Сознание и проблема сознательности общественного процесса

⇐ ПредыдущаяСтр 3 из 23Следующая ⇒

Будучи функцией самой объективной действительности, сознание входит как органическая часть в систему связей и закономерностей общества в целом. Причем входит не внешним образом, не как нечто «потустороннее» по отношению к самой действительности, а в качестве неотъемлемого атрибута и «органа» этой последней. Получается как бы, что не мы, субъекты, наделенные сознанием в волей, мыслим и сознаем — мыслит, последуем

здесь за А. И. Герценом', сама объективная реальность, «мыслит нами», выражая, осознавая объективное содержание наших идей, мотивов, устремлений. Разница, если вдуматься, существенная! Сознание — это глагол действительности, вне которого нельзя представить себе процесс общественной жизни, понять ход истории и объяснить ее события (не забывая о том, что цели человека и его деятельность неотделимы друг от друга). Процесс превращения идеального в реальное не прекращается ни на минуту, существенно определяя — посредством человеческой чувственной практики — общественную жизнь и исторический процесс в целом, так что без деятельности сознания общественная история превратилась бы в некий обездушенный конвейер сменяющихся «голых» фактов, действий, событий — в «жизнь без самой жизни», как образно определил Гёте бездуховность. Это, скажем иначе, сознательность самого общественного процесса, не объяснимая одной лишь генетической и функциональной зависимостью сознания от общественного бытия. Сознание конечно же зеркало, в которое мир смотрится и видит себя, но зеркало, без которого не было бы самого этого человеческого мира. Выходит, нельзя роль сознания в общественной жизни обозначать понятиями, пригодными скорее для характеристики «сферы обслуживания». И масштаб не тот, и содержание, смысл деятельности совсем другой.

Всемирно-исторический масштаб сознания как фактора развития человеческой жизнедеятельности, его место и значение в материалистическом понимании истории явно недооценивается в наших учебных пособиях по философии. Вопрос отнюдь не методический — какое место отводят сознанию в изложении общественно-исторического процесса — где-то «под занавес», в «середине» или «сразу же» после темы общественного производства и труда. Это вопрос методологический, принципиальный — о деятельной, всеобщей по охвату и своей значимости в историческом процессе роли сознания. В социально-философской теории марксизма категория «сознание» находится в одном ряду с такими ключевыми понятиями, как «бытие», «природа», «общество», «производство», «человек», «культура». Сознание входит в число главных характеристик

' «...Разумение человека не вне природы, а есть разумение природы о себе», следовательно, «человек не потому раскрывает во всем свой разум, что он умен и вносит свой ум всюду, а, напротив, умеп оттого, что все умно...» (Герцен А. И. Собр. соч. В 30-ти т. М., 1954, т. 3, с. 111).

труда — в обоснование того, что труд есть сознательный целесообразный процесс (постановка в нашей философской литературе таких, скажем, вопросов, как «предшествовал ли труд сознанию?», лишь подтверждает фундаментальное значение темы сознания для диалектико-материалистического понимания истории).

У жизни и сознания, подчеркивал К. Маркс, одно основание. Забвение или недооценка этого фундаментального обстоятельства при исследовании реального взаимодействия материально-практической и идеально-мотивационной деятельности общественного человека порождает явление, которое можно назвать «боязнью реальности», провоцирующей заведомую неполноту, неточность, приблизительность картины отражения действительности, «отрыв» сознания от реальности. Это тот случай, когда даже наука начинает искать загадку сознания, появления всевозможных «необъяснимых» представлений в «работе мозга», в особенностях «индивидуальной психики» или в «абстрактной» (по способу анализа) деятельности, но только не в осознании бытия, что как раз и является функцией сознания (всегда! — даже в сказках, религиозных верованиях или фантастике). Вместо того чтобы снять существующий зазор между мышлением и бытием (либо, как минимум, критически оценить), наука тем самым сама его воспроизводит и как бы узаконивает, укореняет в деятельности познающего субъекта (и индивидуального, и коллективного). Выражается это в нежелании «докапываться» до причинно-следственных связей, вскрывать образующие ход вещей и событий противоречия. И потому часто остаются не понятыми в своей сущности многие реальные жизненные явления, процессы, в которых участвуют люди.

Упрек в недостаточном уровне осознания нашего сегодняшнего бытия справедливо адресуют прежде всего общественной науке, но он характеризует состояние общественного сознания в целом. Оно нуждается в переориентации и перестройке, суть которой заключается не в замене одних установок другими, не в «подновлении» идеологических формул и не в смене «углов зрения». Имеется в виду то, что четко сформулировал в ранний период своей деятельности К. Маркс: «Реформа сознания состоит только в том, чтобы дать миру уяснить себе свое собственное сознание... разъяснить ему смысл его собственных действий» '. Этого можно добиться только через анализ

' Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 1, с. 381.

«самого себе неясного сознания», в какой бы форме оно ни выступало. Так, практическое овладение современной социально-экономической и социокультурной ситуацией, решение проблем дальнейшего развития социализма невозможны без овладения всем этим в общественном сознании.

Для социалистического общества, в котором не только государство сильно сознательностью масс, это поистине ключевая проблема. Повышение роли субъективного фактора, и в том числе сознания, вXX веке с полным основанием связывается с утверждением реального социализма, для которого вопрос о сознательности общественного развития встает принципиально иначе, чем для всей предшествующей истории, приобретает поистине всемирно-исторический масштаб. Это вопрос об участии «идеальных побудительных сил» в коммунистическом преобразовании общества, то есть и о мере развитости самих этих сил, и о степени их «ускорения» в самом общественном жизненном процессе.

В этой связи особую актуальность приобретает теоретическая разработка проблемы участия и роли духовного фактора, сознательного начала в становлении и развитии общественного, или социальности.

Взаимосвязь сознания, или сознательности, и общественного, или социальности, может быть раскрыта в единстве двух ее планов: анализ общественной природы сознания дополняется исследованием сознательной природы самого общественного. Этот второй план обычно фиксируется только в связи с вопросом о свободе и необходимости, преодоления стихийности в социальном развитии. Но существует целая философская традиция характеристики общеисторического процесса под углом зрения соотношения сознательности и социальности (общественности). Так, для Шеллинга деятельности человека и природы противополагаются друг другу как сознательная и бессознательная, общественная и чисто «природная», «естественная». Считая основой единства субъекта и объекта целесообразную сознательную деятельность индивидов, Гегель выделяет в человеческом сознании неведомую для любого животного способность превращать «слепую деятельность» природных сил (например, силу ветра, воды и т. д.) в деятельность сознательно-целесообразную, общественную в собственном смысле слова. Так как сознание возникает из потребности общения с другими людьми, именно форма социальной связи дает ключ к распозна-

нию исторически-конкретного содержания самого сознания и общественной деятельности по его производству. Как отношение, сознание составляет предпосылку и необходимейшее условие возникновения и развертывания человеческой истории. При этом формы сотрудничества индивидов (способ их совместной деятельности) и сознание могут вступать в противоречия друг с другом, как это многократно зафиксировано реальной историей общества.

