борьбе со своими страстями все шире открывается «истина» спасения во Христе, открывается в самом факте начавшегося обновления и возрождения нашей души, пока, наконец, не откроется эта истина во всей полноте, как блаженная «жизнь» в Боге, в полноте любви к Нему и человеку. Если бы все мы нашли в себе силы не умом только, а всем своим существом понять эту «лестницу» нашего спасения и загореться желанием подниматься по ней, и то мы иначе относились бы к изучению богословия и особенно Священного Писания. Каждый текст непременно потрясал бы нас истиной о нас же самих, глубоко входил бы в душу, как «письмо Христово» (2 Кор. 3,3), написанное для каждого из нас1.

     Так относились к каждому стиху Священного Писания святые отцы. Многие из них, прочитав или услышав тот или иной текст Священного Писания и приложив его к себе, тотчас же радикально изменяли течение своей жизни согласно содержанию этого текста. Так поступили преподобный Антоний Великий, блаженный Августин, Ориген и многие другие.

     Что требуется главнейшим образом от нас при изучении Священного Писания? Необходимо вникать в смысл каждого текста не только для постижения сокрытой в нем истины, но и для применения его к себе, к своей жизни.

     Так, изучая заповеди Блаженства, следует определить сначала, насколько близка или удалена наша жизнь от этой «лестницы» христианских добродетелей. Но этого мало. Каждый человек имеет индивидуальные черты ума и характера, а отсюда и свой путь спасения. Ведь одному из нас близко чувство постоянного покаяния и плача о своей греховности (подобно преп. Ефрему Сирину), другому - ревность о истине и правде Христовой (святители Василий Великий, Григорий Богослов и другие), третьему - кротость и незлобие сердца (преподобный Серафим Саровский), четвертому - милость и дела благотворения (Филарет Милостивый), пятому - мужество и терпеливость в несении невзгод и лишений (праведный Иов), шестому - миротворчество (преподобный Сергий Радонежский) и проч.

     Анализируя заповеди Блаженств, каждый в одной из них находит себя, свой характер и свой христианский путь, но находит не как достигнутый идеал, а всего лишь как призыв к достижению этого идеала. Увидев самого себя в заповедях Блаженств, учащийся должен затем сделать решающий шаг; набраться с помощью Божией решимости двигаться по тому пути спасения, который открылся для него.

     Но здесь слышатся возражения: «Свой путь я уже давно знаю, однако, решимости до сих пор почему-то не имею». И другое возражение: «А я до сих пор еще не могу определить своего пути, мне все кажется, что надо преуспевать вообще в добродетелях, то есть, двигаться со ступеньки на ступеньку по всей лестнице заповедей Блаженств».

     То и другое возражение свидетельствуют об отсутствии серьезного отношения студента к жизни, отсутствия чувства ответственности его перед Богом, Церковью, народом, признавшим каждого из нас как христианина и служителя Церкви.

     Верно то, что заповеди Блаженств можно понимать как учение о движении со ступеньки на ступеньку во всех добродетелях, но началось ли, однако, это движение, вошло ли нам глубоко в сердце, например: первая ступень - ступень покаяния, нищеты духовной, смирения? В этом весь вопрос. Всякое начало - половина дела. Поэтому лишь бы начать совершенствоваться в той добродетели, которая ближе душе каждого. И тогда через эту добродетель будут близки душе и все остальные. Дух человека един и неделим, и он не может, будучи, например, милосердным, не быть в то же время кротким и смиренным.

     Каждая добродетель таит в себе все остальные. И нарушение одной из них есть нарушение всех (Иак. 2,10).

     Отметим, что при множестве грехов, гнездящихся в человеческом сердце, у каждого человека в числе этих грехов есть какой-либо основной, ведущий - один из семи смертных: или чревоугодие, или тщеславие, или какой-либо «собственной похоти» (Иак. 1,14; Иез. 33,13-16). Хотя и трудно, но его можно найти, чтобы отсюда начать борьбу с греховностью своей природы. Этот центральный грех также вытекает из индивидуальных особенностей каждого человека, как и та добродетель, чрез которую призывается он положить начало своему спасению. До тех пор, пока человек не найдет эти два начала (основной грех и исходную добродетель), он обречен блуждать, как в темном лесу, за все хватаясь, ничего не доводя до конца и не видя перспективы в этих метаниях от одной добродетели к другой, от борьбы с одним грехом и началом борьбы с другим.

     Вот почему заповеди Блаженств можно понимать и как учение о спасающей добродетели, то есть той, которая наиболее близка душе каждого, чтобы через нее постичь и все остальные, и как, следовательно, учение о борьбе с пороками нашей души.

     Спрашивается, почему мы не спасаемся, если пути ко спасению для нас открыты и благодатные средства ко спасению предлагаются Церковью? Это происходит потому, что дело спасения мы, к сожалению, считаем второстепенным делом, то есть, таким, которым можно заняться когда-нибудь позже, например, по окончании школы, на приходе, а когда будем на приходе, будем откладывать на старческие годы, то есть, на край могилы. А сейчас нам, по нашим воззрениям, некогда заниматься спасением, нам сейчас впору лишь учиться, то есть, обогащаться богословскими знаниями, которые потом будем уж применять к жизни - личной и служебной.

     Так инстинктивно думают многие, допуская тем роковую ошибку. Не потом, а сейчас в процессе усвоения на школьной скамье христианской истины мы должны христианизироваться, проникаться не только умом, но всем существом этой истиной, чтобы тем самым изменяться со дня на день к лучшему, улучшить свои отношения друг к другу, приобретать духовную свободу и радость жизни в Господе. И этим облегчить себе и самую учебу. Поэтому при изучении богословия, и в частности Священного Писания, будем впитывать в себя, как пчела с цветков нектар, духовную мудрость и благодатную силу с каждого текста, будем духовно расти на каждом из них.

     В то время, когда в церковной истории шла великая борьба (время Вселенских Соборов), параллельно в тиши Палестинской пустыни развивалась другая жизнь, жизнь аскетическая.

     Изучая науки по истории Церкви, следует обращать внимание не только на внешние факты, даты, города, смену действующих и борющихся на церковной арене сил и лиц, но и на внутреннюю, сокровенную, духовно-благодатную жизнь Церкви.

