Западная Римская империя Восточная Римская империя 52 страница
Среди забот Анастасия о благе населения следует также отметить запрещение кабальных записей, ἒγγαϕον κοπιδρμίας, как значится у Малалы, который сохранил и несколько слов из текста указа, а именно: «Мы молимся об освобождении находящихся в узах рабства. Как же нам дозволять, чтобы свободные люди поступали в рабство?» Одновременно с этим указом был издан другой — о воспрещении усыновления без императорской сакры об, этом акте.[1422] Краткость заметки хрониста лишает нас возможности точнее представить себе, чем вызваны были эти указы, где и почему возникли условия, вызывавшие случаи закабаления свободных людей. Быть может, в связи с действием закона о контроле права усыновления стоит жалоба Иоанна Антиохийского на то, что Анастасий отбирал в казну наследства умерших.[1423]
СМЕРТЬ АНАСТАСИЯ И ОБЩАЯ ОЦЕНКА ЕГО ПРАВЛЕНИЯ
В тяжких трудах и заботах проходили для Анастасия последние годы его правления. Верная сподвижница его жизни, императрица Ариадна скончалась в 515 году.[1424] Обремененный годами, он не слабел духом и твердо вел до конца свою религиозную политику. К затруднениям, которые создавала эта борьба, присоединялись и внешние беды. Так, в предпоследний год его жизни, когда он обманул расчеты папы на Собор в Гераклее, иллирийские области подверглись страшному нашествию славян, и эта ужасная волна докатилась до Фермопильского ущелья. А в последний год его жизни Дарданию, область верхнего течения реки Аксия (Вардар), посетило страшное землетрясение. Скупы, центральный город провинции, провалился в разверзшиеся пропасти, но жители успели бежать раньше. Из 24 укрепленных городов в этой области два совершенно исчезли в недрах земных, одиннадцать потеряли третью часть своих сооружений, а семь — четвертую.[1425] Все подобного рода бедствия вызывали немедленно щедрую помощь из государственных средств.
|
|
В самом начале апреля 518 года умер патриарх Тимофей, сохранивший до конца единомыслие с императором, и его преемником был назначен Иоанн, пресвитер и синкелл Софийского храма. По поводу возведения Иоанна на патриарший престол императору пришлось убедиться в тщете своих надежд сделать в столице терпимым монофизитство: толпа под предводительством монахов совершила буйный натиск на нового патриарха, требуя, чтобы он анафематствовал Севера.[1426] Дальнейшим своим поведением патриарх Иоанн доказал, что он не был единомышленником императора.
Наше скудное предание, и притом в большинстве сохранившихся источников враждебное Анастасию, не дает материала для выяснения круга лиц, оказывавших сочувствие и поддержку императору в его тяжком труде царя и верховного блюстителя религиозной жизни своего народа. Император не мог стоять одиноко, его должны были окружать люди по его избранию, и они, конечно, были; но мы их не знаем, кроме одного сирийца Марина, его помощника в финансовых реформах и единомышленника в религиозных вопросах. Среди ближайшей родни Анастасия были люди, тяготившиеся расколом с римским престолом и не сочувствовавшие его религиозной политике. Таковы были его двоюродный брат Помпей и жена его Анастасия. Во время низложения Македония они оказывали всякое внимание патриарху и поддерживали его деньгами. Так же поступала и племянница императора Магна.[1427] Когда престол занял Юстин, они вступили в личную переписку с папой. Письмо Помпея к папе Гормизду, — archiepiscopo universali, как он его титулует, — исполнено чувства искренней радости по поводу восстановления единства Церкви.[1428] Тот же Помпей встречал вскоре легатов папы за десять римских миль от Константинополя вместе с Юстинианом и злейшим врагом Анастасия Виталианом.[1429] Жена Помпея, Анастасия, была ревностной поборницей православия и разделяла славу Юлианы, жены Ареобинда. Вместе с нею она посещала св. Савву в бытность его в Константинополе в 512 году, а в 518 году состояла в переписке с папой.[1430] На стороне папы был и Келер, заслуженный государственный деятель времени Анастасия, префект города в 512 году и магистр оффиций в конце его правления.[1431]
|
|
|
|
Если Анастасий не имел опоры даже в среде своих родственников,[1432] то очевидно, круг верных ему людей был весьма незначителен. Быть может, это сознание своего одиночества и было причиной того, что Анастасий оставил надежду обеспечить престол одному из своих племянников. Он имел в виду Ипатия, сына сестры своей Кесарии и сенатора Секундина, который был префектом города в первые годы его правления. Несомненное указание в этом смысле дано в панегирике, сказанном Анастасию латинским ритором Присцианом, профессором высшей школы в Константинополе. В заключение своих похвал императору, сказанных без лести и преувеличений, Присциан, раньше чем помянуть царицу, отмечает отеческую любовь Анастасия к своим племянникам и называет из них по имени одного — Ипатия.
