ЧАСТИЧНО ОСОБОЕ МНЕНИЕ СУДЬИ МОТОК
При всем уважении к большинству судей я не могу согласиться, что пункт 196 постановления относится к «Общим принципам», выработанным прецедентной практикой Суда. Данный пункт, со всей очевидностью, является «правовым трансплантом» прецедентной практики Верховного суда США. Как сказал Шекспир устами Гамлета: «Не занимай и не давай взаймы: / Заем нередко исчезает с дружбой». Я считаю, что Суд попал в ту самую ситуацию, что описал Гамлет.
Пункт 196 не отражает общие принципы, сформулированные Судом, а также различия между in rem и ad personam, сформулированные применительно к рецидивизму в деле «Ашур против Франции» (см. постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу «Ашур против Франции» (Achour v. France), пункты 47-49)[1]. И я не понимаю, почему это должно быть включено в текст под заголовком «Общие принципы». В действительности пункт 196 заимствует, пусть и не дословно и без ссылок, идеи, которые Верховный суд США сформулировал в нескольких делах, таких как «Кент против США» (Kent v. the United States), дело Голта (In re Gault) и особенно «Робинсон против Калифорнии» (Robinson v. California). В данном пункте суд прибегает к использованию «правовых трансплантатов» или «взаимному обогащению прецедентного права».
А. Ватсон, который ввел понятие «правовой трансплант», предупреждал, что к «правовым трансплантам» следует прибегать с осторожностью[2]. Даже с учетом того, что взаимное обогащение стало обычной практикой в наши дни, в Суде все равно должны использоваться определенные критерии иначе, как получится так, как указывал Вико — «La mente umana è naturalmente portata a dilettarsi dell’uniforme» (Человеческий разум по природе наслаждается единообразием)[3]. Важно, чтобы в процессе взаимного обогащения принимались во внимание различия между правовыми культурами и отвергались все попытки аксиоматизации схожести[4].
|
|
|
Более того, включение данного пункта в качестве основного принципа создает впечатление, что большинство судей желает разработать критику доктрины parens patriaв сфере ювенальной юстиции. В то время, когда развитие системы уголовной юстиции в США, особенно в Калифорнии в 1960-е годы, определило необходимость вмешательства Верховного суда США, чтобы обеспечить недопустимость «рассмотрения ребенка, совершившего общественно-опасное деяние, в рамках системы уголовной юстиции исключительно с точки зрения его статуса несовершеннолетнего правонарушителя», в настоящее время в государствах-членах Совета Европы схожие положения отсутствуют.
Более того, мнение большинства становится неясным, когда, вновь под заголовком «общие принципы», утверждается, что «у статуса несовершеннолетнего правонарушителя нет юридического определения». Действительно, термин «несовершеннолетний правонарушитель» все еще используется в некоторых международных, европейских и национальных документах, но после принятия Конвенции о правах ребенка этот термин все чаще заменяется терминами «несовершеннолетний» или «ребенок». В настоящем деле оговорка о том, что у термина нет юридического определения, не имеет смысла, поскольку заявителю было двенадцать на момент совершения преступления. Более того, Суд уже процитировал международные акты, касающиеся ювенальной юстиции в части III «Соответствующие международные документы». Ссылка на отсутствие определения понятия может иметь смысл в другом контексте, например, если возраст правонарушителя составляет от 18 до 21 года.
|
|
|
Повторюсь, большинству следует быть более осмотрительным в отношении общих принципов, которые были корректно установлены Судом, и при использовании «взаимного обогащения».
[1] «47. Следовательно, вопрос, поставленный перед Судом, состоял в том, соблюдался ли принцип определения преступления и назначения наказания исключительно на основании закона. Суд должен, в частности, убедиться, был ли текст закона в данном деле, при прочтении в свете соответствующей практики, содержащей его толкование, достаточно ясным и удовлетворял ли он требованиям доступности и предсказуемости на рассматриваемый период времени.
|
|
|
48. Суд отмечает, что заявитель изначально был осужден за торговлю наркотиками 16 октября 1984 года и что 12 июля 1986 года срок отбывания наказания подошел к концу. В дальнейшем он был осужден за новые правонарушения, связанные с наркотиками, которые он совершал в течение 1995 года и вплоть до 7 декабря того же года. В соответствующих решениях от 14 апреля и 25 ноября 1997 года Уголовный суд Лиона и Апелляционный суд признали заявителя виновным в преступлениях, предусмотренных статьей 222-37 Уголовного кодекса, и вынесли ему приговор в соответствии с указанным положением, а также со статьей 132-9 указанного кодекса за рецидивизм.
49. Суд отмечает, что статья 132-9 предусматривает, что максимальное возможное наказание и штраф могут быть наложены в двойном размере в случае рецидивизма, и что применимый срок не может превышать пять лет, как было предусмотрено ранее действовавшим законодательством, и не может превышать десять лет с момента окончания срока предыдущего наказания или с момента истечения срока давности. Поскольку новые законодательные правила вступили в силу 1 марта 1994 года, они применялись, когда заявитель совершил новые преступления в 1995 года, поэтому он считался рецидивистом с точки зрения права в результате предыдущих правонарушений (см. пункт 46 выше)».
Дата добавления: 2018-05-31; просмотров: 209; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!