     Так, шумный и тревожный IV-й век в истории Церкви, с одной стороны, дал официальное признание христианства, как несокрушимой Божией силы, дал и 1 и II Вселенские Соборы, как отражение упорной борьбы и победы Церкви над ересями, закрепив соборность как орган высшей церковной власти и голос Вселенской Православной Церкви. С другой стороны, он же заложил и основы подвижничества в тишине египетских и палестинских монастырей (Антоний Великий, Макарий Великий, Пахомий Великий и другие), светом которого питалась, согревалась и озарялась духовная жизнь Церкви во все последующие века и эпохи.

     Поэтому, изучая историю Вселенских Соборов, создавших догматические и канонические основы нашей веры и церковной жизни, следует интересоваться и источниками религиозно-духовной подвижнической жизни, возникавшей в те времена на Востоке (в Египте и Палестине). Так следует поступать и при изучении других веков и эпох в истории Христовой Церкви.

     История Церкви есть история нашего спасения, водворения Царства Божия на земле и в душах и сердцах верующих. Проследить этот длительный, духовно-созидательный процесс является главной задачей историка-исследователя и по его стопам шествующего читателя.

     Итак, какую бы богословскую науку мы не изучали в школе, со страниц ее слышится живой голос Живого Бога, призывающий внимать Ему не только умом, но и сердцем и духом, то есть, всем своим существом.

     Вместе с богословскими предметами у нас изучаются и другие учебные дисциплины: языки, пение, Конституция СССР. Особое значение имеет последняя дисциплина. Она вводит учащихся в изучение политического устройства нашего государства.

     Наши учащиеся - выходцы из народа, и они не могут не любить его и всю страну как свою Родину. Примыкая к той части народа, которая сохранила веру в Бога и нуждается в удовлетворении своих религиозных запросов, они и готовят себя с этой стороны служить народу. Нашей стране нужны честные, трудолюбивые, морально-стойкие люди, не за страх, а за совесть выполняющие свои обязанности в семейной, общественной и служебно-государственной сфере. Вместе со всей своей школой учащиеся полны убеждения, что на участке «своего поля» они будут помогать выращивать именно такого рода граждан, столь нужных нашей великой Родине.

     Вопрос о методе изучения школьных наук тесно связан и переплетается с вопросом о системе порядка этого изучения.

 

4. Система в изучении богословия

 

     а) Общая форма в изучении богословия

     Если мы откроем учебную книгу, то найдем в ней оглавление. Это оглавление и дает нам понятие о системе построения учебника и раскрытия излагаемого в нем учебного материала. С системой учебного предмета знакомит учащегося и программа, составляемая преподавателем для работы по ней в течение учебного года. В основе всякой системы лежит четкий план с указанием всех основных тем, подтем и того порядка, в котором должны рассматриваться эти темы и подтемы.

     В основе плана лежит единый предмет, раскрытию которого и посвящена данная наука. Так, например, единым предметом нашей науки Пастырского богословия является пастырь. Предмет этот, содержа в себе две стороны: идеал пастырства и самого пастыря, - и является организующим центром науки о пастырстве. Кстати следует сказать, что учебные курсы и научные исследования по Пастырскому богословию строятся по-разному. Одни предпочитают развивать идеальную сторону пастырства (проф. Соллертинский, проф. Экземплярский)1, другие предпочитают практическую сторону пастырства (проф. Певницкий, проф. Шавельский)2. Попытки совместить обе стороны с перевесом к практической стороне мы имеем в лекциях о пастырстве митрополита Антония3.

     Итак, вокруг предмета «пастырь» строится и план, и система и все содержание науки. Единство предмета создает ограниченность и цельность в построении науки, внутреннюю спаянность его частей и логическую закономерность в развитии этих частей и перехода от одной из них к другой.

     Учащемуся необходимо перед изучением богословской науки ознакомиться с ее системой (по оглавлению, программе, указаниям преподавателя) и в течение учебного года не терять из виду эту систему, чтобы лучше улавливать связь одного раздела с другим и всех их вместе с единым центром науки. Обычно учащиеся постигают все это (то есть, систему науки) после изучения, а между тем полезнее постигать эту систему в процессе самого изучения. Это облегчит и усвоение науки и ее повторение (на экзаменах).

 

     б) Индивидуальная форма в изучении богословия

     Раскрывая учебную книгу, чтобы приготовить урок, каждый из учащихся начинает учить и запоминать по своему собственному методу и по своей системе. Хорошая зрительная память одного учащегося располагает его запоминать учебный материал, цепляясь памятью за страницы и строчки учебника (такая-то мысль находится в конце страницы, такой-то текст Священного Писания в начале такой-то главы или внизу страницы и т.д.).

     Моторно-двигательная слуховая память другого учащегося располагает его учить вслух, чтобы всей системой движения (языком, звучанием, зрением) лучше запомнить изучаемое.

     Учащиеся с хорошей логической памятью учат и запоминают на основе логической связи и последовательности в развитии мысли учебника.

     Два первые вида памяти менее проникают в смысловую сторону содержания учебника, чем третий вид, и не так развивают в учащемся способность к логическому суждению, как этот последний.

     Виды памяти подлежат развитию. Два первых вида должны стремиться к сочетанию с третьим. При изучении учебного предмета следует держаться следующего порядка: сначала необходимо прочитать целиком урок (главу или тему), чтобы уловить систему в рассуждении автора, то есть, последовательный ход в развитии его мысли. Тогда вновь читать, чтобы уже запоминать одну мысль автора за другой, но не механически, а логически их связывая, то есть так, чтобы одна из них сама влекла и порождала другую, как свое естественное продолжение. Это приведет к тому, что учащийся будет запоминать, рассуждая и размышляя. Такой порядок с течением времени позволит переводить содержание главы на логику и язык самого учащегося, располагая его к так называемой свободной передаче текста учебника. Тем самым, работа над текстом не только будет обогащать знаниями учащегося, но и развивать силу его логической мысли, свободу и легкость в ее изложении.

     К системе занятий в духовной школе нужно отнести и вопрос об увязке теории и практики в учебном процессе1. Эта увязка особенно нужна для кандидата священства, так как вводит его заранее в самую практику некоторых моментов священно-церковного служения. Здесь имеются ввиду такие науки, как Гомилетика, Церковный устав, Литургика, Пение и отчасти Пастырское богословие.

