ДВОЙСТВЕННЫЕ, ПРОТИВОРЕЧИВЫЕ ФАКТОРЫ

⇐ ПредыдущаяСтр 7 из 7

Условием, которое во всех до сих пор рассматривавшихся примерах имело решающее значение, следует признать соотношение сил между сегментами. Незападные многосоставные общества весьма различаются по этому признаку, спектр их достаточно широк — от неблагоприятной ситуации дуалистического дисбаланса сил на Кипре и Цейлоне, к несколько более благоприятной ситуации с менее ярко выраженным дисбалансом сил трех сегментов в Малайзии и до благоприятного варианта множественного баланса без доминирования самого крупного сегмента в Ливане. Для большинства африканских многосоставных обществ, в том числе Папуа—Новой Гвинеи, характерна множественная структура сил, но в них существует такой негативный фактор, как раздробленность на слишком большое количество сегментов.

Конечно, в некоторых случаях неблагоприятный баланс сил внутри страны может быть уравновешен внешним влиянием. Клиффорд Гирц, например, замечает, что в Малайзии китайцев и малайцев связывает, по крайней мере отчасти, «страх обеих групп за то, что в случае развала федерации они могут превратиться в подчиненное меньшинство в новой политической структуре: малайцы — если китайцы повернутся к Сингапуру и Китаю, а китайцы — если малайцы повернутся к Индонезии». На Цейлоне такой внешний противовес еще более смягчает ситуацию дисбаланса между двумя сегментами. Здесь сложилось так, что и тамилы, и сингалы считают себя меньшинством. Причем, тамилы считают себя меньшинством потому, что 70% населения Цейлона составляют сингалы, сингалы же называют себя так потому, что все 8 млн. человек этой национальности живут на Цейлоне и больше их нигде нет, тогда как кроме 2 млн. живущих на острове тамилов еще 28 млн. их проживает на юге Индии⁴⁶. Но столь благоприятное сочетание внутренних и внешних факторов складывается далеко не всегда. Например, в Северной Ирландии ни один сегмент не считает себя меньшинством: протестанты — по отношению ко всей Ирландии, католики — по отношению к Северной Ирландии. Напротив, оба числят себя в большинстве и фактически, и потенциально. Пожалуй, наиболее неблагоприятной следует признать ситуацию, когда самый крупный сегмент общества боится перейти в разряд меньшинств.

⁴⁶ Geertz С. The Integrative Revolution: Primordial Sentiments and Civil Politics in the New States//Geertz C. (ed.). Old Societies and New States: The Quest for Modernity in Asia and Africa. New York: Free Press, 1963. P. 115-116.

208

Крайняя раздробленность общества во многих африканских странах обычно означает, что ни один из сегментов не составляет большинства. Однако и раздел на слишком большое число сегментов служит препятствием для установления сообщественной демократии. В то же время фактор раздробленности не следует преувеличивать. Обычно, как отмечает Карл В. Дейч, половина всех жителей принадлежит не более чем к шести отдельным сегментам, а общая численность 10—15 сегментов приближается к 90% населения⁴⁷. Хороший пример этого — Нигерия. Колониальные правители зачастую грешили излишним сгущением красок по поводу сложной этнической ситуации в своих колониях, что отчасти служило оправданием задержки с предоставлением им самоуправления. На практике по достижении независимости и с развертыванием процесса политической модернизации уровень раздробленности обычно несколько снижается. Сэмуэл П. Хантингтон отмечает: один из аспектов модернизации, наиболее часто привлекающих внимание исследователей, состоит в том, что с нею (модернизацией) «повышаются сознательность, сплоченность, организованность и активность многих социальных сил, которые в традиционном обществе отличались гораздо более низким уровнем самосознания и организации»⁴⁸. В Нигерии, например, такие понятия, как «общность йоруба» и «общность ибо», обрели содержание и смысл лишь недавно. В других странах объединение шло по расовому, языковому, религиозному и региональному признакам. Гирц отмечает, что эта тенденция в незападных многосоставных обществах наблюдается повсеместно: «Когда речь заходит о том, чтобы почувствовать себя скорее жителем Внешних островов, а не просто минангкабау, качинцем, чем представителем племени ду-лег, христианином, а не просто маронитом, йоруба, а не только эгна, процесс... приобретает всеобщий характер. Он представляет собой прогрессивную экстраполяцию родового чувства «свой/чужой», формировавшегося на основе прямых и повторяющихся контактов различных по своей природе групп на местном уровне, на аналогичные контакты с более широкими по составу группами в масштабе всей страны и всего общества»⁴⁹. Объединяя малые общности в большие и сильные этнические группы, этот процесс формирует основу для сообщественности.