Марксизм впервые обнажил суть проблемы, которую можно назвать «сознательностью» исторического процесса, подразумевая под этим не просто совокупную деятельность индивидов, наделенных сознанием. Применительно к прошлому К. Маркс и Ф. Энгельс определили данную проблему тезисом о том, что «закрепление социальной деятельности» и «консолидирование нашего собственного продукта», превращенное в процессе разделения труда «в какую-то вещную силу, господствующую над нами, вышедшую из-под нашего контроля, идущую вразрез с нашими ожиданиями и сводящую на нет наши расчеты, является одним из главных моментов во всем предшествующем историческом развитии» 1. Применительно же к будущему речь. идет о «сознательной организации общественного производства», всего процесса общественной жизни как важнейшем условии возвышения людей над животными именно «в общественном отношении» 2.

Когда же общественная жизнь становится сознательной и что является условием и признаком такого развития? Если согласиться с тем, что совпадение общественного развития с целями и стремлениями людей представляет собой зрелую и «законченную» (по полноте реализации) форму общественного бытия людей, то, видимо, именно сознательность оказывается наиболее важным признаком и приметой развившейся общественности. Собственно, вопрос об исторической роли сознания в общественном развитии и заключается в выяснении данного обстоятельства, а не в доказательстве очевидной истины, что без «понимания» невозможна общественная жизнь как таковая.

Аргументацию по этому поводу развертывает Ф. Энгельс в своих работах «Развитие социализма от утопии к науке» и «Анти-Дюринг». Пока условия жизни господст-

' Маркс К., Энгельс Ф. Фейербах. Противоположность материалистического и идеалистического воззрений, с. 44.

2 См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 359.

вуют над людьми, противостоят им как чуждые «законы» природы или общества, ни эти условия, ни самую жизнь людей нельзя назвать человеческими, а стало быть, и действительно общественными. Лишь тогда, когда люди «становятся господами своего собственного объединения в общество», то есть законы их собственных общественных действий начинают применяться ими «с полным знанием дела и тем самым будут подчинены их господству», а силы объективные, чуждые, господствовавшие до сих пор над историей окажутся под контролем самих людей,— лишь с этого момента их жизнь приобретает подлинно общественный характер и содержание. Ибо, завершает свою мысль Ф. Энгельс, «только с того момента люди начнут вполне сознательно сами творить свою историю, только тогда приводимые ими в движение общественные причины будут иметь в преобладающей и все возрастающей мере и те следствия, которых они желают. Это есть скачок человечества из царства необходимости в царство свободы» 1.

Значит, дело не только в сознании и понимании людьми своих целей и устремлений. Отличие научного социализма от утопического и всех иных антиподных ему форм в том и состоит, что сознательность общественного развития ставится им в зависимость от преобразования реально существующей системы общественных отношений. Можно сказать так: никакое самое «умное» понимание действительности не поможет (смысл «идеологичности» домарксистских философских воззрений как раз и заключается в иллюзии, что можно разрешить практические вопросы посредством Разума с большой буквы), если это понимание не будет опираться на такую систему реальных общественных отношений людей с природой и друг с другом, которая делает требования разума общественной потребностью и необходимостью самого общественного развития.

Сознание — это разум плюс дело, и, следовательно, нет никакого сознания, если все «знают», «понимают», а все движется по-старому, если слово расходится с делом.. Сознание есть именно реализация содержания общественного отношения (знания) в форму деятельности. Скажем, для того чтобы имело место общественное отношение, именуемое «общественная собственность», необходимо сознание богатства как общественной собственности и соответствующее отношение индивидов к овеществленному труду как общему достоянию. Только в процессе реального обобще-

' Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 294—295; т. 19, с. 227—228.

ствления, охватывающего целую историческую эпоху, общественная собственность становится таковою на деле. Иными словами, сознательное отношение людей к общественной собственности отражает и выражает реальное содержание их развивающейся социальной связи. Именно отсюда проистекает то, что В. И. Ленин называл умением работать на себя, сознанием необходимости трудиться «на пользу всего общества» '. Когда он писал: «Мы будем работать, чтобы внедрить в сознание, в привычку, в повседневный обиход масс правило: «все за одного и один за всех»...»2, имелось в виду не «вбивание» в головы людей этого правила, а целеустремленное, сознательное преобразование прежде всего самих человеческих взаимоотношений, становление и развитие коммунистической социальной связи. На этой основе, реальном «базисе» строится и вся идеологическая, культурно-воспитательная деятельность Коммунистической партии. Именно в этом смысле общественное бытие определяет сознание членов социалистического общества.

Таким образом, собственная «судьба» духа или сознания обусловлена отнюдь не способностью индивида производить и воспроизводить продукты в «мысленной форме», как в идеологии и науке, или в «практически-духовной форме», как в нравственности, искусстве или религии. Она определяется характером связи индивидов, содержанием их реальных общественных отношений, которые побуждают и, более того, заставляют людей, социальные группы «мыслить», создавать план и цели своих действий так, а не иначе (часто даже независимо от того, отдают они сами себе в этом отчет или нет). Всякий иной подход, по Марксу, превращает коммунизм в «догматическую абстракцию» 3.

Пока социальная связь людей не прозрачна для их сознания и, стало быть, сама она не вполне сознательна, существует возможность пагубного, отрицательного воздействия общественных отношений на развитие способностей и творческих сил человека, в том числе и на его сознание, духовные потенции. Впрочем, историческая практика обнаружила и другую зависимость: чем более обессмыслен труд человека, тем большее требуется сознание, так как именно оно противостоит стихии природных сил в качестве общественной формы развития индивида.

' См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 41, с. 317.

2 Там же, с. 108.

3 См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 1, с. 379.

Именно такую диалектику взаимоотношения «сознание — общественное» отстаивает К. Маркс в своем «Капитале» на примере «судьбы» религии. «Религиозное отражение действительного мира может вообще исчезнуть лишь тогда, когда отношения практической повседневной жизни людей будут выражаться в прозрачных и разумных связях их между собой и с природой. Строй общественного жизненного процесса, т. е. материального процесса производства, сбросит с себя мистическое туманное покрывало лишь тогда, когда он станет продуктом свободного общественного союза людей и будет находиться под их сознательным планомерным контролем» 1. Материальной основой такого хода и желаемого результата исторического развития является, по мысли Маркса, становление коммунистического общественного производства — путь долгий и во многом мучительный, но единственно надежный.

Коммунизм создает такой тип общественного производства, при котором люди становятся господами своего собственного объединения в общество и в силу этого начинают вполне сознательно творить свою историю,— этот тезис выступает отправным пунктом в теоретическом изображении нового общества основоположниками марксизма. Момент сознательности, взятой в ее всеобщем значении, выдвигается здесь на первый план.