Hypatii vestri referam fortissima facta,
Qui scythicas gentes ripis depellit ab Histri,
Quem vidit validum Parthus, sensitque timendum?
(Говорить ли мне о храбрых деяниях вашего Ипатия, который отражает от берегов Истра скифские племена, мощь которого видел парфянин и почувствовал страх перед ним).[1433]
|
|
Быть может, поражение, которое Ипатий потерпел от Виталиана, и плен у него понизили его шансы, и Анастасий отказался от своих видов на него и ничего не сделал в обеспечение престолонаследия.
Современников Анастасия занимал вопрос о причинах проявленного им равнодушия к вопросу о преемнике, и в Равенну дошел такой рассказ. — Желаяполучить указание свыше, кто из трех его племянников должен сделаться его преемником, Анастасий прибег к гаданию. Пригласив однажды всех троих к себе на обед, он предложил им отдохнуть после обеда в комнате, где было приготовлено три постели. На одной из них он положил под подушку царский венец. Когда юноши уснули, он вошел в комнату и увидал, что та постель, где лежал венец, была пуста, так как два брата улеглись вместе на одной постели. Анастасий понял, что ни одному из его трех племянников не суждено наследовать ему на царстве. После этого император постом и молитвой просил указаний свыше на то, кто будет его преемником. И вот он имел видение: явившийся во сне человек сказал ему, что править после него будет тот, кто первый явится к нему завтра утром. На следующее утро препозит опочивальни доложил ему, что явился Юстин, комит экскувитов. Анастасий возблагодарил Господа за это указание, и когда однажды во время выхода Юстин, обходя его, наступил ему на царскую хламиду, он сказал: «Что ты спешишь!» Вскоре после того Анастасий заболел и мирно отошел в вечность. — Так записал в свою хронику равеннский летописец доходившие до него с Востока слухи.[1434]
Восточные летописцы сохранили рассказ о грозном видении, посетившем Анастасия перед смертью. В ночном покое Анастасию предстал благообразный старец с книгой в руках. Загнув в ней пять листов и назвав имя Анастасия, он сказал: «За твою ненасытность я вычеркиваю 14 лет». Встревоженный этим видением император рассказал о нем препозиту опочивальни Амантию. Оказалось, что в ту же самую ночь имел видение и Амантий. Ему привиделось, что когда он стоял подле императора, на него напал огромный кабан, схватил в пасть край его плаща, повалил его наземь, топтал ногами и пожирал. Приглашенный императором снотолкователь философ Прокл разъяснил эти сны в том смысле, что им обоим предстоит вскоре умереть.[1435] Ненасытность (ἀπληστία) как мотив наказания связывает этот рассказ с жалобами на корыстолюбие Анастасия в последние годы его правления.[1436] Более поздний летописец, Феофан, воспроизводит известие об этом видении и дает уже иной мотив кары — зловерие (κακοπισία) императора, за которое он честит его манихеем на всем протяжении своего изложения о его правлении.[1437]
Анастасий умер маститым старцем 88 лет; смерть его была скоропостижна и приключилась ночью во время грозы. Во враждебной императору среде православного монашества это обстоятельство послужило поводом к возникновению зложелательных сказаний, в которых смерть его являлась проявлением праведного гнева Божьего. Ближайшее по времени свидетельство сохранилось в Житии св. Саввы. Его автор Кирилл Скифопольский сообщает, что о смертном часе императора имел видение сосланный им патриарх Иерусалимский Илия. Изгнанника посетил в это время Савва с другими монахами. Святые отцы вместе принимали пищу, но вечером 8 числа Илия не вышел к ним, и его гости долго ждали и не приобщались. В 6-м часу ночи (т. е. в полночь) Илия вышел к ним и, заплакавши, сказал, что сейчас скончался император Анастасий и что ему самому должно на десятый день покинуть мир, чтобы судиться с ним перед престолом Господа Бога. Когда после смерти Илии, последовавшей в день, который он сам себе назначил, Савва вернулся в Иерусалим, он узнал, что в ночь, «когда имел видение Илия, в Константинополе гремел гром и сверкали молнии над царским дворцом. Император Анастасий, не имея никого при себе, умирал от страха и в отчаянии бегал из одного места в другое; наконец, в спальной комнате гнев Божий постиг его и поверг мертвым».[1438] О грозе упомянуто у Малалы и в Пасхальной Хронике. Враждебный Анастасию Феофан сообщает, что, «по некоторым свидетельствам», он был убит молнией, а позднейший хронист Кедрин уже с уверенностью утверждает, что таков именно был конец жизни старца-императора. Феодор Чтец исчисляет его царствование в 27 лет и 3 месяца, т. е.. считает днем его смерти 9 июля,[1439] и эта дата находит себе подтверждение в Житии св. Саввы. Смерть постигла императора ночью, и в тот же день был избран на престол Юстин.[1440]