     Проповедь есть «священнодействие благовествования» (Рим. 15,16), то есть, составная часть богослужения2.

     Хорошо усвоить приемы вынашивания проповеди, пережить в сердце ее содержание и тем самому духовно обновиться, с воодушевлением произнести проповедь в храме, имея ввиду духовное назидание слушателя3 - вот к чему должен привыкнуть еще на школьной скамье каждый учащийся.

     На этих путях и должна происходить увязка теории и практики по Гомилетике. По Уставу Церковному и Литургике увязка теории и практики должна достигаться не только клиросным послушанием наших десяток, но и постоянной связью учащихся с богослужебными книгами. Так, в вечерее время все те, кто не усвоил чина и порядка богослужения на уроках, изучают богослужебные книги, пока не создадут навыка в правильном пользовании ими при отправлении того или иного богослужения. На уроках пения каждому учащемуся нужно достичь понимания в различии гласов или напевов нотного церковного обихода.

     Только отсутствием тесной увязки теории и практики в нашем школьном обучении можно объяснить такие печальные явления, когда новопоставленный батюшка не умеет вразумительно читать молитвы, избранные отделы из священных книг, не может ни петь, ни руководить другими в церковном пении. Не от этого ли, между прочим, так много небрежного в отправлении нашего Богослужения?

     Находясь в школе, учащийся сам, по собственной инициативе, должен прилагать старание, хотя бы в неурочное или каникулярное время научиться по-уставному читать и по-обиходному петь.

 

5. Пути освоения богословия

         Методика и тематика дают нам пути к изучению богословия, но этого еще мало нашему богослову. Необходимо не только изучить, но и освоить богословие.

     Богословие, слово о Боге - божественная наука. Она исходит из Слова Божия, учения святых отцов, опыта Церкви; его нужно не только изучить, но и освоить. Процесс освоения богословия совершается тремя сторонами человеческой души: умом, сердцем и волей.

     Таким образом, весь человек принимает участие в трудном подвиге восприятия богословских истин. Нельзя при этом не отметить, что решающий успех в деле освоения богословия (какого-либо, в том числе и пастырского) обуславливается степенью духовной зрелости юноши, его сердечной чистоты и пламенной решимости. К этому же надо непременно добавить и напряженную молитвенность. В противном же случае, при отсутствии указанных качеств в человеке освоение высоких богословских истин будет происходить поверхностно, механично, сухо. Более того, ум, который обычно «кичит», как выражается святой Апостол, будет то и дело претыкаться о трудно разрешимые вопросы богословия, не соглашаться с его положениями, восставать на ум Божий; сердце, не находящее в богословии себе благодатного удовлетворения, будет все более грубеть и выветриваться, воля с каждым днем и часом - слабеть в своем принятом решении и клониться к «обращению вспять». Для правильного, полного процесса освоения богословия, таким образом, необходима гармоничность восприятия всеми силами души (умом, сердцем, волей).

     Под термином «освоение» мы разумеем вживание человека в сущность богословских истин, всецелый захват всех его сил, проникновение всего существа благодатными истинами богословия1. Подобно тому, как привитая дикая ветвь начинает питаться соками дерева и приносить добрые плоды, так и человек, освоивший благодатные соки богословия, всецело проникнутый ими, становится иным существом: с богословски-утонченным умом, облагодатствованным сердцем и укрепленной, как адамант, волей к добру.

     Студента, всецело освоившего Пастырское богословие, следует считать достигшим особой высоты нравственной зрелости, более или менее уже приготовившим себя к настоящему практическому благодатному пастырскому служению.

     Таким образом, процесс знакомства с богословием начинается с изучения богословия (методика, тематика) и завершается освоением - всецелым опытным вживанием в богословие, всецелым проникновением им.

     В подтверждение вышесказанного хочется привести слова митрополита Антония (Блюм), экзарха Московского Патриарха в Западной Европе.

     «Если наше изучение богословия не идет далее «академического, - говорил владыка, - то мы еще не подошли к самой теме о богословии. Ибо богословие, по словам св. Григория Богослова, не познание о Боге, но знание Самого Бога».

     И св. Макарий Египетский говорит, что богословие есть Богопознание. Отсюда надо не только изучать, что другие говорили о Боге, но самым живым опытом убедиться, что Он есть. Для этого надо испытать опыт Богообщения...

     Св. Макарий Египетский учит, что Богообщение или встреча с Богом души происходит на 12-ой ступени (то есть, на предельной ступени), дальше ступить нельзя, это смерть и вечная жизнь. Это за пределами мысли, за пределами самообладания. Человек теряет себя, «в теле он или вне тела» (св. апостол Павел). Состояние этого Богообщения на 12-ой ступени неописуемо. Но это бывает мгновение, иначе человек умрет. Бог «отходит», человек на 11-ой ступени, это ступень веры. Он «вошел в себя», осознал себя так, что может передать другим опыт Богообщения, он сам пережил, прочувствовал не по словам других, но лично., опытно. А как это было? Не знает. Да и знать-то невозможно. Но это было, непременно было, как созерцание, вдохновение, переживание. Пример: пророк Моисей.

     ... Гора Синай колеблется, трясется. Народ у подножия в великом страхе. Моисей входит во мрак вихря облака. «Священный мрак». Пока он находится вне облака, Оно для него является тьмой. Когда же он входит в него, Оно осиявает его светом. Мрак этот Божественный, существенный, полон глубокой тайны, непостижимости...

     Мы говорим, что в воплощении открывается Бог. Мы Его видим на руках Богоматери, видим ходящим по Иудее и проч. Но тайна Бога в воплощении еще глубже, еще бездоннее, еще непостижимее...

     «Дай Бог, чтобы нам быть богословами живого религиозного опыта, богословами, познавшими Бога»1

 

                                   Г л а в а II

ВОСПИТАНИЕ В ДУХОВНОЙ ШКОЛЕ

1. Тайна воспитания

 

     Каждый раз, когда соприкасаешься со школьным миром, всегда с невольным благоговением помышляешь о той таинственной стороне святого дела воспитания, по которой из взаимодействия близких духовных отношений между воспитателями и студентами совершается возрастание, созидание души человека по началам Царствия Божия, то, что мы называем воспитанием.