Вопрос о становлении и проявлении коммунистической сознательности необходимо соотносить не только с историей социализма, но и с общеисторической закономерностью качественного изменения положения человека в обществе, с реализацией на практике идеи всестороннего развития личности. Ведь сама потребность во всестороннем развитии человеческих сил и способностей вызревала в истории как объективная необходимость, именно так она и осознавалась человечеством. От этого всемирно-исторического масштаба проблемы сознательности общественной (человеческой) жизни и деятельности нельзя отвлекаться и при рассмотрении конкретных вопросов социалистического переустройства действительности.

В. И. Ленин называл социализм «неполным коммунизмом», имея в виду недостаточную, по мерке высшей фазы, зрелость ряда его свойств и показателей (признаков). При этом фактор сознательности он ставил на одно из первых мест, так как необходим весьма высокий уровень общественного и индивидуального сознания для того, чтобы

' Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 23, с. 90.

люди могли строить свои отношения на подлинно коллективистской основе, чтобы они этими отношениями овладели, над ними реально господствовали, подчинив их собственному контролю. В этом конкретно-историческом измерении «неполнота» достигнутой нашим обществом ком-мунистичности в настоящее время фиксируется с особой требовательностью. Осознается, например, необходимость дисциплины и самодисциплины как первейшего и элементарнейшего требования к человеку труда в условиях социализма (на этом, как известно, настаивал Ленин).

Обратившись к более высокому этажу отношений материального и идеального, мы встречаемся с противоречиями внутри самой человеческой деятельности и образа жизни личности. Так, человек может активно участвовать в созидании условий социальной жизни, а сам продолжать во многом жить «по-старому». Разрыв между общественным и личным, между общественным характером деятельности индивида и им самим как индивидуальностью, помимо всего прочего, есть результат «дефицита самосознания» человека, его неспособности сделать преобразование обстоятельств условием и базой развития собственной личности. Короче, развитие социалистической сознательности имеет свои противоречия и сложности, происходит в борьбе нового со старым, с устаревшим укладом и образом жизни, с отжившими обстоятельствами и представлениями.

Ключевым в понимании проблем общественного сознания на современном этапе является процесс интенсификации всей общественной жизни, ускорения социально-экономического развития общества. На сознание в данных условиях возлагаются большие задачи, поскольку этот процесс невозможен без осознанной заинтересованности масс людей в осуществлении необходимых социальных и технологических изменений, без понимания поистине исторической потребности в крупномасштабных сдвигах внутри всего общественного производства и без уверенности в их реализации на практике. С помощью общественного сознания должна сложиться атмосфера активной поддержки поставленных целей и не менее активного неприятия «привычных, но уже отживших представлений»'.

Для осуществления курса, намеченного партией, нужны хорошо отлаженные «механизмы» экономического, социального и духовного развития общества, но прежде всего глубокая заинтересованность всех и каждого члена

' Материалы XXVII съезда Коммунистической партии Советского Союза. М., 1986, с. 5.

общества в необходимых сдвигах и изменениях. «Весь опыт партии говорит: мало что можно изменить в экономике, управлении, воспитании, если не осуществить психологическую перестройку, не выработать желания и умения мыслить и работать по-новому» '.

Такова объективная предпосылка актуализации «задействованности» сознания в общественном процессе, участниками которого мы являемся. И потому иначе, чем до сих пор, ставится вопрос о причинах л препятствиях, мешающих сознанию выполнить свои функции по отношению к обществу. В комплексе задач идеологии и политико-воспитательной работы, на которых акцентировалось внимание в партийных документах последнего времени, применительно к нашей теме хотелось бы выделить мысль о нарушении отношений между общественным бытием и сознанием как одной из причин возникновения и «бытования» в нашей жизни целого ряда негативных явлений. Речь идет не о «недочетах», «недосмотре» или «вине» теоретического сознания (в лице идеологии и науки) и не о принципиальной неспособности обыденного, повседневного, «массового» сознания подняться до подлинной сознательности. Если, согласно марксистскому подходу, обратиться к объективному основанию проблемы, вопросов возникает много. Насколько полно, адекватно и глубоко отражает сознание (и теоретическое, и обыденное) диалектику социальной действительности, как основательно проникает оно в суть волнующих общество проблем, вскрывает корни, причиныих появления и живучести? Какой «фактический» уровень знания социальной действительности достигнут обществознанием? В какой мере сознание, реализуя свою «опережающую» природу, считается с возможностями и нуждами самой социальной реальности? Какие потери несет общество, когда оно излишне «доверяется» достигнутому (всегда относительному по своему объективному содержанию) уровню сознания, недооценивает его нежелание (или неумение) считаться с «упрямыми» фактами экономической, социальной и культурной зрелости общества?

Как известно, привычка «объяснять свои действия из своего мышления, вместо того чтобы объяснять их из своих потребностей (которые при этом, конечно, отражаются в голове, осознаются)»2 присуща людям издавна. На ней базируется, например, представление, согласно которому

' Горбачев М. С. Избранные речи и статьи. М., 1985, с. 132—133.

2 Маркс К.,«нгельс Ф. Соч., т. 20, с. 493.

сознание в его высших, теоретических формах в основном верно, адекватно отражает общественное бытие, и дело заключается лишь в том, чтобы обратить его работу на действительные, реальные проблемы, повысить его влияние и воздействующую силу. Вера в «сверхмогущество» сознания, расчет на «волевую активность идей» (Гегель), выдаваемую за выражение активности сознания, далеко не безвредны и потому, что на сферу идеального, духовного возлагаются непосильные задачи, в потому, что при этом превратно истолковывается природа самой активности сознания, которое — используем ленинское выражение — «творит мир», но не так буквально, своевольно и лихо, как это толкуется идеализмом. Поэтому прежде всего необходима уверенность в том, что «осознанное бытие», как оно представлено, скажем, в выводах, прогнозах науки, точно и полно отражает современную социальную реальность.

В этой связи понятен нынешний интерес к исследованию обыденного сознания — неотъемлемой части общественного сознания, своеобразного вида отражения людьми совокупности общественной практики. Преодолевается поверхностно-скептическое отношение к возможностям общественной психологии и так называемого «здравого смысла» в фиксации и оценке общественного процесса, его отдельных проявлений и моментов, справедливо критикуются попытки отождествить уровень обыденного сознания с обывательским взглядом на вещи и события. Раскрытие сильных и слабых сторон обыденного сознания, его непростых отношений с научной теорией и идеологией, имеющее целью показать его действительную познавательную ценность и духовно-практическую силу, приобретает в настоящее время особое значение. Это обусловлено необходимостью повысить роль масс в социалистическом строительстве, потребностью их более активного включения в процесс управления обществом, что невозможно без глубокого изучения взаимодействия идеального и реального в деятельности самих масс, состоящих из личностей, без исследования действующих в современном обществе способов «пересаживания материального в человеческую голову» 1, если воспользоваться известным оборотом К. Маркса.

Ни в коей мере не преувеличивая познавательных и прогностических возможностей обыденного сознания, вряд ли верно наделять его свойством извечного «консерватизма». Недоверие, нередко выражаемое по отношению к

1 См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 23, с. 21.