Правление Анастасия составило эпоху в жизни империи. В продолжительное правление Феодосия Младшего Восточная империя определилась в своем характере христианской державы. Военная сила государства не выступала из своего служебного положения, и ее представители не возвышались до властного положения в государственных отношениях. Замешательства в жизни Церкви в последние годы правления Феодосия грозили вызвать раздор с Западом, но при преемнике Феодосия Маркиане единство империи было поддержано возглашением единства религиозного исповедания в формуле, принадлежавшей папе Льву. Значение военного элемента выросло при Маркиане, и первым лицом среди столичной знати стал Аспар, варвар по происхождению, арианин по исповеданию. Благодаря его воздействию престол по смерти Маркиана достался военному человеку в том же скромном чине, какой имел Маркиан, когда был избран на царство Пульхерией. Государственная политика при Льве имела широкий общеимперский характер. Сближение с папой, как следствие Халкидонского собора, и ослабление Западной империи вызвали вмешательство Льва в дела Италии. В ее интересах он сделал попытку сокрушить арианское царство вандалов. Но это широкое предприятие потерпело жестокую неудачу и содействовало ослаблению Восточной империи. Последствием выступления против вандалов был раздор с Аспаром, и если победа осталась за Львом и властный представитель варварского элемента в империи был устранен, то в конечном результате этой борьбы готы высвободились из прежней зависимости от империи, значительная часть их объединилась под властью национального царя и заняла властное положение, угрожавшее самому существованию империи. Противовесом против готов явились дикие исавры, и исаврский князь стал зятем императора, а затем занял и престол. В господстве исавров современники видели насилие варваров над римлянами, и это царствование было нескончаемой цепью заговоров, междоусобиц, борьбы и интриг. Исавры сумели отстоять Константинополь от готов, и в этом их большая заслуга. После отступления Теодориха в Италию готы уже не представляли опасности для империи, исавры не были более нужны, их иго было свержено, и престол занял «римлянин» Анастасий.
Родиной Анастасия был город Диррахий, где с давних пор скрещивались культурные воздействия Запада и Востока.[1441] Услужливые составители генеалогий вывели его род от Помпея, соперника Цезаря.[1442] Его продолжительная государственная служба при дворе дала ему широкое знакомство с разными сторонами государственного управления, и, как правитель, он обнаружил огромный административный талант. Не имея родственных связей в среде столичной знати, будучи совершенно чужд армии, Анастасий сумел, однако, твердо взять в руки бразды правления и удержал их до самой смерти, направляя государственную политику по своим идеям. За все продолжительное время его правления не было ни одного заговора в среде столичной знати и армии. Чуждый военного задора и великих завоевательных традиций Древнего Рима, он направлял все свои усилия к поднятию благосостояния населения империи. Жизнь римских некогда стран, которые вышли из непосредственной зависимости от власти императора, входила в новые условия в раздроблении на германские царства. Старая идея единого главы христианского мира в лице римского императора продолжала жить в сознании германцев, разорвавших на части запад империи, и Анастасий поддерживал ее в своих сношениях с франками и бургундами, мирился с господством готов Италии и поддерживал добрые отношения с вандалами, царем которых бы в то время Тразамунд. Идея единства религиозного сознания христианского мира в определенной формуле вероопределения, завещанная ближайшим прошлым, вносила страшную тревогу в настроение тогдашних поколений и требовала от императора огромного дипломатического искусства и большого напряжения энергии и внимания к интересам населения отдельных областей империи. Сознавая невозможность объединить восточные области империи в признании Халкидонского вероопределения и разделяя сам монофизитские толкования догмата о воплощении Иисуса Христа, Анастасий сумел отстранить вмешательство папы, гордо и властно выступавшего сосвоими требованиями в сознании верховных прав римского патриаршего престола, которые отстаивало тогда палестинское и константинопольское монашество. Терпимый и снисходительный, Анастасий не избежал необходимости борьбы с протестовавшими против его религиозной политики епископами, и ему пришлось низложить четырех патриархов. С протестом монахов он справлялся мерами административного воздействия против нарушителей общественного благочиния. Бунт Виталиана, армию которого составляли преимущественно варвары, он подавил военной силой и искусством своей дипломатии.
Хотя Анастасий был по происхождению римлянином латинского языка, но его продолжительная государственная служба в столице дала ему ясное понимание истинных интересов империи, как она тогда определилась в географических и этнических условиях, и будущее доказало, что он был прав как государь, когда отстранял папу от гордого и властного вмешательства в дела Восточной церкви. Но идея религиозного единства мира была слишком сильна в настроении тогдашних поколений, и в среде высшей столичной знати и городского населения, находившегося под воздействием монахов, Анастасий встретил резкий протест, с которым он, однако, умел справляться до самой своей смерти, предоставляя будущему решить великий вопрос о том, выработается ли на Востоке свое религиозное единство, отдельное от Запада, или же восстановится духовное отечество Рима.