     Каким образом происходит развитие и рост души человека, как посеваемые в ней семена истины, света и добра усвояются ею, как совершают ее перерождение, словом, как воспитывают ее, этого мы не знаем. Сам Господь в Своем святом учении открыл нам только часть этой таинственной завесы, которая скрывает от нашего наблюдательного взора внутреннюю жизнь человека (Мк. 4,27).

     Воспитателя Он уподобляет сеятеля, учение - семени, душу человека - почве, в которую падает это семя, но относительно самого развития и роста этих семян в душевной жизни человека говорит только, что все это совершается по неведомым для нас законам Божиим. Свет и истина, добро и правда творят свое зиждительное дело в душе человека и приносят плод Царствия Божия подобно тому, как семя, брошенное в землю, производит сначала зеленый росток, а потом и колос.

     «Царствие Божие, - говорит Господь, - подобно тому, как если человек бросит себя в землю. И спит и встает ночью и днем, и как семя восходит и растет, не знает он, ибо земля сама собою производит сперва зелень, а потом колос, потом полное зерно в колосе. Когда же созревает плод, немедленно посылает серп, потому что настала жатва» (Мк. 4,26-29).

     Итак, мы не знаем того существенного, как земля совершает свое жизнепроизводительное действие. Но не зная этого существенного, мы, тем не менее, хорошо знаем те условия, без которых природа не может обнаружить своих творческих сил. Для успешного произрастания семени, брошенного в землю, необходимы влага, почва, свет и тепло. Источником же этого жизнетворного действия природы служит светлое теплое солнышко.

     То же самое нужно сказать и о деле воспитания, о деле перерождения души человека по началам Царствия Божия. Существенного и здесь мы не знаем, а условия успешного развития души нам известны. Тут также нужны своего рода влага, почва, свет и тепло. Эта влага есть благодать Божия, почва - сердце человека, свет есть свет Христов, тепло есть теплота евангельских отношений. Есть здесь, в этом нравственном миропорядке и солнце лучезарное - источник света и истинной жизни. Солнце есть Христос Господь наш. Когда это Солнце освещает и проникает взаимные отношения воспитателей и учащихся, тогда устанавливается между ними тот таинственный союз, который жизнетворною радостью объемлет сердца их и делает плодоносным святое дело воспитания. Семена света и добра, согреваемые любовью Христовой, успешно совершают тогда свое незримое творческое дело в юношеских душах, перерождая, пересозидая, перевоспитывая их по духу Христову. Без Христа же не бывает успеха ни в каком святом деле. Где Христа нет, там нет и истинной жизнетворной радости и никакого роста и развития. Что же касается воспитания юношей в духе церковности, в духе христианского пастырства, то здесь важность и ценность света Христова самоочевидна и вряд ли требует доказательств. Только со Христом и во Христе может совершаться истинное воспитание, и труд воспитателей и воспитанников даст должные желанные плоды.

     Говоря о таинственной стороне воспитания, следует сказать и о том, что воспитание есть большое искусство.

         

2. Искусство воспитания

 

     Воспитание есть искусство сложное, благородное, святое. Оно связано с особыми трудностями и осложнениями, взаимодоверием или наоборот (взаимонедоверием).

     Воспитатель и воспитанник - два объекта этого дела. Действенность воспитания решается, прежде всего, вопросом доверия воспитателя к воспитаннику и наоборот. Требуется особое искусство со стороны преподавателя, чтобы найти ключ к сердцу ученика. Можно с уверенностью сказать, что все искусство воспитания может еще заключаться в верности воспитателя своему долгу и любви к истине и людям. Из этих положений вытекает правильная направленность в воспитании, ревность апостольская, изыскивающая нужные пути и средства для доступа к сердцу воспитанника. Истинное воспитание есть, действительно, большое искусство, требующее от воспитателя полного самоотвержения, пламенной ревности к правде Божией и верности своему долгу. И в конце всего этого вопрос воспитания решает опять взаимное доверие и любовь. Без истинного доверия и любви к воспитаннику не в силах помочь никакое искусство, никакая умелая тактика или дипломатика и, тем более, административные меры.

     Таким образом, успех воспитания зависит от правильной его постановки. Искусство воспитания (его действенность) кроется во взаимном доверии и взаимной любви воспитателя к воспитаннику и наоборот. Доверие же и любовь рождают общность идеи тружеников школы.

     Каково значение воспитания? - Огромное. Есть исторические личности, которые составляют «чудо истории»: Христос Сын Божий, да и все Его последователи, просиявшие силой веры и самоотвержения в христианской любви.

     Чудо, да это настоящее чудо - Божие создание делается «ангелом во плоти», и человек смертный становится бессмертным. Чудо силы Божией и чудо Божественной любви.

     Но есть на земле и «чудовища истории», как Нерон, Диоклетиан, отступник Юлиан и другие, которые своей ужасающей жестокостью, зверством, неблаговоспитанностью попрали человеческое достоинство и оставили по себе след безумной гордости, ненависти к правде Божией и бесчеловечного отношения к людям. В этом сравнении решается смысл образования и цель правильного воспитания студента духовной школы.

     Вывести питомца из тесного круга личных эгоистических побуждений в область жизни общечеловеческой, в слабом волею, слабом чувством любви существо образовать истинного человека, развить и возрастить в нем все прекрасные дарования души, чтобы он непрестанно стремился к познанию истины, к озарению сердца светом Христовой любви - вот смысл правильного истинно-христианского воспитания.

     Процесс воспитания должен совершаться по трем пунктам человеческого самосознания.

 

     а) Образование ума

     Воспитание должно последовательно развивать ум питомца, приучать его к самостоятельному исследованию Богословской истины (Ин. 1,29), к искреннему, открытому принятию умом характеристических черт ее величественного образа, который постоянно предстает пред ним во всей своей дивной красоте. Истина - вековечная цель стремлений человеческой души, - всегда одна и та же, одинаково неизменна в отношении к целому народу и одному человеку, к третьему и двадцатому веку, одинаково понятна просвещенному уму, ощутительна доброму сердцу истинно-образованного человека и в то же время доступна, ясна искреннему верованию простого сердца. Она - общечеловеческое достояние, ею домогается овладеть ум человеческий от века и до века, более и более уясняя ее для себя с той и с другой стороны, уясняя ею себя и задачу своей жизни, под ее светом человек идет вперед.