обыденному сознанию, есть проявление опять-таки определенного взгляда на соотношение общественного бытия и общественного сознания, а также на функцию и активность последнего.

До недавнего времени тезис об определяющей роли общественного бытия по отношению к общественному сознанию нередко подменялся (со ссылкой на диалектику формы и содержания) положением о якобы обязательном отставании сознания от бытия, чем пытались теоретически объяснить существование разного рода негативных, чуждых социализму явлений и тенденций. В рамках облегченных, упрощенных представлений о содержании и смысле социалистического преобразования действительности так называемые «пережитки капитализма в сознании людей» освобождали теорию от необходимости искать скрывающиеся за этой понятийной фигурой реальности, причинные связи. Противоречие между «отстающим» сознанием и «вырвавшимся вперед» общественным бытием выдавалось чуть ли не за закономерность развития и функционирования всех докоммунистических формаций.

В сознании любой эпохи помимо настоящего содержится также опыт прошлого и предвидение будущего, но это «прошлое» и «будущее» обязательно так или иначе связаны с реально существующим, с функционирующим бытием. Для А. И. Герцена, например, идеал той или иной эпохи — это «она сама, очищенная от случайности, преображенное созерцание настоящего»; и «чем всеобъемле— мее и полнее настоящее, тем всемирное и истиннее его идеал» '. Даже тогда, когда перед нами всего лишь «грезы» мира о себе или явно ложные представления, то и в этих случаях именно реальная, «сиюминутная» действительность, взятая в ее динамике,, живом потоке и противоречивости, оказывается источником фантастических или отсталых воззрений, представлений и т. п. Такой подход к продуктам человеческого духа позволил в свое время В. И. Ленину сделать знаменитый вывод о творчестве Льва Толстого как о «зеркале русской революции», хотя оно, казалось бы, прямого отношения к революции не имело. Но бывает, как подметил М. А. Лифшиц, что несоответствие копии оригиналу выступает даже ее сильной стороной, передающей верные черты реальности, а именно ее несоответствие самой себе. В случае с «пережитками капитализма» при социализме дело обстоит еще сложнее:

' Герцен А. И. Собр. соч. В 30-ти т., т. 3, с. 87.

ведь социализм «выходит» из капитализма и «входит» в коммунизм; причем этот процесс охватывает целый исторический период перехода общества из одного качественного состояния в другое. Вот эту реальную диалектику становления социалистической реальности и отражает сознание социалистического общества — общественное и индивидуальное, теоретическое и обыденное.

Помимо собственно социологической стороны проблемы сознательности общественного процесса встает и вопрос о развитии, исторической судьбе самого общественного сознания в условиях социализма. Налицо противоречие, которое нельзя ни объяснить, ни преодолеть с помощью «аспектной методологии». А именно — общественное, сознание существует и функционирует здесь как бы в двух ипостасях и видах, различие которых имеет серьезный социальный смысл и исторический подтекст.

В одной ипостаси сознание предстает как реальность особого рода, обладающая своей логикой, языком и символикой. Оно выступает в виде совершенно самостоятельной сферы деятельности по выработке разнообразных продуктов духа (идеи, взгляды, теории, образы и т. д.), которые кристаллизуют в себе результаты специфического труда отдельных личностей и целых коллективов. В условиях не преодоленного еще старого разделения труда, власти социального (всеобщего) над индивидуальным общественное сознание приобретает характер определенным образом институциализированной (специализированной и профессионально вычлененной) деятельности по «производству сознания», или, иначе, производства общественной связи в форме идеального, «объективных мыслительных форм» '. Это сознание, ставшее социальным институтом, духовным производством, возникает, исторически развивается на базе материального производства данной эпохи и рядом с эмпирическим сознанием работников материального производства. Оно-то и становится тем особым способом и механизмом, с помощью которых в идеальной, мыслительной форме осуществляется объединение и интеграция людей. Общественное сознание берет на себя функций» представлять общество и общественный интерес, оказывая мощное воздействие на индивидуальное сознание. Сознание этого вида и является предметом преимущественного внимания и изучения социально-философской теории в настоящее время.

' См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 23, с. 86.

В другой ипостаси общественное сознание выступает как зеркало и функция самого общественного бытия, суть саморефлсксии которого заключается в производстве и воспроизводстве социальности — человека как общественного и целостного существа, во всем богатстве его действительных отношений с миром. Сама способность отражать бытие, или «представлять» действительность в человеческой голове, проявляется в способе соединения мира предметностей (природных и общественных) с миром отношении, в которые вступают люди в процессе своей жизнедеятельности. Человеческая связь как носитель социальности созидается путем разрешения противоречия материального и идеального, исходя из того, как складываются их взаимоотношения в условиях данного общества. В одних условиях материальное и идеальное оторваны и противопоставлены друг другу, и тогда сущность сознания выражается в способности отличать вещь по имени «человек» от всех других вещей — товаров, то есть в обобщенной «картине» отношений вещей, а не людей. В других условиях оба начала представляют собой моменты единой, целостной человеческой деятельности, ибо «зеркалом» саморефлексии для человека выступает здесь другой человек. И тогда исчезает (разумеется, не сразу, а постепенно) нужда и потребность создавать какое-то отдельное и особое царство духовности, идеальности, на плечи которого возлагается задача вырабатывать и «вносить» сознание в «массы».

Историческая миссия социализма как первой фазы коммунизма состоит в том, чтобы создать все необходимые условия, которые бы позволили преодолеть, снять сначала разрыв, а затем и существенное различие между сознанием как специализированной сферой, превращенной в особый социальный институт, и сознанием как духовным способом производства социальности — общества или человека как субъекта и носителя коммунистических общественных отношений. Именно этот процесс в развитии социалистического общественного сознания нуждается сегодня в глубоком и всестороннем изучении.

Формы общественного сознания

Понимание того, что общественное сознание есть осознанное бытие, что оно порождается, вырабатывается обществом в целом и неотделимо от многогранной деятельности людей, подводит к выводу, что это сложное по со-

ставу и структуре общественное явление, выполняющее многочисленные и разнообразные функции. Если исходить из того, что «руководящей и организующей душой» любого объекта является его «назначение» ', то общественная природа сознания может быть выявлена путем раскрытия его социальной функции в процессе саморазвития общества. Предполагается, что логическое при этом совпадает с историческим, а процесс возникновения и развития сознания рассматривается как становление и реализация важнейшей способности совокупной общественной деятельности людей.

Принцип историзма и структурно-функциональный анализ сознания в социально-философской теории марксизма органически взаимосвязаны. Так, характеристика процесса возникновения и развития общественного сознания проливает свет на многие его особенности и закономерности, которые отнюдь не заданы изначально, а когда-то появились и проявились, самоутверждались и претерпевали существенные изменения. Вне истории взаимоотношений общественного бытия и общественного сознания нельзя понять ни социальную природу сознания, ни сам факт появления его конкретных форм — нравственности, религии, искусства, философии и др. Столь же несомненно и значение функционального анализа общественного сознания, в котором оно предстает как некое целостное образование и система. Рассматривая сознание как подсистему и функцию самой общественной жизни, мы обращаемся к наиболее развитым формам общественного сознания и благодаря этому получаем возможность правильно представить и оценить все его предшествующие исторические формы и стадии развития.