Посвятив свои силы и большой государственный опыт интересам управления, Анастасий улучшил администрацию, восстановил правду в судах, облегчил податное бремя, поднял благосостояние населения и после долгого правления оставил империю в цветущем состоянии и в мире с соседями. В огромной свободной наличности, которую он собрал своим умелым финансовым управлением, он представил непреложное свидетельство о ее благосостоянии и мощи.
Широко образованный, владевший обоими языками империи, Анастасий любил общество образованных людей и оказывал внимание людям, посвящавшим себя науке в тогдашнем смысле этого слова, проявляя в отношении к ним царскую щедрость.[1443] Он поощрял публичные чтения тогдашних представителей изящного слова, и счастливый случай сохранил нам два панегирика, которые сочинили специалисты, один — латинской, другой — греческой учености. Первый написан в латинских стихах и принадлежит ученому первой величины того времени, Присциану, автору грамматики латинского языка, которая была завершением учености предшествующих веков и сохранила свой авторитет на много столетий в последующие времена.[1444] Появление ученой латинской грамматики в Константинополе является наглядным свидетельством о процветании изучения римской древности в столице империи, в высшей школе, основанной Феодосием Младшим, и дает нам указание на то, где воспитал в себе римский дух Юстиниан, проходивший школу в правление Анастасия. Профессора, направлявшие умственное развитие Юстиниана, Трибониана и других ученых юристов, трудившихся над кодификацией римского права, неизвестные нам даже по имени, доказали в своих великих питомцах высокий уровень своего научного знания и образования, своего понимания миродержавной римской идеи. Так на закате славной судьбы старого Рима в Новом Риме оживали его мировые идеи.
Панегирик Присциана написан в гекзаметрах (312 стихов) с кратким посвящением в ямбическом сенарии. В посвящении автор отмечает нелюбовь императора к напыщенности и обещает говорить только правду.
Начав с упоминания о происхождении и роде Анастасия, Присциан кратко характеризует ужасное положение империи при Зеноне и славит Анастасия как посланного свыше спасителя из горнила бедствий. Он сравнивает его с лучшими императорами давнего прошлого и переходит затем к прославлению его победы над исаврами. Далее следует обзор его заслуг как правителя: запрещение доносов, облегчение налогов, восстановление правды в судах, постройки и сооружения на общую пользу, воздействие на нравы населения столицы, заботы об интересах науки и просвещения, внимание и щедрость к представителям науки. Он поминает о недавнем случае чудесного спасения Анастасия во время кораблекрушения (о чем не сохранили памяти другие наши источники) и в заключение поминает с уважением брата императора Павла, отмечает заслуги Ипатия, его племянника, и славит императрицу Ариадну за то, что избранием на царство Анастасия она была подательницей тех благ, которыми наслаждается империя.
В этом кратком панегирике выдержан спокойный твердый тон с печатью римского духа. Ожидать поэтического полета от ученого грамматика было бы неуместно; а отсутствие цветов красноречия и словесных прикрас, обычных в такого рода прозаических произведениях, сохранившихся от IV века, составляет его прямое достоинство.
Длиннее и цветистее панегирик, сказанный на греческом языке знаменитым ученым того времени, Прокопием Газским. Автор прославляет императора за те же дела и заслуги, что и Присциан, но останавливается на каждой из них в отдельности. Начав с похвалы родному городу Анастасия, Диррахию, его древнему роду и блестящему образованию, которое он вынес из своего дома, помянув затем о единодушии, с которым состоялось его поставление на царство, Прокопий обозревает удачные войны Анастасия на Востоке, славит его доблести как правителя, водворившего правду в судах, с благодарностью поминает о его финансовых реформах, хвалит за устранение кровавых зрелищ и запрещение пантомимов, разжигавших народные страсти, за сооружение Долгой стены и некоторые большие работы на общую пользу на Востоке и в том числе отстройку знаменитого маяка в Александрии, отмечает высоконравственный образ жизни, которым Анастасий подавал благой пример своим подданным, и заканчивает сравнением его с великими мужами древности: Киром, Агесилаем, Александром и Филиппом Македонскими, предсказывая ему вечную славу в потомстве. В этом панегирике чувствуется старая греческая школа, жившая преданием давних времен. Геракл, Писистрат, созданный Ксенофонтом Кир, царь персидский, — живые и привычные образы, среди которых вращается риторическая мысль автора.
Дата добавления: 2018-05-12; просмотров: 241; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!