     Убежденный опытом веков, он сознает, что она-то древняя Истина, которая так громко звала к себе свободный дух человека устами Сократов, Платонов, Аристотелей, которая за девятнадцать с лишним веков до нашего времени светло предстала уму человеческому во всем величии своего Божественного облика. Она своим светом рассеяла облегавшую мир тьму неведения и, даровавши человеку свободу разумного развития, указала бесконечный путь совершенствования. Она дала ему возможность чрез свободное, разумное приближение к ней самому познавать ее и благоговейно признавать ее права на постоянное торжество над собой. Это та Истина, которая и теперь в ХХ-м столетии, затемненная и вместе уясненная для ума человеческого, еще не сделалась его желанным достоянием и никогда не достанется ему вполне, потому что непрестанно прогрессирующий в своем познании ум человека никогда не скажет себе: вот предел моих стремлений.

     Уяснить студенту эту великую Истину (Ин. 1,34), дать ему самому возможность познавать ее, почувствовать всю сладость этого познания, а затем передать другим, - вот цель истинного образования. Здесь, в духовной школе готовится будущий пастырь, которому высшее образование укажет дорогу чести и долга и поведет его по ней.

 

     б) Воспитание чувств

     Воспитание должно создать в юноше доброе, чувствительное сердце (Лк. 10,9), эту жизненную силу, которая должна неразрывно и навсегда соединить его со всем человечеством. Но как предметы освещаются только светом, как теплота только вызывает теплоту и из жизни происходит жизнь, так и любовь, эта жизнь души, может быть возбуждена в сердце юноши только любовью. Она должна быть движущей силой, не пускающей в воздух ослепительные огни трескучих фраз, а согревающей сердце юноши жизненно-благодатными пастырскими наставлениями, дышущими верою и любовью к Богу и ближним. Деятельная любовь к Богу, к человеку поведет его в поучительную среду действительной жизни и объяснит ему весьма раннее проявление эгоизма и чувственности в жизни людей, убедит его в неотлагаемой необходимости решительно действовать на этот сжатый мир души прямым путем живого примера и проникнутого любовью наставления, а также и отрицательным путем запрещения, ограничения эгоистических движений в сердечной деятельности, приучая сердце человека подчиняться высшим нравственным интересам (Лк. 10,19).

     Жизненный опыт красноречиво скажет любящему правду юноше, что первые его эгоистические движения сердечной деятельности и последующие ненормальные проявления этой правящей силы души требуют ограничения. Пока свет истинного образования не осветит его в области высших нравственных интересов, не откроет ему тайны торжества общего над частным, прекрасного над приятным, эгоистические начала требуют по преимуществу запрещений, стеснений, разумных, любовью определяемых ограничений. В этом именно весь смысл школьного администрирования и внешней дисциплины. Благо это зиждется на торжестве духа над чувственностью (Лк. 10,41-42), и закладка его совершается рано, в самом нежном возрасте и совершается любовью воспитателей, которая ограничивает сердечную деятельность юношей в ее эгоистическом стремлении к своему «я». Только с возрастом и постепенным развитием мыслительной способности воспитанника при озарении светом науки возможно воспитательно действовать на сердце его прямым непосредственным возбуждением высших стремлений, не забывая, впрочем, необходимости постоянно следить за движениями молодого сердца своим любящим участием, помогая ему до конца познать красоту добра, величие предстоящего ему пастырского подвига. Тогда вместо запрещения и ограничения для воспитания сердца юноши атмосферою любви соединяются слово убеждения, прямо идущее к сердцу, с самой жизнью воспитателя в опору живому слову любви, но не холодное безжизненное резонерство, обольщающее себя надеждою воспитать полного человека развитием в нем одной только мыслящей способности, подчинением его действий приговорам разума без всякого воспитательного действия на сердце, ибо только животворной любовью человек должен соединяться и сливаться с Богом и со всем человечеством.

 

     в) Укрепление воли

     Воспитание, наконец, должно укрепить волю студента, твердо установить в ней закон пастырского самоотречения во имя высших нравственных интересов (Ин. 10,11). Истинный пастырь немыслим без образования силы воли, без надлежащего направления ее законам самоотречения, положенным Творцом в самой глубине нашего духа. Самоотречение - самое сильное доказательство духовности человека и истинности тех тайных сердечных стремлений души его в сверхопытный мир истины, добра и изящества, которые при правильном развитии его духа становятся законом всей его жизни. Стремления эти врождены духу человеческому, для них не существует смерти. Это порывы младенца, со слезами и задерживающимся дыханием бегущего в объятия матери, завиденной им вдали. ... Позади слышатся ему ласки чужой женщины, видит он в руках ее прелестные игрушки, восхитительные букеты, а он бежит по-прежнему еще быстрее к родной матери. Между ним и матерью попался на дороге высокий камень, не может дитя вскарабкаться само, стоит оно у камня и горько плачет, и падает в судорожных спазмах от слез, встанет, и опять глаза и рученки его ищут мать, а она уже тут и подает своему малютке руку помощи и прижимает его к груди. Тут-то и покой его...

     Таково же отношение высшего мира идей к бессмертному духу человека, в них родное ему, отеческое начало его бытия, к ним-то он и стремится неудржимо, самоотверженно, как покинутый младенец, ищущий свою мать. Вот где, в самом духе человека, начало того высокого закона самоотречения, который, как свидетельствует история и жизнь, составляет непременное условие совершенствования как отдельной личности, так и всего человечества. Ибо, где только нет жертв частных жизней для блага общества?!

     В зародыше общего счастья и довольства всегда лежит семя, сеемое смертью частного, отдельного бытия. Возобновим в памяти нашей историю образования, искусств, открытий и изобретений, и везде, везде жертва частного является залогом общего счастья, везде можно видеть торжество любящих истину, добро и красоту души человеческой над потребностями собственно животной природы человека..., везде самоотречение, где высшие стремления духа человеческого возносят его в светлую область общей жизни из ограниченного, слишком в себе сжатого частного существования1.

     Что жизнь великих людей, которым все человечество обязано улучшением своей общественной жизни, расширением круга своего миросозерцания или чистыми восторгами эстетического наслаждения в мире искусства? Это длинный ряд долголетних лишений и огорчений, часто пожизненная борьба с непонимавшими и преследовавшими их современниками за правоту своих благородных стремлений.