В необходимости такого подхода убеждают, в частности, попытки представить обыденное сознание в качестве исторически изначальной формы общественного сознания2. При таком подходе получается, что на ранних ступенях развития человеческого общества сознание всецело было тем, что мы называем сейчас обыденным сознанием. Исходя из того, что обыденное сознание является «выражением эмпирических форм проявления общественных отношений»3, и делается вывод о его «первичности». Но понятие «обыденное сознание» вполне исторично и имеет

' См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 40, с. 276.

2 См., например: Чагин Б. А. Структура и закономерности общественного сознания. Л., 1982, с. 35.

3 Общество и сознание. М., 1984, с. 171.

смысл лишь в сопряжении с теоретической формой сознания (по другому критерию — через противопоставление сознанию, вырабатываемому профессионалами), возникающей, как известно, лишь на определенной ступени развития общественного сознания. Дело здесь не в нарушении формально-логической процедуры применения понятия (хотя и этой стороной тоже нельзя пренебрегать в научной практике), а в неразработанности вопроса о происхождении сознания, о его форме и функциях на начальных этапах становления человечества.

В нашей философской литературе можно встретиться с характеристикой первобытнообщинной формации, переходов от одной исторической стадии процесса формирования и развития человеческого рода к другой даже без упоминания того, что происходит в сознании и с сознанием первобытного человека '. Между тем именно переход от «стадного сознания» к сознанию общественно развитого («разумного») человека, возникновение первобытной морали, искусства, публично-правовых представлений и т. д. означает становление общественного сознания в собственном смысле слова. Ибо происходит вычленение и отделение «непосредственного сознания», органически и напрямую связанного с жизнедеятельностью человека, и каким-то образом социально организованного, «обобщенного» сознания, надындивидуального по своей природе. Таково, по общепринятому мнению, мифологическое сознание как первая историческая форма и способ осознания природной и социальной действительности 2. Можно спорить о правомерности такого толкования мифологического сознания. Но будет явной натяжкой видеть в нем обыденное сознание, упуская из виду, что это специфическое общественное явление сложилось в процессе общественного разделения труда как результат «рассечения» духовной сферы после того, как она отделилась от материальной и обрела относительную самостоятельность. Обыденное сознание становится функцией общественного бытия в условиях разделения умственного и физического труда, когда на долю большинства агентов общественно-

' См., например, статью «Первобытнообщинная формация» в Философском энциклопедическом словаре (М., 1983) или характеристику «начала человеческой истории» в «Марксистско-ленинской теории исторического процесса» (М., 1981, раздел первый).

2 См.: Философский энциклопедический словарь. М., 1983, с. 377; Бондаренко Д. И. Основные этапы становления сознания. Логическое и историческое в генезисе сознания. Киев, 1979, гл. 2; Андреев И. Л. Происхождение человека и общества. М., 1982, с. 95.

го производства выпадает сугубо исполнительская функция, а производством идей, образов (идеального плана деятельности), выработкой представлений и норм начинают заниматься особые группы людей — «профессионалы» (попы, идеологи, ученые и др.).

Исходным пунктом социально-философского анализа обыденного сознания является характеристика его как составной части исторически развивающегося общественного сознания, осуществляющей в условиях общественного разделения труда только ей свойственные познавательные и социальные функции. Занимая определенную нишу в здании общественного сознания, обыденное сознание выполняет важную работу по «производству идеального» самими массами, непосредственными участниками общественного процесса производства. Содержание и значение этой работы (функции) вряд ли может быть определено посредством сопоставления обыденного сознания с теоретической формой освоения действительности. Не случайно при подобных сопоставлениях возникает вопрос, «куда отнести» обыденное сознание в структуре, выделяющей три уровня общественного сознания — психологический, идеологический и. научно-теоретический, и приходится решать схоластическую проблему — насколько обыденное сознание шире или уже общественной психологии.

Задача (и сложность) между тем состоит в раскрытии процесса исторического осознания общественного бытия, динамика которого в конечном счете обусловливает и складывающиеся в ходе духовного освоения действительности состав и структуру общественного сознания. Ведь ни одна из его конкретных форм не возникает беспричинно и в заранее заданном виде. Вывести ту или иную конкретную форму, тот или иной уровень сознания из реального хода вещей, из действительной человеческой истории не значит свести сущность сознания или любой из его конкретных форм к отражению определенной социально-экономической реальности. Поэтому перед исследователями с необходимостью встает допрос о форме и путях образования политических, правовых, моральных и прочих идеологических представлений и идей.

Однажды возникнув, общественное сознание обладает уже относительной самостоятельностью, имеет свои особенности и вырабатывает свои законы. Но чтобы понять эти законы, определить место и роль сознания в человеческой жизнедеятельности, необходимо проникнуть в зако-

номерности реального процесса жизни, определяющие отражение действительности, производства идеального. Тем самым будет реализован конкретно-исторический подход к общественному сознанию как явлению определенной эпохи и общества. Таково первое, отправное требование социально-философского анализа сознания и его форм.

Другое условие связано с освоением богатства и сложности самой структуры общественного сознания, которую советское обществоведение стало активно изучать с начала 60-х годов (работы Г. М. Гака, В. Ж. Келле, М. Я. Ковальзона, Б. Ф. Поршнева, В. А. Ядова, А. К. Уледова, Б. А. Грушина, Б. А. Чагина и др.). Общественное сознание осмысливается, с одной стороны, как единство идеологии с наукой, с другой — как единство идеологии и общественной психологии. В процессе дальнейшей разработки проблемы обе эти версии соединятся, образовав синтез трех компонентов. Полученные в ходе исследования результаты и выводы — о соотношении общественного и индивидуального сознания; о взаимосвязи идеологии с другими сторонами (аспектами) общественного сознания и прежде всего с наукой и социальной психологией; о различии между научно-теоретическим и обыденным («практическим») сознанием; о недостаточности гносеологического критерия «истинности и ложности» сознания для объяснения факта возникновения и осуществления столь разных форм идеального воспроизведения действительности, как наука и идеология, обыденное и теоретическое сознание и др.— вошли в научное обращение и обусловили появление всевозможных версий структурирования общественного сознания.

Эти версии выдвигаются и оспариваются в рамках признания «двуединой» природы общественного сознания. Гносеологическую сторону представляют обыденное и теоретическое сознание (по уровню отражения) и формы — политическое и правовое сознание, мораль, религия, искусство и т. д., а социологическую сторону такие элементы и компоненты, как знания, мнения, убеждения, нормы, символы, ценности (сознание делится по сферам — общественная психология, идеология, наука) '. Вместо понятия «форма общественного сознания» предлагают пользоваться понятиями «сфера» и «вид», которые,

' См.: Уледов А. К. Структура общественного сознания. М., 1968, с. 6; Так же. Общественная психология и идеология. М., 1985.