⁴⁷ Deutsch К. W. Nation-Building and National Development: Some Issues for Political
Research//Deusch K.W., Foltz W.]. Nation-Building. P. 5-6.

⁴⁸ Huntington S.P. Political Order in Changing Societies. New Haven: Yale University
Press, 1968. P. 38-39.

⁴⁹ Geertz C. Integrative Revolution. P. 153-154. См. также: Sklar R.L. The Contribution
of Tribalism to Nationalism in Western Nigeria//Journal of Human Relations 8. No 3-4
(spring-summer 1960). P. 407-408.

209

Единственную параллель подобного рода в европейском опыте сообщественности можно найти в истории Швейцарии. Австрия, Бельгия и Нидерланды состоят из нескольких крупных сегментов, тогда как Швейцария рассечена сложной системой пересекающихся линий языковых, региональных, религиозных и идеологических различий на большое количество групп. Многочисленность этих мелких групп не мешала их эффективным переговорам и сотрудничеству, поскольку федеральная система объединяла их в более крупные языково-региональные сегменты, а партийная система — в религиозно-идеологические сегменты.

Вторым двойственным, противоречивым фактором, в одних странах выступающим в качестве благоприятного для сообщественной демократии, а в других — в качестве неблагоприятного является их размер. По численности населения незападные страны различаются весьма значительно: от нескольких очень больших стран с населением, превышающим 100 млн. человек, как Индия и Индонезия, до весьма малых стран, таких, как Кипр, Габон или Гамбия, с населением, не достигающим и 1 млн. человек. Большинство африканских стран с точки зрения численности населения находятся в благоприятном положении: в них живет по крайней мере несколько миллионов человек и, таким образом, они, как правило, больше Ливана или Северной Ирландии, но меньше Малайзии. Нигерия по африканским стандартам — слишком большая страна. Следовательно, сообщественная модель может служить полезным образцом прежде всего для менее крупных африканских стран.

И последний двойственный, противоречивый фактор — это экономическое равенство сегментов. С одной стороны, первичные сегменты незападных многосоставных обществ обычно представляют собой, подобно религиозным и языковым сегментам в Европе, «вертикальные» группировки, внутри которых проходят горизонтальные линии социально-экономического разделения. Особенно четко это проявляется там, где население, составляющее такие сегменты, проживает компактно. Подобная структура, включающая в себя то, что Дональд П. Горовиц называет «параллельными группами», не рассматривается как в корне несправедливая, что характерно для систем, в которых этнические и классовые различия совпадают полностью или почти полностью. «Это, конечно, не означает, — пишет Горовиц, — что каждая группа имеет пропорциональное количество своих представителей во всех социальных слоях или что возможности социальной мобильности соответствуют потребности в ней. Расхождение, несоответствие этих пропорций обычно является сильным раздражителем для параллельных групп... Каждая

210

группа имеет свой слой элиты — либо традиционной, либо современной, либо смешанной, но эти группы не занимают предназначенные им места в общей иерархии»⁵⁰.

В Африке, отмечает Ван ден Берге, «класс и национальность... являются в значительной степени независимыми и зачастую противоречащими друг другу принципами социальной солидарности и организации». С этой точки зрения, Ливан и Малайзия с их территориально перемешанными сегментами и этническим разделением труда представляют собой неблагоприятные исключения. В то же время региональные, а следовательно, нередко и сегментарные различия, могут быть весьма значительными. В Африке различия в доходе на душу населения, в уровне грамотности, протяженности дорог и по многим другим показателям развития могут составлять 1:10 и даже 1:100»⁵¹. По сравнению с неравенством такого порядка различия между сегментами в Ливане и Малайзии кажутся незначительными.

НЕБЛАГОПРИЯТНЫЕ ФАКТОРЫ

При анализе динамики развития обществ «третьего мира» выявляется и ряд неблагоприятных факторов, связанных с политическими последствиями социально-экономической модернизации многосоставных обществ.

Политическое развитие часто пробуксовывает и даже оборачивается политическим разложением, тогда как социально-экономическое развитие неумолимо, хотя порой и медленно, движется вперед. Отвергнув несколько других гипотез относительно того, как факторы, не связанные с типом поведения элит, влияют на вероятность урегулирования конфликтов сообщественными методами, Нордлингер утверждает, что единственно значащим фактором такого рода является процесс социально-экономической модернизации. Он признает его воздействие однозначно негативным, считая, что он «уводит в сторону от ведущих к согласию действий в обществах, глубоко расколотых по общинному признаку. Это происходит потому, что он еще больше увеличивает число не принадлежащих к элите людей, которые проявляют враждебные взгляды, эмоции, проникнуты чувством ревности по отношению к противостоящим сегментам, а также способствует обострению подобных чувств у их традиционных

⁵⁰ Horowitz D. W. Three Dimensions of Ethnic Politics//World Politics 23. No 2
(January 1971). P. 236-237.