     В начале подвига, как девиз их жизни, ясно начертаны слова: «труд и терпение», а на конце борьбы и жизни - «славная победа».

     Такова была жизнь и великих пастырей - святителей Христовым: Василия Великого, Иоанна Златоуста, Григория Богослова, Филиппа митрополита Московского, священномученика Гермогена патриарха всея Руси и многих, многих других пастырей и архипастырей Церкви, отдавших свою личную жизнь за истинное благо Церкви и народа.

     Довольно красноречиво говорит нам жизнь и великих деятелей искусства, что закон самоотречения положен в самой глубине человеческого духа, он-то и есть условие общечеловеческого совершенствования. Не то ли скажет нам жизнь и тех людей, которые, стремясь в светлый мир чистых восторгов, произвольной жертвой своей жизни, своего отдельного существования, силились в прекрасных образах дать жизнь тем великим идеям, которые зарождались в их прекрасном духе? Наслаждаясь сами, как творцы своими созданиями, эти служители искусства даровали и даруют человечеству всех времен и народов возможность чистых наслаждений в светлой области прекрасного, которых начало опять в частном, личном самоотречении.

     Леонардо-да-Винчи проводит по целым дням за картиной Тайной Вечери, томится внутренней болезнью рождения своих идеалов, и после своей долголетней работы оставляет свое гениальное творение неоконченным по сознанию своего бессилия верно, художественно заключить в образ вдохновляющую его великую идею.

     Наш русский художник Иванов много лет посвящает своему великому созданию - «Явление Христа народу», изрисовывает десятки этюдов, чтобы дать жизнь лику Крестителя, живет в отчуждении от мира, в забвении себя, чтобы потом напоминать миру о высшей жизни духа в прекрасной области искусства.

     Так история говорит нам, что были, есть и будут в человечестве священные жертвенники веры, науки и искусства, которые принесут в жертву свое личное счастье, свою частную жизнь во имя высших идей духа (Ин. 4,14). Они-то и есть украшение, лучшая часть человечества, они - свидетели Горнего прекрасного мира, духовного бытия человека. Они свидетели того счастья и блаженства души, которое она находит в возможности делать добро многим, в живом выполнении святой заповеди о любви к истине, добру, изяществу и, следовательно, любви и к подвигу самоотречения, без которого нельзя развиться в душе ни идее истины, ни добра, ни красоты, нельзя развиться поэтому и любви к человечеству, живущему этими тремя силами духа. И это уже не красноречивой, а горькой, прискорбной речью может засвидетельствовать та же история. Стоит только вспомнить темные деяния иных людей, неподчинявшихся в своей эгоистической жизни высшим нравственным интересам, чтобы убедиться нам, что только при выполнении закона самоотречения возможны для человеческой души стремления к сверхопытному миру идей, дающих возможность содержания настоящей полной жизни.

     Следовательно, истинная любовь к человечеству там только возможна, где силой доброй воли частное лицо во имя общей жизни оставляет свое «я» и стремится к общему делу.

     «Аще зерно пшенично, пад на землю, не умрет, то едино пребывает, аще ли умрет, мног плод сотворит» (Ин. 12,24).

     Живой голос человечества всех времен подтвердит, что нравственный закон непоколебим, что действовал он всегда и везде... Первый убийца на земле Каин, мучимый собственной совестью, видит приговор себе на лицах всех и ищет укрыться от страшных последствий преступления. И этот внутренний суд, производимый в душе преступников пред лицом закона добра, сознаваемого совестью, - вечный исход человеческой деятельности, посягающей на права человечества.

     ... Иуда, пораженный страстью корысти, предает незлобивого Учителя и сам себя судит: «Согреших, предав кровь неповинную...» (Мф. 4,27), и сам над собой совершает страшный приговор внутреннего закона.

     Великий знаток человеческой природы Шекспир в своем художественном слове передал нам этот внутренний суд. ...В ночь, перед решительною битвою, Ричард III спит в палатке, с проклятиями являются ему убитые им жертвы и наводят на него неописуемый ужас; тревожно просыпается он и слышит в себе что-то похожее на вопль совести. Что же это за голос? Это - суд.

     Итак, руководить формированием человека в самую жаркую пору его жизни, в лета молодости, наблюдать за стройным и полным согласием его ума, чувства и воли, приучить молодого, еще неопытного юношу к самостоятельному прохождению жизненного подвига, - вот к чему должно придти искусство воспитания, как наиважнейшее мероприятие в деле формирования человеческой души.

 

3. Цель воспитания в духовной школе

 

     Если воспитание вообще является искусством и делом огромной важности, то воспитание в духовной школе - особенно серьезное и ответственное мероприятие.

     Епископ Феофан говорит: «Воспитание духовное из всех святых дел самое святое. Воспитатель сам должен пройти все степени духовного совершенства, чтобы уметь держать себя, быть способным замечать направления воспитуемых и потом действовать на них с терпением, успешно, сильно, плодотворно... Надо расположить дух учеников так, чтобы у них не погасло убеждение, что самое главное дело есть Богослужение, а научность есть придаточное качество... Нет ничего ядовитее, гибельнее для духа христианской жизни, как внешняя научность и всецелая о ней забота. Наука - холодило»1.

     Что такое школьное воспитание и каково его значение для воспитания?

     По словам проф. А. Ветелева, богословское образование в духовной школе нельзя мыслить не связанным со всей системой семинарско-академического воспитания. И наоборот, систему воспитания нельзя представить себе в отрыве от образования. «Дух духовной школы, - говорит он, - един и неделим во всех моментах жизни этой школы»2. Поэтому школа, образовывая юношу, тем самым воспитывает его и, воспитывая, духовно растит и умудряет его.

     Единство образовательно-воспитательного процесса в школе должно в полной мере осознаваться самими учащимися (особенно студентами Академии). Никто из них не может позволить сказать себе: богословское образование я признаю, а систему воспитания, как стесняющую меня, отвергаю. Сказать так, значит, встать в непримиримое противоречие с самим собой. Как дух всей школы, так и дух каждого учащегося един и неделим. В свете своего христианского самосознания каждый учащийся должен сам определить свое отношение к школьному режиму. Здесь ему поможет аналогия своей жизни с жизнью монастырской.