как считают некоторые исследователи, более точно выражают состав и сложность структуры общественного сознания, единство его социальной и познавательной функций. Ныне в философской литературе превалирует представление, что содержание любой из конкретных форм общественного сознания составляет единство трех сфер — идеологии, науки и общественной психологии. Периодически поднимается вопрос о составе общественного сознания. Так, если первоначально число форм ограничивалось пятью — наукой, философией, религией, искусством и нравственностью 1, то затем состав их пополняется политическим и правовым сознанием2. Если большинство авторов считают науку одной из форм общественного сознания, то некоторые, рассматривая ее как нечто присущее общественному сознанию в целом («пронизывающее» его), в «гносеологическом плане» не видят оснований для выделения ее в качестве особого вида или формы сознания. В последние годы в литературе отстаивается мысль об экономическом сознании как отдельной (специфической) форме общественного сознания 3.

Известный резон в вычленении экономической формы сознания, видимо, имеется, если учесть расширение возможностей и сферы деятельности общественных (внего-сударственных) форм и средств воздействия на производственную жизнь общества в понять такое вычленение как реакцию на динамику развития политического сознания, включая сдвиги и изменения в его содержании и функциях (в частности, заинтересованность в возникновении новых механизмов воздействия на производство, более соответствующих современным требованиям). Но этого довода все же недостаточно для того, чтобы прокламировать наличие «особой» экономической формы сознания. Ведь общество не менее, чем в экономическом мышлении, заинтересовано сегодня и в развитом социологическом мыщ-лении, и в психологической культуре, и в информацион-

' См.: Константинов Ф. В. Формы общественного сознания. М., 1951, с. 33.

2 См.: Келле В. Ж., Ковальам М. Я. Формы общественного сознания, с. 6; Нестеренко О. Г. Общественное сознание и его формы. М.,1959.

3 См., например: Николаева Л. В. Общественное сознание и его структура. М., 1977, с. 23—26; Бурдана А. Д. Общественное сознание как проблема диалектического и исторического материализма. М., 1979, с. 113; Фофанов В. П. Экономические отношения и экономическое сознание. Новосибирск, 1979; Попов В. Д. Экономическое сознание: сущность, формирование и роль в социалистическом обществе. М., 1981.

ном освоении действительности. Впрочем, тема «экономического сознания» сыграла свою стимулирующую роль в том отношении, что лишний раз подтвердила актуальность более глубокого осмысления взаимоотношений общественного бытия и общественного сознания, теперь уже применительно к вопросу его структуры и форм.

Фиксируя в самом общем виде сложившиеся к концу 70 — началу 80-х годов представления о структуре общественного сознания ', нельзя не отметить растущую потребность в критическом осмыслении и преодолении разного рода наслоений, создающих иллюзию решения проблемы. «Приращение» понятий и оснований деления сознания (по видам, по типам, по сферам, по состояниям и т. д.) не сделало наше представление о структуре и формах сознания более ясным.

Одно из препятствий методологического порядка связано, думается, как раз с утратой единого основания структурирования общественного сознания. Ведь одно дело признавать многоаспектность такого сложного явления, как общественное сознание, и другое — видеть в этом проявление его якобы плюралистической природы, отражение многоплановости самой его сущности. Так, в интерпретации А. И. Бурдиной она может быть охарактеризована по субъекту-носителю, объекту отражения, уровню отражения, истинности или ложности отражения, степени осознанности, степени соответствия общественному бытию, степени творческого выражения, по направленности и т. д. Автора такого «структурирования», состоящего из двенадцати критериев, не смущает, что марксово понимание сознания как «осознанного бытия» при этом расщепляется и становится всего лишь одним из «оснований расчленения», к тому же и не главным. Правда, в качестве отправного момента выдвигается «зависимость структуры общественного сознания от конкретно-исторической социально-классовой структуры общества»2, но этот момент не становится принципом раскрытия социальной, конкретно-исторической сущности сознания, формирования и изменения его структуры.

' О развитии взглядов советских исследователей на структуру общественного сознаниясм.: Чагин Б. А. Структура и закономерности общественного сознания. Л., 1982; Г р у шин Б. А. Структура и состав общественного сознания.— Социологические исследования, 1984, № 4.

2 См.: Бурдина А. И. Общественное сознание как проблема диалектического и исторического материализма, с. 113—114, 174.

Если сознание по природе своей «плюралистично», его единство и целостность невозможны, им просто не на чем держаться. Сугубо механистической процедурой предстает тогда членение сознания на конкретные формы, а их взаимосвязь и взаимодействие мыслятся по аналогии с диалектикой целого и части, всеобщего и единичного. Как будто сознание — это «вместилище» для конкретных форм, а формы нечто вроде сосудов, черпающих свое содержание из «общего котла». Всеобщее (общественное сознание) несет в себе закон рождения, функционирования и развития единичного (конкретных форм), а оно само образуется путем закрепления общественной практикой наиболее значимых, классово отбираемых идей и систем взглядов — политических, философских, моральных, эстетических и т. д. Однако логикой, продиктованной преувеличенным, разбухшим представлением об относительной самостоятельности сознания, нельзя объяснить распад некогда единого сознания на различные формы, а затем восстановление этого единства на совершенно иной социально-исторической основе; нельзя понять историю сознательности общественного процесса, как она проявляется в динамике идейного, мыслительного материала эпох и обществ, не нарушая при этом устойчивости форм сознания; нельзя раскрыть историчность, преходящий характер этих форм, поскольку их собственная «судьба» всецело зависит от разрешения коллизии между индивидуальным и общественным началами человеческой жизнедеятельности.

Марксисты исходят из признания историчности сознания и его форм, из определяющей роли общественного бытия в их саморазвитии. Трудность заключается в том, чтобы это признание сделать рабочим принципом анализа сознания и структурных отношений его форм.

Как ставят вопрос о сознании и его формах классики марксизма? Основанием всех изменений в сфере сознания, в том числе структурных, является диалектика материального и идеального в живой общественной практике индивидов. В этом смысле у всех форм сознания именно потому, что они суть порождения материального жизненного процесса, нет собственной истории и развития 1. Например, «действительная ограниченность» отношений древних общественно-производственных организмов, обу-

' См.: Маркс К., Энгельс Ф. Фейербах. Противоположность материалистического и идеалистического воззрений, с. 30.

словленная низким уровнем развития производительных сил, «отражается идеально в древних религиях, обожествляющих природу, в народных верованиях» 1. Такая форма бессознательно-художественной переработки действительности, как античная мифология, выросла на почве незрелых общественных отношений древнегреческого полиса, с наибольшей полнотой воплотившего «нормальное детство» человеческого общества 2.