⁵¹ Van den Berghe. Ethnicity. P. 514.

211

носителей. К тому же этот процесс ставит многих в такое положение, когда они получают возможность или даже инициируются на то, чтобы действием доказывать свое враждебное отношение и чувство глубокой неприязни»⁵².

Как видно, данный фактор очень важен. Он означает, что ряд характерных черт незападных обществ, которые ранее считались благоприятными, становятся неблагоприятными. В частности, ослабевает уважительное отношение масс к политической элите, и переговоры между элитами затрудняются. Однако эта тенденция в некоторой степени ослабляется благодаря живучести в «третьем мире» покровительственно-клиентельных отношений, которые могут заменить систему господства элиты и преданности масс своим лидерам и которые гораздо более характерны для незападных обществ, чем для стран Запада⁵³. Относительная изолированность сегментов, которая прежде способствовала их мирному сосуществованию, теперь все больше разрушается под влиянием процессов урбанизации, территориальных миграций, складывания общенационального рынка. И хотя уровень жизни повышается медленно, надежды на процветание растут очень быстро, затрудняя для властей процесс принятия решений. Еще одна неблагоприятная тенденция характерна для тех стран, которым пришлось вести тяжелую борьбу за независимость, борьбу, выступавшую важным фактором единения: независимость была завоевана много лет назад, и воспоминания о совместной борьбе утрачивают былую яркость.

Тем не менее, последствия модернизации нельзя считать однозначно негативными. Как указывалось ранее, модернизация привела к образованию более крупных этнических объединений в обществах, которые раньше были очень сильно раздроблены, и это позволяет сделать конфликты более управляемыми. Кроме того, по мере экономического развития неравенство между регионами и сегментами постепенно стирается: «Одна из тяжелейших превратностей судьбы слаборазвитых стран заключается в том, что чем ниже уровень развития страны, тем значительнее в ней социальное неравенство»⁵⁴. И наконец, как это ни парадоксально, в том, что политическое развитие многих молодых освободившихся государств было по сути политическим упадком и сползанием к диктатуре, есть элемент надежды. Дело в том, что ныне наблюдается по большей части разочарование в идеалах и практике западной демократии. А поскольку «западная» модель в большинстве случаев ассоциируется с британс-

⁵² Nordlinger E.A. Conflict Regulation. P. 112.

⁵³ Ibid. P. 81-82, 86.

⁵⁴ Van den Berghe. Ethnicity. P. 510, 514.

212

кой, то созревают условия для того, чтобы обратиться к альтернативной — сообщественной — модели.

Последнее замечание заставляет обратить внимание еще на одно условие, в целом неблагоприятное для сообщественной демократии в «третьем мире». Хотя сложившиеся в прошлом местные традиции в основном способствовали установлению сообщественной демократии (это отмечалось в начале общего анализа условий в «третьем мире»), все же традиции, привнесенные колониальными правителями, ей не благоприятствуют. Многие из ныне независимых многосоставных обществ «третьего мира» — это бывшие колонии, и модели демократии, которым они стремились следовать при установлении собственных демократических институтов, скопированы с их бывших метрополий, т.е. это британская модель или собственная система, близкая к ней, но не сообщественный вариант. Рауль Г. Нарролл отмечает, что в целом прослеживается четко выраженная зависимость между «принадлежностью в прошлом к определенной колониальной империи... и многими важнейшими чертами политики и экономики бывшей колонии»⁵⁵. Вследствие этого было бы естественным предположить, что существует связь между политической системой бывшей метрополии и типом выбранной колонией демократии, а в многосоставных обществах — между двумя названными факторами и успехом или провалом демократии. Данную гипотезу мы рассмотрим в следующей главе.

⁵⁵ Naroll R. A Holonational Bibliography//Comparative Political Studies 5. No 2 (July 1972). P. 212. См. также: Moul W.B. On Getting Something for Nothing: A Note on Casual Models of Political Development//Comparative Political Studies 7. No 2 (July 1974). P. 150-152.

Дата добавления: 2018-06-01; просмотров: 290; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 5 67

Мы поможем в написании ваших работ!