     Истинный инок в монастырском режиме находит для себя помощь в борьбе с самостью и распущенностью своей природы, в «совлечении ветхого... и облечении в нового человека» (Еф. 4,22-24). Так и вдумчивый семинарист - студент - в твердом школьном режиме найдет для себя помощь в создании внутренней дисциплины и внутренней духовной свободы. И тогда вопрос о дисциплине в школе перейдет в вопрос о самодисциплине.

     Как это возможно? Какая связь режима со свободой? В этой связи мы убедимся в большей мере, если ответим на вопрос: чем определяется развитие внутренней дисциплины и внутренней духовной свободы?

     Оно определяется постижением и памятованием каждым учащимся истины, прежде всего, о себе самом, о своем призвании. «Познайте истину, и истина сделает вас свободными», - говорит Слово Божие (Ин. 8,32).

     Целью воспитания в духовной школе является созидание двух принципов - послушания и церковности.

     Для учащегося духовной школы постигать истину о самом себе значит проверять себя в каждый момент школьной жизни с точки зрения тех задач, которые стоят перед ним. Этими задачами, прежде всего, являются: созидание в себе внутреннего «сокровенного человека» (1 Петр. 3,4), то есть, христианина и затем, подготовка себя к служению Церкви. Ту и другую задачу немыслимо разрешить на путях «противления», противопоставления себя школьному режиму и школьному коллективу. Поэтому необходимо возникает потребность послушания Церкви и Богу.

     Смирением и кротостью украшается внутреннее существо воспитанника, терпением и подчинением себя школьному руководству и режиму создаются в нем эти украшения и достоинства. Так неизбежно учащийся, исходя из истины о себе самом, побуждается вырабатывать в себе принцип послушания Церкви и Богу и тому руководству и режиму, которому он призван подчиняться по самому своему положению, пока как воспитанника духовной школы, а затем и будущего пастыря Церкви Божией1.

     Наряду с принципом послушания должен выступать перед учащимися и другой, связанный с ним принцип - принцип церковности.

     Церковь Христова - «столп и утверждение истины» (1 Тим. 3,15). Она имеет в своей истории неисчислимые опыты духовных подвигов, представляющих воплощение в жизнь учения Христова. Она в течение тысячелетий боролась с различными ересями, видела и самые разнообразные направления духа времени. Как гранитная скала, незыблемая пред непрестанным яростным напором морских волн, Она видела у своих ног крушения многих кораблей, не управляемых единым Кормчим, Которому «ветры и море повинуются» (Мф. 8,27). Здесь в Церкви верующий получает твердое настроение, прямолинейные убеждения, цельность мировоззрения, способность распознавать и испытывать всякое явление в мире мысли и жизни; словом, все, что делает человека глубоко убежденным, опытно умудренным, светло и ясно настроенным, дает Церковь.

     Православие показуется, а не доказуется... Только опираяясь на непосредственный живой религиозный опыт, можно обозреть и оценить духовные сокровища Церкви. Подвижники церковные живы для живых и мертвые - для мертвых. Для потемневшей души лики святых угодников темнеют, для параличной - тела их застывают в жуткой неподвижности. Разве неизвестно, что кликуши и бесноватые боятся их? И не грех ли перед Церковью заставляет боязливо коситься на нее? Но ясные очи по-прежнему видят лики угодников Божиих сияющими, как «лице Ангела». Для очищенного сердца они по-старому приветливы, как и в старь они вопиют и взывают к имеющим уши слышать...

     Можно спросить, почему чистая непосредственность народа невольно тянется к этим праведникам? Почему у них народ находит себе и утешение в немой скорби, и радость прощения, и красоту небесного празднества?

     ... Не обманываюсь я. Знаю твердо, что зажег я себе не более как лучину или копеечную свечечку желтого воска. Но и это дрожащее в непривычных руках пламешко мириадами отблесков заискрилось в сокровищнице святой Церкви...

     Многими веками изо дня в день собирали сюда сокровища: самоцветный камень за камнем, золотая крупинка за крупинкой. Как благоуханная роса на руно, как небесная манна выпадала здесь благодатная сила озаренной души. Как лучшие жемчужины ссыпались сюда слезы чистых сердец. Небо, как и земля, многими веками делало тут свои вклады. Затаеннейшие чаяния, сокровеннейшие порывы к богоуподоблению, лазурные после бурь наступающие минуту ангельской чистоты, радость богообщения и святые минуты острого раскаяния, благоухание молитвы и тихая тоска по небу, вечное искание и вечное обретение, бездонно-глубокие прозрения в вечность и детская умиренность души, благоговение и любовь, и любовь без конца...

     Текли века, а это все складывалось здесь, накапливалось и хранилось. И каждое мое духовное усилие, каждый вздох, слетающий с кончика губ, привлекает мне на помощь накопленный здесь залог благодатной энергии. Невидимые руки носят меня по цветущим лугам духовного мира. Неисчислены, несметны, неописуемы духовные богатства Церкви. И мне можно взять часть их для себя, для своей пользы, - могут ли глаза не разгореться? Жадность разбирает меня, я хватаю первую попавшуюся пригоршню. Я даже не посмотрел, что это - алмазы или смарагды, или быть может, нежные маргариты?...

     Церковность - вот имя тому пристанищу, где умиряется тревога сердца, где успокаиваются притязания рассудка, где великий покой нисходит в разум.

     «Пусть ни я, ни другой кто, - говорит П. Флоренский, - в полноте не мог определить, что есть церковность. Самая эта неопределимость церковности, ее неуловимость для логических терминов, ее несказанность не доказывают ли, что церковность - это сама жизнь, особая, живая жизнь, данная людям»1.

     Церковность есть Тело Христово, полнота, наполняющая все во всем (Еф. 1,23). Она есть та Богочеловеческая стихия, из которой, так сказать, сгущаются и выкристаллизовываются чинопоследования таинств, формулировки догматов, канонические правила и отчасти даже текущий, временный уклад церковного быта. Где нет духовной жизни, необходимо нечто внешнее как обеспечение церковности. Определенная личность, папа или система кардиналов, - вот критерий церковности для католика. Определенная вероисповедная формула, символ или система формул, текст Писания, - вот критерий церковности для протестанта. В конечном счете и там и тут решающим является понятие. Но, становясь высшим критерием, понятие тем самым делает уже не нужным всякое проявление жизни.