Суть марксовой постановки вопроса о формах сознания, их возникновении и социальной функции заключается в том, чтобы вывести эти формы из реального хода вещей, из предметного мира деятельности индивидов, «из собственных форм существующей действительности развить истинную действительность как ее долженствование и конечную цель» 3. Что такое «формы общественного сознания»? Это способы, социально необходимые построения объективных мыслительных форм, вырабатываемые в ходе многообразной деятельности людей по преобразованию и изменению мира. Они фиксируют особенности содержания и формы протекания жизненного, социально-исторического процесса, представляя и характеризуя его общественную форму (всегда конкретную, исторически определенную). Это не что иное, как идеальные нормы, в которых нашли отражение и воплощение формы социальной связи и отношений людей. В масштабе всемирной истории это выявленные К. Марксом три формы связи индивидов: природно-личная, вещная и действительно социальная формы общности4. Применительно к исторически определенному обществу это способы присвоения сознания общественным человеком, или способы общественного самосознания. Они историчны по своему объективному содержанию, как историчны порождающие их общественные связи и отношения. Историчность эта характеризуется своеобразной диалектикой содержания и формы: процесс «беспрерывного изменения» идей — политических, правовых, религиозных, моральных, философских и т. д.— происходит в рамках сохраняющих устойчивость общих форм сознания — политики, права, философии, морали, религии, которые исчезнут лишь в будущем5.

В нашей литературе вопрос о генезисе, истории и ло-

1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 23, с. 89—90.

2 См. там же, т. 46, ч. I, с. 48.

3 Там же, т. 1, с. 380.

4 См. там же, т. 46, ч. I, с. 100-101.

5 См. там же, т. 4, с, 445—446.

гике развития этих форм (когда и почему та или иная форма, отделяясь от материального содержания деятельности людей, проделывает определенный путь развития;

что обусловливает и каков закон исторического самодвижения, изменения форм и превалирования одной из них над другими в данную эпоху) не получил сколько-нибудь обстоятельного ответа. Не разработана и проблема многообразия форм сознания. Дальше верного, но слишком общего объяснения его богатством самого предметного мира человеческой жизнедеятельности, требующего столь же богатого, многообразного идеального выражения и подтверждения, исследование, как правило, не продвигается. Только недавно начато исследование процесса «обособления» сознания и его форм, существенно повлиявшего на общественно-историческое развитие. Так, в определенных исторических условиях выделился особый вид (отрасль) общественного производства — производство духовное, в наше время ставшее влиятельной силой, с которой вынуждено самым серьезным образом считаться и материальное производство. Но как бы то ни было, а рассмотрение становления, функционирования и развития сознания в контексте истории, в жизнедеятельности общества в целом одновременно есть изучение структуры, функции, состава, форм общественного сознания.

Однажды возникнув, формы сознания образуют некую общую систему, внутри которой устанавливаются сложные и специфические отношения, заставляющие исследователя любой из форм сознания считаться с рамками «условий, которые предписываются самой данной областью...» '. Но и эти отношения в конечном счете определяются ролью форм сознания в человеческой деятельности, характером их связи с реальным жизненным процессом, что совершенно необходимо учитывать при их исследовании. Скажем, проблемы правосознания нельзя рассматривать «изнутри», без соотнесения их с состоянием и проблемами развития производственных отношений, «юридическим отражением» которых правосознание является; анализ нравственного сознания социалистического общества не будет плодотворным, если обходить реальную, «земную» его почву, ища истоки и причины возникающих морально-этических проблем где угодно, но только не в деятельности общественно-производственного организма; наблюдая отставание или отрыв искусства и литературы

' Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 37, с. 420.

от жизни, важно подняться до обсуждения фактически сложившихся отношений между обществом и эстетическим сознанием. Если же идеолог, теоретик, художник форму и содержание мыслительного процесса выводит «из чистого мышления — или из своего собственного, или из мышления своих предшественников» ', положительного эффекта от такой духовной деятельности, оторванной от реальной действительности, ждать не приходится.

Нередко исследователей «ослепляет» «видимость самостоятельной истории» форм сознания. И тогда чем-то вполне естественным, «нормальным» и даже неустранимым считается противоречие между материальной и духовной деятельностью, между материальным и духовным производством. Но «видимость самостоятельности» сознания — иллюзия совсем не беспочвенная. Она порождается исторической ситуацией, когда над мышлением каждого отдельного индивида довлеет определенная общественная форма — будь то религиозная, научная, художественная или любая другая2. Суть в том, что в условиях общественного разделения труда, реально существующих коллизий между общественным и индивидуальным формы сознания наделяются функцией выражать и представлять «всеобщее», общественный интерес, объединяя людей на идеологической основе.

Перед идеологами встает нелегкая задача — сохранить связь с реальной действительностью, выразив в систематизированном виде мысли конкретных, эмпирических индивидов, причем в их реальном, жизненно-практическом содержании, что придает мыслительной, идеологической связи общественное значение и ценность. Идеи становятся «материальной силой» именно потому, что они выражают интересы, запросы, чаяния и надежды самих масс. Дело не в самих по себе абстракциях, отвлеченностях, демонстрирующих мощь и глубину проникновения сознания в суть явлений и смысл событий. Важно, что за ними скрывается, насколько они содержательны, действительны по своему содержанию. Связь идеологии с думами и чаяниями людей в конечном счете определяется не позицией, устремлениями, намерениями и предпочтениями идеологов. Основанием для торжества объективного содержания деятельности по осознанию бытия менее всего может быть «какая-нибудь форма или какой-либо результат созна-

' Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 39, с. 83.

2 См.: Духовное производство. Социально-философский аспект проблемы духовной деятельности, с. 131.

ния»; не идея, а одно только «внешнее явление» может служить идеологу исходным пунктом анализа, суть которого будет состоять «в сравнении, сопоставлении и сличении факта не с идеей, а с другим фактом» '. Этот акцент крайне важен при обсуждении вопроса об исторической перспективе развития форм сознания.

Возникшие в процессе разделения человеческой деятельности на материальную и духовную «общие формы» сознания становятся для общественного человека преимущественной сферой производства его социальности. Формирование его личности, общественное воспитание немыслимы без комплекса идеологических воздействий — политического, нравственного, эстетического и т. д., целенаправленного и социально организованного. Это составляет прерогативу целой отрасли общественного производства — духовного производства, отвечающего за разработку и «внедрение» общественной формы человеческого сознания (и тем самым бытия) в соответствии с целями, интересами и потребностями данного общества. «Общие формы» сознания определяют и смысл жизни человека, и нормы поведения в обществе, и ценностные ориентиры деятельности, и многое другое. В будущем коммунистическом обществе, как отмечали К. Маркс и Ф. Энгельс в «Манифесте Коммунистической партии», эти «общие формы» исчезнут вместе с отпадением нужды во внешних регулятивах человеческой жизнедеятельности и, соответственно, потребности в их теоретической разработке. Их место займет сознание свободной индивидуальности, формирующейся в условиях коммунистической общественной связи, или, скажем иначе, «вселенная» духа действительно самодеятельной личности.

В этом предположении нет ничего утопического, ибо оно вытекает из логики развития коммунистического переустройства мира, самой практики преобразования общественного бытия. Но прежде чем это произойдет и сознание обретет форму, адекватную его общественно-индивидуальной природе, оно еще много раз подтвердит свою безусловность, необходимость и жизненную силу действующих «общих форм».