     Итак, церковность - это новая жизнь, жизнь в Боге, полнота жизни в ограде церковной. Спрашивается, какой же критерий правильности этой жизни? - Красота. Да, есть особая красота духовная, и она неуловима для логических формул. Старцы духовные «набили руку» в распознании доброкачественности православной духовной жизни. Вот почему для всякого, желающего понять православие, есть один только способ - зажить православно, стать настоящим православным человеком, окунуться разом в самую стихию православия.

     Епископ Феофан, замечательный богослов последнего времени, пишет, что самое действительное средство к воспитанию истинного вкуса в сердце есть церковность, в которой неисходно должны быть воспитываемы дети и юноши. Сочувствие ко всему священному, сладость пребывания среди него ради тишины и теплоты, отрешение от всего блестящего и привлекательного в мирской суете..., Церковь, духовное пение, святые иконы, - вот основные идеи и предметы, исключительные по содержанию и силе2.

     Говоря о церковности как особой изящной красоте, как о встрече с прекрасным, мы спешим пояснить, что здесь красота разумеется даже не художественная, которую сколько не догоняй, она все-таки где-то впереди, но красота высшая, духовная, нравственная.

     «Недавно был я у Всенощной; диакон и священник произносили «славословие» и прошения. Хор отвечал им возгласами и радостью песен. Предшествуемый диаконом со свечей священник обходил церковь и приветствовал, склоняясь и кадя сияющие лики святителей, Божию Матерь с Младенцем, - и была церковь полна тишины, благоговения, глубокой, неизъяснимой радости. Мгновениями искоса я видел лица умиленные, кроткие, восторженные, сияющие любовью. «Все вместе, все одно», - радостно проносилось во мне. Как величаво, как тихо-прекрасно, как неописуемо... Слезы лились из моих глаз. Я плакал, я не мог сдержаться. Если бы можно было не сходить никогда с этого места... Чувствовал, как сердце мое расширяется, и не было ему преград. Оно устремлялось ввысь, к светлому пространству, которому нет конца. Разошлись стены храма. Сияет беспредельность... Какая красота! Как красиво! Как неописуемо!... Это райское жительство!»1.

     А вот еще. «За Всенощной поют «Честнейшую». Все опускаются тихо на колена. Море голов в разных платочках: белых, красных, зеленых, голубых, - точно сад Эдемский. Тихо несется песнь Пречистой, плывет фимиам благовонный... Море людей стоят на коленах, кротко, тихо, умиленно молятся, клонятся головы, точно нива золотая. Сколько здесь красоты, сколько небесности! Где вы еще встретите подобное, в каком здании, в каком общественном месте?!». Церковность... Как ты прекрасна, изумительна!

     А вот еще. «Евхаристический канон. Покоится Великая Жертва... Тишина и торжественность вокруг. Духовными очами зрится Царь славы, сияющие и кроткие лица небожителей смотрят долу. Священник робко-трепетно взирает на Святые Дары. Слезы, тихие слезы бегут. Позади льются благодарения любви... Хор умиленно исполняет гимн великой тайны. Тысяча сердец кротко, по-детски веря, кланяясь, впитывают сладость небесной красоты, мира душевного, полноты неземного счастья... Как все это красиво! Полно, истинно-жизненно!»2.

     А как неизъяснимо премудро вселяется Христос в сердца миллионов людей разом в малой доле (крошечке Святых Таин). Как Он освежает жизнь Собою. Как Он и каплей Крови освящает нашу кровь, жжет терния грехов наших, вселяет радость полной жизни. И все это разом, в один почти миг, минуту и везде, и всюду, во всем мире, в бесчисленных миллионах верующих людей... Как премудро, прекрасно!...

     Да, церковность - это красота, благолепие, и красота даже не художественная, внешняя, а прежде всего, красота нравственная, возвышенная, духовная, красота вечная, неувядающая - красота кротких, смиренных душ, красота тихих поклонов, красота светлых, любящих взоров, красота жизни, жизни полной, святой, вечно счастливой1.

     Церковность условно может быть понята двояко: в узком и широком смысле.

     Что разуметь под церковностью в узком смысле? Каждый из верующих людей, принадлежащих Православной Церкви, с детства привыкает жить по-церковному: соблюдать посты, молиться дома и в храме установленными Церковью молитвами, хранить себя от греха исповедью и причащением, благотворить, жить со всеми в мире и любви.

     Здесь, как мы видим, один шаг связан с другим; следование церковным установлениям в одном влечет за собой послушание в другом. Этот строй и порядок жизни и может по праву быть назван церковным. Если оформление жизни по церковным установлениям обязательно для каждого верующего члена паствы, то тем более оно обязательно для тех, кто готовит себя для духовного руководства этой паствой. В силу этого распорядок семинарско-академической жизни строится по уставно-церковному режиму: с соблюдением постов, молитв, посещением Богослужений, с укреплением духовных сил исповедью и причащением, с соблюдением братолюбия и благочиния, с несением послушаний и проч. В этом режиме нет строгой монастырской установки с требованием аскетических подвигов в молитве, воздержании и др. Но, однако, есть тот необходимый минимум церковности, без которого немыслима жизнь православного священника.

     Вставая на путь этой церковности, учащийся по выходе из школы не будет поставлен перед необходимостью резко изменять свой образ жизни, перестраивать одни привычки и нормы в жизненном укладе на другие. Короче говоря, церковно-уставная жизнь в школе подготавливает к пастырской жизни на приходе. Чрезвычайно важно учащимся понять эту сторону в жизни духовной школы. Духовная школа есть как бы преддверие церкви (храма), ее паперть и притвор. Пройдя паперть и притвор, люди обычно начинают уже предощущать самую Церковь и благоговейно настраиваться, чтобы достойно войти в дом Божий.

     Воспитанием в духовной школе - этого преддверия Церкви - учащийся и призывается по мере сил проникаться предощущением своего будущего пастырства, преисполняться готовностью подготавливаться к великому подвигу пастырского служения.

     И здесь со всей остротой встает перед ним задача - борьба с самим собой за строгое соблюдение школьного режима.

 

              4. Пожелания мудрых наставников

---

Дата добавления: 2018-08-06; просмотров: 299; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

123456789Следующая ⇒

---

Мы поможем в написании ваших работ!