' См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 23, с. 20.

ПОЛИТИЧЕСКОЕ СОЗНАНИЕ

Философская традиция анализа политических идей, политического сознания как важнейшей составной части общественно-государственной жизни складывается уже со времен античности. Она возникла и сформировалась отнюдь не в результате чисто автономного движения общественной мысли, а явилась ответом на реальную социальную потребность — идеологически обосновать природу государства и государственной власти, возникших с расколом общества на антагонистические классы.

Каждый класс придавал и придает принципиальное значение проведению своей политической линии во всех сферах общественной жизнедеятельности, и среди этих сфер особое внимание всегда уделялось духовной жизни. Сила класса всегда измерялась не только его экономическим и политическим могуществом, но и степенью его идеологического влияния, характером воздействия на массовое сознание.

Роль и место политического сознания в социалистическом обществе определяются особенностями его жизнедеятельности, открытостью будущему. Социализм как общественная система может эффективно функционировать только на основе научного знания и сознательного творчества самих народных масс. Это определяет огромную роль человеческого фактора, политического сознания как в строительстве социализма, так и в его совершенствовании, движении к коммунизму.

Заинтересованность социалистического общества в постоянном развитии политического сознания своих граждан вполне понятна. Ведь уровень сознательности во многом определяет степень трудовой и общественной активности масс, характер их участия в осуществляемых преобразованиях. Потребность в живом творчестве, политической и трудовой активности особенно возрастает в переломные моменты общественной жизни, требующие критической оценки прошлого опыта, новых свежих идей, подходов к решению стоящих перед обществом задач.

В современном мире — мире глубокого революционного обновления, массовых освободительных движений, ост-

рейших социальных противоречий и глобальных проблем особенно актуализировались проблемы, связанные с политическим сознанием и политическими действиями различных государств, классов и партий.

Термоядерный век властно диктует необходимость нового политического мышления, поиска новых подходов к решению стоящих перед человечеством проблем. Любые попытки решать спорные вопросы с позиции силы, с помощью термоядерного оружия ставят под угрозу жизнь на планете — первооснову человеческой истории и цивилизации. В этих условиях, как было отмечено на XXVII съезде КПСС, мирное сосуществование систем должно стать законом межгосударственных отношений. Съезд указал на необходимость поисков путей более тесного и продуктивного сотрудничества со всеми политическими силами, которые озабочены судьбами мира на Земле, со всеми народами ради создания всеобъемлющей системы международной безопасности'.

Ныне в мире сталкиваются и действуют самые противоречивые экономические, социальные и политические тенденции, и вполне понятно, что они находят свое преломление в духовной жизни, в сфере сознания, которая все более политизируется. Идеологи того или иного класса не могут избежать, говоря ленинскими словами, «теоретических формулировок, соответствующих (непосредственно или косвенно, в прямом или обратном отражении) этим различным тенденциям» 2. В противостоянии и борьбе различных идеологий находят свое концентрированное выражение все основные противоречия современной эпохи — между трудом и капиталом, социализмом и капитализмом, силами мира, демократии, прогресса и силами войны и реакции.

Современная идеологическая ситуация в мире не является повторением предшествующих. Борьба идей приобретает новые повороты и аспекты, все более усложняется и проходит в наиболее острых формах. Чем более буржуазная идеология утрачивала чувство времени и истории, тем более она обращалась к клевете и лжи, избегая вести борьбу идей посредством открытого сопоставления взглядов. С одной стороны, это точный барометр падения влияния, слабости, а с другой — политической ак-

' См.: Материалы XXVII съезда Коммунистической партии Советского Союза, с. 13, 74.

2 Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 20, с. 87.

типизации, которую было бы неправильно недооценивать в конкретно ситуационном плане.

Марксистско-ленинская идеология, обращаясь к массам, всегда опиралась на силу правды, содержащуюся в ее политических и философских идеях, нравственных нормах и социальных принципах. «И от этой правды,— указывал Ленин,— отклониться нельзя» 1.

Постоянное внимание к содержательной стороне идеологической деятельности, к развитию социалистического сознания масс — ленинская традиция КПСС. На апрельском и октябрьском (1985 г.) Пленумах ЦК КПСС, ставших важной вехой в подготовке к XXVII съезду партии, в Политическом докладе ЦК и новой редакции Программы КПСС вопросы развития политического сознания, совершенствования идеологической работы рассмотрены в широком социальном контексте, на основе всестороннего учета новых общественных явлений и обстоятельств, в неразрывной связи с коренными проблемами внутренней и международной политики.

Задача активизации политического сознания в нашем обществе, повышения действенной роли всех его сторон и аспектов в нынешних условиях диктуется прежде всего необходимостью ускорения социально-экономического развития страны. Решить эту задачу нельзя без самого широкого включения трудящихся во все общественные процессы, без активизации человеческого фактора, без развития демократии, социалистического самоуправления народа. Важно добиться «согласованного» действия всех общественных факторов — объективного и субъективного, экономического, политического, идейно-морального и культурно-духовного. Любой сбой в каждом из них скажется на общем ходе развития. В этом реальном контексте жизни особое значение приобретают политическая деятельность и политическое сознание, служащие доминантой всех других форм общественной жизнедеятельности. Необходима и синхронность развития политического сознания на всех его уровнях: государственном, связанном с принятием общеполитических решений, научно-теоретическом, где разрабатываются новые идеи, и массово-практическом, на котором идеи функционируют, реализуются в массовых практических действиях. Иначе говоря, речь идет о том, чтобы политические решения были своевременны, научно обоснованы и восприняты массовым сознанием как свое кровное дело. Это одна сторона проблемы.

' Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 40, с. 252.

Другая — не менее важная — уловить, отразить в политических решениях, сформулировать на научно-теоретическом уровне все ценное, что рождает опыт миллионных масс, что содержится в массовом, практическом сознании, в сфере социальной психологии. Достаточно указать, что наша центральная политическая идея — идея Советов была найдена не «дедуктивным» путем, а рождена революционным творчеством масс и была своевременно схвачена теоретической мыслью, стала, таким образом, величайшей ценностью марксистско-ленинской теории, вошла в сознание миллионных масс трудящихся. Налицо классический пример того, как может развиваться политическая теория, политическая практика и массовое политическое сознание.

Есть и другие, не менее важные общественные потребности. Это и задачи политического воспитания подрастающих поколений, приобщение которых к ценностям социализма происходит в изменившихся общественных условиях, это и все более тесная взаимосвязь между политическим, нравственным, эстетическим воспитанием личности. Важно и то, что утверждение социалистических общественных отношений не избавляет общество от заботы о дальнейшем развитии социалистического сознания трудящихся в целом. Ибо само общественное сознание, прежде всего политическое, не статично; оно испытывает воздействие всей совокупности жизненных обстоятельств.

Дата добавления: 2018-06-01; просмотров: 369; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒

Мы поможем в написании ваших работ!